Месть падшего (джен)

Когда он очнулся, то долго не мог понять, где находится и кто он такой. Осознание реальности приходило медленно, продираясь сквозь пелену забытья, словно рождаясь заново. Ему было страшно. Казалось, вокруг него лишь мрак, тлен и вонь разложения. Свалка. Они попросту выбросили его на свалку?! Горы мусора, что обступали его со всех сторон, накатывали склизкими волнами, почти погребя под собой.

Как они могли. После всех этих лет… Да, он всегда был одинок. Давно, когда-то в юности, ему казалось, что все еще может быть иначе. Что у него есть пара, и он может с кем-то разделить все тяготы и невзгоды жизни, полной лишений и непонимания. Но эта надежда развеялась, как дым. Он потерял все в одну ночь. Монстр — нечеловек — походя, одним движением когтистой лапы, лишил его всего, оставив страдать в бессмысленной тоске.

Столько времени прошло, а он все помнит. Как стал изгоем. Никому не нужным, старым, потрепанным жизнью… Ни на что негодным. Только помогать другим в грязных делишках. Им затыкали дыры и бросали на произвол судьбы. Им играли, и о нем забывали. Ему то давали надежду на что-то большее, то снова роняли в пучину забвения. Передавали из рук в руки, словно какую-то дешевку. Ни от кого не видел он любви и понимания. Лишь отвращение читал он во взглядах, бросаемых на него. И только один раз — презрение. Брезгливость. О, этот взгляд карих глаз в тот самый, последний миг перед тем, как мир померк!

Это она виновата. Она виновата в том, что теперь он валяется здесь, среди их отбросов. Он помнит. Помнит ее запах, тепло ее кожи, когда она коснулась его в последний раз. Он запомнил ее навсегда.

Он отомстит. Они все пожалеют о том, что так обращались с ним. Что даже за порогом смерти он не нашел уважения. Что последним пристанищем его стала эта мерзкая помойка.

И он пополз. Не обращая внимания на рваную рану, на препятствия и боль, что тупой иглой засела где-то внутри. Все ушло. Последнее тепло, что хранил он в себе все эти годы. Неблагодарные. Они заплатят за все. Но она — первая…

Он не замечал ничего вокруг. Он видел цель. Ему нужно было попасть в замок. Замок полный тех, кто отвернулся от него. Кто забыл о нем. Предал его. Он перебирал в памяти их лица. Одно за другим...

Он полз, словно одержимый, но силы быстро покидали его. Ему было нужно тепло жизни. Без него он не сможет завершить свою миссию. Он слишком слаб, слишком устал…

Крыса. Это была крыса. Мягкая, сочная, жирная. Он чувствовал, как тушка ее растворяется внутри, даря живительное тепло. Ее кровь питала его истерзанное тело. Ее жизнь медленно переливалась в него, даря силы и надежду.

Он пополз снова. Через подвальное окно проник внутрь замка. Какое-то неведомое чувство вело его дальше и дальше запутанными коридорами. Днем он отлеживался в темных глубоких нишах, прячась за доспехами, вслушиваясь в человеческие голоса и шарканье ног. Они все умрут. Они все станут частью него. Он знал это. Но не сейчас. Только после того, как он заберет ее жизнь. Она станет первой. Он увидит в ее глазах не презрение, а страх и боль!

Он полз по ночам — медленно и осторожно, стараясь не попадаться никому на глаза. Крысы подпитывали его, но этого уже было мало. Казалось, даже сквозь стены он видит ее. Чувствует. Слышит, как бьется ее сердце. Как кровь струится по венам. Ее смерть даст ему силы. Силы для того, чтобы завершить миссию.

Сколько прошло времени? Он не знал. Но, наконец, он достиг цели. Она спала. Он ясно и отчетливо видел ее лицо, белеющее в темноте. Сейчас. Сейчас она станет его. Его — полностью и безраздельно.

Он осторожно заполз на кровать, едва сдерживая дрожь нетерпения.

Она пошевелилась, и одеяло приоткрыло маленькую ступню. О, как долго он ждал этого мгновения! Мягкая, нежная, теплая кожа! Он осторожно коснулся ее, наслаждаясь. О, да! Да! Да! Он двигался все выше и выше, пытаясь поглотить ее всю. Без остатка. Он захлебывался в ощущениях, что дарила ему она.

Теплая… невыразимо живая и прекрасная… кровь…

* * *

Этот вопль слышали все. Полный ужаса и безраздельной тоски, он прорезал ночную тьму, подняв на ноги всех обитателей башни факультета Гриффиндор.

Оторопевшие полуодетые студенты толпились по периметру гостиной, глядя на взлохмаченную Гермиону Грейнджер в пижаме со слониками. Пошатываясь, Гермиона стояла посреди гостиной. Полубезумный взгляд ее карих глаз выискивал кого-то в толпе.

— Т-ты! — яростно прошипела она Рону Уизли, который робко выглядывал из-за плеча Гарри Поттера. — Ты! Почему?! Почему старый вонючий носок, который ты выкинул на прошлой неделе, только что пытался сожрать мою ногу?!

И Гермиона обвиняющее ткнула ему в лицо рваным окровавленным шерстяным носком.

— М-мама, — выдавил бледный Рон. — Она в-ведь н-никогда не выкидывает то, что связала. Она р-распускает и в-вяжет с-снова…

— Хендмейд, — уважительно протянул кто-то рядом.

Носок в руке Гермионы смачно рыгнул.