Три драббла по Сотне (джен)

— Если тебе нужно прощение, я тебе его дам. Ты прощена.

Кларк промолчала, но именно в тот момент поняла, что уйдет одна. Она и до того была уже практически уверена, но оставалось одно маленькое, крохотное "но". Кларк знала, что должна так поступить, просто обязана, чтобы тяжесть ее поступка осталась только на ней, чтобы не пачкать других кровью на своих руках, чтобы защитить Аркадию. Но в горе Везер Беллами был рядом, он помог ей решиться и вместе с ней нажал тот злополучный рычаг. Он мог бы... Кларк и сама не знала, чего ждала от него. Чтобы он ушел вместе с ней? Или просто дал понять, что разделяет с ней ношу массового убийства чужих ради спасения своих?

Но он предложил ее простить. Один убийца простит другого? Услышав его слова, Кларк с вымораживающей ясностью поняла, что Беллами и не ощущает себя убийцей, не чувствует за собой вины. Для него все в порядке. Он смотрит на произошедшее как солдат на поле боя: свои выжили, враги мертвы, значит, все хорошо. Победа достигнута, остальное неважно. Лес рубят — щепки летят. Все невинно погибшие лишь случайные жертвы войны, которую развязали их же соотечественники.

Но Кларк так не могла. Она не могла ни принять, ни смириться с тем, что одним движением руки убила всех: и вражеских солдат, и просто гражданских, и маленьких детей, и редких союзников, ту же Майю... Но это — она, а у Беллами все хорошо. Значит, искупление она будет искать сама. Беллами оно просто не нужно. Пусть остается. Может, оно и к лучшему.

Она не хотела в этом себе признаваться, но ей было страшно — уходить в никуда. Ведь теперь она точно знала, что уйдет одна. Без Беллами. И он даже не понимает, почему она не может остаться в Аркадии, и от этого вдвойне горько. Но все равно лучше она еще минутку постоит рядом с ним, чем сделает свой первый шаг в неизвестность, где рядом не будет уже никого. Даже не понимающего ее Беллами.

Но разве она теперь имеет право бояться? Когда отняла столько жизней — как она смеет теперь дорожить своей? Кларк окончательно решилась. Хватит оттягивать неизбежное.

— Видя их лица каждый день, я буду вспоминать, что я сделала.

— Что мы сделали, не бери всю вину на себя.

Как бы Кларк хотела услышать это «мы» несколькими минутами раньше. Но вся беда в том, что Беллами на самом деле не считал себя виноватым, он лишь хотел ее удержать — любой ценой. Иначе не предлагал бы ей прощение. Понимал бы, что не имеет на это никакого права — раздавать прощение от имени тех, чья кровь на его руках тоже. А он предложил. И поэтому она даже не заикнулась о том, чтобы уйти вместе. Пусть Белл остается в Аркадии — тут безопаснее, так будет лучше для него. А она должна найти искупление. И сейчас это для нее важнее всего остального, важнее всех и вся. Потому что без этого она просто не сможет быть собой. А чем так, лучше вообще не быть, лучше безвестно сгинуть в диких лесах, чем не сметь взглянуть в глаза собственному отражению.

— Может, мы еще встретимся.