Брат за брата (гет)

Счет был равный, но наш

тренер угадал с заменой

(с) Гоблин

Эддард и Артур пили крепкое дорнийское вино уже третий день, и увесистый бочонок постепенно подходил к концу. Все походные и турнирные истории были уже рассказаны, братские клятвы были принесены дважды, о будущей свадьбе было условлено целых шесть раз, а уж во взаимном уважении Эддард и Артур признались друг другу раз пятьдесят. Эддарду, ценившему в людях прямоту и верность, запала в душу трагическая фигура рыцаря, видевшего безумства короля и легкомыслие принца, но не способного изменить присяге. Кроме того, оказалось, что благородный сэр Артур побывал и в опале. «До сих пор жалею, что меня не было в Королевской Гавани, когда погибли твой отец и твой брат, — признался Артур глубокой ночью. — Я бы придумал чего. Или хотя бы еще раз в темнице посидел за свой длинный язык — все же теперь на сердце было бы легче».

Артуру Дейну в свою очередь понравилось то, что от половины приписываемых ему ратных подвигов Эддард скромно отказался, а во всех историях, которые приписывали ему справедливость и милосердие, неохотно признался.

— Где в жизни справедливость, мать ее? — бушевал сэр Артур, отлив с балкона и немного там задержавшись. — Куда, язвена вошь, смотрят эти истуканы? — сэр Артур богохульно погрозил кулаком зданию септы, пошатнулся и изволил войти в комнату. — Вот ты хороший мужик, а на тебя вот все это вот только сыпется.

Эшара Дейн все эти дни лежала в горячке в своей спальне, куда Артур и Эддард первый день поднимались каждые полчаса, пока их не прогнал дежуривший у постели Эшары мейстер, а не родившийся сын Эддарда лежал в маленьком гробике в той самой септе, которой грозил кулаком сэр Артур.

— Вот ты не прав, — говорил спустя полчаса сэр Артур, стукнув кулаком в столешницу. — Ты отличный парень, но я тебе объясню. Вот на кой хрен ты будешь говорить, что Эйгон твой бастард?

— Джон, — упрямо сказал Эддард. — А что, я должен сказать, это Таргариена бастард?

— Не бастард, — убеждающим тоном сказал Артур, подняв указательный палец. — Не бастард. Рейгар женился.

Эддард отхлебнул из своего кубка, чтобы мысль о свадьбе уже женатого принца с его сестрой усвоилась получше, потом осуждающе посмотрел на кубок и отхлебнул еще.

— Наврешь на себя, и для чего? — продолжал сэр Артур. — У сестры и без того характер, как обидится на что или расстроится чему, так не знаешь, на какой козе к ней подъехать. Всю жизнь семейную себе с самого начала попортишь.

— Так надо, — убежденно сказал Эддард. — Я обещал.

— А давай скажем, что это твой сын, — предложил Артур.

— Я и так говорю, что это мой сын, — не понял Эддард.

— Ну то есть что это ваш сын, — поправился Артур. — Твой и Эшары.

— Кто? — снова не понял Эддард.

— Ну Джон твой, — наконец согласился с новым именем Артур. — Вроде как подменим, мертвого на живого. Скажем, ребенок родился здоровенький, мастью черненький, если глаза фиолетовые, то это у Дейнов бывает…

— Не фиолетовые у него глаза, — уточнил Эддард, который чаще Артура навещал сына Лианны и пугал кормилицу своей небритой пьяной физиономией. — Слушай, ты чего, серьезно?

— А то нет, — решительно сказал Артур. — Это мы с тобой павших помянули, руку закусили и скачем дальше. А Эшара, скажи ей, что ребенок умер, неровен час топиться побежит.

Свадьба Эддарда и Эшары была тихой и счастливой. Именье Дейнов было серьезно расстроено войной, в которую небогатый дом Дейнов начал вкладывать большие средства еще тогда, когда легкомысленный принц даже не успел поинтересоваться, какие последствия вызвало его бегство с Лианной Старк. На свадебный пир и приглашение гостей денег уже не было, и это было к лучшему, потому что даже по меркам Дорна, глядящего на бастардов сквозь пальцы, невеста с младенцем на руках все же немного шокирующее зрелище. Эддарду, впрочем, было все равно — он следил только за счастливым взглядом любимой, прижимавшей к себе малыша Джона, а Артур с большим удовольствием принудил септона записать свадьбу задним числом, и мнимый Джон Сэнд навсегда стал Джоном Старком.

Как ни хотел Эддард остаться рядом с Эшарой на всю жизнь и скорее уехать с ней вместе в родной Винтерфелл, незаконченные дела и неотданные долги позвали его в дорогу. Спустя десять дней недавняя война напомнила о себе в лице сэра Герольда и сэра Освелла, пробиравшихся через Дорн в Эссос и заехавших попрощаться с боевым товарищем, а спустя два дня и сам Эддард собрался в путь. Вместе с ним из ворот замка Дейнов выехал и сэр Артур, с горсткой своих верных людей и двумя смертоносными мечами за спиной.

— Меня будут искать, и лучше, чтобы не дома, — пояснил свой отъезд сэр Артур, когда они с Эддардом доехали до перекрестка. — Если хочешь, я двинусь другой дорогой.

— Вот уж дудки, — заявил Эддард. — Пусть те, кто тебя ищет, найдут еще и меня. Я им напомню, кто названый брат короля.

— Который пока с королем в ссоре, — напомнил Артур Дейн. — Ладно, будем считать, что я охраняю тебя от гнева дома Талли.

Эддарду было о чем подумать дорогой: действительно, он расстался с Робертом, разругавшись с ним из-за того, что Роберт принял убийство Элии Мартелл и ее детей как должное и не считал нужным ни казнить Грегора Клигейна, ни покарать клятвопреступника Джейме Ланнистера, ни прогнать из столицы его отца Тайвина, который очевидно стоял как за расправой с семьей Рейгара, так и за предательством Джейме. «Если хочешь знать, я еще и женюсь на Серсее Ланнистер!» — в запальчивости крикнул Роберт вслед Эддарду, а Эддард, не оборачиваясь, покрыл его такими словами, которыми зазорно ругать и старую клячу, не говоря об августейшей особе.

Если намерение Роберта жениться на Серсее, как теперь понимал Эддард, было дальновидным политическим шагом (который, тем не менее, все равно был Эддарду не по нутру), то сам Эддард в этом смысле опять-таки влип. Хотя обещание, что Эддард женится на Кейтилин Талли, невесте его покойного брата, давал не сам Эддард, а Джон Аррен, Эддард до начала войны виделся с Кейтилин на правах жениха, уступив в этом желанию Аррена, и Талли имели все основания полагать его связанным клятвой, которую он нарушил, женившись на Эшаре Дейн. Хуже того, думал Эддард, если разгневанный Хостер Талли вышлет ворона на Драконий Камень, утихшая было гражданская война может вспыхнуть вновь. И даже если в ней удастся победить, в историю навсегда впишется то, что кровь пролилась из-за Эддарда Старка, не сдержавшего своего слова.

Обе проблемы, которым честный и прямой Эддард никак не мог найти решение, особенно сильно томили его, когда Королевская Гавань была уже совсем близко и когда днем во время привала на него напал медведь.

— Вот ты где! — заорал медведь, пару раз подкинув Эддарда в воздух вместе с доспехами и мечом на поясе, и Эддард узнал своего друга Роба. — Ну что, мир, ледяная ты рожа? Мир, или я не дам тебе только что добытой оленины, забодай меня кабан!

— Мир, — подтвердил Эддард, неуклюже приземляясь, и добавил: — ваше величество.

— И брось к чертовой матери эту ерунду! — велел Роберт. — Меня задолбали здесь этим величеством, скоро меня уже шлюхи в борделе величеством называть будут, я тогда ко всем чертям импотентом сделаюсь.

— И как же тебя теперь называть, светлейший? — со своей обычной незаметной иронией осведомился Эддард.

— Ты нарочно, да? — возмутился Роберт. — Я за тебя в буквальном смысле слова кладу голову на алтарь септы, и что я вижу вместо благодарности? Нет, ты не заслуживаешь не только оленины, но и того, чтобы тебе новости рассказывали.

— Ну не серчай, Роб, — попросил Эддард, видя, что Роберту не терпится чем-то ему похвастаться.

— Так знай, несчастный клятвопреступник, что только вмешательство твоего великодушного друга спасло тебя от того, чтобы Хостер Талли подвесил тебя за яйца, — торжественно объявил Роберт, не обращая внимания на то, как Эддард дернулся и помрачнел при упоминании о Талли и своем нарушенном обещании. — Ты и представить себе не можешь, чего мне стоило урезонить этого хрыча. Но чего не сделаешь ради названого брата — я женюсь на Кейтилин сам!

— Да ты что! — просиял Эддард.

— Вот тебе и что, — заявил Роберт, любуясь произведенным эффектом и наслаждаясь ролью благородного спасителя. — Между прочим, по официальной версии я отбил у тебя невесту, так что можешь не лыбиться и даже от обиды уехать в этот свой Винтерфелл.

— Я-то думал, ты женишься на Серсее, — со счастливой улыбкой поддразнил друга Эддард, и неожиданно наступил королю на больную мозоль.

— К черту Серсею! — зло сказал Роберт и сразу же помрачнел. — Она, мать ее… — король оглянулся и оттащил Эддарда за локоть подальше от его лагеря. — Поклянись, что никому не расскажешь.

— Клянусь, — с похоронно серьезным лицом ответил Эддард, допуская про себя, что тайна говорливого и разгульного короля уже известна всей Королевской Гавани.

— Знаешь, что сказала своей конфидентке эта тварь? — пожаловался король. — «Если бы я вышла за Рейгара, как предназначили боги, он и не взглянул бы на ту волчицу».

— Если бы она была рыцарем, я бы ее за такое убил, — с сердцем проговорил Эддард, которого пренебрежительный отзыв о сестре царапнул по незажившей и кровоточащей ране.

— Хуже того, — пожаловался король, для которого самыми болезненными были удары по его мужскому самолюбию. — Эта стерва до сих пор вздыхает по этой сволочи. Сядет этак и говорит своей конфидентке: «Кто из мужчин, когда-либо живших на свете, мог сравниться с ним красотой? Впрочем, он был больше чем человек — в нем текла кровь древней Валирии, кровь богов и драконов».

— Как ты только все это узнал, — с некоторым сомнением произнес Эддард — на войне бесшабашный и чересчур решительный король несколько раз попадал в передрягу из-за того, что не слушал разведку или полагался на слухи вместо агентурных данных.

— Да трахнул я эту конфидентку, сучку двуличную, — с обычной своей донжуанской гордостью заявил король и довольно заржал. — Но про Ланнистеров ты мне теперь и не упоминай. Ну разве что про конфидентку эту напомнить можешь — знаешь, Нед, рекомендую…

— Избавь меня, Роб, — попросил Нед, видя, что его друг ничуть не изменился после коронации. — А тебе про всех Ланнистеров не упоминать?

— Да ну что ты будешь делать! — притворно рассердился Роберт. — Прогнал я этого Джейме, как ты тогда просил. На Стену посылать не стал, но велел уматывать домой и носа в столицу не казать.

— Молодец, — похвалил друга Эддард. — А с Клигейном что?

— Вот ведь ты упрямый баран! — возмутился Роберт. — Ну что, что с Клигейном? В замке он своем, небось. Что мне, воевать Ланнистеров из-за него прикажешь?

— Воевать не надо, — согласился Эддард, подавляя желание сказать королю, что он упустил преступника. — Но, если какой-нибудь рыцарь убьет Гору в поединке, это многим понравится, особенно в Дорне.

— Я, как твой король, тебе запрещаю! — решительно сказал Роберт, и в его голосе прозвучала грубоватая братская забота. — Здоровая же орясина, я бы и сам на него вышел с опаской. А ты и думать забудь.

— Почему же сразу я, — отозвался Эддард и подал рукой условленный знак сэру Артуру. — Есть и другие рыцари, которые с удовольствием совершат правосудие.

Эддард рассчитывал на то, что его благородный друг ценит воинскую доблесть и не держит подолгу на людей зла, но всегда недооценивал его самоуверенность.

— И ты молчал? — в восторге воскликнул король, словно смертельно опасный воин по прозвищу Меч Зари был подарком к его коронации.

— Сразу и без вопросов зачисляю тебя обратно в Королевскую гвардию! — заявил король подошедшему Артуру Дейну и даже попытался братски его обнять, но лучший фехтовальщик Вестероса двумя незаметными шагами избежал объятий.

— Отдай мне Клигейна, — потребовал Артур Дейн. — Тогда поговорим.

— Ну вот, теперь у меня два нахала, — с притворной досадой пожаловался король, показывая большим пальцем сначала на Эддарда, а потом на сэра Артура. Мысли о том, что сэр Артур может сохранять верность павшей династии и иметь на него зуб, Роберт, уверенный в своем обаянии, по-прежнему не допускал. — Может, ты еще откажешься называть меня «ваше величество»?

— Я могу называть тебя «лорд Баратеон», — предложил Артур Дейн, которого начала раздражать самоуверенность короля. — Устроит?

— Называй меня Робертом, — предложил молодой король. — Забирай Клигейна, отрывай ему яйца и давай уже сюда руку.