Chemistry & Timing (гет)

Ее не должны заметить.

Это было старейшее правило путешествий во времени, простейшее в своем определении и вместе с тем одно из самых сложных в исполнении. Это правило сводилось к соизмерению собственного влияния на время и пространство и взаимодействию с ними с высшей степенью осмотрительности. И с первого дня на третьем году обучения в Хогвартсе до ее подготовки в Отделе Тайн Гермиона Грейнджер понимала эту необходимость в секретности.

Ее туфли цокали по каменному полу, и сердце гулко билось в груди. Быстро спускаясь вниз, Гермиона дошла до пересечения коридоров и, выглянув из-за угла, обнаружила, что холл был пуст, как и все остальные попавшиеся ей по дороге помещения. Нерушимая тишина только наполняла ее беспокойством и тревогой. Вытащив из мантии золотые карманные часы и щелчком откинув крышку, Гермиона взглянула на их циферблат и нахмурилась. Руны все еще менялись, потрескивали, неудержимо перемещаясь по кругу, не давая никакой возможности их расшифровать. Резко захлопнув часы и безнадежно запустив руки в волосы, она тут же продолжила путь по длинному темному коридору.

Как она могла быть такой дурой?

Гермиона редко работала без маховика времени при себе — это было еще одно правило — но ее мыcли все еще крутились вокруг обеда, и маховик, вместо привычного места в кармане, лежал на столе. Она не знала, как это произошло — как эта ситуация так быстро вышла из-под контроля и все пошло катастрофически не так. Когда пролитый на стол и расплескавшийся сплошь по всему рабочему месту чай начал просачиваться сквозь заметки, губя ее недельные труды, первым порывом Гермионы было обвинить в случившемся Рона (именно его старую кружку с эмблемой Пушек Педдл она опрокинула, нечаянно задев локтем). Но эта детская реакция быстро сменилась ужасом, когда, рывком потянув за пергамент, она тем самым отправила маховик в воздух, и тонкое устройство ее исследований с грохотом разбилось у ее ног.

Замерзшая и сбитая с толку, она очнулась на полу своего кабинета с ощущением, что ее голова вот-вот расколется надвое. Ей понадобилось несколько мгновений, чтобы прийти в себя, и когда комната перестала кружиться перед глазами, оказалась она вовсе не такой, какой Гермиона ее оставила. Покрытые хитросплетениями паутины стулья громоздились на рабочем столе, теперь отодвинутом к дальней стене, а внушительных размеров книжный шкаф, полки которого раньше были заполнены корешками профессиональной литературы и фотографиями Гарри и Рона, отсутствовал, как таковой.

Такое случалось и раньше — однажды — просто ошибка в рабочих расчетах, но Джинни была в ярости, когда Гермиона опоздала на их встречу почти на два часа. В этот раз, впрочем, все было по-другому — едва осмотревшись по сторонам, она уже знала, что переместилась во времени куда больше, чем на пару часов.

Коридор, по которому она шла, вился и изворачивался, разветвляясь без какой-либо видимой системы и порядка, будто наугад, заводя в тупики и запутывая следы, словно лабиринт. Это был один из многих защитных механизмов Отдела тайн, предназначенный для того, чтобы запутать тех, кто к нему не принадлежал. Но, конечно, Гермиона знала все ходы наизусть. В первое время ей казалось странным ходить по этим коридорам — после всего, что случилось, — но она уже привыкла.

Однако по мере того, как торопливые шаги вели ее из зала в зал, становилось очевидно, что все вокруг определенно было иначе. Выйдя из своего кабинета, Гермиона проверила и другие комнаты отдела, но не обнаружила в них ничего, кроме той же запущенности. Даже в кабинет Гийома — где в принципе всегда поддерживалась весьма аскетичная обстановка — довольно-таки давно никто не заходил.

Гермиона откинула волосы со лба и вздрогнула, невольно сморщившись, когда задела порез над ухом. Посмотрев на свои пальцы, она увидела, что рана все еще кровоточила, но, слава богу, не сильно. Ей повезло, что она не раскроила себе череп, приземлившись на каменные плиты. Порез нужно было прочистить и осмотреть, но на тот момент это была меньшая из ее проблем.

Гермионе надо было выбираться из Министерства.

Она могла оказаться в любой точке собственного временного отрезка. Воспоминания о спешном побеге из здания наперегонки с выдыхающимся, сходящим на нет действием Оборотного зелья были слишком свежи в памяти. Она не могла рисковать снова вернуться в то время, где Волдеморт был у власти, а за ее голову обещано щедрое вознаграждение. Сама мысль об этом вызывала тошноту.

Добравшись до конца коридора, она вошла в круглую комнату, полную дверей. Входная закрылась за ней с щелчком, и комната начала крутиться. Гермиона посмотрела вниз и закрыла глаза — ее и без того уже порядком мутило — и когда комната наконец-то остановилась, она двинулась вперед и потянула на себя вторую дверь слева, что вела к лифтам. Сердце стучало в ушах — она была почти у цели! Она уже достигла одного из последних поворотов, когда шум голосов заставил ее остановиться. У лифтов застыла в ожидании толпа людей, выпущенных из зала заседаний номер десять и сейчас переговаривавшихся множеством голосов. Выглянув из-за угла, Гермиона узнала несколько высокопоставленных лиц из Министерства, но все еще не могла определить примерную дату. По мере того, как она наблюдала за их беседой, чувство смутной тревоги становилось все ощутимее: эти заседания собирались только во время чрезвычайных ситуаций. Наконец, как только последняя дверь лифта закрылась с характерным лязгом и голоса исчезли, Гермиона быстро повернула за угол.

Но фойе было не так пусто, как она думала. Она не видела его, пока не стало слишком поздно.

Бам!

Врезавшись в неизвестного на полной скорости и запутавшись от неожиданного столкновения в полах мантии, Гермиона оступилась. Потеряв опору, она почувствовала, как земля в который раз ушла у нее из-под ног, придавая вращение всему, что было перед глазами. Гермиона открыла рот, пытаясь поймать дыхание перед очередным падением, когда — очень вовремя и к ее невыразимой благодарности — он схватил ее за талию, помогая подняться на ноги. Только тогда Гермиона рассмотрела мужчину, и ее сердце, казалось, остановилось на мгновение, — а потом ей стало так легко. Она бросилась в его объятия:

— Ремус!

Он чуть не потерял равновесие, когда ее руки обвили его шею, но Гермионе было все равно. Знакомое лицо Ремуса Люпина было спасительной ниточкой: если он был здесь, ее не могло отбросить во времени так далеко, как она боялась, возможно, всего лишь на пару месяцев — в худшем случае, на год или два.

— О, как я рада тебя видеть! — выдохнула Гермиона, выпуская его из своих рук и хватаясь за голову. — Это была просто кошмарная случа...

— Кровь, ее нужно...

— Это неважно, — не дала она договорить, подходя к лифту. — Поверить не могу, как глупо все вышло!

Нетерпеливо нажимая на кнопку вызова, Гермиона смотрела, как стрелка указателя медленно вернулась на их уровень. Она повернулась к нему — в голове жужжал с миллион вопросов. Она не могла сказать ему, что случилось, но знала, что по крайней мере получит на свои вопросы честные ответы.

— Ремус, пожалуйста... это может прозвучать странно, но мне нужно знать, — приблизилась она на шаг. — Кто контролирует Министерство?

— Прошу прощения?

— Кто Министр магии? — повторила она. Пусть нахождение здесь Ремуса в тот год, когда Волдеморт проник в Министерство, было маловероятно, Гермиона не могла рисковать.

— Фадж, конечно, — ответил он.

Гермиона вздохнула с облегчением, не услышав имя Скримджера, но уже через мгновение бросила на Ремуса быстрый взгляд:

— Что?

— Порез, — сказал Ремус, делая шаг в ее сторону, — этот порез выглядит серьезно...

— Ничего страшного, — отмахнулась она. — Ремус...

— Я могу показать, где кабинет целителя, — оборвал ее Люпин. — Простите, я не расслышал ваше имя.

Гермиона посмотрела на него, и ее сердце снова бешено забилось в груди. Ремус был одет в свою старую дорожную мантию, светло-коричневую, ту, что он, наконец-таки, поменял несколько лет назад, и его лицо... кожа за шрамами была почти гладкой. Даже седины в его волосах было меньше, чем она помнила. Лифт возвестил о своем прибытии, и двери за ее спиной открылись. Гермиона повернулась и вошла в кабину, стены которой были буквально оштукатурены плакатами с разыскиваемым Сириусом Блэком.

— Какой сегодня день? — спросила она.

— Мм, — он остановился, задумавшись. — Тридцать первое августа.

— Девяносто третьего?

— Да, конечно, — ответил Ремус, следуя за ней в лифт. — Простите, я вас знаю?

Нет, он ее не знал. Гермиона вернулась не на несколько месяцев назад — почти на десять лет. В то время, когда этот Ремус еще понятия не имел, кто она такая. Скоро, впрочем, это должно было измениться. Завтра Ремус должен будет выпроводить дементора из купе поезда, где они встретятся впервые. Опять.