Эра милосердия (джен)

Кричать от боли сил у нее уже не осталось. Как и пытаться хоть как-то помочь ребенку появиться на свет. Поэтому королева лишь хрипло дышит. Тяжелые черные косы, ее гордость, ее краса, пропитаны отчаянием и потом, душат ее, растрепанные и плотные, тянут в черное болото пустоты. Беспамятства. Безболезненности?.. Она уже лишалась чувств сегодня. Да, несколько раз! Но колдун в полосатой мантии возвращал их ей.

Матильда отчетливо, пугающе ясно слышит, как… Или ей только чудится, а на самом деле маг не разговаривает с повитухой и ее помощницами вполголоса? О, зря эти люди говорят на своем родном языке: он ей всё равно известен. Вполне. Спасибо Брихтрику, красавцу из красавцев, будь ему пусто и тысячекратно хуже!

— Вы можете попробовать еще раз, Ваше Величество? Приложите немного усилий, будьте так любезны.

Сказала б она пару «любезностей» этому чародею!.. Хотя на крепкие выражения сил у нее тоже нет. Где, где же Арман? Если она правда вот-вот отдаст Всевышнему свою грешную душу, почему Гийом, ее король, его кузен?..

Повитуха с помощницами суетится, волшебник, далекий от врачевания, мнется у дверей и поглядывает в сторону Матильды. Теребит не самыми чистыми пальцами с королевской кровью, уже засохшей под ногтями, свою длиннющую бороду, разубранную колокольчиками тонкой работы.

— Ваше Величество, может, вам лучше прилечь, а?

Новая схватка вгрызается в нее. Королева хрипит громче. Вздрагивает на окровавленном деревянном игреке⁽¹⁾ всем своим измученным телом, не сводя глаз с горе-целителя, которого ей навязали. Давно. На заре. Когда первые схватки только начались, а муж запретил Арману сопроводить ее и остаться при ней, пока она не произведет на свет ребенка, настаивая, что на поле боя тот куда нужнее для усмирения народа, который пока не уяснил, кто здесь теперь хозяин. А еще Гийом сказал, неумело и сурово улыбаясь, как он всегда это делал, что магия Армана важна для помощи раненым солдатам, а не пышущей здоровьем королеве, учитывая, что она и так успешно рожала несколько раз подряд.

— Попробуйте задержать дыхание. Вдруг поможет!

Матильде Фландрской кажется, что этот Вульфрик Не-вспомнить-как-его-там-дальше начинает бледнеть и таять в какой-то дымке. Зачем Гийом приставил к ней сегодня предсказателя одного из маноров достопамятного Брихтрика? Этот волшебник даже руки очищающей магией не обработал, Арман бы так никогда не!.. И этот чародей сделал вид, что не понял ее, когда она у него осведомилась о целебных зельях. Но как же ей сейчас больно. Как!.. Вероятно, ее нормандский завоеватель узнал, что в прошлом году она как-то раз посмела утешить его кузена наедине. Тот ведь тяжело переживал смерть жены и детей на пожаре, винил себя, думая, что мог бы их спасти, окажись он дома, а не за проливом, у Гастингса?..

* * *

Сильные, но бережные, хорошо знакомые ей руки невесомо касаются черных вихров ребенка, заботливо укрывают покрывалом до самой шейки крошечного и белокожего до бледности младенца с ручками и ножками, лишенными фамильной долготы, свойственной королю. Дитя спит рядом с ней на ложе. Удобном!

— Ты будешь королем. Да, малыш, очень-очень великим. Обещаю тебе это.

Голос Армана? Значит, он все-таки успел прийти, спас! Ее и очередного сына. Королева вздыхает. Легко. Почти счастливо. Чувствует: ее косы и тело чисты, а боли нет. Совсем. Как же это волшебно! А что касается души… Неужели она, королева, страшно сказать, позавидовала самым обыкновенным служанкам, у которых были столь мечтательные лица, когда жена Армана погибла, а он искал грешного тепла в их обществе? Неужели он догадался, что она, верная своему мужу, добавила купленное у заезжей ведьмы зелье внезапной страсти в бокал ему, аптекарю, которого очень высоко ценит?

— У него трое старших братьев.

В серых глазах Армана нежность. Правда, не к ней. Так он смотрит сейчас на ее сына. Так смотрел раньше на детей, подаренных ему женой.

— Ну и что? Думаю, в мире достаточно людей, которым нужен правитель. Мудрый и милосердный.

Королева Матильда отводит взгляд. Старательно делает вид, что рассматривает новорожденного. Ребенок открывает глазки. Интересно… У него они серые. Или это ей кажется из-за отблеска зажженных свечей? Но муж-то кареглаз. И она. А плотно занавешенные чем-то окна не пропускают дневной свет. Или сейчас и не день вовсе?

— Я… Долго спала?

Арман кивает.

— Скоро утренняя месса. Мы победили мятежников, а ты проспала весь вечер и почти целую ночь. Супруга шерифа Хью⁽²⁾ рвалась позвать священника, чтобы крестить ребенка побыстрее на случай его кончины, но я немного поколдовал над ее памятью, и она перестала настаивать. Этому маленькому принцу пока рано в рай, не так ли?

Матильда кивает тоже. Думает о том, какими будут черты лица ее четвертого малыша, когда он подрастет. Что с широким лбом Вильгельма? Что — с ее фамильным изяществом? А как быть с?..

* * *

Она смотрит, как мужчина в дорожном плаще, каких не носят саксы или норманны, щекочет ребенка в дорогих пеленах, касаясь личика и ручек пером невиданной величины, пока женщина занята другим чадом. Замечает, что незнакомец успевает смеяться, отдавать приказы слугам и отдергивать длинное белоснежное перо в тот самый момент, когда младенец хочет попробовать занятную игрушку на вкус. Ой. Да это же… Такие перышки ей знакомы!

— Куда путь держите, господин?

Арман вскакивает с места, невербально поднимая невидимый щит между незнакомкой и теми, за кого он в ответе. Почти летний, теплый ветерок дует не в ее сторону. Хорошо. Значит, он, аптекарь, способен выиграть немного времени: ему уже ясно, кто эта бледная красавица в крестьянской одеже, а вот она пока не знает, кем является он.

— Дальше, на юг. А ты не боишься странствовать одна?

Незнакомка обнажает в улыбке свои клыки. Разумеется, острые. Чрезвычайно. Между нею и путниками, которые остановились перекусить и дать отдых лошадям, расстояние не слишком уж велико, а дорога тиха и безлюдна.

— Нет, что вы, господин. Простите, а… Откуда у вас такое красивое перо?

— Там, откуда я прибыл, мой отец держит крупную дичь, которая щеголяет этим оперением.

Почему ей это интересно? Зубы заговаривать надумала? Арман ощущает перемену в направлении ветра. Нет, не для того кузен Гийом отправил его в почетную ссылку в качестве наставника самого младшего принца, чтобы вот так, в пути, какая-то молоденькая вампирша пообедала на солнышке!..

Но девушка, едва почуяв его, меняется в лице. Она теперь не просто улыбчива, что там! В ее глазах удивление сливается воедино с непонятным ему почтительнейшим восторгом, а тонкие пальцы ее взлетают к вороту и вынимают из-за него зеленый кусок стекла хорошо знакомой Арману формы.

— Господин, моя бабушка говорила, что давным-давно в нашей деревне упал с небес ангел мщения, окруженный белыми птицами с перьями, которые похожи на это. У ангела был короткий скипетр, тот не выдержал падения и дал трещину, но ангелу смогли помочь и починили…

Арман слышит, что кормилица пораженно ахает у него за спиной. Замечает краем глаза, как делюминатор выныривает из его вещей и летит, а зеленый осколок рвет бечеву на шее незнакомой ему девушки, чтобы тоже пуститься в полет. Навстречу! Один из тысяч солнечных лучей вспыхивает и застревает внутри колбы, украшенной серебром. Целой после множества лет. Но ведь такая магия едва ли возможна! Молодая вампирша тоже удивлена⁽³⁾. Кажется. Но угрозой от нее не веет. Совсем. Арман улыбается, беря перо одного из отцовских павлинов под мышку.

— Да, я потомок того ангела и аптекарь короля. А кто ты?

Бледная девушка улыбается шире.

— Мой отец гончар Анри, господин. Если по-вашему его назвать.

1) Средневековые роды в Англии могли предполагать лавку, напоминавшую по форме букву Y, называвшуюся франкоязычными людьми игреком, то есть «и греческим», что восходит к римской традицию наименования данной буквы, нужной для графической фиксации звука, который существовал в греческом, а не в латыни. Роды на лавке были организованы в сидячей позе. За спиной у роженицы вставала ее родственница/помощница повитухи, чтобы поддерживать.

Вернуться к тексту

2) Шерифом Селби в 1068 году правда был человек по имени Хью.

Вернуться к тексту

3) Заклинание починки сломанных предметов (репаро) примерно до 1754 года не существовало, так что произошедшее с делюминатором Армана он и незнакомка вполне могли воспринять с огромным удивлением.

Вернуться к тексту