Двойная жизнь (гет)

— Я просто побуду дракловым эгоистом, — довольно ухмыляясь и не ощущая ни малейшего угрызения совести, Драко захлопнул перед товарищами дверь. Крэбб, Гойл и Забини, оставленные ночевать в гостиной факультета, его сейчас заботили меньше всего на свете. На его кровати сидела Гермиона. Мягкая, нежная, в кои-то веки улыбающаяся, а не испепеляющая взглядом — могло ли волновать что-то помимо этого?

Драко неторопливо подошёл к столику, попутно расстёгивая запонки, звякнул ими об столешницу, нарочито медленно принялся за галстук. Всегда педантичный, он не мог позволить одежде примяться, даже если всё легко исправлялось взмахом волшебной палочки.

Да и не хотелось спешить. Впереди ждала целая ночь, и Драко знал, что никто не посмеет их отвлекать.

— Ты решил меня подразнить? — Гермиона поёрзала на постели, нетерпеливо протянув к нему руки, но Драко цокнул языком, выставляя вперёд указательный палец.

— Терпение всегда было твоей сильной стороной, — напомнил он, довольно растягивая губы в улыбке. — Потерпи и сейчас.

Всё ещё слабо верилось, что это происходит с ним, однако происходило: Гермиону все знали, как его девушку, Поттера — как лучшего друга, а Уизела и Лонгботтома — как хороших товарищей. Наваждению не было конца, но, расслабившись, Драко даже смог отыскать в этом что-то хорошее.

Поттер, например, оказался неплохим фехтовальщиком и они смогли действительно отлично потренироваться вместе, Уизел при ближайшем рассмотрении увиделся не таким и тупым, просто недоверчивым, что, впрочем, в отношении Драко более не распространялось, а у Лонгботтома отыскалось чувство юмора.

И всё же Гермиона из всех них оказалась самым большим сокровищем. Они плодотворно и крайне приятно поучили уроки в библиотеке, прогулялись вокруг школы, а потом просто проводили закат, сидя на крыльце. Кажется, это был первый закат на веку Драко, который он провёл вот так, просто глядя на горизонт, и нельзя было не признать, что нашлось в этом своё очарование.

А теперь его ждало не менее увлекательная занятие. Гермиона искусала все губы, ожидая его. Казалось, она привыкла к иному темпу, и теперь буквально подпрыгивала на кровати от нетерпения.

— Я сейчас лягу спать, — предупредила она, театрально откидываясь на подушки.

— Думаешь, я не способен разбудить тебя? — хитро ухмыльнулся Драко, развешивая на стуле пиджак.

— Что ж, попробуй, — наигранно серьёзно ответила Гермиона и плотно зажмурила глаза. Упрямая — это до невозможности бесило его прежде, теперь же от былых чувств не осталось и следа. Очень странно было смотреть на неё и не чувствовать неприязни. Не будь вся ситуация полнейшим идиотизмом, Драко даже сказал бы, что, кажется, влюблен в неё, но нельзя полюбить за один день, а прежде к любви уж точно не было никаких предпосылок.

— В таком случае я буду очень настойчиво тебя будить, — пообещал он, наплевав наконец и на рубашку, и на брюки. Стянул туфли и как есть опустился рядом с Гермионой на кровать.

Она не открыла глаза, до последнего притворяясь спящей, хотя по лицу было видно, что она из последних сил сдерживает улыбку.

Его девочка. Гермиона умела быть милой, умела быть привлекательной и желанной, и тем страннее было то, что до сего дня она вовсе не казалась такой. Глядя на неё сейчас, Драко видел всё ту же заучку-старосту, что и всегда, и не мог понять, что именно сейчас делает её настолько прекрасной? Быть может, отношение к нему?

Повинуясь не до конца объяснимому порыву, он склонился к её губам и поцеловал настолько невесомо, как только мог. Всё его тело требовало продолжения, но Драко приказал себе не торопиться. На этот раз не для того, чтобы лишний раз потомить, а чтобы насладиться.

Он начал от виска. Проложил едва ощутимую дорожку из поцелуев вдоль линии скул, к подбородку, к шее и дальше, к ключице. На ней ещё было слишком много одежды, но отчего-то этот барьер не казался лишним.

Драко понравилось раздевать её. Медленно, пуговка за пуговкой, приветствовать каждый новый участок тела поцелуем, скользить ладонями по изгибам.

Гермиона уже не притворялась, что спит: шумно дышала, хотя глаза её всё ещё оставались закрытыми.

— Я люблю тебя, — выдохнула одними губами, когда он вернул поцелуи на лицо.

Драко чувствовал: она уже говорила ему это раньше. Много-много раз, хотя он, определенно, слышал её признание впервые. Сложно было объяснить, но он отчего-то знал, что и сам уже говорил ей это когда-то. Понять бы, как давно и почему он всё это забыл.

— И я люблю тебя, милая, — прошептал он, сам не веря, что говорит такое. Но сердце подсказывало: он не лжёт. Розыгрыш или заклятье — чем бы это ни было, кажется оно поменяло всю его суть.

* * *

Проснулся Драко от звонка будильника. Даже не открыв глаза, вспомнил прошлую ночь и довольно застонал, упиваясь блаженством. Рука потянулась обнять спящую Гермиону, но, не встретив препятствия, плюхнулась на подушку.

Широко распахнув глаза, Драко уставился в пустоту, за которой маячила постель Гойла.

— Малфой, выруби уже наконец драклов будильник! — заныл Крэбб на другом конце комнаты. — Совесть имей, здесь люди спят!

Не спят. Вернее, не спали. Он сам закрыл дверь на ключ, и кроме них с Гермионой в комнате никого быть не могло.

— Будильник, Драк! — взмолился со своей стороны Забини.

Драко наконец выключил звонок и снова грузно опустился на подушки. Было непривычно тихо и просторно. Тепло девичьего тельца сменилось отвратной пустотой, и вместо счастливого пробуждения ушатом на голову вылилось одиночество.

Привыкший по утрам делать зарядку Драко, не нашёл в себе на это ни малейших сих. Пролежал бревном, пока остальные не начали собираться, и лишь на общей волне встал и направился в ванную.

— Привет, Драко.

Паркинсон материализовалась перед ним, стоило выйти из душа. Тотчас прилипла, как пиявка, сунув руки ему под футболку, и Драко с трудом поборол в себе желание её оттолкнуть.

Не было в ней той нежности и искренности, как у Гермионы. Липкое раздражающее желание, с которым Паркинсон жалась к нему, и в сравнение не шло с трогательным переплетением рук и ласковым шёпотом на ухо.

Если прошлый день был сном или галлюцинацией, а вокруг снова гудела реальность, значит он потерял нечто очень важное, чего никогда не сможет снова достичь.

Принимая поцелуи от Паркинсон, Драко хотел выть от безысходности, а всё что он мог: надеяться, что Гермиона, как и он, вспомнит вчерашний день. Снова станет его девочкой. Той, которую он, драклы его возьми, необъяснимым образом любил. Той, кто снова будет любить его в ответ.

Оставалось проверить все предположения за завтраком.

Однако ещё на лестнице стало понятно, что жизнь вернулась к своему привычному течению. Если вчера с Драко здоровались буквально все подряд, сегодня коридор перед ним старались поскорее освободить, а за обеднённым столом Слизерина не нашлось Гермионы. Она, серьёзная и неулыбчивая, вела беседу с Уизлеттой, а её неизменные друзьяшки увлечённо кивали, подобно китайским болванчикам. Все они как и обычно раздражали одним только своим видом, а их лучшие стороны, то ли действительно открывшиеся Драко, то ли привидевшиеся, были сейчас не более, чем далёким воспоминанием.

Драко не понимал, что испытывает на этот счет, лишь чужих ног очень не хватало у него на коленях.

— Витаешь в облаках всё утро, — обиженно упрекнула Драко Паркинсон, когда он в очередной раз не отреагировал на какую-то произнесенную ею фразу.

— Голова болит, — отмахнулся он, бросая тоскливый взгляд за гриффиндорский стол. Там было явно веселее, чем в его снобистском окружении.

Его одолевали сомнения в реальности происходившего вчера и происходящего сегодня, и правильным было бы посоветоваться с кем-то из профессоров, возможно, провести обряд очищения, но рассказать о той жизни — странной жизни, которая мимолетно пронеслась и исчезла — он не мог. Слишком личными были воспоминания. Слишком приятной была та, другая жизнь. И потому Драко был вдвойне зол сегодня. На Гермиону, что смеет после вчерашних нежностей так яро игнорировать его, на Поттера с Уизелом, что смотрят сычами, на всю школу, которая опять шарахается от него, как от прокажённого, и больше всего на самого себя, что позволил себе так глупо скучать по идиотскому наваждению.

Привиделось. Ему просто привиделось из-за переутомления. Или надышался паров на зельеварении — других вариантов Драко просто не видел. Поверить в это и прекратить искать напоминание о прошлом дне, было самой здравой идеей. Оставалось дождаться, когда земное объяснение происходящего действительно устроит его самого.