Эпоха Металла (джен)

«Растения принимали столь неестественные формы, что мы боялись их, мы спотыкались о гнилые их ростки и падали, пока не пришел Каррас и не поднял нас на битву с ними».

Мир превратился в утробу хаоса, переплетенный могучими ростками жизни и ненасытных желаний. Мир радовался еде, воде и глумливой улыбке Трикстера — на живых губах, — Трикстер управлял миром даже после срамной смерти. Мир радовался и смотрел блестящими глазами в небо, оскорбляя Господа Строителя.

Мир забыл, зачем его создали.

И даже братья, благочестиво вознося молитвы, помнили лишь о том, что сделал вор.

Вор, а не Господь. Братья поклонялись вору, меняя, чтобы не понял Каррас, лишь имена. Но Каррас видел и слышал, как их голоса — неугодные Господу, — перебивают благословенный треск шестерней и молотов.

Удары же Молотов сливались с их молитвами и восхваляли вора, оскверняя благородный символ.

Братья Хаммериты забыли Господа Строителя, а значит, пришел их черед забвения. Они забыли свое предназначение, и только Каррас помнил и знал о несовершенстве живорожденных.

Каррас говорил во снах с Господом Строителем и знал, как недоволен он своими детьми. Они отвергали его учение, они закостенели, перестали переплавляться, как благородный металл. Они оставили в живых слуг проклятого Трикстера, они слушали безбожного Барона, прикрывавшегося верой, а на самом деле не имевшего о ней даже малейшего понятия. Каррас задыхался среди лицемеров, обманывающих своего Господа, и лишь во снах, под стук металла, отдыхал душой, слушая его.

И Господь призвал его послужить ему.

Каррас говорил с людьми, а они смеялись над ним, их глумливая речь лилась за его спиной, оставляя отметины, словно от кнута. Каррас говорил с братьями, и часть из них одумалась, вернулась под руки Господа и верно служила. Каррас говорил, и из литейных появлялись его дети — прекрасные, совершенные создания, лишенные способности предавать. И они голосом Карраса непрестанно восхваляли Строителя.

И Каррас сказал, что это хорошо.

Дети Карраса, не знающие устали и капризов, следили за нарушителями. Дети Карраса пели песни и переливались металлом в отблесках солнца, дети Карраса пели песни под музыку и стрекот священной шестерни, дети Карраса имели только один недостаток — их пальцы не могли быть подобными человеческим и столь же искусными. И Каррас молил о прощении Господа Строителя и о даровании ему времени исправить свою ошибку. И Господь Строитель внимал слуге, не поднимая длань для наказания.

Дети множились, услаждая взор Господа точными линиями и углами, и в доме Карраса появились враги — порождения ехиднины, проклятые слуги мертвого бога, но Каррас взирал на них и видел волю Господа в поступках их. Они шли, желая исполнить повеления Трикстера, не зная, какое счастье ждет их переродившиеся души. Каррас ковал из них слуг — без воли и сожалений, без чувств, что так мешали им при жизни. Глаза слуг заменялись совершенными — где шестерни вращались, сцепляли стекло с металлом, металл с нервами, гоня по венкам расплавленное железо. На лица, безобразные, надевались маски, и Господь Строитель ликовал, видя, как неугодные, впустую растратившие волю превращаются в полезных и нужных.

Дело Карраса шло, разрасталось волею Строителя, Железный Ангел взирал на Город с вершин Соулфорджа, и не было больше равного Каррасу, все, так или иначе, подчинялись его воле. Его камеры следили, его слуги прислуживали тем, кто в казне своей считали себя великими, его дети охраняли.

И сказал Господь Строитель, что это хорошо, и хорошо потрудился Каррас, но дело еще не закончено. Еще живут противные его взору живорожденные, еще свирепствует воля человеческая, еще выбор имеет значение.

Еще проныра-Гаррет ломает его планы и, словно тень, мечется по тайным убежищам. Еще проклятая Виктория протягивает руки-корни к его детям. Но все они погибнут, глотнув ржавильного газа, усладят взор Господа и послужат залогом чистого, лишенного растений мира. И Каррас сядет на трон подле Господа Строителя и будет править железными детьми.

Паровые роботы заполонили Город, слуги, отчего-то счастливо смеявшиеся, когда умирали, были в каждом доме. Они ждали сигнала, а Каррас ждал приказа. Он не способен был ничего бояться, пока с ним Господь, он лишь хотел узнать участь свою, и во сне Господь повелел ему сохранить себя живым.

И священная шестерня плана начала вертеться. Маяки в Соулфордже направляли слуг-носителей ржавильного газа, неугодным сторонникам Каррас велел не появляться в башне, а сам заперся в кабинете, в который никто не был способен проникнуть. Ему нужно было только нажать кнопку и опустошить мир, полный боли, страданий и лжи, полный живых и увечных.

Молот бился в ушах, как набат, вознося металлическим стуком хвалу Господу.

Сквозь бронированное стекло Каррас увидел в первый и последний раз Гаррета, узнав его по механическому глазу, который кода-то делал сам. Он не взволновался тому, что вор проник туда, куда никто не способен, он был уверен в воле Господа Строителя. Это всего лишь значило, что Господу еще нужен будет Гаррет, и Каррас убьет его потом — после того, как он выполнит свое предназначение.

Но семь маяков уже были перенаправлены выполнявшим свое предназначение Гарретом, и Каррас глядел в пустые, стеклянные глаза своей смерти.

Ржавильный газ поглотил Карраса, оставив Городу множество железных сирот.