Каждое мгновение твоей жизни (гет)

Je suis la pour que le ciel sois bleu,

Pour secher les larmes de tes yeux.

Je suis la pour te donner la main

Tout en long du chemin.

Et je sais que tout peut arriver,

Mais que rien ne peut nous separer.

Pres de toi, chaque instant de tes jours

Je suis la, mon amour

(“Je suis la” Ph. Gerard) ⁽¹⁾

Удивительно, как много может значить отсутствие одного человека. Замок по-прежнему был полон дорогими Милли людьми, и все же казалось, будто он опустел. Будто на него опустилась тень — невидимая, но ясно ощутимая. С тех пор как Кристофер отправился по заданию Габриэля в Четвертые миры.

Оно не представлялось чем-то необычным — Кристофер в последнее время все чаще заменял Габриэля в самых разных ситуациях: это являлось частью его обучения. И речь шла об очередных мирных переговорах.

Но время проходило, текло, тянулось, а Кристофер не возвращался. На второй неделе Милли начала беспокоиться. Конрад пытался ее отвлечь и успокоить, но было заметно, что он и сам встревожен. На третьей неделе забеспокоился даже де Витт.

— Если он не вернется к концу выходных, — хмуро заметил он за обедом, — я отправлюсь туда сам.

Милли стало совсем плохо после этого заявления: Де Витт вмешивался только в крайних случаях. Она бродила по замку и парку молчаливой тенью, избегая общества — даже Конрада — и пыталась не думать о худшем. В какой-то момент Милли пожалела, что закончила школу и ей больше не надо туда возвращаться. Хотя, возможно, вдали от Замка стало бы еще тяжелее. Но в школе хотя бы можно было занять голову учебой.

Единственной альтернативой представлялось чтение. И большую часть дня Милли проводила в библиотеке — изучая историю Четвертых миров и пытаясь вычислить, какой внезапный кризис мог задержать там Кристофера. Увы, исследования только добавили тревоги вместо того, чтобы унять ее. Все источники в один голос утверждали, что те государства в Четвертом-Д, которые в данный момент должны были вести переговоры, к миру никогда не стремились. Напротив — при первой возможности пытались уничтожить друг друга. С переменным успехом. Единственный логичный вывод, который напрашивался: мирные переговоры провалились, возобновилась война. И Кристофер оказался в центре боевых действий.

Бросив книги, Милли свернулась в клубок в большом кресле, стоявшем у окна, и бездумно смотрела в парк, который лето одело в пышную зелень и яркие цветы. «Все будет хорошо. Все будет хорошо», — как мантру повторяла она, нервно наматывая на палец прядь своих длинных каштановых волос. Мантра не помогала.

— Милли? — голос Конрада заставил дернуться, резко возвращая к реальности. — Вот ты где!

Зачем бы он ни искал ее, он тут же все забыл, когда подошел и увидел ее лицо.

— Что такое?

Она с сомнением посмотрела на Конрада, но, пару секунд поколебавшись, решила изложить свою теорию. Он слушал молча, слегка нахмурившись, а когда она замолчала, заявил с претензией на веселье:

— Да брось ты так волноваться. Это же Кристофер — он выберется из любой заварушки.

Милли покачала головой, не впечатленная его попытками казаться беспечным: притворяться Конрад не умел — выразительные ореховые глаза всегда выдавали его.

— В конце концов, еще одну жизнь он может потратить.

Милли вздрогнула и прожгла его наполовину испуганным, наполовину возмущенным взглядом. Конрад смущенно кашлянул.

— Ладно-ладно, согласен — дурацкая шутка. Не смотри на меня так.

— Знаешь, Конрад, — Милли отвернулась, снова уставившись за окно. — Иногда ты становишься совсем как он. В самый неподходящий момент.

— Даже не знаю, считать это комплиментом или оскорблением, — с легким смешком ответил Конрад, и Милли невольно улыбнулась. — Хотя из твоих уст, скорее комплимент.

— Что ты имеешь в виду? — Милли сделала вид, что не поняла намека.

— Да ничего, — Конрад состроил невинную физиономию и быстро перевел разговор на Элизабет, которая недавно вышла замуж и уехала в Капрону.

От неуклюжих попыток друга развеселить ее стало немного легче. Но только немного. Милли вдруг вспомнился странный разговор перед отбытием Кристофера.

Он тогда зашел к ней попрощаться, болтал о всякой ерунде, однако она видела, что у него что-то другое на уме.

— Что случилось? — не выдержав, спросила она напрямую.

— Милли… — начал Кристофер, не глядя на нее, но оборвал себя. — Нет, ничего. Это не к спеху. Поговорим, когда вернусь.

После чего быстро вышел из комнаты, оставив Милли удивленно смотреть ему вслед.

А теперь ее охватило острое сожаление, что Кристофер так и не сказал ей, что собирался. Почему-то незаконченный разговор усиливал нехорошие предчувствия. Милли мотнула головой, отгоняя дурные мысли и снова завела свою мантру.

* * *

Переговоры не задались с самого начала. Ни та, ни другая сторона и не пыталась договориться — напротив, обе старались найти повод развязать конфликт. А кто ищет, тот всегда найдет. Так что спустя неделю бесполезного сотрясания воздуха король одной страны смачно плюнул в лицо королю другой, зацепившись за какую-то ерунду. Тот ответил стаканом воды. В результате едва не дошло до банальной драки. Удержало их, увы, не королевское достоинство, а стража.

Одарив друг друга ненавидящими взглядами, они объявили вечную войну, и Кристофер испытал почти непреодолимое желание убить на месте обоих. Ну, или хотя бы превратить в кого-нибудь маленького и безвредного. Единственное, что его останавливало: ситуацию этим не улучшить. Следовало бы вызвать де Витта, как он велел сделать в экстренном случае. Но Кристофер был глубоко убежден, что справится сам. Он уже не ребенок, в конце концов.

Оба короля, естественно, тут же постарались заполучить его на свою сторону, но он уклонился от выбора, с изысканной вежливостью заявив:

— Боюсь, вынужден отказаться от ваших щедрых предложений и соблюдать нейтралитет.

Их величества прожгли его одинаковыми возмущенными взглядами — хоть в чем-то проявили единодушие! — и разошлись. А Кристофер, свернув лагерь, служивший нейтральной территорией для переговоров, перенесся подальше от боевых действий — туда, откуда можно было спокойно понаблюдать и подумать.

Обе стороны располагали не только простыми солдатами, но и довольно сильными квалифицированными магами. И когда на следующий день начались активные боевые действия, долина представляла собой пугающее зрелище: черные тучи, громадные торнадо, молнии, дождь, снег, огонь. И все это почти одновременно.

Первый порыв Кристофера был заморозить обе армии, но он сразу отказался от этой затеи: главной проблемы она не решила бы. Разве что оставить их так навечно. Да и то — новые наберут.

Так он и сидел в своем импровизированном штабе, накрытом щитовыми чарами, перебирая возможные варианты — один безумнее другого, а попутно помогая то одной, то другой стороне, стараясь спасти как можно больше ни в чем не повинных людей.

Чего он никак не ожидал, так это визита наследных принцев обеих воющих стран. Двое белобрысых мальчишек — примерно возраста Гранта, — похожих как братья, появились в его палатке с решительными и мрачными лицами. Он одарил их удивленно-заинтересованным взглядом и отвесил почтительный поклон. Оба принца в свою очередь поклонились, переглянулись, и один из них заявил:

— Сэр, мы — в отличие от наших отцов — хотим мира, и потому просим вашей помощи.

Кристофер жестом предложил им садиться и любезно ответил:

— Какого рода помощь? Что именно вы планируете?

Принцы снова переглянулись.

— Мы хотим устроить революцию — сместить наших отцов на троне и прекратить войну, — заявил второй и поспешно добавил: — Нет-нет, мы не собираемся их убивать — ничего такого — просто отправить на покой. Потому что пока они у власти, война не закончится. А люди устали от нее. Если так дальше пойдет, оба наши государства превратятся в руины или вымрут от голода.

Кристофер кивнул. Он тоже так считал, но вбить сию здравую мысль в головы нынешних королей ему так и не удалось. Так что, возможно, принцы правы: государственный переворот — единственный приемлемый выход в сложившемся положении.

— Я вас внимательно слушаю, ваши высочества, — улыбнулся он.

Венценосные мальчишки предложили на удивление разумный план, позволяющий быстро переломить ситуацию и избежать ненужных жертв. Они даже успели проверить настроения своих подданных и найти среди ближайшего окружения и офицерского состава надежных людей, разделяющих их точку зрения. Собственно, от Кристофера требовалось только остановить воюющие армии, не позволить некоторым старым упрямцам помешать перевороту и подготовить для смещенных королей магически охраняемые покои. Так что его изначальное желание погрузить всех в стазис все-таки нашло применение.

К концу операции он страшно устал, но остался доволен собой: переворот вышел абсолютно бескровным.

— Если нужна будет помощь, зовите, — сказал он на прощание теперь уже королям теперь уже дружественных стран.

Те с улыбками кивнули:

— Спасибо за предложение, сэр.

И к обеду субботы Кристофер перенесся домой, первым делом отправившись к де Витту.

— Почему так долго? — спросил тот, едва завидев его на пороге своего кабинета. — Я уже хотел отправляться на помощь.

— Возникли непредвиденные осложнения, — Кристофер усилием воли подавил обиду и раздражение — неужели де Витт до сих пор считает, что он не способен самостоятельно справиться с заданием?

Габриэль выслушал его рассказ с нечитаемым выражением лица, лишь изредка приподнимая бровь, будто бы в изумлении. А под конец произнес с неожиданным одобрением:

— Ты действовал прекрасно. Я сам не справился бы лучше.

Кристофер моргнул, гадая, не послышалось ли ему — де Витт действительно сейчас его похвалил? Тот едва заметно усмехнулся и продолжил:

— Иди отдыхай. Но через два часа я жду тебя для составления отчета.

Кристофер скривился, подавив обреченный вздох. Больше всего в том, что де Витт считал необходимым для его обучения, он ненавидел отчеты.

* * *

Сидение в четырех стенах начало сводить с ума, и Милли решила прогуляться в парке, который представлял собой восхитительное и умиротворяющее зрелище. Однако красота аллей и клумб на этот раз не оказывала благотворного влияния: сердце продолжало противно ныть.

Она медленно шла по дорожке, обсаженной розами, когда позади послышались быстрые шаги. Милли на мгновение замерла, не смея поверить — эти шаги она узнала бы из тысячи, — и живо обернулась.

Кристофер выглядел так, будто вернулся не с опасного задания, а со светского приема: в безупречном темно-синем костюме, с тщательно уложенными волосами — в последнее время он стал приглаживать свои черные кудри гелем.

— Кристофер!

Забыв обо всем, Милли со всех ног кинулась ему навстречу, чтобы повиснуть на шее, уткнувшись носом в плечо. Кристофер, растерявшись поначалу от столь бурной встречи, быстро пришел в себя — достаточно, чтобы в свою очередь обнять ее — сначала осторожно, будто боясь, что не имеет на это права, но через пару секунд с такой силой, что Милли даже слегка задохнулась.

Однако пожаловаться на это она не успела, поскольку к ее тайному разочарованию Кристофер отстранил ее от себя, чтобы взглянуть в лицо.

— Ты в порядке? — с тревогой спросила Милли, заметив, каким побледневшим и осунувшимся он выглядит.

— Нормально, — Кристофер улыбнулся, мотнув головой, словно отметая этот вопрос, как ненужный и неуместный.

Ну конечно — что еще она ожидала от него услышать? У него же всегда все в порядке.

— Милли, — Кристофер не дал ей продолжить эту мысль, взяв ее лицо в свои ладони и посмотрев прямо в глаза. — Выходи за меня замуж?

Милли слегка оторопела от неожиданности вопроса, а когда до нее полностью дошел его смысл, расцвела в сияющей улыбке.

— Да! Да, конечно.

Кристофер в свою очередь улыбнулся, его яркие черные глаза засияли, делая и без того красивое лицо просто ослепительным. На одно неприятное мгновение Милли почувствовала себя ужасно невзрачной рядом с ним. Она никогда не строила иллюзий насчет своей внешности, но раньше ее это не сильно волновало. Будто прочитав ее мысли, Кристофер прошептал:

— Ты такая красивая, Милли!

Она посмотрела на него удивленно и обиженно: не очень-то подходящий момент для его вечных шуточек. Но во взгляде Кристофера не было ни единого намека на насмешку — только искреннее восхищение. И Милли вдруг вспомнилось, как она читала в одной из своих любимых книг: не красота рождает любовь, а любовь проявляет красоту. Улыбнувшись, она прошептала в ответ:

— И я люблю тебя, Кристофер.

Положительно он решил в этот день побить все рекорды, удивляя ее: опустившись на одно колено — прямо на посыпанную белым песком дорожку, — Кристофер на мгновение склонил голову и снял с шеи цепочку, на которой висело простое золотое кольцо.

— Дай руку, — тихо и очень серьезно попросил он, и Милли оторопело протянула ему ладонь.

Он снял кольцо с цепочки и осторожно надел ей на палец.

— Кристофер…

Милли замолчала, не зная, что можно сказать в такой ситуации: не каждый день тебе доверяют жизнь. Причем в буквальном смысле. Он поднялся и неловко пожал плечами:

— Ну, я подумал, из него выйдет хорошее обручальное кольцо: у тебя оно точно будет в безопасности.

Милли кивнула, так и не придумав, что ответить. Не говорить же: «Конечно, в безопасности — я скорее сама умру». Это прозвучало бы слишком напыщенно и банально. Хотя и было правдой. Кристофер понял ее без лишних слов. По его губам скользнула быстрая улыбка, и он наклонился, чтобы поцеловать Милли. Она с готовностью подалась навстречу: она так давно об этом мечтала! И когда их губы встретились, мир замер и исчез.

Позже, когда они переместились в библиотеку, поскольку в парке постоянно на кого-нибудь натыкались, Кристофер рассказал о войне в Четвертом-Д — Милли правильно поняла, что мирные переговоры потерпели крах — и о своем участии в урегулировании ситуации. С обычным ужасно самодовольным видом. Впрочем, ему было чем гордиться, хотя Милли ни за что не сказала бы ему об этом — самоуверенности Кристоферу и так хватает, незачем ее подпитывать.

Вместо этого она, крутя кольцо на пальце, с лукавой улыбкой заметила:

— Теперь ты полностью мой!

Кристофер усмехнулся и вдруг серьезно заметил:

— Я всегда был только твой, Милли.

Она почувствовала, как слезы наворачиваются на глаза от простой искренности этих слов. И, сжав его ладони, тихо произнесла:

— А я — твоя.

* * *

— Кристофер! — громовой рык Габриэля заставил Розали оторваться от книги, которую она читала, забравшись на высокий подоконник в одной из ниш рядом с библиотекой. — Куда опять подевался этот несносный мальчишка?!

Розали хихикнула, но тут же изобразила почтительный вид, когда Габриэль появился в коридоре. По его лицу было понятно, что ничего хорошего Кристофера не ждет, и Розали даже посочувствовала ему на пару секунд.

— А, Розали, — заметил он ее. — Тебе случайно не попадалось наше несчастье?

— Попадалось, — она широко улыбнулась и кивнула на дверь библиотеки.

Габриэль удивленно приподнял брови — на его лице так и читалось: «Библиотека? Неужто надумал взяться за ум?» После чего, пожав плечами, он решительно двинулся к двери.

— Э-э, сэр, — остановила его Розали, — не стоит туда входить.

Габриэль скользнул по ней раздраженно-недоуменным взглядом и распахнул дверь. И застыл как статуя. Было ужасно смешно видеть ошеломленно-смущенное выражение на его всегда суровом лице. Розали снова хихикнула. Да, она чувствовала себя примерно также, когда, зайдя в библиотеку, обнаружила там Кристофера и Милли, сидящих на диване и увлеченно целующихся. Она поспешно покинула помещение, а эти двое даже не заметили ее присутствия.

Габриэль отмер и отступил, осторожно прикрыв дверь. Розали ожидала чего угодно, но только не этого веселого и почти нежного взгляда.

— Что ж, полагаю, сегодня за ужином нам предстоит услышать радостную новость, — произнес он и с сарказмом добавил: — Если они, конечно, вспомнят об ужине.

Розали рассмеялась, и к ее громадному удивлению Габриэль улыбнулся, прежде чем уйти.

* * *

От Джейсона Конрад узнал, что Кристофер наконец вернулся. Джейсон столкнулся с ним в коридоре, причем Кристофер его едва заметил, направляясь куда-то с целеустремленным видом. То есть еще более целеустремленным, чем обычно. Сам же Конрад так и не видел его — хотя с тех пор прошло несколько часов. То, что Кристофер не счел нужным даже поздороваться с ним после столь долгого отсутствия, было обидно. Конрад пытался утешиться соображением, что Габриэль мог загрузить его еще какими-нибудь неотложными делами. Получалось не очень. Каким бы самодовольным ни казался Кристофер со стороны (а порой не только казался), он никогда не пренебрегал теми, кто был ему действительно дорог. И до сих пор Конрад был уверен, что входит в число этих людей. Теперь же закралось сомнение: может, что-то изменилось, а он и не заметил?

На ужин он спустился, все еще терзаемый этими мыслями. Генриетта даже обеспокоилась, почему он такой мрачный.

— Как в воду опущенный, — сказала она.

Конрад пожал плечами, не зная, как объяснить свое настроение, да и не имея желания объяснять. Генриетта явно собиралась докопаться до истины, но его спасло появление де Витта. Он выглядел странно довольным и даже — невероятное дело! — едва заметно улыбался.

Мисс Розали и вовсе не скрывала своего веселья — они с Мордехаем Робертсом о чем-то перешептывались, улыбаясь до ушей. Один только Бернард как обычно сидел с таким лицом, будто продолжает что-то подсчитывать.

— Да что сегодня происходит? — тихонько пробормотала Генриетта. — Один мрачный по непонятной причине, другой наоборот — непривычно радостный.

— Скоро узнаешь, — с невероятно таинственным видом заявил Джейсон, сидевший справа от нее.

Конрад хотел поинтересоваться, что он имеет в виду, но не успел, поскольку в столовую вошли Кристофер и Милли — держащиеся за руки и сияющие таким счастьем, что это ощущалось почти физически. Они улыбнулись собравшимся — Милли смущенно, Кристофер самодовольно, — взгляды всех тут же обратились на них.

Де Витт при этом тихонько пробормотал что-то вроде: «Вспомнили-таки». Мисс Розали фыркнула, но тут же постаралась принять серьезный вид. Мордехай отвернулся, старательно пряча улыбку.

И тут Конрад заметил на безымянном пальце Милли кольцо. Очень знакомое золотое кольцо. Так вот в чем дело! Конрад облегченно перевел дыхание, обругав себя последним идиотом. Мог бы и раньше догадаться.

Обведя собравшихся своим лучшим рассеянным взглядом, Кристофер торжественно объявил:

— У нас для вас важная новость, — бросив на Милли быстрый, но бесконечно нежный взгляд, он продолжил: — Мы с Милли решили пожениться.

Конечно, после этого начались радостные и немного суматошные поздравления. Но в общем-то никто не был удивлен. Все в Замке ждали этого рано или поздно. Конрад и сам считал, что Кристофер с Милли идеально созданы друг для друга. И он был рад за них, однако к радости примешивалась толика грусти, которую он и сам не мог понять. Словно в прошлое уходила целая эпоха. Собственно, так оно и было — теперь уже ничто не будет как прежде.

Свадьбу решили назначить на следующий год.

— Ты будешь шафером, Грант, — ультимативным тоном заявил Кристофер.

Милли с обреченным видом закатила глаза, но было заметно, что на самом деле она нисколько не сердится.

— Не смею спорить, — с наигранным ужасом ответил Конрад.

Они обменялись понимающими взглядами, и Конрад еще больше осознал идиотизм своих недавних мыслей. Как ему только в голову могло такое прийти? Не иначе как стресс.

Тот вечер, полный шуток, смеха и задушевных разговоров, стал одним из самых приятных воспоминаний о Замке, которые Конрад бережно хранил, когда вернулся домой.

1) Я здесь, чтобы небо было голубым,

Чтобы высушить слезы на твоих глазах.

Я здесь, чтобы подавать тебе руку

В течение всего пути.

И я знаю, что все может произойти,

Но ничто не в силах разлучить нас.

Рядом с тобой, каждое мгновение твоей жизни

Я здесь, любовь моя.

(«Я здесь» Ф. Жерар — перевод мой)

Вернуться к тексту