Black raven blood (джен)

251 год от З.Э. Конец лета. Чёрный замок

Абсолютно белый и вечно холодный. Напрочь лишенный цветов и эмоций. На первый взгляд, ко всему безразличный. Жестокий. Бесконечно загадочный и пугающий до застывающей в жилах крови. Такой далекий от жизни, но совершенно точно не мертвый.

Север.

Лёд здесь — единственная доступная форма существования. Белый — единственный допустимый окрас. Снег и ледяные скалы, тяжелое низкое небо, затянутое пухом облаков, деревья и западные горы, далекая дымка невидимого океана на востоке, шкуры зверей и оперение птиц, сияющий шар луны и колючие искорки звезд, замерзшие лица дозорных и сталь их мечей... и, конечно же, Стена. Всё — белое. Именно на Севере вдруг осознаешь, сколь много у этого, казалось бы, примитивного цвета тончайших оттенков. Льдисто-белый, ослепляющий своим сиянием, палевый, с розовато-желтыми разводами, серебристо-седой, как застывший на ночном морозе дым от костра, дымчато-пепельный, цвета прогоревших дров поутру, голубоватый в синеву, стеклянно-прозрачный, грязно-серый, молочно-бежевый... Абсолютная, непререкаемая монархия белого. Вот кто истинный Король Севера — белый-белый снег, а никакой не Старк в Винтерфелле.

Лишь ярко-красные листья кое-где встречающихся чардрев кровавыми мазками разбавляют сверкающую чистоту снегов. Да угольно-чёрные одеяния Дозора. И те, и другие давно вписались в привычную картину настолько, что взгляд наблюдателя за них даже не цепляется. Вот только первые были присущи Северу искони, а вторые — последние несколько тысячелетий.

Слезящийся от колючего ледяного ветра и слепящего даже в предрассветных сумерках снега глаз на застывшем бледном лице истекал красноватой жидкостью, пробивающей трещину в идеальной глади кажущейся фарфоровой щеки, и вызывал в памяти багряноокие лики чардрев из замковой богорощи — жуткое видение. Белолицый человек в чёрных одеждах с немигающим красным глазом, видящим всё и всех. Ему тут самое место. Идеальный хозяин Стены. Словно еще один древний дух из череды безымянных Старых богов, взирающих на мир через каждое глазастое дерево.

Меркс суеверно поежился, по старой привычке призывая в молитве Отца и Воина, и украдкой подышал на застывшие пальцы, тщетно пытаясь согреться. В такую стужу собаку из дому не выгонишь, а они вдвоем торчали здесь еще с темноты. С какой целью лорд-командующий каждую зарю — утреннюю и вечернюю — лично поднимался на Стену и обходил ее вдоль границ Чёрного замка, стюард не знал. Да и не желал знать, если уж честно. Единственное, чего он сейчас хотел всей душой — это спать в теплом медвежьем одеяле на своей кровати, что в узкой каморке в Башне командующего, а не коченеть от смертного, пробирающего до желудка мороза, стоя на продуваемой всеми ветрами Стене по левую руку от самого жуткого человека в Семи Королевствах.

Длинные пергаментно-сухие пальцы неторопливо и даже как-то задумчиво поглаживали изящное огненное навершие Тёмной Сестры, любовно спускаясь на рукоять древнего клинка. Коснувшись кровавого рубина в основании гарды, пальцы застыли; в глубине камня заплясал странный огонек — или показалось? — и пробежавшая по лицу командующего трещина обозначила легкую улыбку. Меркс завороженно следил за размеренными движениями бледной руки, ничуть не покрасневшей от холода — словно ее обладатель не ощущал ледяных укусов мороза. Или же драконы, даже если они не красные и не трехглавые, не боятся вечного льда?

Рассветные лучи, блеснувшие из-за острых вершин деревьев, разожгли пожар на стеклянной глади Стены, в миг погасивший не желающие прощаться с насиженным местом звезды. Сухие руки лорда-командующего взметнулись неуловимым движением и набросили на голову глубокий капюшон черного плаща, скрывая и белёсо-седые волосы, и жуткое родимое пятно на полупрозрачной коже правой щеки, и пугающий красный глаз — милорд не терпел солнце. Меркс быстро заморгал и опустил опаленные светом глаза; магия момента безвозвратно разрушилась.

— Меркс, вели звонить подъем. Разведчики возвращаются. В полном составе. Им понадобится горячая еда и вино, — если бы он не знал этот сухой голос, принадлежащий его сиру, то решил бы, что слова ему померещились — столь тихо они прозвучали и столь неподвижной оставалась фигура, вглядывающаяся в сияющее белизной пространство. — А после командира отряда и Первого разведчика Редвина ко мне. С докладом.

— Слушаюсь, лорд-командующий. — Отец и все Семеро, неужто ему наконец можно пойти погреться! Меркс рванул с места со всей скоростью, на которую были способны его окоченевшие за многочасовое дежурство ноги, и не заметил, как старый Ворон проводил его внимательным взглядом и понимающе ухмыльнулся.

У лифта, ведущего вниз, Меркс обернулся, прикрывая глаза ладонью от слепящего солнца, и обвел взглядом белоснежную равнину за Стеной: ни единого чёрного плаща не виднелось до самой черты леса ни в одном из направлений, лишь крупный ворон кружил темной точкой над макушками елей. Один Неведомый знает, откуда командующему стало известно о возвращении седмицу назад высланного дозора, практически похороненного оставшимися в замке братьями. Да еще и полным составом, без потерь!.. Однако вот уже почти полных четыре года Меркс служил у Кровавого Ворона личным стюардом и оруженосцем — тот еще ни разу не ошибался в своих предчувствиях.

Меркс. Примерно 232-242 годы от З.Э. Речные земли

Меркс родился в Речных землях в начале долгой зимы, за год до того, как на Железный трон взошел нынешний король Эйгон (1). Зиму Меркс не помнил, как и своих родителей. Его подбросили Молчаливым Сестрам в одну из особенно холодных ночей, и те заботились о мальце до конца зимы — так рассказывал старый септон Веракс. Весной, лишь только ему стукнуло пять, подкидыша отдали септонам-миссионерам в услужение. Этого он тоже не помнил.

А помнил Меркс весну, щебетание птиц, набухшие почки на ветках деревьев, тонкие бледно-зеленые ростки травы в сырой земле и прозрачные потоки Вдовьей речки, весело несущей свои воды в могучий Красный зубец. Помнил седого Веракса, давшего ему имя и заботившегося как о родном сыне, долгие служения в септе, красиво расписанные статуи Семерых (особенно впечатляла мощная, вселяющая спокойствие фигура Отца) и запах горячего воска на руках, когда приходилось держать свечу всю ночь. Помнил лохматого пса Титуса, которого подкармливала вся деревенька, вечно пьяного пастуха Дома, учившего его играть на дудочке, и трактирщицу Марию, громогласную и весьма крупную женщину, которую побаивались все окрестные мужчины.

Мерксу нравилась жизнь при маленькой септе на самой границе земель Блэквудов и Бракенов. У него была кровать, крыша над головой, достойная одежда и в достатке еды, чтобы быть сильным и способным работать; о большем простой сирота и мечтать не смел. Обязанности Меркса составляли, в основном, уборку, стирку и подготовку септы к служениям и молениям. И не были обременительными.

Еще будучи сопливым мальчишкой, Меркс наслушался историй о жестоком деснице прежних двух королей, исполненных по его приказу многочисленных казнях, трёх восстаниях Чёрного пламени, огромной сети шпионов и доносчиков, породившей слух о тысячеглазости Кровавого Ворона, о коварстве, колдовстве и оборотничестве Бриндена Риверса и его ссылке в Ночной Дозор за вероломное убийство очередного наследника Блэкфайра и, по сути, возведение на престол Эйгона Невероятного.

Истории приходили с разных сторон: слухами и сплетнями на рынках и ярмарках — ведь еще не успела просохнуть вся пролитая по вине Риверса кровь и не затянулись раны от ожогов черного пламени; рассказами очевидцев и историческими фактами — когда летними вечерами ребятня собиралась у большого костра, Веракс учил их истории Семи королевств, всех смут и войн, глубоким голосом пел песни о самом первом Восстании святого воинства, о сумасшедшем Танце драконов, черного и зеленого, о войне с непреклонным жарким Дорном и, конечно же, о попытках Дэймона Блэкфайра занять трон, предотвращенных великим и ужасным колдуном, братоубийцей и будущим десницей; представлениями бродячих актеров — кукловоды разыгрывали сценки из жизни Бриндена Риверса наравне с легендарными историями древних времен: сказаниями о Короле Ночи, Брандоне Строителе, Рыцаре-Драконе, Великом завоевании Эйгона и прочих. Детишки в Речных землях знали всё о Кровавом Вороне и втайне гордились тем, что столь знаменитый человек происходил из рода речных лордов Блэквудов.

Меркс любовно собирал эти обрывки информации и хранил в своей памяти, повторял рассказы перед сном, чтобы лучше запомнить — нося ту же фамилию (2), он всегда чувствовал некую причастность судьбе опального десницы. Из кусочков историй, как витраж из разноцветных камушков мозаики, складывался цельный образ, привлекательный и героический, если не сказать больше — легендарный. С детства не воинственный, Меркс, в отличие от сверстников, воображающих себя могучими рыцарями на турнирах, втайне мечтал походить умом и решительностью на своего кумира. А уж когда лорд-десница стал лордом-командующим Ночного Дозора и продолжил верно служить Железному трону, королевскому роду драконов, отвергнувшему его, и всему человечеству, он вознесся для маленького служки до небес.

(1) в 233 г. от З.Э. после смерти своего отца Мейкара I королем стал Эйгон V Невероятный. Зима длилась с 230 по 236 год.

(2) все незаконнорожденные и дети неизвестных родителей в Речных землях получали фамилию Риверс.

251 год от З.Э. Конец лета. Чёрный замок

По ночам Чёрный замок спит только наполовину, а то и вовсе на треть. Ночной Дозор на то и ночной, что длится непрерывно, день и ночь стоя на страже между миром холода и тьмы и всем человечеством. Часть тоннелей, ведущих к проходу за Стену, патрулируется круглосуточно; гарнизон разведки, за исключением воинов, выставленных назавтра в дозор, бодрствует посменно во главе с Первым разведчиком; на Копье и Хардине всю ночь поддерживаются сторожевые костры, ярко освещающие замковый двор и огромные черные ворота; дозоры на Стене сменяются каждую стражу, раз в четыре часа. Мейстер Эймон по своему обыкновению проводит ночи в работе — темное время суток подходит ему лучше дня. Спят только стюарды да строители, их служба начнется за час до восхода. В Башне лорда-командующего пламя свечи не гаснет до самого рассвета — он несет свой Дозор.

Меркс балансирует на границе сна и яви, в любой миг готовый проснуться на зов милорда — его комнатушка находится прямо под покоями командующего. Сквозь зыбкое марево полудремы до него доносится тихий шелест разговора.

— Помнишь Краснотравное, Сестра? Свист стрел, звон мечей и грохот доспехов, от которого можно было лишиться слуха; стоны раненых и вопли умирающих, горячая алая кровь, заливающая глаза, рот и уши, заполонившая собой всё и вся, окрасившая траву в именной цвет — красное на красном. Ревущее дикое безудержное пламя, пожирающее всё вокруг с такой скоростью и яростью, что, казалось, будто драконы вернулись в этот мир прямиком из ада Валирии. Твой брат и мой брат. И мой лук. Моя рука и сейчас бы не дрогнула. Я вновь начал видеть тот день во снах.

— Живы ли в твоей памяти печальный турнир в Белостенном и молодой Блэкфайр? Столько наивной надежды и горделивой веры в себя — через край. Столько неукротимого желания занять Железный трон королей-драконов. Уязвленное тщеславие, вероломное предательство трусливых жалких лордов, напрасно оставленных в живых после первого восстания, воровской заговор, ночь и покров тишины. Тот Дэймон был столь же несхож с моим братом, сколь дрожащий огонек свечи отличается от бушующего драконьего пламени. Но его я тоже вижу во снах.

— А помнишь юного Эйниса, моя возлюбленная Сестра? Глупый зелёный мальчишка, даром что чёрное пламя. Доверчивый настолько, что даже не верится в его родство с моим братцем. Эта жертва была необходима ради спасения трона. Его кровь пролилась на ступенях дворца в назидание всему роду Чёрного дракона. В Вестеросе должен править истинный Таргариен. Не Блэкфайр. Не Биттерстил и его протеже. Не кто-либо иной. Так должно быть вечно. Я поступил единственно верно в тот день, я и по сей день в это верю... Но Эйниса я видел во сне сегодня.

Подобные беседы не редкость. Милорд Риверс всегда чистит свое оружие сам, доверяя оруженосцу лишь доспехи и одежду. Белый ростовой лук из прочной древесины чардрева, изящный тонколезвенный кинжал чернёного металла с сине-зелёным камнем в крестовине, а особенно — Тёмную Сестру. Её матовая поверхность с чёрной вязью древнего валирийского заклятия поглощает солнечные лучи и манит прикоснуться к себе, словно меч живой. Темнота клинка контрастирует с почти прозрачной белизной рук владельца, создавая идеальную пару тьмы и света.

Мерксу часто доводилось любоваться Тёмной Сестрой в руках своего сира, но ни разу он не посмел дотронуться до меча. Изящный полуторный клинок будто специально выкован для Кровавого Ворона — так точно рукоять ложится в его ладонь, так легко Сестра подчиняется малейшему движению хозяина, так органично они смотрятся вместе, как две половинки одного целого. Вечно едины, предназначены друг другу, словно некий могущественный провидец тысячелетия назад предрек рождение человека, которому суждено будет носить древний меч, созданный еще в Великой Валирии задолго до ее падения.

Иногда Мерксу даже казалось — вот как сейчас — что во время таких ночных бесед Тёмная Сестра отвечает командующему, настолько реплики того похожи на часть только им двоим понятного диалога. Сегодня милорд явно советовался с мудрым клинком, ожидая подсказки, поддержки, помощи. Меркс невольно прислушивался к разговору: тот звучал особенно мрачно.

— Все они приходят ко мне и тянут свои окровавленные костлявые руки. Сотни погибших во главе с моим единокровным братом. В его деснице полыхает ядовитым огнем Чёрное пламя, клочки серебристых волос слиплись от крови, пустые глазницы ищут меня, тысячеглазого, чтобы вновь обрести способность видеть. Безгубые челюсти шепчут что-то. Важное. Но я не слышу. Это ведь не обычные видения, знаешь ли хоть ты, Сестра, что они означают?

Последний сон сбежал от Меркса, и он поежился в жарко натопленной комнате от пробирающего насквозь озноба, кутаясь в одеяло и призывая в помощь всех богов, которых знал: и каждого из семерки Новых, и безвестных правящих на Севере Старых — не те, так другие смогут уберечь его от ужасных предсказаний уже давно ставшего чёрным Кровавого Ворона.

Меркс. Примерно 247 год от З.Э. Речные земли

В год, когда Меркс встретил свое пятнадцатилетие, в одну из жарких душных ночей, что так часто случаются летней порой, старую септу разграбили и сожгли бродячие разбойники. Тьма превратилась в день от зарева полыхающего святилища, крики септонов и жителей посёлка, собственный страх, тихое поскуливание прижавшегося к его ногам Титуса-младшего, потирающий грудь в районе больного сердца упавший на колени Веракс... эта ночь запомнилась Мерксу неизбывным ужасом и чёрным горем. Поутру он бродил среди опалённых останков осквернённых идолов, сдерживая горькие слезы разочарования. Бандиты надругались над статуями Семерых и углём намалевали на лике Неведомого расправившего крылья чёрного дракона. Ни Отец, ни Воин, ни остальные боги не защитили свой храм и не спасли Веракса, отдавшего им всю свою жизнь — сердце старика, и так слабое от возраста, пережитого кошмара не выдержало, и он ушел вслед за своей септой.

Спустя неделю из Королевской Гавани прислали нового септона на место ушедшего к Семерым Веракса. Прибывшие вместе с ним строители бодро взялись за восстановление святилища, благо стены его были каменными и сохранились почти полностью. Новых идолов привезли примерно через месяц — всех Семерых, больше и ярче прежних, словно размер божества каким-то образом мог повлиять на его силу. Дева — само воплощение красоты и скромности, Мать — любви и добродетели; Воин — величественный и могучий, с огромным мечом в сильных руках, всем своим видом обещал встать на защиту любого нуждающегося, а Отец... суровый и добрый одновременно. Свежие краски так и сияли на полуденном солнце, но ощущения детской веры и безопасности не давали. Меркс смотрел на размалеванных кукол со странным чувством тоски и недоумения и понимал, что что-то очень важное и большое покинуло его сердце навсегда.

Прослонявшись еще с полгода в окрестностях деревеньки, подрабатывая то в местной таверне у старушки Марии, то в полях у крестьян, Меркс собрал нехитрые пожитки и решил попытать счастья, отправившись в Рэйвентри Холл, родовой замок Блэквудов; столицы Речных земель Риверрана он отчего-то побаивался.

Добравшись до Рэйвентри, Меркс оглох, ослеп и потерялся в пространстве. Привыкшему к тишине и спокойствию сельской местности мальчишке небольшой по сути замок и городок у его подножия показались самой Королевской Гаванью — столько шума, гама, человеческой толкотни и разных событий он не видел никогда прежде в жизни. Неприлично разинув рот, Меркс протискивался сквозь спешащую на рынок толпу на узких улочках, глазея по сторонам и стараясь не потерять кошелёк с оставшимися от Веракса скромными сбережениями.

Прошлявшись весь день и не сумев толком понять, куда же ему дальше идти, Меркс набрёл на дешевую гостиницу с трактиром и заказал нехитрый ужин. За соседним столиком расположился человек в глухом чёрном плаще со странно незапоминающимся лицом и кипой исписанных мелкими буквами свитков. От нечего делать Меркс стал наблюдать за ним: к тому периодически подходили люди, что-то говорили, ставили подпись в бумагах и, получив кивок чёрного человека, отправлялись восвояси. Не сумев пересилить свое природное любопытство, Меркс собрал всю решительность и дружелюбие и подсел к странному писарю. Ночной Дозор. Чёрный человек оказался рекрутером Дозора, набирающим добровольцев в священный всеми уважаемый орден, которым командует — сам! — Кровавый Ворон. После заветного имени Мерксу можно было плести что угодно — мечта детства увидеть легендарного десницу, колдуна и хозяина Тёмной Сестры сбывалась на глазах. Не глядя, Меркс поставил на свитке подпись, подтвердив, что ему пятнадцать лет и он сирота, и со счастливым глупо улыбающимся лицом отправился спать на оплаченный тюфяк в углу комнаты. Утром начиналась новая жизнь, и путь к ней лежал на Север.

252 год от З.Э. Начало осени. Богороща в Зачарованном лесу

Тёмный застывший силуэт чернильным пятном вытянулся на фоне белоснежной громады Стены. Длинным абсолютно белым — седым ли? — волосам лунный свет возвращал их истинный серебряный оттенок, поворачивая время вспять. Словно не было всех этих лет, потерь и испытаний. Стройная, высокая фигура со спины могла показаться юношеской: разворот плеч, горделивая осанка, точность и легкость движений... Лорд-командующий всё еще полон сил и жизни, невзирая на свой весьма почтенный возраст. В Дозоре ни один воин до сих пор не мог с ним сравниться в искусстве боя. В Тёмной Сестре ли дело, в пресловутой «чёрной магии», которой тот пользовался, или же в рыцарском мастерстве — неважно. Меркс просто верил, что его сир — лучший. Сильнейший. И мудрейший человек во всем Вестеросе. И всё еще самый страшный.

Вот только... в последние месяцы Кровавый Ворон всё чаще стал устраняться от дел Дозора, уединяясь в богороще за Стеной или вообще уходя в лес, и всё больше напоминал сумасшедшего. Уже поползли слухи, пока, правда, только по гарнизону Чёрного Замка, но лиха беда начало, о том, что лорд-командующий разговаривает с призраками (или сам с собой?), видит то, чего нет, и боится собственной тени; Первый разведчик Мелвин Редвин и лорд-стюард Тренн Смоллвуд по отдельности пытались выведать у Меркса, что происходит с командующим; мейстер Эймон трижды интересовался у него здоровьем милорда, предлагая тайком напоить того успокоительным, на что стюард категорически ответил отказом — еще не хватало лишиться рук, а то и головы, — чтобы сам Бринден Риверс и не почуял незапланированную «добавку» в своем питье? Нет уж. Кто-кто, а он точно уверен, что командующий никакой не сумасшедший.

Однако... вера верой, но присматривать за милордом — его прямая обязанность. Именно поэтому сегодня Меркс прокрался вслед за лордом-командующим за Стену и замер чуть позади, не смея дышать: тот, преклонив колени перед грозным кровавым ликом сердце-древа, вновь говорил с Тёмной Сестрой, и слова его были страшны.

— Мир рушится, Сестра. Войны людей не прекращаются, а лишь разрастаются, поглощая всё больше жизней. Даже сидящий на Железном троне мудрый король Таргариен не обеспечивает Вестеросу мир и покой. Необузданное Чёрное пламя продолжает гореть на юге, поддерживаемое золотом и сталью Вольных городов, а истинная кровь дракона всё больше ослабевает, вырождаясь в безумие и жестокость.

— Меня всё чаще мучают старые сны. О смерти, причиненной мной лично и моими Вороньими зубами, о том зле, что я принес в мир; о том зле, что не остановил, хотя мог. И о том, предотвратить которое было не в моих силах. Я продолжаю думать, набралось ли его больше, чем пользы?.. Какая чаша весов в итоге окажется тяжелее?

— А с недавнего времени к старым ранам присоединились новые — зелёные сны о будущих великих разрушениях, страданиях и бессмысленных смертях тысяч и тысяч людей. И о мёртвых драконах.

— Уже седьмую ночь подряд я вижу кровавые воды зелёной реки и чёрно-красного молодого дракона, тонущего в ней. Его тело изломано, грудь пробита, глазницы пусты, а огромные, изодранные в клочья крылья покрывают тьмой все Семь королевств. Из дыры в его сердце хлещет поток огненной крови, отравляя собой воды Вестероса, сея зерна будущей великой войны.

— Я вижу карающую руку Старых богов и Новых богов, и всех существующих в мире богов, объединившихся, дабы уничтожить осквернённый род дракона навсегда. Дабы Рок Валирии, наконец, завершился, освободив вселенную от своего проклятия, а вулканы на останках великой страны перестали сжигать небеса чёрным пламенем боли и скверны.

— Я вижу нестерпимо горячие потоки кроваво-огненной лавы и чёрного пепла, текущие сквозь мои глаза, выжигающие нутро и саму мою суть.

— Я вижу вечно живущих и вечно умирающих людей и драконов в пламени гибнущей Валирии. Их крики оглушают меня.

— Я вижу короля из рода оленя, предавшего и преданного.

— Я вижу обезглавленный дом лютоволка и истекающего кровью волчонка.

— Я вижу льва с обрезанной гривой и львят, жмущихся к нему.

— Я вижу бесконечный белый холод, наступающий с Севера, оттуда, куда не добираются наши дозоры, откуда звучит ледяной голос зимы, возвещающий Рок Вестероса. Как Валирия пала в огне, так наш мир падет во льдах и тьме. Он обречен, Сестра.

Кровавый Ворон резко замолк, склонив голову словно в молитве. Тотчас опустившаяся тишина несколько долгих мгновений свинцовой тяжестью давила на сознание. Вдали раздалось уханье филина. Меркс позволил себе медленно выдохнуть, осознав, что всё это время не двигался и практически не дышал. Филину ответили протяжным воем волки, где-то в глубине чащи треснула ветка — эхо разнесло сухой звук во все стороны. Тишина постепенно становилась обычной живой, наполненной шорохами и звуками.

И снова что-то изменилось. Милорд Риверс медленно поднял голову и настороженно прислушался, волнами распространяя вокруг себя гнетущее напряжение. Меркс последовал примеру командующего, напрягая слух до границ возможного: в странном, едва различимом шёпоте алых даже в ночи листьев на костлявых ветвях сердце-древа послышались... слова? «Мы тебя слышим». Да нет, чушь, померещилось. Он помотал головой, но слова молитвы Семерым почему-то застряли в горле, словно что-то — кто-то? — не давало их произнести. «Мы тебя слышим», — Меркс потянулся к кинжалу на поясе, но не донес до него руку и невольно вздрогнул, когда багряный лик чардрева открыл вырезанные тысячелетия назад глаза и посмотрел прямо на него. «Мы тебя видим».

Меркс. Примерно 247 год от З.Э. Чёрный замок

Вопреки своим романтическим представлениям первым, что Меркс увидел по прибытии в расположение Ночного Дозора, стала вовсе не великая Стена Брандона, лишь маячащая неясной тенью в зыбком вечернем тумане. Не суровые воины-разведчики, которым явно было не до желторотых новичков. И уж точно не Лорд-командующий собственной персоной. А огромная куча лошадиного навоза на конюшне, разгребаемая унылого вида тощим пареньком в чёрном мешковатом одеянии.

С южной стороны Чёрный замок никакой ограды не имел, представляя собой просто горстку отдельно разбросанных построек, на первый взгляд, не имеющих между собой ничего общего, — по издревле заведенной традиции Дозор не оборонялся от мира людей, демонстрируя нейтралитет и доступность, и возвещая свою службу всему человечеству. Потому-то и открывался столь прекрасный вид на будничную жизнь дозорных, никоим образом не героическую, а напротив — полную прозы и серости.

Новобранцев, коих оказалось не больше сотни, почти половину из которой составляли привезённые под конвоем из Королевской гавани мелкие преступники, встречали личные помощники лорда-стюарда — разговорчивые парни в чёрных плащах, подбитых тёплым мехом. Меркс слегка удивился такой экипировке, лето же на дворе, да и особого холода, несмотря на Север, он не чувствовал. Но промолчал. Как выяснилось чуть позднее, буквально этой же ночью, тёплые плащи на дозорных были надеты не без причины.

После краткого инструктажа новичков отвели в общую столовую, сейчас уже пустовавшую по причине давно прошедшего ужина, а затем — в низкое срубовое здание, оказавшееся старой казармой. Как объяснили провожавшие их стюарды, именно здесь предстояло жить новобранцам всё время обучения до принятия присяги и распределения в один из орденов: разведка, стюарды и строители.

Меркс, несмотря на усталость от долгого пути и разбитость от резкой перемены в жизни, не мог уснуть до самого рассвета, ворочаясь с боку на бок и предвкушая завтрашнюю встречу с легендарным Кровавым Вороном — героем своего детства. Кроме того, дикий холод пробирался, казалось, в каждую клеточку тела, и Меркс порадовался наличию теплого одеяла, теперь-то понимая, почему Север считают королевством вечной зимы: если днем солнце и прогревало местную землю, позволяя не трястись от мороза и создавая иллюзию лета, то по ночам холод брал свое, показывая, кто тут истинный хозяин. Девиз высоких лордов Старков — «Зима близко» — становился в миг понятным.

Наутро его ждало разочарование: лорд-командующий Риверс не собирался присутствовать на подробном инструктаже новичков, предоставив это дело лорду-стюарду Тренну Смоллвуду. Однако после обеда Меркс был вознагражден видением высокой беловласой фигуры в чёрном, промелькнувшей в верхней галерее Замка в сопровождении Первого разведчика и Первого строителя и скрывшейся в коридоре, ведущем к Башне командующего. Как позже было объявлено, лорд-командующий назавтра отбывал с визитом в Восточный Дозор-у-моря.

Зато Меркс увидел Стену. Сказать, что она была огромной — не сказать ничего. Она поражала. Казалось, что столь могучее строение не могло быть делом рук простых людей. Легендарный Брандон-Строитель был божеством, не иначе. Бесконечная, бескрайняя стеклянно-снежная поверхность уходила во все стороны, насколько хватало глаз, а сверху плавно перетекала в синеву северного неба, сливаясь с ним в мощный защитный купол, который не под силу проломить ни одному врагу. И который отныне Меркс вместе с остальными дозорными будет оберегать.

Месяц тренировок и обучения в каждом из трех орденов пролетел как один день, единственное важное, что Меркс из него для себя вынес, — стюардами быть не хочет никто. За высказанное им желание вступить именно в этот орден Дозора над ним смеялись целую неделю, прозвав «посудомойкой». Меркс не обижался. Он знал о себе всё, что нужно знать: воин из него выходил посредственный, разве что запомнил, каким концом меча нужно тыкать в противника, и еще научился ухаживать за оружием; к строительству не лежала душа, да и силачом он, по правде сказать, никогда не являлся. А вот мыть-чистить-прибирать был обучен с детства.

Спустя еще неделю всех претендующих на вступление в Ночной Дозор собрали во внутреннем дворе замка. Из сотни прибывших вместе с Мерксом и еще полусотни, прибывшей на неделю раньше, осталось сто восемнадцать человек — часть добровольцев не выдержала и вернулась к прежней жизни, часть — неподдающиеся перевоспитанию преступники — были отправлены на казнь.

Лорд-командующий вышел вперед, бросил равнодушный взгляд на толпу вокруг себя и тихим голосом объявил, что все присутствующие получают право принести Клятву сегодня на закате в замковой септе. Исповедующие Старую религию могут произнести Клятву за Стеной в богороще, находящейся в Зачарованном лесу, перед ликом чардрева. Через минутную паузу тишины лорд-стюард начал монотонно зачитывать списки новых братьев по орденам, и Меркс, удостоверившись, что его отправили к стюардам, перестал слушать. Он впервые видел Кровавого Ворона вблизи.

Не такой уж высокий на фоне прочих, Бринден Риверс казался выше за счет невероятной, даже болезненной худобы. Тонкий и бледный, словно вырезанный из чардрева, с ярко-алым глазом и размытым винно-красным родимым пятном на правой щеке, сползающим на шею, он неподвижно стоял в центре собрания и безразлично смотрел в пустоту. Серебристо-седые пряди волос спадали ниже лопаток и занавешивали вторую глазницу — пустую. В радиусе полуметра вокруг него образовалось свободное пространство, пересечь которое не находилось желающих, словно милорд был защищен невидимым щитом, не пропускающим никого к своему владельцу. Внезапно отмерев, Кровавый Ворон сделал короткий шаг в сторону Тренна Смоллвуда и что-то проговорил тому. Получив утвердительный кивок, лорд-командующий обвел будущих братьев быстрым взглядом и удалился в свою башню, оставив помощников разбираться со списками.

Половина из вновь принятых отправилась в орден Строителей — в Восточном Дозоре-у-моря и в Сумеречной башне на западе требовалось много рабочих рук для восстановления Стены. Из оставшихся пятьдесят человек пополнили ряды разведчиков и девять — стюардов. Меркс не успел удивиться малому числу новообретенных братьев, как лорд-стюард Смоллвуд объявил, что семеро из них в соответствии с составленным милордом Риверсом списком также отправляются в другие замки Дозора, начитанного Клидаса забирает себе мейстер Эймон. А лорду-командующему требуется оруженосец.

Меркс не помнил, как читал слова древней Клятвы в замковой септе, всё же он принадлежал Семерым, хоть и сердце его давно пустовало. Не помнил, как прощался с отбывающими в другие замки братьями, не помнил инструктаж у Тренна Смоллвуда. Оставшуюся часть ночи он словно ходил во сне. А наутро перебрался в запыленную узкую комнатушку в Башне командующего.

252 год от З.Э. Начало осени. Богороща в Зачарованном лесу

— Меркс? Выходит, Старые боги говорят и с тобой. Значит, действительно что-то меняется. Что-то грядёт, — лорд-командующий чуть повернул голову влево, словно прислушиваясь.

Меркс открыл было рот и попытался возразить, что им следует вернуться в Чёрный замок, ведь уже поздно, их хватятся, и вообще... но странная сила, остановившая ранее его молитву, продолжала действовать, не давая даже толком вдохнуть, не то что говорить.

— Нет, мы не вернёмся. Ты же понял, что сейчас произошло. Боги ответили мне. Или тебе. Взгляни в глаза чардрева, и ты увидишь то, что пока еще кажется бредом выжившего из ума старика.

Меркс замер. Ведь он ничего так и не произнёс вслух. Но Кровавый Ворон ответил так, словно услышал его мысли. И еще... Меркс никогда не слышал от милорда Риверса столь длинной фразы, обращенной к нему самому, да и вообще к кому бы то ни было, кроме Тёмной Сестры.

На трясущихся ногах он подошёл ближе и медленно, как немощный старик, опустился на колени рядом с лордом-командующим. Тот не смотрел на Меркса — единственный глаз его, сияющий каким-то потусторонним светом, был прикован к лику сердце-древа, продолжающему взирать на них обоих с непроницаемым спокойствием. Краем сознания Меркс улавливал шёпот листьев, продолжающий повторять ужасные слова, так напугавшие его пару минут — а кажется, что сотню мгновений — назад.

Повинуясь просьбе своего сира, он перевел взгляд на словно налившийся кровью в лунном свете лик чардрева — или древнего божества? — и провалился в его багряные очи. Время и пространство сжались в точку и взорвались вокруг него калейдоскопом света и цвета. Казалось, кто-то или что-то схватило его за руку и тащит сквозь ткань реальности, сметая на пути все преграды. Голова готова была лопнуть от адской боли, сердце билось как загнанный в угол зверёк, без надежды выбраться из ловушки. Перед слезящимися от яркого света глазами мелькали видения настоящего, прошлого и будущего. Сам Меркс перестал ощущать себя чем-то целым, его плоть растворилась в потоке времени, и он слился с наблюдающим сознанием, выглядывающим в мир сквозь прорезанные в белых стволах глазницы.

Он видел Детей Леса, первый и истинный народ Вестероса, и чувствовал, как на его лице вырезают губы и нос острым обсидиановым ножом — после чего он смог дышать. Дети улыбались ему и щедро поили своей кровью, чтобы он мог жить.

Он видел Первых людей, пришедших по суше из-за жаркого моря, чуял их страх и ненависть и ощущал, как с его лица медленно сдирают бледную кожу вместе с глазами в попытках лишить его силы; чувствовал, как горит его тело, превращаясь в изувеченный труп. И кричал от боли и невыносимой тоски.

Он видел кровопролитную войну, множество погибших с обеих сторон и результат — союз своих верных детей и тех, пахнувших страхом, заключенный на острове, где можно было смотреть сквозь каждое дерево. Они остановились, поборов свою глупость и ненависть, и стали едины в мире.

Он видел очередное нашествие, на сей раз больших кораблей, принесшее с собой жар южных морей и новых богов. Пусть их было Семеро, и они заполонили собой весь материк, но он существовал в каждом дереве этого мира, и сила его была безгранична. Он вновь чувствовал опаляющий тело огонь и острые топоры, уничтожающие его глаза, но он уже знал, что всё это временно, ибо то, что живет в мире изначально, то, что этот мир создало, не может быть уничтожено руками жалких и слабых людей.

Он продолжал смотреть на жизнь завоевателей, смешавшихся с Первыми людьми — ему не нужны были глаза для того, чтобы чувствовать и видеть. Их королевства разрастались, сила увеличивалась, но глупость никуда не исчезала: они по-прежнему продолжали воевать между собой за земли и золото, и семеро их богов молча взирали на происходящее зло, не пытаясь остановить своих последователей.

Он продолжал следить и оберегать своих Детей, спрятавшихся в глухих северных лесах, куда не хватило сил добраться варварам с юга.

Он наблюдал перед собой всю историю мира, сжатую в один миг — простые каждодневные события и масштабные мировые катастрофы; обычных людей и королей драконьей крови, принесших новую, неведомую силу; свадьбы в богорощах тех, кто еще верил, и похороны тех, кто верить перестал; он слушал клятвы дозорных и зелёных мальчишек, принимал дары северного народа за Стеной и получал новые лица от Детей леса — реже, чем прежде.

Он увидел всё, о чем говорил Кровавый Ворон: бесконечные распри королевского рода, гибель драконов, смертельный Танец и пожар Чёрного пламени, великую войну между оленем и драконом и поверженного чёрного дракона с пробитой грудью; видел разрушения, тысячи смертей, пять королей без корон и корону без короля, видел коронованного мертвого лютоволка и реки крови в Трезубце; проклятие роду Таргариенов, гибель последнего его представителя и власть холода и мрака над Семью королевствами, и синий взгляд Смерти... прямой, бесстрашный, ухмыляющийся.

Но он увидел и яркий проблеск надежды: рожденного среди бури и битвы слабого одинокого дракона, вслепую ищущего своих братьев. Он казался маленьким и беззащитным, у него была всего одна голова, а вместо двух других — обугленные шеи, но он бился с ветром и морем, с пылью и солнцем, упрямо пытаясь выжить. И Меркс знал, просто чувствовал, что эту надежду необходимо спасти от смертельной опасности, от множества опасностей — иначе две головы не вырастут на обожженных плечах, и трехглавый дракон не защитит мир от белой смерти в цепких объятиях льда.

Тоненькая красная нить, едва мерцая, протянулась от сердца дракона к единственному выходу и спасению — битве между льдом и огнем. Меркс оглянулся на милорда Риверса, пытаясь указать ему на эту нить, и упал в снег, возвращаясь в свое тело в богорощу Ночного Дозора. Кровавый Ворон теперь смотрел своим колдовским глазом прямо в его зрачки, и Меркс видел в глубине алой радужки растворяющийся образ крылатого серого волчонка с испуганным взглядом большущих детских глаз, которому крупный белый ворон выклевывал око во лбу.

Последним, что Меркс запомнил, проваливаясь в темноту, было громадное иссохшее белое сердце-древо, пристально смотрящее на него единственным глазом Кровавого Ворона.

252 год от З.Э. Начало осени. Чёрный замок

Проснулся Меркс в собственной комнате и — слава Старым богам — в своем теле. Путь назад в замок он не запомнил. Как ни странно, ощущения того, что всё произошедшее являлось лишь дурным сном, не возникало, напротив, родилась твёрдая уверенность в истинности и реальности увиденного.

Лорд-командующий обнаружился за письменным столом с вороньим пером в руках и по обыкновению попросил подогретого молока с имбирем — согреться после холодной ночи. Встретившись глазами с уставшим и каким-то обреченным взглядом милорда, Меркс тотчас понял, что тот тоже всё помнит. Ни один из них не сказал ни слова.

Дни потекли своим чередом, вливаясь в поток таких же одинаковых бело-серых дней и чёрных холодных ночей, какими жизнь была наполнена прежде. Казалось, Кровавый Ворон забыл случившееся: перестал разговаривать с Тёмной Сестрой, только ласково протирал клинок мягкой тканью, поглаживая рубин в рукояти; свои ночные визиты в богорощу и вылазки-обходы на Стену он также прекратил. Постепенно слухи о сумасшествии командующего затухли, как звёзды перед рассветом.

Они не говорили о том, что именно оба видели в ту ночь, не обсуждали сделанные из видений выводы и не продумывали план действий. Но действовали сообща. Меркс догадывался — нет, был уверен ­— что задумал его сир, как и знал то, что тот понимает всю степень осведомленности стюарда. Меркс просто чувствовал, что Кровавый Ворон собрался пойти туда, куда позвали их Старые боги, найти место, где росло могучее чардрево с одним глазом, место, где ждали, пусть не все, но хоть какие-то ответы. Меркс видел, что отговаривать милорда нет смысла, да и, честно признаться, ему не хотелось этого делать. И потому он, конечно же, решил пойти вместе с ним. Этот выбор дался ему легко, без каких-либо сомнений и размышлений, как когда-то решение вступить в Дозор: он просто вновь шел за своей судьбой, которая — он в это верил — была связана с судьбой Кровавого Ворона прочной нитью. Это принятое обоими решение они тоже обсуждать не стали, молча скрепив упрямым карим и уставшим алым взглядами. Осталось дождаться подходящего момента для ухода.

А пока оба они продолжали выполнять каждый свои обязанности: милорд руководил Дозором, а Меркс заботился о милорде. Все дела необходимо было привести в полный порядок, поскольку внезапное исчезновение главы Ночного Дозора стало бы ударом для всего ордена. Судя по пристальному вниманию мейстера Эймона, он тоже догадывался, что задумал Кровавый Ворон, а может, тот сам ему рассказал обо всем. Но вопросов не последовало, и Меркс успокоился. Может, оно и к лучшему — будет кому позаботиться о братьях до выбора нового лорда-командующего.

Чем больше проходило времени, тем спокойнее и увереннее ощущал себя Меркс и таким же выглядел милорд Риверс. Спустя два полных месяца с событий памятной ночи осень наконец в открытую заявила свои права на Вестерос — листва на деревьях пожелтела и медленно осыпалась, небо приобрело свинцово-серый оттенок и нависло низко над самой Стеной — протяни руку и дотронешься, дни становились короче, а ночи холоднее и дольше, белые вороны в третий раз прилетели из Цитадели Староместа, возвещая приход зимы. Вылазка за Стену с участием лорда-командующего была назначена на следующее новолуние.

В промежутке между 252м и 300м годами от З.Э. Где-то за Стеной

Мои сны когда-то давно были зелёными, чёрными и красными, пророческими и пугающими, показывающими прошлое и будущее, практически все — мрачными, но иногда светлыми; а теперь я сам посылаю сны зеленовидцам.

Мое тело принадлежит лесу, а мой дух — Старым богам, создавшим мир. Я вижу каждый уголок этого мира и чувствую всю его боль. Она проходит насквозь, оставляя незаживающие бреши в моей плоти и выпивая остатки старой крови. Я слышу голоса всех существ, обладающих разумом не только в человеческом представлении, и могу принимать любой облик, какой пожелаю.

Время одномоментно стоит на месте и при этом движется с невероятной скоростью. Далекое-далекое прошлое, недавнее прошлое, краткий миг настоящего и всё быстрее приближающийся финал в будущем — всё это доступно мне в один миг. Что из этого было раньше, а что еще только будет — какая разница? На самом деле каждое событие происходит сейчас, в то самое мгновение, когда я перевожу на него взгляд.

Я помню начало этого мира и знаю его конец. Я вижу все возможные пути, одинаково обрывающиеся в чёрной ледяной ночи. Ночь смотрит на меня пронзительно-синими глазами, от которых невозможно спрятаться или сбежать. Каждый раз, встречаясь взглядом со Смертью, я думаю, что мир обречен. И что весь мой путь был напрасным.

Но каждый раз смотря глазами сердце-древа, что растет на краю леса рядом с великой Стеной, я вижу тонкую красную нить, продолжающую ярко светиться во мраке холода, вселяющую надежду. У маленького дракона уже выросли все три головы, ты слышишь, Меркс? Ты был прав. Его стоило оберегать.

Я не помню, кто я, но я знаю, для чего я здесь. Я не знаю ответов, мое дело задавать вопросы. Когда-то меня звали Бринден, и у меня была тысяча глаз и еще один. А теперь я взираю на мир миллионами взглядов, вырезанных на белой коже и спрятанных в зелёной листве, но больше не хочу его видеть. Мое время прошло. Мой дозор окончен. Я смотрю на крылатого волчонка перед собой и на выклеванный глаз в центре его лба. Такой же багряно-кровавый, как мой собственный. И такой же зрячий.