Кадриль лобстера (джен)

Офицер, жующий пиццу, даже не повернулся в его сторону — принимал звонок. Звонила женщина, чей визгливый голос был слышен даже у кофейного аппарата, и Джон порадовался, что вопросов относительно внезапно возросшей потребности в кофе не предвидится.

— Не волнуйтесь, мэм, — перекрикивал даму дежурный. — Все сотрудники на выезде, ваш адрес передан наряду, ждите. Закройтесь в квартире и никому не открывайте. Никакой мистики не существует, слово полицейского.

Тыквенные головы, расставленные по полкам, ухмылялись ехидно и понимающе, озаряя стены участка неверным оранжевым светом. В появлении Бена тоже не было никакой мистики, но Джон не вчера стал полицейским, и пока кофе лился в стаканы, вспомнил, что о своих планах придти в офис ночью никому не говорил. Не было жены, которая могла проболтаться об этом, не было детей, жаждущих устроить отвязную вечеринку без родителей, не было закадычных друзей, разочарованных его отсутствием. А Бен был. Сидел и ждал его появления, и даже не на лестнице, а в кабинете, где табличка с фамилией «Катлер» появилась только вчера.

— Послушайте, Томсон, — на всякий случай окликнул он дежурного, положившего, наконец, трубку. — Кто-нибудь спрашивал обо мне сегодня или вчера? Интересовался моим местонахождением?

Томсон подумал.

— Нет, сэр, — в голосе его была абсолютная искренность. — Все и так знают, где вас найти.

— Ясно, — Джон забрал кофе и направился к своей лестнице. — Если будут спрашивать — я у себя в кабинете.

— Хорошо, сэр.

В здании функционирует система видеонаблюдения, данные записываются и хранятся месяц, если не происходит ничего выдающегося. Архив оцифрован на главном сервере, наверное, это не такая уж проблема для спецслужб Аякса — узнать его новый кабинет и планы на выходной, если он не оставил ключ, а взял с собой. Но почему-то стало неприятно, словно вместо гостиной старого друга попадаешь в камеру с прозрачными стенами под прицельное наблюдение в свет прожектора.

«Что ты хотел? — спросил Джон себя, нажимая кнопку лифта локтем. — Он Шепард. На месте его деда ты тоже дрожал бы над каждым шагом, который мальчишка делает самостоятельно».

Представить дрожащего Шепарда-старшего удавалось с трудом, а вот собственное будущее без службы и жалованья, на задворках жилой зоны сектора представить было гораздо легче. Как это называется на языке службы безопасности? Фактор риска? Сомнительный контакт?

Дверь была открыта, рубчатый свитер валялся в углу, пока его владелец в майке с оранжевым кантом, стоя на четвереньках, вглядывался в пасьянс на полу.

— Психологический портрет, — Бен вскочил с пола и выхватил один из стаканов из руки Джона. — Первое, с чего все начинается. Он не рядовой самоубийца, этот Янг. Он необычный.

— Да?

Глядя в глаза Бена, он понял, что ни о чем спрашивать не будет. В конце концов, и на пенсию когда-то надо выйти.

— Ты сам сказал — кокаин и спорт, — продолжал Бен, прикладываясь к кофе. — О чем это говорит?

Корица оставила у него на губе коричневые усы, Бен стер их тыльной стороной ладони и вытер руку о задний карман брюк, платка у него не было.

— Ни о чем, — честно ответил Джон. — Разве что периферические эффекты кокаина в виде депрессии и суицидальной наклонности проявились слишком быстро и мощно. Возможно, дело в ускоренном раскрученном метаболизме, такое бывает у спортсменов, надо посмотреть медицинское заключение. По мне спорт и наркотики вещи несовместимые.

— Очень даже совместимые, — Бен отбросил пустой стаканчик в угол, где торчала раззявленная пасть утилизатора. — Кокаин и бокс, ну? Широко известны именно в таком сочетании.

— Ты шутишь?

— Шерлок Холмс, — захохотал Бен. — Кокаинист и боксер. Спортом Янг начал заниматься тогда же, когда подсел на кокаин, если верить дате открытого абонемента. Даже не подсел, а начал понемногу употреблять с какой-то целью. Его ведь ни разу не задерживали на коксовой вечеринке, я посмотрел в базе. Он делал это у себя дома, в одиночестве. Всегда. Центральные эффекты кокаина ты знаешь, с этим согласуется физическая активность, прилив сил, повышенное либидо и мозговая активность, как раз его набор.

Джон машинально поднес второй стаканчик к губам и вспомнил, как однажды Бен нарисовал психологический портрет психопата, отличавшийся от официальной версии как черное от белого.

— И зачем все это? Янг был звездой, плотный график, полные залы и стадионы, деньги…

— Да, — Бен нетерпеливо забрал у него из рук второй стаканчик. — Покорение олимпа отпадает. Мое предположение — этот парень над чем-то крепко думал целый год. Ему нужно было разогнать мозги для решения какой-то задачи, а в спортзале он сбрасывал избыток энергии.

— Какой задачи?

— Это второй вопрос.

— Может быть и второй, но для следствия самый первый, — невесело отшутился Джон. — Интенсивное думанье не может быть причиной суицида. Журналисты сожрут меня с потрохами за такую версию, и будут правы. Ты тоже посмеялся бы на их месте. Когда полиция выглядит жалко, это всем нравится.

— Мы не закончили, — отмахнулся Бен. — У тебя есть что-нибудь пожевать? До утра еще куча времени, следствие только началось.

Джон хотел сказать, что следствие началось месяц назад, но вместо этого прошел к шкафу и достал оттуда пакет с печеньем.

— Есть вот это, — он показал печенье Бену. — Знал бы, что ты приедешь — запасся бы твоим любимым, но газеты ничего не писали о твоем возвращении.

— Газеты меньше знают — крепче спят, — ответил Бен, листая какой-то отчет. — А печенье годится. В экспрессе мне достались только минералка и сухарь, ужасная гадость.

— В каком экспрессе? Подожди, а ты дома был? Ну-ка, посмотри на меня.

Бен поднялся, отряхнул колени, неторопливо подошел и вытащил из пакета горсть маленьких глазированных кругляшков.

— Не был, — спокойно ответил он, набивая рот. — Меня ждут только утренним рейсом.

Джон помолчал, переваривая услышанное.

— Хочешь сказать, никто не знает, что ты здесь?

— Ты знаешь, — Бен потянулся за добавкой. — И достаточно. Могу я навестить старого друга раз в жизни без эскорта?

При попытке представить, каким образом он избавился от надсмотра, купил билет, прилетел неузнанным и добрался до участка, не используя ни имя, ни кредитную карту, голова пошла кругом.

— Бен, ты с ума сошел? Ты хоть представляешь, что сейчас с твоим дедом творится?

— Конечно. Злится, увольняет виновных и ставит на уши всю полицию Аайи.

В голосе Бена не было ни грамма раскаяния, он энергично жевал и хохолок волос на макушке у него смешно дергался в такт движениям челюстей.

— Да что ты понимаешь в этом? — оборвал его Джон. — Имей хоть немного совести, он втрое старше тебя и едва ли здоровее. Немедленно позвони ему и скажи, где находишься. Ты меня слышишь?

Но протянутый пад остался висеть между ними в воздухе, а лицо Бена стало неожиданно взрослым с залегшей между бровей складкой.

— Не сейчас, — без выражения произнес он, пока печенье в его пальцах крошилось на пол веселыми цветными обломками.