Нагая (джен)

Я лежу на мягкой, но незнакомой кровати в чужой спальне, одетая в неудобное нижнее бельё. Не самое лучшее место для пробуждения — и тем не менее, я снова в подобной ситуации.

Его тихий, свистящий храп вырвал меня из беспокойной дремоты. Голова болит, язык застрял в горле сухим комом. Не нужно было вчера столько пить. Медленно открываю глаза, смотрю на гладкий белый потолок с чёрной люстрой, свисающей по центру.

Поворачиваю голову и изучаю фигуру мужчины, лежащего рядом. Он повёрнут ко мне спиной; всё, что я вижу — тёмный взъерошенный затылок.

Перед пробуждением я видела во сне своего босса, что бывает крайне редко (честное слово, — в любом случае, это не тот сон, что вы подумали). На мгновенье меня ослепляет вспышка параноидального ужаса: я почему-то решила, что это Гарри лежит рядом. Первая мысль — «Джинни меня убьёт»; вторая — «не будь дурой»; затем пульс приходит в норму.

Гарри — единственный знакомый мне мужчина, не падкий на женщин. Он наблюдает за нами, он всё подмечает. В самом деле, Гарри редко что-то упускает. Но я ни разу не видела, чтобы он бросал похотливые взгляды на кого-нибудь, кроме своей жены (а уж я пыталась его подловить, поверьте). Да, иногда он смотрит на женщин с восхищением — если они умны и хорошо делают свою работу. Но его взгляд, полный желания, достаётся только Джинни. После свадьбы это стало еще очевидней.

Во время нашей последней встречи Джинни была такой огромной, что с трудом могла передвигаться. Она шла вразвалочку рядом с Гарри и проклинала августовскую жару. Он смотрел на неё с ещё большим обожанием, чем обычно (если такое, конечно, возможно). Джинни хорошо знает этот взгляд — неудивительно, что иногда она бывает невыносимо самодовольной.

Снова смотрю на неподвижного мужчину, храпящего рядом. Даже при тусклом свете зашторенной комнаты очевидно, что он совершенно не похож на Гарри. Он маггл, его зовут... Чёрт!

Напряжённо вспоминаю вчерашний вечер. Дэйв — его зовут Дэйв. Он подцепил меня в баре в Вест-Энде.

Я в его квартире; когда он меня клеил, то назвал её пентхаусом. Примерно около часа ночи, когда мы добрались до подъезда, она уже стала «холостяцкой берлогой». Сейчас, при свете холодного утреннего солнца, я понимаю, что её уместней было бы назвать «квартирка на верхнем этаже».

Спальня чистая, роскошная и безликая. Интересно, женат ли он? Подозреваю, что да. Ему под тридцать, он производит впечатление богатого мужчины, но в этой комнате нет ничего, что могло бы его охарактеризовать: ни фотографий, ни личных предметов, которые придали бы этой спальне хоть немного индивидуальности. Возможно, этого оттого, что Дэйв проводит здесь мало времени.

Его точно зовут Дэйв? Может быть, хотя мне это известно только с его слов.

Электронное табло показывает девять ноль семь. Я проспала почти семь часов — этого более чем достаточно. Бесшумно соскальзываю с кровати и начинаю искать свои вещи. Из одежды на мне остался лишь плотно зашнурованный корсет. Я не позволила Дэйву снять его прошлой ночью. А он и не пытался. Удивился, обнаружив корсет, и быстро завёлся. Все мужчины одинаковы, как подсказывает мне мой личный опыт (впрочем, я давно не практиковалась). Одно знаю точно: корсет ужасно неудобен для ночного сна.

Мои вещи разбросаны по полу: красные туфли на шпильке, красное платье, красная сумка. Их немного, но это всё, что было со мной, когда я отправилась вчера вечером в паб. Поднимаю одежду, но не спешу одеться, не сейчас. Трусиков здесь нет. Если не ошибаюсь, они остались на диване.

От моих вещей исходит запах, как и от всего вокруг. Из-за обострённого обоняния запахи постоянно меня преследуют. Суперчувствительный нос — часть моего проклятия. Осторожно принюхиваюсь. Чувствую свой собственный запах, запах комнаты, запах мужчины. Иногда я ненавижу свой нос. Когда мы встречались с Симусом, он любил повторять, что у меня милый маленький носик, но это было (Мерлин!) четыре года назад.

Они становятся навязчивыми. Запах пота. Свой, привычный — и чужой, кислый, неприятный, который нужно срочно с себя смыть. К нему примешиваются пары алкоголя и ещё чего-то противного и жирного. Вспоминаю, что вчера в такси по пути сюда мы съели кебаб. Я понюхала его и определила состав: мясосодержащие продукты (то есть мозги, глаза и... зачем вам подробности?). Я знала, из чего он сделан, но была так пьяна, что всё равно попробовала. Мой желудок сжимается при одном воспоминании.

Замечаю висящий на двери халат. Крадусь за ним и улавливаю другие, более слабые запахи. Этот пушистый белый халат пахнет другой женщиной. И кислым мужским потом — он мне противен, значит, халат я надеть не смогу. Чувствую запах подгнивших фруктов и вспоминаю, что прошлой ночью в гостиной, во время первого любовного порыва, мы разбили миску с фруктами, и я случайно проткнула каблуком яблоко.

В дверях оборачиваюсь и снова оглядываю спальню. Из мебели здесь только кровать, стол и длинный встроенный шкаф с огромными зеркальными дверцами — я не смотрю в ту сторону, потому что не хочу себя видеть. В остальном комната белая и безликая. Мужчина, о котором я знаю только то, что его зовут Дэйв, бормочет и ворочается, но не просыпается. С одеждой в руках я отворачиваюсь от него и заглядываю в другую часть квартиры, где гостиная объединена с кухней.

Шторы в гостиной открыты; дождь еле слышно стучит в окна. Моя нагота прикрыта лишь корсетом, но сквозь капли, искажающие изображение за стеклом, просматриваются только крыши и серое небо. Солнце-невидимка спряталось за облаками, но я точно знаю, что убывающий месяц давно исчез с неба.

Через пространство комнаты вглядываюсь в унылую серость нового дня. Я уверена, что меня никто не видит — впрочем, мне всё равно. Нужно поторапливаться, пока Дэйв не проснулся. Молча вхожу в гостиную в своём смелом наряде и бесстрашно демонстрирую полунагое тело безразличному, серому, мокрому миру.

Гостиная обставлена так же бедно, как спальня. На стене — новомодный дорогой телевизор. Напротив, на отполированном деревянном полу, расположились чёрный кожаный диван и низкий столик (современная конструкция из стекла и хрома). Тут же, возле столика, лежит разбитая чёрная миска для фруктов. Яблоко, пробитое каблуком, в окружении керамических осколков. Из яблока вытекает и впитывается в доски пола липкий коричневый сок.

Смотрю в дальний угол. Кухня обставлена хорошо, рабочая поверхность чистая. Умывальник, кухонные приборы, стойка для ножей — ничего особенного, но всё выглядит так, будто этим редко пользуются.

Я хочу пить; во рту мерзкий вкус. Вчера вечером Дэйв предложил мне холодного пива. После выпивки, купленной в баре, он всё же решил, что я недостаточно пьяна. Бросаю одежду на диван и отправляюсь исследовать кухню. Благодаря вчерашнему пиву нахожу холодильник с первой попытки.

Это, однозначно, мужская территория. Единственная еда в холодильнике — полдюжины проштампованных яиц и упаковка тонко нарезанного бекона, срок годности которого неумолимо близится концу. Зато напитков в избытке: четыре вида пива в банках и бутылках, полпакета молока и высокий пакет грейпфрутового сока из супермаркета. Встряхиваю пакет с соком; он заполнен примерно на треть. Откручиваю колпачок и принюхиваюсь. Кажется, свежий — в любом случае, сок безопасней молока. Не знаю и знать не хочу, где Дэйв хранит стаканы, поэтому пью прямо из пакета. Холодный сок хорошо утоляет жажду, и его острота на время перебивает неприятный вкус во рту.

Ставлю пустой пакет на скамью и озираюсь, чтобы сориентироваться. Вон дверь, в которую мы входили прошлой ночью, следующая должна вести в ванную — открываю — бинго!

Возвращаюсь в гостиную, на ходу расшнуровывая корсет, и увеличиваю клубок грязной одежды на диване. Хватаю сумочку и спешу в ванную.

Ванная какая-то странная: стены, потолок и пол сплошь выложены светло-серым кафелем. С потолка светит дюжина тусклых ламп. На стене возле двери расположились унитаз и умывальник. С противоположной стороны висит огромный распылитель для душа — без душевой кабинки. Видимо, кем-то было задумано, чтобы пол сразу намок, потому что слив находится по центру ванной комнаты.

Шарю в сумочке в поисках мешочка с зельями и извлекаю четыре маленьких фиала. Фиал с контрацептивом пуст, я выпила его вчера. Принимаю антипохмельное зелье и сразу чувствую себя лучше. В двух остальных фиалах — зелье от моей «болезни». В течение ближайших двух недель оно мне не понадобится, но я должна всегда иметь его при себе — этого требует закон.

Приступаю к некогда привычному утреннему туалету, который я не совершала уже год. Сначала, как выражается моя мама, «устраняю дискомфорт»; затем удаляю грустные, размазанные остатки вчерашней косметики. Достаю из сумочки зубную щётку и пасту. Я всегда ношу с собой зубную щётку — разве не все так делают? В процессе интенсивной чистки зубов размышляю над тем, что грейпфрутовый сок, антипохмельное зелье и паста плохо сочетаются, но не останавливаюсь, пока во рту не появляется ощущение чистоты.

Я беру полотенце, включаю душ, нахожу мыло и шампунь. Нужно помыться побыстрей. Мне хотелось бы убраться отсюда до того, как проснётся Дэйв, но чистота важнее. Если не успею ускользнуть, пока он спит, то использую своё секретное оружие. Покажусь ему обнажённой. Работает безотказно. Он будет в ужасе и охотно позволит мне уйти.

Подставляю тело под сильные струи и пытаюсь упорядочить мысли. Зачем? Зачем я это сделала?

Естественно, ответ мне известен.

Я это сделала, потому что позорно одинока. Потому что у меня не было нормального парня с тех пор, как... Он у меня вообще когда-нибудь был? Кажется, последним был Симус. До прошлой ночи у меня больше года не было мужчины — я пыталась обелить свою репутацию после того, как два года доказывала всем, что я самая необузданная, взбалмошная и непристойная участница Армии Дамблдора. Я одумалась, только когда Парвати сказала, что меня стали невыгодно сравнивать с Ромильдой Вейн.

Я поссорилась с Парвати и даже попыталась её во всем обвинить. Я заявила, что слетела с катушек, потому что она бросила меня одну в Лондоне. Парвати ездила на целый год в Индию изучать лечебную индийскую терапию. Уехала через два дня после третьей годовщины Битвы, вернулась замужней женщиной — и всё изменилось.

Яростно тру голову шампунем. Моя злобная атака на волосы образует каскад ярких, белых пузырьков, которые затекают в раскрытый рот. Я недовольно отплёвываюсь.

На самом деле Париндра, муж Парвати, очень славный малый, но сначала я его невзлюбила. Я рассорилась со своей «самой-пресамой подружкой», с которой познакомилась в одиннадцать лет, с которой делилась всеми секретами и которая никогда не дразнила меня по поводу моих страданий из-за (Мерлинова борода!) Рональда Уизли. Я вела себя ужасно, но упрямо считала, что во всем виноват муж Парвати. Я проигнорировала их приглашение на свадьбу в Хайдарабаде. Падма умоляла меня поехать вместе с ней, но я сказала «нет».

Я отказалась поехать на свадьбу своей лучшей подруги.

Из всех гадких, ужасных и глупых поступков этот был наихудший.

Ого, у Дейва есть натуральная мочалка. Когда я была маленькой, папа тёр мне спинку точно такой. Ох, папа, прости, что я так тебя разочаровала... Намыливаюсь. Мочалка жёсткая и колется, но я упрямо тру кожу, пока она не начинает гореть.

Мы с Парвати помирились только после свадьбы Гарри и Джинни. Джинни мне помогла. Мы долго разговаривали, и Парвати меня простила. И вот теперь я собираюсь снова пуститься во все тяжкие. Она меня отчитает, и совершенно заслуженно. Гарри говорит, что друзья для этого и нужны — чтобы говорить в лицо то, чего ты не хочешь слышать.

Если я возьмусь за старое, то только с магглами. Гарри слишком часто приходится меня покрывать. Он всегда будет это делать, потому что считает, что за ним должок. Гарри думает, что я спасла ему жизнь, когда подставила себя под укус оборотня, но на самом деле, это он спас меня, когда помог устроиться на работу. Я знаю — ему не нужно, чтобы в «Ежедневном пророке» снова мелькало имя его самой необузданной подчинённой.

Перестаю тереть кожу и какое-то время стою неподвижно в надежде, что вместе с пеной вода смоет все мои беды.

Многие из моих друзей уже обзавелись семьями: Парвати и Париндра, Дин и Фрэнки, Рон и Гермиона, Гарри и Джинни, Невилл и Ханна. Многие помолвлены. В прошлом месяце Симус и Майкл привели своих девушек на одну из свадеб и оба объявили о своих помолвках. Когда Симус женится, количество бессемейных гриффиндорцев нашего выпуска сократится до одного человека — меня.

Даже у пуританки Сьюзи-Би есть парень. Ледяная леди стала таять. Она тоже привела своего парня на свадьбу. Он спортсмен, загонщик по имени Джонни Саммерби, играющий за Тотсхилл и сборную Уэльса. До той свадьбы я и понятия не имела о Джонни — Сьюзан умудрилась сохранить своё увлечение в секрете, несмотря на то, что наши столы в офисе стоят радом.

Кажется, я теряю квалификацию: как можно было пропустить такую сплетню?

Я поняла, что сломаюсь, когда пошла на очередную свадьбу шесть недель назад. Я была на грани, потому что у меня не было парня, и мне некого было привести в качестве «второго гостя».

В этом году состоялась всего одна свадьба, зато в следующем график будет плотным. Мы отметили женитьбу большого, страшного Терри на большой страшной Фенелле. Брак, воистину созданный на небесах — если их дети унаследуют его уши и её нос, то смогут побить все рекорды уродливости.

Ну что я за сволочь? Они счастливы вместе, и я их за это ненавижу. По правде говоря, Фенелла выглядела здорово, чертовски здорово в роли невесты. Наверное, это относится ко всем невестам, даже к близоруким крючконосым дылдам вроде Фенеллы. Кто бы мог подумать, что за сутулой спиной и бесформенной одеждой она всё это время скрывала приличную фигуру? Интересно, как я буду выглядеть на собственной свадьбе? Лучше спросить по-другому: светит ли мне вообще выйти замуж? Да кому я нужна.

Мне не стоило говорить Парвати про уродство невесты и жениха, особенно учитывая собственную неоднозначную внешность. Фенелла могла меня услышать. Луна точно услышала.

— Если их дети унаследуют его нос и её уши, то могут получиться очень красивыми, — сказала она в привычной деловой манере.

Чёртова Луна! Почему она всегда остаётся такой... чёртовой Луной? И что я буду делать, если она найдёт себе нового парня? Я до сих пор злюсь из-за помолвки Симуса, хотя сама его бросила. Между нами давно ничего нет, а я всё равно чувствую себя обманутой.

А вот Луне нет дела до помолвки своего «бывшего» Майкла. Луне плевать на тот факт, что у неё нет парня, и плевать на то, что все (кроме Гарри, Джинни и счастливо женатого Невилла) считают её чокнутой. Она вообще ни о чём не беспокоится. Пожалуй, мне стоит брать пример с Луны Лавгуд.

Выключаю воду и тихо посмеиваюсь. Давно я не была в таком хорошем настроении. Но это вовсе не из-за того, что я провела ночь с мужчиной. Просто мои «душевые» размышления помогли мне понять, что охота на магглов — это ошибка. Это ни к чему меня не приведёт. Нужно искать парня по-другому.

Для меня стало откровением осознание того, что Луна вполне счастлива быть Луной, а я не рада быть собой. Жаль, что мы с ней видимся только на свадьбах.

Мне нравится моя работа, но в последнее время в Аврорате стало тихо. Нет больших дел, нет работы под прикрытием — ничего такого, что могло бы меня увлечь или остановить хандру.

Всё остальное в своей жизни я ненавижу. Мои друзья женятся, а у меня даже нет парня. И вряд ли когда-нибудь появится. Волшебникам я не нужна, а магглы мне не подходят — как этот Дейв, с которым я сегодня переспала.

Я убеждаю себя, что могу измениться.

О, ирония этих слов! Я и так меняюсь — дважды в месяц. Вот в чём моя проблема.

Сушу волосы полотенцем и слышу, как включается телевизор. Проснулся.

— Хочешь позавтракать, дорогая — или к тебе присоединиться? — это Дэйв — если он, конечно, Дэйв — кричит мне через дверь в ванной. С надеждой толкает дверь, но он уже стал частью моего прошлого, и я рада, что заперлась.

— Нет, — кричу я, сначала отвечая на второй вопрос. — Чашку чая, если можно.

— Хорошо, дорогая, — говорит он.

Интересно, запомнил ли он моё имя? Пытался ли? Не всё ли ему равно? Не всё ли мне равно?

Я точно знаю ответ на последний вопрос. Мне всё равно.

Выуживаю из сумочки палочку и нижнее бельё. В этом нет ничего странного: все знакомые мне девушки носят в сумочке сменные трусики. Знаю точно, что Гермиона носит с собой недельный запас «на всякий случай», и как минимум две пары из этого запаса раскрашены в фирменные цвета «Пушек Педдл». На что только мы не идём ради мужчин!

Сушу себя заклинанием, надеваю чистое бельё и готовлюсь шокировать хозяина квартиры.

Когда я открываю дверь и выхожу в гостиную, он стоит на кухне и, слава Мерлину, одет в халат. Это тот самый толстый, пушистый белый халат, который висел на двери спальни — в нём Дэйв не похож на мачо и имеет бледный и жалкий вид. Он поворачивает голову в мою сторону. Нижнюю часть моего тела прикрывает микроволновка, поэтому он, как все парни, пялится на мою грудь. Мой бюст впечатляет: по размеру он примерно как у Джинни. Правда, моё предгорье сильно проигрывает горам Ханны.

Делаю шаг в сторону, взгляд Дэйва скользит вниз. Сначала у него падает челюсть, потом из рук валится чашка с чаем — она разбивается об пол, чай обжигает ему ногу, но Дэйв этого даже не замечает.

— Боже Иисусе! — восклицает он. — Какого дьявола с тобой произошло?

В его взгляде ужас, жалось и отвращение. Как всегда.

Я говорю ему правду — тоже как всегда. Смотрю вниз на пять глубоких, неровных красных шрамов на животе, которые обычно прячутся под одним из многочисленных корсетов — у меня большая коллекция. Следы когтей начинаются на левом боку, проходят под рёбрами, пересекают живот грубыми, кривыми дорожками и заканчиваются дальше пупка. Нижний шрам теряется в трусиках.

— Вот почему я не ношу короткие майки и всегда надеваю корсет, — по-деловому объясняю я. — На меня напал оборотень и сбросил с балкона, когда мне исполнилось восемнадцать. Я много месяцев провела в больнице, несколько лет в инвалидном кресле, а потом случайно нашла лекарство от «волчьих» ран.

Указываю на след от укуса на плече. Шрам почти не виден, но Дэйв заметил его прошлой ночью, попытался примерять к нему свои зубы, но не смог. Другие парни тоже так делали.

Вчера я сказала, что меня укусила собака. Пора выложить правду.

— Укус оборотня, — я широко улыбаюсь и демонстрирую острые, тщательно вычищенные клыки. Нужно пояснить. — Когда меня укусил оборотень, раны от предыдущего укуса затянулись. Если бы я узнала об этом средстве раньше, то он, — я указываю на свой изуродованный живот, — выглядел бы намного лучше. Но ты не волнуйся, я становлюсь настоящей сукой только раз в месяц.

Дэйв неловко улыбается, полагая, что это шутка. Магглы всегда улыбаются с недоверием, волшебники просто сбегают. Я слишком уродлива для магглов и проклята для магов.

— Отличная история, — сочувственно-грустно оговорит он. — Если не хочешь, можешь не рассказывать, что случилось.

Дэйв взволнован и даже пытается изобразить сожаление. Возможно, я его недооценила. Но я не успеваю рассказать ему свою дежурную ложь, потому что больше его не слушаю и отвлекаюсь на телевизор. В эфире круглосуточные новости ВВС, репортёр вещает из Уитби. Моё внимание привлекли слова «лодка», «шторм», «большая собака» и «тело мужчины, привязанное к рулю». До ближайшей полной луны остаётся целых двадцать дней, но репортёр произносит «вампир» и «Дракула».

Вдруг на экране, прямо за спиной репортёра, открывается и закрывается дверь, хотя поблизости никого не видно. Одно из трёх: или это шутка, или невидимый маг, или репортёр прав.

Игнорирую Дэйва (если его и правда зовут Дэйв), достаю из красной сумочки ещё одну, поменьше, и скрываюсь в ванной. Работа! Я спасена. Мне очень скоро позвонят — буквально в ближайшие минуты.

Запираю дверь, разворачиваю сумочку до размера фут на два, шарю внутри и достаю пакет с формой. Натягиваю на себя чёрные колготы, чёрную плиссированную юбку, застёгиваю белую блузку и завязываю галстук, чтобы выгодно смотрелась грудь. Прячу палочку в потайной карман не по уставу короткой юбки и запрыгиваю в плоские чёрные туфли. Затем сворачиваю сумочку до размера кошелька и прячу во внутренний карман пальто. Кладу свой министерский пропуск в нагрудный карман, накидываю на плечи длинное пальто. Рукава остаются свисать — мне нравится, когда пальто похоже на мантию.

Как только я отпираю дверь ванной, раздаётся звонок. В красной сумочке звонит моё зеркало. Прохожу в гостиную и, не обращая внимания на вопросы Дэйва, выхватываю сумочку из его любопытных рук.

Конечно, ему нужны ответы. Откуда у меня сменная одежда? Что происходит? Кто я? Лучше ему не знать. И лучше не задавать вопросов.

Достаю зеркало и прикладываю его к уху, как магглы телефон.

— Браун, — представляюсь я, начиная сеанс связи.

— Аврор Браун, — говорит оператор, — к нам поступило сообщение от службы контроля за магглами.

— Уитби, — перебиваю я. — По телеку показывали.

— Дело поручено Команде по Взаимодействию с Магглами. Авроры Боунс и Бидл уже извещены и направляются в суд шерифа в Йоркшире. Срочно приступайте к выполнению задания.

— А как же Гарри? — интересуюсь я. Заместитель Главного Аврора Поттер (который предпочитает, чтобы его звали Гарри) поручил нам расследовать происшествия в мире магглов. Однако, учитывая тип преступления (потенциальный вампир), можно ожидать, что Гарри отправится вместе с нами. Лишь одна причина может ему помешать — Джинни.

— У миссис Поттер начались роды, — говорит оператор.

Я рада за Гарри и Джинни. Нет, серьёзно.

— Аврор Браун, вам нужна дополнительная информация?

— Нет, спасибо, Хильда. Сообщишь нам, когда родится ребёнок? — я, наконец, поняла, кто на связи. Раньше мне это удавалось быстрее. Думаю, теперь дежурная нам всё расскажет. — Я отправляюсь в Йорк.

— Удачи, аврор Браун, — отвечает Хильда и прерывает соединение.

Прячу зеркало в карман пальто, хватаю сумочку и на прощание одариваю удивлённого маггла своей самой страшной волчьей улыбкой. Он испуганно шарахается. По крайней мере, я не потеряла свой стиль.

Бросаю последний взгляд на гостиную. Мои трусики, моё красное платье, корсет и туфли лежат на диване. Неаккуратный ком в алых тонах: прошлой ночью я в буквальном смысле слова была падшей женщиной. Эти вещи мне больше не нужны. Туфли хороши, но не настолько, чтобы отложить мой уход.

— Но... — начинает он. Я уже никогда не узнаю, действительно ли его зовут Дэйв.

— Вещи можешь оставить себе, — перебиваю его я, — на память о роковой женщине. Мне пора, срочный вызов. Кто ещё может поймать вампира, как не оборотень, полицейский и волшебница в одном лице?

Возможно, это очередная ложная тревога. Нет, ну в самом деле! Лодка, попавшая в шторм в бухте Уитби? Ничего необычного. Тем не менее, работа есть работа — и, если повезёт, будет за кем поохотиться. Выхожу на лестничную площадку и громко хлопаю дверью.

— Я — Лаванда Браун, оборотень и Аврор, отправляюсь на охоту на вампира, — шепчу закрытой двери, прежде чем аппарировать. Как бы его там ни звали, у этого парня получится отличная история. Особенно если сейчас он выглянет, чтобы проверить, что это был за шум. Оставленная мною одежда послужит доказательством его истории — только ему всё равно никто не поверит.

Впрочем, как всегда.