Раскол (джен)

— Итак, можно сказать, что дело выполнено на две трети, — произнес Волверстон, усаживаясь за стол напротив лейтенанта Дайка. — Я нашел подходящее суденышко, полностью готовое к отплытию. Всё, что нам осталось, это перевести на него тех парней, которым не по душе проклятая королевская служба, а потом дать дёру как можно скорее. Желательно сегодня. Не стоит мозолить глаза людям Бишопа. Ты с нами?

Прежде чем ответить, Николас Дайк вытер пот с лица и ослабил шейный платок. Вторая половина дня здесь, в Порт-Ройяле, была невыносимо душной. Они сидели в портовой таверне, обдуваемой ветром с моря, но все равно изнывали от жары.

— Я должен подумать, Нэд, — серьезно сказал Дайк, доставая из кармана трубку и кисет.

Волверстон знал, что лейтенант курит редко, только когда хочет успокоить нервы.

Что ж, его волнение можно понять.

Одноглазый пират облокотился о стол, не сводя взгляда со своего товарища.

— Подумай, конечно, это твое право, и я не буду тебя неволить. Только учти, что времени у тебя всего два часа. После этого я ставлю нашего капитана в известность, зову ребят и сматываюсь отсюда к чертовой матери.

Дайк пыхнул трубкой, печально глядя перед собой. Лицо его было мрачным, лоб пробороздили глубокие морщины.

— Ты уже говорил с командой? — спросил он через несколько минут.

— Да, — Волверстон достал тонкую соломинку и принялся ковыряться в зубах. — И настроение у них сам знаешь какое. Гнилое место, этот Порт-Ройял, и люди здесь сволочные. Я, конечно, ничего другого не ожидал, но то, что творится в последние дни...

Он замолчал и махнул рукой.

— В общем, ну их всех к черту. Бишопа и лондонского хлыща — всех!

— А капитан? — Дайк сузил черные глаза, глядя на старого волка сквозь клубы табачного дыма. — Его ты тоже к черту пошлешь? Да, я понимаю, что он в последнее время чудит, но... Нэд, мы все знаем друг друга не первый год. Всякое бывало, и хорошее и плохое, но мы всегда держались вместе, на том и стояли. И теперь всё это в одночасье послать к черту? Удрать на Тортугу, бросив Питера здесь?

Волверстон недобро улыбнулся, наклонившись к собеседнику поближе, и его единственный глаз вызывающе сверкнул.

— Вот что я тебе скажу, Ник, дружище. Удивляюсь я, ты вроде бы парень неглупый и не такой наивный простак как наш Джереми, но сейчас ведешь себя как слепой щенок, право слово! Если бы ты раскрыл глаза, то понял бы, что капитан продал нас всех с потрохами в ту минуту, как согласился принять королевский патент из рук этого лондонского пустозвона, лорда Уэйда!

— Но ведь он взял этот патент, чтобы прикрыть наши с тобой задницы, Нэд! — попытался возразить Дайк. — Ты же там был, сам видел, как нас тогда крепко прижал этот пёс Бишоп!

— Ну да, конечно, — фыркнул Волверстон, насмешливо глядя на Дайка. — Как будто раньше мы в такие переделки не попадали. И ведь как-то выкручивались, без всяких патентов!

— Наверняка у капитана уже есть план, как отсюда смыться, — Дайк принялся размышлять вслух. — Черт бы побрал этот форт и ямайскую эскадру!

И оба пиратских офицера посмотрели на широкую гавань, где в окружении шести военных кораблей покачивался на якоре их алый фрегат.

— Что-то я не заметил, будто наш капитан шибко торопится покинуть это место, — ответил Волверстон. — Поглядеть на него — так ему и тут неплохо. Мундир нацепил, красный, что твой омар, и каждый божий день таскается в резиденцию нашего дорогого Бишопа, чтобы его разорвало!

Дайк неловко поерзал на табурете. Ему, как и старому волку, всё меньше нравилась сложившаяся ситуация. Хоть официально они все теперь числились на королевской службе, относились к ним, как к заключенным или военнопленным. За каждым передвижением следили, не таясь, и в то же время держали в стороне от общей жизни. Парни из экипажа «Арабеллы» первую неделю пытались ходить на берег, но быстро это занятие прекратили, предпочитая держаться корабля. Уж больно замороченным и неприветливым показался им Порт-Ройял.

Да и на самом корабле было не всё ладно...

Дайк пробежал рукой по волосам, погруженный в мрачные размышления.

— Сколько человек готовы пойти с тобой? — спросил он, наконец.

— Полагаю, половина команды, если не больше, — ответил Волверстон. — И тебе советую плыть с нами. Пока еще не поздно.

Дайк уставился на товарища, пыхнув трубкой.

— Не поздно — что? — переспросил он, напрягшись.

— Пока не увязли в этом дерьме по макушку, вот что! — грубо ответил Волверстон. — Послушай меня, Ник, послушай и подумай как следует. Взял Блад эту чертову бумагу, это, конечно, неплохая лазейка получилась, но теперь выходит, если Бишоп ему прикажет, к примеру, нашего балбеса Ибервиля изловить и повесить на ноке рея, то капитану придется подчиниться. Условия службы, так сказать. Ты парень с мозгами, тебе я это мог бы и не говорить. Мне такая служба не по нутру, и я это сразу Бладу сказал, еще две недели назад. И условия нашей сдачи ты слышал собственными ушами. Кому служба не по душе, того силой держать не будут. Вот я и собираюсь покинуть эту чертову помойку как можно скорее. Если капитану здесь нравится — черт с ним, пусть развлекается дальше. Но без меня. Слишком я стар для того, чтобы позволять ему дурить себе голову. Это Джереми нравится, когда его за нос водят и под петлю подставляют. И ради чего? Ради, лопни моя печенка, щуплой...

Тут Волверстон неожиданно замолчал, не закончив своего предложения.

Дайк слушал его, пуская колечки дыма.

Во время той роковой встречи с кораблями из эскадры Бишопа лейтенант неотлучно находился на своем боевом посту, на баке, так что не слышал разговора капитана с Волверстоном, но, если судить по поведению обоих, они умудрились тогда крепко повздорить. За последние две недели стоянки в гавани Порт-Ройяла Блад и старый волк почти не разговаривали друг с другом, хотя находились на одном корабле. Всё их общение сводилось к минимуму дежурных фраз, необходимых в работе.

Впрочем, справедливости ради следовало отметить, что с Дайком Блад тоже не особо беседовал.

Равно как и с другими офицерами. Капитан вел себя странно и откровенно избегал их. Первую половину дня он обычно проводил на берегу. А во второй — сидел в своей каюте или, если жара и духота достигали своего апогея, лежал на кушетке под натянутым тентом, поставленной на квартердеке, погруженный в чтение.

Если честно, такая отстраненность начинала действовать Дайку на нервы. Он наблюдал за командой, слушал разговоры матросов. На корабле было неладно. И с каждым днем напряжение росло. Матросы устали от неопределенности. И от откровенной враждебности этого города.

Капитану бы с ними поговорить да успокоить, вместо того, чтобы книжку читать... разрядить, так сказать, обстановку.

— Огл тоже плывет с тобой? — спросил Дайк, вынув трубку изо рта.

Волверстон кивнул.

— Куда же он денется! После той бузы, что этот остолоп на корабле замутил, ему лучше держаться от капитана подальше.

Дайк медленно кивнул, невольно вспомнив события того дня, когда Огл вместе со своими канонирами едва не поднял мятеж.

— Я думал, что Питер его застрелит, — сказал он. — У него было такое лицо...

— Я бы застрелил, будь на его месте, — кивнул старый волк.

«Господи, — подумал Дайк, выбивая трубку. — Кто бы мог подумать, что мы докатимся до такого. А ведь всегда держались друг друга, и в Бриджуотере, и на «Ямайском купце», чтоб ему потонуть, и на плантациях Бишопа. Даже в Маракайбо такого не было. Чтобы друг против друга идти... не говоря уж о стрельбе...»

— Вот потому и тащу этого олуха с собой на Тортугу. У капитана в него больше веры нет.

Волверстон был прав. Если с ним капитан еще худо-бедно разговаривал, и даже вежливо, то Огла он как будто не замечал. Если старший канонир попадался Бладу на глаза, тот не удостаивал его не то что словом — взглядом. А если и смотрел, то будто сквозь него, словно Огла не существовало вообще.

Как будто Блад его всё-таки застрелил в то злополучное утро.

Дайк мог понять чувства капитана. Зачинщик мятежа на борту вряд ли может рассчитывать на снисхождение.

Конечно, повод у Огла и его сторонников был серьезный. Но, черт побери... прикрываться девчонкой, пусть даже племянницей этого скота Бишопа...Что за паскудство!

Лейтенант мотнул головой. За свою жизнь ему довелось пройти через многое, и три года пиратства не прошли бесследно. Но вот прятаться за женскую юбку он так и не научился. Поэтому, когда Блад нашел другой выход, Дайк вздохнул с облегчением. В конце концов, военная служба не была для него чем-то новым. Кто знает, может это действительно та лазейка, которую они так долго искали?

Но за две последующие недели Дайк утратил почти весь свой энтузиазм. Возможно, он никогда бы не оказался за этим столом, рядом с Волверстоном, если бы капитан хотя бы словом или жестом...

— Ну, так что ты решил? — хрипловатый голос старого волка вывел лейтенанта из задумчивости.

Дайк молчал, постукивая пальцами по столу.

Слишком много правды было в словах Волверстона... но оставить капитана одного здесь, в этом порту...

— Позволь мне еще раз с ним поговорить, — сказал Дайк, поднимаясь из-за стола. — Мне надо кое в чем разобраться...

— Не вопрос, — Волверстон последовал за ним к выходу из таверны. — Прямо сейчас и поговорим, зачем откладывать? Так и так мне его в известность поставить надо. Не привык я, знаешь ли, за спиной у кого-либо дела проворачивать. Это капитан пусть темнит, а я человек прямой, мне скрывать нечего. Оттого и совесть меня не беспокоит. И тебе париться нечего. Ничего зазорного в этом нет. Кому надо беспокоиться, так это тем, кто останется. Сам посуди, какая бумага тут крепче: та, которую мы все подписывали, когда в плавание отправлялись, или эта королевская каракуля, привезенная лондонским шаркуном?

И они побрели по залитой жарким солнцем улице по направлению к молу, где их поджидала шлюпка с «Арабеллы»...

Питер Блад стремительно вошел в свою каюту, на ходу расстегивая многочисленные крючки на своем новом мундире. Бенджамин едва успел поймать шляпу и трость, которые капитан небрежно кинул ему, проходя мимо. Негр, за три года плавания на «Арабелле» успевший досконально изучить привычки своего хозяина, знал, что означает порывистость в его движениях. Капитан не в духе. Поэтому лучше выполнять все его распоряжения как можно быстрее и тщательнее.

— Обед готов, сэр, — сказал он почтительно. — Где прикажете накрывать?

— Я буду обедать здесь, — ответил Блад, остановившись у зеркала. — Уф, ну и жара, черт бы ее побрал!

Кормовые окна в капитанской каюте были распахнуты настежь, но это мало помогало.

Бен медленно попятился к выходу, размышляя, стоит ли говорить капитану то, что он сумел узнать, или немного повременить? Уж очень не хотелось портить ему настроение еще больше...

Блад стащил с головы парик, продолжая рассматривать свое отражение. Выдохнул, сражаясь с неподатливыми крючками мундира. В конце концов нетерпеливо рванул их, тихо чертыхнувшись.

Увидев в зеркале черную физиономию негра позади себя, он нахмурился и отрывисто спросил, не оборачиваясь:

— Что-то еще, Бен?

— Они нашли подходящий корабль, сэр, — стюард решил говорить по существу, зная, что Блад, будучи в таком настроении, ненавидел, когда он болтал слишком много. — Я слышал, что мистер Волверстон собирался купить его сегодня утром.

— А!.. — коротко ответил капитан, а потом провел рукой по вспотевшему лбу. — Очень хорошо.

Бен не видел в этом ничего хорошего, но не его ума дело судить о таких вещах.

Он постоял еще немного, на случай, если Блад захочет отдать еще какое распоряжение. Но капитан продолжал стоять спиной к нему, уставившись в зеркало.

И негр бесшумно исчез в коридоре, поспешив на камбуз.

* * *

Блад смотрел на свое отражение, но мысли его витали далеко.

«Что я здесь делаю?» — в который раз подумал он, изучая человека в зеркале. Незнакомец с его лицом, в красном военном мундире, отделанном красивым золотым кантом. Человек этот смотрел на него, насупившись, и лицо его то и дело искажала гримаса гнева.

Две недели. Он торчит здесь уже две недели.

Ради чего?

Если бы команда узнала, что единственная причина, по которой он до сих пор не послал эту службу к чертям собачьим, это навязчивое желание увидеть Арабеллу Бишоп... просто быть рядом, зная, что она где-то здесь, на этом острове...

Блад оборвал эти размышления, чувствуя, как гнев снова начинает разгораться внутри него.

Первые дни он надеялся.

Честно говоря, как ни была ему противна мысль о поступлении на королевскую службу, он был рад, что задержался здесь, на Ямайке. Мрачное отчаяние, овладевшее им в день их первой встречи, немного схлынуло, и, будучи человеком действия, Блад начал обдумывать пути решения возникшей проблемы. Для начала надо было попробовать поговорить с Арабеллой, желательно в спокойной обстановке и без лишних назойливых свидетелей.

Кто мог знать, что это окажется таким сложным делом!

Каждый день, рано утром, он отправлялся на берег, чтобы нанести визит в губернаторскую резиденцию. Учитывая отношение к нему полковника Бишопа, занятие это было крайне неприятное. Но Блад терпел, стараясь игнорировать нападки губернатора.

Ради чего?

Он практически не видел Арабеллу все эти дни. Блад не знал, почему так получалось, избегала ли она его намеренно, или это просто было неудачное стечение обстоятельств.

Но безрезультатная охота сводила его с ума.

Он злился, потому что не мог спросить о ней прямо. Это выглядело бы крайне дерзко и невежливо по отношению к даме.

К концу первой недели капитан исчерпал все более-менее работающие предлоги для своего появления в резиденции Бишопа.

Ради чего он строит из себя идиота?

Ради того, чтобы, застав ее, наконец-то, в саду возле губернаторского дома, наблюдать издалека, как она любезно улыбается этому лондонскому щеголю, лорду Джулиану?!

Блад почувствовал, что его снова начало трясти от гнева.

Он ненавидел себя за это, но не мог ничего поделать. Перед его мысленным взором снова и снова вставала картина, увиденная этим утром.

Арабелла и лорд Джулиан.

Вместе.

Его Арабелла!..

Блад помотал головой, пытаясь унять внутреннего демона, который снова пытался вырваться на свободу.

Ему пришлось поспешно вернуться на корабль. Лишь бы не видеть их. Слава богу, они его не заметили. Блад очень хотел на это надеяться.

Надежда сменилась нетерпением. А сегодня им на смену пришла лютая ненависть. О, не к Арабелле, нет-нет!

Он ненавидел лорда Джулиана Уэйда.

Нет, хуже: он жаждал его крови.

По лицу Блада снова пробежала судорога.

Давненько он не испытывал подобных чувств к кому-либо.

Несомненно, все шло не так из-за этого придворного шаркуна, как обозвал его Волверстон. Если бы он не крутился возле нее, всё было бы иначе.

Вряд ли Арабелла могла намеренно водить его за нос, такие поступки были не в ее духе.

Блад подумал о том, что его идиотское поведение уже насторожило всю команду. У Волверстона хватало ума держать язык за зубами, но скоро в этом не будет необходимости — его одержимость бросалась в глаза.

Черт побери, пусть причина будет только в лорде Джулиане, потому что в ином случае...

Блад отчаянно пытался заглушить рвущийся наружу протест.

Он понимал, что в ином случае ничего не сделает, но и безропотно терпеть такое отношение не сможет.

В конце концов, сейчас он свободный человек, а не раб, и какими бы сильными ни были его чувства к Арабелле, игрушкой в ее руках он не станет!

Блад мысленно повторил последние слова несколько раз, дабы придти в себя.

А потом с отвращением стащил ненавистный мундир и швырнул на рундук, стоявший у окна.

Чертова жарища. Из-за нее люди становятся вспыльчивыми как порох.

Впрочем, насчет свободы он погорячился.

Блад подошел к столу, взял графин, стоявший там, и плеснул себе в стакан немного воды.

О какой свободе может идти речь, если он стоит здесь, на корабле, который не может выйти в море?! А он сам не может даже приблизиться к Арабелле?!

Что же делать, и как с ней поговорить?

Хоть иди в дом губернатора и колоти ногой в дверь, громко требуя, чтобы Арабелла вышла на порог... Поступок вполне в духе вора и пирата...

Эта мысль слегка позабавила Блада, и он криво улыбнулся, вообразив эту картину...

И тут в дверь постучали. Причем достаточно громко.

Так делал только один человек на корабле.

Нэд Волверстон.

Блад замер, стоя спиной к двери. Улыбка мгновенно исчезла с его губ, глаза гневно сузились.

Прежде чем он успел ответить, дверь распахнулась, и одноглазый гигант возник на пороге.

— Добрый день, капитан, — неторопливо произнес Волверстон, и голос его звучал подчеркнуто вежливо. Настолько вежливо, что это больше смахивало на насмешку. — Надо бы поговорить...

Блад выпрямился, быстро напустив на лицо бесстрастное выражение. И медленно повернулся к нему.

Рядом с Волверстоном стоял Дайк.

Блад вспомнил последнюю новость, которую ему сообщил верный Бен. Рано или поздно это должно было случиться. Но, когда бы ни состоялся этот разговор, он обещал быть весьма неприятным.

В любом случае, отступать уже некуда, так что придется принять бой.

И лучшая защита, как известно, нападение.

— Вы вовремя! — ответил Блад, слабо улыбнувшись. Но глаза его были похожи на две льдинки. — Я как раз собирался послать за вами.

Он указал своим офицерам на стулья, стоявшие возле стола, но ни Дайк, ни Волверстон не двинулись с места.

Блад не стал повторять приглашение.

Слишком много чести.

— Я узнал, что тебе удалось найти и приобрести подходящий корабль, — сказал он, глядя Волверстону в лицо. — Думаю, что не стоит тянуть с отплытием. Полагаю, тебе и всем, кто последует за тобой, надо перейти на корабль до захода солнца, чтобы вы могли поднять якорь после полуночи.

Волверстон и Дайк быстро переглянулись и хотели что-то сказать, но Блад не дал им такой возможности, продолжив:

— Форт и ямайскую эскадру я возьму на себя, на этот счет можете не волноваться. Если уйдете до утра, никто не будет вам препятствовать.

Дайк открыл рот, но Блад заговорил снова, не позволяя ему вставить слово, и голос его был холодным как лед:

— Я прикажу Хейтону свистать команду наверх. Чем быстрее мы с этим разберемся, тем лучше.

Дайк закрыл рот, и на его лице заходили желваки. Черные глаза сверкнули, густые брови сошлись на переносице. Волверстон стоял, сунув пальцы за широкий пояс, и лицо его было бесстрастным.

Блад шагнул к двери, но потом, как будто вспомнив о чем-то, остановился и повернулся к Дайку. Спросил подчеркнуто вежливо:

— Вы что-то хотели сказать, лейтенант?

Дайк теперь был бледен, как простыня. Но когда он ответил, ничто не выдавало его гнева.

— Нет, капитан.

— Хорошо. Тогда давайте перейдем к делу.

Блад повернулся на каблуках и вышел в коридор, не оглядываясь.

Дайк и Волверстон услышали, как он громко позвал боцмана, приказывая ему собрать всю команду на палубе.

Старый волк посмотрел на своего невысокого спутника. И криво улыбнулся, выдвинув вперед массивную челюсть.

— Вот и поговорили.

Дайк заставил себя разжать ладони, стиснутые в кулаки.

— Я ухожу с тобой, Нэд, — ответил он напряженно.

— Вот и славно! — проворчал Волверстон, неторопливо шагнув к двери.

Пронзительная трель боцманской дудки уже летела над кораблем, сопровождаемая топотом множества ног...

Пока команда собиралась на палубе, Дайк, не удержавшись, поднял глаза вверх, на мачты. Точнее, на новую стеньгу, которую они поставили только вчера.

И в памяти лейтенанта снова всплыли события полуторанедельной давности...

* * *

...Дня через три после того, как «Арабелла» бросила якорь в широкой гавани Порт-Ройяла, к ним на борт явился сам вице-адмирал Крофорд. «Для инспекции», как им сообщили. Капитан тщательно подготовился к этому визиту: корабль выскребли до блеска, наведя идеальный порядок, даже по меркам королевского военного флота. Дайк лично проследил, чтобы всё было так, как положено, вспомнив годы службы под знаменами короля Якова, когда тот еще был герцогом Йоркским. Не из особого рвения или желания угодить адмиралу. Скорее из-за обостренного самолюбия. Блад, судя по всему, испытывал такие же чувства, поэтому лейтенанта всячески поддержал в этих приготовлениях. Волверстон смотрел на их возню скептически. Но мнение свое высказывать не стал: слишком уж выразительное лицо было у капитана.

О вице-адмирале корсары были изрядно наслышаны, и, в сущности, именно ему полковник Бишоп был обязан тем, что Карибское море постепенно очищалось от пиратов. Дело свое Крофорд знал прекрасно, и если кто попадал в его лапы, то вырывался крайне редко.

Тем сильнее было желание не ударить в грязь лицом перед этим воякой.

Бладу, слава богу, не понадобилось объяснять это своей команде. Бывалые пираты поняли все без слов.

Наверное, они смогли удивить вице-адмирала, надменного человека лет пятидесяти в пышном тщательно завитом парике, когда он ступил на палубу «Арабеллы» в сопровождении нескольких офицеров из ямайской эскадры. Но он постарался скрыть это под маской сурового презрения. Только в серых жестких глазах мелькало едва заметное любопытство, когда адмирал разглядывал пеструю команду, выстроившуюся перед ним ровными рядами, и их капитана, безукоризненно элегантного в своем новом мундире и подчеркнуто вежливого.

В отличие от губернатора Ямайки, у Крофорда не было причин для личной ненависти к Бладу, но, тем не менее, держался он высокомерно, с чуть заметной насмешливой снисходительностью. Так ведут себя победители при встрече с теми, кто сдался на их милость.

Эта раздражающая снисходительность сквозила в его голосе, когда он выразил удивление от того, что Блад и его люди «настолько осведомлены о порядках британского флота». Блад ничем не показал, что это его задело, а вот Дайка аж затрясло после этих слов. Этот напыщенный служака их что, за дикарей считает?!

Но это было только начало. Потом адмирал кисло заметил, что «корабль может быть пригоден к службе, вот только не в порядке». Какая наблюдательность! Дайк поражался самообладанию капитана, который продолжал улыбаться, как ни в чем ни бывало. «Да если бы «Арабелла» была в порядке, черта с два вы бы нас здесь видели!» — думал лейтенант в бессильной ярости, следуя за адмиралом и офицерами по палубе, пока те осматривали корабль.

На самом деле, обидно было вдвойне, потому что Крофорд был прав. Хотя «Арабелла» содержалась в идеальной чистоте, и каждый канат, каждая вещь были на своем месте, любой опытный моряк заметил бы, что ей необходим ремонт. Корабль был в плавании почти четыре месяца, и это был боевой рейд, а не праздная прогулка. И дело даже не в обросшем днище, из-за которого они не смогли уйти от погони. Последний шторм, разлучивший «Арабеллу» с кораблями эскадры Блада, изрядно ее потрепал. Именно тогда у них дала трещину грот-стеньга, в результате чего они не рисковали ставить все паруса.

А потом был бой с этим дьяволом, доном Мигелем. Да, Блад придумал гениальный ход: выстрелить сразу с двух бортов. Но последствия этого залпа они обнаружили только на следующее утро, уже столкнувшись с кораблями ямайской эскадры. Корпус «Арабеллы» дал течь, несильную, но все же ощутимую. Видимо обшивка не выдержала отдачи от единовременного залпа тридцати шести пушек. От греха подальше, Дайк, посоветовавшись с Бладом, посадил людей на помпы.

Хороши же они были, когда за ними увязались линкоры из ямайской эскадры!

Положение было до того отчаянным, что капитан приказал поставить все паруса, хотя прекрасно знал, чем это чревато при поврежденной стеньге. Питт осмелился тогда указать на этот факт капитану. На что Блад вполне резонно ответил, что если они не смогут оторваться от Бишопа, то будут жалеть не только о сломанном рангоуте.

Да, «Арабелла» имела сейчас не самый лучший вид.

Но Дайку было очень неприятно замечать презрение в глазах этих выхоленных британских офицеров. Конечно, вряд ли можно сравнивать сорокапушечную «Арабеллу» с семидесятидвухпушечным «Императором», флагманом ямайской эскадры, который покачивался на якоре всего в кабельтове от них. Но она была хорошим и мощным кораблем в умелых руках. Особенно после надлежащего ремонта.

Адмирал тем временем продолжал задавать коварные вопросы.

Правда, он немного утратил спеси после того, как услышал, что большую часть повреждений корабль Блада получил в бою с доном Мигелем.

— Дон Мигель де Эспиноса, я вас правильно понял, сэр? — Крофорд даже переспросил, настолько это его заинтриговало. — Бывший адмирал испанского флота в Вест-Индии?

— Он самый, сэр! — вежливо ответил Блад.

Вице-адмирал и его офицеры переглянулись. Они оживились еще больше, когда услышали о том, что «Арабелла» потопила оба корабля, принадлежавшие дону Мигелю. Для англичан это была радостная новость. Бывший испанский адмирал стал сущим бедствием в этих водах, перехватывая и уничтожая любое судно, попавшееся на его пути. Так как основной маршрут его крейсирования пролегал в Наветренном проливе, Ямайка какое-то время пребывала в почти осажденном положении: капитаны торговых судов отказывались выходить в море без конвоя. А обеспечить его всем кораблям было затруднительно.

Официально Англия и Испания находились в мирных отношениях, так что у вице-адмирала и его людей были в какой-то мере связаны руки в борьбе с доном Мигелем и подобными ему ренегатами.

Дайк стоял чуть поодаль, наблюдая за реакцией Крофорда и его офицеров, по мере того, как Блад вкратце излагал им обстоятельства, при которых произошло столкновение с испанскими пиратами. Честное слово, с их лиц можно было писать картину! Недоверие, презрение и восхищение попеременно отражались в их глазах, а потом, наконец, сменились растерянностью. Которую они поспешили спрятать под маской снисходительного высокомерия. Ну, несомненно, капитану Бладу просто повезло, что он сумел выйти победителем из такого неравного по силам боя.

Волверстон только молча ухмылялся, наблюдая за этим спектаклем.

Инспекция подошла к концу, и адмирал, уже направляясь к штормтрапу, подвел итоги осмотра, изложив их Бладу.

Команду, конечно, придется немного подучить и подтянуть, сказал Крофорд, а корабль должен быть приведен в боевую готовность к следующему выходу эскадры в море. Капитан должен позаботиться о том, чтобы ремонт был произведен как можно быстрее.

— И стоит подумать о кренговании, — добавил адмирал, глядя Бладу в глаза. — Иначе вы за нами не угонитесь...

В его голосе прозвучала отчетливая ирония.

— Подумаем, сэр, — учтиво ответил Блад, ничем не показав своего беспокойства.

Блад и Крофорд все еще вежливо и бесстрастно обсуждали детали, а Дайк неожиданно почувствовал приступ тревожной и давящей тоски.

Ему вспомнилась в мельчайших подробностях его служба в королевском флоте, со всеми ее прелестями и недостатками, причем недостатков было больше... Особенно удручал его тот факт, что придется снова привыкать к жесткой субординации, принятой в британском флоте.

Лейтенант посмотрел на пеструю толпу пиратов, все еще стоявших навытяжку в две шеренги.

Подтянуть и подучить...

Дайк не мог представить, как эти матерые вояки, прошедшие с Бладом через такие кампании, как Маракайбо и поход на прииски Санта-Марии, будут терпеть палочную дисциплину, так популярную на королевской военной службе.

То, что они беспрекословно повиновались своему капитану даже сейчас, после того, как он принял королевский патент, было исключительно благодаря его непререкаемому авторитету.

Но вряд ли это продлится долго.

Блад держал их в узде. Но старался не затягивать повод слишком туго. Не те это были люди.

И теперь адмирал намеревается заставить их ходить по струнке, как обычных солдат, более того, требует оснастить корабль для того, чтобы вести военные действия против...

Дальше Дайк не стал додумывать, слишком неприятно это было.

Лейтенант поднялся на палубу, где уже собралась вся команда — сто пятьдесят пиратов, — и бросил последний придирчивый взгляд на корабль.

Ремонт был почти закончен, хотя он и стоил капитану и его старшему лейтенанту изрядно потрепанных нервов. Уж очень недружелюбно относились к ним некоторые чинуши на берегу, не говоря о губернаторе. Пытались всучить некачественные материалы по бешеной цене и тянули с их поставкой до последнего.

Но Блад, всегда очень скрупулезно подходивший к подобным вопросам, не успокоился, пока все не было сделано так, как надо.

Адмирал каждый день интересовался, когда «Арабелла» намерена встать в сухой док для кренгования? И каждый раз Блад находил какой-нибудь предлог, чтобы отложить это «на завтра».

Дайк не знал, чего именно это ему стоило, но после каждого утреннего визита на берег капитан возвращался все более мрачным.

Отчасти лейтенант мог его понять: велика ли радость готовить корабль к походу против своих?!

Но Дайк не мог поверить в то, что Блад способен пойти на подобное предательство.

До этого дня не мог поверить.

А сегодня...

Лейтенант стиснул зубы, остановившись на шканцах рядом с Бладом.

Сегодня он остро осознал, что не сможет вернуться к этой кабале снова. И дело даже не в Бишопе, и не в адмирале Крофорде.

Слишком много всего произошло за эти три года. Слишком они все привыкли к свободе. Военная муштра и тупое повиновение — это теперь не для него.

Блад, видимо, понял это даже раньше самого лейтенанта. Поэтому и приказал ему уйти.

Конечно, он не сказал это прямо, но Дайк умел понимать капитана с полуслова.

Господи, как же паршиво, когда...

Свист боцманской дудки оборвался.

Дайк покосился на Волверстона, который с презрительной ухмылкой стоял рядом, скрестив на груди могучие руки.

Старый волк вообще оказался с ними случайно. Его верная «Атропос» осталась на Тортуге, поскольку ей требовался основательный ремонт, и так как его не успели завершить вовремя, в последний поход эскадра Блада вышла без нее. Волверстон, ужаснувшись перспективе провести на суше еще месяц, напросился на корабль к Бладу.

«А то совсем сопьюсь без дела», — проворчал он. Его предложение было принято без возражений и даже с радостью, потому что их второй лейтенант никак не мог придти в себя после ранения, полученного в одном из недавних абордажей, и остался в Кайонне, долечиваться.

«Прогулялся, значит, — невесело ворчал Волверстон, бросая мрачный взгляд на корабли ямайской эскадры, покачивающиеся на якоре вокруг «Арабеллы». — Развеялся!»

«Император» стоял совсем близко, правым бортом развернувшись к ним. Волверстон мог видеть блеск пушек в открытых портах. Направленных, случайно или намеренно, прямо на них. Конечно, открытыми портами здесь никого особо не удивишь. Жара стояла дикая, особенно она была невыносимой на кораблях, которые стояли на якоре и практически не продувались ветром. Дабы хоть немного избавиться от духоты на нижних палубах и трюмах, пушечные порты держали открытыми почти на всех кораблях эскадры. «Арабелла» не была исключением.

Но, тем не менее, намек был весьма прозрачный.

Блад обратился с речью к команде, и Дайк оторвался от своих невеселых размышлений.

Капитан говорил четко и спокойно. Лейтенант в который раз поразился его железному самообладанию.

Если Блад и испытывал горечь и досаду от происходящего на корабле, то тщательно это скрывал.

Он вышел на палубу без парика и камзола, в рубашке с пышными кружевами на рукавах. Но даже в таком виде его фигура дышала властностью и силой.

В его руке что-то блеснуло на ярком солнце, и Дайк увидел, что капитан держит обнаженную шпагу.

— Полагаю, что больше говорить не о чем, и дело только за вашим выбором, — сказал Блад громко, энергично шагая вдоль шеренги пиратов к одной из бочек, все еще стоявших возле люка. В них была краска, которую использовали во время ремонта, чтобы придать «Арабелле» более нарядный вид.

Блад обмакнул в бочку кончик своей шпаги, отчего он стал алым, как кровь, а потом, опустив ее вниз, вернулся обратно на свое место, прочертив яркую полосу на палубе.

Волверстон не смог сдержать хмыканья, узрев этот жест. Дайк только вздохнул.

Блад любил театральные эффекты и, черт побери, умудрялся делать это так, что вещи, которые могли показаться смешными и нелепыми у других людей, в его исполнении выглядели вполне уместными.

Лейтенант видел, как напряглись пираты, уставившись на эту полосу. До этого момента они слушали капитана с мрачными лицами, а теперь Дайк заметил растерянность в их глазах.

Блад вытер шпагу и убрал ее в ножны. Сурово уставился на команду.

— Итак, те, кто решил отправиться с Волверстоном, встаньте с наветренной стороны от линии!

Волверстон, чуть дернув уголком рта, неторопливо перешагнул линию и остановился, выжидающе глядя на пиратов.

Сначала они колебались. А потом сразу человек двадцать выстроилось рядом с Волверстоном.

Блад стоял неподвижно, не сводя глаз с людей на шкафуте. Лицо его было серьезным и сосредоточенным.

Дайк вздохнул и перешагнул через линию на палубе.

Волверстон положил руку ему на плечо, но лейтенант был слишком поглощен наблюдением за капитаном, чтобы отреагировать на этот жест.

Рядом с Бладом стоял Джереми Питт, которому, в отличие от его друга, было нелегко сохранять невозмутимый вид. Он оперся о штурвал, покусывая губы. Во взгляде серых глаз, устремленном на Дайка, было искреннее удивление и досада. Лейтенант мог сказать, что сейчас думает о нем штурман.

Как он мог? Как он мог так поступить? Вот, скорее всего, какие мысли вертелись сейчас в голове сомерсетширского моряка.

Ну, к Джереми они с Волверстоном даже не стали подходить. У этого парня была своя позиция, и уговаривать его было бессмысленно.

Зато и проблемы выбора у него не существовало.

На мгновение Дайк даже ему позавидовал. Но, увы, он сам был из другого теста. И как бы сильно ни любил и ни уважал Питера Блада, повторять его ошибки и расплачиваться за них он был не в силах.

После того, как Дайк переступил черту, пираты оживились. И за несколько минут на сторону Волверстона перешло почти сто человек — две трети команды.

Наконец, движение матросов прекратилось.

Блад, увидев всего пятьдесят человек с подветренной стороны, не выдержал и опустил голову. Он, конечно, знал о назревающем расколе. Но до последней минуты надеялся, что хотя бы половина экипажа останется с ним. Эта надежда была чистой воды иллюзией, но от этого не стало легче.

Он не мог осуждать этих людей за их выбор. Но на душе все равно было тошно.

— Хорошо. Вы должны покинуть корабль до наступления темноты. И постарайтесь сделать это так,чтобы наши соседи не заподозрили неладное.

Он чуть заметно кивнул на корабли ямайской эскадры.

В душе Блада царил хаос, но голос оставался спокойным и ровным.

Он подозвал к себе Волверстона, чтобы поделиться с ним более приватными деталями своего плана.

Держать себя в руках. И выше голову.

С Дайком говорить не хотелось. По-крайней мере, не сейчас.

Волверстон понял его план с полуслова. И направился к своим людям, чтобы начать претворять его в жизнь.

Первая партия пиратов принялась спускать шлюпки, чтобы отплыть на берег.

Корабль, купленный Волверстоном, стоял в соседней бухте, вне досягаемости форта. Всё, что нужно было — переправить на него команду, не вызвав вопросов со стороны их наблюдателей.

Пока первые двадцать человек грузились в шлюпки, Блад стоял на квартердеке, опершись локтями на перила. Питт был рядом, молча наблюдая за отплытием.

— Прощай, капитан! -донесся до них хрипловатый голос.

Нэд Огл, высокий, загорелый, кареглазый, стоял внизу, с вещами на плече, дерзко глядя на капитана.

Блад молча скользнул взглядом по своему старшему канониру, но длилось это совсем недолго.

Огл постоял, ожидая ответа, но осознав, что вряд ли его получит, понимающе кивнул, ухмыльнувшись, а потом шагнул к трапу.

Заметил боцмана Хейтона, который, пожевывая соломинку, угрюмо наблюдал за погрузкой. И остановился снова.

— Джейк, ты меня удивил. Я думал, ты пойдешь с нами! — сказал он негромко.

Серые глаза боцмана презрительно сузились. Ответил Хейтон не сразу.

— Я, пожалуй, останусь. Мне с крысами не по пути.

Огл напрягся, и еще несколько его канониров подошли поближе, насупившись.

— Прости, Джейк, я чуток не расслышал. Кого это ты тут назвал крысами? — спокойно поинтересовался Огл. — Мы расстаемся с нашим капитаном, можно сказать, полюбовно, как положено по уговору. Так что подобные оскорбления здесь лишние...

— Я просто привык называть вещи своими именами, — ответил Хейтон, небрежно опершись о фальшборт. — Я лично в это плавание вышел с капитаном и намерен с ним вернуться, если на то будет божья воля. Я подписывал договор, наш договор, Нэд. Мне плевать, соблюдает ли его наш капитан, но свое слово я привык держать. И не собираюсь, лишь только прижмет, бежать, поджав хвост. Пусть крысы так поступают, а Джейк Хейтон не из их числа. Но ты, Огл, ступай. Не задерживай шлюпку. Спасай свою шкуру, пока не поздно.

— Вот, значит, как? — со злой улыбкой ответил Огл, и пара парней за его спиной сжала кулаки. — Чистоплюя из себя разыгрываешь?!

— Прекратить немедленно! — рявкнул лейтенант Дайк, возникнув рядом с ними. — Огл! Быстро в шлюпку!

Хейтон, презрительно фыркнув, с подчеркнутой почтительностью козырнул, выразительно посмотрев на Дайка, а потом ушел на бак.

Огл сплюнул на палубу, и быстро спустился по штормтрапу в лодку...

Джереми Питт стоял на квартердеке, рядом с капитаном, наблюдая за тем, как пираты грузятся в шлюпки. Он не верил своим глазам. Не мог поверить в то, что это действительно произошло. Да, Волверстон ворчал о том, что намерен вернуться на Тортугу с первых дней их пребывания в Порт-Ройяле. Но Джереми до последнего надеялся, что это просто выражение недовольства, свойственное старому волку. Речи Нэда, как известно, всегда были кровожаднее и суровее, чем поступки.

Уж кто-то, а Волверстон всегда был предан капитану. И поддерживал его даже в самых безумных начинаниях, когда остальные офицеры отступали.

И вот теперь он уходит!

Штурман перевел взгляд на Дайка. Его решение было еще более загадочным. Со старым волком капитан хотя бы сильно поссорился. А Ник-то с чего взбрыкнул?

Да что на них всех нашло?!

Питт посмотрел на капитана.

Блад стоял, неподвижный и прямой, мрачно глядя вниз, где Волверстон и Дайк дожидались, пока последний матрос спустится по штормтрапу.

Он молчал, сдвинув брови, но глаз не отводил.

Джереми догадывался, что в душе капитана бушует буря, но внешне Блад никак это не проявлял.

Штурман знал также, что сейчас капитан вряд ли в настроении для разговоров, но, тем не менее, рискнул нарушить это неприятное молчание.

— Капитан... — обратился он к Бладу. Когда Питер находился на квартердеке во время какого-то важного маневра или сбора, Питт старался держать субординацию и обращался к другу с предельной почтительностью. Он знал, что для Блада это важно. Это помогало держать команду в руках. И настраивало их на должное почтение к своему командиру. — Неужели ты позволишь им уйти? Это же безумие! У нас осталось всего пятьдесят человек, это...

— Это было их решение, и я не собираюсь никого уговаривать! — холодно ответил Блад, не глядя на штурмана. — Все, кто хотел остаться, могли это сделать. А остальные... — он коротко фыркнул, дернув плечами. — Пусть убираются к черту! По крайней мере, Джереми, теперь мы будем знать, что никто не ударит нас в спину, если случится заварушка...

С этими словами он повернулся на каблуках и спустился по трапу вниз, направляясь к себе.

Питт проводил его взглядом, кусая губы.

Блад двигался подчеркнуто медленно, держа голову высоко, а взгляд его был надменным и полным ледяного презрения.

Хотя Волверстон и Дайк все еще стояли у фальшборта, капитан не посмотрел в их сторону, скрывшись за дверью, ведущей в проход к каютам.

На мгновение Питту показалось, что он уже видел этот момент раньше... что-то вспыхнуло в памяти... что-то неуловимое и тревожное...

Он действительно уже видел Блада таким.

В Маракайбо.

* * *

...Они ликовали на квартердеке «Арабеллы», празднуя свое освобождение из ловушки, расставленной мстительным доном Мигелем де Эспиноса. Им удалось напасть на его эскадру врасплох, посеять панику и хаос среди его солдат и офицеров. Сжечь и потопить корабли, мощностью превосходящие их собственный. И захватить остальные.

Бенджамин принес ром для капитана и его офицеров, пока они вопили и смеялись на квартердеке, подшучивая над бедолагой адмиралом, хлопая друг друга по плечам и обнимаясь.

Повод для ликования был серьезный — они практически вырвались из когтей смерти.

Джереми тоже был там, поручив штурвал рулевым.

Дайк предложил качать капитана, так блестяще провернувшего всю операцию.

Остальные офицеры с энтузиазмом подхватили эту идею.

Блад попытался возразить, но не успел.

Внизу, на шкафуте, громко вопили матросы, не меньше офицеров радуясь успешному исходу сражения.

И тут раздался ужасающий грохот.

Сначала никто не понял, что произошло.

А потом все завертелось с такой бешеной скоростью, что и раздумывать было некогда.

«Арабелла» как будто налетела на невидимую стену, содрогнувшись всем корпусом.

Питт первым делом подумал, не сели ли они на мель? Но ведь он проверял все карты и лоции, здесь был чистый фарватер!

Он все еще размышлял об этом, когда корабль содрогнулся снова. А потом палуба ушла у него из-под ног, в ушах зазвенело, и что-то тяжелое и раскаленное со свистом пронеслось совсем рядом.

Питт помнил, что упал, сильно ударившись, а палуба все дрожала и раскачивалась под ним.

Потом все звуки исчезли, а людей и предметы вокруг затянуло сизым дымом.

Джереми видел, что остальные офицеры, что были на квартердеке, тоже упали, разевая рты в крике.

Но самих криков он не слышал.

Палуба наклонилась и замерла.

Лежа на досках, усеянных обломками, Питт чувствовал дрожь корабля.

Ветром немного снесло дым, и штурман, приподнявшись на локтях, заметил, что и на втором корабле, который отправился с «Арабеллой» в погоню за «Сальвадором», царит суета и переполох.

Нет, это не мель.

«Нас обстреливают!»— подумал штурман, тряся головой.

Слух по-прежнему был притуплен, он слышал только гул. Голова раскалывалась от боли.

Потом Джереми вспомнил о капитане и принялся озираться по сторонам, пытаясь его найти.

Блад был рядом и уже стоял на ногах, опираясь о перила юта.

У него был совершенно ошеломленный вид, и смотрел он вниз, на шкафут, где в панике метались пираты.

Чуть поодаль что-то говорил Дайк, указывая куда-то вправо.

Питт посмотрел в том направлении и увидел форт Барро, стоявший на острове Лас Паломас. Из его бойниц поднимались клубы дыма.

Но он был заброшен, когда они входили в устье Маракайбо!

Они осмотрели его. Тогда там никого не было.

Тем не менее, сейчас форт расстреливал их корабли практически в упор, пользуясь моментом внезапности.

Разрушения, которые причинил «Арабелле» первый залп, были ужасны. Еще больший эффект это произвело на команду.

Впервые за все время их пиратской деятельности, «Арабелла» подверглась столь сокрушительному обстрелу. Да, бывало, что шальным ядром сносило мачту или стеньгу, да, случались одиночные пробоины. Но такое — впервые.

И на палубе началась паника.

Питт снова посмотрел на капитана.

Блад по-прежнему стоял у перил, застыв как изваяние.

Да что с ним такое? Он ранен?!

Питт заставил себя сосредоточиться на другом. Он глянул вниз, на своих рулевых. И в ужасе увидел, что возле штурвала никого нет!

Выругавшись, он заставил себя подняться, хотя ноги не слушались. Кубарем скатился вниз по трапу, который оказался подозрительно скользким. Тяжелый запах крови ударил штурману в ноздри, тошнота подкатила к горлу. Кровь была везде, вся палуба была ею залита!

Питт заставил себя сосредоточиться на штурвале. И не смотреть по сторонам!

Штурвал тоже был липким от крови. Да что же это такое!

Голова теперь дико кружилась, а звон в ушах стал таким сильным, что хотелось выть.

Слава богу, палубу перед боем изрядно посыпали песком. Было хоть во что упереться ногами.

Джереми вцепился в штурвал, моля Бога о том, чтобы со штуртросом все было в порядке. И из последних сил принялся вращать его, громко выкрикивая команды матросам.

Он не знал, слышат ли они его. В ушах стоял только противный гул.

Нужно было срочно развернуть корабль, который по-прежнему находился на линии огня форта. Испанцы пока не стреляли, видимо перезаряжали орудия.

Надо было успеть, успеть уйти...

Питт кричал, перебирая рукояти штурвала, а пираты вокруг бегали, растерянные и перепуганные, вымазанные в пороховой копоти и крови.

Он увидел Дайка, сбежавшего вниз, к матросам, пытавшегося остановить панику. Лейтенант что-то выкрикивал, размахивая пистолетом.

А потом так же внезапно слух вернулся.

И Джереми услышал громкий голос капитана, перекрывший шум на палубе.

Подняв глаза, штурман увидел, что Блад поднес ко рту медный рупор и во всю мощь своих легких выкрикивал команды, те самые команды, которые отдавал Джереми.

И паника постепенно прекратилась. Несколько матросов побежали к нужным шкотам и брасам, как будто очнувшись от оцепенения.

«Арабелла» медленно развернулась, и когда форт снова начал пальбу, ядра уже не причиняли ей серьезного вреда, падая в нескольких кабельтовых от борта...

Что было дальше, он помнил, как в тумане.

Корабельные плотники застучали молотками, заделывая огромные пробоины в носовой части корабля.

Марсовые, как обезьяны, бегали по реям и мачтам, устраняя обрывы такелажа.

Раненых и убитых убрали с палубы. Кровавые лужи смыли водой из помп.

Сам Джереми продолжал стоять за штурвалом, практически повиснув на нем. Двое парней, присланных на смену его погибшим рулевым, топтались рядом, готовые заступить на пост, но Питт боялся оставить штурвал.

«Инфанта», трофейный корабль из эскадры дона Мигеля, на котором была призовая команда Ибервиля, подняла сигнальные флаги.

Только тогда Джереми заставил себя разжать пальцы и выпустить рукоять штурвала, передав его рулевому. А сам достал подзорную трубу и занялся расшифровкой сигналов.

Ибервиль докладывал о состоянии своего корабля.

«Инфанта» сильно пострадала и практически потеряла ход, но он постарается удержать ее на плаву.

Питт обернулся к Бладу и передал, что Ибервиль ждет дальнейших распоряжений.

Все, кто были на борту «Арабеллы», замерли, ожидая ответа Блада.

Капитан стоял на квартердеке, прямой и спокойный.

— Возвращаемся в Маракайбо! — сказал он отрывисто.

По рядам пиратов прокатился тяжелый вздох, но все понимали, что иного пути у них сейчас нет. Ни «Арабелла», ни «Инфанта» не выдержат еще одного залпа форта.

Тем более, у проклятых испанцев явно были дальнобойные пушки, которые не дадут им даже шанса подойти на расстояние ответного выстрела.

Пиратские корабли легли на обратный курс. «Инфанта» сильно кренилась на правый борт, зияя огромными пробоинами в левом.

Блад еще какое-то время был на квартердеке, поражая Питта своим невозмутимым и уверенным видом.

«Как он может сохранять такое спокойствие после всего, что случилось?!» — думал штурман.

Наконец, когда Лас Паломас скрылся в туманной дымке, Блад медленно спустился по трапу, намереваясь отправиться в свою каюту. Он шел по ступенькам, все еще залитым кровью, прямой, с высоко поднятой головой. Взгляд его был мрачен, а губы плотно сжаты...

Питт последовал за ним, сам не зная, почему решил так поступить. Видимо, по наитию.

Еще шагая по коридору, он услышал какой-то грохот, идущий из каюты капитана. Питт ускорил шаг и подбежал к двери.

Войдя внутрь, он увидел, что Блад с каким-то остервенением пинает кресло.

— Капитан? — в изумлении окликнул его Питт. Он ни разу еще не видел его в таком состоянии.

Блад резко развернулся, уставившись на штурмана, и хрипло выкрикнул:

— Я должен был это предусмотреть, черт побери! Я ведь чувствовал, что дело нечисто с этим проклятым фортом! Если бы я хоть немного подумал своей тупой башкой, этого бы не случилось! Дьявольщина!

И он с удвоенной яростью швырнул бедное кресло в переборку.

Питт растерялся. Но потом попытался хоть как-то успокоить своего друга.

— Капитан... Питер, ты не должен винить себя во всем! В конце концов, нельзя предусмотреть все на свете...

— Тем не менее, я должен был это предусмотреть! Должен был! А теперь из-за моей самоуверенности мы снова в западне!

Джереми видел, что Блад дрожит всем телом, как в лихорадке.

— Ты здесь не причем, Питер! — Питту пришлось кричать, чтобы он услышал его слова. — И бой с доном Мигелем мы выиграли! Хотя у него было огромное преимущество и в пушках и в людях. Лучше подумай об этом!

— Да толку-то от этой победы, Джереми! — простонал Блад, спрятав лицо в ладонях.

Некоторое время он стоял так, и Питт не решался подойти ближе.

А потом капитан глубоко вдохнул и убрал руки от лица. Посмотрел на Питта и сказал ровным голосом:

— Ладно, пойду-ка я в лазарет, займусь ранеными. Иначе совсем с ума сойду.

Он прошел мимо Питта, хлопнув его по плечу...

* * *

Джереми вздрогнул, прогоняя видение прошлого.

А потом посмотрел на Волверстона и Дайка, все еще стоявших у трапа. И решительно направился к ним.

Если Блад не хочет с ними говорить, что ж, он не такой гордый, он попытается!..

Питер Блад вошел в свою каюту и закрыл за собой дверь. Устало провел рукой по лбу, пытаясь отрешиться от того, что только что произошло.

Но перед глазами упорно стояло насмешливое дерзкое лицо Огла, а в ушах продолжал звучать его хрипловатый голос:

— Прощай, капитан!

Блад знал, что так будет лучше для них обоих.

Но все равно не мог успокоиться.

* * *

две недели назад...

— Ребята, времени у нас чертовски мало, так что не будем тратить его попусту, — сказал Блад, обращаясь к своим офицерам.

Они собрались на квартердеке «Арабеллы», хмуро глядя на приближающиеся два корабля, идущие им навстречу.

Они принадлежали дону Мигелю де Эспиноса, в том не было ни малейших сомнений. И намерения у испанцев были самые серьезные.

— Джереми, — Блад повернулся к своему штурману, который взволнованно поглаживал подбородок. — Мы можем от них оторваться?

Питт покачал головой.

— Сомневаюсь, капитан. У нас повреждена грот-стеньга, и мы не сможем поднять достаточно парусов. Также после шторма «Арабелла» немного набрала воды и стала тяжела на ходу... нет, мы не сможем уйти.

Блад вздохнул и посмотрел на Дайка, Волверстона и Огла, стоявших рядом.

— Значит, будем драться!

Волверстон хохотнул, оглянувшись на остальных.

— Решение, конечно, замечательное, только силы явно неравны. Кажется, сегодня нам дадут прикурить, ребята...Дон Мигель, наконец-то, возрадуется!

— Похоже, они будут атаковать одновременно, — пробормотал Дайк, направив на корабли подзорную трубу. — Идут параллельным курсом, капитан, не в кильватерном строю...

— А что тут поделаешь, значит, будем биться сразу с двумя! — Волверстон продолжал ухмыляться, и его единственный глаз зловеще сверкнул.

— И палить с двух бортов одновременно, чего уж там! — съязвил Дайк, продолжая следить за перемещением испанских кораблей в подзорную трубу.

— Может, лучше по делу будете говорить, а? — хмуро оборвал их шутки Питт. — Капитан вас сюда позвал не забавы ради!

— Пусть говорят, Джереми, — махнул рукой Блад. Он стоял, наблюдая за ними, теребя свой парик. А потом покосился на Огла, который до этого момента молчал, слушая их предложения. — А ты что думаешь, Нэд? Сумеем ли мы с двух бортов выстрелить?

Старший канонир пожал плечами.

— Да хоть с трех бортов, капитан. Были бы люди.

— А если люди будут, выстрелишь? — продолжал допытываться Блад.

Остальные офицеры чуть притихли, перестав спорить.

— Капитан, ты серьезно? — спросил Дайк. — Я ведь просто так ляпнул. Если хочешь знать мое мнение, то «Арабелла» может не выдержать столь мощного залпа. Джереми уже сказал, что у нас после шторма есть течь. А если тридцать с лишним пушек жахнут разом, корпус может и не выдержать...

Огл язвительно засмеялся, качая головой:

— По-моему, в нашем положении нет особого смысла беспокоиться о состоянии корабля. Дон Мигель так и так нас отправит на дно. Но мы можем прихватить его с собой, если повезет...

Все были вынуждены признать, что он прав.

— В общем, капитан, я готов это сделать, если дашь людей, — сказал Огл твердо. — Как именно — это не твоя забота. Главное, подведи корабль поближе, чтобы мы могли бить наверняка, да вовремя отдай приказ.

— Сколько человек тебе понадобится? — коротко спросил Блад. Его глаза заблестели, дыхание чуть участилось.

Остальные офицеры наблюдали за ними, приподняв брови.

Огл пожал плечами.

— Все, кто не занят на работе с парусами.

Дайк издал приглушенный вопль.

— Эй-эй, постой, ты и моих абордажников хочешь себе забрать?!

Блад куснул губу, а потом коротко кивнул, глядя в глаза Оглу.

— Хорошо, они твои, Нэд. Действуй!

— Но... — Дайк пытался протестовать, но капитан уже отдавал приказы боцманам и их помощникам, перегнувшись через перила.

А Джереми Питт спешил вниз, к штурвалу, получив указания от Блада...

* * *

Результаты превзошли все их ожидания. Дон Мигель не только попался в их ловушку, но и оказался не в состоянии сопротивляться после одного единственного залпа, прогремевшего с их корабля.

Блад знал, что вряд ли они смогли бы выстрелить снова, но, слава богу, этого и не понадобилось.

Залп «Арабеллы» оказался настолько удачным, что второй корабль, «Гидальго», начал тонуть.

Когда пороховой дым рассеялся настолько, что они смогли это увидеть, все, кто был на борту «Арабеллы», разразились радостными воплями.

Блад приказал позвать Огла на квартердек.

Старший канонир явился, обнаженный по пояс, в одних широких парусиновых штанах, покрытый потом и черный от пороховой копоти. Белые зубы блеснули на загорелом лице, когда он поднял глаза на Блада.

— Кажись, маленько перестарались, а? — гаркнул он, как обычно, слегка оглохший после пребывания на пушечной палубе. — Только один корабль нам на поживу остался. И то радость, да, капитан? Как говорят, с паршивой овцы хоть шерсти клок!..

— Ах ты, сукин сын! — проговорил Блад, обняв его. — Отличный выстрел, Нэд!

Огл продолжал ухмыляться.

— Я же обещал, что все сделаю, капитан! Ты же меня знаешь! Раз сказал, значит, все будет в лучшем виде! Разве я тебя когда-нибудь подводил?

Они засмеялись, похлопывая друг друга по плечам.

— Каковы дальнейшие распоряжения, капитан?

Блад весело посмотрел в глаза канониру.

— Всем приготовиться к абордажу! — громко крикнул он, и его голос потонул в реве пиратов...

* * *

Блад тяжело вздохнул, потирая переносицу.

Кто знал, что уже на следующий день все изменится?

«Прощай, капитан!»

«Разве я тебя когда-нибудь подводил?»

«Дело идет о нашей жизни, капитан. Угрозы бесполезны!»

«Ты же меня знаешь!»

— Знаю ли?

Блад достал из шкафа открытую бутылку канарского вина и, тяжело вздохнув, поднес к губам. До вечера надо было многое успеть сделать. Для этого требовалось сосредоточиться. И перестать вспоминать то, что случилось...

— Нэд, Ник, надо поговорить, — сказал Джереми Питт.

— Боюсь, что говорить нам уже особо не о чем, Джереми, — вздохнул старый волк, качнув головой. — Разве что напутствие какое скажешь...

— Нет уж, вы послушайте! — настойчиво продолжил штурман, остановившись перед Волверстоном.

Дайк устремил на Питта спокойный и чуть печальный взор.

Волверстон же скривил губы в ухмылке.

— Что вы творите, парни? — Питт не стал ходить вокруг да около и сразу перешел к делу. — Как вы можете оставить капитана вот так, с горсткой матросов в Порт-Ройяле? Вы в своем уме?!

— Погоди-погоди, не кипятись, парень, — перебил его Волверстон. — Решение принимали не только мы. Так что не надо все на нас вешать. Тем более, как ты помнишь, у нас с капитаном был честный уговор, еще две недели назад заключенный...

— К черту уговор! — Питт продолжал сердиться, его серые глаза гневно сверкнули. — Вы же должны понимать, что без вас и наших ребят ему крышка! Этот ублюдок Бишоп только и ждет повода, чтобы придраться к капитану, и своим отплытием вы его сильно подставляете!

— Мы-то понимаем, — Волверстон говорил необычно мягко, как будто успокаивал ребенка. — Но капитан...

— Ты же сам слышал, что он нам приказал уйти, — вмешался Дайк.

— О, дьявольщина! — вспылил Джереми, развернувшись к старшему лейтенанту. — Мало ли что он приказал! Иногда надо думать собственной головой! Нельзя его сейчас бросать, как вы не понимаете?!

— Блад сейчас там, где хочет быть: на королевской службе, — пожал плечами Волверстон. — Вот если бы он хотел вернуться на Тортугу и намекнул нам об этом, тогда был бы совсем другой разговор...

Питт тяжело вздохнул.

— Я вас не понимаю, ребята, — сказал он, качая белокурой головой. — Питер столько для всех вас сделал... и он всегда был готов ради вас на всё! Ник, Нэд, неужели вы это забыли? Неужели вы не помните, как он за вами полез в пасть к испанцам на Пуэрто-Рико? Рисковал собственной шеей, лишь бы вытащить вас из плена? А ты, Нэд, похоже, забыл, что именно Блад лечил тебя в Бриджуотерской тюрьме? И тебя, Ник, тоже лечил, когда ты вместе с остальными свалился в лихорадочном бреду на «Ямайском купце», неужели не помнишь? Если бы не Питер, вы все бы там сдохли! Он не был обязан этого делать для вас, не обязан подставлять себя под удар, тем не менее, добился от капитана Гобарта доступа к ящику с лекарствами! Может, вы и не помните это, но я-то был там и все это видел! И я помню, как он от своей доли воды отказывался, чтобы тебе, Ник, отдать, потому что ты лежал в бреду, и без воды тебе пришел бы каюк. И как он следил, чтобы всем больным хватило пайка...чтобы еда и вода распределялась поровну... и то, что вас перестали кормить тухлой солониной тоже его заслуга! И вот как вы его за это благодарите?!

А ты, Ник? Кто-то, а ты должен быть капитану по гроб жизни обязан! Неужели забыл, как он тебя тогда штопал?!

Дайк не забыл. И то, что Джереми об этом вспомнил, только добавило горечи в его душе.

* * *

...в тот раз все пошло наперекосяк с самого начала. Испанский корабль, на который они напали, оказал активное сопротивление, несмотря на то, что «Арабелла» превосходила его по огневой мощи.

После того, как они сделали пару залпов по его палубе, испанца удалось взять на абордаж.

Но даже тогда команда, подгоняемая неистовым командиром, не спешила бросать оружие.

Это был один из самых яростных и кровопролитных абордажных боев на памяти лейтенанта Дайка. Впрочем, сам бой он помнил смутно, ибо закончился он для него весьма быстро.

Испанцы успели натянуть специальную сетку, препятствующую абордажной команде попасть на борт. Пираты немного замешкались, пытаясь прорезать в ней дыры. За это время мушкетеры противника успели дать по ним залп.

Дайк тогда, по сложившейся традиции, руководил авангардной группой абордажников. Несколько пиратов упали, сраженные пулями, и он понял, что, если они прямо сейчас не окажутся на испанском корабле, боевой запал у парней совсем пропадет.

К мушкетерам тем временем подтянулись алебардщики и выставили заслон, ощетинившись сверкающими остриями.

Обе стороны обменивались пистолетными и мушкетными выстрелами, потрясая оружием, пираты издавали яростные вопли, испанцы отвечали им крепкой руганью. Но броситься на штурм никто не решался. А те, кто безрассудно попались сделать это в одиночку, падали, заколотые или застреленные.

Дайк заметил яркий плюмаж на шлеме испанского офицера, который проталкивался вперед.

«Как бы они нас первыми на абордаж не взяли», — подумал лейтенант и, рассердившись, ринулся вперед.

— Да чтоб вам всем лопнуть, чего ждем?! — гаркнул он, запрыгивая на планшир «Арабеллы». — За мной, ребята, покрошим испанских свиней!

И разрядил пистолет прямо в лицо одному из алебардщиков, который пытался его поддеть.

Тут же выхватил второй, благо пистолетов у него на перевязи болталось аж пять штук.

Пробил небольшую брешь в рядах защитников и спрыгнул на палубу испанского корабля, размахивая абордажной саблей.

Он слышал, как орали его парни, следуя за ним...

Заминка в атаке была преодолена.

А вот что было дальше, он помнил отрывками.

Он добрался до одного из испанских офицеров, и тот набросился на него с саблей в руках. Дайк отразил выпад, но не до конца, пришлось уклоняться, пятясь назад. Далеко отскочить не получилось, потому что он налетел спиной на кого-то из тех, кто двигался вперед, толкаясь и вопя, и лейтенант почувствовал жгучую боль в животе, по которому чиркнул острый клинок.

Следующим выпадом он пронзил испанца и двинулся дальше, но уже через пару шагов осознал, что с ним что-то не так.

А потом ноги сами подкосились, и он осел на палубу, пока остальные его пираты с воплями пробегали мимо, тесня испанских моряков...

* * *

... он все еще сидел, прижав руки к животу и подтянув колени к груди, когда услышал знакомые голоса.

— Вот он, капитан. Живой еще, слава богу! — почему-то голос Хейтона дрожал и срывался. Боцман никогда так не разговаривал. — Мы решили его не трогать от греха подальше...

— Ник? — Дайк узнал голос Блада. Спокойный и какой-то слишком ласковый.

— Да, капитан... — хрипло отозвался он, пытаясь сфокусировать глаза на высокой фигуре, склонившейся над ним.

— Кровищи-то сколько... — протянул боцман, но Блад поднял руку, и Хейтон замолчал.

— Давай-ка посмотрим, что там у тебя, — теперь Дайк видел, что из-за спины капитана выглядывает его стюард, Бенджамин, в белой рубахе и штанах, перепачканных кровью. В руках негр держал тяжелую сумку, в которой, как помнил лейтенант, Блад хранил свои инструменты и медикаменты.

Сам капитан был без камзола, и на пояс повязал парусиновый фартук, который тоже уже был покрыт бурыми пятнами.

Дайк почувствовал его сильные и уверенные пальцы на своей шее. Блад нащупывал пульс.

Лейтенант подозревал, что не стоило этого делать, но все-таки скосил глаза вниз. И голова на мгновение «поплыла». Потому что сидел он в луже крови. Да уж, зрелище не для слабонервных...

Потом Дайк осознал, что в руках у него кусок ткани, теперь уже не разобрать, что это было раньше, которую он плотно прижимал к животу. Кто и когда сунул ему ее, он не помнил. Может, и сам додумался.

— Питер, мне крышка? — спросил он хрипло.

— Вот руки уберешь, и я это выясню, — по-прежнему ласково отозвался капитан, перестав щупать пульс. — Ты почему кирасу не надел, а?

Дайк поморщился, судорожно прижав к себе промокшую насквозь тряпку.

— Так жарко же, капитан. Терпеть не могу это железо...да и от выстрелов в упор оно не спасает...

— Зато живот был бы цел, — вздохнул Блад, а потом осторожно дотронулся до его запястья. — Ну, Ник, давай. Убери руки, мне надо посмотреть, что у тебя там за красота.

Дайк помотал головой, еще сильнее вцепившись в тряпку. Умом он понимал, что надо слушать капитана, но не мог себя заставить это сделать.

Теперь, когда он постепенно осознавал, что случилось, его начало трясти.

— Дай уж спокойно помереть, Питер, — пробормотал он, стуча зубами.

Несмотря на то, что день был на редкость жаркий и душный, лейтенант чувствовал сильнейший озноб.

— Я сосчитаю до трех, Ник, и на счет «три» ты разожмешь руки, — Блад как будто не услышал его последних слов. — Ну, давай, соберись! Раз... два... ТРИ!

Голос Блада хлестнул его как плеть, и Дайк, стиснув зубы, убрал руки. Голос капитана звучал откуда-то издалека, а потом все вдруг куда-то поплыло...

* * *

Капитан потом ему говорил, что его случай уникальный.

— Я тебя, Ник, буду за деньги людям показывать, — смеялся Блад, меняя ему повязку на животе. — И испанец, что тебя пропорол, настоящий хирург! Чтобы одним ударом так живот порезать, да не задеть ничего внутри — это же песня!

Дайк уже знал, что родился в рубашке, потому что, при довольно большой ране на животе, все внутренние органы остались целыми.

— Удар скользящий был, слава богу... — бормотал он.

Блад наложил ему кучу швов, и теперь оставалось надеяться, что рана не воспалится...

— Ну, будешь щеголять шрамом в полживота, только и всего, — сказал он Дайку. И, посмотрев в глаза, добавил серьезно: — Но, ради всех святых, Ник, в следующий раз надевай кирасу!

* * *

Дайк невольно положил руку на живот, вспомнив тот случай. Как и говорил Блад, от того ранения ему остался только огромный шрам на память.

«Проклятье, Джереми, зачем ты напомнил мне об этом!»

Волверстон посмотрел на Дайка, который покусывал губы, слушая яростную речь штурмана.

— Джереми, тут все гораздо сложнее... — сказал старший лейтенант, наконец.

— А мне плевать на это! — прошипел Питт. — Я знаю лишь то, что если бы у вас было хоть немного признательности, то вы бы его не оставили! Господи, Ник, как ты не можешь понять, что именно сейчас и именно здесь вы ему очень нужны! Он никогда и ничего от вас не требовал взамен за свою помощь. Но это вовсе не значит, что он в ней не нуждается! Если вы ждете, что он будет вас просить об этом, то вы полные идиоты!

— Спокойнее, спокойнее, Джереми! — одернул его Волверстон.

— Не перебивай меня, Нэд! — огрызнулся Питт, строго посмотрев на него. — Уж ты-то прекрасно знаешь, на что обрекаешь капитана! И какой ты после этого друг, а?

— И все же, не мы всё это дерьмо начали, — качнул головой Волверстон. — Капитан первый от нас отвернулся. Променял нас всех на девку, подумать только!

На щеках штурмана заходили желваки.

Дайк чуть приподнял бровь, уставившись на старого волка.

— Девку? — переспросил он негромко.

Волверстон тихо выругался, увидев недоумение на лице лейтенанта.

— Господи, парни, да вы как слепые кутята! — проворчал он, качнув головой. — Ведь все завертелось из-за этой племянницы Бишопа, будь она неладна! Если бы капитану в голову не стукнуло во что бы то ни стало доставить ее на Ямайку, ничего бы этого не случилось. Да и с Оглом бы он не поцапался, если бы не она! Уж Нэд, на что тупоголовый придурок, ничего, кроме своих пушек, не знающий, и то просек, а вы!..

Тут старый волк осекся, осознав, что в стремлении оправдаться зашел слишком далеко. Чтобы скрыть смущение, он заковыристо ругнулся.

— Ты хочешь сказать, что наш капитан... — медленно начал Дайк, но Питт фыркнул, перебив его:

— Чушь собачья, Нэд! Плохо, видать, ты знаешь Питера, раз мог даже подумать об этом! Господи, неужели только из-за этого ты с капитаном поцапался?!

Штурман покачал головой, на мгновение подняв глаза к небу.

Он вспомнил ироничные слова Блада, когда тот отговаривал его от женитьбы на Люсьен д'Ожерон, и снова фыркнул. Чтобы Питер, такой хладнокровный и трезвомыслящий, настолько потерял голову из-за женщины? Как ни старался, Джереми не мог это вообразить. Да, капитан был весьма галантным кавалером и всегда за дам заступался, вне зависимости, знатная ли это леди или простая портовая девка. Но за все годы, что Питт плавал с ним на «Арабелле», он не замечал, чтобы капитан увлекался кем-либо настолько сильно, чтобы позабыть про интересы команды или пойти против друзей.

Иногда штурмана огорчало такое жестокосердие Блада.

Взять ту же бедняжку мадемуазель д'Ожерон, которая уже год как по нему вздыхала. Любой бы другой человек вряд ли устоял бы перед чарами такой красавицы.

Но Блад, казалось, совершенно не замечал ее страданий.

Обдумывание и планирование новых операций против испанцев вызывало у него больше энтузиазма, чем общество дочери губернатора Тортуги.

Что уж тут говорить о племяннице Бишопа!

Питт фыркнул.

Он несколько раз пытался разговорить Блада на эту деликатную тему, но капитан становился замкнутым или отшучивался. Только иногда замечал, что от женщин слишком много тревог, особенно если впустить их в душу и сердце.

— И это чертовски плохо сочетается с обязанностями капитана, — добавил он со смешком. — Вспомни Левассера!

Волверстон, конечно же, сгущает краски. Наверняка он принял естественную галантность капитана с женщинами за личный интерес. Да, Блад не мог позволить своим людям сделать девушку заложницей, пусть даже это и племянница ненавистного Бишопа. Но вряд ли тут замешано что-то личное, просто это шло вразрез с его принципами.

Питт посмотрел на Волверстона и Дайка.

Старшего лейтенанта, похоже, его слова убедили. А вот Волверстон продолжал ухмыляться и качать головой.

— О, Джереми, да ты еще безнадежнее, чем я думал! — протянул старый волк, скривив губы. — Ладно, не буду сейчас с тобой спорить на этот счет. Хотя ты неправ...

На щеках штурмана вспыхнул румянец.

— Господи, Нэд, даже если я не прав, что с того?! Блад же тоже человек, в конце концов! А человеку свойственно ошибаться! И что же вы делаете? Вместо того, чтобы поддержать его, когда он единственный раз сплоховал, оступился, вы его добиваете! Вот ты, Ник...

Питт шагнул к Дайку поближе, глядя в глаза.

— Ведь добрая треть парней, что решила плыть с вами, сделала это только потому, что ты тоже уходишь.

Он бросил быстрый взгляд вниз, туда, где у борта «Арабеллы» покачивалась шлюпка с корсарами, в ожидании, когда их командиры спустятся к ним.

Дайк тоже посмотрел туда и вздохнул. Питт был прав. Человек пятьдесят были фактически его людьми, лучшими бойцами «Арабеллы», которых он водил на абордаж во время стычек с испанцами.

Те, кто остались с Бладом, в основном, были матросы, работающие с парусами. Люди Питта и Хейтона. И несколько пиратов из самого первого состава «Арабеллы», преданных Бладу беззаветно.

Остальные последовали за Оглом. Почти все канониры корабля.

Да, Бладу не позавидуешь...

Дайк качнул головой, пытаясь отогнать эти мысли. Волверстон верно подметил, что слишком поздно что-либо менять.

Черту они уже переступили...

Перед его глазами вдруг встала алая полоса на палубе, проведенная лезвием капитанской шпаги, и старший лейтенант тихо выругался, проклиная Блада за подобные хитроумные выкрутасы.

— Нам пора, Нэд, — позвал он одноглазого старого волка. — Шлюпка ждет.

— Ник... — Джереми Питт не сводил со старшего лейтенанта серьезного взгляда. — Я тебя больше не буду уговаривать, но мне интересно, как ты дальше сможешь жить? С таким-то грехом на душе?

— Вот только давай без этих своих пуританских нравоучений, ладно? — резко ответил Дайк, чувствуя себя препогано. — Ты еще Иудой меня назови! Тоже мне, святоша выискался!

Волверстон пихнул старшего лейтенанта к трапу, чувствуя, что тот вот-вот взорвется и начнет орать.

— Все в аду будем гореть. Там и встретимся, — буркнул старый волк, перенося ногу через фальшборт. — Но ты, Джереми, все-таки редкостный придурок.

Он со смехом спустился в шлюпку следом за Дайком.

Питт выругался сквозь зубы, глядя на них, а потом, сплюнув за борт, развернулся и пошел к каютам...

Все еще вне себя от гнева и досады, Джереми Питт шел по узкому коридору к каюте капитана.

«Я должен был поговорить с ним раньше! — укорял он себя, остановившись перед дверью. — Быть может, этого оказалось бы достаточно, чтобы удержать его и остальных от этого безумия...»

Штурман постучал в дверь.

Сначала ничего не произошло.

Он повторил стук.

— Я занят! — раздался из-за двери резкий голос капитана.

Питт ожидал чего-то подобного.

Блад частенько так запирался, предпочитая обдумывать возникшие проблемы в одиночестве.

Но сейчас штурман решил не идти у него на поводу. Он и так слишком долго тянул с этим.

— Питер, я думаю, нам есть о чем поговорить, — сказал он.

— Не сегодня, Джереми, — голос капитана по-прежнему был холодным.

Питт нажал на ручку двери и обнаружил, что она заперта.

— Я не уйду, — сказал он упрямо. — Ты меня знаешь, я слов на ветер не бросаю!

Джереми услышал тяжелый вздох за дверью, потом шаги, и спустя мгновение Блад уже стоял перед ним, держа в руке бутылку канарского.

— Черт с тобой, — буркнул он, пропуская его внутрь. — Говори, только быстро. Вина хочешь?

Он достал стаканы из резного шкафа-буфета, оглянувшись на штурмана через плечо.

Питт резко мотнул головой, отказываясь.

— А зря, — пожал плечами Блад, усаживаясь в кресло. — Что-то ты бледноват, надо бы тебе чуток успокоиться...Стакан вина в самый раз.

Питт с трудом сдержал ругательство.

«На себя бы посмотрел, умник!» — подумал он сердито, задетый насмешливо-снисходительным тоном Блада.

Капитан действительно выглядел слишком оживленным для своего обычного состояния. Он крутил стакан в руках, глядя на Питта горящими глазами. На худом лице застыла кривая улыбка.

— Надо было мне с ними раньше поговорить, Питер, — вздохнул Джереми, чувствуя угрызения совести. — Видел же, что они затевают. Шушуканья эти по углам... Если бы я только мог предположить, что эти дурни и впрямь решат уйти... Но мне и в голову не пришло, что...

— Как будто это их остановило бы! — фыркнул Блад, положив ногу на колено. — Если это все, что ты хотел сказать...

— Нет, не все, — Питт оставался мрачным. — Я на самом деле о тебе хотел поговорить...

Но Блад мотнул головой, не давая ему продолжить.

— Я тоже кое о чем сожалею, Джереми.

Питт насторожился, подавшись вперед.

— О чем же?

Блад посмотрел ему в лицо.

— О том, что не отослал тебя с парнями на Тортугу.

Теперь он не улыбался, а синие глаза стали жесткими.

Питт вздрогнул, как будто его ударили. С шумом втянул ноздрями воздух, отпрянув.

— И ты думаешь, я бы стал тебя слушать?! — прошипел он.

— Впрочем, еще не поздно... — Блад как будто не услышал его возмущенные слова.— Ты еще можешь сойти на берег и присоединиться к Нэду и Нику...Я... все пойму, Джереми. Здесь действительно нечего ловить, дружище. В конце концов, старый волк прав, и вы не обязаны расплачиваться за мои ошибки. Не надо было мне тащить всех вас на Ямайку... Так что уходи, Джереми. Пока есть такая возможность...

И тут Питта затрясло от ярости.

— Ну, спасибо, Питер! — воскликнул он, чувствуя, что от волнения начинает заикаться. — Вот, значит, какого ты обо мне мнения! Ты что же, действительно думаешь, что я настолько труслив, чтобы оставить тебя, когда...

— Спокойно, Джереми, спокойно! — негромко произнес Блад, продолжая крутить стакан в руке.

— Как у тебя только язык повернулся сказать такое?! — штурман не собирался успокаиваться. Если раньше он был бледен, то теперь его лицо покрылось красными пятнами. — Да как ты посмел даже сравнивать меня с этими...

— Я просто хочу тебя защитить, дурачина... — опять перебил его капитан с грустной улыбкой.

— Не надо меня защищать, черт побери! — закричал Джереми, сжав кулаки. — Но я и впрямь дурак, раз связался с тем, кто настолько скверно думает о своих друзьях!

Он решительно направился к двери, но на пороге остановился и бросил, оглянувшись на капитана:

— Если ты и с Нэдом в таком духе разговаривал, немудрено, что он ушел! Но меня ты так легко не выгонишь, Питер! Даже не надейся!

И он в ярости хлопнул дверью...

Часа через два после бурного разговора, когда дневная одуряющая жара начала спадать, сменившись вечерней духотой, капитан Блад, постучавшись, вошел в каюту своего штурмана.

Он был в мундире и парике, подтянутый и безукоризненно элегантный. Былое возбуждение, владевшее им днем, схлынуло, и вид у капитана был спокойный и даже чуточку насмешливый.

Как будто ничего не случилось.

Джереми Питт бросил на него угрюмый взгляд. Он сидел за столом, бесцельно перебирая морские карты и лоции.

Минуту или около того они молчали, глядя друг другу в глаза.

А потом Блад сказал спокойным и ровным голосом:

— Я...признаю, что погорячился и был неправ в отношении тебя, Джереми.

Эти слова удивили Питта. Признаться честно, он совершенно не ожидал, что капитан вот так легко и сходу извинится. Учитывая обстоятельства...

Джереми невольно разинул рот, растерявшись и чувствуя себя обезоруженным.

Он все еще злился на Блада, но как ответить на такие слова?

Капитан тем временем прошел в каюту, остановился возле него. И вздохнул.

— Черт побери, Джереми, ты можешь не отвечать, и я всё пойму, потому что действительно вел себя как идиот, но, по крайней мере, это больше не давит мне на душу...

Питт продолжал молчать, силясь подобрать нужные слова, которые от неожиданности разом испарились из головы. Блад ошибочно истолковал это молчание и дернул плечами.

— И всё же, черт побери, мне было бы гораздо легче, если хотя бы ты ... — заговорил он, и на сей раз его голос предательски дрогнул.

— Я тоже хорош, — хрипло ответил Джереми, встав из-за стола. — Вспылил и наговорил лишнего... Так что давай больше не будем об этом. На самом деле я...

Блад не дал ему договорить и кивнул с явным облегчением на лице.

— Вот и прекрасно. Что ж, раз ты решил остаться, и с недоразумениями покончено... тогда нам пора за работу!

Питт снова оторопел, потому что голос капитана опять был холодным и ровным, как будто он и не извинялся перед ним только что.

Его синие глаза смотрели на штурмана чуть отстраненно, и слова ответного извинения, вот-вот готовые слететь с уст Джереми, так и не были произнесены.

Штурман заставил себя собраться, решив подумать о странном поведении Блада потом.

— Да, капитан. Что именно мы будем делать?

Блад шагнул к двери, поманив его за собой...

* * *

Хейтон созвал остатки команды, повинуясь распоряжению капитана.

Блад поднялся на квартердек, глядя на пятьдесят матросов, выстроившихся на палубе. Питт стоял рядом с ним, все еще гадая, что затеял капитан.

Блад всем своим видом излучал уверенность, и это заинтриговало матросов.

— Жара немного спала, ребята, — обратился к ним капитан, — Пора завершить наш ремонт. Хейтон, надо поднять грота-рей!

Джереми Питт удивился в третий раз за этот вечер. Он надеялся, что Блад придумал какой-то выход из сложившейся ситуации, а он всё возится с ремонтом!

Матросы, судя по всему, тоже ожидали чего-то большего. Но боцман уже начал отдавать распоряжения, и они повиновались, обмениваясь недоумевающими взглядами.

Блад остался на квартердеке, наблюдая за развернувшейся на палубе деятельностью.

Грот-мачту они отремонтировали еще в первые дни пребывания в Порт-Ройяле, заменили стеньгу на новую, и всё, что осталось сделать — это вернуть на место реи.

Поскольку все эти дни здесь царила невыносимая жара, работы по ремонту старались переносить на вечер, когда палящее солнце стояло не так высоко.

Под руководством Хейтона матросы собрали на палубе огромный грота-рей и с помощью лебедок начали поднимать его на место. Работа была тяжелая, так что почти все пятьдесят человек были задействованы в тот или иной момент.

— Не спите на фалах! — покрикивал Хейтон, наблюдая за процессом. — Дружнее!

Блад смотрел на них, облокотившись о поручни.

— Что ты задумал, Питер? — тихо спросил Питт, гадая, что означает вся эта затеянная капитаном авральная работа.

Капитан, прежде чем ответить ему, крикнул, обращаясь к боцману:

— Еще живее, Джейк! Пусть ребята налягут как следует!

Матросы с громким уханьем принялись вращать лебедку, а Блад повернулся к штурману.

— Раскол расколом, а корабль привести в порядок надо! — сказал он сухо. — Без рей мы ни туда, ни сюда!

Питт насторожился еще больше, пытаясь понять, что имел в виду капитан. Ведь еще вчера он всячески откладывал это, невзирая на весьма прозрачные намеки адмирала Крофорда. Даже без кренгования «Арабелла» уже была готова к выходу в море, и единственное, что этому препятствовало — это убранные на время ремонта реи грот-мачты.

На мгновение Питт испытал нехорошее предчувствие, но тут же постарался отогнать его.

Неужели Волверстон и Дайк были правы, и Питер уступил этому псу Бишопу?

Неужели он готовит «Арабеллу» к походу против своих?!

Но как иначе можно было это истолковать?

Если бы капитан хотел уйти отсюда, то зачем отпустил Волверстона?

— Спели бы что-нибудь позадорнее, парни! — снова крикнул Блад, наклонившись вперед. — А то тоска смертная!

Матросы недоуменно оглянулись на капитана, пытаясь понять, шутит он или приказывает.

— Да так, чтобы соседи услышали, — добавил Блад, многозначительно кивнув в сторону стоявшего неподалеку «Императора».

— Ну, что вылупились, дурни? — гаркнул Хейтон. — Разбудим этих увальней! За-пе-вай!

Со шкафута «Арабеллы» грянула незатейливая пиратская шанти, изобилующая крепкими словечками и весьма громкая.

Блад кивнул, чуть улыбнувшись, и снова застыл со скрещенными на груди руками.

Питт уже хотел задать ему вопрос в упор, но капитан окликнул его первым:

— Ну-ка, Джереми, погляди, что там на корабле соседей происходит? Никак, зашевелились!

Питт посмотрел на «Император» и увидел, что на его палубе действительно появилось несколько офицеров, которые, прикрыв руками глаза, пытались разглядеть, что творится на пиратском корабле.

— Зашевелились, капитан! — подтвердил штурман. — А что?

Но Блад только кивнул и улыбнулся.

— Хорошо! — и опять обратился к Хейтону: — Джейк, когда закончите с реем, проверьте наши якорные канаты. Кажется, они провисают.

Боцман приподнял бровь, вглядываясь в лицо капитана.

— Провисают? — переспросил он. — Быть того не может, сэр! Я...

— Провисают, Джейк, — более твердо повторил Блад, глядя ему в глаза. — Надо бы выбрать слабину, пока не случилось... чего неприятного...

— Сэр? — Хейтон поднял и вторую бровь, насторожившись.

Блад навалился локтями на поручни и посмотрел на боцмана сверху вниз.

— Не нравится мне место нашей стоянки, Джейк. Слишком уж близко встали на якорь наши соседи. Пока штиль, еще терпимо, а если волна поднимется, или не дай бог, шторм?

Хейтон почесал затылок, оглянувшись на флагман ямайской эскадры и большой линейный корабль, которые стояли справа и слева от «Арабеллы» на расстоянии чуть меньше кабельтова. Оба корабля были значительно крупнее, поэтому казалось, что алый фрегат зажат в тиски.

— Жара стоит страшная, а до нас ни ветерка не долетает, — продолжил капитан спокойным будничным тоном. — А все потому что они всё от нас закрыли! Ведь так, Хейтон, а?

Боцман куснул губу, а потом медленно кивнул.

— Может и так, сэр... — осторожно согласился он, покосившись на стоявшего рядом Питта.

— Да точно так, Хейтон! — уверенно произнес Блад. — А если кого-нибудь из них мы ненароком зацепим? Разве нам нужны такие проблемы?

— Никак не нужны, сэр! — Хейтон ответил уже громче, поймав выразительный взгляд капитана. — Вы правы, сэр!

— Раз так, то займись проверкой якорей, Джейк... — сказал Блад.