Селия (джен)

Я не должен лгать

Я не должен лгать

Я не должен лгать

Кровь уже запачкала стол. Рука болела нестерпимо. Может, переложить перо в левую? Этой мегере же главное, чтобы надпись отпечатывалась...

— Я думаю, вы понимаете, мистер Поттер, что я жду от вас каллиграфического почерка — по крайней мере, максимально приближенного к каллиграфическому, — мило улыбнулась Амбридж. — Не хотите чайку?

Чашка из ядовито-розового фарфора уже выглядела не слишком заманчиво, а тёмно-зелёная жижа, плескавшаяся в ней и остро пахнущая травами, заставила Гарри с опаской отодвинуться от поставленного на стол подноса.

Котята на колдографиях непрерывно мяукали, и Гарри подумал, что он ещё две недели не сможет спокойно смотреть даже на Косолапсуса.

Сама Амбридж пила кофе, постоянно наполняя чашечку заново и бросая туда по несколько кусков сахара. Она помешивала этот сахар, и ложка отвратительно звякала о фарфоровые стенки.

Я не должен лгать

Я не должен лгать

Я не должен лгать

Я не должен лгать

Не в силах больше терпеть, Гарри процедил сквозь стиснутые от боли зубы:

— Мне кажется, что... уй... я это... фс-с... запомнил... достаточно крепко.

Амбридж склонилась над его рукой и изобразила глубокую задумчивость:

— Наверное, на сей раз вы правы, дорогуша. Ещё с полсотни раз для закрепления — и можете идти на свой квиддич.

Квиддич! Злоба, кипевшая в душе, утроилась. Тренировка, конечно, закончилась уже давно. Более того, осталось где-то полчаса, не более, до отбоя.

«Ничего, — попытался Гарри успокоиться. — Вот уже десять из последних пятидесяти есть... Одиннадцать... Пятнадцать...»

Он считал про себя, чтобы не думать больше ни о чём другом. Но в воображении упорно возникали картины того, как он сбрасывает Амбридж с метлы вниз, как Амбридж тонет в озере, как МакГонагалл превращает её в жабу...

Я не должен лгать

Шестнадцать...

Я не должен лгать

Семнадцать... Даже в подземельях Гарри очутился бы сейчас охотнее — до садистских изобретений министерской шпионки не опустился бы и Снейп.

Восемнадцать... Девятнадцать...

— Теперь вы будете всё говорить верно, — проворковала Амбридж, будто она была доброй бабушкой и объясняла урок внучку. — Седрик Диггори, несчастный мальчик, был убит безумным маньяком, впоследствии подвергнутым поцелую дементора и, соответственно, обезвреженным навеки. Директор Дамблдор, при всём моём к нему безмерном уважении, на старости лет немного поддался паранойе и распускает паникёрские слухи. Не так ли?

Ой, не следовало ей говорить о Седрике и Дамблдоре, ой, не следовало. Если бы жабища промолчала, Гарри бы, может быть, и дотерпел бы до конца отработки. Но тут, когда и так он был на пределе...

Всё вокруг побагровело. Зашумело в ушах. Он стиснул кулаки, чтобы как-то сдержаться, не выплеснуть скопившуюся ярость... Раздался особенно громкий звяк, и на середину пергамента шлёпнулись два осколка и кофейная клякса. Гарри сразу вспомнил тётю Мардж, рядом с Амбридж казавшуюся добрейшей душой. То, что он испытывал тогда, два года назад, не шло ни в какое сравнение с нынешней накопившейся злобой.

Всё пространство, казалось, затряслось. Раздался грохот, и Гарри упал лицом на стол. Очки у него, видимо, опять треснули... Странно, что в такой момент его волновали мелочи. А ведь он даже не увидел, что сделал с Амбридж его первый в стенах школы выброс стихийной магии. Судя по грому и странной вибрации окружающего мира, вряд ли дело ограничилось простым раздуванием, как с Мардж.

Вот бы жаба лопнула... Хотя с Фаджа станется прислать кого похуже. Гарри представил в кабинете ЗОТИ Люциуса Малфоя, и ему поплохело.

Не разбирая дороги, даже не посмотрев на... в сторону... в общем, туда, где минуту назад сидела Амбридж, он ринулся прочь из кабинета — в сторону гриффиндорской гостиной.