Огонёк (джен)

Мне было очень стыдно. Так что я твердо решила с ней подружиться утром.

К сожалению, в этом плане было одно важное затруднение — я понятия не имела, как люди начинают дружить.

Нет, у меня куча друзей: Билл, и Чарли, и Ронни, и Перси, и мама, и иногда даже Дрофедж. Но они были всегда. И будут всегда. А вот что делать, если ты не живёшь в одном доме со своими друзьями?

Я решила подойти с этим вопросом к Биллу. Он был самым взрослым, если не считать маму, но к маме стоило обратиться в самом крайнем случае. Иначе можно угодить на кухню к чистке картошки, ну или там на огород — выкидывать гномов.

Так что… к Биллу!

— Ну… — Билл замялся. — Попробуй с ней поговорить. Обычно дружить начинаешь естественно. Это просто само по себе получается.

Я вздохнула — дельный совет, ничего не скажешь.

— Люди сами со мной хотят дружить, — сказал Чарли.

— Намного важнее дружбы отличная учеба и аккуратность, — от Перси я просто сбежала.

— Мои друзья — это вы, — Ронни был всего на год старше меня, и до Хогвартса ему оставалось ещё почти три года. Он был так же неопытен, как я.

К Жорфеду обращаться бесполезно — они всю жизнь довольствовались друг другом, и кто-то другой им был попросту не нужен.

Пришлось идти к маме.

Спустя два часа и три вымытые ВРУЧНУЮ кастрюли (мама уверена, что ручной труд нас облагораживает), я смогла улизнуть на пруд. За эти два часа и три вымытые кастрюли я узнала про мамину школьную подругу Пегги, про мамину двоюродную сестру Бетси и про папу больше, чем когда-либо хотела знать. Это два часа и три вымытые кастрюли были моей самой большой ошибкой в стратегии узнавания про дружбу.

Так что я сидела на берегу старого заросшего пруда и бросала в воду камешки. Солнце золотило пушистые кисточки камыша, сладко пахло прелой травой, возле бережка плескались жирные гуси, трещали сверчки.

Хорошо было. И немножко грустно.

Где-то за этими холмами жила Луна и плакала одна-одинешенька, потому что её мама умерла.

Я так себя растревожила, что сама чуть не разревелась. Сидела и носом хлюпала.

— Ну, чего ты? — Луна ткнула меня в бок. Я опять подскочила и заорала. Хорошо, что в руках камня не было, иначе ей бы опять прилетело. И на этот раз синими волосами она бы не отделалась.

— Что за ужасная привычка так подкрадываться к людям?!

— О, я не подкрадывалась, — Луна задумчиво села рядом. Вся она была какая-то жутко задумчивая. — Я гуляла и услышала, как ты меня зовёшь.

Разумеется, мне захотелось её стукнуть. Ну а чего она врёт? Слезы разом высохли, я даже забыла, что собиралась плакать.

— Я иногда слышу всякое, — сказала Луна. — Ты, огонёк, ярче всех, и слышно тебя громче всех.

Я застыла. Мама и папа не любили о таком говорить, они считали, это пережиток прошлого или попросту ерунда. Но дедушка и тетка Мюриэль думали иначе. Они рассказывали, что иногда в семье рождается такой сильный волшебник, что магии в нём так много, и она… она просто меняет человека. Он сам становится волшебным существом. Вроде фестралов, которых можно увидеть только в особенных случаях (1). Ну или нюхлей, что чуют золото даже за десять миль.

— Твой… твой папа не учил тебя, что делать? Ну, то есть… слышать же всех вокруг совсем неприятно и… — голос меня подвел.

— Он не знает, — Луна пожала плечами, словно так и надо, вообще нет ничего странного, что папа ничего не знает. — Мама знала, но она уехала. Мы с ней вместе учились прятать звуки. Не переживай, огонёчек, я уже привыкла.

Она улыбнулась одновременно ласково и отчужденно. У меня мороз по коже пошел, а ещё такая тоска взяла — ну как же так? Ей же даже хуже, чем одиноко.

— Подъём! — я вскочила, подняла Луну за руку. — У нас есть важное дело! Нам… нам нужны лягушки!

* * *

Это была дурная затея. Мы все вымазались в тине и нахлебались воды с лягушачьей икрой — мерзкая штука. А итогом стала… взбучка от мамы.

Даже те тридцать две лягушки нас никак не утешили.

— Тридцать три, — тихо поправила Луна. Она старательно водила куском мыла по своему платью, пока я пыталась вытащить из её волос водоросли и сухой камыш. Получалось у неё не очень. Кажется, она вообще впервые видела обычное мыло.

— А ты не подслушивай, — сердито заявила я. С этой её легилименцией нужно было что-то делать. Об этом я решила подумать чуть позже.

— А может, мы попробуем сделать всё сразу? — робко предложила Луна.

— Как?

Сделать всё сразу — это быстро избавило бы нас от кучи проблем.

— Ты и я садимся внутрь…

План был потрясающе простым и красивым. Тетка сказала бы — ИЗЯЩНЫМ. Жуткое словечко. Мы вместе залезаем внутрь ванны прямо в грязной одёжке, добавляем немного воды, а потом дело за мылом. Нужно обтереться им с ног до головы, чтобы точно всё отмылось. Так что, пока мы сами моемся, постирается и наша одежда. Здорово же! Правда?

Первый синяк я получила, ещё когда пыталась залезть в мыльную ванну.

Второй — сразу после, поскользнулась на куске мыла. Он улетел и прилип к двери.

Третий — пока пыталась отодрать его от двери.

Четвёртый — снова на пути в ванну.

Пятый — когда ловила Луну. Она поскользнулась уже в самой ванне — мыльная вода была даже больше скользкой, чем кафель на полу.

А ещё я лишилась зуба. Ничего страшного, он всё равно шатался, но ощущение, когда у тебя изо рта вылетает зуб — крайне странное.

Впрочем, ничего необычного. Рядом с Луной странности росли как грибы в дождь.

Так я поняла, что самым безопасным будет аккуратненько сидеть и тихонечко намывать друг друга, потому что любое лишнее движение обязательно приведет к новому синяку, а самой себе спину не намылить.

Эта идея оказалась ещё хуже.

Луна захихикала, а потом ткнула в мой синяк. А он уже был синим! Его нельзя было не заметить.

— Ай! Ты специально!

— Да, — Луна снова захихикала.

В общем, мы подрались.

Ну, попытались.

Я выбила второй зуб, и это было больно. А эта дурилища зацепилась волосами за крючок для полотенец и вырвала себе целый клок. И я была ни при чём!

Но маму мне не удалось убедить.

Нас ждала новая взбучка.

* * *

Вечером мама послала патронуса мистеру Лавгуду и сказала ему, что Луна остаётся у нас ночевать. Мол, мы с ней так подружились, что расстаться не можем, болтаем без продыху и… ещё куча всякого вранья.

Ух, я злилась на эту моль бледную. А кто бы не злился, оставшись без двух самых важных зубов во рту?

Но Луна была довольна, как гном, улетающий за забор. Улыбалась так задумчиво и совершенно счастливо. Жуткое зрелище.

Мама обмазала нас бадьяном с ног до головы, а потом ещё маггловским зеленым-презеленым средством, которое вообще не смывалось. Она сказала, это будет нам урок.

Ну да. Мы сидели за столом, и всё семейство пялилось на нас.

— А где мама прячет эту зеленуху? — втихаря поинтересовался Жоджферд.

Я вспомнила растертое по всему кафельному полу мыло, зелёное пятно на моей бывшей белой футболке и уверенно заявила:

— В ванной.

Когда ночью по всей Норе разнёсся грохот и вопли близнецов, я испытала невероятное удовольствие от того, что мне довелось встретиться с Луной.

— Я тоже уже люблю тебя, огонёк, — пробормотала она сонно и крепко прижалась ко мне теплым боком.

Уснула я непонятно счастливой.

Примечание:

(1) Вряд ли маленький девочке рассказывали, что для того, чтобы увидеть фестрала, нужно сначала увидеть, как кто-то умирает.