Последняя тайна (гет)

В этот весенний день Элинор провожала свою сестру под венец. Она наконец была счастлива, что её дорогая сестра получит уравновешивающий её пыл и такой долгожданный покой. Даря в этот день всем окружающим тысячи улыбок, она и сама поверила, что в должной мере счастлива за Марианну. Хотя, чему удивляться — Элинор всегда делала то, что должна, и чувствовала то, что было дозволено. Таковой уж она была в свои девятнадцать лет, но сегодня… Сегодня был самый противоречивый день из всех, что когда-либо были в её жизни.

Счастье за сестру воспринималось с неумолимой горечью, потому что у её жениха — полковника Брэндона, были свои секреты… Ох, как бы она хотела, чтобы этих секретов не было, ведь она является их неотъемлемой частью.

Ровно год назад, когда миссис Дженнингс пригласила их с сестрой на бал, проходивший в сердце Лондона, это не показалось Элинор хорошей идеей, ведь её душевные раны не до конца ещё затянулись после новости о том, что Эдвард Феррарс на днях женился. Однако, её мать и сёстры настояли на её присутствии, да и доверие сэра Миддлтона и миссис Дженнингс всё-таки нужно было оправдать, и она согласилась. К тому же, ей хотелось, чтобы Марианна развеялась, но та предпочла остаться дома из-за простуды.

Если бы она знала, какие последствия повлечёт за собой тот бал, то никогда бы не согласилась. Если бы она знала… Как же иногда хочется избавиться от этих зыбучих песков памяти.

* * *

И пусть на ней было обыкновенное платье из белого батиста с аквамариновым пояском, подчёркивающим цвет глаз, и все шушукались о том, что она одета слишком просто, Элинор была выше всего этого, она мечтала наполнить этот вечер волшебством и хоть на миг позабыть о сестрах и поглотившей её рутине. Это её день, сегодня она хочет почувствовать себя принцессой из тех сказок, которые когда-то читала сёстрам. Сегодня она сама будет творить свою сказку и наполнит свою жизнь красками.

Элинор вспомнила, как однажды вечером она приоткрыла дверцу во взрослую жизнь, и волна тепла непрошеным гостем разлилась по телу...

— Я сама, — пятилетняя Элли выхватила книгу из рук отца и с любопытством начала изучать ещё совсем недавно не знакомые для неё буквы.

— Конечно, ты же у меня умница, совсем большая девочка, — улыбаясь, отец потрепал её по светло-русым кудряшкам. — Тогда можно попросить тебя кое о чём?

— Конечно, папа! — с энтузиазмом согласилась девочка.

— Почитай Марианне сегодня вечером, хорошо?

— Да, папа, — послушно согласилась девочка и не смогла скрыть радости.

Она всегда мечтала о том, когда папа станет доверять ей и возлагать на неё большую ответственность.

Что ж, как оказалось, нужно просто уметь ждать. Сначала она мечтала нести ответственность за сестру, гордилась тем, что старше, но не нужно было торопить время, ибо сейчас... сейчас ей это только мешало, давя весомым грузом на хрупкое сердце. Она не могла больше находиться на этой свадьбе. Удушающая волна воспоминаний накрыла её с головой словно цунами, и она направилась к реке, шелест воды которой всегда дарил ей успокоение. Элинор нуждалась в нём сейчас, как никогда раньше.

Воспоминания опять накрыли её с головой...

Пол казался хрустальным и словно горел под ногами. Она не могла не заметить, что была здесь чужой. Все без стеснения обсуждали тот факт, что её семья осталась без гроша, но она вновь скроет это за невозмутимой улыбкой. Она знала, что в её семье всегда рождались только сильные женщины, и это далеко не самоутешение, а самый настоящий факт.

Элинор заметила, с какой неохотой кавалеры приглашали её, но настала пора падекатра, и в этот момент она встретилась глазами с ним… полковником Брэндоном. Он тепло улыбнулся ей и спросил:

— Мисс Дэшвуд, подарите мне один танец?

— С удовольствием.

Как и положено по правилам этикета, не отступив от них ни на йоту, Элинор дала согласие на этот танец, но одному только богу известно, каких усилий ей это стоило. Сдержанное приглашение, но вот его прикосновение вызвало отнюдь не дружественные чувства со стороны Элинор.

— С вами всё в порядке? — искренне поинтересовался мужчина, закружив свою партнёршу в ненавязчивом танце.

— Конечно, всё хорошо, — она в миллиардный раз улыбнулась за сегодняшний вечер, скрывая противоречивые чувства, закравшиеся в её сердце.

— Мне можете не лгать, мисс Дэшвуд. Вы ведь знаете, как я на самом деле ненавижу все эти условности, верно?

Она знала… К сожалению, Элинор знала о таких вещах, которые причиняли боль. Знала все его секреты и, будучи до боли в сердце проницательной, она видела и знала больше, чем должна была знать.

— Я считаю, что условности созданы для того, чтобы не переступать черту, — парировала она, заставив своего партнёра по танцу почувствовать смятение, отчего он на мгновение застыл.

— Ваша сестра не одобрила бы подобные рассуждения, — ироничный тон.

— Смотря какая из сестёр. Я полагаю, что Маргарет вырастет благоразумной девочкой, по крайней мере, я приложу к этому все усилия.

— Но вы ведь знаете, что речь идёт не о Маргарет, верно? — из его глаз чайного цвета на миг исчез луч теплоты.

«Да, к сожалению, знаю», — подумала она, а вслух сказала:

— Марианна простудилась, и мне жаль, что вы не встретились.

— Да, действительно, очень жаль. Но не следует поддаваться унынию. Вам так идёт улыбка, Элинор.

От звука своего имени Элинор вздрогнула. Никогда раньше полковник не называл её по имени, и она вдруг задумалась, что его имени она до сих пор не знает.

— Я перешёл черту? — спросил он.

— Я лишь задумалась о том, что не знаю вашего имени.

— Эдвард, меня зовут Эдвард. Имя достаточно распространённое, поэтому вы вряд ли удивитесь.

Волна удушающих воспоминаний всё не утихала, а Элинор Дэшвуд только и смогла выдавить из себя:

— Вы правы, не удивлюсь, — она устало улыбнулась.

— Знаете, я рад, что встретил вас здесь и хотел бы поблагодарить вас…

— За что? — не могла не удивиться Элинор.

— За то, как сильно вы заботитесь о благополучии Марианны и за то, что так верно и чутко хранили все тайны моего прошлого… — на последнем слове он запнулся и, казалось, пожалел о сказанном.

Мисс Дэшвуд почувствовала, как земля уходит из-под ног. Всего лишь на мгновение она позволила себе подумать, что она особенная. А ведь этот чёртов Эдвард Брэндон всего лишь назвал её по имени. Нельзя поддаваться чувствам. Нельзя. Этому учил папа. Хотя нет, не учил. Это всего лишь самоутешение, но по её лицу не скользнуло и тени обиды.

— Позволите проводить вас до дома? — осведомился он.

Она лишь кивнула, не в силах более соблюдать этикет.

Шли Эдвард и Элинор, не нарушая мёртвого молчания. Каждый из них чувствовал, что черта всё же была проигнорирована.

— Ну вот, мы почти дошли, — сказала Элинор.

— Действительно, — согласился Брэндон и добавил: — А я ведь так и не отблагодарил вас.

— Не нуж… — но она не успела договорить, а он уже коснулся её губ своими.

Она не хотела отвечать на поцелуй, принялась было стучать кулачками по его груди, но охватившие её ностальгические чувства и воспоминания о предателе Феррарсе взяли верх, и она второй раз в своей жизни (и, кстати говоря, последний) перешла черту.

Он целовал её с нежным упрямством, и она позволила себе раствориться в его объятьях и поцелуе. Потом она будет бороться с ненавистью к себе, не в силах взглянуть на своё отражение в зеркале, но это будет потом, а сегодня можно побыть откровенной дурой.

— Простите, простите меня… — сказал полковник, не в силах взглянуть в глаза Элинор.

— Ничего… Это будет последней тайной, связывающей нас. Случайным поцелуем.

— Вы знаете, что похожи на эту реку? — он указал чуть правее. — Такую же спокойную на вид, но бурлящую внутри.

Это было последнее, что он сказал ей тогда, после бала, полностью перевернувшего жизнь Элинор Дэшвуд.

И сейчас, сидя у той самой реки, она сожалела о том, что вынуждена вновь закрыть своё сердце на тысячу замков от мужа своей сестры, иначе она невольно сможет разбить его сердце, как когда-то разбил её сердце первый возлюбленный — Эдвард Феррарс. Как это странно и иронично. Жизнь девушки превращалась в замкнутый круг полный горькой иронии. Последнюю любовь Элинор Дэшвуд тоже будут звать Эдвардом. И истина в том, что именно в этом заключается её последняя тайна, а не в том, как она выразилась,"случайном поцелуе". Но нужно жить дальше. Хотя бы ради младшей сестрички, которая, радостно улыбаясь, бежала сейчас прямо к ней.

И девушке непременно захотелось разделить эту радость с Маргарет, какой бы не была причина.

— Элинор, Элинор! — Маргарет радостно подбежала к старшей сестре.

— Что, моя дорогая? — с нескрываемой искренностью она обняла малышку.

— В следующем году я впервые поеду на бал, представляешь?

— И обязательно встретишь там замечательных людей… — задумчиво сказала Элинор Дэшвуд, прощаясь с прошлым.