Прости, Лисенок (джен)

Она должна была приехать к ма вчера вечером — они собирались вместе поужинать, поговорить, прогуляться и рано утром выехать домой. Но позавчера ма позвонила и сказала: "Прости, Лисенок, я тут задумала одну вылазку, боюсь, буду совершенно уставшей к ужину. Ты же знаешь — я сейчас не в лучшей форме. Приезжай с утра — вместе позавтракаем и поедем, поговорим в дороге. Кстати, я недавно отправила тебе посылку с твоими детскими тетрадками. Помнишь наш шпионский шифр? Он там тоже есть. Я подумала, тебе будет интересно. Так что не удивляйся".

Прости, Лисенок...

Когда она приехала ранним утром, везде ощущалась немного нервная суета. Постояльцы еще спали, только самые ранние пташки выбрались на утреннюю зарядку, а вот персонал весь был на ногах. Она еще даже не успела припарковать свой кар, а к ней уже подошла дама в строгой униформе и, представившись старшим администратором, попросила пройти с ней. Фокси заволновалась. Они почему-то пришли в конференц-зал, где уже была целая толпа народа. Фокси узнала только главврача их Сферы — он иногда приезжал к па. Еще там были люди в форме, наверное, полиция. Ее усадили в кресло, главврач взял ее за руку и начал проникновенно рассказывать, что все это — цепь ужасных, невозможных, необъяснимых случайностей, которые никогда не должны были произойти в один момент, но тем не менее произошли, и вот в результате этого случилось непоправимое. Ей казалось, будто ее нервы наматывают на огромную катушку все сильнее и сильнее, они становятся все тоньше и скоро лопнут, как ниточки, и спросила:

— С мамой что-то случилось? — просто для того, чтобы прекратить эту пытку. Главврач замялся. Из-за его спины выступил кто-то в форме, откашлялся и грубовато сказал:

— Мы не успели — слишком поздно ее нашли. Мне очень жаль. Мы разберемся, и виновные обязательно понесут наказание.

— Виновные в чем? — не поняла Фокси.

Человек в форме посмотрел на главврача и добавил:

— Мне жаль, но ваша мама умерла.

Фокси перестала понимать, что происходит: ма умерла? Как это? Это же невозможно. Теперь никто никогда не умирает. Разве что Том, но Том — это было исключение, трагическая случайность…

— Вы имеете в виду клиническую смерть из-за отказа импланта? Ее досрочно отправили на операцию? — догадалась она.

На этот раз ответил главврач:

— Нет, дорогая мисс. Вы нас не совсем поняли. К нашему глубочайшему сожалению, мы не успели забрать вашу маму вовремя. Даже новый имплант, который приготовили для вашей мамы, уже не помог бы. Понимаете, было уже поздно для ее мозга. Это была уже окончательная смерть.

Нет, не может быть. это какая-то ерунда. Они ее что, разыгрывают? Хотя какой смысл им ее разыгрывать? Но это же не может быть правдой? Или может?

— Как это произошло? — спросила Фокси, лишь бы заполнить чем-то гнетущую тишину, лишь бы они перестали смотреть на нее так, будто только и ждали, когда она закатит истерику, чтобы вколоть ей наконец успокоительное и отправить в больницу.

— Ваша мама, вероятно, по незнанию, зашла в ход одного из доисторических рудников. Из-за этого мы не смогли найти ее вовремя, — уклончиво ответил человек в форме. Не смогли найти? Но ведь па говорил… — Мы собрали ее вещи, — поспешно добавил он, будто боясь, что она начнет расспрашивать подробности о руднике. — И еще вот — ее дневник. Можете что-то о нем сказать?

Он протянул ей совсем новую тетрадь. Фокси не помнила такой у ма. Она открыла первую страницу и увидела маленького лисенка, нарисованного коричневой ручкой. Машинально пролистала, провела рукой по страницам — в тетради не было ни единой записи — легонько погладила лисенка на первой странице и, закрыв дневник, будто невзначай положила к себе на колени. Спокойно, теперь нельзя ошибиться. Иначе они отберут у нее тетрадь, и тогда все пропало. Вон как напрягся этот, в форме — того и гляди кинется отнимать. Да и доктор занервничал.

— Я не видела у мамы эту тетрадь, — спокойно проговорила она и сама не узнала свой голос. — Думаю, она совсем недавно ее купила. Скорее всего, для меня.

— Почему вы так думаете? — заглотил наживку этот, в форме.

— На первой странице нарисован лисенок. Это — мое имя. Вы сами сообщите о случившемся моему отцу? — сменила она тему беседы.

Фокси не могла отделаться от ощущения, будто наблюдает за всем со стороны — будто какой-то посторонний человек спокойно задавал вопрос ее голосом, пока она сама лихорадочно думала, как же заставить их забыть о тетради и вообще избавиться от посторонних и посмотреть, что в ней на самом деле. Человек в форме замялся, посмотрел на доктора, доктор тоже не спешил начать разговор.

— Понимаете, мисс… мы бы хотели…

— Наверное, будет лучше, если я сама ему об этом сообщу? — любезно поинтересовалась Фокси.

— О! Вы нас так этим обяжете, мисс! Я бы и сам сообщил все вашему отцу, но, вы понимаете, в связи с произошедшим у меня возникло столько неотложных дел. Да и вам проще будет его подготовить — все-таки вы его дочь, — доктор старался, чтобы его облегчение было не слишком заметно, но Фокси все равно его ощущала, как и то, что все присутствующие в кабинете выдохнули и немного расслабились.

О тетради уже никто и не вспоминал. Надо сворачиваться.

— Могу я увидеть ее? — задала последний вопрос Фокси.

Главврач опять замялся.

— Нет, мисс. К сожалению, нет, — снова выдвинулся вперед человек в форме. — Тело уже увезли в больницу Сферы, так что теперь вы сможете попрощаться с ней только там, после осмотра.

— Что ж, — произнесла Фокси, поднимаясь, — тогда я вынуждена попрощаться с вами и поспешить к отцу — он ждал нас к обеду. Я бы хотела приехать к нему вовремя.

Она плохо помнила, как уезжала, только то, что включила на резервном коме глушилку, "немного корректирующую" данные о скорости и местоположении, которые ее кар передавал в медико-информационный центр ближайшей Сферы, до того, как запустила двигатель. Все-таки удобно, что она еще по-настоящему молода — иначе пришлось бы запускать отдельную глушилку для имплантов, а та не столь хороша — Паркер все еще дорабатывает ее. Как нашла место в лесу, развела огонь, нагрела в костре камни, чтобы проявить надписи — их с мамой детский шифр: писать записки лимонным соком. Зато сам дневник она запомнила почти дословно.

Лисенок,

Если ты читаешь это, значит, у меня все вышло, как я задумала, а ты вспомнила наш шифр.

Прости.

Я не хотела, чтобы тебе было больно. Я никому не хотела делать больно, но я не смогла найти другой выход.

Я очень люблю тебя, но я хочу остаться собой. До конца остаться собой.

Оставляю тебе мой дневник.

Надеюсь, вы с папой сможете понять меня.

И отпустить.

Прости, Лисенок.

Надеюсь, ты не будешь скучать без меня.

Октябрь, 15

Док сказал, что моему сердцу осталось не больше года. Почкам — примерно столько же. Коленные суставы протянут еще года полтора, легкие — возможно, даже два. Но в итоге меня ждет целый ряд новых имплантов. А ведь еще косметология. "Ах, милая моя, — терпеть не могу, когда он называет меня милой, у меня аж зубы сводит от этой приторной патоки, — вы отлично выглядите, но это уже немного несовременно. И вы, как один из наших лидеров, наоборот, должны показывать пример. Старейшина — это же должность, а не внешний вид". И посмеивается, будто сказал отличную шутку. А какой у меня должен быть внешний вид? Мне же уже сотня. Я — противная желчная старуха. Хоть и выгляжу на хорошие сорок пять. Моя мама перед Катастрофой выглядела и то старше. Мы совсем потеряли ощущение своего возраста в этой безумной гонке за вечной жизнью.

Октябрь, 16

Ассистентка дока прислала план "лечения". Боже, какое жеманство — это же сплошные операции по замене того и сего. Каждый раз, когда я вижу подобный план, я не могу не думать о том, сколько во мне осталось меня? Я ли это еще? Или уже нечто другое? Стоило дожить до моих лет, чтоб мучиться вопросами из Алисы в стране Чудес. Хотя я и так давным-давно в стране Чудес, в каком-то смысле.

Ноябрь, 11

День Ветеранов.

Один из немногих праздников, который мы сохранили после Катастрофы — концепция "одна планета — одна страна" требовала делать похожие черты заметнее, а различия задвинуть подальше. Были ли мы правы тогда? Я много думаю об этом последнее время. Пожалуй, тогда у нас не было другого выбора. Что ж, буду считать, что эти мысли — просто старость, и мне простительны. Хотя вся комичность ситуации в том, что и сама старость уже непростительна. Пока не осуждаема, но уже и не одобряема. Кто бы мог подумать, что все так обернется. Это могло бы быть смешно, если бы мы не застряли все вместе в этом ковчеге навечно.

Декабрь, 1

День Единства.

А ведь раньше каждая из стран праздновала свой собственный День Независимости. А теперь мы все в едином порыве празднуем единый День Единства!

Я говорю какими-то картонными агитками из фильмов про коммунизм. Стоит сменить коллекцию фильмов, а то я так скоро начну призывать к Революции.

Хотя, наверное, это противозаконно, ведь может привести к смерти.

А ведь если подумать, то с этой точки зрения и жизнь противозаконна — она ведь тоже ведет к смерти. Хотя мы — наши ученые — боремся с этим. И уже почти победили.

Самое смешное, что это я, именно я предложила ту самую формулировку первой статьи Конституции:

Человеческая жизнь — главная ценность. Объединяя всех людей, государство обязуется сохранять их жизнь и свободу любой ценой.

Тогда она казалась мне очень хорошей, правильной. Именно это нужно было людям после Катастрофы — защита от постоянного страха за жизнь своих близких. Люди были измучены… Я тоже была измучена потерями и смертями: родители, сестра… Пандемия унесла жизни такого количества людей, что мне до сих пор с трудом верится в это число. Нас, людей, осталось так мало — горстка от прежнего количества. Это очень страшно. Этот страх толкает на ужасные поступки: все будто превратились в обезумевших зверей, бьющихся за чистую воду, еду, убежище. Выжить в такой кошмарной пандемии и быть застреленным из-за бутылки воды... Мы тогда еще не знали главного — все выжившие стали стерильны. Как только наши врачи выяснили это, Роб сразу решил заключить союз с другими Старейшинами. Мы смогли быстро договориться — все боялись новой бойни, теперь из-за детей. Нам удалось найти и сохранить большинство банков материалов из центров репродукции, разбросанных по всей стране. Выжившие сбились в компактные поселения и накрыли их защитным полем — в надежде вылечиться со временем. Старейшины не возражали, даже поощряли, но смысла в этом не было вовсе, только самоуспокоение. Нам нужен был каждый человек. И время. Как можно больше времени. Мы сделали ставку на продление жизни — в надежде решить проблему. Вот только куда это нас завело? Мы раз за разом меняем органы своего тела — будто изношенные детали в старом каре. Мы создали культ молодости и сами этого не заметили. На улице не встретишь человека старше сорока лет, а ведь большинство из них — такие же доисторические динозавры, как я.

Я никогда еще не чувствовала себя настолько старой, немощной и никчемной, как сейчас, когда смотрю на свое отражение в зеркале. Я совсем не хотела, чтоб все вышло так.

Декабрь, 25

Роб сказал, что вместо подарка у него для меня есть одна замечательная новость — закончен первый этап тестов абсолютного импланта. И теперь они переходят к следующему этапу — испытания на людях. И Роб, конечно, вызвался добровольцем. Операция сразу после праздников.

Абсолютный имплант. К чему эти эвфемизмы? Имплант! Какой это, к чертям собачьим, имплант? Это же киборг. От прежнего человека в нем только мозг. Прямо как Робокоп. И Роб не нашел ничего лучше, как "подарить" мне на Рождество новость о своем скором превращении в киборга.

Робороб.

Лучший рождественский подарок за последнюю сотню лет!

Да, я понимаю, что этот проект — его детище, он старается ради общего блага, и ему нужна поддержка, а я не могу совладать с собственным предубеждением.

А, к черту все! Ничего я не понимаю и не хочу понимать! Я — жена чертова Робороба! И мне страшно — я боюсь потерять настоящего Роба навсегда.

Январь, 3

Роб вернулся.

Январь, 7

Я всегда его любила. Почти всю жизнь. Уже даже дольше, чем всю жизнь. Я имею в виду обычную человеческую жизнь. Но сейчас, когда он меня целует, я могу думать только о том, ощущает ли он при этом что-то и что именно? Как работают сенсоры на поверхности губ? Как именно вырабатывается запах? И как они получили этот запах? И вырабатывается ли запах пота в принципе? Я ведь ничего не знаю об этом. Вот он как раз знает — он входит в исследовательскую группу, которая разработала и продолжает дорабатывать это тело, он читал все их отчеты. Он — бета-тестер собственного тела. Смешно. А еще я думаю, что это — совсем не те мысли, которые должны бы меня беспокоить, когда меня целует любимый мужчина. Проблема в том, что я больше не вижу в нем мужчину. Да и человека тоже — я вижу в нем куклу, которой управляет знакомая мне личность. Знакомая, но сильно изменившаяся, потому что он теперь все время будто прислушивается к себе. Даже наедине друг с другом мы больше не вдвоем, нас трое: я, он и его тело.

И я все чаще думаю: зачем это все? Какой во всем этом смысл? У меня было всего два близких человека. А теперь осталась только ты, Лисенок.

Боже, неужели я тоже когда-нибудь превращусь в такую же робокуклу?

Февраль, 1

С Днем Рождения, Лисенок!

Стоило прожить такую длинную жизнь только ради встречи с тобой!

Я так рада, что двадцать один год назад удалось разработать безопасный аппарат для вынашивания детей вне человеческого организма — так появилась ты, Лисенок. И Том, и Паркер, и многие другие — первые дети за долгие десятилетия. Первое время над Сферами даже снова включили защитное поле и тряслись над каждым ребенком так, будто он стеклянный. Но потом все-таки разум взял верх — поля отключили, трястись перестали, а дети все равно все выжили. Все, кроме Тома. Но Том — это трагическая случайность. И моя вина. Это ведь я его убила — той своей первой статьей Конституции. Именно из-за нее мы в любой смерти ищем и находим виновника. И обязательно его наказываем. Даже в своей собственной добровольной смерти. Хотя, технически, Том не умер — у нас ведь никто не умирает — и это, пожалуй, самое страшное.

Февраль, 14

Этот год можно считать годом впечатляющих подарков: сегодня Роб сообщил, что износ всех моих имплантов довольно велик, а его тесты идут хорошо, поэтому он выдвинул меня как следующего получателя абсолютного импланта. Наверное, надо было просто сказать спасибо или хотя бы подготовиться и сформулировать, чем мне не нравится этот "абсолютный имплант", а не вываливать сразу все свои страхи и сомнения. Это выглядело глупо и малодушно. Это больше походило на женскую истерику, как в романах. Он не понял. Решил, что это — обычное предубеждение. "Ну что за паника? Что ты выдумываешь? — сказал он. — Ты в своем уме?" А я не удержалась и ответила, стараясь разрядить ситуацию: "Не знаю. Должно быть, в чужом". И только когда он посмотрел на меня внимательно и потянулся к кому, пришлось пояснить, что это — цитата, наши с ним последние фразы — цитата из Алисы.

Вот, кстати, одно из изменений — он разучился шутить, он все и всегда воспринимает слишком серьезно.

Февраль, 25

Все эти дни я думаю только об одном — что бы ни делала. Ничего больше не лезет в голову. Возможно, Роб прав, возможно — это просто один большой имплант и он ничего не изменит в самом человеке. Но возможно, права я — и человека просто не станет, он постепенно изменится и растворится во всех этих сложных биомеханических деталях. И жизнь продолжит уже кто-то другой. Тоже в каком-то роде смерть. Но если через несколько месяцев все равно не станет меня, этой меня — настоящей, то какая разница, как именно и где меня не станет? Почему я не вольна решать это? Это же, в конце концов, моя жизнь. Только моя! Почему я не могу сама прекратить эту бесконечную агонию? Почему?

Потому что когда-то давно была слишком самонадеянна и уверенно считала, что даю людям счастье. Потому что виновна в законах о непрерывной жизни. Это мне за Тома и еще многих из тех, кто живет в исправительном поселении в Сфере-22.

Но я не могу нести этот груз вечно. Больше не могу...

Март, 3

Сегодня мне опять снился Том — еще маленьким, лет пяти. Он подошел ко мне и спросил: "Тетя Рой, ты возьмешь меня с собой?"

Я подвела его. Я так ужасно виновата.

Последнее время я с особенной остротой понимаю, насколько это безнадежно — вся жизнь, если жизнь твоя практически бесконечна. Всего лишь вечность. Целая вечность без шанса на помилование.

Мы оказались очень жестоки в своих таких гуманных законах: никакой смертной казни, только пожизненное заключение. Сущая малость, если ты — бессмертен.

Апрель, 17

Разбирая домашний архив, нашла папку геологических отчетов о доисторических разработках — Роб когда-то этим занимался. Смешно — мы называем "доисторическим" все, что было до Катастрофы — и так по-детски — будто до нее не было истории.

Кажется, я нашла способ, как помешать моим имплантам донести на меня в медцентр Сферы.

Май, 25

Роб сказал, что мой абсолютный имплант будет готов к двадцатому июля. Кажется, мне придется поторопиться с приготовлениями.

Июнь, 10

Перебирая вещи, нашла старую отцовскую карту страны для коллекционных четвертаков — со специальными выемками для монеток каждого штата. Я в детстве очень любила ее разглядывать. Там есть очень интересные монеты: скачущие кони, а за ними — солнце, встающее над горами, астронавт, огромное дерево… и еще скала, напоминающая поджавшего губы недовольного деда. Рядом со скалой выбиты слова: "Живи свободным или умри". Отец говорил, что это — девиз штата Нью-Гэмпшир и полностью фраза звучала так: "Живи свободным или умри: смерть — не худшее из зол".

Мне кажется, только сейчас я по-настоящему понимаю смысл этой фразы.

Июль, 4

Какая символическая дата — доисторический День Независимости.

Лучший день для моего плана.

Остается только надеяться, что у меня все получится, что я нигде не ошиблась.

И на то, что вы с Робом меня поймете.

Я действительно никому не желала плохого. Я старалась сделать мир лучше, а людей — счастливее. Я знаю, что недостойна этого, но я хотела бы уйти из жизни собой. Я хочу получить обратно это право — свободу распоряжаться собственной жизнью. И смертью.

Ну а если у меня не выйдет, то я присоединюсь к Тому — там мне самое место.

Прости, Лисенок, это очень жестоко с моей стороны — писать такое.

Прости.

Я люблю тебя.