Хроники "Альтаира" (джен)

Солдат Джейн Ольга Юрьевна помогает мне собрать отряд после завтрака. С 10-00 до 13-00 спортплощадка — наша. Сдаем зачетные нормативы… Ну, да, конечно, ГТО бессмертно! Память услужливо накидывает набор контрольных заданий на возраст от одиннадцати до тринадцати лет: бег на тридцать и шестьдесят метров на выбор, подтягивание на низкой перекладине из виса лежа для девочек и из виса вертикального на высокой перекладине для мальчиков, кросс три километра, «челночка», прыжок в длину с разбега или с места на выбор, метание набивного мяча, прыжок через "козла"…

Вот мутотень!

Убедить школьников заниматься этим целых три часа, двумя потоками, разбившись на группки, каждая под руководством своего вожатого-волонтера, можно только сообщением, что после этого будет разрешено отправиться на пляж. Наивные, они думают, что — купаться… Ни шиша: по дороге сюда мне было сверху отлично видно, как Серый (на сей раз совершенно справедливо в одних трусах) и Ольгин супруг Михалыч уже бродят по мелководью, растягивают длинные цепочки белых и оранжевых поплавков. Готовят пятидесятиметровую дорожку для зачета по плаванию в открытом водоеме…

Ольга Юрьевна сует мне свисток, секундомер и картонный планшет с заранее разлинованной судейской таблицей и пофамильным списком участников состязаний. Вот они — мои тридцать восемь хулиганов, разгвоздяев и двоечников, все как есть, в столбик, в алфавитном порядке. Что вы мне на этот раз принесете, дорогие сволочи? Новую пачку чернушных анекдотов, не иначе.

Жаль, что у меня хорошее воображение. Вот, так и вижу, как приходится ловить на себя у подножия голенастого козла визжащую Саблину, которая, как всегда, сиганет мимо мата. Или уворачиваться от рушащихся на меня со скамьи восьмидесяти килограммов толстяка Комоедова. Или втихую подставлять руку под задницу извивающемуся под турником, как червяк, Ябеде Луферову, чтобы он хоть раз достал до перекладины своим острым подбородком… Но мы же не хотим последнее место, правда, ребята?

У Солдата Джейн — обворожительная улыбка… О чем это она?

— Учтите: перед началом каждого теста мы с вами демонстрируем кадетам, как правильно выполнить тестовое упражнение. Личным примером, так сказать.

— Прекрасно. До финала дойдут те ученики, которые не лопнут со смеху в начале зачета.

— ??? (У Солдата Джейн — брови домиком).

— А что если через "козла" мне в последний раз приходилось прыгать в пятом классе?

— Ничего страшного, я за вас прыгну, коллега. (Брови возвращаются на место).

— Ну, уж нет! Лучше травма.

— Лучше, чем что?

— Чем удар по авторитету официального руководителя этого идиотского мероприятия.

— Почему идиотского? (брови — это кажется, единственное, что на ней осталось лохматым к текущему моменту — снова поднимаются домиком).

— Потому что. Судите сами: они еще играют в пятнашки и в чехарду. Можно после этого сомневаться, что с челночным бегом и "козлом" у ребят все в порядке?.. И дачники из поселка жалуются, что наши огольцы объели всю черемуху в их садах. Вы видели, какие там заборы? Так что подтягиваться тоже все умеют.

— Логично. Но программа, согласитесь, есть программа. Я не могу занести в зачетную ведомость норматив «преодоление дачного забора». Даже если вы внесете такое предложение, коллега.

…На пятом рывке к перекладине турника, при демонстрации личным примером техники подтягивания, я с ужасом ощущаю, как снизу чья-то ручонка изо всех сил дергает меня за штаны. Рушусь в песок. Вокруг мгновенно собирается толпа школьников… Кто это был? Ну, разумеется — Ябеда, шушера его побери!!!

(Не зря Маргарита Георгиевна обожает формулировку: «Если в классе — ябеда, это, брат, твоя беда». Очень точно сказано, если честно.)

— Кадет Луферов, вы с ума сошли?

— Ой, там такое!!!

У Луферова красная, как помидор, мордашка, всклокоченные мочалкой волосы, не завязанные шнурки на кедах и вытаращенные, как у лягушонка, глаза… Чего он перепугался-то?

— Ну, какое, какое, Луферов? Что может быть хуже того, что, когда вы меня сдернули с турника, ваша шея могла быть сломана? Мне ж падать было больше некуда — только на вас, подстава вы ходячая!

— А там Ёжиков, который с хомяками, Неверович, Козлов, Магомедалиева и Ганьшина, которые со Второго отряда, а еще Дмитриевский с Касношляпиным, которые в прошлом году приз по парному теннису взяли, сделали ракету!

— Это повод срывать зачет? Может, они занимаются в кружке технического моделизма. Марш на перекладину — первым будете!!!

— Подождите!!! Я не все сказал. Они у Михалыча отвинтили с полевой кухни трубу.

— Зачем?

— Для ракеты. Потом пошли на Кудрявую гору, сделали в трубе дырку и вкопали ее вертикально. И Козлов, который на пионерболе нам первым гол забил, засунул туда ракету и зажег.

— И что? В чем суть-то «такого-растакого»? На перекладину!!!

— Ну, подожди-ите же! — из глаз Луферова чуть слеза не брызнула, — ракета-то полетела!

— Замечательно. И куда?

( Я, кажется, начинаю догадываться, в чем тут соль).

— А не туда, куда они хотели. В общем, не вверх, а под углом. Прям на заброшенную рыбачью станцию. А там такой лодочный сарай старый, помните? Вот, ракета крышу-то пробила — и прямо на чердак.

— И?..

— Ну всё, пожар там…

«Шишкин сын, олух стоеросовый, тоже мне — отличник, мог сказать сразу — Второй отряд случайно поджег лодочный сарай? Чего ты мне тут на ходу «Войну и мир» сочиняешь?!!».

— Всем оставаться на своих местах. Ольга Юрьевна, вам придется продолжить занятие без меня. Волонтер Колошевская, звоните на станцию МЧС, волонтер Плошкин — со мной. Ябе-... тьфу, Луферов, вы тоже со мной — показываете дорогу! Только кеды зашнуруйте, а то споткнетесь, и вас размажет по тропе — отсюда до Черных камней!

Еще за полтора километра до рыбачьей станции, когда наша сплоченная группка вылетела из сосновой рощи, пополненная присоединившимися по дороге Скардольфом, Серым в трусах, волонтером Мишулиной и — совершенно неожиданно, Маргаритой Георгиевной, стало ясно: вот он, полярный зверь песец в полном своем иносказательном обличии. Над злосчастным сараем клубились чернющие дымы самого зловещего вида. Хорошо горит, гоблиновы уши!..

Местного населения, слава всем святым, видно не было. Легче будет замять инцидент, если его и не появится. Адекватного условиям возгорания подъездного пути для машины МЧС, которая должна быть с минуты на минуту, впрочем, не было тоже.

Но хуже всего было то, что из разбитого слухового окна на чердаке сарая, метрах в четырех от аккуратной дымящейся дыры в гнилом рубероиде крыши, торчала всклокоченная женская голова в растрепанной панаме с цветочками. И почти заглушала треск пожара визгами и завываниями, достойными прирожденной баньши…

Эта голова, к прискорбию всех прибывших, принадлежала не кому-нибудь, а педагогу-куратору Третьего отряда Виолетте Тимофеевне.

— Ну, всё… — пискнул где-то сзади запыхавшийся Ябеда. — Каюк госпоже Таракановой! Сгорит со всеми ее тараканами под панамкой…

— Типун вам на язык, юноша! Три метра длиной — не меньше! — хором пообещали отдувающийся Скардольф и … совершенно неожиданно — Маргарита Георгиевна.

— Луферов, снимите рубашку, нацепите на палку подлиннее и бегите по тропе со стороны пологого спуска. Встретите пожарных — привлекайте внимание к себе, показывайте единственное место, где здесь можно подъехать ближе. Волонтеры, ищите пожарный щит — в таких заведениях он, как правило, бывает.

— Душенька, спускайтесь! — кричала госпоже Таракановой Маргарита Георгиевна. — Оставаться на чердаке очень опасно!

(А мне и невдомек было, что она такая капитанша Очевидность).

— Не могу-у-у! — выла Тараканова, словно волчица в мороз. — Я потеряла очки и в дыму лестницы не вижу-у-у!

Серый рванул на себя ржавую дверную ручку сарая. Ручка мерзко крякнула и осталась в его жилистой, покрытой реденькими кудрявыми волосиками руке, ощерив все четыре вырванных «с мясом» шурупа…

— Здесь, часом, не было таблички «Открывается вовнутрь», Сергей Евгеньевич?

— Не было, Зануда, НЕ БЫЛО!!! — ручка со свистом пронеслась мимо моего уха и сшибла фирменную альтаировскую кепку с лысеющей головы Скардольфа. — А дверь и вовнутрь не открывается — заперта, должно быть.

— Коллега, в следующий раз, задирая товарищей, не уклоняйтесь, пожалуйста, от «ответок», ибо вы мне надоели. — Скардольф почесал слегка ушибленное темя, — нашли время и место!

Прямо над нашими головами небосвод надвое разорвал очередной ультразвуковой взвизг Баньши Тимофеевны Таракановой…

В следующую секунду мы втроем, не сговариваясь, синхронно бортанули дверь.

Та сорвалась с петель, выломав заодно около трети стены. В процессе полета кубарем в дымную, душную и заплесневелую темноту сарая Серый угодил костлявым локтем мне под дых, на мгновение отключив способность к дальнейшим осознанным действиям. А сам торжественно въехал головой в гнилой борт старого баркаса — и вырубился. Меня по инерции пронесло еще около трех метров — вглубь сарая, пока по дороге не попалась стоящая, оказывается, в проходе между лодочными кильблоками зимняя оконная рама. До моего появления в этой трижды проклятой раме имелись стекла…

Наверху с конским топотом металась в дыму княжна Тараканова. Стонали стропила. Через гигантские щели в потолке сыпалась какая-то тлеющая труха. По столбу в центре помещения уже сползала вниз хитрая оранжевая кисточка огня. Скардольф разглядел в полумраке лестницу наверх и буквально взлетел на чердак, что для его возраста и комплекции — по меньшей мере, подвиг.

— Принимайте, коллега! — Его обычно негромкий, непрошибаемо-спокойный голос теперь не ворковал, а грохотал и даже слегка позванивал сталью.

— Угу, принимаю! — И прямо на меня по лестнице буквально скатился трепещущий и растрепанный, пропахший дымом ситцевый цветастый ком. Который, судорожно икнув, впился всеми своими накрашенными когтями в плечо. В глазах неожиданно потемнело от боли… А, там же, наверное, кусок стекла так и торчит!

Тараканова, наконец, перестала орать, но зато завалила меня спиной на останки теперь уже совершенно непригодной для использования по назначению оконной рамы…

…Когда Скардольф выволок из сарая на свет божий так и не очухавшегося пока Серого, а ваш покорный слуга — бессильно обмякшую Тараканову, на крохотном пятачке меж слипом для лодок и полуразрушенной комендантской конторой уже разворачивался облезлый «ЗиЛок» местной бригады МЧС. Из длинной кабины шустро выскакивали на вязкий грязный песок бравые пожарные. И Ябеда Луферов победно размахивал своим флагом-рубашкой на правой подножке.

Через час мы ехали в город по объездной дороге — в медпункт станции МЧС, на все той же облезлой пожарной машине, в пропахшей дымом тесноте экипажного отсека, деля пространство с пятерыми пожарными. Волонтер Мишулина промывала холоднючей водой из пожарницкой фляжки многочисленные следы от моего соприкосновения с окаянной оконной рамой, заливала зеленкой и заклеивала их пожарницким лейкопластырем. Скардольф держал вторую фляжку на лбу осоловелого Серого. Серый гнусаво досадовал, что, как всегда, пропустил самое интересное. Маргарита Георгиевна отпаивала валерьянкой стучащую зубами госпожу Тараканову…

Кстати, Тараканова — это прозвище. На самом деле она — Троекурова, как благородная пушкинская помещица Маша. Но «изысканные» манеры (чуть что — в крик), вечные чудаковатые панамки и дурная привычка сочинять стихи в стиле «очень мутный декаданс» многих заставили забыть ее настоящую фамилию.

— Душенька, что вы на этом проклятом чердаке прятались-то? — мягко поинтересовалась Маргарита Георгиевна.

— М-меня Ольга обидела. Сказала, что на моем литературном кружке никому не интересно. Я взяла методичку и пошла подальше от посторонних глаз — подумать, что я делаю не так. Нашла это удивительное место. Море, солнце, рваные сети на кольях, старая лодка, изуродованная штормами и временем…

(А теперь еще — дурной головой разгвоздяя Серого…)

— Мне захотелось провести здесь часок-другой в одиночестве. Может, из этой обстановки возникнет вдохновение. Я закрыла дверь сарая на засов и поднялась наверх. А тут сквозь крышу как что-то залетит!!! И начался пожар.

— Эк, все в природе взаимосвязано! — Икнул Скардольф, — если бы не Второй отряд, соорудивший ракету, мы бы и не знали, что вы, Виолетта Тимофеевна, так искренне переживаете за то, чтобы на ваших занятиях было интересно!

(А то, что эта поэтесска на пару часов бросила Третий отряд на одних волонтеров — это вам так, фунт петрушки, коллега?!!)

Ябеда Луферов крутил в пальцах подаренную ему старшиной пожарного расчета настоящую латунную кокарду МЧС и гордо поглядывал на окружающих. Еще бы! Пока остальной Четвертый отряд мучился дурью на спортплощадке, он доблестно принимал участие в ликвидации стихийного бедствия. С его, кадета Луферова, точки зрения, это, видимо, было то самое настоящее приключение, ради которого и стоило вообще ехать в этот лагерь.

— Маргарита Георгиевна…

— Да, коллега, — она на мгновение отвлеклась от Таракановой, — слушаю вас внимательно!

— Я смею рассчитывать, что до прибытия нашей группы на территорию лагеря со всех участников непредвиденного экстрима будут сняты претензии по внешнему виду?

Ответ утонул во всеобщем взрыве хохота. Даже Баньша осклабилась во весь голливудский рот. А что смешного, собственно, было сказано? С нее, с Маргариты, станется…