Lux in tenebris (гет)

Прощение врагов — прекрасный подвиг; но есть подвиг ещё более прекрасный, ещё более человеческий — это понимание врагов, потому что понимание — разом прощение, оправдание, примирение.

А.И. Герцен.

Прошло семь недель.

Гермиона долго не могла оправиться от того, что ей пришлось пережить в подвале. Ужасные видения не отпускали ее, несколько ночей подряд она просыпалась от собственного крика. Но мало-помалу она успокоилась. Ежедневная рутина подействовала умиротворяюще. Каждый день был заполнен делами, и времени на мучительные раздумья и сожаления не оставалось. Вскоре Гермиона поняла, что скучает, что ждет задания от Джастина. Страха больше не было. Она с нетерпением предвкушала тот момент, когда же ей выпадет шанс проявить себя, поиграть с огнем.

И он настал. Но началось все совсем неожиданно.

Гермиона несла в кабинет коменданта его послеобеденный кофе. Перед самым выходом из кухни повар Томсон поставил ей на поднос вторую чашку.

— Я и забыл, что у мистера Макнейра посетитель.

«Кто же это к нему в гости зашел? — с любопытством подумала Гермиона. — Вряд ли у него есть друзья. Разве что из кружка живодеров. Или это парикмахер? Может, Макнейру не стоит смывать бальзам для волос после мытья? Так больше шансов, что его волосы перестанут топорщиться. Впрочем, мне ли язвить по этому поводу? У самой такая грива, что форменная косынка едва не дыбом стоит».

Она стукнула два раза, услышала «Войдите!» и толкнула плечом дверь. В кабинете сидел Макнейр, а напротив него... Гермиона крепче сжала поднос. Весь элегантный, холодно-безупречный от кончиков длинных светлых волос до носков лакированных ботинок — Люциус Малфой. Черная дорогая мантия с серебряной вышивкой, фирменная трость. Он даже не взглянул на Гермиону, пока та ставила поднос на стол, стараясь, чтобы руки не дрожали. Проходя мимо Малфоя, она уловила легкий аромат одеколона, и у нее слегка закружилась голова: как же давно она не вдыхала ничего столь восхитительно-чарующего! На мгновение даже показалось, что события последнего года ее жизни — всего лишь страшный сон.

Макнейр позволил Гермионе разлить кофе по чашкам и сделал жест рукой, разрешая покинуть кабинет. Она повернулась, чтобы уйти, но у двери ее нагнал возглас коменданта.

— Хотя... Постой!

Гермиона послушно остановилась.

— Принеси-ка мистеру Малфою свой последний отчет. Я знаю, что он не доделан, но все равно принеси. Нам надо его... обсудить.

— Да, сэр.

Гермиона быстро спустилась к себе, взяла папку с бумагами и снова отправилась к коменданту. Она постучала и, не дожидаясь разрешения, вошла. В кабинете был один Малфой.

Гермиона остановилась на пороге, не зная, что делать.

— Чего стоишь? Положи документы на стол и уходи, — голос Малфоя прозвучал резко, а сам он даже не повернулся в сторону Гермионы.

Молча подойдя к столу и наклонясь, чтобы положить папку напротив кресла коменданта, Гермиона невольно слегка подалась вперед, хотелось очутиться поближе к Люциусу и снова почувствовать чудесный запах. Ведь понимала, что это слабость, но не могла отказать себе в столь невинном удовольствии.

И поплатилась за это. Она еще не успела ничего сообразить, как что-то острое уперлось в подбородок, а резкий голос остановил ее:

— Что ты делаешь?

И тут Гермиона очнулась. Она поняла, что наклонилась так близко к Люциусу, что нависла над столом, задевая фартуком кофейник, да еще и закрыла глаза, тогда как губы ее мечтательно улыбались. В подбородок ей утыкался кончик малфоевской трости.

«О боже! Он меня сейчас убьет! Какая же я дура!»

Любительница тонких ароматов в смятении подняла голову и встретила его взгляд. И то, что она увидела, поразило ее. Вместо гнева и презрения Гермиона увидела боль и отчаяние, которыми горели серые глаза волшебника, сидящего перед ней в напряженной позе. И тут же вспомнила то, о чем так надеялась забыть вот уже почти два месяца: о дальней комнате в подвале, где она по кусочкам собирала тело жены этого человека. И произнесла, даже не успев подобрать нужные слова:

— Мне так жаль... Ваша жена...

Серые глаза вспыхнули, зрачки расширились. Люциус побелел и схватил ее за локоть, притянув к себе так, что Гермиона опрокинула молочник. Но Малфой не заметил этого. Он привстал с кресла и, глядя ей прямо в лицо, спросил:

— Моя жена... что?

Гермиона смешалась. Она не знала, что сказать. Ей было немного страшно, но где-то на краю сознания промелькнула уверенность, что Люциус не собирается убивать ее, а просто ждет ответа. Очень ждет. В любую секунду в кабинет мог войти Макнейр. Набравшись решимости, она прошептала:

— Я сожалею о ее смерти...

Люциус еще крепче сжал ее руку.

— Откуда ты знаешь об этом?

Тут девушка снова смешалась. Сказать ему правду было бы безумием. «Потому что я сама складывала кусочки Нарциссы в деревянный ящик, а потом отмывала пол и стены от ее крови». Нет, она еще не сошла с ума. На лице отразилось смятение, она открыла рот... но так ничего и не сказала.

— Говори! — в глазах Малфоя отчаяние смешалось с яростью.

— Потому что я видела ее... мертвой, — выдохнула Гермиона. Вот так. Если не умрет сейчас, значит, она родилась в рубашке.

— Где? Как? Ты... не ошиблась? — голос звучал растерянно. Гермиона не могла поверить своим ушам. Такой вопрос свидетельствовал о том, что Малфой, как бы это ни было фантастично, ничего не знал... В этот момент Гермиона впервые поняла, что перед ней не Пожиратель Смерти, не равнодушный сноб, а обычный человек, способный испытывать боль от потери близких. Она больше не боялась его.

Внезапно дверь открылась, и они оба вздрогнули. Малфой быстро отпустил ее. Гермиона лихорадочно начала собирать грязную посуду. Хорошо хоть пролитые сливки не успели испачкать папку с бумагами.

— Что это с тобой? — нахмурившись, спросил комендант, глядя на то, как белая от страха Гермиона пытается укротить молочный «океан» на столе при помощи салфеток.

— Я... простите, сэр, — дрожащим голосом произнесла она. — Я сейчас все уберу.

Макнейр махнул палочкой, и последствия молочной катастрофы исчезли. Гермиона боялась поднять взгляд от стола.

— Какая ты неловкая... — он нахмурился и уже приготовился наказать неуклюжую официантку. Гермиона замерла.

— Уолден, все в порядке. Я нечаянно напугал твою... помощницу, и она задела молочник. Только и всего. Обещаю впредь вести себя прилично, — Малфой говорил с легкой насмешкой, слегка растягивая слова. Похоже, он быстро овладел собой.

— Ну что ж... — Макнейр заметно расслабился и даже попытался улыбнуться. — Зачем же пугать прислугу, Люциус?

— Привычка наводить ужас на грязнокровок... Ничего не могу с собой поделать. — Малфой сделал сочувственную мину.

Гермиона стояла, не шелохнувшись.

— Ты принесла то, что я просил? — наконец обратился к ней комендант.

— Да, сэр, — Гермиона приподняла папку, показывая ее.

— Хорошо. Можешь идти, — кивнул Макнейр.

Закрывая дверь, Гермиона не удержалась и посмотрела на Малфоя. Он, казалось, ждал этого. Пока Макнейр раскладывал бумаги на столе, Люциус неотрывно следил за ней. Взгляд был настолько пронзительным, что Гермиона смешалась и закусила губу. Она пожалела, что не может прочитать его мысли.

* * *

— Грязнокровка, стой! — раздался у нее за спиной окрик Малфоя.

Гермиона несла в кухню корзину с яблоками, но при звуке этого голоса мгновенно остановилась и попыталась придать лицу более-менее нейтральное выражение.

«О боже, чего он еще хочет?» — в панике подумала она.

Малфой неторопливо подошел почти вплотную к ней и, взяв за подбородок, заставил посмотреть на него. Но к своему огромному облегчению, Гермиона не увидела на лице Пожирателя гнева — только спокойствие и сосредоточенность.

— То, что ты говорила мне в кабинете, — тихо начал Малфой, едва шевеля губами, — это правда?

— Да, — едва слышно шепнула Гермиона.

— Когда ты видела... ее?

— В конце сентября.

— Где?

— В комнате... — Гермиона замялась.

— Ты видела ее... в гробу? — допытывался Малфой.

— Нет... нет... — Гермиона покачала головой, глядя на него несчастными глазами. — Я не могу больше ничего сказать.

Малфой отступил на шаг и поднял палочку.

— Легили...

— Нет! — в ужасе выдохнула Гермиона и схватила его за локоть. «Только не это! Он не должен такого увидеть!» — в отчаянии подумала она.

Малфой раздраженно скинул ее руку и вновь поднял палочку. И Гермиона решилась.

— Нет, умоляю, не делайте этого! — горячо зашептала она. — Клянусь, я говорю правду. У меня есть ее серебряный медальон, могу показать вам. Мне пришлось собирать ее тело по кусочкам... Ужасно, вам лучше не видеть... прошу... Не знаю, кто это сделал, мне приказали только прибраться в комнате и сложить останки в ящик...

Люциус смотрел на нее расширившимися глазами, не в силах переварить услышанное.

— Я узнала вашу жену, я ведь видела ее раньше... У нее была родинка на бедре, верно? И фотографии в медальоне — ваша и Драко...

— Довольно, — хрипло прошептал Люциус. Внезапно он покачнулся и схватился за стену. Гермиона в растерянности смотрела на него. Она молчала, не зная, что сказать. Наконец, Малфой взял себя в руки и снова поднял голову. От тоски в его взгляде у Гермионы внутри все сжалось. Странно, в последнее время она видела немало смертей, и все это были невинные люди, но такой горечи, как сейчас, когда перед ней стоял Пожиратель Смерти, внезапно узнавший о том, что он овдовел, не чувствовала уже давно.

— Мне очень жаль... Поверьте, мне правда очень жаль...

Малфой посмотрел на нее долгим и совершенно нечитаемым взглядом.

— Я верю тебе... — медленно произнес он. — Как ни странно, но я верю тебе, грязнокровка...

Гермионе почудилось, что в последнем слове он хотел сказать нечто большее. Оно звучало не как ругательство, а скорее как... вызов? Словно он хотел подчеркнуть, что ее слова значат для него больше, чем... Но она не успела додумать эту мысль. Малфой осторожно коснулся ее руки, по-прежнему сжимавшей корзину, затем резко развернулся и быстро вышел из коридора.