Находки Минервы (джен)

— Гриффиндор!

Наконец-то! Минерва Макгонагалл со вздохом облегчения соскользнула с табурета и поспешила к столу своего факультета. Над ее распределением Шляпа задумалась так надолго, что, казалось, уснула на аккуратно причесанной темноволосой голове.

Место за длинным столом нашлось не сразу: конец сороковых годов выдался обильным на одиннадцатилетних мальчишек и девчонок. Родители не скрывали облегчения, отсылая их из трудного послевоенного быта в Хогвартс — уцелевший и, по слухам, сытый.

— Привет, я Августа, — легонько толкнула ее локтем соседка справа, круглощекая кудрявая девочка. — А тебя как зовут?

Минерва охотно назвалась и продолжила бы общаться — улыбчивая Августа сразу ей понравилась, — но тут поднялся седобородый старик, сидевший на возвышении за преподавательским столом. Кругом зашикали: «Тише, директор! Слушайте директора!»

— Мама говорила, ему уже триста лет, — шепнула Августа.

Минерва задумалась. Вот ей через месяц исполнится двенадцать — и это, она полагала, довольно много. Правда, недавно выяснилось, что папе аж тридцать пять, а дедушке — вообще шестьдесят. Подумать только, как долго можно жить! Дедушка носил клетчатый плед, ходил с толстой суковатой палкой и, всякий раз, когда целовал внучку, колол ей щеки жесткой серой щетиной.

— Приветствую вас в школе чародейства и волшебства Хогвартс! — голос у директора оказался громкий, но какой-то скрипучий. — Для тех, кто видит меня впервые, представлюсь: Армандо Диппет, директор школы.

У Диппета не было ни пледа, ни палки. Он носил голубую, расшитую золотом мантию, по которой струилась его длинная белая борода, мягкая даже на вид. Наверное, когда дедушке исполнится триста лет, у него вырастет такая же... Погрузившись в свои мысли, она прослушала часть директорской речи, и вернулась к действительности, когда он уже представлял деканов:

— Профессор Филиус Флитвик — факультет Ровены Рэйвенкло, профессор Гораций Слагхорн — факультет Салазара Слизерина, профессор Альбус Дамблдор — факультет Годрика Гриффиндора...

— Профессора Флитвика из-под стола не видно, — хихикнула Августа.

— А профессор Слагхорн похож на бочонок с усами, — заметила Минерва. Ей захотелось придумать что-нибудь смешное и про декана своего факультета. Она пригляделась к нему, но ничего забавного или необычного в его облике не обнаружилось: лицо приветливое, не худой и не толстый, одет в нарядную мантию цвета топленого молока. Правда, темно-каштановые волосы у него чересчур длинные, ниже плеч, и пышные, как у женщины.

— Модник, — неожиданно для себя заключила Минерва. — Профессор Дамблдор — модник!

— Дедуля-модник, — подхватила Августа под согласный смешок новой знакомой.

Гриффиндорский декан носил рыжеватую бороду. Короткую и совсем не седую, но если она у тебя вообще есть, то кто ты? Правильно, старик.

«Модник» опроверг свое прозвище на следующий же день, явившись на урок трансфигурации в строгой синей мантии. Серьезности облику добавляли и неожиданные очки в виде двух маленьких полукружий. Они холодно поблескивали в солнечном свете, льющемся в окна.

Вообще тот день начала сентября выдался таким ясным и теплым, что никакой блеск очков и строгий голос не мог надолго привлечь внимание Минервы. Выросшая на просторе зеленых холмов, она засмотрелась на озеро и горы: где-то за ними родной дом, мама, брат, подруги... Голос учителя, говорившего о важности и сложности своего предмета, отдалился, сделался глуше. Не удивительно, что Минерва вздрогнула, когда, точно гром среди ясного неба, у нее над головой раздалось:

— Мисс Макгонагалл, пожалуйста, попробуйте превратить спичку в иголку.

После чего перед ее лицом возникли пальцы, держащие за кончик длинную кривоватую спичку.

— Зачем? — от неожиданности брякнула девочка и тут же прикусила язык: мама велела никогда не перечить учителю!

Но учитель, к ее величайшему удивлению, не рассердился. Минерве показалось, он даже обрадовался ее вопросу и весело переспросил:

— Вас интересует, зачем превращать спичку в иголку, если в мире и без того существуют иголки, верно? Давайте, вы все-таки попробуете совершить превращение, а потом мы постараемся ответить на этот каверзный вопрос.

Минерва кивнула. После слов профессора о важности и сложности трансфигурации она ждала какого-то более веского подтверждения сказанному. Ну, иголка из спички — что особенного-то? Произнеся нужную формулу, Минерва взмахнула палочкой.

Иголка вышла тоже неровной и почему-то без ушка. Дамблдор осмотрел ее со всех сторон, попробовал острие пальцем. Вокруг захихикали сокурсники.

— У меня плохо вышло, — заторопилась Минерва, — можно, я еще раз попробую?

Во второй раз ушко у иголки появилось и кончик производил впечатление достаточно острого.

— У вас получилась обычная швейная игла довольно скверного качества, каких полно в любой мелочной лавке, — прокомментировал Дамблдор. — Ради такого заурядного результата в самом деле не стоит изучать трансфигурацию. — Он легко сломал иголку и смял обломки в пальцах, высыпав на пол щепоть легкой серой пыли.

— Но ведь вы сказали, надо превратить в иголку... — растерялась Минерва.

— Похоже, вы невнимательно слушали мое объяснение сущности трансфигурации, — профессор взглянул на ученицу поверх очков. Минерва, давно заметившая, что глаза у него такие же голубые, как у папы, теперь обнаружила, что и его выражение сдержанного осуждения очень похоже на отцовское. — Эта дисциплина не превращает предметы, а преображает их. Требуется сделать из спички не простую иголку, а лучшую — самую острую, самую прочную, самую удобную... Только тогда вы сможете сказать себе, что не зря взяли в руки волшебную палочку.

— Я постараюсь, честное слово, постараюсь!

— Конечно. Не сомневаюсь, у вас получится, — улыбнулся профессор.

Минерва тогда и предположить не могла, что ей доведется еще много раз услышать эту фразу от Дамблдора. Не всегда слова сопровождались улыбкой, но для Минервы главным было то, что он, поверив в способности и упорство одиннадцатилетней девочки, пронес эту веру через всю свою жизнь.

...А иголка из спички у нее в конце концов трансфигурировалась наилучшим образом: блестящая, очень острая и тонкая, способная сама втягивать нить в свое ушко.