Пряничный домик (гет)

Всё началось с неправильной парковки.

— А поосторожнее нельзя?

Хозяйка смехотворно яркого жёлтого мини-купера с оглушительным щелчком захлопнула дверь и теперь стояла на тротуаре, уперев руки в бока. Её лица с водительского сиденья было не разглядеть, да Джон Смит и не особенно рвался, изо всех сил оттягивая неизбежный момент экзекуции. Оставалось только надеяться, что он не оставил на канареечном заду проклятой машины даже воображаемых царапин.

Впрочем, надежда была слабой — парковка всегда давалась Джону Смиту с огромным трудом. Избежать проблем можно было ровно четырьмя способами:

1) Ездить с водителем. Медленно. Унизительно (хотя вроде бы наоборот почётно). И совершенно невозможно вне работы. А сегодня был самый ненавистный для Джона день — воскресенье.

2) Быстро припарковаться и сбежать, сделав вид, что машина не твоя. Но этот вариант уже не сработал.

3) Ходить пешком.

4) Парковаться только ночью, когда стоянка пуста.

Тяжело вздохнув и от души хлопнув водительской дверью, Джон Смит выбрался из машины и приготовился выслушать поток брани, от души надеясь, что сам сможет держать себя в руках и не наговорить грубостей…

И застыл на месте. У неё была короткая стрижка — кажется, такие называются «каре», да, точно: каре, их ещё египтяне придумали — и она была чуть худее, чем он её запомнил. Вернее, не её. Не совсем её. Совсем не её, но всё-таки её. Тьфу ты! Со всеми этими параллельными мирами можно голову сломать… Джон Смит стоял на тротуаре и, вместо того, чтобы дать словесный отпор наглой рыжеволосой женщине, костерившей его на чём свет стоит, только таращил на неё глаза и изредка слегка открывал рот, чтобы тут же поражённо закрыть.

— И что ты на это скажешь? Язык проглотил?

Она приосанилась и замолчала, выжидающе склонив голову набок. То ли аргументы закончились, то ли без участия второй стороны ругаться было неинтересно.

— Простите… — начал он и сам же рассмеялся, прикрывая ладонью глаза и понимая, насколько нелепо прозвучит то, что он собирался спросить. — Вас, случайно, зовут не Донна?

— Мона! — хмыкнула она в ответ, не снижая громкости.

— Ноубл?

— Темпл!

— Так вы замужем?

— Вообще-то это моя девичья фамилия, — насупилась его старая новая знакомая. — Вы что, экстрасенс какой-нибудь? Как в передаче «Сила мысли»?

— Я только учусь, — отшутился Джон.

— Оно и видно, — припечатала эта «Мона Темпл», так похожая на Донну Ноубл. — Три вопроса, ни одного попадания.

— Ну, знаете… Мона вполне себе созвучно, Ноубл Темпл — лондонская достопримечательность, так что легко спутать части. А что касается брака… — он сделал драматическую паузу, — возможно, я просто вижу будущее.

— И в этом будущем тебя ждёт разговор с моим адвокатом! — вернула его с небес на землю рыжая нахалка. — Ты поцарапал мою машину.

— Где?

— Здесь!

— Да здесь ни царапинки!

— Очки надень!

— Держи, надень сама!

— Я требую экспертизы!

— Пожалуйста! Я знаком со всеми экспертами Лондона!

— Это угроза?

— Предупреждение!

Если бы кто-то в этот момент наблюдал за ними со стороны, то его бы поразило, насколько синхронно эти два заправских скандалиста двигались. Словно на дуэли или в танце. Вот они одинаковым движением упёрли руки в бока, вот начали буравить друг друга пронзительным взглядом «я всё равно пересмотрю тебя, даже не надейся», вот резко склонили голову набок и презрительно хмыкнули. И замерли, изучающее глядя друг на друга: мол, что ты ещё придумаешь?

Впрочем, рыжая женщина со стрижкой каре и угрожающе большой дамской сумочкой на плече снова заговорила первой.

— Ах так? А теперь расскажи мне, экстрасенс, что я о тебе думаю? Ну-ка?

— Что я тощее инопланетное пустое место![1] — выпалил он раньше, чем успел подумать, насколько глупо это звучит вне контекста. До чего же, оказывается, легко забыть, с кем разговариваешь.

Но Мону этот ответ, похоже, не особенно удивил. Даже понравился. Она покачала головой, как рачительная хозяйка на воскресной ярмарке: вроде бы капуста вполне подходящая, чуть-чуть поторговаться и можно брать.

— А почему инопланетное? — наконец-то озвучила свои сомнения она и слегка нахмурилась.

На её лице появилось какое-то странное потерянное выражение, словно она мучительно пыталась что-то вспомнить, но поймать ускользавшую мысль не удавалось. Джон смутился. Параллельные миры… Теоретически никакой опасности. Но Донна всегда была необычной. Вдруг вспомнит?

— Ну… — он засунул руки в карманы и отвёл взгляд чуть в сторону. — Наверное, там было что-то вроде: «ты что, с Марса свалился?» А что?

— Да ничего, — хмыкнула Мона, до боли знакомым движением пожимая плечами. — Выходит, ты правда экстрасенс. Что ж так водишь плохо? На права не сдавал?

— О, сдавал… — протянул он. — Много раз.

Она расхохоталась. Сколько раз Джон одёргивал Розу, когда та забывала, что параллельный мир — другой, каким бы похожим ни казался. И люди в нём — другие. Что с того, что они выглядят так же? Внешность не имеет значения… Столько раз повторял, а сам попался. Не устоял перед искушением увидеть в водителе безумно-жёлтого купера свою давнюю знакомую. Живую, здоровую и настоящую. Джон не знал до конца, но догадывался, что с той Донной произошло что-то скверное: человек не может обладать качествами Повелителя времени. Тем удивительнее и больнее было говорить с её параллельным двойником здесь.

Мона тем временем отсмеялась и снова уставилась на него, слегка склонив голову набок. Пристальный, добрый и чуть грустный взгляд человека, который чувствует и понимает куда больше, чем обычно показывает. Беззащитный взгляд женщины, которая кричит только потому, что её слишком редко слушают и ещё реже принимают всерьёз. Проклятье! Как же они всё-таки похожи.

— У вас, наверное, хорошая фирма, мистер…

— Смит, — быстро ответил он. Сколько времени ушло, чтобы не говорить «Доктор». Но вот, кажется, фокус освоен. — Джон Смит.

— Джон Смит, — повторила она. — Просто Ми-6 какое-то! Неужели настоящих людей могут так звать?

— Ну, — он вытащил из кармана пафосный бейджик-пропуск Торчвуда со своей фотографией и именем и демонстративно приколол на пиджак. — Как видите.

— Ну-ка, — она бесцеремонно сцапала карточку и поднесла поближе к глазам, близоруко сощурившись и зачем-то попутно поковыряв её ногтем. — Один мой сосед такие делает за пару фунтов. Но это вроде бы настоящая, — наконец признала она, возвращая бейджик Джону.

Они разговорились как-то незаметно. Тема с поцарапанным мини-купером больше не поднималась, зато Джон узнал, что Мона работала в сити. В крупной компании, но, к сожалению, только временно.

— Она слишком пафосная! — отмахнулась Мона, но не надо было быть ни психологом, ни экстрасенсом, чтобы понять: она пытается себя уговорить, чтобы было не так обидно, когда придёт время уходить. — Мне кажется, я там никогда не освоюсь.

И вот тогда Джону пришла идея. Почему бы и нет? Он театрально прижал ладонь к виску и провозгласил:

— Мои экстрасенсорные способности подсказывают, что вы лучший секретарь в Чизвике, мисс Темпл. А возможно и во всём Лондоне, — он помолчал, якобы оценивающе глядя на неё, хотя сам давно уже всё решил. — Нашей фирме необходимы такие люди. Правда, Торчвуд — самая «пафосная» контора, которую только можно себе представить, предупреждаю сразу.

Он хитро прищурился, силясь не расколоться, она с независимым видом посмотрела куда-то вдаль, словно прикидывая, стоит ли соглашаться на такую сомнительную авантюру… Но обмануть друг друга этой пантомимой им так и не удалось.

— Я согласна! — выпалила она, пожимая его руку с такой силой, что, казалось, вот-вот оторвёт.

— Чудесно! — просиял он в ответ. — Тогда жду вас завтра с документами.

«Кажется, я первый раз в жизни принял кого-то на работу», — ошарашено думал Джон Смит, глядя вслед удалявшейся фигуре поразительно знакомой незнакомки Моны Темпл. Каблуки стучали по асфальту, а походка, каждое её движение были наполнены чувством, которое Джон Смит ценил, пожалуй, больше всего в жизни: надеждой и готовностью к приключениям.

* * *

Весь вечер Джон едва мог спрятать улыбку, вспоминая утреннюю перепалку и предвкушая завтрашний день. Торчвуду не хватало именно чего-то такого, как Донна — стихийного, искреннего и непредсказуемого. Слишком уж они были серьёзные. И скучные, да, скучные до потери пульса! «Это их взбодрит», — думал Джон и продолжал загадочно улыбаться.

Он даже не помнил, когда ему последний раз было так хорошо. Пожалуй, три года назад, когда они с Розой были в Барселоне — имея в виду город, разумеется, а не планету. Было пять утра, пляж в кои веки был пуст, а воздух и вода — чисты и прозрачны. Они дурачились, плескали друг на друга водой и визжали от восторга, как сумасшедшие. Такие моменты теперь и любил Джон Смит: ни прошлого, ни будущего, просто чистый кусок бытия, парящий в волшебном пузыре «здесь и сейчас». Жаль, что вырваться из потока времени теперь было куда сложнее, чем прежде.

— Какой ты сегодня мечтательный, — пробормотала Роза, подходя к нему сзади, обнимая и утыкаясь носом в шею. — Неужели расчёты по преобразователю сошлись?

— Просто настроение хорошее, — хотел было отговориться он, но потом, не выдержав, всё же поделился новостью: — Я сегодня видел параллельную версию Донны! Представляешь?

Он развернул её к себе и экспрессивно встряхнул, предлагая разделить его восторг. Глаза Розы расширились от изумления:

— Ничего себе! Правда? Боже мой, — она провела рукой по волосам, — а я, когда пыталась распутать её клубок вероятностей, ни разу её не встретила! Мне даже в голову не пришло, что она может быть в этом мире! Надо же! Самая настоящая Донна?

— Ну, здесь её зовут Мона Темпл… Но в остальном — один к одному… — он снова улыбнулся и совсем тихо, словно всё ещё удивляясь себе добавил: — И я, кажется, принял её на работу в Торчвуд.

* * *

Пространство и время связаны между собой… ну, в общем, очень сложно связаны. Но когда время растягивается, до предела замедляя ход, пространство сжимается. Так и чувствовал себя Джон Смит до сих пор. Смехотворно маленькая, пусть и очень, очень важная планета Земля — и время-слон, время-черепаха, отрада сумасшедших картографов прошлого. Безумно длинное, скучное и довольно-таки пустое время, расцвечиваемое только периодическими находками чего-нибудь космически-инопланетного.

Но теперь время снова бежало быстрым, пёстрым ручьём событий, хотя если бы Джона спросили — а что, собственно, поменялось? — он бы не ответил. Просто всё вдруг стало важным — и одновременно лёгким. Даже его манера парковаться была всего лишь поводом для заразительного смеха Моны, демонстративно переставлявшей свой жёлтый мини-купер в самую дальнюю от машины Джона часть стоянки. Мона называла его «Богом изобилия страховщиков». Печатала с сумасшедшей скоростью, заваривала чай вместо кофе, сумела поладить и перезнакомиться со всеми, кто работал или хотя бы просто появлялся в Торчвуде. А ещё Мона снова сделала для него Землю большой. Просто огромной. Потому что чем быстрее течёт время, тем больше и разнообразнее становится пространство.

Джон мог бы сказать, что счастлив, если бы его так не беспокоила Роза. Всё чаще, когда он уже уходил, она оставалась в лаборатории или радиолокационном центре и уходить отказывалась. Всё чаще он засыпал в кресле, не дождавшись её. Нет, взамен он получал заботливо подоткнутый плед и длинный рассказ о новых интересных излучениях из самых дальних уголков Вселенной, но… Слишком уж это было часто. Они работали всего в ста метрах друг от друга, а у него было ощущение, что Роза покинула его в одиночестве. Он даже начал по ней скучать.

И Джон тоже приобрёл привычку задерживаться допоздна, а если ему хотелось прогуляться, то брал с собой Мону. Женщину, которая могла глядеть на звёзды бесконечно. Это умиляло и оставляло в душе какое-то щемящее чувство, нечто среднее между сожалением и стыдом. Ведь сам Джон, как и Роза, старался никогда не смотреть в ночное небо, благодаря Лондон за огни и дымку выхлопных газов. Слишком больно, хоть отворачиваться и было трусостью.

На день рождения он подарил Моне телескоп, а она расплакалась.

— У моего дедушки был такой, — всхлипнула она. — Ну, он был потёртый и менее мощный, конечно, но… Дедушка так любил звёзды. До самой смерти.

Джон неуклюже, как будто разом позабыл, как это делается, приобнял её, а она всхлипывала тихо и горько, как плачут люди наедине с собой. Она даже практически не шевелилась, только еле слышно и как-то отчаянно сопела. Наконец она немного пришла в себя и еле слышно произнесла:

— Когда он умер, я так на него разозлилась. Выкинула все вещи, а телескоп разбила и погнула, чтобы не напоминал… Как же я потом жалела об этом! У меня ведь ничего от него не осталось. Совсем ничего. Я просто стёрла его из своей жизни, как будто его там и не было. А теперь я так по нему скучаю…

— Ну… — тихо проговорил Джон, целуя её в макушку. — У тебя есть память. И звёзды. Ты ведь любишь звёзды, Мона Темпл?

— Да, — решительно и немного торжественно кивнула она, отстраняясь и пытаясь улыбнуться. — Люблю. Несмотря ни на что. А ты?

И тогда Джон первый раз за пять лет поднял голову вверх, встречаясь взглядом с космосом. Это по-прежнему было красиво, фантастически красиво, хоть и недоступно. Прошлое, будущее и настоящее, всё время и всё пространство.

— Я тоже, — еле слышно пробормотал он. — Несмотря ни на что.

* * *

Роза спрашивала о Моне не то чтобы часто, но регулярно. Сперва Джон охотно рассказывал, спеша, захлёбываясь, давая словам обгонять друг друга. Но потом насторожился. Нарочито незаинтересованный тон и независимый вид Розы, и сама тщательно продуманная хаотичность вопросов наводили на мысли о ненавязчивом сборе информации.

— Ты ей доверяешь? — спросила она как-то раз напрямик.

— Да, а что? Откуда такие сомнения?

— Просто… — замялась Роза. — Её появление, странности с её судьбой. Все эти неприятности, которые притягивались к ней как магнитом… А теперь ты случайно встретил её здесь. Я боюсь, Джон. Вдруг что-нибудь снова случится?

— А если смотреть с её стороны, то неприятности происходили вокруг тебя, — с внезапной даже для самого себя резкостью огрызнулся он, но увидев реакцию Розы — она едва не расплакалась от неожиданности и обиды — поспешил оправдаться: — Я имею в виду, что если кто и притягивал неприятности, так это я. Остальные… просто оказались рядом. Что касается Моны, — добавил он, — то ни её радужка, ни отпечатки нигде не засветились. Никаких преступлений, никаких связей с инопланетянами. Чисто. Просто секретарь из Чизвика.

И Роза отступила. Тем не менее, Джона не покидало ощущение, что Мону она не любит. Но прошёл ещё месяц, прежде чем на него снизошло озарение, почему. В тот раз они были дома, Роза сидела на подлокотнике кресла и чистила яблоко, напевая под нос песню, которую передавали по радио. Мир и идиллия. Поэтому когда Роза вдруг оторвалась от процесса и задумчиво произнесла:

— Ты не боишься, что служба безопасности подумает, что вы общаетесь… слишком фамильярно? Всё-таки ты её начальник… — то буквально застала его врасплох.

— Что?!

Она продолжала чистить яблоко, слой за слоем срезая ярко-красную кожуру. Только плечами пожала: мол, «я здесь ни при чём, но люди интересуются».

— Роза! Что за бред? Она — мой друг…

Произнеся это, Джон впервые осознал, что действительно перестал понимать, на каком свете живёт. Кого он имел в виду, говоря «мой друг»? Донну — или всё-таки Мону? Женщину, которая расплакалась от песни Уд — или ту, что рано похоронила дедушку? Что пережила с ним опасности — или ту, что показала: обыденная жизнь без приключений может быть не настолько невыносимой, как он думал?

— То есть… версия моего друга, но и друг тоже. Не знаю. В любом случае, что значит «фамильярно»? Мы не…

Он всплеснул руками и сердито замолчал, не в силах передать, насколько нелепо это звучало. Она была весёлой, с ней было легко… Но думать, что между ними могло быть что-то большее? Бред. Джон не мог даже внятно сформулировать мысль — в голове крутилось только: «Что? Что?! Что за…» — и так на разные лады. Роза досадливо вздохнула и примирительно потрепала его по колену:

— Хорошо-хорошо, я понимаю. Просто пошутила. Не слишком удачно, извини. Ты, наверное, очень по ней скучал…

«Не то, чтобы очень. В каком-то смысле она и так часть меня, — подумал Джон, но вслух, разумеется, не сказал: Роза не знала об этой особенности его метакризиса, и чем больше времени проходило, тем меньше ему хотелось ей об этом рассказывать [2]. — Но когда я увидел Мону, всё наконец-то стало правильно».

— Скучал, — кивнул он, отвлекаясь от своих мыслей.

— Я тоже иногда скучаю по… Микки.

Роза быстро стрельнула на него виноватым взглядом — заметил или не заметил? — и заговорила быстрее:

— Ну, ты же понимаешь: он столько для меня сделал, а я… — она виновато пожала плечами. — Даже не знаю, как сказать. Где он, что он делает… Вспоминает ли о нас. Вспоминают ли они все о нас.

До сих пор Джон был просто слегка растерян. Но вот теперь в его душе поднялась сложная смесь ярости и грусти, почти тоски. Почему Роза так поступает? Почему думает, что он ничего не видит? Зачем обманывает, да ещё так нелепо? Раньше она так не делала. Пауза, прежде чем назвать имя. То, как неловко она остановила себя на самом краю, когда губы почти сложились в первую букву совсем другого имени. О человеке можно судить по тому, о чём он лжёт и умалчивает. Роза умалчивала о Докторе, значит — он по-прежнему значил для неё слишком много. А ещё по лжи можно понять, что человек думает о вас. Роза думала, что он, Джон, не поймёт.

О нет, он всё прекрасно понимал, только легче от этого не становилось. Особенно в те моменты, когда замечал, что её взгляд шарит по его лицу словно в поисках чего-то иного, смотря, но не видя. Как в тот раз, когда он регенерировал. Но тогда ему сначала было не до этого, а потом… потом всё как-то незаметно вошло в свою колею и даже лучше. Знать бы, как всё тогда уладилось. Или всё дело в пришельцах? Возможно, под перекрёстным огнём толпы враждебно настроенных созданий умение принимать другого таким, какой он есть, куётся быстрее?

Пять лет назад Джон был готов бороться. Сейчас же он ощущал себя очень, очень усталым. Может, это и есть быстроприходящая старость людей: чувство, что как бы ты ни старался, а всё напрасно? Но нет, Джон отказывался сдаваться просто так:

— Откуда бы мы не ушли, где бы мы не остались, нам всегда приходится по кому-то скучать. Но, — он взял её за руку, поглаживая костяшки пальцев, — из всех вариантов, которые могли быть, я всё равно выбрал бы этот. Потому что если бы мне пришлось оставить тебя, этого бы я точно не вынес.

«Посмотри на меня. Увидь меня. Я не голограмма, не аварийный протокол №1. Я настоящий и люблю тебя. Возможно, даже только я».

На какое-то мгновение ему показалось, что она понимает. Её глаза заблестели, а рука, всё ещё лежавшая в его руке, дрогнула. Но вглядевшись пристальнее в беззащитный и ищущий взгляд Розы, Джон понял, что в очередной раз ошибся. Она не была растрогана, нет — только встревожена, почти напугана. Став человеком, он разучился читать мысли, но эту мог прочесть свободно, словно высеченную в камне: «Он думает и чувствует в точности как Доктор. Значит, Доктор сейчас в отчаянии. Совсем один, потерявший всё. Он может погибнуть, возможно, он погибает прямо сейчас — а я сижу здесь!»[3].

Он выпустил её руку и провёл ладонями по лицу, словно пытаясь стереть охватившее его чувство безнадёжности пополам со злостью. Шахтёрская канарейка, вот кто он для неё. Шахтёрская канарейка, докладывающая, что бы сделал-подумал-почувствовал её ненаглядный Доктор. А ещё он — дурак, потому что она думает, что он даже не подозревает об этом. Какого чёрта?! И она ещё пытается намекать о чём-то в отношении его и Донны? Нет, он скажет ей всё.

— Неужели ты думаешь, я не знаю, над чем ты работаешь?

Джон схватил её за руки и тряхнул, глядя прямо в широко распахнутые карие глаза. Такие честные и такие обманчивые. Роза попыталась вырваться из его хватки, но он держал её крепко.

— О чём ты говоришь? Наша группа сканирует глубокий космос в поисках сигналов…

— О да, — ухмыльнулся он. — Сигналов с других планет. Этим и занимается Торчвуд. Логично. Вот только у всех разные задачи, разные участки неба и разный диапазон. И я спрашиваю тебя, Роза, почему ты попросила меня научить тебя галлифрейскому алфавиту?

Он рывком отпустил её, и она по инерции осела в кресло.

— Я хотела… — на глаза быстро-быстро наворачивались слёзы. — Быть ближе к тебе. Знать то, что знаешь ты…

Она выглядела ошарашенной и расстроенной, совсем как он недавно. И в другое время Джон засомневался бы и прикинулся, что ничего, кроме ослиной ревности, за его словами не стоит. Но чем больше он об этом думал, тем быстрее разрозненные кусочки информации, крутившиеся в его голове, занимали своё место. Её задержки на работе, переменчивое настроение, а потом ещё и странная просьба — научить её галлифрейскому. Это Розу-то, которая даже французский не знает!

— Мёртвые слова мёртвой планеты. К тому же из параллельного мира. Логично, очень логично. И ты совсем не думала о том, что они могут быть здесь? Ты хочешь, чтобы я в это поверил, Роза? Я стал человеком, а не идиотом!

На какое-то мгновение он подумал, что она будет всё отрицать. Но Роза только коротко сглотнула, поджала губы и с мрачным видом кивнула.

— О’кей, я искала Галлифрей, — она развела руками с видом «ты меня поймал». — Я думала, что в этом мире могло… могло не быть Войны Времени, или она могла закончиться по-другому, или…

— Или здесь всё точно также, а это означает, что где-то там, — он показал пальцем вверх, — летает некто, называющий себя «Доктором». А дальше — дело техники, так Роза? Ты всегда верила, что параллельные миры похожи. Ты свела свою мать с человеком, который является местной вариацией твоего погибшего отца. И ты за несколько месяцев добилась того, что он стал называть тебя «дочка». Главное найти Доктора, а дальше ты знаешь, что делать, не так ли?

Она залепила ему пощёчину. Звонкую и тяжёлую: Роза силой удара явно пошла в мать.

— По крайней мере, он бы никогда не стал так со мной разговаривать!

Она бросилась в спальню, яростно хлопнув дверью.

— А ты никогда не стала бы так разговаривать с ним! — прокричал он ей вдогонку, слизывая кровь с разбитой губы и прикладывая ладонь к щеке. — И врать ему тоже бы не стала. Но знаешь что, Роза! Ты ничего не добьёшься. Повелителей Времени здесь быть не может. Всё, что у тебя есть, — теперь он подошёл к самой двери и аккуратно её толкнул, — это я. Придётся с этим смириться.

Роза стояла почти сразу за дверью.

— Я тебя ненавижу! — прошептала она — и расплакалась.

Он прижал её к себе, не обращая внимания ни на попытки вывернуться, ни на то, что она колотила его кулачками в грудь. Наконец она истощила всю свою ярость и затихла.

— Я знаю, — прошептал он в ответ. — Но это ведь ничего не меняет, правда?

* * *

Так он и жил в хрупком состоянии «здесь и сейчас». Роза видела в нём Доктора, он видел в Моне Донну, и разве что Мона видела в нём именно того, кем он являлся — Джона Смита, человека, боявшегося смотреть на звёзды.

Он не задавал вопросов и не задумывался о будущем, моля, чтобы благословенное и непреходящее «сейчас» продлилось как можно дольше — самая близкая замена счастью, которую он знал в человеческой шкуре. А потом всё закончилось. Тем вечером, когда Роза, храня выражение полнейшей серьезности, позвала его и попросила сесть. Хорошие разговоры так не начинаются.

— Джон, — её голос звучал тихо и грустно. — Джон, я проверила систему. В этом мире нет никакой Моны Темпл. И Донны Ноубл тоже.

«Что?»

— Но я… сам проверял её документы. Всё было в порядке. И служба безопасности…

Роза посмотрела на него с грустью и затаённой болью. А ещё со снисходительностью, проклятой снисходительностью, с которой она иногда глядела на «простых лондонцев», ничего не знавших ни о пришельцах, ни о других мирах. Как будто они поменялись местами, и Повелителем Времени вдруг оказалась она. Джон почти слышал в ушах интонацию, с которой она могла бы произнести «Мне жаль, мне очень жаль». Но Роза сказала другое:

— Джон, послушай! В офисе её часто видят. Даже иногда разговаривают, хотя никто потом не может вспомнить, о чём. Но… это не она. Это всё ты.

— Что? — повторил он ещё раз, не в силах осмыслить того, что она пыталась до него донести. — Что значит «я»?

— Ты… она не просто твоя галлюцинация. Ты умудрился загипнотизировать всех сотрудников Торчвуда, да и не только их, — Роза невпопад улыбнулась. — Ничего себе трюк, да? Это вам не телепатическая бумага! Джон, ты по-прежнему сильный гипнотизёр и сумел одной силой мысли создать плотную, осязаемую видимость. Это потрясающе!

Она снова улыбнулась, а он смотрел на неё и не мог понять, что такого смешного в её словах, что вообще может быть смешного. Почему она улыбается, чёрт подери! Наверное, что-то «такое» и вправду отразилось на его лице, потому что Роза снова стала серьёзной и продолжила всё тем же осторожным тоном — где-то посередине между заботливой мамочкой и переговорщиком, убеждающим террориста:

— Но ты должен понять. Она не настоящая. Мона… даже не призрак. Просто информационное эхо, поле, которое…

— Хватит! — Джон со всей силы ударил ладонью по столешнице. Пустые чайные чашки затанцевали по гладкой поверхности, готовясь упасть. — Не надо учить меня, что такое эхо. Не надо думать, что ты умнее меня Роза Тайлер. Даже после всего, что было. Не надо. И знаешь, что я тебе скажу? Она. Не. Эхо!

С этими словами он вскочил с кресла и, не оборачиваясь, даже не захватив в прихожей пальто, вышел из квартиры, хлопнув напоследок дверью. Ночной воздух был сырым и холодным, и Джон вдыхал его с наслаждением, пытаясь потушить бушующее где-то в районе солнечного сплетения пламя. Всего одно глупое и тёплое человеческое сердце, но почему оно умеет болеть так, как никогда не умели его прежние два?

Он шёл всё быстрее, не разбирая дороги. И только обнаружив, что ноги сами принесли его к офису Торчвуда, слегка притормозил. Прислонился лбом к холодной кованой решётке забора и прикрыл глаза. Он вспоминал, стараясь не упустить ни малейшей детали. Их встреча. Безумно-жёлтая машина. Летнее платье и короткая стрижка. То, как проводила её взглядом сотрудница отдела кадров. Заторможенное, словно бы недоумённое моргание водителя, смотревшего на Мону в зеркало заднего вида.

Галлюцинация? Иллюзия? Эхо… А он бессилен сделать её хотя бы немного более настоящей. И впервые за пять лет на этой чужой Земле под небесами, в которых парили дирижабли, Джон Смит, человек и бывший Повелитель Времени, расплакался, сжимая прутья холодной металлической ограды.

* * *

Он открыл двери офиса своим магнитным ключом. Возможно, ему просто надо было немного поработать. Какой-нибудь загадочный сигнал из космоса или непонятная железка. Что-нибудь, чтобы отвлечься. На этаже Торчвуда было темно, только дежурные лампы освещения выхватывали из мглы столы с оборудованием и компьютеры. Джон ощупью добрался до своего кабинета. Из-под соседней двери пробивался тусклый свет. Кто там мог быть в такое время? Инопланетяне или обычные взломщики? Только этого ему не хватало! Хотя, возможно, действительно не хватало… Джон нахмурился и тихо-тихо, совершенно бесшумно прокрался к дверной ручке и аккуратно повернул. Заглянул в щель…

— Мона?

Он едва не рассмеялся от облегчения. Она сидела на своём обычном месте и разбирала бумаги, задумчиво пожёвывая резинку на конце карандаша.

— Джон? — Мона подняла взгляд и заулыбалась. Рыжие волосы блеснули в свете настольной лампы. — Привет, проходи. Расшифровка с четвёртого блока — это нечто, вообще ничего не понятно! Ты, наверное, зашёл перед уходом? — она посмотрела на часы и охнула. — О боже, я не думала, что уже столько времени!

До чего же приятно было видеть человека, который так искренне радуется просто тому, что тебя увидел. Которому хорошо именно с тобой и который ни с кем тебя не сравнивает.

— Возможно, ты просто из тех, кому лучше работается по ночам, — улыбнулся Джон, проходя в кабинет и усаживаясь на стул напротив неё. — Никого нет… Тишина… — он повёл в воздухе рукой, словно изображая разлитый в воздухе покой и мечтательно прикрыл глаза. — Я вот тоже не устоял перед обаянием ночи.

Он думал, что она снова улыбнётся ему и отпустит какую-нибудь шутку. Но Мона выглядела встревоженной и обеспокоенной. Она прижала пальцы к вискам, словно мучительно пыталась что-то вспомнить.

— Два ночи! — продолжала повторять она, то шёпотом, то громче. — Я убила на эту писанину шесть часов — и сама не заметила. Раньше мне хватало часа! Что со мной происходит? Может, я старею…

— Стареешь? Что за глупости! — он отнял её руки от головы и взял в свои, пристально заглядывая ей в глаза. — Даже не думай. Слышишь? Кто угодно, только не ты!

Джон попытался улыбнуться, но у него не получилось. Увидев Мону, он было совсем позабыл, что привело его сюда. Но сейчас воспоминания снова накрыли его, заставляя улыбку застыть на губах нервным оскалом. «Она не помнит, что делает, когда я на неё не смотрю. Она оказалась в запертом на ночь офисе, хотя охрана должна была всё проверить». Нет, у этого наверняка найдётся другое объяснение, простое и понятное. Она ведь и правда могла заработаться, а охранники часто ленятся обходить каждый этаж.

— Расскажи мне, что ты делала, — осторожно попросил Джон. — С того момента, как другие ребята начали уходить из офиса. Потихоньку. Шаг за шагом. Ты вспомнишь. Ну же.

Она посмотрела на него со смесью тревоги и затаённой надежды. Нервно сглотнула, разгладила юбку на коленях еле заметно дрожавшими руками.

— Сама не знаю, как так получилось. Вроде бы собиралась домой, а потом зачиталась — и вот, пожалуйста!

Мона взмахнула папкой с файлами, словно в доказательство своих слов. Она ждала, что он что-то скажет: поможет, поддержит, разубедит. Но Джон сидел неподвижно, положив подбородок на скрещенные руки. Рука с протянутым файлом бессильно упала. Мона положила папку на стол и так и осталась сидеть, по-ученически сложив перед собой руки и подогнув ноги под стул. Как пациентка, ожидающая вердикта. Теперь уже она пыталась заглянуть ему в глаза, а Джон смотрел в сторону, понимая, что попросту не выдержит.

— Это плохо, Джон? — робко подала она голос и тронула его за плечо. — Со мной что-то не так?

Он встал со стула, сбрасывая её руку. «Как ей сказать?» Она вскочила следом, не сводя с него требовательного, отчаянного взгляда.

— Если я скажу, что всё в порядке, ты мне поверишь? — Джон попытался ободряюще улыбнуться, но попытка позорно провалилась. Даже голос под конец изменил ему и пресёкся. — Поверишь?

Мона нахмурилась, склонила голову набок — и решительно помотала головой. Закусила ноготь большого пальца в тщетной попытке не заплакать, но потом снова посмотрела на Джона, словно собираясь с силами. И медленно, тщательно подбирая слова, произнесла:

— Иногда мне кажется, что когда тебя нет… меня тоже. Нет, — она посмотрела на него с такой мольбой во взгляде, что Джону захотелось немедленно обнять её и прижать к себе. — Даже когда ты закрываешь глаза.

Он провёл рукой по её щеке, коснулся подбородка, заглянул в глаза. Она — ненастоящая? Не может этого быть. Пусть он сошёл с ума, загипнотизировал пол-Лондона, пусть! В это Джон Смит вполне был способен поверить. Но она — эхо? Что ж, тогда он и сам эхо.

— Значит, мне придётся больше никогда не закрывать глаза[4].

Мона улыбнулась ему в ответ, доброй и грустной улыбкой, которую он так любил. И исчезла.

* * *

Спустя несколько часов из здания Торчвуда в cити вышел высокий худой мужчина средних лет в деловом костюме, но без плаща. Он шёл стремительным шагом, почти бежал. А если бы на пустынной улице нашёлся в этот момент хотя бы один человек, чтобы заглянуть ему в лицо, то этот человек наверняка убежал бы в панике.

Ярость, страсть и мрачная решимость Повелителей Времени, холодная как лёд, обжигающая как пламя, вечная как время, — жила в этом лице, будто подсвечивая его черты изнутри.

* * *

— Роза! Ты ещё не спишь?

Он даже не вошёл, а буквально влетел в комнату. О нет, она не спала. Как можно заснуть после такой ссоры? Роза мрачно таращилась в экран, сортируя файлы и просматривая новые данные. Лучше работать, чем жалеть себя.

Но Джон, судя по всему, даже не заметил в каком она настроении.

— Роза, ты оказалась права! — выпалил он и замер, выжидательно глядя на неё.

И что это было? Извинение и просьба о прощении? Не очень похоже! Роза оторвалась от экрана и развернулась к нему. И мгновенно поняла — произошло что-то непредвиденное и опасное. Джон как будто даже помолодел от внезапно свалившейся на него новости — выражения усталости и скуки как ни бывало, даже морщинки в уголках глаз разгладились — но Роза отдавала себе отчёт, что если он столкнулся с чем-то, напоминавшим их приключения в прежние, «докторские» годы, то это был как минимум вопрос жизни и смерти.

— Что-то случилось? — обеспокоенно спросила она, вскакивая ему навстречу. — На работе или… с Моной?

Конечно, так думать было нехорошо. Но Роза всё равно не считала нужным скрывать от себя, что сама она надеялась на второй вариант.

— Мне нечего сказать о Моне. Совсем. Нечего, — резко ответил он, отворачиваясь и глядя куда-то в сторону. Рука Розы, замершая в ободряющем жесте — погладить по щеке, успокоить, сказать, что всё будет хорошо — так и не коснулась его, как будто Джон специально отпрянул, не желая к ней прикасаться. — Я пришёл рассказать тебе о другом. Помнишь… — он наконец-то соизволил на неё посмотреть, — соображения насчёт того, что посылать сигнал таймлордам было бессмысленно, что его никто не услышит?

Роза настороженно посмотрела на Джона:

— И?

— Ты была права! — всплеснул руками он. — Ты оказалась совершенно, абсолютно, на сто процентов права, а кое-кто сел в лужу!

— О боже! — Роза просто не могла в это поверить. Неужели получилось? Правда-правда? Она отошла на несколько шагов и плюхнулась в кресло: ей была необходима какая-то точка опоры, пока метафизическое головокружение от успехов не превратилось в реальное. Получилось! Вопросы теснились у неё на языке, обгоняя друг друга: — Они ответили? Расшифровали сигнал? Или послали свой? Или они послали кого-то проверить этот сигнал? Какие они? Ну что ты молчишь!

Она в нетерпении хлопнула руками по подлокотникам.

— Такие же, как в том мире, — быстро стрельнул не неё взглядом Джон. — За исключением одного-единственного обстоятельства, которое меняет всё…

Он говорил всё медленнее и тише, так что последнее слово произнёс едва ли не шёпотом. Вид у него был задумчивый и едва ли не ошарашенный. И Роза, поддавшись его настроению, так же шёпотом спросила:

— Здесь не было Войны Времени?

Он отреагировал с большим запозданием, словно успел глубоко погрузиться в свои мысли и только сейчас понял, что его о чём-то спрашивают. Оторвался от размышлений, посмотрел на неё недоумённым и замутнённым взглядом, как человек, внезапно разбуженный, но ещё не до конца проснувшийся, не понимающий ни где он, ни кто рядом с ним находится. Помедлил, а потом решительно помотал головой:

— О, это было бы слишком сильное отличие! Нет, Война Времени состоялась. И был всего один таймлорд, который смог это остановить. Он положил конец войне, разрушив свою планету. Галлифрей пал. Всё, как и там, в другом мире. И этого таймлорда звали Доктор.

Он сделал паузу и внимательно посмотрел на неё, словно проверяя, поняла ли она его. «Доктор!» Сердце Розы забилось сильно и гулко, как будто внутри неё звенел огромный соборный колокол.

— Значит… — она говорила медленно и осторожно, опасаясь, что голос выдаст её чувства. — В этом мире тоже есть… Доктор?

Что-то не сходилось. И Роза поняла, что именно:

— Тогда почему никто не прилетел, когда…

— Началось восстание киберлюдей? — Джон медленно и как-то зловеще улыбнулся. — Вот! Наконец-то правильный вопрос. По-хорошему, — он приблизился к ней ещё на шаг и теперь смотрел на Розу сверху вниз, — его следовало задать до того, как посылать в космос сигнал на галлифрейском!

— Что ты… — начала Роза, но он прижал к её губам палец:

— Тсс! Я всё объясню. Но для этого, — повысил голос Джон, — надо рассказать кое-что ещё, — и он начал говорить, чуть нараспев, как будто читая сказку: — Давным-давно жили два мальчика. Лучшие друзья. Они думали, что знали друг о друге всё и были очень похожи. Но однажды пришло время выбирать учителя. И таймлорд по имени Смерть предложил им стать своими учениками. Один мальчик отказался, и его потом стали звать Доктором. Другой согласился — и вошёл в хроники Галлифрея как Мастер. Крохотное отличие, которое со временем стало судьбой. В самый раз для параллельного мира.

Теперь Розе было страшно. Иррационально, мучительно страшно. Она подобрала ноги, усевшись в кресле полностью, и с немым вопросом уставилась на Джона, который снова смотрел куда-то мимо и длил, длил эту проклятую паузу. Её сердце давно поняло то, что он хотел сказать, но разум, взвинченный и обнажённый, словно пронизанный электрическим током постепенно разрастающегося ужаса, отказывался это осознать.

— В этом мире тот, которого ты знала, как Доктора, согласился быть учеником Смерти. Он взял себе другое имя — Мастер… И это было тёмное имя.

Теперь он снова смотрел ей прямо в глаза, и Розу поразило, насколько холодным и отстранённым был этот взгляд. Казалось, в нём сосредоточено всё усталое высокомерие вечности, безразличной к глупым эмоциональным реакциям мелких и мягких теплокровных зверьков — людей. Джон казался инопланетянином больше, чем когда бы то ни было. В его глазах не было жестокости, только равнодушие и какое-то исследовательское любопытство, и это было в сто раз злее любой вспышки ярости.

— …А тот, кого в параллельном мире звали Мастером, здесь превратился в Доктора. Немного неуравновешенного инопланетянина, которому до всего было дело…

— И где, как ты думаешь, он сейчас?

Роза сама не узнала своего голоса, резкого и чужого. В голове крутилось только нелепое: «Доктор — Мастер, Мастер — Доктор», — и так раз за разом.

— Погиб, — пожал плечами Джон, — Он слишком любил жизнь. Поэтому если его должна была постигнуть какая-то кара за уничтожения Галлифрея, вполне логично, что это была смерть.

И снова эта пустыня в глазах. Ни проблеска сочувствия, ни следа хоть какой-нибудь эмоции. Неужели это история с Донной так на него повлияла?

— И… ты так просто об этом говоришь? — нахмурилась Роза. — Ты ведь только что узнал, что и в этом мире весь твой народ…

— Я к этому привык. И почти притерпелся, — резко оборвал её Джон, нервно проводя рукой по волосам. — Тем более, что у Земли, Торчвуда и пары путешественников из параллельного мира по имени Роза Тайлер и Джон Смит есть проблема куда серьёзнее… Твой сигнал услышали Роза, — прошептал он, подходя ближе. — Догадайся, кто?

— Он?

Роза даже не знала, как назвать того, о ком спрашивала. «Мастером»? «Злым Доктором»? Штормом?

— Именно. Последний таймлорд. Не чужд власти и любопытства, психопат, сумасшедший, а ещё очень любит играть с чувствами людей. Здесь для него все условия — почти беззащитная планета пятого уровня. Человек, похожий на него как две капли воды, к тому же работающий в самой засекреченной организации Великобритании. Нелюдимый человек, которого по-настоящему знает только его девушка. Два хрупких человеческих создания, которых очень просто устранить, а затем внедриться в Торчвуд. Дальше… что угодно! Любая самая безумная идея подойдёт.

— О Боже! — Роза закрыла рукой лицо. — Что же нам делать, Джон? Как скоро он будет здесь?

— Как же быстро ты снова привыкла задавать этот глупый вопрос: «когда»! — усмехнулся он. — Когда угодно! В любой момент времени и пространства. Даже если бы я был Доктором, я вряд ли посоветовал бы что-то кроме: «Беги!»

Роза вскочила, нервно меряя шагами комнату. Это слишком плохо, чтобы быть правдой. Слишком внезапно. Слишком… да ладно, что уж там: только сейчас Роза наконец-то поняла, что никогда, никогда больше не встретится с Доктором. Даже хуже — что Доктор для неё превратился в нечто чужое и противоположное. А ведь если бы она не отправила это дурацкое сообщение, они с Джоном могли бы жить спокойно. Но она всё не желала расстаться с мечтой, и теперь мечта обернулась кошмаром. Если бы Джон ошибался! Хотя бы немного, хотя бы в деталях…

— Но как ты можешь настолько точно это знать?

— Я уже говорил: я чувствую. Чувствую вот здесь!

Он ударил себя кулаком в солнечное сплетение, а затем порывисто схватил Розу за руку и приложил её ладонь к своей груди.

Шок. Желание отдёрнуть руку, но он по-прежнему крепко сжимал её запястье и выпускать не собирался. Пульс в четыре удара. Двойное сердцебиение.

— Доктор?

— Мастер!

________

[1] Цитата из эпизода "Соучастники"

[2] В результате метакризиса Десятого Доктора, часть свойств его, как Повелителя времени перешли Донне, а сам Метакризисный Доктор приобрёл многие черты её характера.

[3] Отсылка к эпизоду "Пути расходятся"

[4] Отсылка к эпизоду "Лес мертвецов"