Игра. Начало (джен)

…

Поражение! ...

Шиндо ощущал его, как вселенную солёных океанских вод, заполнившую его изнутри. А слёзы были лишь холодными волнами, вырывавшимися сквозь глаза наружу, в зал, полный света и тепла. «Так вот каково это чувство». Мысли всплывали, как тёмные, облепленные илом рыбины и падали в пустоту.

Впервые с тех пор, как он сел за гобан, Шиндо бросил вызов своему врагу. Впервые появился тот, кого он хотел уничтожить. До настоящего времени, до этих минут всё его время оставалось лишь игрой. Воспоминания наполнили его призрачным голосом Сая: «Я готов к битве!» Так он воскликнул, стоя перед Тойя Мэйдзином в ответ на полные сожаления слова: «Как бы я хотел с ним сразиться». Разве мог он, мальчишка, понять тогда порыв Сая? Разве мог он хоть что-то понять?! Шиндо стиснул рукоять хиоги.

Битва. Что он знал о битве до сегодняшнего дня? Теперь же, словно солнечные лучи, пробивающие толщу моря, его сознание пронзали сполохи озарений. Горечь растворяла их, и Шиндо, силясь понять смысл, словно бы ловил горящую рисовую бумагу, порхающую в воздухе. Битва — не только оружие. Не только воины, стоящие друг против друга. Не только кровь. И даже не только ярость и решимость. Битва — это враг. Битва — готовность принять будущее, которое станет прошлым. И прошлое останется с тобой навсегда.

«Я не смог его одолеть. Перед… Акирой. Перед всеми. Перед тобой. Сай».

Волны ударили вновь, и солёная влага потекла по проложенным на щеках руслам. Он ничего не понимал. Раньше.

Надменная усмешка Юнг Ха пронзала его отравленным клинком катаны. Вспарывала гордость. Смеющийся, Юнг Ха стоял прямо перед ним. Слова оскорблений смешались, переплавились в цвет, и из губ корейца исторглись кровавые потоки охры и серы. Картина, как лист цветной манги, маячила перед невидящими глазами Шиндо. Какое-то время назад он, кажется, слышал слова Акиры. «Пойдём, Шиндо. Это не конец».

Поражение принимают по-разному. Но чаще всего сильных и молодых оно ведёт дальше, к новым высотам. Тем более, когда ты не один. Когда друзья — твоя команда, твои родители, знакомые по клубу, болельщики — где-то совсем рядом. Ты встаёшь и принимаешь случившееся. Закаляешься испытанием и поражением, выпавшими тебе. Протягиваешь руки и обнимаешь друзей. Или просто стискиваешь кулаки покрепче. Если можешь, то улыбаешься сопернику. А внутри ещё какое-то время крутятся солёные волны, и тёмные кракены мыслей тревожат мысленный мир. Внутри ты ещё не уходишь с поля боя, растерянно и горько озираясь, тычась по сторонам.

Ты идёшь на награждение и стоишь в свете софитов и рассеянного верхнего света, ты принимаешь слова благодарности организаторов и похвалы капитанов других сборных. Ловишь ободряющие и даже восхищённые взгляды друзей из зала. Долго-долго сидишь в номере с Куратой-саном, Акиро и Яширо, разбирая партии. Прощаешься и, не оставаясь в номере, хотя уже очень поздно, едешь домой. «Мам, я дома». Поднимаешься наверх, в свою комнату. Бросаешь одежду на стул и падаешь на кровать. А мысленно ещё сидишь за столом и думаешь: что же ты упустил? Чаще всего поражение принимают так. Обычно. Но не тогда, когда каждая твоя игра — это шаг на пути в поисках части твоего сердца.

И с Шиндо произошло всё наоборот.

«Пойдём, Шиндо. Это не конец».

Это мысленно он поднялся и пошёл вслед за Акиро в комнату для награждений. Лишь малая его часть, кусочек сознания Шиндо Хикару. Но большая часть, затопленная солёным океаном, не отдала телу приказа двигаться. Он остался сидеть неподвижно, лишь большой палец правой руки продолжал поглаживать рукоять хиоги. Он не видел взгляда Акиры, то растерянного, то гневного. Не видел, как Курата-сан тронул Акиру за плечо и покачал головой. Не слышал приветственных речей победителям. Не обратил внимания, как рабочие сцены начали аккуратно снимать камеры и убирать столы для игры. Не знал, что Курата-сан подошёл и о чём-то пошептался с управляющим гостиничного комплекса, размахивая руками, изредка кланяясь и дёргая щекой.

Шиндо не знал. Он сидел в тёмном пустом зале перед пустым столом, с которого осторожно сняли гобан и камни. Он никогда не бросал вызов тому, кого по-настоящему мог считать врагом. Он оказался не готов.

«Не готов? Хуже… Я опозорился перед всей Японией. Я нагло вызвался играть против Юнг Ха. Я требовал у Кураты-сана место за первым столом. Я сказал, что выиграю всё у Юнг Ха. Что я думал?! Что одна моя злость разобьёт его на доске? Я… неужели я решил, что достаточно быть справедливым для победы? Я опозорил память Сая… Память?»

Шиндо вдруг вынырнул на поверхность своего океана, и штормовые тучи ударили в него молниями, как пыточными иглами. Солнечное сплетение словно потянули стальной рукой наружу, вырывая внутренности. Человеческая боль проросла в груди.

«Нет! Только не память! Нет… нет… Сай! Я найду, найду тебя! Не покидай меня, Сай! Не надо так со мной! Боже! Я не хочу этого! Я не хочу так! Чтобы Сай жил лишь в моей памяти. Зачем же тогда мы встретились в этом мире?!»

Шиндо затравленно огляделся. Его глаза давно привыкли к темноте, но, тем не менее, он еле различал очертания зала. Освещение полностью отключили. Лишь серое свечение из-за закрытой двери чуть разгоняло мрак. В спёртом воздухе витал запах пота, нагретого пластика и табака. Балансируя руками, парень пошёл к выходу. Он ощутил, как его шатнуло, и подхватился, заставляя сильное тело вновь принять устойчивое положение. Осторожно приоткрыв дверь, Шиндо ощутил странный холод на щеках. Слёзы. Только теперь он понял, что всё его лицо в слезах. Он пошарил в карманах, но платка не было. Он вытерся, как мог, рукавом пиджака и пошёл дальше, к фойе. Там ещё горел дежурный свет, но людей не осталось. Шиндо вызвал лифт и спустился на первый этаж. В глубине вестибюля на кожаном диванчике дремал Курата-сан.

Не заметив Кураты, Шиндо выбрался на улицу. Неоновые вывески и уличные фонари резанули глаза, отвыкшие от света. От соли начали саднить роговицы и задние поверхности век. Шиндо побрёл, не глядя по сторонам, пытаясь запретить себе думать. Он уткнулся в какой-то фонтан, сел на бордюр и плеснул себе водой в лицо. Пахнущая хлоркой мутноватая жидкость не принесла ни малейшей пользы. Впадая в отчаяние, Шиндо огляделся и заметил недопитую бутылку с минеральной водой, оставленную кем-то прямо на бордюре. Он вылил воду себе на лицо, чувствуя, наконец, как жжение утихает.

Шиндо шёл медленно, огибая прохожих, словно ожившие в лесу деревья. Он и внутри себя пробирался по тёмному неуютному лесу, сторонясь мыслей, как огненных призраков. Спустя время, которое не смог оценить, Шиндо упёрся в здание, откуда выходил прерывистый людской поток. Спустя несколько минут парень мучительно сообразил, что это вокзал. Он поднялся по ступенькам, миновал турникеты и вошёл в ближайший вагон, не глядя на табло расписания. Уютное кресло заставило мышцы шеи и спины чуть расслабиться. Мягкий ворс даже через тергаль пиджака посылал приятные импульсы разгорячённой коже. Огни фонарей и вывески вокзала за окном дрогнули и двинулись в сторону. Поезд бесшумно набирал ход.

Шиндо глядел в окно, то застывая, то мучительно расслабляясь и поводя плечами. По телевизору в салоне передавали вечерние новости, однако звук кто-то из пассажиров приглушил, и только миловидная ведущая беззвучно двигала ухоженными алыми губами. Несколько картинок в картинке показывали репортажи и спортивную хронику. Места в вагоне были заняты едва ли на четверть. За толстым многослойным стеклом пролетали виадуки, автомобильные стоянки, супермаркеты, высотные офисные здания и склады. Салон наполняло лишь слабое дыхание кондиционеров и перешёптывание небольшой группы туристов, судя по разрисованным флагами майкам, из Австралии.

«Интересно, играют ли там в го?»

Нет, это лишь воображение Шиндо придало его собственному вопросу звучание голоса Сая. Юноша вдруг ощутил, что, с какой бы скоростью он ни двигался, это движение вдоль непреодолимой стены. Он бежит, но стена не кончается, она протянулась, и нет ей конца. И перебраться тоже невозможно. Не в силах более оставаться на месте, он порывисто выбежал и сошёл на первой же остановке. Рядом со станцией на маленькой площади пристроились рейсовые автобусы и такси. Шиндо сел в первое попавшееся, забившись в угол на заднем сиденье, словно зверь в берлогу. Таксист отчего-то не спросил, куда ехать, завёл мотор и двинулся каким-то одному ему известным маршрутом.

Они ехали около получаса. Внезапно темнота за окном раскрасилась огнями. Все оттенки жёлтого и красного выплеснулись в ночь. Послышалась музыка. За палатками с угощениями замаячило что-то большое, подсвеченное разноцветными прожекторами.

— Триста иен.

Шиндо рассчитался, вышел и двинулся по залитой оранжевым светом фонариков тропинке между палаток. Он попытался припомнить, что сегодня за праздник, но не смог. Тем не менее, люди вокруг вовсю смеялись и шутили. Многие оказались наряжены в странные, средневековые костюмы. Ветерок доносил запахи десятков блюд — то сладковатые, как жжёный сахар, то терпкие, как пажитник. Палатки и тропинки между ними разрастались, разбегались в стороны, окружая подсвеченное праздничными огнями сооружение. На глаза Шиндо попались несколько групп людей в форме с логотипами популярных телеканалов, настраивающие технику для съёмки. Это веселье одновременно и отвлекало его и напоминало о той пустоте в груди, которая заставляла тяжелее дышать.

Внезапно перед ним из прохода выскочило чудо-юдо с шестью толстыми щетинистыми лапами за спиной, разрисованное угрожающими изречениями и весело скалящее гримированное лицо в ухмылке.

— Эй, смертный, не боишься меня?! Ааа!!!

Шиндо застыл, чуть приоткрыв рот от изумления.

— Видимо, нет, — с сожалением констатировало чудо-юдо и убежало дальше. Шиндо продолжил бы стоять, если бы сзади не раздался знакомый, полный ехидства голос:

— А, смотрите, великий Мэйдзин тут. Ну что, сделал тебя Юнг Ха, неудачник?

Шиндо развернулся. Прямо перед ним, под ручку с двумя девушками в кимоно, стоял ни кто иной, как бывший председатель клуба сёги Тэцуо Кага.

— Кага…

— Эй, малолетка, я постарше тебя. И в го играю намного лучше. Так что для тебя — Кага-сэмпай. Но ты прав, что решил разогнать тоску. Пусть этот козёл недодоенный Юнг Ха валит из Японии. Идём, выпьем. А завтра продуешь себе мозги и …

Шиндо молча развернулся и побрёл вдоль палаток.

— Эй, ты, первый дан сопливый! Ты что, собрался свои сопли по всему Хонсю развесить?!

Шиндо попытался ускорить шаг, но Кага, бросив спутниц, быстро его нагнал. Загородив Шиндо дорогу, бывший председатель клуба сёги ткнул его пальцем в грудь:

— Ты. Либо пей, либо проваливай. Нечего праздник портить.

— Я ухожу.

Шиндо попытался обойти фигуру.

— Ты. Какого… Опять твои фокусы, как тогда, когда ты полгода не садился за гобан? Ты поиздеваться надо мной приехал?

Кага, уперев одну руку в бедро, хмурился в ожидании ответа. Люди обходили их, не обращая никакого внимания.

— Что это за праздник? — вдруг спросил Шиндо.

— Ну да, вы со своим го совсем на небо переселились, видать. Сегодня же день взятия замка Такеши. С утра команды соревнуются. Скоро будет заключительный штурм.

— Ах, вот как… Понятно…

Кага прекратил картинно хмуриться, подошёл ближе:

— Выкладывай, что произошло. Это ведь не из-за проигрыша, верно? Тебя вряд ли такое сбило с толку. Этот сосунок Юнг Ха не чета Тое Мэйдзину, которому ты вовсе уж позорно продул. А в этот раз дрался отлично. Так…?

— Я… должен был победить… я обещал это одному человеку… Прости, Кага-кун, мне сложно объяснить.

— Это как-то связано с той партией на школьном турнире?

— Ну… вроде того.

— Это объяснение, — Кага запнулся, подыскивая слова, — оно… странное?

Шиндо вздрогнул от неожиданности, повёл головой вбок, скосив глаза на сладости на лотке, и пробормотал:

— Возможно… Да, оно странное.

Кага достал невесть откуда мобильник, быстро полистал что-то на экране и сунул под нос Шиндо.

— Вот адрес. Это недалеко. Топай к стоянке такси, садись и езжай туда прямо сейчас. Если спросят, чего припёрся, скажешь, я адрес дал. Ну а дальше сам смотри.

— Э… смотреть?

— Ты поймёшь, я думаю. Местечко для странноватых личностей. Зачем-то же тебе сюда надо было заявиться и наткнуться на меня?

— А разве не ты на меня…

— А ну топай отсюда! — вдруг закричал Кага. — Где мои… мои… всех девчонок своими соплями распугал.

Кага развернулся и исчез в толпе.

Шиндо неуверенно побрёл в сторону, откуда только что пришёл. Он сел в знакомое такси и назвал адрес. Машина остановилась на улице, полной маленьких забегаловок и ресторанчиков. Народу на улице почти не было, тем не менее, многие двери ещё были открыты и приветливо зазывали посетителей рекламными досками с меню. Зато окна первого этажа дома, куда привёз его таксист, таращились в ночь тёмными стёклами. Огоньки вывески «Ваканнай»[1] лишь тускло отблёскивали занятым в долг неоновым светом. Шиндо уставился на вывеску. Потёр рукой глаза. Так и есть, он обознался. Там написано «Идесу не»[2]…

«А! Что?»

Парень в замешательстве огляделся. Он, было, хотел спросить таксиста, что же именно написано на тёмной вывеске, однако в этот момент машина тронулась и, быстро доехав до перекрёстка, свернула за угол. Шиндо вновь перевёл взгляд на вывеску. Он мог бы поклясться, что она вновь изменилась. Теперь над входом в длинном световом коробе, стилизованном под катану, значилось «Синтэцу»[3]. Судя по всему, когда она включалась, то буквы горели рубиновым, подчёркивая смысл надписи.

«Красиво, но… как-то странно для ресторана», — подумал Шиндо. Внезапно налетел порыв холодного ветра. Несколько переносных табличек-меню упало на землю. Их стук, словно камень из пращи, разбил недоумение Хикару. Внезапно он осознал, что стоит глубокой ночью где-то в Кавагоэ, перед закрытым рестораном, приехав сюда по указанию человека, которого не видел больше года и которого практически не знал. И именно эта абсурдность ситуации подобно терпкому мёду разлилась в самой сердцевине груди. Ему захотелось верить, ему вновь отчаянно захотелось верить.

«Сай!»

Шиндо нажал на кнопку звонка. Ещё раз. И ещё. И подумал, что будет стоять здесь, пока не откроют. Он не слышал шагов, но дверь вдруг отворилась. На пороге стоял японец в длинном тренчкоте землистого цвета.

— Вам кого? — недовольным тоном спросил японец.

— Тэцуо Кага прислал меня, — Шиндо твёрдо посмотрел в глаза японцу.

— Хорошо, а к кому?

«К Саю!» — чуть не вырвалось у Шиндо.

Он инстинктивно стиснул кулаки.

— Кага-сэмпай сказал мне, что здесь дают странные ответы на странные вопросы.

— А, — только и ответил японец, коротко поклонился и сделал знак следовать за собой.

Дверь сама закрылась за Шиндо, и они очутились в полутёмном коридоре. В конце коридора, за занавеской располагался небольшой зал с множеством столиков. Обычные, уходящие в прошлое лампы накаливания светили довольно ярким рыжим светом, но плафоны тяжёлого матового стекла рассеивали и приглушали свет, а тёмная мебель и обои пивного цвета делали освещение ещё более тусклым, хотя вполне достаточным для романтического ужина. Японец подвёл Шиндо к барной стойке, что-то шепнул бармену, по виду своему родному брату, только не в плаще, а в синей майке, и ушёл. Трое посетителей, сидящие по одному за своими столиками, не обращали на вновь прибывшего ни малейшего внимания. Равно как и сам бармен. Но вдруг Шиндо дёрнули за рукав пиджака. Он оглянулся и увидел мальчишку лет двенадцати, низенького и щуплого. Шиндо внезапно подумалось, что это — сын рыбака, занимающегося каким-то старинным промыслом — настолько загорелая и обветренная кожа была у мальчишки.

— Сюда, сюда, — просто сказал тот, и быстро ушёл за барную стойку. За ещё одной занавеской обнаружился ещё один коридор с несколькими перегородками. У одной мальчишка остановился, бесшумно отодвинул её в сторону, и встал сбоку, чуть склонив голову.

— Заходи.

Шиндо зашёл и осмотрелся. Абсолютно пустая комната на шесть татами. Две боковые стены завешены атласными полотнищами со стёршимся, едва видным рисунком. Третья, противоположная — простой бордовой тканью. Там, на небольшой, гладко отполированной катанакакэ лежал один-единственный меч в ножнах цвета эбенового дерева. Свет падал на меч сверху, но источник света оставалось неясным. Свежий прохладный воздух пах геранью.

Мальчишка указал на подушечку в центре комнаты:

— Садись. Как закончишь — уходи. Дверь закрой. Поклонись.

Не прибавив больше ни слова, странный провожатый сдвинул дверную панель. Шиндо остался один.

— Сай? — несмело полушёпотом спросил он. Вслушался в тишину. Томление в груди, посетившее его на пороге дома, не отпускало. Шиндо уселся на плотную тонкую подушку, приняв по привычке сэйдза. Меч оказался теперь на линии его глаз. Прохладный ветер, взявшийся ниоткуда, взъерошил светлую чёлку Шиндо, пробежал по шее. Аромат герани защекотал нос. Шиндо непроизвольно вдохнул полной грудью.

«Ты слышишь меня?»

— Что?! — парень вздрогнул, судорожно сжав колени ладонями.

«Слышишь».

Голос. Но не голос Сая. Медленнее. Хриплый. Густой, как патока. Гораздо ниже, чем у Сая. Но, несомненно. Голос!

— Я… слышу тебя, — выдавил Шиндо, покрываясь испариной. — Где ты?

«Здесь».

— Ты… меч?

«Синтэцу. Это моё имя».

— Ты… ты…

«Ты знаешь Сая?!» — хотелось выкрикнуть Шиндо. Этот вопрос рвался из него, как молния рвётся из тучи. Этот вопрос пробивал его сердце.

«Ты знаешь кого-то, похожего на меня?»

— Да. Синтэцу-сэнсэй…

«Не надо. Сейчас лишь «Синтэцу». Он просил найти меня?»

— Нет, я…

«Ты ищешь его. Того, кого ты знаешь».

— Да!

«Он пропал».

— Да! — Шиндо подался вперёд, словно это могло чем-то помочь, изо всех сил всматриваясь в эбеновые глубины ножен. Он ждал продолжения, но дух молчал. Повисшее молчание напугало Шиндо. Он почувствовал, что сидеть на месте для него — невыносимо. Возможно, разгадка на расстоянии вытянутой руки! Но, боясь прогневать Синтэцу, он ждал. Пот стекал по его напряжённому лицу. Плечи заныли. В бёдрах стал отдаваться ток крови.

— Синтэцу… — не выдержал, наконец, Шиндо

«Это сложно. Расскажи всё с начала».

И Шиндо прорвало. Захлёбываясь словами, он начал говорить. Всё, с того самого вечера, как три года назад он вместе с Акари забрался на дедушкин чердак и увидел тёмные пятна крови на старом гобане, которые не замечал больше никто, кроме него. Как услышал голос Сая. Как Сай, дух, бывший когда-то молодым юношей, придворным учителем игры в го одного из императоров периода Хэйан, явился ему. Как вместе они играли в го, которое Шиндо поначалу вовсе не любил, но в котором постепенно обрёл смысл жизни. Их радости, их победы, их путь. Жизнь вместе с Саем. И жизнь после пропажи Сая. Поиски. Ожидание, что Сай вернётся. И последняя надежда — достижение высшего мастерства. Шиндо говорил и говорил, не останавливаясь ни на миг, пока, вдруг не произнёс:

-… и вот я зашёл в комнату. И Вы со мной заговорили.

Только остановившись, Шиндо понял, насколько опустошён. Он устало глянул на меч.

«Сложно. Тебе не сильно поможет знание обо мне».

— Нет… — мотнул головой Шиндо. — То есть — мне легче от того, что я смог рассказать всё. И от того, что Вы есть. Синтэцу.

«Сложно. Я не верну тебе твоего друга. И не смогу почувствовать, с тобой он сейчас или нет — в какой-либо форме. Но. Высшее мастерство. Так ты говорил?»

— Да. Так говорил мне Сай. До того, как я повстречал Вас, Синтэцу, это оставалось моей единственной надеждой. Иногда, в какой-то момент игры я чувствую, что вместе со мной играет Сай. Искру его присутствия, не более, но… Возможно, став намного сильнее…

Шиндо неосознанным движением сжал рукоять хиоги.

«Легче. Хорошо. Я не знал Фудзивару-но Сай, но я встречался с Фудзиварой-но Тадахира. Не только с ним. С многими приближёнными императоров. Соединить далёкое прошлое с далёким будущим. Так ты сказал. Ради этого ты играешь в го».

— Да. Я чувствую, что…

«Мальчишка».

— А?

Это слово, как пощёчина, отдалось в голове Шиндо. Он отдёрнулся и во все глаза уставился на меч.

«Птенец, не научившийся даже выползать из гнезда, а думающий, что летает. Соединить прошло с будущим. Рассуждая так, ты меньше, чем в начале пути. Как ты думаешь, что заставляло играть в го людей, живших тысячу лет назад? Желание соединить далёкое прошлое с будущим?»

В голосе Синтэцу проскользнула острая ирония.

«Настоящим — вот чем жили люди, разделённые гобаном. Скажи, откуда и зачем, по-твоему, взялось го?»

— Го…

«Я покажу тебе».

И мир растаял. Больше не было привычной реальности. Не стало комнаты и меча. Теперь перед Шиндо вновь, как и тысячи раз до этого, стоял гобан. Однако на противоположной стороне никого не было. Он сидел на высоком холме, а вокруг расстилалось поле боя. Реяли флаги, блестели лакированные доспехи, и трубы хрипло звали в атаку. На гобане черные сделали ход. И ещё один. И ещё.

— Как это?! — вырвалось у Шиндо.

— Военачальник не медлит. Враг не ждёт, — раздался голос Синтэцу над самым ухом. Теперь Шиндо слышал его не внутри себя, бестелесным, а вживую. Однако повернуться и посмотреть он не мог — теперь духом стал он сам. Он рассредоточился, размножился. Он был и за гобаном и на поле. Он видел отряды конницы, пехоту, пикинёров и пращников. Лучников и плоховооружённые отряды простых крестьян.

— Делай ход!

Повинуясь голосу, Шиндо взял первый камень и поставил на гобан. Его действие тут же отозвалось на поле боя. Он ощутил неведомую ранее мощь. Он воочию увидел, как камни на доске становятся приказами и действиями воинов. Как группируются силы, как атакуют и защищаются отряды. Он ставил камень и оказывался в гуще сражения. В каждом ударе меча, в каждом полёте стрелы, в каждом боевом построении он видел силу своего хода.

Заученные приёмы начали представать перед ним в новом свете. Он начал постигать невероятную, забытую мудрость. Он видел гибель окружённых воинов, когда враг смог изолировать группу его камней. Он видел молниеносные выпады самураев и бегство напуганных вражеских воинов. Он проник даже глубже, в каждого из воинов, и, делая ход, ощущал, как чувства страха и желание победы борются внутри них, накаляясь от движений игроков на гобане. Космогоническая феерия захватила его. Шиндо уже не сдерживался, отдавая приказы, крича и подбадривая своих воинов.

Внезапно все его разрозненные аватары собрались в одну точку. Он сам оказался на поле боя, с мечом в руке. Один на один против вражеского генерала. Лицо генерала тонуло в тумане, и лишь глаза чётко выделялись на лице. Это были чёрные камни го. Шиндо понимал, что он по-прежнему сидит за доской, но теперь он не мог сосредоточиться на ходах. Теперь он боролся за свою жизнь. Он сделал несколько защитных движений. Мечи сшиблись, высекая искры. И вдруг катана противника, проскользнул под его мечом, погрузилась по самую гарду в живот Шиндо. Он успел лишь глубоко вздохнуть, наполнив лёгкие холодным свежим воздухом с запахом герани.

И оказался в тёмной комнате перед подставкой с мечом в чёрных, тускло блестящих ножнах.

«Теперь ты видел. Созданная императором Древнего Китая и лучшими из его мудрецов, го — не просто игра. Го — то, что приближает простолюдина к военачальнику, полководца — к императору, императора — к божественному. Игроки древности не были обременены миром и знаниями, которые тяготят вас, нынешних. Ясность жизни наполняла их. И передавалась их игре».

— Этот меч, который пронзил меня…

«Этим мечом был я. Ты видел часть моего прошлого. Часть прошлого, в котором родился и вырос Фудзивара-но Сай».

— Синтэцу! Я… пожалуйста! Ты расскажешь мне ещё?!

«Не трудно. Расскажу. Мы встретимся через три дня».

— Синтэцу! — Шиндо поклонился до земли, и слёзы вновь наполнили его глаза. — Синтэцу!

«Ты достигнешь Высшего Мастерства, Шиндо Хикару. Но будь готов продолжить свои поиски».

— Я не сдамся. Только не теперь, — Шиндо резко вытер слёзы и встал. Вышел в коридор и бесшумно закрыл за собой дверь. Поклонился.

Японец в сером плаще закрыл за ним входную дверь, и Шиндо остался один на улице. Уже светало. Шиндо развернулся и пошёл в сторону вокзала. Вдруг улыбка осветила его лицо. Он хотел смеяться громко, в голос, но лишь тихо улыбался.

«Я буду смеяться. Вместе с тобой, Сай. Вместе, как когда-то. Я не сдамся. Только не теперь. Я найду тебя, Сай.

Ты слышишь?

Ты слышишь меня?

Я верю».

Шиндо чуть нагнул голову и побежал, так, что прохладный ветер запутался в его светлой чёлке.

[1] Понятия не имею (яп.)

[2] Ты слышишь? (яп.)

[3] Дословно: Сердце металла (яп.) Дефект меча, возникающий от многократной полировки.