Merry Dancers: парадокс времени (гет)

Сменив платье на школьную форму и ступив на порог Хогвартс-Экспресса, Джоконда совершенно преобразилась. Вновь обретенная власть над студентами, казалось, вскружила ей голову, и Аврора, глядя на дочь, стоявшую на ступеньке поезда, старалась отогнать непрошеные мысли о сходстве с ее отцом; сходства добавлял еще и слизеринской галстук у нее на шее. И хотя Том Риддл был более сдержан в школьные годы, он точно также, как и его дочь, упивался властью. Аврора застыла на месте, глядя на металлическую сову с ониксовыми глазами, висевшую на груди дочери, но суета вокруг не позволила едва зародившейся мысли оформиться полностью. Невилл Лонгботтом что-то сказал Джоконде и поздоровался с Поттерами и Уизли. К несчастью, сцена, которую устроила Джоконда, привлекла их внимание. Аврора бы непременно впала в болезненную ностальгию, глядя на таких близких и ставших совсем чужими друзей из ее, можно сказать, позапрошлой жизни. Скрываясь от магического сообщества Британии, она имела возможность лицезреть чету Поттер и Уизли лишь на фотографиях “Ежедневного Пророка”, который исправно выписывала во Франции. Гарри посмотрел на нее, но наверняка не узнал, и, чтобы не привлекать большее внимание, Аврора попросила Драко поскорее ретироваться с платформы 9 ¾. Лишь краем уха она услышала вопрос Гарри к Невиллу:

— Кто эта девочка, Невилл?.. — но ответа Авроре не удалось услышать, она, как и в Министерстве неделю назад при встрече с Ксенофилиусом, спасалась бегством.

Нет, Аврора иногда задумывалась над тем, чтобы вернуть прежнюю жизнь, восстановить контакты с Ксенофилиусом и конечно же Гарри, Джинни, Гермионой, Невиллом и Роном… Но как объяснить им всем, что ее жизнь дала столь крутой поворот? Что эксперименты Северуса Снейпа и Волдеморта отправили ее в далекие сороковые, что само время забрало ее память и свело с Абрахасом и Томом? Как объяснить, что Люциус Малфой — ее сын, но что более всего удивительно — у нее взрослая дочь, так похожая на врага Гарри Поттера? Все это могло показаться не очень удачной шуткой или выдумкой не слишком талантливого автора. Они не заслужили такой правды, на их долю и так выпало много горестей. Скольких они потеряли?.. Единственным волшебником, знавшим о ее возвращении, помимо Малфоев — был Аберфорт, он, к слову, не был посвящен во многие тайны ее жизни.

Но все же сердце Авроры скучало по тем, кого в прошлом она могла назвать друзьями, и одной лишь вселенной известно, насколько сильно, вновь обретя память о будущем, все эти годы! Они еще молоды, а ей уже сорок восемь, и жизнь ее, которая прежде крутилась возле дорогого и любимого мужа и сына, бесповоротно разрушена. Абрахас скончался от драконьей оспы, Люциус, что вполне ожидаемо, до сих пор винит ее за исчезновение и за жестокость отца. Невзирая на все пережитое и на то, как говорила бабка Катарина, что она по велению судьбы должна была вернуться в свое время, Аврора ощущала всеобъемлющую вину перед сыном. Что бы было, останься она в том времени? Вероятно, зная будущее, она бы действительно сошла с ума или, не дай Мерлин, что-то изменила. Поговаривают, что будущее изменить невозможно, что даже нарушенный Морганой Дамблдор временной континуум, петля, должна была произойти, ибо это звалось судьбою... Но Авроре от этого было не легче.

Она не избавилась от ребенка, но и не смогла дать Джоконде всего тепла, на которое была способна прежде, ведь, глядя на нее, она видела Тома и помнила, что он с ней сделал. В ту ночь, когда была зачата Джоконда, Аврора осознала, кто был ее школьной любовью… Красный блик в его глазах моментально всколыхнул воспоминания. И память об этом моменте до сих пор преследовала в жутких кошмарах. Дочь не должна была расплачиваться за ошибки родителей, но она не понимала, почему мать чрезмерно строга с ней. Аврора так редко ее обнимала, когда та была ребенком… Так мало целовала перед сном. Это было чудовищно несправедливо по отношению к маленькой, ничего не подозревающей девочке. И, в итоге, Джоконда, живя в этом непонимании, стала все больше и больше напоминать скрытного Тома Риддла, выросшего в приюте без родительской любви. Аврора так боялась, что может вырастить такого же монстра… И, тем не менее, совершала ошибки в воспитании Джоконды...

— Леди Уинтер, вы в порядке? — Драко остановил бледную женщину, когда они пересекли барьер платформы 9 ¾.

— Да, Драко, спасибо, просто я так давно не была здесь, кажется, прошла целая вечность, — она слабо улыбнулась, пряча истинные чувства.

— Вас никто не узнает, прошло слишком много времени. И даже я бы не узнал… — решил он своеобразно поддержать ее, понимая, что Аврора, как и тогда, в Министерстве, пытается скрыться от глаз знакомых. — Но, возможно, вам стоит задуматься над тем, чтобы вернуть себе то, о чем вы сожалеете последние восемнадцать лет?

— Звучит так, будто ты подталкиваешь меня возобновить связи с твоим школьным врагом, — Аврора подавила несвойственную ей ухмылку.

— Он мне больше не враг, он убил Волдеморта. Пускай, будучи подростком, я не всегда правильно расставлял приоритеты, но я тверд в своем мнении, что Поттер оказал миру большую услугу.

— Можешь не напоминать, какой задницей ты был, Драко Малфой, — отчего-то смешливо сказала Аврора, и внезапно он увидел в ее глазах знакомый странноватый огонёк, словно воспоминание о чудаковатой Луне Лавгуд, и сердце Драко сжалось, ведь он видел, как ее выводили из Хогвартс-Экспресса в далеком тысяча девятьсот девяносто седьмом: — Но я рада, что в конце концов ты и твой отец все осознали. Позволь спросить, откуда у Джоконды эта подвеска в виде совы? Ее отдал кто-то из домашних?

Конечно же, Аврора помнила эту безделицу, которую Том осмелился передать ей через Абрахаса, уезжая в длительное путешествие без обещания вернуться. Когда-то увидев сову на витрине одного из магазинов Лютного переулка, она внезапно получила ее в виде прощального подарка, но никогда не придавала ей особого значения и даже не вспоминала о ней, попросив Абрахаса от нее избавиться, чего он по необъяснимым причинам не сделал.

— Вы про медальон у нее на шее? — сразу же вспомнил Драко, он почему-то тоже обратил на него внимание. — Никогда прежде его не видел. Может, они с Асторией купили его в Косой аллее?

Аврора остановилась в тупике между зданиями напротив Кингс-Кросса, откуда они планировали аппарировать каждый по своим делам. Драко должен был присоединиться к Астории на благотворительном приеме, из-за которого она не смогла проводить сына на Хогвартс-Экспресс, а Аврора планировала вернуться в мэнор, чтобы провести немного времени в обществе Люциуса.

— Нет, Драко, этот медальон я не видела уже долгие годы. Его оставил мне Том Риддл, прежде чем исчезнуть из нашей с Абрахасом жизни на долгих девять лет…

* * *

Пообещав Скорпиусу, что после обхода Хогвартс-Экспресса присоединится к нему, Джоконда с удивлением обнаружила в купе младшего сына Поттеров. Его невозможно было не узнать, семью Поттеров все знали в лицо. Из рассказов Малфоев и истории магии она знала о противостоянии Драко и Гарри, и вот, словно насмешка над той непримиримой враждой, их сыновья, волею случая поступающие в Хогвартс в один год, оказались в одном купе и мило общались на тему квиддича.

— Это моя родственница Джоконда Уинтер, она староста на Слизерине, — как ни в чем не бывало представил ее малыш-Малфой, поедая шоколадную лягушку; однако о принадлежности к Дому Слизерин и тому, что она староста, юный Поттер сам догадался по значку и галстуку.

— Здравствуйте, мисс Уинтер, я — Альбус Северус Поттер.

— Здравствуйте, мистер Поттер, — без особых интонаций сказала Джоконда. — Скорпиус, не хотел бы ты посмотреть вагон старост? — спросила она, надеясь отвадить мальчика от ненужной дружбы.

Но смышленый малыш догадался о ее планах и, взглянув на немного смутившегося товарища, сказал:

— Посмотрю немного позже, Джоконда, — Скорпиус впервые осмелился отказать ей в чем-то. — Альбус рассказывал мне последние новости о матче Пушек Педдл и Холихедских Гарпий. Из-за занятости отца мы не смогли пойти на этот матч.

Джоконда, больше ни разу не взглянув на Поттера, вышла, сделав себе заметку бдительнее следить за обоими. Казалось бы, увлеченная историей обоих войн, она должна быть более снисходительна к отпрыску ее победителя, но что-то перевернулось внутри лишь от одного только взгляда на этого мальчика, словно это было заложено где-то в подсознании. Сбросив с себя странное наваждение, Джоконда обратила внимание на третьекурсницу с Хаффлпаффа, ползающую по полу вагона в попытке что-то разыскать.

— Мисс Уолес, что вы потеряли? — спросила она, вовсе не интересуясь, а проявляя должную заботу, связанную с возложенными на нее обязанностями.

Та подняла взгляд и замерла на месте, увидев перед собой старосту Слизерина. Снизу вверх Джоконда наверняка выглядела еще более устрашающе; ее темные брови с острым изломом пугающе соединились.

— Я… моя заколка упала где-то здесь, когда мы садились в поезд, — пояснила девочка. — Но здесь была такая толпа, что я решила поискать ее позже.

Джоконда достала палочку из нагрудного кармана и скомандовала:

— Акцио заколка.

Заколка, зашевелившись в еле заметной прорехе коврового покрытия коридора, вылетела и оказалась у нее в ладони.

— Мисс Уолес, зачем вам волшебная палочка? Вы же волшебница! В поиске потерянных вещей помогают обыкновенные манящие чары. Возвращайтесь в свое купе, — назидательно произнесла Джоконда, возвращая вещицу хозяйке.

— Мы еще не проходили это заклинание... — пробубнила девочка уже в спину удаляющейся старосте.

Джоконда старалась быть внимательной ко всем студентам, не только к слизеринцам, но, как и любой слизеринец, она наводила ужас на студентов других Домов. Она бы хотела это изменить, как изменить и общее мнение касательно Слизерина, однако история противостояния Слизерина и других Домов уходила корнями вглубь еще к самим основателям.

Уже подъезжая к платформе Хогсмид, она думала о том, правильно ли поступила, оставив Скорпиуса и Альбуса наедине. Однако, несомненно, сына Гарри Поттера распределят на Гриффиндор, и на этом скоротечная дружба мальчишек закончится. Джоконда, не обращая внимания на разговоры старост в купе, рассматривала медальон-сову, размышляя о том, зачем взяла его из потайной комнаты, что обнаружилась вверху лестницы за спрятанной иллюзией дверью. И хотя ей была несвойственна клептомания, эта вещь, покрытая слоем пыли десятилетий, впрочем, как и все остальное в той заброшенной комнате, явно была не нужна хозяевам поместья. Стук сердца прекратился, как только ее пальцы коснулись совы, металл оказался просто ледяным, но это не пугало, это завораживало еще больше. К сожалению, из комнаты без помощи эльфа выбраться не удалось, но Динки не выдаст маленькую тайну гостьи, он попросту об этом не вспомнит, ведь Джоконда неплохо владела техникой Обливиэйта. Опасаясь, что ее отсутствие заметят, она больше не приходила в ту комнату, взяв оттуда только медальон-сову. На нее определенно были наложены какие-то чары, и было верхом неблагоразумия носить на себе вещь, взятую из тайника поместья, пропитанного темной магией. Джоконда в тот момент и едва ли могла соображать, она хотела лишь обладать этой вещью… Хотя, несомненно, сокрытая от глаз комната требовала более тщательного изучения. Лорд Малфой обмолвился о приглашении в Малфой-мэнор на рождественские праздники...

Гудок паровоза, замедляющего ход, вывел ее из раздумий, и Джоконда вместе с напарником — Велдоном Руквудом — направилась к выходу, чтобы собирать студентов и сажать их в повозки, которые доставят их в Хогвартс. Первачки растерянно озирались по сторонам, старосты шестых курсов по обыкновению передавали их в руки лесничего Хагрида, отвечавшего за традиционную переправу на лодках.

Джоконда вздохнула полной грудью. Воздух Шотландии был невероятно чистым. Прохлада первого сентября приятно ласкала кожу. Поднявшийся ветер легко играл волосами и казалось, что так будет всегда: студенты, великолепный замок с богатой историей, чарующий и опасный Запретный Лес, привидения, шорох новых перьев, запах чернил и, конечно же, проделки школьных хулиганов… Но это был последний год обучения в Хогвартсе — месте, которое казалось намного более близким, нежели Маргюри, в котором она выросла. Было в Хогвартсе нечто, по чему уже сейчас начинало тосковать сердце. Джоконда была уверена, что взрослая жизнь после его окончания и вполовину не так интересна. Возможно, она немного боялась неизвестности, поступления в университет, где ей заново придется завоёвывать власть. Она была старостой Слизерина, и ей нравилась эта должность. На церемонии распределения объявят старост школы — одну девушку и одного парня с разных факультетов, и если удастся обойти несравненную Викторию Уизли, то власть Джоконды станет абсолютной.

Она уже ехала в повозке в одном из последних экипажей и как всегда пыталась разглядеть невидимых фестралов, тянущих ее к огонькам замка, мелькающим впереди за воротами, но фестралов может увидеть тот, кто познал смерть, поэтому ее попытки как всегда не увенчались успехом. Гнусный Филч, похожий на привидение завхоз, которому уже давно пора на покой, все также встречал студентов, осматривая багаж на предмет запрещенных вещей.

— Мисс Уинтер, — проскрипел он, безошибочно узнавая одну из самых дотошных старост, — самое время. Третьекурсники уже успели повздорить на движущихся лестницах, досталось раме Даммары Доддеридж.

— Сэр, мистер Руквуд, полагаю, уже занимается этим вопросом, раз его нет здесь. Добрый вечер, профессор Синистра, — вежливо поздоровалась Джоконда с профессором, которой досталась ответственная задача запереть ворота Хогвартса и активировать его защиту.

В последней повозке прибыл староста Рэйвенкло Ян Синистра, по совместительству сын декана и ее надежда и опора. Он сообщил профессору и Джоконде, что проверил Хогвартс-Экспресс, и там больше никого не осталось.

— Мистер Филч, что вы делаете? — удивленно спросила Синистра, глядя на то, как старик, вскрыв багаж обоих старост, стал тыкать в него усом детектора темной магии. — Они же старосты!

— Правила едины для всех, профессор, — сказала Джоконда, едва удержавшись от того, чтобы дотронуться до медальона-совы, который решила спрятать под рубашку, чтобы он не привлек внимание Филча.

Синистра понимающе приподняла уголки губ, пока Джоконда терпеливо смотрела на то, как Филч водит прибором над ее вещами. Ее багаж он проверял тщательнее, даже этот чудаковатый сквиб относился к Слизерину с особенным недоверием. Когда с осмотром багажа было покончено, Джоконда выдохнула. Идиот Филч не догадывается, что то, что она желает скрыть, никогда не окажется в сундуке. Маленькая сова покорно простучала два раза, словно соглашаясь. Почему безо всякого страха Джоконда взяла наверняка темную вещицу в Хогвартс? Неужели у нее отказало чувство самосохранения? Медальон явно был заколдован, и носить его на себе она не собиралась, лишь надела, чтобы перевезти в Хогвартс, так как багаж обыскивали ещё при посадке на поезд. Возможно, решение взять сову и было безрассудным, но противостоять желанию обладать этой вещью казалось чем-то немыслимым. В планах было как следует изучить ее, чтобы понять, что за чары наложены на сову, превратившие ее в маленькое живое существо, словно запертое в тесной металлической клетке.

Задумчиво теребя галстук, Джоконда наконец вошла в Хогвартс, вновь ощутив благоговение перед чарующим замком, восстановленным после финального аккорда войны. Хогвартс видел больше всех, он был самым знающим участником тех событий, и Джоконда вновь с грустью подумала, что не хотела бы с ним расставаться… Она бы могла вернуться в качестве преподавателя истории после окончания университета в Риме, но бессменный Биннс, профессор-призрак, никогда не уйдет на покой, так как обрел его в стенах школы.

Пройдя по коридору, она с несвойственным слизеринке дружелюбием поздоровалась с портретом Аврелии Дервиш — героической женщины-рыцаря, сражавшейся бок-о-бок с мужчинами во время Битвы при Пуатье. Суровая англичанка с выдающимся мужским подбородком, подозрительно сощурившись, бросила басовитое приветствие и поспешила прочь с картины, решив, что у слизеринской старосты не все дома. Из Большого зала слышался шелест разговоров, над столами летали привидения Домов, пугая выстроившихся перед дверьми первокурсников. Распределение вот-вот начнется, и Джоконда поспешила к слизеринцам, вежливо кивая и здороваясь с “нужными” из них. В момент все искреннее дружелюбие, снизошедшее на неё во время встречи с портретом, стерлось, а на лице образовалась строгая, будто бы неживая маска, с которой ее привыкли видеть окружающие. Присев за край стола, она сдержанно кивнула выглядывающему на нее из дверей Скорпиусу. Он будто бы совсем не волновался, стоя в окружении таких же юных волшебников, ожидающих приглашения в Большой зал. Возле директора МакГонагалл объявилась подоспевшая Синистра и заняла соседнее место. Профессор астрономии стала ее заместителем сразу после войны.

Наконец все были в сборе, и тогда МакГонагалл хлопнула в ладони, объявив о начале распределения. В зал размашистым широким шагом вошел профессор Лонгботтом, за ним, едва поспевая, заторопились первокурсники, ловя на себе одобряющие взгляды студентов. Каждый факультет желал знать, кем пополнятся их ряды. Джеймс Поттер щелкнул по плечу маленького брата пальцем, и тот отпрыгнул, едва не наступив на ногу забавной девочке с рыжими косичками. Ее лицо было настолько веснушчатым, что издали казалось смуглым. Сверху стали падать крупные капли дождя, но они не достигали столов или чьих-то голов, так как были лишь проекцией погоды за стенами замка.

Скорпиус, будто бы только сейчас поддавшись общему настрою, стал с волнением переминаться с ноги на ногу. Все в нетерпении ожидали распределения, и когда Распределительная Шляпа запела традиционную приветственную песню, (а чем еще заняться в одиночестве на директорской полке, кроме как сочинять песни?), шум разговоров стих:

“У Хогвартса множество тайн,

И многие ныне сокрыты,

Вы их не отыщите в книгах,

Они слоем пыли покрыты.

Я часто глаголю про шляпки,

Про качества разных Домов,

Но нынче я чую опасность,

И будет совет мой таков:

Чему предначертано сбыться,

Зависит лишь только от нас,

Любое решение важно,

Любая деталь — это пазл.

В спокойное мирное время,

Не стоит судьбу ворошить.

Наследник, задумайся дважды!

Со временем плохо шутить!”.

Несколько одиноких хлопков раздалось с гриффиндорского стола, по-видимому от тех, кто вместо того, чтобы слушать, занимался чем-то своим. Большой зал был тих и будто бы недвижим. Те, кто не вслушивались в слова, энергично завертели головами, ища во взглядах товарищей причины гробового молчания, царящего среди студентов и неподвижных профессоров. МакГонагалл будто и не собиралась приходить в себя. Наконец, словно кто-то снял чары немоты, зал грянул гомоном голосов. Гриффиндорцы повскакивали со своих мест, среди них громче всех голосил Джеймс Поттер. Его грозный взгляд обратился к единственному столу, сохраняющему шоковое молчание.

— Снова ваши темные делишки? — крикнул Поттер. — Снова наследник Слизерина? — он возмущенно закатывал рукава мантии, оглядывая презренных слизеринцев; и откуда в третьекурснике столько наглости?

Джеймс даже не задумался о том, что в прошлый раз наследником Слизерина сочли его отца-гриффиндорца. Для него это был очередной повод высказать мнение о вражеском Доме.

Джоконда, как и ее сокурсники, никак не могла выйти из ступора. Она осознала в один момент, что последний куплет Распределительной Шляпы спровоцирует настоящую травлю…

— ТИШИНА! — усиленный заклинанием, набатом пронесся над залом голос МакГонагалл.

После такой громкости в ушах гудело ещё несколько секунд, Джоконда, положив ладонь на плечо сжавшему кулаки Эверетту, предостерегая от необдуманных действий, внимательно посмотрела на директора.

— Все мы сейчас услышали некоторое предупреждение, несомненно. Но… Мистер Локсли, будьте добры, соблюдайте тишину! — строго, по-матерински попросила она, и товарищ по Хаффлпаффу отвесил Локсли подзатыльник. — Не стоит воспринимать буквально то, о чем пела Шляпа. Это не иначе, как загадка, — взгляд МакГонагалл непроизвольно обратился к слизеринцам. — Не только у Салазара Слизерина существовали потомки, и слова Шляпы можно также отнести не только к основателям Хорвартса. Дело требует тщательного разбирательства, а до тех пор прошу не делать поспешных выводов. А теперь вернемся к распределению. Мистер Лонгботтом, — МакГонагалл простёрла руку ладонью вверх, призывая того начать.

Первокурсники как-то сразу перестали быть интересны, студенты вполголоса строили предположения — что же Шляпа хотела сказать своей песней? Джоконду тронули за плечо, и шестикурсник Финеас Кинг — один из ее свиты, склонившись над столом, произнес:

— Думаешь, шляпа могла петь про поступающего в этом году? Ведь раньше от нее не было ни единого слова про наследника.

Взгляд Джоконды обратился к Скорпиусу, который уверенной походкой подошел к табурету, легко вспорхнул на него и слегка сжался, выдавая истинное состояние, когда его головы коснулась Шляпа.

— Я думаю, что отныне нам нужно быть вдвое бдительнее. Для школы, в особенности для гриффиндорцев, это была красная тряпка. Финн, собери шестые и седьмые курсы после отбоя в гостиной, — Джоконда улыбнулась и захлопала, когда Шляпа вынесла вердикт, отправив Скорпиуса на Слизерин; студенты других факультетов с подозрением проводили его взглядом; первокурсникам Слизерина придется несладко.

И неожиданно Джоконда увидела, как второкурсники Слизерина, к которым держал путь Скорпиус, сели плотнее, не оставив ему места. Вот, значит, как встречают отпрыска героев… С ними нужно будет провести тщательную беседу. Кивок Велдону Руквуду, сидевшему в той стороне — кивок в ответ, он понимал без слов, что от него требуется, и, сгрудившись над столом, стал отчитывать мелюзгу.

— Финн, подвинься, Скорпиус, сюда, — сразу же решила Джоконда взять над ним шефство, иного Малфои не могли от неё ожидать.

Тот беспрекословно повиновался, тем более, не имел иного выхода. Профессор Ким, декан Слизерина, смотрела на нее одобрительно, вполне ожидая, что именно незаменимая Уинтер возьмет очевидно нарастающую проблему в свои руки. Старшекурсники, подобно ей, стали приглашать на соседние места новоиспеченных слизеринцев. Как старшие товарищи, они подставили свое плечо. Слизерин хоть и был факультетом, выпустившим наибольшее число неприятных и опасных личностей, но являлся единым организмом, становился настоящей сплочённой семьей, если на них надвигалась буря. Стоило провести со второкурсниками разъяснительную беседу на эту тему.

— Ты в порядке? — негромко спросила Джоконда у Скорпиуса и получила неожиданно невозмутимый, хотя немного колкий ответ:

— А что со мной может быть?

— Слизерин! — разнесся над столами очередной вердикт, и в поле зрения попался Джеймс Поттер, только что поперхнувшийся воздухом, ведь на Слизерин распределили его младшего брата.

Очередное волнение среди студентов словно наэлектризовало воздух. Неожиданно для всех младший сын великого Гарри Поттера оказался на Слизерине. Джоконда — и та оторопела, а Скорпиус только неистово зааплодировал, встав с места. И когда Альбус Поттер неуверенно двинулся к ним, Джоконда только и могла, подвинуться ближе к Мартише Барнс, чтобы освободить еще одно место. Таким образом каждый слизеринец осознал, что оба мальчика, известные благодаря своим родителям, отныне под защитой главы Слизерина.

— И что мы теперь будем с этим делать?.. — прошептал Финн, склонившись над столом.

— Мы будем учиться, ведь именно за этим мы здесь, — учительским тоном ответила Джоконда, строго зыркнув на сидящего напротив друга.

Тем временем распределение подходило к концу. Девочку, чье лицо покрывали веснушки, распределили на Гриффиндор, и профессор МакГонагалл поднялась из-за стола для напутственного слова перед трапезой. Настоятельно рекомендовав не ходить в Запретный Лес, она также напомнила, что любые шутки из “Всевозможных Вредилок Уизли” строго запрещены, и наказанием за их хранение и использование может стать даже исключение из школы. Гениальные по части изобретений Рон и Джордж Уизли, державшие лавку, не переставали доставлять хлопот профессорам. Они оба выпустились из школы довольно давно, но о шутках Джорджа и Фреда Уизли до сих пор ходили легенды. Поговаривали правда, что после гибели близнеца Джордж будто бы лишился чувства юмора, однако это не мешало ему создавать великолепные шутилки. Их блевотные пастилки до сих пор производили фурор.

— Прежде чем объявить о начале пира, я бы хотела сообщить о назначении новых старост Хогвартса. — На этих словах взгляды Джоконды и Виктории столкнулись, ведь именно Виктория — или Викки, как ее называли друзья — была соперницей Джоконды не только по части популярности, но и в учебе, и в гонке за пост старосты школы. — Впервые за десять лет эта честь выпадает Слизерину. Джоконда Уинтер — лучшая студентка и достойная смена Джанетт Раскин. Мои искренние поздравления, мисс Уинтер.

МакГонагалл зааплодировала с искренней теплой улыбкой, и ее стройно поддержали лишь слизеринцы. Остальные хлопали вяло. Виктория стрельнула в нее полным ненависти взглядом. Джоконда встала и кивнула залу, у нее не было сомнений в своем назначении, как и не было никакого волнения. Виктория, несомненно, подавала большие надежды в зельеварении и по ЗОТИ, но в ее табеле одно “превосходно” по древним рунам шло с пометкой “допустимо”, что означало, что на переводных экзаменах она совершила некую помарку.

Пост достался Джоконде заслуженно, и седьмой курс она планировала закончить с золотой лентой. Но главное — назначение было следствием отличной учебы и дисциплинированности, а также, несомненно, досталось за способность заискивать перед профессорами, в частности — перед самой МакГонагалл.

— Старостой мальчиков становится мистер Арчибальд Олдридж, староста Гриффиндора, напоминаю, что мистер Олдридж умело совмещает должность старосты и роль капитана команды по квиддичу. Он один из лучших студентов Хогвартса.

Со всех сторон послышались томные вздохи, Джоконда едва не рассмеялась, увидев глупое выражение лица хаффлпаффки Элис Стоун, она, как и множество девиц, была бесповоротно влюблена в него. Несомненно, Арчи был красавцем — широкоплечий голубоглазый блондин умел разбивать сердца. Однако Джоконде он был вовсе не по вкусу. Это был самовлюблённый нарцисс, уверенный в своей непревзойденности. Возможно, Арчи и был талантлив, умудряясь совмещать и учебу, и квиддич, и пост старосты, но он был гриффиндорцем. И уж это игнорировать было никак нельзя. Притянутая за уши неприязнь являлась следствием предвзятого отношения между Домами. Арчи, впрочем, и сам не питал нежных чувств и к Джоконде, зная, какой дотошной она может быть по части дисциплины, особенно в отношении Гриффиндора.

— Старосты школы, после пира останьтесь для получения дальнейших инструкций. Остальные — соберите студентов ваших Домов и отведите в гостиные. Первокурсники, будьте внимательны на движущихся лестницах. Не отставайте и не теряйтесь. Да начнется пир!

Не успела она договорить, как столы наполнились разнообразной снедью, и голодные с поезда студенты тотчас набрали еды с горкой. Аппетит Джоконды совершенно пропал, стоило ей обратить взгляд на перешептывающихся Скорпиуса и Альбуса. Ну надо же, сын Поттеров на Слизерине! Вот это поворот! Многие, по-видимому, считая точно также, то и дело поглядывали на него и Скорпиуса, стоически игнорировавших не слишком приятное внимание. Те, кто знал истории обеих семей, могли только удивляться, каким образом мальчишкам удалось найти общий язык, но они, казалось, отринули противостояние отцов, начав новую главу истории Малфоев и Поттеров.

— И что же мне теперь с вами делать… — пробубнила Джоконда в кубок с тыквенным соком.

Сначала песня Распределительной Шляпы, теперь это… Похоже, у Слизерина начинаются тяжелые деньки, ведь, несомненно, отныне мальчики попадут под прицел подозрений и издевательств. Невзирая на нежелание нянчиться с Поттером, Джоконда поняла, что у нее просто не останется выбора, кроме как оберегать обоих…

* * *

Люциус сидел в кресле в оранжерее, словно живая издевка — именно в этом месте произошло перемещение Луны Лавгуд в далекое прошлое, бесповоротно изменившее ее жизнь. Она вошла в оранжерею, на миг коснувшись крупного цветка георгина, насыщенного цвета фуксии. Как и восемнадцать лет назад, она все еще казалась немного задумчивой, быть может, странной и все еще такой молодой. Мать младше сына — парадокс времени, Люциус не мог и предположить, что эксперименты Темного Лорда коснутся его семьи. А что бы было, не отправься Луна Лавгуд в прошлое? Возможно, ни Люциуса, ни Драко, ни Скорпиуса не существовало бы…

— Здравствуй, Люциус, как прошел твой день? — голос Авроры звучал нарочито обыденно, возможно, она скрывала за этой фальшью тревогу; Луна Лавгуд в ней все еще помнила, каким чудовищем предстал пред нею сын в Отделе Тайн.

— Неплохо, Аврора, — он постарался улыбнуться, но вышла несколько кривоватая ухмылка. — Каково было оказаться на платформе 9 ¾ среди многих знакомых?

— Они так повзрослели: Гарри, Джинни, Рон, Гермиона… А Невилл и вовсе стал преподавателем. Моя дочь рассказывала об этом, однако одно дело услышать, другое — лицезреть воочию. Он все такой же неуклюжий, как и прежде, — с теплом отозвалась она, ведь Невилл, несомненно, ей очень нравился в том далеком прошлом.

— Признаться, даже я волновался, что они могут тебя узнать, но этого, по-видимому, не случилось. Хотел спросить об одной вещи: отправляя Джоконду в Хогвартс, ты знала, что там будет несколько волшебников, помнящих ее мать из сороковых и пятидесятых... Это большой риск, ведь в графе “родители” должно стоять твое имя, — решил утолить любопытство Люциус. — Неужели никто не заподозрил?

— Минерва МакГонагалл и прочие, с кем мне довелось учиться или общаться в прошлом, наверняка сочли меня просто тезкой Авроры — внучки Аберфорта Дамблдора, ведь, согласись, женщина, родившаяся в тысяча девятьсот двадцать седьмом году едва ли может являться матерью ребенка нынешнего тысячелетия.

Однако данную версию Люциус уже рассматривал, и это не утолило его любопытства. У него было еще много вопросов к МакГонагалл, касающихся не только Авроры...

— Я был у директора МакГонагалл в прошлом году не единожды, так как, ты знаешь, мне снова нужно место в попечительском совете. И я общался с Джокондой, кажется, что ее приятели и, несомненно, профессора, в курсе о нашем с ней далеком родстве. На Слизерине принято хвастаться связями, так уж повелось. Не слишком ли много совпадений? Более того, с МакГонагалл мне доводилось общаться и прежде, как и с Хагридом, и Слагхорном. Никто… Никто ни разу не указал мне на родство с Дамблдорами, Аврора…

Она тяжело вздохнула, наконец, спустя столько лет решив открыть ему всю правду, о которой и сама Аврора узнала сравнительно недавно.

— Дедушка Альбус сразу же после моего исчезновения сделал все возможное, чтобы ни у кого не оставалось воспоминаний о наших с тобой кровных связях. Несомненно, он не мог полностью стереть воспоминания обо мне из умов многих, и я знаю, что он подправил именно небольшую деталь о том, за кого я вышла замуж. Но, конечно, были и те, кто полностью лишился любых воспоминаний обо мне.

— Ты говоришь об этом слишком уверенно… — не мог не заметить он. — Почему?

— Потому что я была у Аберфорта еще до поступления Джоконды в Хогвартс, и он знает, что я жива. Именно он рассказал мне о манипуляциях Альбуса во имя сокрытия моего пребывания в прошлом. Он и Абрахас постарались на славу, чтобы не уничтожить будущее, в котором…

— Я не родственник великого мага Альбуса Дамблдора и потомок Мерлина, — продолжил за нее Люциус. — Они не уберегли меня от будущего, в котором мой отец меня игнорировал и никогда не радовался моим заслугам в школе или Министерстве. Будущего, в котором я всего лишь пешка в руках Темного Лорда, Аврора… — впервые осмелился он произнести это вслух; Люциуса словно прорвало; он не имел права на эти слова, ведь Аврора уже давно объяснила ему, что ожидала другого исхода, других действий от Дамблдора, оставляя ему свои воспоминания.

— Прости меня, — ее голос отнюдь не сорвался, но в глазах застыли слезы, — вы с Абрахасом — самое ценное, что у меня было. Самое дорогое, что я хотела уберечь, и я думала только о вас, уходя к Северному Сиянию, — она не пыталась оправдать себя тем, что принятое зелье памяти, еще не доработанное Дамблдором, практически свело ее с ума. — Я оставила вас на моего дедушку, и не представляя, что всего лишь запустила цепочку событий, позволивших Дамблдору обратить особое внимание на Гарри Поттера, вырастить его как того, кто сможет противостоять Тому… Но, к сожалению, из моих воспоминаний они с Абрахасом почерпнули и то, кем ты являлся в моем настоящем, и не могли свернуть с протоптанной тропинки. Они не смогли уберечь тебя, как бы сильно тебя не любили, Люциус. Тогда я думала, что смогу защитить вас, но теперь… теперь я понимаю, что у них не могло быть иного выбора, чтобы не нарушить временную линию и не уничтожить мир… Тебе ведь известна теория о том, что если временная нить нарушится или искривится, то мир может поглотить сам себя, коллапсировать, будто и не было его вовсе… — Аврора, наконец, сделала паузу, так как ей попросту не хватило воздуха. — Я совершила чудовищную ошибку, я это знаю, но я не могла ее не совершить, Люциус, чтобы все вернулось на свои места. И надеюсь, ошибка времени, которая началась с моей матери Морганы, наконец, исправлена…

Люциус посмотрел на Аврору непонимающе. Про путешествие Морганы Дамблдор в будущее он уже знал, как и знал, что Аврора вернулась в прошлое, в котором действительно должна была находиться, с небольшим огрехом в несколько лет. И по сути, она должна была там оставаться. Все казалось настолько запутанным…

— Не понимаю тебя. Почему ты так уверена, что все закончилось? У тебя дочь от Темного Лорда, Аврора! — воскликнул он в сердцах, не в силах держать это в себе. — Временная линия все еще не исправлена, ведь по логике получается, что она живет не в своем времени. Она должна быть практически моей ровесницей, но ей всего семнадцать! И должна ли она была вообще появиться на свет? Как и должен ли был рождаться я, а ты становиться женой моего отца?

Она оторопела, застыла с замершим взглядом и приоткрытым ртом, не в силах возразить. Аврора, опасаясь именно таких рассуждений, которые кричат об очевидной ошибке времени, отринула эту мысль, спасаясь от бессонницы. Ее дочь, равно как и Люциус, возможно, действительно не должна была рождаться… Но с другой стороны, если верить в теорию саморазрушения времени, и исходя из того, что эта оранжерея, как и находившиеся в ней Люциус и Аврора, еще существовали, то все произошло именно так, как должно было произойти… Этой версии и придерживалась Аврора.

— Я не могу дать тебе ответ на это, как и ты не можешь постичь тайны Времени, бесконечно задавая себе подобные вопросы. Возможно, моя мать создала параллельную вселенную, и в другой, где она не переместилась в будущее, история знает другие события, а Лорд Волдеморт победил… Нам этого никогда не узнать, Люциус, так что давай просто продолжать жить ради тех, кто нам дорог. Том Риддл погиб, и началась новая эра, спокойная жизнь, которую мы все без исключения заслужили.

Он промолчал, понимая, что разговор, полный домыслов, может вестись бесконечно.

— Люциус, скажи, пожалуйста, откуда у Джоконды медальон-сова с ониксовыми глазами? Это ты ей дал? — задала Аврора беспокоящий ее вопрос, про который едва не забыла, уйдя в дебри рассуждений о запутанном клубке времени.

На моментально сделавшемся бесстрастным лице лорда Малфоя мелькнуло удивление, но Авроре хватило и этого, чтобы осознать, что сын знает, о чем она говорит.

— Сова с ониксовыми глазами… — протянул он, обдумывая, что сказать: — Если это то, о чем я думаю, то я видел ее единственный раз в руках Темного Лорда после твоего перемещения в прошлое, — удивительно, что Люциус помнил эту деталь столь отдаленного прошлого. — Помню, эта женская безделица привлекла мое внимание, так как выглядела совсем неуместно в руках внушающего ужас Темного мага. И он, Аврора, сидел, глядя на нее, глубоко уйдя в свои мысли. Ты знаешь о ней, не так ли? Она была твоей? — предположил он, найдя вполне логичное объяснение ее любопытству.

Аврора вздохнула и поведала Люциусу историю совы, которую ранее рассказала Драко. Она, словно отказываясь принимать чувства уже мертвого Тома Риддла, подчеркнула, что сова никогда не являлась для нее чем-то ценным. Но, возможно, с перемещением Луны Лавгуд в прошлое, сова стала означать нечто для него — лорда Волдеморта.

— Где же Джоконда нашла ее? — Люциус и представить не мог, что выбросил не все упоминания о проклятом бывшем хозяине.

— Меня больше интересует, не представляет ли она опасности, Люциус, — Аврора задумчиво коснулась носа костяшкой пальца, прикрыв глаза. — Понимаешь, это очень странно, она его дочь, и вдруг эта вещь, очевидно, что-то значившая для него. И потом, если не вы дали сову ей, то как она к ней попала? Если сова все это время была здесь, то каким образом именно Джоконда наткнулась на нее в этом огромном поместье? Она не подарок, конечно, но в воровстве ее обвинять я не могу…

— Боюсь, Аврора, ты сможешь узнать историю ее получения только спросив напрямую, — пресек ее рассуждения Люциус. — Когда ты планируешь сказать ей правду?

Она сделалась деревянной, словно Авроре предложили добровольно прыгнуть с обрыва. Придя в себя, она попыталась что-то сказать, но ей словно не хватило воздуха, поэтому речь выдалась отрывистой, и в то же время похожей на неразборчивый лепет:

— Я… это будет… катастрофа, — наконец, Аврора глубоко вздохнула, приводя дыхание в норму. — Зачем рушить ее жизнь подобным знанием? Она не должна жить в чувстве вины, что ее отец погубил столько невинных душ. Я хочу, чтобы у нее была нормальная жизнь.

— Признайся, ты боишься, что она решит пойти по его стопам, — без труда угадал Люциус очевидную причину ее волнения. — Но, Аврора, у Тома Риддла никогда не было того, что даёшь ей ты. Джоконда растет полноценной. Сложно не заметить сходства между ней и Лордом, но я уверен, что твои опасения беспочвенны…

— Не беспочвенны, Люциус, — было видно, что следующее признание далось ей с трудом: — У нее маниакальное увлечение историей последних двух войн и личностями, принимающими в ней непосредственное участие. Тебе не доводилось становиться объектом ее любопытства?..

Люциус издал неопределенный звук и задумчиво посмотрел на простирающийся за окном оранжереи зеленый сад.

— Я заметил довольно живой интерес, но не более чем увлечение. Я не смог удовлетворить ее любопытства, ведь, несомненно, Джоконде не стоит знать, чем на самом деле занимался ее родственник во время обеих войн. Что я вовсе не герой, как это записано в учебнике, — говоря это, Люциус не вкладывал должного сожаления, ведь он до сих пор не изменил своих взглядов касательно чистоты крови, хотя и был согласен, что Лорд после своего возрождения окончательно слетел с катушек. — Аврора, дело твое, конечно, но ты видишь в ней то, чего нет. Она юная талантливая волшебница, и не важно, чьей дочерью она является, главное, что она твоя плоть и кровь. Я вижу, как отстраненно ты с ней себя ведешь, мать не должна быть такой… Если ты ее любишь, ты обязана во всем признаться...

Люциус Малфой отчитывал ее за холодность по отношению к дочери, хотя, чего таить, и сам никогда не был нежным отцом и дедом.

— Признаться, что Волдеморт меня… изнасиловал и именно поэтому она появилась на свет? — Аврора впервые говорила об этом вслух, и ей стало невыносимо тесно в груди — от стыда, от желания зарыдать, ведь это ужас невозможно было стереть из памяти… — Нет, уж, уволь, Люциус, она не заслуживает такой правды… Я надеюсь, что наша жизнь будет отныне спокойной. Мне больше не нужны приключения.

Люциус был отчасти солидарен с ней, но он знал, что в скором времени Джоконде все же придется узнать правду об отце, а Аврору ждет еще большее потрясение, ведь временная петля так и не распуталась… И когда он понял это, всего несколько лет назад узнав в подросшей Джоконде старую знакомую, сердце его в тот же миг наполнилось жалостью к матери… Однако Люциус сохранил все в тайне, все еще помня слова Джоконды из прошлого “мы еще встретимся в далеком будущем, но ты должен сделать вид, что не узнаешь меня… Пообещай мне, Люциус”.