Замерзшее сердце  (гет)

Гермиона. Июнь 1998 года

Post tenebras lux — После мрака свет.

Мы победили!

Как дорого обошлась нам эта победа! Сколько же погибших! Как тяжело о них вспоминать. Радость победы смешана с горечью потери близких друзей. Фред, Ремус, Тонкс, Колин Криви… длинный список погибших.

Гермиона не знала, как утешить семью Уизли, потерявших сына и брата. Какие бы слова ни были сказаны, все они бесполезны перед смертью родного и любимого человека. Поэтому, Гермиона молча плакала, обнимая Джинни Уизли, и, держа за руку Рона, который потерянно стоял рядом. Гарри куда-то исчез, ему было тяжело находиться с семейством Уизли, ведь он ничем не мог им помочь.

Гермиона была благодарна судьбе за то, что её родители находились в безопасности. После 6 курса она отправила их жить в Австралию, изменив им память, словно у них никогда не было детей. Сейчас она радовалась, что те в безопасном месте. Ругала себя за эгоизм, но все равно радовалась, что они живы, что они не погибли в Лондоне, как многие живущие там магглы.

После бессонной ночи по всей стране состоялись многочисленные похороны. Гермиона присутствовала на похоронах Фреда. Тяжело было осознавать, что умный и веселый Фред никогда больше не пошутит над своими братьями. Вся семья была в глубоком трауре. После похорон все вернулись в Нору. Убитые горем члены семьи разошлись по своим комнатам, чтобы хоть попытаться немного отдохнуть и поспать.

Гермиона сидела в гостиной и не знала, что ей делать. Гарри ушел к Джинни, а Рон закрылся в своей комнате и не хотел выходить. Через полчаса Гермиона настойчиво стучала в дверь комнаты Рона.

— Рон. Я знаю. Слова бесполезны. Но поверь, одному намного тяжелее. Можно я посижу с тобой? — осторожно спросила она.

Вместо ответа Рон распахнул дверь. Он был непривычно молчалив. Девушка села рядом с ним на кровати, обняв его за плечи одной рукой.

— Это так тяжело. Ведь он был гораздо лучше меня. Почему смерть забрала именно Фреда? Его все любили, лучше бы это я умер, — хрипло произнес Рон.

— Нет, — испугалась Гермиона.— Я бы не смогла пережить твою смерть. Я очень тебя люблю, — она нежно повернула его лицо к себе и поцеловала. Сначала тот не реагировал, но Гермиона была настойчива. Ей было необходимо отвлечь его от тяжелых мыслей. Она понимала, что Рон иногда ощущал себя лишним в семье. У Молли Уизли было слишком много детей, чтобы уделять кому-то из них особое внимание. Близнецы были ему почти погодками, и своими выходками отвлекали все внимание матери на себя, а Джинни была единственной девочкой в семье. Когда Рон начал отвечать Гермионе, нежный поцелуй перерос в страстный. Та почувствовала себя виноватой перед погибшими: «Они недавно погибли, а она целуется!» Но усилием воли она выбросила ненужные мысли о них и сосредоточилась на Роне и своих ощущениях. Именно ему сейчас нужна была её поддержка, любовь и понимание. Ему нужно чувствовать, что он самый важный человек в её жизни. Рон прервал поцелуй и, открыв глаза, посмотрел Гермионе в глаза. В них он прочитал любовь и молчаливое согласие. Для обоих это должно было произойти в первый раз. Возникшая между ними неловкость мешала им. Они неуклюже расстегивали пуговицы, пытаясь раздеть друг друга. Гермиона заставила себя перестать стесняться, и, взглянув Рону прямо в глаза, произнесла:

— Рон, я очень люблю тебя и хочу сегодня быть твоей.

Преодолев застенчивость, она сама разделась и осталась перед ним полностью обнаженной.

— Ты так красива, — сказал Рон.— Я тоже очень тебя люблю.

Несмотря на неопытность обоих, ночь была прекрасна. Тело Гермионы отзывалось на каждое прикосновение Рона. А её сначала робкие, потом более уверенные ласки вызывали у Рона неизведанный ранее восторг. Это была их ночь. Они идеально подходили друг другу...

Кто-то нежно погладил спящую Гермиону по лицу. Открыв глаза, она увидела Рона и мгновенно вспомнила, чем они занимались ночью. Тот пристально смотрел ей в глаза, словно пытаясь прочитать в них что-то.

— Я люблю тебя, Рон. Мне было очень хорошо с тобой,— произнесла она, догадавшись, что он не уверен в её реакции на прошедшую ночь.

— Я давно смотрю на то, как ты спишь. Ты такая красивая. Я боялся, что, проснувшись, ты почувствуешь ко мне отвращение и уйдешь.

— Я люблю тебя, Рон, — повторила Гермиона.

— Вчера я причинил тебе боль.

— Всегда больно в первый раз, я сама хотела быть с тобой.

Он обнял её и поцеловал, перекатив её так, что девушка оказалась сверху, лёжа на нем. Их поцелуи быстро становились страстными, но Гермиона прервала их.

— Нам пора вставать, — с сожалением произнесла она. — Я боюсь, что твои родители будут на меня сердиться.

— Только не они, они любят тебя и хотят, чтобы мы были счастливы.

— Все равно я не смогу смотреть им в глаза, если они будут знать, чем мы занимались сегодня ночью.

— Желание Дамы — закон, — шутливо произнес Рон, поднимаясь с постели.— Но я хочу сказать тебе, что это была лучшая ночь в моей жизни, и я всегда буду любить тебя.

Одевшись, Рон выскочил в коридор и помчался в гостиную, будто ночь он провел там, а Гермиона спала одна в его комнате.

Оставшись одна, Гермиона первым делом удалила заклинанием пятна с простыни, чтобы миссис Уизли ни о чем не догадалась. Одевшись, она посмотрела на себя в зеркало: под глазами были легкие круги от недосыпания, но сами глаза сияли, как бриллианты. Она была очень красива, было видно, что девушка, отражающаяся в зеркале, полностью счастлива.

Спустившись вниз и не обнаружив там никого, кроме Рона, Гермиона вздохнула с облегчением. Она не стыдилась прошедшей ночи, но это было личное, которое не хотелось выставлять напоказ.

Все еще спали, устав от войны и слез. Рон с Гермионой приготовили завтрак и сели за стол, поджидая остальных.

Следующими спустились Гарри и Джинни. Вновь обретя любимого, Джинни почти светилась от счастья. Гермиона, каким-то внутренним чутьем, приобретенным прошедшей ночью, поняла, что произошло между той и Гарри в эту ночь — они занималась любовью. Скорее всего, Джинни также пыталась утешить Гарри, вдохнув в него жизнь. После битвы он был опустошен, и, как всегда, винил себя в гибели близких и друзей. Но после прошедшей ночи в глазах Гарри явно зажегся огонек жизни.

Гарри набросился на приготовленную еду, а Рон ошеломленно переводил взгляд с друга на сестру, не в силах признать, что его маленькая сестра Джинни занималась любовью с его другом. Когда он открыл рот, Гермиона, буквально услышав, что он собирается высказать Гарри: «Ей всего шестнадцать, как ты мог воспользоваться её наивностью?» — сильно сжала его ладонь и Рон, посмотрев на неё, вдруг успокоился и не проронил ни слова.

Так они все молча уплетали завтрак, изредка перекидываясь ничего не значащими фразами, пары — многозначительными и любящими взглядами.

Закончив завтрак, они оставили моющуюся заклинаниями посуду и устроились на диване в гостиной.

— Чем мы займемся теперь? У кого какие планы?— спросила Гермиона.

— Я хочу учиться в Хогвартсе, на одном курсе с Джинни,— ответил Гарри, одарив любимую нежным взглядом.

— Мы с Герми тоже будем учиться!— ответил Рон немного грубым тоном. Он еще злился на Гарри из-за сестры. Но, зная характер Джинни, благоразумно промолчал, ведь скорее всего это Джинни выступила в роли соблазнительницы, а не скромняга Гарри. Это было не удивительно, учитывая, что Джинни всю свою жизнь любила Гарри и мечтала только о нем. Оставалось только скрыть это от родителей. Как бы хорошо они не относились к Гарри, но Джинни было всего шестнадцать.

Рон извиняюще улыбнулся Гарри. Гермиона окончательно успокоилась. Видимо, Рон наконец-то повзрослел.

— А перед этим мне обязательно нужно вернуть родителей из Австралии. Я так по ним соскучилась. Почти год прошел с тех пор, как я видела их в последний раз,— сказала с тоской Гермиона.

— Я поеду с тобой.

— Нет, Рон,— покачала головой Гермиона.— Ты нужен родным, а я вернусь очень скоро. Думаю, больше чем на неделю я не задержусь там.

— Австралия не так уж и далеко, особенно для волшебников,— успокаивающе сказал Гарри скорее Рону, чем Гермионе.

— Но я полечу на самолете. Аппарировать на такое большое расстояние опасно даже для опытных волшебников, а уж в незнакомое место тем более, да и камины пока полностью в порядок не приведены. А я не хочу ждать даже недели. Полечу завтра утренним рейсом.

— Возвращайся как можно быстрее,— нежно сжав ей ладонь, пожелал Рон.

Драко. Июнь 1998 года

Они победили!

ОНИ ПОБЕДИЛИ!!!

Жалко, что его не было среди победителей. Драко был на стороне побежденных.

«Неудачник!»— в последнее время отец все чаще произносил это слово.

В первый раз оно прозвучало на 1 курсе, когда лучшей ученицей признали Грейнджер.

Во второй раз оно прозвучало, когда Поттер на 2 курсе поймал снитч раньше него.

Потом оно стало звучать все чаще, от этого становилось только хуже. Мама пыталась скрасить слова отца, но её жалость унижала юношу еще больше. Он ненавидел жалость.

Почему-то все его неудачи в школе были связаны с «золотым трио». Но на 6 курсе, когда он не смог убить Дамблдора, их уже нельзя было обвинить. Это он сам — неудачник, трус. Именно той ночью он признался себе, что он трус потому, что не может с легкостью убить человека. Дамблдор был прав, он не убийца. Единственное, что ему тогда оставалось — ждать конца войны, стараясь спрятать от Волан-де-Морта свои мысли о том, кого он хотел бы видеть победителем в этой войне.

Даже себе Драко не признавался, что без «золотого трио» школа потеряла большую часть своей привлекательности, а с приходом Амикуса и его сестры, заниматься стало еще труднее. Ужасно было пытать живых людей. Например, своих одноклассников, провинившихся перед новыми хозяевами школы. Драко боялся за свою мать, за любимую девушку, он прекрасно знал — его убьют в последнюю очередь, сначала убьют или причинят невыносимую боль его близким. Волан-де-Морт хорошо преуспел в запугивании своих слуг. Наказание отца, например, состояло в ожидании: его шестнадцатилетний сын должен был убить одного из величайших волшебников всех времен. Дело было заведомо обречено на провал, но ожидание этого провала и было наказанием для Люциуса.

Если бы Дамблдор был жив, Драко перешел бы на его сторону, забрав с собой мать и Панси. Но Северус убил директора. Юноша подозревал — там дело нечисто. Снейп убил Дамблдора не только из-за данного им непреложного обета. В глазах Альбуса Дамбдора Драко прочитал мольбу, обращенную к Северусу. Но Малфой спрятал свои подозрения подальше, не думая о них, чтобы не подставить человека, которого очень уважал и почти любил. Северус Снейп всегда защищал его перед отцом, преподавателями, пожирателями смерти и даже перед Волан-де-Мортом. Теперь крестный был мертв. Драко не знал этого наверняка, но всегда чувствовал, что в решающей битве профессор выступит на стороне Ордена Феникса, даже если они будут в меньшинстве. И если Снейпа здесь не было, значит, он уже мертв.

Крэбб обвинил Драко в трусости, когда тот хотел уйти вместе с другими учениками, Винсент посмеялся над Драко. Он сказал, что здесь они принесут больше пользы, особенно, если убьют Поттера. И он остался с ними, это чуть не привело к его гибели.

А теперь, после окончания битвы, стоя рядом со своими родителями, он боялся. Боялся радоваться гибели Волан-де-Морта. Боялся, что все это всего лишь сон. Но когда Панси радостно обняла его и поцеловала, он поверил, что все, наконец, закончилось, что Волан-де-Морта больше нет, что можно не прятать свои мысли. Панси продолжала целовать Драко, но вдруг тот почувствовал на себе чей-то взгляд. Криви-младший смотрел на него с такой ненавистью, что слизеринец остро осознал — он на стороне проигравших. Проигравших пожирателей смерти, и жалости к ним явно не будет. Особенно у тех, чьи родные и близкие пали от рук приспешников Темного Лорда.

— Панси, что ты тут делаешь? Я же приказал тебе уехать домой и сидеть там тихо.

— Я не смогла уйти, бросив тебя здесь! Миллисент присоединилась к пожирателям, и я с ней. Я вернулась за тобой.

— Что ты наделала? Теперь тебя будут считать пожирателем смерти и судить вместе с нами.

— Ну и что! — беззаботно вздернула носик Панси.— Главное, что мы вместе.

— Ты должна им сказать, что ты не пожирательница и вернулась из-за меня. Ты с кем-нибудь сражалась?

— Нет, я даже не использовала палочку, просто шла за другими.

— Это хорошо. К тому же, у тебя нет метки, они отпустят тебя!

— Но мне все равно никто не поверит, ведь всем известно о нашей помолвке. А что будет с тобой? С твоими родителями?

— Не знаю, но думаю, что ничего хорошего, — ответил Драко.

— Перестань думать о плохом. Лучше обними меня покрепче, пока нас не разлучили, — и, не дожидаясь ответа от Драко, Панси сама крепко обняла его.

* * *

Азкабан без дементоров не так уж и страшен. Он напомнил Драко подземелья его отца. Держали их всей семьей.

Панси попала в другую группу. Увы, её не освободили сразу, как надеялся Драко. Слизеринка, вернувшаяся в Хогвартс вместе с пожирателями, да еще нагло обнимающаяся с Драко Малфоем — пожирателем смерти, и, стоявшая рядом с его семьей. Драко пытался расстаться с Панси, отправив её в глубину школьников-слизеринцев, чтобы она не так бросалась в глаза (их, почти всех, сразу освободили, проверив палочки на произнесенные заклинания), но та осталась рядом с ними.

— Я не хочу оставаться без тебя. Я люблю тебя, — немного с пафосом произнесла она.

— Я тебя тоже люблю, — безнадежно ответил Драко. И потом молча наблюдал, как любимая девушка вошла в Азкабан вместе с остальными пожирателями смерти.

Теперь им всем оставалось ждать решение суда, и только после него они узнают свою дальнейшую судьбу.