Основной инстинкт (джен)

«Выучи намертво, не забывай

И повторяй как заклинание:

«Не потеряй веру в тумане,

Да и себя не потеряй!»»

© В.С. Высоцкий

Начиналась вторая ночь, которую Азура и нарны были вынуждены встречать посреди пустыни, некогда бывшей степью, и центаврианка была уверена, что никогда не сможет забыть эти мгновения, складывающиеся в минуты и растягивающиеся на часы… Она не была уверена также, что ей когда-нибудь удастся вытравить из-под кожи этот ужасный холод, сковывающий тело и лишающий возможности двигаться. Когда она опрометчиво согласилась на этот переход, то даже представить не могла, что ей придется пережить.

Сначала все шло буднично и деловито. Шо’Так разбудил ее на рассвете, когда нарны уже собрали весь их жалкий скарб и были готовы к походу. Авантюра, как про себя стала именовать их вылазку Азура, не обещала стать легкой прогулкой, но центаврианка смогла настроить себя выдержать все уготованные судьбой или богами трудности.

В предрассветных сумерках, опираясь на сильную руку Лин’Шан и прижимая покрепче Крикуна, Азуре удалось спуститься по склону горы, что примечательно — ни разу не навернувшись и сохранив в целости ноги. Она не бросила прощальный взгляд в сторону их временного негостеприимного прибежища, стараясь уверенно и гордо шагать вперед, не отставая от идущей первой нарнийки. Замыкал процессию Шо’Так, зачем-то тащивший с собой длинную крепкую палку, используя ее на манер посоха. Еще одна странность, отмеченная Азурой. Старику и раньше не требовались никакие приспособления, чтобы передвигаться, и сейчас его шаг оставался размеренным и плавным — на палку он не опирался. Впрочем, Азура как всегда промолчала.

Говорить вообще не хотелось, даже с Крикуном — имя она так и не придумала, в присутствии нарнов не было желания вести их обычные задушевные «беседы-монологи». Кроме того, просто идти вперед, переставляя ноги, оказалось не так уж легко. Как только под ногами привычный уже камень сменился сначала высохшей и грубой землей, а затем и вовсе песчаными барханами, меж которых изредка проглядывали островки голой земли, каблуки Азуры стали предательски проваливаться в зыбкую поверхность, за счет чего идти было на диво неудобно. Такой маленький и казавшийся легким поначалу Крикун, уже через несколько часов стал оттягивать руки, и она то и дело перекладывала его, меняя положение.

Азура устало выдохнула в нос. На фоне ее мучений легкость походки Лин’Шан вызывала смесь раздражения и зависти. Солнце еще даже не встало в зенит, а центаврианка уже ощущала, как болят непривычные к долгой ходьбе ноги. Разумеется, она получила хорошее образование, куда входила и общая физическая культура, и основы рукопашного боя и сражения на клинках. Но за время беременности она совершенно отвыкла от всяческих упражнений, да и ранее частенько пренебрегала ими — ей казалось, что это не то, что могло бы пригодиться в жизни, а стройность фигуры, доставшуюся от матери, не требовалось постоянно поддерживать, изнуряя тело тренировками. И сейчас она ощутила последствия собственной недальновидности.

В конце концов Азуре пришлось снять дракховы туфли — продолжать идти в них по песку было решительно невозможно, и отдать их на сохранение Шо’Таку, по его совету обмотав усталые ноги полосками ткани. Вскоре, когда солнце встало и начало ощутимо припекать, она поняла, почему старый нарн так настаивал на том, что по пустыне не стоит ходить босиком, и возблагодарила богов, что не стала с ним спорить.

Песок очень быстро нагревался, отражая красный свет нарнского солнца множеством сверкающих граней, а над барханами появилось расплывающееся марево. Казалось, будто они шагают по блестящей рубиновой крошке — это было бы даже красиво, если бы не постоянный сухой ветер, не слишком сильный, но то и дело меняющий направление и бросающий россыпь сверкающих песчинок прямо в лицо в самый неожиданный момент. То и дело Азуре приходилось прикрываться рукой от пыли, чтобы та не попала в глаза, и отплевываться от все-таки забравшихся в рот песчинок.

Крикун недовольно ворочался у нее на руках и никак не желал засыпать, вопреки обыкновению. Шо’Так предлагал доверить ему понести ребенка, на что Азура даже не стала отвечать, не желая отплевываться от песка и вообще тратить слова для ответа на столь абсурдное предложение, лишь одарила нарна красноречивым взглядом. «Подумать только! Кто вообще мог додуматься доверять мужчинам заботу о детях! Варварский народ и совершенно сдвинутый — эти нарны, — мысленно кипела от возмущения Азура. — Да и Лин’Шан — совсем девчонка, а строит из себя! — она совершенно не выглядела в глазах центаврианки способной позаботиться о ребенке должным образом. Нет уж, — мысленно обратилась она к Крикуну, — этим типам я тебя точно не отдам!»

Когда солнце скрылось за горизонтом, напоследок расписав темнеющее небо кровавыми полосами заката, Азура рухнула на песок практически без сил. Ноги ныли и болели, в них поселилась тягучая боль, и вообще конечности ощущались ужасно тяжелыми. Нарны достали заготовленную накануне ящерицу и разделили на три части. Свою Азура проглотила, кажется, даже не жуя толком, автоматически проглатывая жалкие кусочки мяса. Она так вымоталась за этот день, что даже голод отступил, уступая место слабости и усталости. Только вот оторваться от фляги с водой получилось совсем не сразу. Она пила и просто не могла остановиться, жадно глотая. Кое-как Азура сделала над собой усилие, возвращая изрядно потерявшую в весе флягу Лин’Шан под неодобрительный взгляд последней.

Улегшись на быстро остывающий песок, Азура только в этот момент поняла, что нарны не взяли никакого хвороста для костра. И следующие часы, которые ей пришлось пережить, дожидаясь рассвета, показались самой извращенной пыткой. Нет, пусть бы лучше их обнаружили дракховы террористы! Пусть! Они бы просто их убили… — думала Азура дрожа всем телом, зажатая между нарнами. Холод пробирал до костей. Настоящая центаврианская леди, она никогда и подумать не могла, что столь… тривиальная причина может заставить ее буквально вцепиться в чужаков (нарнов!), в желании получить хотя бы крохи живого тепла. Единственное, о чем она еще была способна думать, кроме того, как же ей холодно, была необходимость беречь Крикуна: она помнила, что не должна прижиматься слишком сильно к спине Лин’Шан, чтобы не раздавить его. И этот страх был где-то сильнее холода, во всяком случае, Азура на это надеялась. Еще она надеялась, что Шо’Так, лежавший с другой стороны, перестанет деликатничать и обнимет ее покрепче, потому что иначе она просто околеет! Очевидно, на нарнов холод действовал не так сильно, но у Азуры всю ночь зуз на зуб не попадал, а сердца бешено стучали в груди, разгоняя по венам стылую кровь. Она не могла бы сказать, сколько длилась эта пытка, но с первыми лучами солнца — пока еще робко осветившего небосклон, Азура тихо заплакала и не шевелилась до тех пор, пока немного не отогрелась. А потом провалилась в состояние дремы на пару часов. И даже Лин’Шан не посмотрела косо, когда будила ее.

Весь следующий день Азура двигалась будто на автомате, то и дело выпадая из реальности —она не помнила, чем именно занималась в те минуты или часы. Но чем можно заниматься в пустыне? Она просто механически переставляла ноги, стараясь не отставать от по-прежнему прямой спины Лин’Шан. Но теперь Азуру совсем не трогала легкость ее походки…она просто старалась сосредоточить все силы на том, чтобы не отставать слишком сильно. И сухой зной этой мертвой степи-пустыни больше не был для нее проклятьем — воспоминания о ночном холоде оказались гораздо страшнее и лучше всякого иного стимула заставляли сжать зубы и идти вперед… и снова… делать шаг и идти… Еще одну такую ночь, понимала центаврианка, она просто не переживет.

* * *

Только на исходе второго дня они увидели нечто, по мнению Азуры, более всего напоминавшее утлую деревеньку, обнесенную каменным забором.

Ее взгляд был прикован к небосклону, за который медленно проваливалось красное светило — единственный источник, дающий достаточно тепла, чтобы не чувствовать тот самый ночной холод. На миг душу затопило отчаяние — нет никакого поселения, никакой деревни, никакого пункта назначения на этом пути. По крайней мере, она до него не дойдет — это Азура ощутила ясно. И именно этот момент выбрали боги, судьба или слепая удача, чтобы на горизонте в последних лучах заходящего солнца она разглядела некое… строение или даже группу строений, показавшихся совершенно инородными на фоне бесконечных и одинаковых барханов.

Нарны тоже увидели это и подтвердили ее догадки. Примерно в часе быстрой ходьбы перед ними маячило спасение! Азура готова была прыгать от радости, как маленькая девочка, и прыгала бы — если бы нашлись силы. Она не обратила внимания на быстрый разговор нарнов, когда Шо’Так сказал что-то на их языке, а Лин’Шан уверенно кивнула. Лишь то, что нарнийка ощутимо прибавила шаг, а затем и вовсе перешла на бег, обескуражило Азуру.

Шо’Так положил руку ей на плечо, и заговорил размеренным голосом:

— Госпожа, Лин’Шан пойдет впреред и разведает обстановку. Она не бросит вас, поверьте. Но вам может быть небезопасно появляться вот так, если в селении найдутся сочувствующие Сопротивлению.

Азура постаралась не обратить внимания, как именно он назвал террористов, и сжала кулаки, а еще покрепче прижала к себе спящего Крикуна. Оставалось только идти вперед — ничего нового. Обо всех этих нарнских играх она подумает потом, когда дойдет до деревни.

* * *

Лин’Шан действительно вернулась, перехватив их практически у ворот. Как Шо’Так ни пытался уговорить Азуру дождаться нарнийку, та упорно шла вперед, ничего не желая слушать.

Гибкая тень отделилась от стены и скользнула вдоль ближайшего бархана, вновь пропадая из виду и появляясь перед путниками знакомым силуэтом с голосом Лин’Шан.

— Накиньте это и скройте лицо и руки, — велела она Азуре, протягивая непонятную тряпку — в скудном свете звезд большего было не разобрать, но центаврианка с готовностью ухватилась за грубую ткань, быстро завернувшись в нее, словно в кокон, пряча озябшие руки в широких складках.

Они подошли к воротам и после стука Лин’Шан одна из створок приоткрылась ровно настолько, чтобы путники по одному могли протиснуться внутрь. Азура ожидала увидеть центаврианина на страже, но ее постигло разочарование — около ворот стоял босоногий нарнский мальчишка, держа в руке тусклый фонарь. Нарненок тут же бросился закрывать ворота, как только троица оказалась внутри периметра.

Деревня или поселение не производила никакого впечатления. Азура смогла рассмотреть лишь серые стены приземистых построек, да узкие проходы-улочки меж ними. Кое-где она замечала каменные столбы с фонарями, но электричества не было, и все здесь терялось во тьме. Лин’Шан повела их маленькую процессию в сторону самого большого, хотя скорее широкого, двухэтажного дома.

— Здесь живет глава Гиндорага, он должен быть лоялен правительству, — на ходу шепнула нарнийка.

Азура вспомнила, что именно так и именовалось это поселение.

Лин’Шан постучала в широкую дверь, но ничего не произошло. Прошло не меньше минуты, пока та не отъехала в сторону, явив путникам крупного нарна в простой одежде, вооруженного внушительным мечом, который, впрочем, оставался в поясных ножнах. В левой руке он держал почти такой же фонарь, что был у мальчишки, открывшего им ворота.

Азура инстинктивно отшатнулась и отступила на полшага назад. Лин’Шан, напротив, шагнула к незнакомцу, учтиво поклонившись.

— Приветствую вас, уважаемый. Нам нужно видеть уважаемого Ша’Трана. Мы по крайне важному делу, — складно заговорила она, однако нарн не повел и безволосой бровью.

— Уважаемый Ша’Тран не принимает в такой час. Дождитесь утра, тогда и приходите. Уважаемые, — добавил он с легким налетом издевки, очевидно, оценив их весьма потрепанный вид.

— Наше дело не может ждать до утра, — спокойно сказал Шо’Так, придерживая Лин’Шан за плечо и кивком головы указал на Азуру.

Помедлив, центаврианка приподняла капюшон и сделала шаг вперед, из дверного проема на нее повеяло теплом. Нарн поднял фонарь, выхватив из темноты ее лицо, и его глаза расширились в удивлении. Еще раз оглядев всю компанию, он неуверенно поклонился и посторонился, пропуская их в дом.

— Я сейчас разбужу Ша’Трана, — услышала Азура за спиной, а затем заскрипела лестница под тяжелыми быстрыми шагами.

Азура остановилась посреди бедной комнаты, где не было даже кресла, чтобы присесть, зато в углу лежал потрепанного вида матрас, и стояла маленькая печка. Она подошла поближе и замерла, просто наслаждалась теплом. Когда за спиной вновь послышались шаги — на этот раз она услышала двоих, Азура даже не повернулась, бросив в пространство:

— Мне нужна связь с мужем, немедленно.

Ей показалось, что сзади раздалось неразборчивое хмыканье, и это немного привело ее в чувство. Вернув с небес на… Нарн. Постаравшись придать своему облику былую уверенность, центаврианка расправила плечи и повернулась к Ша’Трану и, очевидно, его телохранителю, изобразив на лице холодное выражение.

— И кто же ваш муж… госпожа? — невысокий и какой-то дерганный нарн с бледными пятнами бросил взгляд на нее, а затем на стоящего в углу Шо’Така, наконец, вновь сосредоточил внимание на Азуре. — И как с ним связаться?

— Мой муж… — уверенно начала она, но оборвала саму себя, — не важно. Я сама наберу номер коммуникатора.

— Тогда… прошу за мной, госпожа, — поклонился Ша’Тран и поспешил наверх, указывая путь. Его телохранитель двинулся было следом, но, как успела заметить Азура, поднимаясь по хилой деревянной лестнице, его остановила рука Шо’Така, легшая на плечо.

Комната, куда привел ее Ша’Тран, очевидно, совмещала функции гостиной и кабинета. В дальнем углу стоял массивный стол, по которому в беспорядке были разбросаны бумаги, там же лежали пара раскрытых книг и дека. К столу оказались криво придвинуты пара потертых стульев и круглый табурет. Рядом, у узкой щели окна, больше похожего на бойницу, был втиснут массивный коричневый диван, к которому с одной стороны притулилась маленькая тумбочка, а с другой стоял невысокий шкаф. Все вместе это создавало ощущение тесноты и показалось Азуре весьма безвкусным. На противоположной от дивана стене висел небольшой и сейчас погасший экран интеркома.

В этот момент Азура почувствовала себя полнейшей дурой. Ну, разумеется! Как она собралась звонить куда-либо из места, где нет электричества?.. Она ведь видела неработающие фонари на улице. В приступе мысленного самобичевания, Азура не заметила, куда исчез Ша’Тран, но вернулся тот быстро, принеся с собой квадратный прибор непонятно назначения, от которого тянулись скрученные кольцами провода.

— У меня есть генератор… на такой случай, — пробормотал нарн и стал возиться с подключением своего прибора к интеркому. — Прошу простить за беспорядок, госпожа.

Азура только хмыкнула, представив, что в данный момент посреди этого кабинета самым нелепым образом выглядит разве что она сама.

— Прошу простить, я тоже сегодня не причесана, — ответила она в том же тоне до того, как осознала собственные слова. Непонимающий и опасливый взгляд нарна заставил ее осознать ошибку — попытка пошутить действительно оказалась совершенно неуместна с ее стороны. Но сказанного не вернешь, поэтому Азура придала лицу безразлично-нейтральное выражение и отвернулась.

Через пару минут Ша’Тран щелкнул своим прибором, и экран связи засветился, показывая поиск соединения с сетью, а затем готовность к работе. Нарн молча поклонился и выскользнул из комнаты.

Дрогнувшей от волнения рукой Азура набрала номер мужа и поспешно поправила полу… одеяния (очевидно, это была какая-то накидка), убеждаясь, что Крикун, который по-прежнему спал на ее руках, надежно скрыт от чьих бы то ни было глаз. Она даже представить не могла реакцию супруга на звонок считавшейся мертвой жены, не говоря уж о том, в каком виде она перед ним предстанет. Нет, лучше не шокировать его сразу.

Вызов прошел, и Азура затаила дыхание. Буквально через несколько секунд экран мигнул и выдал картинку. Она увидела знакомый кабинет и собранного мужа с сосредоточенным лицом изучающего некий невидимый ей документ на деке. Его костюм в цветах дома — синем и голубом, был безукоризнен, как и идеально зачесанный гребень.

— Да, — бросил он, поднимая глаза и меняясь в лице.

— Здравствуй, Цуро, — как можно нейтральнее произнесла Азура, наблюдая за сменой красок лица супруга. — Как видишь, я жива.

— Как… Нет, где ты, Азура?! И что с тобой?! О, боги, что на тебе надето?..

Его беспокойство было таким искренним и таким… неожиданным, что у Азуры запершило в носу и в горле, и стало очень сложно сдержать невесть откуда взявшиеся слезы.

— Цуро… Я… Ты просто не поверишь, что со мной… это… Это так ужасно! Но я жива, и со мной все… в порядке. Почти, — сбивчиво и нелепо проговорила она. На пару мгновений кабинет мужа и его лицо стало размытым и начало расплываться перед глазами, а потом Азура почувствовала горячие дорожки на щеках, и зрение вернулось в норму.

— Где ты? Мы немедленно улетаем с этой планеты, ты слышишь?

— Я в… нарнском поселении Гиндораг, — припомнила она название деревеньки, — Забери меня отсюда, Цуро! Я не могу больше…

Азура подалась к экрану, проводя грязными пальцами по изображению мужа.

— Я сейчас пошлю флаер… Нет, подожди. Нельзя же, чтобы кто-нибудь увидел тебя в таком… состоянии. Я вылетаю сам. Гиндо?… Как там было? — нахмурился экранный Цуро, и Азура сама не могла понять, почему сейчас испытывает такую щемящую нежность к нему, какой никогда раньше не вызывал у нее супруг.

— Гиндораг. Дом главы этой… деревни Ша’Трана…

— Никуда не уходи, — забавно нахмурил кустистые брови Цуро, и Азура закивала, улыбаясь. Муж бросил на нее странный взгляд, но воздержался от комментариев.

— Ты в безопасности там? Тебе не угрожают?

— Нет, то есть да! Мне никто не угрожает. Все теперь хорошо, Цуро. Совсем хорошо, — не смогла сдержать еще одну сумасшедшую улыбку Азура, подспудно понимая, что у нее сейчас происходит самая настоящая истерика.

Не желая, чтобы Цуро на это смотрел, она поспешила оборвать разговор словами:

— Все. Прилетай. Я… очень жду тебя, — выдохнула она быстро и выключила связь.

Некоторое время понадобилось Азуре, чтобы успокоиться и перестать смеяться и всхлипывать одновременно. Производимые ею звуки предсказуемо разбудили Крикуна, и она закружилась по тесной комнате, держа его на руках и улыбаясь сквозь слезы.

В таком состоянии ее и застала Лин’Шан, сообщившая, что госпоже приготовлена комната и она может воспользоваться очистителем, когда тот подключат к генератору, так как воды для привычной ей ванны все равно нет.

* * *

Азура сидела на жесткой нарнской кровати медленно раскачивалась вперед-назад, вперед-назад… Она пыталась понять, что именно натворила, и как теперь быть. На ней была одежда — ее роскошное платье из аметистового шелка, заботливо привезенное мужем. Рядом на кровати шевелился в пеленках Крикун, кажется, пытаясь куда-то ползти. Она задержала взгляд на упорном нарненке. Так, не куда-то, а к ней, — пришло понимание. Азура глубоко вздохнула, все еще крупно дрожа, и обхватила себя за плечи руками. Встреча с мужем прошла совершенно не так, как она рассчитывала.

* * *

Когда Лин’Шан, вновь превратившаяся из вечно серьезной и недовольной девчонки в вышколенную служанку, увела ее в комнату, где помогла снять платье и воспользоваться очистителем, а после принесла теплый отвар с какими-то пресными лепешками, Азуре стало казаться, будто все действительно налаживается и скоро будет… совсем, как прежде.

Она хотела дождаться мужа, но понимала, что местные флаеры так быстро не летают, потому покорно позволила уложить себя в постель и взвилась рассерженной фурией, когда Лин’Шан собралась унести Крикуна — якобы Ша’Тран знал тех, кто мог бы о нем позаботиться. Кажется, она чуть не расцарапала лживой гадине лицо, немало удивив нарнийку, с которой вмиг слетела вся ее напускная отстраненность и мнимое спокойствие.

— Да что вообще делать ребенку в таком месте, как это?! — раздраженно и зло думала Азура, быстро уминая добрый ломоть еще теплой лепешки. Она почти не жевала пресноватое тесто, заглатывая его кусками и часто запивая травяным отваром — ужасающее бескультурие, но сейчас ее никто не видел, а держать лицо перед собой не было никаких сил. Мысли никак не желали успокаиваться, то и дело возвращаясь к недавнему разговору. Это ж надо было умыслить оставить ее Крикуна каким-то полудиким нарнам посреди холодной пустыни, у которых даже электричества нет — одни камни, ветер и пыль! Нет, она всяко придумает что-нибудь получше, когда вернется к мужу. Да вокруг столько этих нарнов, она еще посмотрит, кому из них можно доверить нечто большее, чем кирку и вагонетку. Приблизить несложно… пусть будут на виду. Но к выбору Азура намеревалась подойти самым ответственным образом.

Придя к таким выводам, она немного успокоилась, отставила в сторону опустевшую кружку и с ногами залезла на кровать, заворачиваясь в то, что, очевидно, заменяло здесь одеяло. У нее была пара спокойных часов, которые следовало провести с пользой.

Впервые со дня катастрофы, разделившей жизнь на «до» и «после», леди Азура Альвис засыпала в жестковатой, но теплой постели, после долгих ночей на камнях показавшейся ей роскошнее и мягче ее лучшей перины. На груди сопел тоже уставший от долгого перехода Крикун, нарны больше не мозолили глаза, а нелюбимый некогда муж вдруг показался совсем родным и был готов лично прилететь за ней хоть в Чистилище, хоть в сам Тартар… жизнь действительно налаживалась — так ей тогда казалось.

* * *

Забывшись тяжелым сном, Азура не слышала ни рокочущих звуков маневровых двигателей военного флаера, от которых мелко дребезжала пластина мутноватого пластика, кое-как прилаженная к деревянной раме узкой оконной выемки, такой-же щели-бойнице, как та, что была в кабинете Ша’Трана; ни отрывистых выкриков командира десятка центаврианских солдат, взятых лордом Альвис в качестве охраны; Ее не разбудил даже скрип распахнувшейся двери — лишь настойчивое потряхивание за плечо, наконец, вырвало центаврианку из мира снов.

Распахнув глаза, Азура увидела склонившуюся над ней Лин’Шан и инстинктивно попыталась вжаться в кровать. Служанка, заметив ее движение, поспешно отдернула руку и кивнула на распахнутую дверь, проговорив:

— Госпожа, здесь центаврианские солдаты, с ними лорд Альвис и командир Руто. Они сейчас будут здесь.

Последнее вмиг проснувшаяся Азура понимала и так — из-за двери уже слышались шаги и знакомый скрип лестничных ступенек.

— Возьми его, — сунула она сонного младенца в руки Лин’Шан, в панике окидывая взглядом комнату. — Останешься здесь, чтобы я тебя видела, ты поняла?! — на всякий случай приказала Азура, отдавая дань разыгравшейся после вчерашнего паранойе.

От истеричных ноток в собственном голосе стало противно, но бесстрастный кивок нарнийки нисколько не успокоил. Сердца часто бились в груди, вместо радостного предвкушения встречи с мужем, разумом владела странная тревога. Какой жалкой она предстанет перед всеми этими мужчинами: собственным мужем, его подчиненными, солдатами. Ночью все казалось таким простым, а сейчас Азура вдруг поняла, что не сможет простить себе такой вопиющий позор. Одно дело — нарны, но совершенно другое, когда твою слабость заметит равный. Она даже не успеет влезть в остатки платья, чтобы хоть немного походить на истинную леди, которой всегда себя считала. Все, что она могла, безупречно прямо сесть в постели, натянув грубое одеяло практически до подбородка.

— Цуро! — облегченно выдохнула Азура, уронив руки, когда над лестничным проемом показался сначала величественный гребень (не узнать который оказалось совершенно невозможно!), принадлежавший ее мужу, а затем и он сам. Слава Великому Создателю, он пришел один — других шагов она не услышала.

Лорд Альвис замер на пороге — статный и величественный, как всегда было прежде, но почему-то именно в тот момент, на контрасте со всем виденным ею за последние дни, фигура мужа показалась особенно внушительной.

— Азура… — неопределенно произнес он, окидывая жену внимательным взглядом. — Ты не ранена?

У Азуры сложилось впечатление, будто он никак не может решить, не заразилась-ли она какой-то опасной болезнью, и безопасно-ли подходить ближе? Но она поспешила отбросить такие мысли так же, как отбросила утлое одеяло, и вскочила с кровати, подчиняясь внезапному порыву обнять мужа.

— Ты прилетел за мной, — совершенно счастливо выдохнула она ему в ухо, вцепившись в широкие плечи с неожиданной силой и прижимаясь всем телом к его груди, затянутой в по-военному строгий мундир.

Цуро шумно сглотнул, легко приобнимая ее за плечи, в то время как Азура все никак не могла заставить себя хоть немного отстраниться, вдыхая знакомый запах его одеколона и даже через всю разделяющую их ткань чувствуя его тепло. Она спрятала лицо на плече мужа, чтобы немного продлить момент.

— Конечно, я прилетел… как же я могу тебя здесь бросить? — услышала Азура его голос. — И я принес то платье, что ты заказывала для приема в честь прибытия лорда Рифы… Ох, ты же ничего не знаешь! — вдруг спохватился он, и с легким нажимом отстранил ее от себя, настолько, чтоб заглянуть в глаза.

— Присядь, дорогая, — лорд Альвис подвел жену к кровати, заставил сесть на край, а сам опустился на корточки перед ней, беря ее чуть дрожащие руки в свои ладони. — Мне надо многое тебе рассказать, но времени мало, поэтому возьми себя в руки и послушай внимательно.

Азура совсем растерялась от подобного начала, но покорно кивнула и попыталась действительно собраться с мыслями и выполнить его просьбу. Для начала она перестала так сильно за него цепляться, на что в ответ получила ободряющую улыбку. Впрочем, взгляд Цуро оставался серьезен. Он собрался с духом и размеренно заговорил:

— Моя карьера летит к дракхам в бездну, и мне сейчас как никогда понадобится твоя поддержка, моя дорогая Азура. Твоя и твоей семьи.

Азура уставилась на него в немом изумлении, но Цуро, очевидно, истолковал ее взгляд по-своему:

— Ну кто же мог знать, как тут все обернется! — горячо воскликнул он. — Вся эта экспансия и вообще война! Добиваясь назначения на Нарн я думал: вот он мой шанс возвыситься, сделать карьеру, — начал он горько, — но все пошло совсем не так. Когда я узнал о визите нашего покровителя, лорда Рифы, — о! великий был деятель, дорогая… Так вот, когда я узнал, я сделал все, чтобы не упустить свой шанс: я подготовил этот их якобы-дворец — совершенно жуткой планировки и нелепого вида постройка, — приведя его в подобающий для прибывания центавриан вид, я утроил охрану, проверил каждый закуток, самолично сдувал каждую пылинку с каждой вазы, срочно вызвал тебя — срок твоей беременности казался таким удачным совпадением, дорогая! Но все пошло прахом. Сначала ты оказалась на этом злополучном пропавшем транспорте — я, разумеется, отрядил лучшие поисковые команды! Но те, кто вернулись, принесли лишь горестные вести. Я сходил с ума от беспокойства, а потом от горя. А потом и вовсе начался полный хаос: лорд Рифа был убит группой террористов прямо в катакомбах под зданием дворца.

Цуро смешно затряс головой, отчего его высокий гребень закачался из стороны в сторону. Азура медленно высвободила свои ладони из его рук и несколько раз открывала и закрывала рот, пытаясь найти хоть какие-то слова, но вышло лишь отрывистое:

— Поверить. Не. Могу…

На что Цуро всплеснул руками и пружинисто поднялся на ноги, а затем и вовсе принялся расхаживать по тесной комнате. Пять шагов до стены, разворот, пять до двери — Азура зачем-то считала, пытаясь осознать ту правду, которая ей сейчас открылась.

— Целая орава диких нарнов, Азура! Под дворцом, в котором я облазал каждый закоулок, каждую щель и расставил по десятку солдат на коридор! Они его просто затоптали, лорда Рифу, — я видел то, что осталось от тела! И никто ничего не заметил, ты представляешь? Мы и нашли-то его лишь на четвертый день, перетряся все, что только возможно. — Лорд Альвис, наконец, остановился напротив узкого окна и некоторое время вглядывался куда-то в даль, сцепив руки за спиной — прямой и напряженный. — Такое могло произойти только на этой груде камней по недоразумению считающейся годной к жизни планетой — да любая разумная жизнь давно бы отсюда сбежала, не выдержав ужаса существования рядом с этими полудикими аборигенами!

Он помолчал, а затем повернулся к непривычно тихой жене:

— Как бы там ни было, лорд Рифа мертв, а меня ждет разбирательство на Приме Центавра — они обвинили меня в случившимся, какая нелепость! И теперь мне грозит в лучшем случае понижение в ранге, — его голос чуть заметно задрожал, выдавая крайнюю степень волнения, что как-то отстраненно отметила Азура.

Она сидела на жесткой кровати, облаченная в одну нижнюю рубашку на тонких бретельках (с горем пополам приведенную в порядок по средствам местного допотопного очистителя), по голым плечам сбегали стайки мурашек, спину щекотал кончик длинного конского хвоста, сквозняк из-под неплотно прикрытой двери неприятно холодил босые ступни. В дальнем углу, словно предмет обстановки, застыла Лин’Шан, склонив голову и опустив глаза в пол.

Азура едва ли слышала, что именно говорил Цуро, в какой-то момент ее перестал волновать смысл его слов, оставив лишь навязчивые перемежавшиеся друг с другом звуки. Она ощущала странную апатию, хотя разум был кристально чист — не было мыслей, не было даже злости на мужа или жалости к себе, тревоги о будущем. Просто все вдруг показалось лишенным смысла — ее ожидания, мечты, этот разговор. Некстати вспомнились сон и лорд Рифа в изорванном и окровавленном камзоле. Как ни странно, именно это немного привело ее в чувство, и Азура сделала над собой усилие, чтобы вернуться в реальность. Кажется, это нелепое путешествие утомило ее несколько больше, чем можно было ожидать — до этого в ее жизни таких внезапных переходов за грань яви и сна с открытыми глазами и полным осознанием не случалось.

Заморгав, она сосредоточилась на ничего не заметившем Цуро, все еще, как со смесью раздражения и безразличия отметила она, расписывающим крах своей карьеры:

— Все, все надежды пошли прахом, дорогая. Но я рад, что ты нашлась, и мы скоро уберемся с этой ужасной планеты. Я слышал, нынешний император проводит весьма радикальную политику не только в отношении иных миров, но и на родине. Как жаль, — вздохнул Цуро, чье выражение лица свидетельствовало о высшей степени досады, — что твой отец лишился места в Центаруме еще во времена Турхана. Но, возможно, у него остались какие-то связи среди военных? Знаешь, Азура, — прищелкнул он пальцами и поправил безупречно сидящий камзол, — за последнее время многое поменялось, и в окружении императора все чаще освобождаются должности… так говорят, и я склонен верить. Может статься, что возращение на Приму Центавра еще обернется для нас выгодной стороной, если твой отец напомнит о себе и заслугах вашего рода…

— Лучше помоги мне надеть платье, — Азура прервала этот нескончаемый поток бессмысленностей, в раздражении потерев висок. Голова разболелась внезапно.

— Может быть, твоя служанка справится лучше, — начал он удивленно, но Азура резким жестом отмела возражения.

— Она занята, так что займись делом… дорогой.

Кажется, резкая смена ее настроения позабавила супруга:

— О, теперь я уверен, что с тобой все будет в порядке.

Азура отвлеклась, разбираясь с ворохом аметистового шелка, в котором где-то должны были быть рукава, но последние слова Цуро так и продолжали отдаваться в голове: «в порядке, в порядке, в порядке…». Она расправила живописные складки и принялась затягивать шнуровку на лифе, чувствуя, как умело руки Цуро справляются с застежками на спине.

— В порядке, дорогой, я уже никогда не буду, — зачем-то попыталась выразить она очевидное, не скрывая в голосе горечь. — В отличие от тебя.

— Я понимаю, — его теплые ладони легли на оголенные плечи (разумеется, притащить платье поскромнее этот напыщенный идиот не мог!), но Азура досадливо передернула ими и отошла на полшага. — Ты устала и так много пережила, тебе…

— Тебе даже не интересно, как умер твой сын, — бросила она не повернувшись.

— Я… полагал ты не захочешь об этом говорить — воспоминания причиняют слишком много боли.

— О, — зашипела она, чувствуя, как странный ступор равнодушия сметает горячая волна ярости, поднявшаяся из глубины души, — полагаю, у тебя с этим проблем нет! Боли не слишком много?! Может быть, как раз достаточно — в самый раз?!

Азура глубоко задышала, подавляя так некстати вырвавшиеся эмоции. Она боялась, что если повернется, то обязательно надает пощечин этому бесчувственному скоту — пусть хоть что-то прочувствует на себе!

— Как ты можешь обвинять меня в этом? — донесся возмущенный голос из-за спины. — Это был и мой сын, наследник моего рода. Мы немедленно улетаем с этой планеты, она разрушает все, что ее касается.

До кипящей от ярости Азуры не сразу дошел смысл его последних слов. Осознав их значение, она медленно повернулась к Цуро, отметив красные пятна на его щеках и возмущенно кривящийся рот.

— Ты хочешь улететь с Нарна? Сейчас? — выдохнула она сквозь зубы.

— Ну разумеется, я хочу улететь! Было ошибкой вообще…

— Цуро.

— … сюда суваться…

— Цуро.

— Ну что еще, Азура?! Поговорим в флаере, нас и так ждет корабль — пришлось просить капитана задержаться, чтобы забрать тебя. Я не хочу выяснять отношения при солдатах, поэтому постарайся вести себя, как подобает леди и… — он запнулся, когда она уселась на кровать и принялась тщательно расправлять складки платья, очевидно, не собираясь никуда идти. — Ну что за капризы, Азура?

— Это не капризы, — возразила она, отвернувшись, — у меня еще остались дела… на Нарне. Я никуда не лечу. По крайней мере, с тобой.

— Сейчас не время для глупых обид, — попытался вразумить ее муж. — Ты что, намерена торчать здесь, — он развел руки в стороны, красноречиво обводя ими комнату, — посреди пустыни в нарнской лачуге? Флаер сейчас улетит, с тобой или без тебя… дорогая.

Азура понимала, что он прав. На глаза навернулись злые слезы — осознавать свое полное бессилие рядом с ним было еще больнее, чем в ледяном плену пустыни рядом с нарнами. Внезапно ей в голову пришла давняя мысль, о том, что они с Цуро совершенно разные люди, и лучше бы им было никогда не знать друг друга. Но теперь Азура посмотрела на это под иным углом.

Аккуратно промокнув слезы, она прямо посмотрела на мужа, нетерпеливо ожидавшего, когда она придет в себя. Но она его удивила, заговорив спокойно:

— Скажи, Цуро, ты ведь тоже всегда мечтал избавиться от меня, да? Пожить немного в свое удовольствие, не оглядываясь на сплетни и истерики… — она запнулась, подыскивая слова, но по выражению лица мужа поняла, что выбрала правильную тактику. — Приходить домой, когда и с кем захочешь, не вздрагивая, оглядываясь на дверь моей спальни. И сохранить… расположение моего отца? Ты ведь этого хотел бы?

Она не спрашивала, так как прекрасно знала ответ. Они с Цуро действительно были очень разными и этот брак стал большим разочарованием для обоих.

— Ты ведь не сказал никому обо мне, верно? — в ее голосе прорезалась уверенность, и слова полились проще. — Ты ведь не знал, что со мной, может, я сошла с ума, например?

Дождавшись его молчаливого кивка, Азура продолжила:

— Тогда я знаю, как мы должны поступить. Ты сейчас вернешься к флаеру и отправишься на корабль до Примы Центавра. Но в космопорте наймешь кого-нибудь, кто доставит меня… со слугами… скажем, в тот восстановленный райончик у дворца, о котором ты говорил, что там сосредоточена жизнь любого центаврианина после службы.

Заинтересованный Цуро плотнее прикрыл дверь и со смесью изумления и недоверия слушал ее внезапно родившийся план.

— Там ты снимешь мне дом и будешь регулярно переводить некоторую сумму денег, чтобы хватило на безбедную жизнь.

— Но что дальше, Азура? И что я скажу твоей семье?

— О, это самое… хм, интересное. Меня ведь здесь никто не знает, так что не смогут опознать. И пусть все гадают, чья именно я любовница, — фыркнула Азура и Цуро приподнял кустистую бровь. — А моему отцу ты скажешь, что я от тебя сбежала. Ты скажешь, что тебе стало известно, что меня по счастливой случайности не было на том транспортнике. Ты стал искать, но тайно, не желая скандала! И выяснил, что я живу с любовником и не желаю возвращаться к тебе. Ты придешь к отцу и скажешь, что надеешься на мое благоразумие и готов простить свою дорогую жену, когда к ней вернется разум, а до того, ты намерен хранить в тайне этот позор, так как уважаешь наш род.

Азура замолчала, собираясь с мыслями, обдумывая детали — вроде бы получалось недурно. Тут она пустила в ход тяжелую артиллерию:

— Думаю, после такого он не откажется помочь любимому зятю сохранить должность, — закончила она.

Цуро некоторое время ее рассматривал, будто увидел впервые, Азура затаила дыхание, не уверенная в его решении. Наконец, он медленно кивнул, и она выдохнула.

— Кто бы знал, что у меня такая безумно умная жена, — кривовато ухмыльнулся он. — Но что потом?

— Потом я улажу свои дела и воскресну для всех, — пожала она плечами. — Но наш род вряд ли забудет твой благородный поступок, да и после выходки дочери, отец будет снисходителен к некоторым… вольностям в твоем поведении.

— Что ж… — он протянул ей одну из своих чип-карт и покачал головой.

— Иди, тебя ждет целый корабль.

Он лишь кивнул ей на прощание, она не стала его провожать. Через несколько долгих минут за окном послышался звук запустившего двигатели флаера, затем резкий форсаж и через пару мгновений в комнату вернулась тишина. В углу отмерла тень, и Азура запоздало вспомнила о Лин’Шан. Видеть нарнийку не хотелось.

— Принеси мне отвара, — велела Азура, — ребенка оставь.

Когда за молчаливой служанкой закрылась дверь, центаврианка обхватила себя руками в попытке унять внезапно охватившую ее нервную дрожь.

— Ну вот как-то так, малыш… — бросила она в пространство перед собой.

Принесенный через пару минут Лин’Шан отвар оказался таким же вкусным, как и в прошлый раз. Азура лишь пожалела, что к нему не прилагались больше лепешки, но ругаться не пошла.

На закате того же дня перед домом Ша’Трана опустился потертого вида бронированный флаер, из которого вылез мрачного вида центаврианин в одежде странного вида — Азуре показалось, что так обязаны выглядеть наемники или контрабандисты, то есть личности, зарабатывающие на жизнь не вполне честным трудом. Однако, полет прошел без приключений, хотя Азура мало что запомнила — сердца колотились где-то под подбородком, а руки судорожно вцепились в сверток с Крикуном. Тогда Азура осознала, что больше никогда не сможет равнодушно относиться к полетам.

* * *

Уставший и измотанный за последние сутки скорее душевно, чем физически, Ша’Тран позволил себе спокойно вздохнуть лишь после того, как флаер со странными гостями скрыли серые тучи. Когда прошлой ночью его помощник и по совместительству телохранитель Шу’Ток разбудил его со словами, что к ним пожаловала центаврианка, Ша’Тран успел вообразить множество самых разных сценариев, хотя, конечно, все сводилось к тому, что центаврианам каким-то образом стало известно о его связи с Сопротивлением.

Вид гости его несказанно удивил — не так уж часто он видел центаврианских женщин, а уж таких замерзших и оборванных и вовсе никогда, но и этот факт совершенно терялся по сравнению с другой новостью: за плечом центаврианки стоял его старший брат, которого он посчитал погибшим во время бомбардировок. Позже им удалось поговорить без свидетелей, когда молодая нарнийка по имени Лин’Шан заснула, а Шу’Ток был отправлен на второй этаж, сторожить покой необычной гостьи… или ее саму. Разговор с братом был долгим.

И вот теперь Ша’Тран сидел в своем тесном кабинете, размышляя о недавних событиях и переводя дух — не каждый день перед твоим домом ошивается десяток солдат. Заметив необычный блик на дальнем краю стола, нарн подслеповато прищурился, поднеся ближе тусклый фонарь. Так и есть, поверх покрытого мелкой пылью стола (никуда не денешься от этой напасти, как плотно не прикрывай окна!) блестел тонкий ободок кольца с синим камнем, а прямо на столешнице пальцем было выведено в спешке одно слово на центаврианском языке: «спасибо».

Ша’Тран повертел в пальцах вещицу, а затем спрятал в карман и тщательно затер надпись. В этих местах слова стоили куда дороже украшений с камнями.