Раскол (джен)

— Итак, можно сказать, что дело выполнено на две трети, — произнес Волверстон, усаживаясь за стол напротив лейтенанта Дайка. — Я нашел подходящее суденышко, полностью готовое к отплытию. Всё, что нам осталось, это перевести на него тех парней, которым не по душе проклятая королевская служба, а потом дать дёру как можно скорее. Желательно сегодня. Не стоит мозолить глаза людям Бишопа. Ты с нами?

Прежде чем ответить, Николас Дайк вытер пот с лица и ослабил шейный платок. Вторая половина дня здесь, в Порт-Ройяле, была невыносимо душной. Они сидели в портовой таверне, обдуваемой ветром с моря, но все равно изнывали от жары.

— Я должен подумать, Нэд, — серьезно сказал Дайк, доставая из кармана трубку и кисет.

Волверстон знал, что лейтенант курит редко, только когда хочет успокоить нервы.

Что ж, его волнение можно понять.

Одноглазый пират облокотился о стол, не сводя взгляда со своего товарища.

— Подумай, конечно, это твое право, и я не буду тебя неволить. Только учти, что времени у тебя всего два часа. После этого я ставлю нашего капитана в известность, зову ребят и сматываюсь отсюда к чертовой матери.

Дайк пыхнул трубкой, печально глядя перед собой. Лицо его было мрачным, лоб пробороздили глубокие морщины.

— Ты уже говорил с командой? — спросил он через несколько минут.

— Да, — Волверстон достал тонкую соломинку и принялся ковыряться в зубах. — И настроение у них сам знаешь какое. Гнилое место, этот Порт-Ройял, и люди здесь сволочные. Я, конечно, ничего другого не ожидал, но то, что творится в последние дни...

Он замолчал и махнул рукой.

— В общем, ну их всех к черту. Бишопа и лондонского хлыща — всех!

— А капитан? — Дайк сузил черные глаза, глядя на старого волка сквозь клубы табачного дыма. — Его ты тоже к черту пошлешь? Да, я понимаю, что он в последнее время чудит, но... Нэд, мы все знаем друг друга не первый год. Всякое бывало, и хорошее и плохое, но мы всегда держались вместе, на том и стояли. И теперь всё это в одночасье послать к черту? Удрать на Тортугу, бросив Питера здесь?

Волверстон недобро улыбнулся, наклонившись к собеседнику поближе, и его единственный глаз вызывающе сверкнул.

— Вот что я тебе скажу, Ник, дружище. Удивляюсь я, ты вроде бы парень неглупый и не такой наивный простак как наш Джереми, но сейчас ведешь себя как слепой щенок, право слово! Если бы ты раскрыл глаза, то понял бы, что капитан продал нас всех с потрохами в ту минуту, как согласился принять королевский патент из рук этого лондонского пустозвона, лорда Уэйда!

— Но ведь он взял этот патент, чтобы прикрыть наши с тобой задницы, Нэд! — попытался возразить Дайк. — Ты же там был, сам видел, как нас тогда крепко прижал этот пёс Бишоп!

— Ну да, конечно, — фыркнул Волверстон, насмешливо глядя на Дайка. — Как будто раньше мы в такие переделки не попадали. И ведь как-то выкручивались, без всяких патентов!

— Наверняка у капитана уже есть план, как отсюда смыться, — Дайк принялся размышлять вслух. — Черт бы побрал этот форт и ямайскую эскадру!

И оба пиратских офицера посмотрели на широкую гавань, где в окружении шести военных кораблей покачивался на якоре их алый фрегат.

— Что-то я не заметил, будто наш капитан шибко торопится покинуть это место, — ответил Волверстон. — Поглядеть на него — так ему и тут неплохо. Мундир нацепил, красный, что твой омар, и каждый божий день таскается в резиденцию нашего дорогого Бишопа, чтобы его разорвало!

Дайк неловко поерзал на табурете. Ему, как и старому волку, всё меньше нравилась сложившаяся ситуация. Хоть официально они все теперь числились на королевской службе, относились к ним, как к заключенным или военнопленным. За каждым передвижением следили, не таясь, и в то же время держали в стороне от общей жизни. Парни из экипажа «Арабеллы» первую неделю пытались ходить на берег, но быстро это занятие прекратили, предпочитая держаться корабля. Уж больно замороченным и неприветливым показался им Порт-Ройял.

Да и на самом корабле было не всё ладно...

Дайк пробежал рукой по волосам, погруженный в мрачные размышления.

— Сколько человек готовы пойти с тобой? — спросил он, наконец.

— Полагаю, половина команды, если не больше, — ответил Волверстон. — И тебе советую плыть с нами. Пока еще не поздно.

Дайк уставился на товарища, пыхнув трубкой.

— Не поздно — что? — переспросил он, напрягшись.

— Пока не увязли в этом дерьме по макушку, вот что! — грубо ответил Волверстон. — Послушай меня, Ник, послушай и подумай как следует. Взял Блад эту чертову бумагу, это, конечно, неплохая лазейка получилась, но теперь выходит, если Бишоп ему прикажет, к примеру, нашего балбеса Ибервиля изловить и повесить на ноке рея, то капитану придется подчиниться. Условия службы, так сказать. Ты парень с мозгами, тебе я это мог бы и не говорить. Мне такая служба не по нутру, и я это сразу Бладу сказал, еще две недели назад. И условия нашей сдачи ты слышал собственными ушами. Кому служба не по душе, того силой держать не будут. Вот я и собираюсь покинуть эту чертову помойку как можно скорее. Если капитану здесь нравится — черт с ним, пусть развлекается дальше. Но без меня. Слишком я стар для того, чтобы позволять ему дурить себе голову. Это Джереми нравится, когда его за нос водят и под петлю подставляют. И ради чего? Ради, лопни моя печенка, щуплой...

Тут Волверстон неожиданно замолчал, не закончив своего предложения.

Дайк слушал его, пуская колечки дыма.

Во время той роковой встречи с кораблями из эскадры Бишопа лейтенант неотлучно находился на своем боевом посту, на баке, так что не слышал разговора капитана с Волверстоном, но, если судить по поведению обоих, они умудрились тогда крепко повздорить. За последние две недели стоянки в гавани Порт-Ройяла Блад и старый волк почти не разговаривали друг с другом, хотя находились на одном корабле. Всё их общение сводилось к минимуму дежурных фраз, необходимых в работе.

Впрочем, справедливости ради следовало отметить, что с Дайком Блад тоже не особо беседовал.

Равно как и с другими офицерами. Капитан вел себя странно и откровенно избегал их. Первую половину дня он обычно проводил на берегу. А во второй — сидел в своей каюте или, если жара и духота достигали своего апогея, лежал на кушетке под натянутым тентом, поставленной на квартердеке, погруженный в чтение.

Если честно, такая отстраненность начинала действовать Дайку на нервы. Он наблюдал за командой, слушал разговоры матросов. На корабле было неладно. И с каждым днем напряжение росло. Матросы устали от неопределенности. И от откровенной враждебности этого города.

Капитану бы с ними поговорить да успокоить, вместо того, чтобы книжку читать... разрядить, так сказать, обстановку.

— Огл тоже плывет с тобой? — спросил Дайк, вынув трубку изо рта.

Волверстон кивнул.

— Куда же он денется! После той бузы, что этот остолоп на корабле замутил, ему лучше держаться от капитана подальше.

Дайк медленно кивнул, невольно вспомнив события того дня, когда Огл вместе со своими канонирами едва не поднял мятеж.

— Я думал, что Питер его застрелит, — сказал он. — У него было такое лицо...

— Я бы застрелил, будь на его месте, — кивнул старый волк.

«Господи, — подумал Дайк, выбивая трубку. — Кто бы мог подумать, что мы докатимся до такого. А ведь всегда держались друг друга, и в Бриджуотере, и на «Ямайском купце», чтоб ему потонуть, и на плантациях Бишопа. Даже в Маракайбо такого не было. Чтобы друг против друга идти... не говоря уж о стрельбе...»

— Вот потому и тащу этого олуха с собой на Тортугу. У капитана в него больше веры нет.

Волверстон был прав. Если с ним капитан еще худо-бедно разговаривал, и даже вежливо, то Огла он как будто не замечал. Если старший канонир попадался Бладу на глаза, тот не удостаивал его не то что словом — взглядом. А если и смотрел, то будто сквозь него, словно Огла не существовало вообще.

Как будто Блад его всё-таки застрелил в то злополучное утро.

Дайк мог понять чувства капитана. Зачинщик мятежа на борту вряд ли может рассчитывать на снисхождение.

Конечно, повод у Огла и его сторонников был серьезный. Но, черт побери... прикрываться девчонкой, пусть даже племянницей этого скота Бишопа...Что за паскудство!

Лейтенант мотнул головой. За свою жизнь ему довелось пройти через многое, и три года пиратства не прошли бесследно. Но вот прятаться за женскую юбку он так и не научился. Поэтому, когда Блад нашел другой выход, Дайк вздохнул с облегчением. В конце концов, военная служба не была для него чем-то новым. Кто знает, может это действительно та лазейка, которую они так долго искали?

Но за две последующие недели Дайк утратил почти весь свой энтузиазм. Возможно, он никогда бы не оказался за этим столом, рядом с Волверстоном, если бы капитан хотя бы словом или жестом...

— Ну, так что ты решил? — хрипловатый голос старого волка вывел лейтенанта из задумчивости.

Дайк молчал, постукивая пальцами по столу.

Слишком много правды было в словах Волверстона... но оставить капитана одного здесь, в этом порту...

— Позволь мне еще раз с ним поговорить, — сказал Дайк, поднимаясь из-за стола. — Мне надо кое в чем разобраться...

— Не вопрос, — Волверстон последовал за ним к выходу из таверны. — Прямо сейчас и поговорим, зачем откладывать? Так и так мне его в известность поставить надо. Не привык я, знаешь ли, за спиной у кого-либо дела проворачивать. Это капитан пусть темнит, а я человек прямой, мне скрывать нечего. Оттого и совесть меня не беспокоит. И тебе париться нечего. Ничего зазорного в этом нет. Кому надо беспокоиться, так это тем, кто останется. Сам посуди, какая бумага тут крепче: та, которую мы все подписывали, когда в плавание отправлялись, или эта королевская каракуля, привезенная лондонским шаркуном?

И они побрели по залитой жарким солнцем улице по направлению к молу, где их поджидала шлюпка с «Арабеллы»...