Селия (джен)

Я не должен лгать

Я не должен лгать

Я не должен лгать

Кровь уже запачкала стол. Рука болела нестерпимо. Может, переложить перо в левую? Этой мегере же главное, чтобы надпись отпечатывалась...

— Я думаю, вы понимаете, мистер Поттер, что я жду от вас каллиграфического почерка — по крайней мере, максимально приближенного к каллиграфическому, — мило улыбнулась Амбридж. — Не хотите чайку?

Чашка из ядовито-розового фарфора уже выглядела не слишком заманчиво, а тёмно-зелёная жижа, плескавшаяся в ней и остро пахнущая травами, заставила Гарри с опаской отодвинуться от поставленного на стол подноса.

Котята на колдографиях непрерывно мяукали, и Гарри подумал, что он ещё две недели не сможет спокойно смотреть даже на Косолапсуса.

Сама Амбридж пила кофе, постоянно наполняя чашечку заново и бросая туда по несколько кусков сахара. Она помешивала этот сахар, и ложка отвратительно звякала о фарфоровые стенки.

Я не должен лгать

Я не должен лгать

Я не должен лгать

Я не должен лгать

Не в силах больше терпеть, Гарри процедил сквозь стиснутые от боли зубы:

— Мне кажется, что... уй... я это... фс-с... запомнил... достаточно крепко.

Амбридж склонилась над его рукой и изобразила глубокую задумчивость:

— Наверное, на сей раз вы правы, дорогуша. Ещё с полсотни раз для закрепления — и можете идти на свой квиддич.

Квиддич! Злоба, кипевшая в душе, утроилась. Тренировка, конечно, закончилась уже давно. Более того, осталось где-то полчаса, не более, до отбоя.

«Ничего, — попытался Гарри успокоиться. — Вот уже десять из последних пятидесяти есть... Одиннадцать... Пятнадцать...»

Он считал про себя, чтобы не думать больше ни о чём другом. Но в воображении упорно возникали картины того, как он сбрасывает Амбридж с метлы вниз, как Амбридж тонет в озере, как МакГонагалл превращает её в жабу...

Я не должен лгать

Шестнадцать...

Я не должен лгать

Семнадцать... Даже в подземельях Гарри очутился бы сейчас охотнее — до садистских изобретений министерской шпионки не опустился бы и Снейп.

Восемнадцать... Девятнадцать...

— Теперь вы будете всё говорить верно, — проворковала Амбридж, будто она была доброй бабушкой и объясняла урок внучку. — Седрик Диггори, несчастный мальчик, был убит безумным маньяком, впоследствии подвергнутым поцелую дементора и, соответственно, обезвреженным навеки. Директор Дамблдор, при всём моём к нему безмерном уважении, на старости лет немного поддался паранойе и распускает паникёрские слухи. Не так ли?

Ой, не следовало ей говорить о Седрике и Дамблдоре, ой, не следовало. Если бы жабища промолчала, Гарри бы, может быть, и дотерпел бы до конца отработки. Но тут, когда и так он был на пределе...

Всё вокруг побагровело. Зашумело в ушах. Он стиснул кулаки, чтобы как-то сдержаться, не выплеснуть скопившуюся ярость... Раздался особенно громкий звяк, и на середину пергамента шлёпнулись два осколка и кофейная клякса. Гарри сразу вспомнил тётю Мардж, рядом с Амбридж казавшуюся добрейшей душой. То, что он испытывал тогда, два года назад, не шло ни в какое сравнение с нынешней накопившейся злобой.

Всё пространство, казалось, затряслось. Раздался грохот, и Гарри упал лицом на стол. Очки у него, видимо, опять треснули... Странно, что в такой момент его волновали мелочи. А ведь он даже не увидел, что сделал с Амбридж его первый в стенах школы выброс стихийной магии. Судя по грому и странной вибрации окружающего мира, вряд ли дело ограничилось простым раздуванием, как с Мардж.

Вот бы жаба лопнула... Хотя с Фаджа станется прислать кого похуже. Гарри представил в кабинете ЗОТИ Люциуса Малфоя, и ему поплохело.

Не разбирая дороги, даже не посмотрев на... в сторону... в общем, туда, где минуту назад сидела Амбридж, он ринулся прочь из кабинета — в сторону гриффиндорской гостиной.

— Где Амбридж? — спросила профессор МакГонагалл. Педсовет должен был начаться уже десять минут назад, и обычно министерская жаба прибегала первой, записывая что-то в свой блокнотик и старательно вынюхивая любые недочёты.

— Моё внутреннее око её не видит, — не скрывая радостной надежды, сообщила Трелони. В кои-то веки профессор Трансфигурации не поморщилась, услышав завывания прорицательницы. Да и все остальные заметно оживились. Флитвик подпрыгнул от счастья, как гномы из маггловских мультфильмов. Синистра очнулась от своей вечной полудрёмы, вызванной ночными бдениями на Астрономической башне. Снейп поднял бровь.

Дамблдор улыбнулся, но тут же сказал:

— Вы все понимаете, что, если с Долорес Амбридж что-то произошло... что-то неприятное, Министерство не упустит шанса приписать это неведомой злодейской организации, якобы имеющейся здесь. Поэтому давайте сейчас же вызовем привидений... или нет, пошлём на поиски Патронусов — так быстрее.

И подал всем пример, выпустив своего серебристого феникса. Вслед за ним в воздухе тут же появились кошка МакГонагалл, тушканчик Флитвика и пегас Синистры.

— Думаю, этого хватит, — сказал директор, и оставшиеся опустили палочки (все, кроме Снейпа — он даже её не поднимал). Патронусы упорхнули сквозь стену, и теперь оставалось только ждать.

Не прошло и десяти минут, как вернулся тушканчик; его и без того большие глаза напоминали плошки, он прыгал, колотил хвостом об пол и вертелся на месте, взволнованный какой-то, очевидно, совершенно потрясающей новостью.

— За ним! — скомандовал Дамблдор.

Патронус привёл их к кабинету профессора ЗОТИ (как шутил Флитвик, настолько изменчивой комнате, что там привидений впору селить). За приоткрытой дверью виднелся страшнейший разгром — все пергаменты валялись на полу, один из стульев был опрокинут, во всех рамках колдографий было выбито или треснуто стекло, стол был залит кофе и чаем.

Но больше всего профессоров изумило даже не это.

А то, что у двери сидела на полу, заливаясь слезами, девочка лет пяти в пышном розовом платье с белыми ленточками. Такая же ленточка была в её золотистых кудрявых волосах. Девочка была просто прелесть, из тех, кого рисуют в книжках сказок и кого так редко встретишь в реальности.

— Кто ты, детка? — ошарашенно спросила МакГонагалл. — Как ты здесь оказалась?

Малышка подняла опухшее от слёз круглое личико:

— М-меня зовут Долли Амбридж. Полностью Долорес, но так меня звала только мама, а она однажды заснула, совсем заснула, и её куда-то унесли. Но я не знаю, как я с-сюда попала. К папе пришёл лорд Глиндеральд, и я пила с ними чай, и они говорили, а потом стало темно, и я попала туда, — она, всхлипывая, махнула ручонкой в сторону розового кабинета. — Там был сердитый дядя в очках, но он ушёл, а я одна, и мне страшно. Где папа? За мной приедет папа?

Пока она всё это лепетала, утирая кулачками слёзы, челюсти магов отвисали всё ниже и ниже. Только Дамблдор да Снейп кое-как сдерживали шок и пристально смотрели на девочку.

— Или это чистая правда, или она могущественнее Вольдеморта... Северус, проверь на сыворотке.

Снейп немедленно вынул из кармана небольшой пузырёк и подал Долли:

— Выпей.

Не замечавшая ничего вокруг, она послушно сделала глоток.

— Сколько тебе лет? — спросила Минерва.

— П-пять лет и шесть месяцев, — пискнула Долли. — Папа приедет?

— Чуть позже, — уклончиво сказал Дамблдор. — Феноменально. Кто такой Корнелиус Фадж?

— Не зна-аю...

— Где ты сейчас находишься?

— Не зна-а-аю! — и девочка снова разревелась.

МакГонагалл подхватила её на руки и стала успокаивающе гладить по голове:

— Тише, Долли, тише, всё хорошо... Альбус, ты же видишь, и легиллименция, и сыворотка всё подтверждают! Что мы с ней делать-то будем?

— Прежде всего: кто этот «сердитый дядя в очках»?

— Я так думаю, это Гарри Поттер. У него сегодня была с ней отработка назначена.

— Вряд ли Гарри был бы способен совершить такое колдовство. Осознанно, по крайней мере. Такой отброс одного существа во времени... даже не знаю, можно ли вообще такое обдуманно проделать. То есть получилось как в тот раз, когда он раздул тётку?

— Видимо, да, стихийно, только хуже, — кивнула МакГонагалл.

— Да когда у Поттера что-то бывало лучше? — фыркнул Снейп. — Меня больше интересует то, временно переродилась Амбридж или нет.

— Я уже проверяю, — отозвался Дамблдор. — Выходит, что, скорее всего, нет. Это были чары мгновенного действия — отмотка времени назад на мадам Амбридж. Или мадам Амбридж назад во времени — точно не скажешь. Как бы то ни было, всё указывает на то, что сейчас девочка никоим образом не заколдована, и разум у неё чист от постороннего влияния, если не считать Веритасерума — на детях оно всегда виднее. Правда, ещё видны следы давнего Конфундуса... ох, да и неоднократного...

— Ты слышала слово «конфундо»? — тут же спросила МакГонагалл у Долли.

— Да, его папа иногда говорил. Он объяснял, что это означает «надо слушаться».

— Гоблины печёные... Извини, Филиус. Альбус, я, наверное, отнесу девочку в больничное крыло — она явно в сильном шоке, а тут ещё и сыворотку в неё влили. Ох, как хорошо, что студенты уже в постелях. Лишних свидетелей происшествия не нужно. А Гарри-то почему не сообщил об этом?

— Может, он сам оторопел, глазам не поверил, — предположил Дамблдор. — Ладно, Минерва, неси тогда это дитя лечиться, а потом решим, что теперь делать.

Надо отдать мадам Помфри должное — появление в прямом смысле впавшей в детство Амбридж она восприняла со спартанским спокойствием и, как всегда, без лишних вопросов. Впрочем, медсестра Хогвартса повидала на своём веку столько, что даже вломись в больничное крыло Годрик Гриффиндор верхом на белом слоне, она бы и бровью не повела, а предложила бы слону лекарство от плоскостопия.

Пока медсестра отпаивала девочку успокоительными зельями, МакГонагалл отчаянно пыталась понять, что с ней делать потом. С одной стороны, в таком вот виде Амбридж, вне всякого сомнения, гораздо милее, чем в прежнем. Но с другой, сейчас наименее подходящие времена для того, чтобы в Хогвартсе воспитывался пятилетний ребёнок. Даже первокурсники с горем пополам могут за себя постоять в случае чего, а у такой малышки, может, магия вообще ещё не проснулась. Кроме того, как верно говорил директор, для Фаджа такое из ряду вон выходящее происшествие станет превосходным поводом для новой волны нападок на школу. Более того, он может прислать нового учителя ЗОТИ, по сравнению с которым всё, что творила Амбридж, покажется милыми шутками.

Убедившись, что маленькая Долорес заснула безмятежным сном на больничной койке, МакГонагалл тихо спросила у мадам Помфри:

— Что с девочкой не так?

— Физически она здорова, — задумчиво сказала медсестра.

— Альбус навскидку определил, что она была под Конфундусом, и не раз.

— Да, была. Повторяю, здорова она в физическом смысле. Её магическое поле сильно истощено — подвергая Конфундусу, её, очевидно, использовали как генератор стихийной магии.

— Это ещё что такое?

— Гриндельвальдово изобретение. Он детей и в принципе тех, кто послабее, отбирал и попросту с помощью определённых артефактов высасывал у них магию. Для этого нужно было всего-навсего подавить Конфундусом волю такого генератора.

Старую колдунью передёрнуло. Неудивительно, что Амбридж после такого-то воспитания выросла больной на всю голову!

— Последнее её воспоминание — то, как её отец и лорд Гриндельвальд пьют чай.

— Вот видите. Я слышала, что Берниус Амбридж был одним из самых ярых британских сторонников Гриндельвальда.

— И что же теперь?

— В смысле — что теперь? Я не знаю, куда ребёнка девать. Ей нужен покой, надо восстановиться и после Конфундусов, и после нынешнего потрясения. Хогвартс для неё — не лучшее место. В наше-то время.

То же самое Помфри сказала полчаса спустя на вновь собравшемся педсовете. Дамблдор вздохнул:

— Я и сам бы рад отправить девочку, скажем, в Шармбатон, пока у нас не станет поспокойнее. Но как её вывезти из школы? У Министерства везде шпионы. Долорес нельзя отправлять одну, а если пошлём с ней проводников, увеличится шанс разоблачения.

— И что делать с уроками Защиты? — присовокупил Флитвик. — Эвакуацию малышки Фадж, может, и проглядит, а вот то, что его осведомительница пропала, без внимания не оставит.

— Оборотное зелье, — хором сказали Дамблдор и Снейп.

— Надо обыскать кабинет ЗОТИ, — добавил директор. — Найти хоть один волосок мадам Амбридж — мадам Амбридж взрослой, вы понимаете. И срочно сделать запас.

Снейп выглядел далеко не так бодро:

— Срочно — это хорошо. Но что, если, пока оборотка будет вариться, сюда заявится министерская инспекция?

Все переглянулись.

— Коррекция памяти? — неуверенно предложила Септима Вектор.

— Всем ученикам? Ежедневно? — уточнил Дамблдор. — Мы не должны рисковать. Никто лишний не должен знать о том, что произошло. К тому же, девочка моя, подумай о том, как такие игры с памятью отразятся в итоге на детях.

— Есть Чары Двойной Галлюцинации, — подал голос Флитвик. — Я никогда их сам не пробовал, но у меня есть книга о фата-морганах... Я мог бы вести Защиту, и все были бы уверены, что перед ними Амбридж.

Снейп наградил его злобным взглядом из-под нахмуренных бровей, но привычный к характеру коллеги профессор Чар лишь пожал плечами.

— Очень хорошо, Филиус, — одобрил Дамблдор. — Единственное, чего в таком случае следует опасаться — сильных легиллиментов из Министерства. Но за этим я прослежу. Только справишься ли ты с такой нагрузкой — два самых востребованных предмета, да невесть на сколько времени... Хотя постой-ка! Ну конечно! Продержись месяц, пока сварится оборотка, а потом тебя на Чарах буду замещать я.

— А как же волос Амбридж? — спросила Роланда Трюк. — Не проще ли будет дать оборотку Филиусу?

— Не факт, что мы найдём нужный волос, — сказала МакГонагалл. — Я сейчас вспоминала всё, что читала о возрастных трансфигурациях... Такое бывало, и всегда необратимо. Но главное — в большинстве случаев откатывался во времени не только сам человек, но все части его тела, вплоть до выпавших волосинок. Там ещё какая-то зависимость есть от того, как давно волос выпал... уже не помню. Но сомневаюсь, что оборотка с обликом взрослой Амбридж получится.

— Значит, решили! — Флитвик подпрыгнул, как всегда, когда он очень волновался. — Я буду вести Защиту, а потом... Но вам-то, директор, не тяжело будет с Чарами?

— Ничего, справлюсь, — улыбнулся Дамблдор. — Я в них, конечно, не такой эксперт, как ты, но школьную программу вести могу. А моё отсутствие будете объяснять частыми отлучками.

— Хорошо, — вмешалась Помфри. — Это всё стройно и гладко, но что с ребёнком-то будет? Поселить её в больничном крыле, чтобы ей вопли прогульщиков-симулянтов выздоровление обеспечивали?

— Нет-нет, Поппи, успокойся. Долорес нужна надёжная защита. По-настоящему надёжная. Чтобы её не нашли люди из Министерства, если они сюда заявятся. Чтобы никто никак не мог узнать, где девочка, даже магическими способами.

На последней фразе догадались все, вплоть до Филча и его кошки. Абсолютно все взгляды обратились к Северусу Снейпу.

Снейп выглядел так, что МакГонагалл порадовалась, что не существует невербальных Непростительных. Иначе бы в учительской уже высилась гора трупов.

— Нет, — повторил Снейп в двадцатый раз. — Нет и нет.

— Северус, послушай... — начала МакГонагалл.

— И слушать не буду. Директор — окклюмент не хуже меня, пусть он Амбридж и воспитывает.

— Но Альбус вечно в бегах, — сказала Помона Спраут. — И к тому же он собирается превращаться во Флитвика, как только ты же оборотку и доваришь. Как это скажется на детской психике?

— Ах да, а под моим чутким руководством детская психика будет развиваться идеально, как по учебнику, — огрызнулся Снейп.

— Тебе так сложно нормально обращаться с ребёнком? — возмутилась МакГонагалл. — Северус, пойми, другого выхода нет! Я бы сама с радостью взяла маленькую Долорес к себе, но у меня никогда окклюменция не получалась.

— А у кого она получалась из гриффиндорцев?

Спраут и Флитвик, не говоря уже об остальных преподавателях, отступили на пару шагов, предчувствуя новую межфакультетскую баталию.

— Северус, Минерва, не сейчас, — послышался тихий, но твёрдый голос Дамблдора. — Северус, прости, но Минерва права. Ты единственный, кто сейчас может взять на себя заботу о Долорес. Когда обстановка в Хогвартсе будет менее напряжённой, мы постараемся найти тебе замену.

— Спасибо за обещание, — ледяным голосом сказал Снейп. — И когда же мои комнаты превратятся в детский сад?

— Долорес спит под успокоительными, но к утру должна проснуться, — сообщила Поппи. — Перед уроками её заберёшь.

Долли разбудили шумные разговоры. Прямо у неё над ухом кто-то с кем-то спорил и перекрикивался.

Спросонья девочка подумала, что опять к папе приехал этот лорд Грин... Вильд... Грив-вен-тальд. Будут долго ссориться, потом позовут её пить чай и скажут «Конфундо» — и потом будет немного болеть головка, но это ничего, это неопасно.

Но, открыв глаза, Долли вспомнила, что произошло. Она странным образом оказалась в чужом большом доме, где какая-то тётенька в очках отнесла её на белую кроватку, а другая тётенька, в белом, дала ей попить много разных-разных жидкостей — и сладких, и кисленьких, и одну жутко горькую. Потом эта же тётенька в белом дала ей шоколада. Сразу целую плитку. Долли спросила, не будет ли папа ругаться — он не позволял ей больше дольки в неделю.

— Папа уехал, очень надолго, — сказала тётенька. Голос у неё был добрый. — Он велел нам всем за тобой смотреть и сказал, что не будет ругаться за шоколадки.

Долли очень обрадовалась. Она хотела попросить ещё плитку — раз папа позволил! — но вдруг так захотела спать, что уснула, едва доев первую.

Выспалась она отлично. Но всё-таки неприятно, когда тебя будит чей-то спор.

Спорили одна из вчерашних тёть, та, которая в очках, и дядя, весь в чёрном, с носом, похожим на клюв.

— Ну вот, разбудили мы её, — вздохнула тётя. — Доброе утро, малышка.

— Доброе утро, — вежливо сказала Долли им обоим. Тётя улыбнулась, дядя будто не слышал, но после недолгого молчания сказал:

— Мисс Амбридж, вы будете жить в моих комнатах. Меня зовут профессор Снейп, и я буду за вами присматривать.

Его тон очень напомнил Долли папу. Она порадовалась, что жизнь у этого дяди, значит, будет похожа на ту, к какой она привыкла.

— Ваш папа велел, чтобы вас звали не Долорес, а Селией, — продолжал профессор. — Понятно?

Тётя в очках что-то порывалась возразить, но профессор поднял руку, и она замолкла. Долли же не имела ничего против. В конце концов, это была далеко не самая странная из папиных идей.

— Хорошо, — с готовностью сказала она.

— В таком случае, Селия, пойдём, я тебе покажу твоё новое жильё. Да, кстати — эту леди зовут профессор МакГонагалл. Вы с ней будете видеться, но очень редко.

«Жаль, — подумала Долли... то есть новоиспечённая Селия. — У этой тёти доброе лицо. На маму немного похожа, только старая».

Она встала, оправила платьице, и взяла профессора Снейпа за руку. Из белой комнаты они пошли куда-то по длинному коридору, потом свернули в другой, не менее длинный, потом спустились по ступенькам... а потом Селия запуталась.

— Профессор Снейп? — боязливо спросила она. — Мне надо запоминать, как здесь идти?

— Не надо, — отрезал профессор. — Более того, здесь тебе без меня ходить нельзя.

Долли... нет, Селия... с облегчением вздохнула. С тех пор, как она однажды чуть не потерялась, она ужас как не любила всякие там повороты и лестницы.

Ей показалось, что прошло не меньше часа, прежде чем они спустились совсем низко — туда, где даже окон не было. Профессор Снейп подвёл Селию к большим чёрным дверям, за которыми была огромная комната, а в ней много-много маленьких столов и один большой.

— Тут я веду уроки, — сухо пояснил профессор. В дальнем углу были две маленькие дверцы, одна тоже чёрная, другая зелёная.

— Мой кабинет и кладовка, — указал профессор на чёрную. — Мои домовые эльфы знают пароль, но тебе заходить сюда нельзя. Разве что если очень, очень нужно.

Долли... Селия понимающе закивала. Это, значит, как папин кабинет. Туда тоже ей можно было бы зайти, только, как папа говорил, если на дом нападёт Дамблдор (чего ни разу на её памяти не случалось).

Профессор открыл зелёную дверь, и Селия вошла в просторную комнату, тоже отделанную в изумрудных тонах. Там были стол, стулья и много-много книжек на полках.

— Здесь ты можешь сидеть и играть, но книги без разрешения не трогай. Вон там моя комната, туда чтоб ни шагу. А вон там буквально этой ночью оборудовали комнату для тебя.

— Целую комнату? — поразилась Долли. Селия. Она никак не могла привыкнуть.

— А ты думала, будешь спать в книжном шкафу? — поднял бровь профессор. — Я познакомлю тебя с одной из здешних домовых эльфов, она будет твоей няней.

Долли перепугалась. Бедно же живёт профессор, если он в няни ей взял домовую эльфийку. Папа этих существ терпеть не мог, говорил, что их место на кухне и в подобных ей помещениях, но не рядом с нормальными магами. Когда мама уснула, папа-то выбрал для Долли в няньки грязнокровку под Империусом — очень строгую бабушку, которую звали няня Катрин.

И вдруг — домовая эльфийка!

— А папа не заругается? — вновь спросила Долли, нет, Селия. — Он эльфов не любит.

— Он с ними помирился.

Ну, другое дело! Тогда и ей надо с ними в мире быть! Селия посмотрела на появившееся перед ней ушастое создание с большими грустными глазами и постаралась побороть отвращение.

— Линни, — представилась эльфийка тоненьким голоском. — Я буду няней хозяйки.

— Здравствуй, Линни. Я Дол... — профессор больно сжал её пальцы. — Ой, то есть я Селия.

— Я знаю, хозяйка, — сказала новая няня. — Хочет ли хозяйка Селия завтракать?

Вчерашней плитки шоколада будто не бывало, и Селия чувствовала волчий голод.

— Конечно, хочу! — запрыгала она от счастья.

— Что хозяйка желает поесть?

Селия растерялась. Не привыкла она выбирать.

К счастью, профессор Снейп пришёл на выручку:

— Овсянку с фруктовым вареньем, два бутерброда с сыром и тыквенный сок.

— А шоколадку нельзя? — осмелев, поинтересовалась Селия.

— Можно, хозяйка... — начала было эльфийка, но профессор категорично сказал:

— Нельзя. Пока ты живёшь в моих комнатах, будешь питаться здоровой едой. Одну плитку вчера уже съела, и хватит с тебя. Завтра, если захочешь, возьмёшь за завтраком одну конфету.

— Да, профессор, — смирно кивнула Долли... нет, Селия, её зовут Селия.

— У меня через десять минут урок. Пока меня нет, ты во всём слушаешься Линни. Сейчас какие-то вопросы ко мне есть?

— Никаких! — заверила его Селия.

— Не хочет ли хозяйка Селия посмотреть свою комнату? — потянула её за рукав эльфийка.

— Ой, конечно!

Комната была восхитительная. Большая — не такая, как та, со шкафами, но всё же немалых размеров. Там стояли кроватка, стол, стул, над столом была книжная полка, а на полу стояли несколько игрушек.

— И всё — мне? — ахнула Селия.

— Разумеется, — гордо ответила Линни. — Мадам МакГонагалл лично этой ночью всё покупала!

Своих книжек и игрушек у Селии не было никогда, если не считать маленькой игрушечной метлы, которую потом лорд Гридвельдан забрал для опытов. Своей комнаты — тем более не было. Они с няней Катрин спали за ширмой в библиотеке.

Няня Линни уже откуда-то взяла завтрак. Из всего обилия еды, что было на подносе, Селия более-менее знала лишь овсянку. И то — сероватые комки, которые готовила няня Катрин, не шли ни в какое сравнение с восхитительной золотистой кашей, щедро посыпанной сахаром.

— Няня Линни, как вкусно! — воскликнула Селия, очистив тарелку до дна. Эльфийка просияла от счастья, и Селия подумала, что в общем папа правильно сделал, что с эльфами помирился — они не такие уж и плохие.

— Скажи на милость, Северус, зачем ты её переименовал? — удивился Флитвик, когда они столкнулись в учительской на перемене. — Долорес — само по себе очень красивое имя.

— Хорошо быть чистокровным — у тебя, Филиус, тётушка «Лолиту» не читала, — заявил Снейп. — А меня папина сестрица грузила по полной этой лабудой, когда мне было лет семнадцать. Поэтому никаких девочек по имени Долорес, покорно благодарю.

— А Селией назвал почему?

— Вытянул наугад эссе из сданных вчера рейвенкловцами, а это была работа мисс Селирк, — раздражённо ответил Снейп. — Филиус, лучше скажи мне вот что: через два урока одновременно Чары у второго курса Гриффиндора и Хаффлпаффа и Защита у моих и гриффиндорцев с шестого. Маховик у тебя есть или мне Чары за тебя проводить?

— Ох! — спохватился Флитвик. — Я ж ещё расписание не успел переделать...

— И лучше не надо, а то Министерство что-то заподозрит.

— Брось ты эту затею, Филиус, — сказала вошедшая МакГонагалл. — Тебе же тяжелейшую фата-моргану на Защите поддерживать, береги силы. Пока оборотка не сварится, скажись-ка ты вообще больным, а мы тебя подменять будем по возможности. Северус прав, у второкурсников он вполне может Чары провести.

— Ну хорошо, а, например, завтра в девять? — спросил Флитвик, вглядываясь в расписание. — Тоже второй курс, Слизерин и Рейвенкло. А у вас у всех это время занято.

— Роланду и Аврору к делу пристроим, — у МакГонагалл на всё был готов ответ. — Аврора только в среду отсыпается, Роланда и вовсе занята лишь на уроках полётов и на квиддичных тренировках, а всё это с другими уроками не совпадает никогда.

Через пять минут рейвенкловцы испуганно смотрели, как их любимый декан, выглядевший так, будто всё утро тащил за собой Хогвартс-Экспресс, идёт к больничному крылу. А ещё через две минуты, когда прозвенел звонок, вошедшие в кабинет Чар пятикурсники Гриффиндора и Рейвенкло неожиданно увидели там профессора МакГонагалл.

— Простите, а что случилось с профессором Флитвиком? — озвучила мучивший всех вопрос Гермиона Грейнджер.

— Профессор Флитвик заболел и, боюсь, серьёзно, — печально ответила профессор МакГонагалл. — Его направили в изолятор Мунго, и раньше чем через месяц он вряд ли выздоровеет. Подозрение на драконью оспу.

Послышались взволнованные перешёптывания. Преподавателя Чар любили все.

— Это Амбридж наслала на него какую-нибудь дрянь, — уверенно сказал Рон Уизли. — Поверьте мне! Он же никогда, ни разу не болел!

Если кто-то надеялся, что Чары с профессором МакГонагалл будут, считайте, лёгкой прогулкой из-за специализации декана Гриффиндора, этот кто-то плохо её знал. К концу урока у Гарри значительно уменьшилась вера в себя. Раньше он всегда гордился тем, что блистал на уроках Люпина и лже-Муди, и думал, что это более-менее окупает его в лучшем случае средненькие способности ко всему остальному. Он, конечно, помнил, что Дамблдор был и боевым магом, и алхимиком, и трансфигуратором — но Дамблдор... ну, Дамблдор — это отдельная история. Однако то, с каким умением профессор МакГонагалл проводила урок, его поразило. Гарри понял, что сам он как волшебник ничего особенного из себя не представляет.

К концу занятия профессор МакГонагалл немного рассказала об истории призывающих чар, Гермиона тут же радостно задала вопрос о каком-то чародее Гуордиусе пятого века, они углубились в разговор, и Рону с Гарри пришлось ждать подругу у дверей кабинета.

— Я про Амбридж серьёзно, — с тревогой сказал Рон. — Если это она...

— Ну послушай, все же говорят, да и мы сами видели — у Флитвика она не нашла, к чему придраться! Он из тех, кого любое Министерство одобрит. Если б эта инквизиторша решила на кого-то порчу наслать, она бы начала с Трелони или МакГонагалл. Хотя... — Гарри вдруг осёкся. — Слушай... Кажется, это я виноват.

— Ты? — изумился Рон. — Ты-то при чём здесь? Ты не с Рейвенкло.

— Не в Рейвенкло дело. Я её просто вчера разозлил так, что, боюсь, нам всем сейчас будет несладко, — и Гарри рассказал о своей последней отработке.

— Мерлиновы перчатки... — сдавленно прошептал Рон. — Ох, ну мы влипли!

Из кабинета показалась улыбающаяся Гермиона. Увидев выражения лиц друзей, она перепугалась:

— Что произошло?

И, услышав рассказ Гарри, всплеснула руками:

— Гарри! Что же теперь будет? Да если у Амбридж хоть волосок с головы упал, Министерство тебя... Министерство тебя...

— Что здесь говорится о Министерстве? — промурлыкал у них над ухом знакомый препротивный голос. Долорес Амбридж, живая и здоровая, стояла рядом с ними.

— Я говорю Гарри, что Министерство устроило бы ему сладкую жизнь за его прежние странные идеи, — ответила Гермиона. Если б не её ехидный тон, вообще было бы не к чему придраться.

— Правильно делаете, мисс Грейнджер,— приторно улыбнулась Амбридж. — Мистер Поттер, что нужно сказать после вашего возмутительного вчерашнего поведения?

Гарри перевёл дух. Неужели этим всё обойдётся?

— Извините, профессор Амбридж, — сказал он, стараясь, чтобы это не звучало, как Непростительное. Анджелина и без того устраивала ему выволочки за пропущенные тренировки, и ему вовсе не хотелось следующую из них снова наблюдать из окна кабинета ЗОТИ.

Амбридж сделала вид, что не услышала вызова в его голосе:

— Вот это совсем другое дело, — кивнула она. — Смотрите, чтобы не пришлось мне напомнить вам о том, что нельзя лгать.

Она зашагала прочь.

— Сегодня вокруг неё вьётся меньше нарглов, чем обычно, — заметила Луна Лавгуд, присоединившись к компании.

— Не сомневаюсь, — фыркнула Гермиона.

— Это странно, — с прежней задумчивостью продолжала Луна, на обращая на неё внимания. — Вокруг неё всегда летали тучи нарглов. А сегодня только горсточка, и те какие-то вялые.

— Слушай, Луна, я очень рад, что у тебя есть что сказать о ней хорошего, — не то с насмешкой, не то с жалостью сказал Рон. — Нам сейчас пора на травологию.

— Сколько будет три плюс девять? — вместо приветствия спросил профессор Снейп, зайдя в комнату Селии после окончания уроков. Селия, которой няня Линни весь день рассказывала о цифрах до ста и о том, как складывать цифры до двенадцати, тут же отреагировала:

— Двенадцать!

— Два плюс пять?

— Семь! — да, няня Линни не только рассказывала, но и саму Селию заставляла складывать, пока у той в ушах не зажужжало и язык не стал заплетаться.

— Шесть плюс четыре?

— Десять!

— Хорошо, — с видимой неохотой признал профессор. — Линни! Принеси хозяйке земляники со сливками!

Эльфийку как ветром сдуло, а Селия посмотрела на профессора с опаской. Она понятия не имела ни о том, что такое земляника, ни о том, что такое сливки.

— А это зачем, сэр? — спросила она.

— Ты будешь получать землянику со сливками на полдник каждый день, если у тебя будут выучены уроки, — мрачно пояснил Снейп.

На столе появилась вазочка с горкой крема, из которого торчали красные ягодки.

— Сегодня вечером у меня дела, — сообщил профессор, когда Селия радостно попробовала новое кушанье (оказавшееся просто восхитительным). — Вернусь поздно. Линни уложит тебя спать в десять вечера.

— Наверное, вы тоже ездите на совещания к лорду Грильвеланду? — предположила Селия, облизывая ложечку.

— Если бы.

Она поняла, что ему неприятно говорить о своих других делах.

— Кстати, его зовут лорд Грин-дель-вальд, — по слогам произнёс профессор. — Он давно в тюрьме.

— А папа не в тюрьме? — испугалась Селия.

— Нет.

Внезапно профессор сморщился и схватился за руку, будто его оса туда ужалила. Селию один раз жалила, девочка помнила, как это больно.

— Мне пора, — сквозь зубы сказал он. — Слушайся Линни.

Он быстро вышел из комнаты, а Линни тут же материализовалась рядом с Селией. Селия уже привыкла и к её неожиданным появлениям и исчезновениям, и к её серой шерсти, и к большим ушам, так что хлопок, раздавшийся под боком, она восприняла как должное и даже на вздрогнула.

— Няня, а какие у профессора дела? — немедленно поинтересовалась она. Уши эльфийки захлопали, а глазищи округлилась.

— Тс-с! Хозяин запретил Линни и другим эльфам об этом говорить!

Она, всхлипывая, подскочила к кровати и начала колотиться головой о деревянную ножку.

— Няня! — вскрикнула девочка. — Что ж ты делаешь?

— Хозяйка, — бум, — Линни плохая эльфийка! — бум, бум. — Линни не может ответить, — бум, — на вопрос хозяйки!

— Нянюшка, да что ты! — Селия подбежала к ней и стала оттаскивать от кровати. — Не надо так! Если ты будешь биться головкой каждый раз, как я что-то спрашиваю, ты и головку себе разобьёшь, и кроватку мою сломаешь!

Линни хлюпнула носом:

— Хозяйка, эльфы должны наказать себя, если не могут выполнить повеления!

— А я велю тебе себя не наказывать! — топнула ножкой Селия. — Мне страшно, когда ты так делаешь! Няня Катрин никогда так не делала!

Она робко обняла няню за маленькие плечи, а та, пусть и перестала биться о ножку кровати, продолжала уныло бормотать что-то самоуничижительное. Особенно когда хозяйка упомянула Катрин.

— Ну не плачь, нянюшка, я и то большая девочка и не плачу по каждому пустяку, — гордо сказала Селия. — А ты же старше меня. И ты лучше няни Катрин. Правда. Гораздо лучше! Ты так здорово готовишь овсянку! Она совсем не умела! И она была старая и злая.

Хлюпанье потихоньку стихало.

— Не плачь, няня. Давай помиримся. Если я спрошу что-то, что профессор запретил говорить, ты скажи, что он запретил, и всё.

Селия помогла няне Линни подняться.

— Он велел нам сегодня ещё что-то выучить?

— Нет, — подумав, ответила эльфийка. — Ему хозяйка МакГонагалл сказала, что тебе надо отдыхать. Поэтому после полдника можешь играть или читать.

— А... — Селия замялась. — А как это — играть, няня? Я не знаю. У меня только метёлочка была, давно, и ту лорд Гринвельдальд взял.

Она неуверенно посмотрела на игрушки, стоявшие на полу. Бурый медвежонок, бело-жёлтый щенок, ярко-зелёный крокодильчик, две куклы — одна мягкая, рыжая и с веснушками, другая красивая и в пышном-пышном платье. Что с ними нужно делать?

— Няня Линни, покажи мне, как играть, пожалуйста... — и Селия присовокупила:

— Вот няня Катрин никогда не хотела, чтобы я играла. Она заставляла меня сидеть тихо, а больше ничего. Покажи мне, как играть!

Глубоко за полночь из камина вывалился измученный Снейп. Глотнув из заблаговременно оставленной у камина бутылочки с сильным болеутоляющим, он пошёл было в спальню, когда вспомнил, что в апартаментах он больше не один.

Он тихо открыл дверь комнаты Селии и убедился, что всё в порядке. Свет был потушен, книги и игрушки — аккуратно расставлены по местам. Линни, свернувшись клубочком, тоненько похрапывала в углу на ковре. Селия с мирной улыбкой спала, укрывшись одеялом и прижимая к себе плюшевого медвежонка.

«Ну, хоть у кого-то в этом замке нет проблем», — подумал зельевар, уходя. Он всё ещё прихрамывал после очередной порции пыток от Тёмного Лорда.

«Вот и ещё появился человек, ради которого я должен жить, — с какой-то бесстрастной покорностью судьбе размышлял он, уже лёжа в собственной постели. — Мерлинова борода, сколько всего на мне завязано. Эта малявка, разумеется, пропадёт, если не будет под защитой окклюмента. Хорошо, что хоть Линни взяла на себя большую часть хлопот».

Нельзя сказать, чтобы Селия его как-то по-особому раздражала — в конце концов, он её даже почти не видел. А уж после прежней Долорес Селия была подарком судьбы.

Но Снейп не чувствовал к ней ничего, кроме тягостного ощущения нового повешенного на него долга. Как он ни заставлял себя (рациональное мышление подсказывало, что для нормального развития девочка должна получать какую-то долю ласки!), он не мог умиляться и жалеть ребёнка, как Альбус или Минерва.

«Ласку она и от Линни получит. А потом, если предположить, что у Поттера что-то получится — чисто предположить! — то Тёмный Лорд падёт, а я смогу уйти от них ото всех и сдать Селию Минерве, пусть выращивает себе очередную гриффиндорку».

Он запер дверь на десяток сверхустойчивых заклинаний и лишь после этого глубоко вздохнул, сбрасывая щиты окклюменции.

Засыпая, он представлял себе, что было бы, если бы Лили осталась жива, а скотина Джеймс... ну, Джеймс... Альбус всё долдонил, что нехорошо было зла ему желать... хорошо, Джеймс, например, умер где-то сам по себе. Ну тентакула укусила. А этот, младший, Поттер, положим, вовсе бы зародиться не успел.

Снейп думал, что сейчас бы он возвращался не со сходки Пожирателей в пустую комнату, а с какого-нибудь факультатива у семикурсников в объятия любимой жены. И за стеной в комнате жил бы не чужой ребёнок, по дурацкой случайности угодивший в Хогвартс, а его собственные дети.

Потом он стал вспоминать последние два года жизни Лили, когда они почти что помирились — это он подошёл к ней однажды в Косом переулке. Просто увидел её и не смог не подойти. Со слезами на глазах бормотал извинения, умоляя простить давешнюю подростковую несдержанность...

И ведь простила. Сама разревелась на глазах у всех, прямо перед магазином Олливандера, сказала, что всегда хотела с ним помириться, что он её лучший друг детства и она его никогда не забывала...

Если бы он вёл себя нормально, может, ничего бы и не произошло, и все бы спаслись. Он бы стал их хранителем тайны — он, а не крысёныш и не безмозглая псина! — и все были бы живы. Да, оба Поттера мозолили бы ему глаза, но Лили бы выжила, а это самое главное. К тому же она настолько смягчилась по отношению к нему, что несколько месяцев (как раз выдалось много боевых заданий в Ордене) Джеймс Поттер, сам того не зная, был рогатее своего же Патронуса.

Но Снейп, как всегда, сам же всё испортил. Явился к Лили после рейда. Именно того рейда, пресекать который отправился отряд с Джеймсом во главе.

Эта ссора, по сравнению с которой даже та, прежняя, казалась мелким раздором, стала последней. Больше он Лили живой не видел.

На следующий день первым уроком была Защита, с рейвенкловцами. Рон в то утро проспал, и рядом с Гарри села Луна — на её собственном факультете, хотя, казалось бы, там все были странноватыми, у девушки приятелей не было. Когда в класс вплыла Долорес Амбридж с извечной сладенькой улыбочкой, Луна прошептала:

— Нарглов мало, однако. Очень мало.

— Мисс Лавгуд, разговаривать вы можете на перемене, — сказала Амбридж. — Доброе утро, дети!

Воспоследовал обычный хор «Доброе утро, профессор Амбридж».

— Откройте ваши книги, читаем главу четвёртую, — пропела она. Через проход от Гарри и Луны, Гермиона демонстративно отодвинула сумку в сторону, даже не положив учебник на парту. Она напевала что-то, глядя в потолок.

— Мисс Грейнджер, сколько раз в главе пятнадцатой упоминается заклинание щита?

— Девять, и ещё один в сносках, — посмотрела на Амбридж Гермиона. Жабища сморщилась. Она каждое занятие начинала с того, что пыталась подловить Гермиону на незнании текста книги. На её месте Гарри бы давно понял, что это безнадёжное дело.

— Мисс Грейнджер, раз вы считаете, что вам не нужно читать учебник, всё же я хотела бы, чтобы уроки Защиты от тёмных искусств проходили для вас с пользой, — с видом гения, делящегося с простолюдинами своим открытием, начала Амбридж. — Будьте добры, читайте вот эту в высшей степени полезную для подрастающего поколения книгу, — взмах палочки — и из портфеля Амбридж на парту Гермионы брякнулся фолиант, озаглавленный «Д. Амбридж. Избирательная кампания Корнелиуса Фаджа». — Нынешняя молодёжь очень быстро, увы, забывает о том, с кого ей следует брать пример.

Гермиона с большим недоверием поглядела на «в высшей степени полезную книгу». Но, в конце концов, перспектива читать — пусть и читать нагромождение предвзятого вранья — была заманчивее, чем очередной час безделья, как все прежние уроки ЗОТИ в этом году.

Гарри некоторое время пялился на строчки, не различая букв, как вдруг заметил, что Луна выглядит оживлённой. Он покосился в её сторону: она усердно делала заметки на полях учебника.

Это уже было интересно. Луна — читающая этот-то учебник?

Гарри всмотрелся внимательнее в то, что она писала. Это были комментарии к последним словам в каждой строчке.

...присущие тёмным искусствам Тёмным искусствам присущи прежде всего чёрные мозгошмыги, которых можно выследить при помощи очков. Их, правда, не бывает у нестационарных существ вроде боггартов.

...требуется различать заклинания Нормальные и заклинания ради заклинаний. Совершенно не могу понять некоторые из них.

...превыше всего обязанности Писать книги интересные, а не такие, которые будто кизляки жевали.

Он улыбнулся — ну, Луна всегда найдёт, чем себя занять!

Вот за партой у стены происходило нечто ещё более загадочное — с огромным интересом читала Гермиона! Гарри сперва подумал, что это его очки испортились и он плохо видит, а его подруга на самом деле тайком вынула какую-нибудь «Трансфигурацию сегодня» или «Историю расы домовых эльфов». Но нет — на обложке книги, в чтение которой была погружена Гермиона, чётко виднелась ухмыляющаяся колдография Фаджа.

Когда урок наконец закончился и Амбридж, сияя улыбкой, ушла в учительскую, Гермиона подскочила к Гарри:

— Гарри! Слушай! Это просто невероятное везение!

— Что именно? — спросил он.

— Эта книженция, которую жаба мне дала, из библиотеки Министерства. И раньше она принадлежала Кингсли Шеклболту. Шеклболт — это...

— Я его помню, он был среди тех, кто меня в августе от Дурслей забирал.

— Ну вот. Короче, он использовал эту муру просто-таки как тетрадь для заметок. Причём большей частью это заметки о ЗОТИ! Тут есть и боевые заклинания, и чары Щита... в общем, Амбридж нам, сама того не зная, такой кладезь подсунула!

Гарри посмотрел в книгу через плечо Гермионы. Подошли, заинтересовавшись новостью, и Рон, и Луна.

Действительно, поверх панегириков Фаджу и колдографий толп избирателей были записи прежнего владельца. Они были сродни дневнику, за тем лишь исключением, что, кроме сводок применения боевой и защитной магии, там почти ничего не было. Гарри прочёл, например, следующее:

12 февраля. Клэпам-Коммон. 3 обор. Ступефай пертурбо. Для зубов Оптундо. Аппар. в Мунго. Без ж.

— Три оборотня у Клэпам-Коммона, обездвижены этой модификацией Ступефая, применено заклинание затупления, аппарированы в Мунго, жертв среди авроров нет, — расшифровала Гермиона. — Сначала было не очень понятно, но потом я приноровилась.

— Гермиона, так это же классно! — воскликнул Рон. — Мы по этой книге заниматься сможем! Он там подробнее о применении этих самых заклинаний писал?

— Иногда, особенно когда речь шла о редких или новых.

— Только вот как мы эту книгу дадим всем? — спросил Гарри. — Заклятия копирования отслеживаются, чтобы мы не списывали, и жабе такой внезапный скачок интереса к «Избирательной кампании Фаджа» подозрительным покажется. Возьмёт ещё у тебя, проверит... и нам крышка.

— Колдографирование не отслеживается, — с отсутствующим видом напомнила всем Луна. Гермиона — редкий случай! — хлопнула на это в ладоши:

— Луна, это же идея! Привлечём к делу Колина и Денниса.

— Ага, а жаба спросит, что они так подолгу делают, — вставил Гарри.

— Ничего страшного! Ты забыл, что мы с Роном теперь старосты? Скажем, что назначили им отработки... ну, допустим, за попытку превратить миссис Норрис в воздушный шарик, — этот случай и вправду имел место, но ещё два года назад, и пойман на этом был Ли Джордан. — Если Амбридж вздумает зайти и посмотреть, чем они занимаются, Колин и Деннис мигом сядут и будут эту же самую «Кампанию» переписывать. Всё гладко и благопристойно.

План был приведён в исполнение в тот же день после обеда. В него посвятили бывших на том уроке ЗОТИ пятикурсников Гриффиндора и Рейвенкло и попросили их привлечь надёжных родственников и друзей — разумеется, за вычетом слизеринцев. Не успели ученики выйти из Большого зала, как увидели зрелищную картину — Рон и Гермиона держали за шиворот каждый по одному из братьев Криви и громко отчитывали их за неуважение к персоналу, преступное хулиганство и страшный урон, нанесённый престижу Гриффиндора. Точнее, отчитывала за всё это Гермиона — Рон, чтобы ни у кого не возникло подозрений, орал прямо в ухо Колину немного другое:

— Ты что, не знаешь, что бы Филч устроил, если бы он вас поймал?! Да он бы от всего факультета мокрого места не оставил! Ты хоть с Фреда и Джорджа пример бери — они почти никогда не попадаются!

Филча, заметим, в тот момент поблизости не было. В башне Гриффиндора портрет Полной Дамы кто-то замазал штукатуркой. Обычной маггловской штукатуркой. А потом ещё рядом с ним был запущен фейерверк, чтобы завхоз уж наверняка быстро обратил внимание на случившееся. Поэтому, к счастью, о повторной попытке трансфигурировать миссис Норрис в шарик он не узнал ни тогда, ни впоследствии.

Колину и Деннису вечером была назначена отработка — Гермиона заверила профессора МакГонагалл, что проконтролирует выполнение мальчиками задания сама.

Долорес Амбридж не зашла в пустующий класс истории магии проверить, как проходит отработка, но на случай чего у Колина и Денниса наготове лежали перья и пергаменты, а Колин даже для правдоподобия накарябал на верхнем листе своей стопки несколько строчек из первой главы «Кампании».

Работа шла не так быстро, как хотелось бы — книга была толстая, а Шеклболт оставил записи почти на каждой странице. Но всё же дело двигалось. Когда у Колина затекали руки держать фотоаппарат, его сменял Деннис. Гермиона сварила нужное для проявки колдографий зелье и складывала получившиеся копии страниц по порядку.

За первый вечер сделали шесть полных копий. Потом мальчиков пришлось отпустить — приближался отбой, а у них на следующее утро первыми были Зелья.

Гермиона безрадостно сложила семь «Избирательных кампаний Корнелиуса Фаджа» на стол в гриффиндорской гостиной:

— Этого не хватит даже на наш курс.

— Но ведь не у меня одного есть фотоаппарат, — заметил Колин. — Другие могут помочь.

— Да, но я ж не могу назначить отработку половине факультета! — возразила Гермиона.

— Необязательно же это делать на вашей якобы отработке, — сказал Гарри. — Можно фотографировать копии здесь или в спальнях. Амбридж сюда не пройдёт.

— Не факт, — ответила Гермиона. — Она получит разрешение от Министра и потребует от профессора МакГонагалл, чтобы та ей сказала пароль.

— У тебя есть какой-то более безопасный вариант? — спросил Рон. — В класс истории магии ей ещё легче зайти. А нашу гостиную лучше нас никто не знает. Спрячем всё, если жаба зайдёт.

Селия училась писать. Тетрадка для прописей, которую принесла няня Линни, была особенной — когда Селия заканчивала упражнение, на странице появлялись контуры правильно написанных букв, и если они не совпадали с тем, что было у Селии, тетрадка сама отмечала красным ошибки и выставляла оценку.

Няня сидела рядом, встревоженно наблюдая за тем, как Селия воевала с собственным именем. «С» выходило нормально, «я» тоже, а вот между ними буквы никак не хотели складываться. Постоянно получалось нечто вроде «Сииия».

Пробило двенадцать.

— Время обеда, — объявила няня. — Хозяйке лучше передохнуть.

Селия отложила перо и горестно всхлипнула, глядя на тетрадь, в которой сами собой появлялись красные пометки. В итоге внизу страницы появилось жирное «Удовлетворительно».

— Уже лучше! — обрадовалась эльфийка, державшая в руках нагруженный поднос. — У хозяйки проходной оценки раньше не было!

— Но профессор Снейп не даст мне земляники со сливками, если у меня не будет «Превосходно»! — Селия жевала жареную картошку, не ощущая толком вкуса. — А мне так понравилась земляника!

— Ничего, до его прихода ещё много времени, — весело сказала няня Линни. — Давай пока я научу тебя вычитать, а потом со свежими силами примемся за прописи!

Обед Селию немножко взбодрил, особенно яблочное варенье и долька шоколада на десерт. А потом она ещё и убедилась, что вычитать — ничуть не сложнее, чем складывать. Но свежие силы, сбережённые для прописей, не слишком-то с ними помогли. Выше «Удовлетворительно» тетрадка не выдавала ничего.

Профессор вернулся примерно в то же время, что и накануне, и был очень недоволен, узнав о неудачных уроках. Даже демонстрация блестящего решения Селией задачек на вычитание его не задобрила.

— Останешься без земляники до тех пор, пока не выучишься писать как следует, — бросил он. Селия вздохнула и постаралась посмотреть на это дело с другой стороны: в конце концов, до вчерашнего дня она ни разу земляники со сливками не ела вообще, и ведь дожила до целых пяти лет.

Линни про себя считала, что такие драконовские меры не нужны — девочку же раньше не учили ничему, чудом каким-то она хоть читать умеет, это просто повезло, что у неё к арифметике врождённые способности. Будь на месте хозяина Северуса Снейпа, скажем, хозяйка Минерва МакГонагалл, Линни бы попыталась это объяснить. То, что эльфы не могут ничего возразить господам — полный бред. А уж эльфийки-няни имеют полное право поспорить — пусть и осторожно — относительно воспитательных методов, применяемых к ребёнку.

Но она слишком хорошо знала профессора Снейпа. Конечно же, ничего она своими возражениями не добьётся — напротив, профессор может её и сместить с должности, взять крошке Селии няню посговорчивее и потише. А Линни этого не хотелось — девочка ей полюбилась, да и к ней Селия привыкла, а ей после первого шока лучше не менять обстановку.

По крайней мере, распоряжений об отмене десертов вообще, о запрете играть или о чём-то подобном не поступило. Тем и эльфийке, и её подопечной и пришлось утешиться.