[disturbed] zero (джен)

Негромкий примеряющийся стук и вслед за ним — удар. Ещё один. Старый растрескавшийся бетон крошится под блестящим острием новенького лома, выкрашенного в чёрный с серебром.

— Твою мать, Хаара, прекращай.

На этот раз заострённый кончик пробивает ржавый лист металла, кое-как закрывающий выбитое окно.

— Хаара, задолбал.

Пауза. Тишина. Ленивый голос:

— Да оставь его, всё равно делать особо нехер…

— Это вам нехер делать, детишки, а мне подумать нужно, и вы все знаете, о чём.

— Ну, Икари…

— Что — Икари? Это тебе, Айда, пришло в голову переться на тот завод. И кого ты с собой взял? Хаару и Большого Стэна. Хочется вляпаться в дерьмо — иди один или зови меня.

— Ну…

— Что — ну? Ты придурок, Айда. Да, я вас отмазал до проверки личности, потому что у меня в Страже свои люди, а вы там страдали хернёй, а не устраивали «проникновение с целью хищения ценного оборудования», но какого чёрта?

— Там было весело…

— Заткнись, Хаара. В кордегардии⁽¹⁾ тебе потом тоже было весело?

— Нет…

— Вот потому — заткнись, пока я думаю, как разбираться с «маркированными». Завод, вы, долбонавты, на их территории. Так что все срочно начали проникаться ощущением собственной никчёмности в плане тактического планирования.

— Вы как-то стрёмно выражаетесь, босс.

— Стэн, а ты придурок в квадрате, и прекращай своё «босс», сколько повторять!

Заброшенная дорога, вяло поднимающаяся на холм, вдоль изгиба которой вот уже лет двадцать с лишним стоят дома «на снос» — одно-, и двухэтажные развалюхи, оставшиеся со времён последней волны беженцев в конце войны. Сюда никто не ходит и не ездит — всё ж уверены, что тут после подавления бунтов на семь ярдов вглубь токсинами пропитано. Идеальное место для сборов. От жары пыль кажется жёлто-оранжевой и трое из четырёх парней, сидящих в тени, то и дело утирают пот. Тощий, в серо-синей потрёпанной военной форме — очкарик Айда, смугло-чёрный, низкорослый и ловкий выходец из Ларана — Хаара, здоровяк под два с половиной ярда ростом из западных провинций — Большой Стэн. Икари не жарко, и Айда завидует ему, по-дружески, но завидует — достал ведь где-то контактный скафандр, а они мало того, что пуленепробиваемые и почти вечные — «ангельские технологии», понятное дело — так ещё защищают от мелочей типа перегрева/переохлаждения, перехватывая контроль над организмом. И под одеждой не видно, хотя — что там видеть? Инвазивный же. Он потому и пошёл на завод — надеялся стащить хотя бы пару инженерных полускафандров — не «контактник», конечно, но вещь крутая, хоть и сделана у нас, в Империи. Если бы не тот охранник…

— Так, дети мои. Валите по домам, а то солнце последние мозги выжжет. С «марками» я сам разберусь.

— Но босс…

— Нет, Стэн. Никаких открытых столкновений. Мы держим под контролем свою часть города только потому, что…

— …«Никто не знает, кто мы, откуда мы, сколько нас, что нам нужно», — хором пробубнили трое в ответ.

— Круто, прямо как первогодки на линейке. А теперь валите. Разными дорогами, в разное время, все помнят?.. — дождавшись кивков, Син вошёл в дом и привычно пропал из виду.

«Куда он всё время девается?» — в сотый раз подумал Айда. — «И кстати — а что же нам нужно-то?»

* * *

В соседний сектор по заброшенным тоннелям я добрался за пять часов, по дороге проверив ещё четыре «тройки» и раздумав заглядывать домой. На суб-уровень, где база «маркированных», поднялся через шестую развязку, потому что более удобную вторую завалило на прошлой неделе — нужно будет расчистить, но не горит. Правда, пришлось обходить часовых, но в контактнике это не проблема — попробуй в здешней темноте разгляди что-то чёрное, да и стоят они больше для понта — предполагается, что о новой базе «марков» никто не знает. Да никто и не знает. Почти. Я улыбнулся под маской-капюшоном.

Пробираться к отсеку лидера пришлось, цепляясь за решётчатый потолок в активном режиме скафандра. «Да я прямо геккон. Сцинковый или токи. Жалко, батареи тут всего на пять минут». Спрыгнув на перегородку, осмотрелся. Много их тут сегодня, а вот в смежном с жилищем лидера «тамбуре» — никого, странно. Перебравшись по широким стенам, я прислушался и всё понял. Лидер «марков» была… э-э, занята. Если это можно так назвать. «Блин, и уйти бы надо, и завтра уже поздно будет». Ждать пришлось не очень долго — только и успел, что про себя поприкалываться над торопливостью парня, как тот начал одеваться. «Ого, да он и правда спешит. Ну и хорошо, мне это только на руку». Дождавшись, пока тот уберётся, я включил ночной режим, не без сожаления отметил, что лидер «марков» успела завернуться в одеяло с подогревом и спрыгнул вниз. Едва ноги коснулись пола, девушка в постели вздрогнула и потянулась под подушку, так что я торопливо прошептал:

— Салют, Хикари.

— Ты?!

— Я. Привет от «чёрных», — «Чёрные» были моей бандой, но для лидера «маркированных» и других я был курьером, передающим сообщения и прочее, если две банды о чём-то договаривались или хотели более-менее мирно разобраться с общими проблемами. Бывало такое редко, иногда — создавало кучу трудностей, но если бы лидеры тех банд, на кого я смог выйти — знали, кто руководит «чёрными», нас бы просто вычислили и смели объединёнными усилиями. Причём даже не потому, что «чёрные» всех напрягали своей тактикой «кради-бей-беги» и нежеланием воевать «по правилам», а потому, что я знал настоящие имена тех самых лидеров. Такого конкуренту бы не простили, а наёмник-курьер — ему можно доверять. До определённых пределов.

— Нашёл время! — прошипела Хикари. — Чего хотят эти трусы?

«Вот она, воспитанница самурайского духа. А ведь в колледже ты совсем другая, Хораки-сан».

— Их лидер просит передать: извиняется за своих, которые залезли на «твой» завод в секторе «жёлтый-восемнадцать» два дня назад. В обмен на сохранение статус-кво готов поделиться информацией о «флешах» или «саутах».

Хикари размышляла. Время шло.

— Передай ему, что мы готовы забить на случившееся и даже сами поделимся информацией, если лидер «чёрных» согласится на личную встречу.

«Ох ты, нифига себе!!» — поразился я. — «Такого ты ещё никогда не предлагала. Что же стряслось?.. Так, нужно играть роль».

— Цель встречи? — холодно, почти безразлично, изобразить лёгкий интерес — курьеру за организацию рандеву в нейтральной зоне неплохо заплатят.

— Просто хочу посмотреть этой твари в глаза… — едва слышно прошептала Хикари — если бы не скафандр — не услышать, и добавила громче: — Обсуждение перемирия.

«Ого, кто же вас так прижал?»

— Принято. — «Всё, можно уходить. Платит тот, кто вызывает курьера первым. Ха-ха, выпишу себе чек».

Я уже забрался на верх стены, когда Хикари позвала:

— Курьер?

— Да.

— Ты… всё видел?

«Она меня заметила?.. Да нет, не может быть — просто подлавливает».

— Я вижу лишь то, за что платят, — обычный ответ должен её отвлечь — Хораки-сан терпеть не может наёмников, работающих за деньги. Но не помешает добавить: — И ты просила начинать разговор сразу, как появлюсь. Так и делаю.

Ответа не было, но я и не ждал. Пора в обратный путь.

* * *

Толкнув звякнувшую колокольчиком дверь, я осмотрелся. Посетителей пока нет — рано же, а вот часа через два — потянутся. Отец сидит на обычном месте за стойкой, переплетя пальцы — спит, наверное, за отблескивающими линзами очков не видно глаз, так что не поймёшь. Вот и хорошо, разговаривать не хочется. Разувшись внизу лестницы, убрал ботинки, но не успел сделать и шага.

— Синдзи?

— Отец?

— Тебе звонила мама. Включи коммуникатор.

«Чёрт, опять забыл!»

— Угу, хорошо.

Поднимаясь по поскрипывающим ступенькам, я отсоединил блок шифрования и включил комм в обычном режиме — только связь. За всё время — восемь пропущенных: два от мамы, один из учебной части колледжа — и что им надо, каникулы же! — и, ого-го, пять от Сорью! В центре голо-дисплея мерцал символ видео-почты. Недолго думая, я остановился, вытащил кабель, подсоединил к разъёму за ухом и убрал комм в карман. Изображение с дисплея соткалось перед глазами, причудливо накладываясь на золотистое дерево стены и нарисованных на нём журавлей. Мысленно ткнув в назойливо мигающий символ, я едва ли не ослеп и оглох одновременно. Убрав яркость и громкость, с трудом разглядел в столбе света от прожектора, бьющего прямо в видоискатель, лицо Аски, что-то беззвучно кричащей, чтобы переорать музыку. «Расшифровка голоса, убрать шумы, прокрутить с начала». Воспроизведение пошло, а в поле зрения сбоку проявился текст: «Синдзи, ты мне нужен срочно! Я в клубе «Форсэйл» в зелёном секторе, приезжай немедленно!»

Всё как всегда. Отшила очередного парня на один вечер ещё до его окончания, потому что он «тупой, скучный и пялится на мою грудь», и обуяла её вселенская тоска, а значит — «Синдзи, ты мне нужен». Надо же на ком-то сорвать злость. Судя по времени отправки и звонкам — это было ещё вчера, перезванивать смысла нет, их высочество Аска изволят почивать, а когда проснётся — сама позвонит. К сожалению, потому что расправа будет беспощадной.

Вздохнув, я набрал мамин номер. Тишина, тишина, тишина…

— Синдзи, с тобой всё хорошо?

— Привет, мам. Да, всё в порядке. Прости, что выключил комм — мы с ребятами что-то загулялись, и…

— Ты можешь приехать ко мне на работу? Это важно.

«О. Ну надо же».

— Мам, что-то случилось? С тобой всё хорошо?

— Нет, почти нет. Со мной всё хорошо. Так ты сможешь?

— Сейчас?

— Сейчас тебя уже не пустят. Завтра к полудню.

— Да, я приеду. Можешь сказать, в чём дело?

— Завтра, хорошо, дорогой?.. Ты поужинал?

— Я только зашёл домой, мам. Поужинаю, не волнуйся.

— Я рада. Спокойной ночи.

— Пока, мам.

«Странный разговор. Вроде всё почти как обычно, но… ладно, завтра узнаю. Чёрт, теперь придётся пропустить перехват сходки «саутов» и «джемми» в синем секторе… или послать кого вместо себя?» Размышляя так, я поднялся по лестнице, открыл дверь в квартиру, добрался до своей комнаты, отодвинул сёдзи и остолбенел. Её высочество Аска изволила почивать здесь. В моей комнате, на моей кровати, бесцеремонно спихнув со стола полуразобранный масс-комм и разбросав по полу одежду. Аккуратно прикрыв сёдзи, я вихрем пронёсся по коридору, слетел на первый этаж и прохрипел севшим от злости голосом, сжимая кулаки:

— Отец! Зачем ты пустил Сорью в мою комнату?! Почему ничего не сказал?!

Тягучая, как жара, пауза. Ответ, в котором едва слышна насмешка:

— Это же Аска.

«Ты мне что, всегда будешь напоминать про тот разговор?!» — хотелось заорать, но я сдержался, выскочив на улицу. Случай трёхлетней давности, когда поздней ночью мы завалились в квартиру после вечеринки у кого-то из знакомых, перебудив всех и едва не сломав дверь.

« — Синдзи. Ты напился сам и, что намного хуже — позволил напиться девушке, чьих родителей мы знали и которым обещали, что ты позаботишься о ней. Ты напугал маму. Наконец, ты уложил эту девушку к себе в кровать и сам ночевал там же. Это, по-твоему, забота? Мне пришлось звонить её опекунам и объясняться за тебя. Что ты себе позволяешь?

— Ну оте-ец… это же Аска… мы с детства друг друга знаем…»

Обходя дом — есть там закуток, где можно посидеть и успокоиться, я рассуждал вслух:

— Достал, достал, достал… может, переночевать у Тодзи? Его родителей всё равно нет в городе. Нет, Тодзи на дежурстве… Айда опять умчался на военную базу — там у них новая техника пришла, он говорил. Хаара сам дома не бывает, к Стэну я не пойду, он не умеет язык за зубами держать, пока в семье… чёрт.

Оставалось или бродить где-то всю ночь, или вернуться, вытерпеть присутствие отца, получить нагоняй от Сорью, выгнать её домой и выспаться, наконец. Первый вариант казался более соблазнительным, но с другой стороны — это же Аска… тьфу ты, опять! Нехотя поднявшись, я отправился обратно. Домой.

За прошедшие минуты в комнате ничего не изменилось — тот же беспорядок, разбросанные вещи и рыжая нахалка на кровати. Сначала масс-комм, надо будет потом проверить, не сломалось ли чего, хотя чему там ломаться. Теперь соберём её вещи: вот плащ — на кой он в такую жару, лёгкие туфли — она что, в обуви сюда зашла? Хотя с неё станется — сумочка, отключённый комм. Подобрав с пола у самой кровати юбку, я заметил что-то бело-голубое, наклонился и резко выдохнул. «Окончательно чокнулась». Осторожно, как бомбу, вытащив из-под кровати лифчик, трусики и тёмную майку — в качестве исключения свою, сложил всё это на кресло у окна к остальным вещам и замер посреди комнаты. Будить, не будить? Спать хочется. Есть даже уже не хочется, а вот спать… ну сколько она будет бушевать, минут двадцать? Если удастся её выбесить посильнее, то и раньше уйдёт. Я шагнул к кровати, уже наклонился, чтобы потормошить, как вдруг Аска потянулась по сне, одеяло сползло, открывая лицо — и рука остановилась на полпути. Как завороженный, я смотрел на лицо спящей девушки — такого спокойного, расслабленного выражения у неё я не видел уже давно. Лет восемь, если быть точным, с тех пор, как погибли её настоящие родители. Аска ещё раз пошевелилась, одеяло сползло ниже и я сглотнул. Протянул руку, сам не зная, зачем, и вдруг услышал, как она прошептала сквозь сон одно слово. Очередной вдох почему-то застрял в горле. Склонив голову, я выпрямился, достал из шкафа ещё одно — лёгкое, одеяло, осторожно укрыл Аску и вышел. «Посплю на кухне, всё равно отец до утра будет в баре. По-моему, в шкафу в коридоре были футоны и постельное бельё».

Уснул я мгновенно.

* * *

Даже если бы Синдзи не спал, появляться в баре отца ночью — не лучшая идея. Как-то так повелось в городе, что есть только пара мест, где всем если не рады, то всех готовы принять. Почти всех. Вот и забредали в заведение под давно не светящейся вывеской «Конечная Догма» в Старом секторе инженеры и работяги с последних действующих заводов, сержанты, старшины и офицеры ВВС и танковых войск с Базы. А ещё — контрабандисты, наёмники, киллеры, торговцы оружием, сотрудники Института, унтер-офицеры императорской Стражи, крупные и не очень «папы» мафиозных кланов, и прочая и прочая. Здесь никогда не было драк и поножовщины, в большом зале за столиками не били друг другу морды, а мирно выпивали те, кому на улице лучше не встречаться. В отдельных комнатах за звуконепроницаемыми дверьми серьёзные люди обсуждали серьёзные дела, будучи полностью уверенными в сохранении тайны — размещённый в середине зала старый, но чудовищно мощный и лично хозяином модифицированный «подавитель» гарантировал это, но ещё более надёжной гарантией служило имя Икари Гендо.

Сюда не допускались проститутки, карманники и торговцы дурью, что, как и отсутствие драк, обеспечивали приходившие к вечеру двое крепких ребят — братья Идас и Линкей, киборгизированные по самое не хочу со специализациями на ближний бой и скрытое наблюдение. Старший — Идас, обычно коротал время, привалившись к стене там, где виден весь бар, а Линкей подпирал дверной проём снаружи. Откуда они явились, почему с такими возможностями не работали на военных или дзайбацу⁽²⁾ — знал, наверное, только Гендо, а что из него, что из братьев не выдавишь и лишнего слова.

Здесь было только одно правило: не делать ничего, что не понравится хозяину заведения, привычки и приоритеты которого вам известны, а если неизвестны — так узнайте или не суйтесь в Догму. Потому что если кто-то, что бывало крайне редко, начинал буянить и вылетал из бара лицом в землю или активировал оружие и вежливо выпроваживался Идасом — он не возвращался в «Конечную Догму» никогда. Память у Икари-старшего на лица была отменная, а Линкей, видевший намного глубже, мог подсказать, если лицо или что-то ещё менялось. Учитывая, как удобно здесь было чувствовать себя спокойно и проворачивать мелкие или крупные, но так или иначе — не слишком законные сделки — правом попасть в Догму дорожили. Значение слов «нейтральная территория» понимали все.

Сюда не пускали школьников и студентов, хотя среди тех и других вот уже не первый год шло соревнование — а ну как удастся правдами или неправдами попасть внутрь? Слава же и популярность потом — обеспечены!

Отчасти поэтому, отчасти по договорённости с отцом — после заката Синдзи забирался в квартиру на втором этаже через кухню, где в стене промышленного холодильника был спрятан за фальшивой панелью подъёмник — о нём вне семьи не знал никто, даже Аска.

Синдзи помнил, что в детстве, когда мама ещё не жила месяцами на работе, они ссорились с отцом из-за бара. Мама кричала, что это портит её репутацию, что он прикрывается её фамилией и статусом специалиста лично подчинённого Императору исследовательского учреждения для своих «тёмных делишек», а отец холодноватым тоном ответствовал, что ему нужно обеспечивать и воспитывать сына, коль скоро «у его матери на это постоянно не хватает времени». Ссоры заканчивались тем, что родители расходились по разным комнатам, но спустя уже пару часов — сидели в одном кресле и тихо-тихо о чём-то разговаривали. В такие минуты маленький Синдзи любил прийти к ним, сесть на тёплый ковер у кресла и смотреть, как папа и мама улыбаются ему и друг другу.

Со временем мама появлялась дома всё реже и реже, занявшись каким-то сверхважным проектом в Институте, отец всё сильнее мрачнел и всё меньше разговаривал с сыном. К тому времени Синдзи закончил школу и поступил в колледж, хоть и не стал переселяться в общежитие — как раз тогда он начал сколачивать свою банду, «чёрных», и тоже почти перестал показываться дома. Отношения с отцом и матерью из-за всего этого ухудшались с каждым годом, но когда родители всё же встречались — Синдзи видел, что они по-прежнему любят друг друга. Он не мог объяснить, откуда знает это — просто видел. А значит, у него есть семья. Значит, ему есть куда возвращаться, даже если всё остальное пойдёт прахом. Он не признался бы в этом даже себе — но это было. Было и всё.

* * *

Что меня разбудил не удар по голове с воплем: «Где мой завтрак, придурок?», а шум воды, набираемой в чайник — уже удивительно. Но вид Аски, которая в старом мамином фартуке готовит этот самый завтрак, да ещё не обращая внимания на спящего на полу меня — это уже совсем ни в какие ворота. Поднимаясь, я слышу бодрое «А, проснулся!», ловлю на секунду её взгляд и всё понимаю. Ей по-настоящему плохо. Такое бывает. Пока я сворачиваю футон и плетусь в ванную, память без стеснения напоминает, что Аска ведь звонила, я был ей нужен, а комм выключен… Потом вспоминаю свои мысли об этом и становится совсем погано, так что на кухню я возвращаюсь с таким выражением лица, что она, бросив косой взгляд, тут же отворачивается к плите и преувеличенно-радостно выдаёт:

— Ла-адно… прощён, так уж и быть! Но это в последний раз!

Ага, ага, как же. Знаем мы этот «последний раз». Ну сколько можно лажать в самые неподходящие моменты, а, Синдзи?

— Аска… ты это… прости, в общем.

— Всё нормально.

Закипевший чайник опускается на подставку на столе чуть сильнее, чем нужно, и только это выдаёт её реакцию. В остальном Аска будто и не слышит моих слов, и это тоже «нормально».

— Аска, я серьёзно. Прости меня, — спрашивать, что же такое случилось, сейчас нельзя. Сейчас вообще много чего нельзя, и так кисло давить из себя слова извинений — тоже, но иначе я не могу.

— Сказала же, всё нормально!

— Да что тут может быть нормального?! — не выдерживаю я.

Тишина. Тяжело дыша, смотрим друг на друга — да, мы уже не дети, но играем в гляделки, пока я первым не отвожу взгляд. Аска торжествующе ухмыляется, кратко припечатывает — «Лузер!» — и вот теперь всё налаживается. И это хорошо, потому что она никогда не позволяет себе плакать, а я себе — видеть её слезы.

— Кушать подано!.. — на стол передо мной приземляется, едва не разбиваясь от удара, тарелка с омлетом — вершина кулинарных умений Аски — и я подхватываю:

— ...садитесь жрать, пожалуйста! — теперь уже ухмыляемся мы оба. Но не хватает крохотного штриха: — А-аска… это вообще есть можно? Я не сдохну?

— Ты… да ты!.. Это ты мне должен завтрак готовить, придурок! И в постель подавать, слышишь?

— Боюсь, у нас не те отношения… хотя нет. «О Боже, как я рад, что у нас не те отношения!» — вот это подхо-…

Хрясь! Между прочим, скрученным полотенцем по шее — это больно.

— Всё, молчу, молчу, но сама посуди: ты и я — это как… — я замолкаю, потому что замечаю нехоро-ошее такое любопытство в её глазах.

— Ну-ну, — подбадривает меня Аска, зловеще улыбаясь и заново скручивая полотенце. — Продолжай, не стесняйся.

— Э-э… ну… как дракон и рыцарь?

Хрясь! Узнаю Сорью.

— А сейчас-то за что?!

— Ты меня змеюкой обозвал, придурок! Рыцарь, тоже мне… и попробуй сейчас скажи, что дракон — это змеюка с крыльями, ещё раз получишь!

«С возвращением, Аска». Следующие несколько минут я выслушивал, какой же я идиот, о котором нужно постоянно заботиться, как сильно я ей обязан уже самим фактом существования её высочества в этом мире и в моей жалкой, серой и никчёмной жизни, расцвечиваемой только её божественным присутствием. Омлет стыл. Есть хотелось всё сильнее — я ведь вчера так и не поужинал, но прервать её сейчас — значит получить вторую порцию внушений после завтрака. Не зря как-то Тодзи сказал ещё в школе: «Сорью — это как снежная буря, можно только переждать и потом откапываться» — за что немедленно и отгрёб.

Закончилась буря традиционным:

— …так что — цени!

— Ценю, — как можно более уверенно ответил я, выдержал проверку взглядом с прищуром, и спросил — теперь можно: — Что случилось, Аска?

Она как-то разом поникла, плюхнулась на стул напротив и, ковыряя собственную порцию омлета, ответила:

— Эти… собираются уезжать из города. Меня, конечно же, забирают с собой.

«Этими» были опекуны Аски — какие-то дальние родственники, после смерти её родителей переехавшие в наш город из сельских областей в низинах. Они давно поговаривали о том, что хотят уехать, но сейчас, похоже, всё серьёзно.

— И когда? — спросил я.

— Это всё, что тебя волнует? Какого чёрта! Не хочу я в эти деревни ехать!

— Но ты ведь уже в колледже, может…

— Нет! По законам этого грёбаной страны на территории городов-крепостей ограниченное гражданство дают в двадцать один год, а не при поступлении в колледж, как везде!

— Но подожди, ты ведь уедешь туда, и там получишь ограниченное, и…

— Ты тупой? Где я там колледж найду, в этой их дыре? Из нашего меня отчислят, уже узнавала.

Повисло тягостное молчание. Я пытался что-то придумать, но в голову, как назло, ничего не приходило. Оглядывая кухню, я зацепился взглядом за часы: четверть двенадцатого. Мама просила приехать к полудню… стоп. Мама. Институт. Меня осенило:

— Аска, а что, если тебя возьмут в Институт? Хоть лаборантом, хоть кем? Там же…

— …по статусу положено гражданство! А точно! Но туда ведь…

— Я с мамой поговорю, объясню ей всё. Она поймёт.

Аска как-то недоверчиво покачала головой, но в глазах уже не было такой беспросветной тоски — я видел. Да, в сельскохозяйственных землях она точно не сможет. Да и никто бы не смог, слишком мы привыкли к городу, к инфопространству, к секторам, ко всему этому. Хотя… мне иногда хотелось на всё плюнуть и просто сбежать. Загнав поглубже последнюю мысль, я быстро доел завтрак, поднялся и сказал:

— Меня как раз мама просила в двенадцать к ней зайти. Сегодня и спрошу. Ты где будешь?

— Просто комм не выключай, придурок, — проворчала Аска. — Я ещё посплю.

— Что, здесь?!

— А ты что-то имеешь против? — притворно-нежно нараспев спрашивает она. — Такая девушка, в твоей постели…

— Иди ты! — с чувством выпалил я, и мы дружно расхохотались.

1) Кордегардия — в этом мире — аналог полицейского участка, включающего в себя и помещения для задержанных.

Вернуться к тексту

2) Дзайбацу — имеется в виду как изначальный смысл, так и «киберпанковский» — то есть в описываемом мире дзайбацу — крупные и мощные корпорации или даже финансовые и промышленные конгломераты.

Вернуться к тексту