Мгновение до луны (гет)

Злодейство носит много масок, и самая опасная — маска добродетели.

Сонная лощина

Гай Гизборн был не в духе. Впрочем, ничего необычного в этом окружающие не усмотрели. Скорее напротив — обитатели ноттингемского замка изрядно изумились бы, заметив вечно угрюмого помощника шерифа собирающим ромашки. Или слагающим баллады. Или... Одним словом, совершающим поступки, совершенно ему не свойственные. Ромашки и котятки были прерогативой Робина Гуда, являвшегося для сэра Гизборна постоянным источником раздражения. К этому окружающие тоже успели привыкнуть. Так вот, буквально на днях храброго и благородного Робина Гуда (ну, или последнюю скотину и мерзавца, это уж как кому больше нравится) видели в окрестностях замка. В принципе, ничего удивительного — рыскать вокруг замка для Гуда настолько же естественное состояние, как для самого Гизборна рычать на своих подчиненных, но... Но всю предшествующую неделю сэр Гай, под чутким руководством шерифа Вейзи и при невольном пособничестве леди Мэриан, распространял слухи об обозе с налогами, что якобы должен прибыть в Ноттингем из Калвертона со дня на день. По всем расчетам Гуду следовало сидеть сейчас в засаде где-нибудь в своем любимом лесу. Но «дорогие гости» — чтоб им… спалось крепко, — скоро начнут прибывать, а Гуд все что-то вынюхивает подле замка и определенно ехать никуда не собирается.

Пожалуй, на одного только Гуда сэр Гай еще нашел бы как-то управу — все-таки Гуд был злом привычным и неизбежным, — но существовало второе «но», сильно отравлявшее жизнь ноттингемскому рыцарю: леди Мэриан Найтон. Бывшая невеста с тем же упорством, с коим делала, пожалуй, абсолютно все, не желала покидать мыслей сэра Гая. И так же упорно наяву давала понять, что он ей безразличен и ни капельки не интересен. Вот только... вот только пройдоха Алан знай себе нашептывал угрюмому патрону, что леди все это творит нарочно, чтобы наказать его. За что наказать — Гизборн в упор отказывался понимать. Нет, разумеется, ангелом господним Гай не был, и грехи за ним, разумеется, водились. Вот только о большинстве из них знать добропорядочной и благовоспитанной леди было совсем не положено. И не якшайся Мэриан с Гудом... вот он, корень зла. Гуд, кругом Гуд. Все проблемы от этой сволочи.

Гай сильно подозревал, что недавняя гибель лошади, подаренной им когда-то, еще до сорванной тем же Гудом свадьбы, Мэриан тоже была подстроена лихим разбойничком. А как иначе? Не могло же тупое животное в лесу, в котором отродясь не водилось хищников, кроме людей, взять и само напороться на сук! К гадалке не ходи — это все Гуд виноват! Его рук дело!

Костеря Гуда на все лады, пиная попадавшиеся на пути камешки и раздавая указания вперемежку с затрещинами встречным стражникам, Гай добрался до конюшни, где нетерпеливо ржал застоявшийся вороной, вскочил в седло и отправился в Найтон.

Вопреки всем чаяниям по прибытии в поместье первой ему встретилась отнюдь не леди Мэриан. С озабоченным лицом навстречу шел хозяин.

— Сэр Гай! Вас-то мне и надо.

— Сэр Эдвард, — кивком головы поприветствовал несостоявшегося тестя рыцарь и спешился.

— Сэр Гай, — значительно тише повторил тот. — Тут такое дело… Вам не показалась странной гибель лошади моей дочери? Как кобыла вообще оказалась в лесу? И кто выпустил ее из стойла? Не могла же Миртл сама управиться с защелкой?

Час от часу не легче! Мысленно Гай застонал, уже чувствуя, куда клонит сэр Эдвард, и кому придется разбираться с гибелью мерзкой твари. Будь проклят тот день, когда ему вообще пришло в голову подарить Мэриан глупую скотину!

— Сэр Эдвард, — вкрадчиво начал Гай, — а вы конюхам эти вопросы задавать не пробовали?

— Пробовал, а как же! — с жаром сообщил лорд Найтон. — Они как один отвечают, что знать ничего не знают!

— А если?..

— Никаких если!

— Вам виднее. От меня-то вы чего хотите, сэр Эдвард?

— Гай, — от волнения старик позабыл о приличиях, — вам ведь небезразличны судьба и благополучие моей дочери. Так найдите того, кто хотел ее смерти! Вы же понимаете, что целью злодеев была не лошадь, а Мэриан.

Влип так влип.

И тут, словно ответ пресвятых угодников на мольбы Гая, дверь Найтон-мэнора распахнулась, и миру явилась Мэриан. Вздорная, упрямая, непокорная… ошеломительно красивая. Против обыкновения она вышла встречать его не в домашнем платье, а наряженная точно на званый ужин. Блио плотно облегало грудь и льнуло к бедрам. Волосы были убраны в высокую прическу и скреплены гребнем. Гай вдруг отчетливо представил, как шагает вперед — раз, два, — протягивает руку и медленно тянет гребень вправо и назад. Очень медленно. И так же медленно освобожденные волосы падают вниз, рассыпаясь по плечам Мэриан тяжелой волной. Ворот блио расшит серебром, и тем же лунным серебром блестит клинок, прижавшийся к горлу Мэриан там, где кожа ее такая гладкая и прозрачная, что видно, как бьется тонкая голубая жилка. Все так же медленно Гай ведет кинжалом ниже, чертя едва видимую линию между ключиц, ткань беззвучно трещит, уступая напору стали, открывая все больше и больше.

Откуда клинок-то взялся? Гай тряхнул головой и почувствовал, как жар приливает к щекам. Откуда вообще взялись эти мысли? Смешно, конечно, прикидываться монахом в доспехах, и уж себе-то самому врать, что никогда, ни на минуту не представлял… Представлял. И так представлял, и эдак, но ведь не среди бела дня! И ладно бы Мэриан, невинная девица, ей ничего дурного в голову не придет даже после поцелуя. Но сэр Эдвард! Позабытое чувство стыда заставило Гизборна покраснеть еще больше.

Мэриан меж тем улыбнулась сладко и невинно, как будто и впрямь была рада его видеть:

— Добро пожаловать в Найтон-мэнор, лорд мой... Гай.

— Должно быть, вы спутали меня с графом фон Биттельбах, миледи. Счастливый человек граф — деньги, титул, ваша благосклонность.

— Вас, Гай, я никогда и ни с кем не перепутаю, — она все так же смотрела ему в глаза и улыбалась.

Вот тут-то Гизборн и понял: это заговор. Леди Найтон сговорилась с милордом Локсли свести его, Гая Гизборна, с ума окончательно и бесповоротно. Именно поэтому Локсли, наплевав на обоз с налогом, носится по окрестностям, а Мэриан — сама любезность. Интересно, как далеко она готова зайти? Позволит держать себя за руку? Одарит поцелуем, что ценит на вес золота?

Как ни странно, дышать вдруг стало легче, и Гай почти без труда несколько минут поддерживал абсолютно пустую беседу о погоде, урожае и, конечно же, милорде шерифе. Куда ж без него, в самом деле. Мэриан улыбалась, шутила, Гай же вдруг подумал, что готов и с ума сойти, если в его сумасшествии она навсегда останется такой: игривой и вместе с тем мягкой, не требующей от него ничего. Идеальная жена.

Уезжать Гаю не хотелось, ох как не хотелось. Если бы не гонец, посланный шерифом с приказом немедленно явиться пред светлые очи начальства, пожалуй, Гизборн остался бы в Найтон-мэноре дотемна. А так солнце еще светило в полную силу, когда Мэриан вышла проводить его. Словно юная мадонна, стояла она, близкая и недоступная. Солнечные лучи путались в ее волосах, золотой короной оплетая чуть наклоненную голову, и в изгибе губ таилась нежность.

— Вы сегодня необычайно красивы, Мэриан, — Гаю уже вывели коня, а он все никак не мог распрощаться.

— Моей заслуги в том нет, — потупилась скромница. — Все благодаря новому платью. Вы ведь заметили, сэр Гай?

И провела рукой по бедру, разглаживая невидимые глазу складки. Гая бросило в жар. Он застыл на месте. Взгляд его был прикован к пальцам Мэриан, комкающим ткань и медленно тянущим ее на себя. Во рту пересохло. Он смотрел, как скользит вверх темно-синее блио, открывая гладкие длинные ноги, и…

— Сэр Гай! Вы меня слышите? Что с вами, Гай? — прохладная ладонь коснулась его лба, и Гизборн очнулся. Озабоченное лицо Мэриан, нахмуренное — сэра Эдварда. Гай стиснул зубы, чтобы не застонать. Позор! Идиот, какой же он идиот! Все же, милорд порой бывает прав. Не сказать, чтобы эта новость относилась к разряду приятных.

— Душно, — выдавил он из себя. — К дождю, наверное.

— К дождю, — Мэриан посмотрела на небо. Гай последовал ее примеру. Чистейший небосвод, ни единого облачка.

— Непременно к дождю, — повторила она, и при звуках ее голоса Гай вдруг понял, что если сейчас же не уедет, его не остановят ни приличия, ни сэр Эдвард, ни король Англии собственной персоной.

Вышеупомянутый сэр Эдвард, напряженно смотревший все это время то на дочь, то на гостя, подошел ближе.

— Сэр Гай, — мрачно начал он, — прошу вас не…

Сколько бы Гизборн не старался потом понять, что случилось, так и не сумел. Его вороной взвился на дыбы, точно обезумев, и забил копытами. Земля не спеша перевернулась перед глазами. Глухой звук падения. Резкий вскрик Мэриан. Алые капли крови на зеленой траве. Темнота.

Когда Гай пришел в сознание, конюхи уже поймали вороного и пытались его успокоить. Тот весь дрожал, вращая глазами, пена клоками обрывалась с его губ.

С трудом поднявшись на ноги, Гизборн скривился от боли и огляделся. В нескольких шагах от него лежал сэр Эдвард. Даже с такого расстояния было понятно, что он мертв.

* * *

Леди Мэриан уже битый час рыдала на плече у Гизборна. Если бы не любимый непромокаемый кожаный дублет, ходить бы доблестному рыцарю в мокрой рубахе, точно утопленному мышу, ведь именно это и намеревалась сделать вышеозначенная леди — утопить несчастного в своих слезах.

Гай, как мог, старался утешить Мэриан: говорил, что никто не вечен, что рано или поздно все через это проходят, что, уж непременно, сэр Эдвард попадет в рай... Вот только леди принималась рыдать еще горше и еще крепче и сильнее прижималась к смущенному Гаю. Конец его мукам, как духовным, так и физическим, положило лишь явление непосредственного начальства.

Заливистое «Гизбооооорн!» разнеслось над Найтон-мэнором. Вслед за голосом появился и сам милорд шериф, весьма неаристократично пнув ногой дверь.

— Вот ты где, — вместо приветствия констатировал очевидное Вейзи.

— Милорд... — начал Гай в попытке оправдаться. Предательское смущение наконец-то оставило его. Правда, на смену пришло знакомое предчувствие очередной выволочки.

— Молчи, Гизборн, — отмахнулся от него шериф. — Я и так наперед знаю все, что ты мне скажешь: это не то, что вы подумали, милорд; завтра Гуд будет сидеть в тюрьме, милорд; этого больше не повторится, милорд... — подражая интонациям самого Гизборна, продолжал Вейзи. — Лучше вот бери пример с леди Мэриан.

— Милорд! — оскорбился Гай. — Не спорю, смерть сэра Эдварда произвела на меня тяжелое впечатление, — он потер все еще ноющую после падения руку, — но не ждете же вы, что я буду рыдать у вас на плече?

— О чем ты, Гизборн? — рассеянно отозвался шериф, оценивающим взглядом обводя переднюю, а затем, удовлетворенный осмотром, продолжил: — Леди Мэриан, как же так?

На лице Вейзи появилось недоумение, впрочем, искренностью его Гай не обманывался.

— Своей неземной красотой вы не только Гизборна свели с ума, — ехидный взгляд в сторону помощника, — но и его конягу. Ай-яй-яй, леди Мэриан, довели коня до бешенства, а батюшку до смерти...

Продолжить нравоучительную и в высшей степени утешительную речь Вейзи не дали: с истошным вскриком леди Найтон покинула свое прибежище на плече Гизборна и мертвой хваткой вцепилась в шерифа.

— Ваша правда, милорд, — рыдала она, — это я, я во всем виновата.

— Мэриан... — сбитый с толку подобным поворотом событий, начал Гай. Шериф бросил на него злобный предостерегающий взгляд.

— Будет вам, милочка, будет, — проворковал шериф, гладя Мэриан по волосам. По расчетливому выражению его лица Гизборн понял — Вэйзи сейчас попытается извлечь максимальную выгоду из истерического состояния леди Найтон.

— Я б-была плохой до-дочерью, — всхлипывая, поведала им леди совсем не то, чего ждал от нее шериф. — Я... я м-много позволила себе. Ах, если бы я так долго не беседовала с Гаем, ничего бы этого не случилось! И папенька бы не у-умер! — рыдания еще более громкие, чем давешний крик шерифа, огласили Найтон-мэнор.

Шериф и Гизборн замерли в недоумении. К рыданиям хозяйки присоединились служанки, запричитали, подвывая. Гая замутило. В ушах звенело, и очень хотелось велеть всем заткнуться. Пока он размышлял, рявкнуть на всех женщин скопом или попробовать все же как-то успокоить Мэриан, шериф взял дело в свои руки.

— Собирайтесь, Мэриан, — решительно заявил он. — Едем.

— К-куда? — пробормотала вдруг переставшая рыдать леди.

— В Ноттингем, конечно, — ответил шериф, под локоток уводя ее в сторону двери. — У нас в замке тихо, спокойно. Отдохнете, залечите душевные раны, — ворковал он, и уже у самого выхода обернулся и резко приказал: — А ты, Гизборн, задержись-ка здесь, да присмотри, чтобы все подготовили к похоронам в лучшем виде. И чтобы больше никаких происшествий!

Ответить Гизборн ничего не успел — под ручку с успокоившейся леди Вейзи покинул дом. Проводив недоумевающим взглядом бывшую невесту и шерифа, Гай решил не отказывать себе в удовольствии и гаркнул на истошно воющих дур:

— Молчать!

Воцарилась гробовая тишина, изредка нарушаемая одиночными всхлипами.

— Так-то лучше, — удовлетворенно отметил Гай. — А теперь всем работать! Вы слышали, что сказал милорд шериф!

Справедливо рассудив, что свою часть подготовки к похоронам на этом можно считать практически выполненной, Гизборн отправился в церковь. С местным священником ему предстоял трудный разговор.

Старый священник, отец Франциск, когда-то приходивший в Локсли-мэнор и, по настоянию матери, учивший грамоте Гая и Изабеллу, давно скончался, а с нынешним у Гизборна отношения как-то сразу не задались. Если бы Гай был суеверен, решил бы, что неудавшаяся свадьба с леди Мэриан, во время которой он и познакомился с отцом Бернардом, тому виной. Дурное предзнаменование — начинать с кем-то отношения с такого неудачного события. Но суеверным Гай не был, и потому относил все на вредный характер святого отца, при каждом удобном случае призывавшего ноттингемского рыцаря покаяться и читавшего долгие душеспасительные наставления. Сегодняшнюю беседу Гизборн предвкушал особо. Похороны он не любил еще с юности, с тех самых пор, когда на сельском кладбище «хоронили» его отца. Гай никогда не спрашивал Изабеллу, что помнит о том времени она, но сам порой думал, что отдал бы все, лишь бы забыть. Слишком тяжелыми и горькими были эти воспоминания. Да еще этот Гуд!

И вот теперь Гаю предстояло присутствовать еще и на похоронах своего несостоявшегося тестя. Да что там присутствовать — готовить их.

С тяжелым сердцем Гизборн вошел в храм. Почти сразу же под деревянным сводом раздалось:

— Сын мой! Давно, давно ты к нам не захаживал, — свои слова служитель божий по привычке сопровождал энергичным киванием.

— Здравствуйте, отец Бернард, — буркнул Гай.

— Расскажи, расскажи же мне, что тебя привело в божью обитель? Неужели, наконец, решил покаяться в своих прегрешениях? — жизнерадостно вопрошал священник, не давая Гаю вставить и слова. — Давно, давно пора.

— Нет, ваше преподобие. Сэр Эдвард умер, — с места в карьер заявил Гизборн.

— Как? Как умер?! — никогда и ни у кого прежде Гай не видел таких стремительно расширяющихся глаз.

— Так. Несчастный случай с лошадью, — вдаваться в детали не хотелось совершенно.

— Ай-яй-яй-яй-яй! Ну, как же?! Как же так?! — запричитал отец Бернард. И без перехода продолжил: — Вот видишь, сын мой, все, все мы под Богом ходим. Неисповедимы пути господни. Никто, никто не может быть уверенным, когда же наступит его час проститься с бренным бытием, — кивая в такт своим словам, вещал служитель церкви. — Надо, надо, сэр Гай, исповедаться и покаяться в своих грехах. Бедный, бедный сэр Эдвард! Как же так! Умер без исповеди и причастия! Без последнего напутственного слова церкви!

— Отец Бернард! — пресекая словоизлияния собеседника, рыкнул Гизборн. — Я пришел к вам договориться о похоронах и поминальной службе...

— Да-да-да, сын мой, — не давая ему закончить, отвечал священник. — Конечно, конечно. Нельзя, нельзя, чтобы такой человек, как сэр Эдвард, отправлялся в божий мир без напутственного слова церкви. Конечно, конечно. Все будет сделано в лучшем виде...

Дослушивать Гай не стал, а развернулся и направился к дверям. И уже оттуда услышал:

— Покайся!..

— Черти в аду тебе пусть каются, — огрызнулся себе под нос Гизборн.

Но это раскатистое «Покайся!..» преследовало его всю дорогу до Найтон-мэнора.

Вернулся Гай уже в сумерках. Наскоро проверив ход подготовки к похоронам, он с удивлением обнаружил, что возвращаться в Ноттингем уже поздно, да и бессмысленно — завтра с самого утра снова ехать в поместье. Решив заночевать в Найтон-мэноре, Гизборн вскоре об этом пожалел. Неслышной тенью бродил он по спящему дому, а половицы шептали ему вслед: «Мэриан». Стоило Гаю лечь и забыться тревожным сном — ему снова грезилась Мэриан, улыбающаяся и манящая. Все в этом месте словно нарочно напоминало о своей хозяйке, прогоняя сон, путая мысли...

* * *

У Мэриан путались мысли. Может, потому что ночью надо все же спать, а ей последнее время лучше спалось днем. Может, потому что думала слишком много, а хотелось действовать. Ей вообще всегда тяжело давалось бездействие, а особенно сейчас, когда на карту поставлена ее жизнь. И не только ее. Опасности, грозившие Англии вообще и королю в частности, неожиданно отошли на второй план, когда выяснилось, какой липкой паутиной затягивает Ноттингем, и кто стал невольной приманкой в самом ее центре. Долгими ночными часами Мэриан корила себя за то, что не поняла сразу, не заметила, не углядела. Опоздала. Она не привыкла сдаваться, и ее разум метался в поисках выхода. Ее сны полнились тревожными видениями — отец, бледный, лежит на кровати с закрытыми глазами, а в руках у него рукоять меча, и кто-то плачет навзрыд, но не она, не Мэриан. Робин смотрит с укоризной, качает головой, отворачивается и уходит. А она молчит, не в силах произнести ни слова. Они с Гаем наедине, и в его глазах ненависть, а в руке меч, и ей страшно, страшно, страшно… Но тот сон, после которого Мэриан обязательно просыпалась в слезах, был простым и коротким. Из огромного озера на небосвод поднималась луна, чистая и прекрасная. И алые струи воды стекали по ней, точно кровь.