Дом на песке (гет)

А потом был вечер в полутёмной гостиной. То, что слуги ели вместе с семьёй владельцев, не было для Люциуса удивлением: отец всегда придерживался этой странной традиции, мотивируя тем, что втроём за длинным роскошным столом неуютно. Тем более неуютно было бы теперь, когда Малфой остался совершенно один.

Белла сидела во главе стола, Риддл — рядом с Люциусом, а дальше расселись остальные слуги: шофёр Лестрейндж с братом, похожим на него почти как близнец, двое взаправдашних близнецов — Кэрроу, брат и сестра (хотя переглядывались они как-то странно, будто состояли в других, совсем не родственных отношениях), худой и очень юный — почти мальчишка — портье, отрекомендованный как «Регулус Блэк»… Несколько стульев почти всегда пустовали. Скажем, Фенрир, лесничий, по словам Беллы «ел под крышей дома» едва ли раз в месяц. Были и другие.

В тот день, например, ближе к десерту за стол подсел высокий детина с мокрыми, зализанными назад волосами. В ответ на приветствие Беллы он что-то невнятно буркнул и принялся за пирог с таким видом, будто тот был в чём-то перед ним виноват.

Белла хмыкнула:

— Это наш инструктор по дайвингу, Северус Снейп. Не слишком разговорчив, но настоящая находка. Сколькими туристами мы обязаны ему…

— Не преувеличивай, Белла, — уже более внятно пробормотал тот. — Они сами виноваты.

— Безусловно.

Экономка подмигнула инструктору по дайвингу и потянулась за кусочком торта. Обычная картина, почти идиллическая. Вот только рука Беллы ползла всё дальше и дальше, несмотря на то, что сама она оставалась на месте.

Дальше и дальше…

Очевидно, от ужаса у Люциуса отказали одновременно голос и ноги, потому что иначе объяснить, как он не закричал и не бросился прочь, было невозможно. Мгновение — и здоровенный кусок кокосового торта с кремом был бережно отправлен на тарелку… аспидно-чёрным щупальцем с присосками. Щупальце зазмеилось обратно, на ходу меняя окраску и снова становясь холёной бледной ладонью.

Белла повернула голову себе за спину — на сто восемьдесят градусов — а потом снова уставилась на Люциуса. И она улыбалась. Вот только её зубы были слишком длинными и заострёнными.

— Ну что, Малфой. Как насчёт перестать притворяться? У тебя было достаточно времени вспомнить!

Обе её руки, свободно простёртые в приглашающем жесте, стали щупальцами, кожа влажно заблестела, на шее открылись щели жабр… А на Люциуса обрушился поток воспоминаний. В тот вечер на пляже он превратился в кальмара, вернее, нет — вернул… «вернул себе истинную форму», вот как говорила мама.

Он помнил, как ласково она гладила его своими щупальцами, как уговаривала ненадолго превратиться обратно и как заверяла раз за разом:

— Те злые мальчишки больше не причинят тебе вреда. Они больше никому не причинят вреда. Мамочка обо всём позаботилась.

Сыновей постояльцев, кстати, так и не нашли… А образы струились дальше.

Вот он — уже второкурсник — проснулся после крупной попойки. Люциус лежал в ванной, с него капала вода, вообще в квартире воды было по щиколотку. Подушки распотрошены, перья валяются повсюду. Ножка стола… Разрублена? Хотя больше выглядело, как будто её перерезали кусачками.

И никаких следов его однокурсников. Правда, они — в отличие от мальчишек из дюн — всё же нашлись, причём живыми. Но с «травкой» и другими популярными средствами расслабления завязали навсегда: с вытаращенными от ужаса глазами они рассказывали Люциусу, будто ближе к полуночи он превратился в гигантского кальмара, перекусил клювом ножку стола, а потом уполз в ванную, где устроил настоящий потоп.

Тот только смеялся и завидовал — ведь сам он так банально «отключился», а приятели, похоже, получили настоящий «трип»… Разрубленную деревянную балку он списал на наградную саблю деда, висевшую на стене в его комнате, а остальное вполне вписывалось в банальный студенческий кутёж.

И вот теперь тело Люциуса предавало его, искажаясь в давно позабытую форму как будто без усилия с его стороны. А вокруг влажно блестели плавники и щупальца, скалились наполненные острыми иглообразными зубами пасти, ходили ходуном жабры…

Больше всего Малфою запомнилось, что все они молчали. Люди бы шумели, хлопали, кричали или улюлюкали, но морским обитателям слова не нужны. На него смотрели круглые и влажные глаза, в которых читалось торжество. Почти человеческие глаза.

Конечно, до конца они превратиться не могли, но тем кошмарнее казались получеловеческие-полурыбьи силуэты, затянутые в форменную одежду отеля.

Первым человеческое обличье вернулось к дворецкому Риддлу:

— Ну что же, с возвращением домой, мой скользкий друг. Ты долго отсутствовал, но теперь ты здесь. И как раз вовремя!

— Этот сезон станет незабываемым, — поддакнула ему Белла и расхохоталась.

* * *

«Бежать» — вот что билось в сознании Люциуса следующие два дня. Иногда ему казалось, что он живёт в каком-то кошмарном сне, но проблема как раз и была в том, что он слишком хорошо знал и помнил — всё правда.

Белла, внезапно начавшая называть его по имени, как и остальные служащие, была словоохотлива и довольна, буквально лучась радостью от предстоящих перспектив.

— Близится час нашего триумфа! — говорила она, глядя на море поверх теряющихся в тумане кипарисов. — Близок час великого жертвоприношения! И ты нам поможешь, Люциус… не зря же ты так долго изучал повадки людишек.

Теперь Люциус знал, зачем он с родителями ходил на скалы с фонарём: старый трюк грабителей и мародёров — заманить судно на мель, пока маяк не работает. Вот только украшения и товары им были ни к чему. Да и мели в заливе рядом с отелем не было. Было нечто другое — хлюпающая бездна без предела, засасывающая жертв куда-то в холодную тьму.

Вспомнил он, и что отель стоял вовсе не на скале. «Красный песчанник» — сказали бы геологи. «Песок, пропитанный кровью», — скажет Люциус сейчас. На берегу тёплых и солёных океанов конца палеозоя высились такие же башни пропитанного железом песка. Палеонтологи обычно называют их «строматолитами» и списывают на деятельность каких-то доисторических бактерий.

Истинная же причина силурийских отложений ни одному из учёных не пригрезилась бы даже в самом фантастическом сне. И вот он, Люциус, студент и скептик, светский прожигатель жизни и просто типичный персонаж родом из двадцатого века оказался в центре этой странной и древней истории. Ах, ему никогда не нравились люди — не больше, чем обжигающее солнце — но как превратить новый Сезон в бойню, напоив песок кровью и призвав из тёмных глубин космоса тех, кто поможет его племени утвердиться на Земле… — и при этом не вызвать подозрения у полиции?

Люциус и сам понимал абсурдный, трусливый парадокс такой постановки вопроса, но всё сводилось именно к этому. Его выдвигали на щит борьбы, а он лихорадочно думал, как бы сохранить конфиденциальность — просто так, на всякий случай. Беспокоило его и другое: за всю свою предыдущую жизнь Люциус никого не убил — и просто физически не знал, как это делается. Взять что ли пару уроков у «инструктора по дайвингу»? Снейп выглядел неплохим примером классического душегуба и наверняка знал, как подойти к делу…

Нет. Бежать. Оставалось только бежать. Дотянуть до первого заезда и, воспользовавшись суматохой начала Сезона, удрать достаточно далеко. Может быть, даже в Испанию. Сейчас делают хорошие солнцезащитные кремы и чудесные увлажняющие средства, так что выжить можно. Зато там они не станут его искать. Это вам не тот маленький городок в Норвегии, где дождь идёт триста дней в году: Белла как-то назвала его «нашей лучшей базой».

Люциус как раз обдумывал план побега, когда на подъездной аллее затормозила машина. Дверь плавно открылась, являя взору юную женщину в светлом костюме элегантного и дорогого кроя. Её голова была увенчана изящной шляпкой, поля которой бросали на лицо тень, но каждое движение незнакомки было полно такой грации, что Люциус инстинктивно понял — она красавица. Фигура женщины, казалось, светилась в сумерках…

И не успел он задуматься, кого привёл к порогу проклятого отеля вечер, как Белла резво сбежала по ступенькам и распахнула объятья:

— Цисси, ты как раз вовремя! Как твой экологический форум?

Молодая женщина поморщилась, словно увидела перед собой что-то неаппетитное, и неожиданно резким движением сорвала с волос шляпку, выпуская на волю светлые, как метёлки дюнной травы, волосы.

— Ах, Белла, говорить не о чем! — она гневно мотнула головой. — Эти… эти люди. Когда ты говоришь им о необходимости защитить Мировой океан от загрязнений, они делают вид, что согласны, а сами только и думают, как бы продолжить сливать туда всякую… дрянь! Свиньи, грязные свиньи и мерзавцы! Проклятые убийцы!

Люциус не любил, когда женщины употребляли грубые слова. Но в её устах они звучали по-другому. Как будто она и хотела бы сдержаться, но правда побуждала называть вещи своими именами…

— Не волнуйся, Нарцисса, — ухмыльнулась Белла. — Скоро мы очистим этот мир навсегда… Вот, кстати, — она повернулась к Малфою, который зачарованно шаг за шагом приближался к ним, — позволь представить тебе Люциуса. Он новый хозяин «Манора». Он поможет нам.

Во взгляде Нарциссы, обращённом к Люциусу, впервые вместо смеси гнева, скуки и усталости зажглось нечто другое, подозрительно похожее на восхищение. И Люциус, сам того не замечая, приосанился и шагнул вперёд. Он принял её прохладную бледную руку и запечатлел на ней лёгкий поцелуй. Ужасный пафос, да и старомодно до невозможности, но девушка казалась чем-то из иной, ушедшей эпохи. Отделаться рукопожатием? Немыслимо и невоспитанно!

— Это правда? — промолвила она, задерживая свою руку в его и глядя из-под длинных, чёрных, несмотря на светлые волосы, ресниц.

— Да, — чуть запнувшись, подтвердил Малфой. — Сделаю всё, что в моих силах.

И она ему улыбнулась. Совсем не так, как Белла (позднее он узнал, что они были сёстрами). В этой улыбке была женственная мягкость, и поощрение, и обещание…

— Люциус долго общался с людьми, даже учился в их университете, — продолжала Белла. — Но теперь он останется с нами.

— Вот как? — прекрасные голубые глаза Нарциссы чуть расширились. — И ему не надо будет возвращаться осенью на учёбу?

«Да и что мне дались эти люди? Вероятно, делать жертвоприношения не так сложно, как я думаю и вообще…»

— Нет, — сам себе удивляясь, поспешно заверил Малфой. — Не надо. Я полностью в распоряжении… — он чуть не сказал «в вашем», но вовремя остановился, — распоряжении отеля и его обитателей. Настоящих обитателей, — подчеркнул он.

Улыбка Нарциссы потеплела едва ли на градус, но и за это Люциус был готов отдать всё. Бежать он больше не планировал.