Кадриль лобстера (джен)

Канун Хэллоуина не лучшее время для полицейских, о покое днем приходится забыть. Зато тихая ночь — вещь вполне реальная и осязаемая, если ты начальник, у тебя есть карта-ключ и ты не празднуешь этот день в компании молоденьких ведьмочек.

— Не спится, сэр? — сочувственно спросил Джона Катлера дежурный офицер.

— Да так, — уклончиво ответил тот, подходя к кофейному автомату в холле, чтобы взять с собой стаканчик. — Не обращайте внимания. Люблю ночью поработать, я сова.

В последнем он покривил душой, но дежурный не обратил внимания — у него под носом стояла коробка с пиццей. Джон неожиданно подумал, что будь на его месте человек более наблюдательный, то заметил бы несоответствие. Совам не нужен кофе, они по ночам бодры и полны сил, но дежурный был простым парнем, в полиции Аякса служил всего второй год, и это было меньше, гораздо меньше, чем стаж лейтенанта Джона Катлера.

— Хорошего вечера, сэр, — шутливо отсалютовал он начальству. — Если понадоблюсь, зовите.

— Нет, — усмехнулся Джон. — Не думаю, что понадобитесь.

По полутемной лестнице с лампами дежурного света он поднялся на свой последний этаж (врачи рекомендовали), похлопал по карманам и сунул в щель ключ. Тяжелая пуленепробиваемая дверь пискнула, по глазам проехался луч света, и полотно отошло в сторону, издав щелчок, напоминавший снятый с предохранителя пистолет. На предыдущего начальника было совершено покушение прямо на рабочем месте, собственно, после этого и появилось непробиваемое стекло, сканирование сетчатки, карточки доступа и его собственное назначение.

Он локтем ткнул в выключатель, вытащил одну руку из плаща, попытался перехватить другой, но помешал стаканчик, пришлось отнести его на край стола. Повесив плащ на крючок, Джон вернулся к рабочему месту и почувствовал холодный удар крови в виски — стаканчик исчез, только на углу стола таял влажный круглый след.

— Кто здесь? — громко спросил Джон, потянувшись к карману с пистолетом.

Свет заливал кирпичные стены, шкафы, окна, забранные решетчатыми переплетами, белую мебель с бумагами.

— Дурацкие шутки, я считаю до трех!

Кресло у его стола беззвучно развернулось к нему зеленым кожаным нутром.

— Господи, Бен, — Джон безвольно уронил руку с пистолетом, пока кровь возвращалась на место жаркими толчками. — Ты меня до инфаркта доведешь. Как ты сюда попал?

Тот сложил губы трубочкой, хулигански присвистнул и засмеялся, показав ямочки на щеках. Серый свитер с рубчатыми отворотами делал его похожим на беспризорника, задержанного полицией до приезда органов опеки.

— Ах, да, я забыл, — досадливо пробормотал Джон. — Ты ведь у нас из этих… которым любая техника нипочем, забыл слово.

Он потоптался на месте, почесал затылок и уже открыл рот, но Бен избавил его от вопроса.

— Просто так, — объяснил он, обводя взглядом стены со знакомыми картинками в рамках. — Ужасно захотелось тебя повидать и вспомнить старое время. Кстати, твой кофе.

Он поставил стакан на стол и поднялся, оказался почти одного роста с Джоном, и даже шире в плечах.

Молодость, сила, море шепардовского обаяния.

— Вырос, — признал Джон, делая глоток из стакана и морщась от горечи напитка. — Закончил учебу? Ужасно стал похож на деда.

— Дед говорит, я похож на отца.

— Да? — Джон не придумал, как тактичнее спросить, одобряет ли генерал Шепард их встречу, но Бен просто обнял его и похлопал по спине, и неловкость куда-то отступила, словно несколько лет отмотались назад, и Бен стал прежним.

Беспризорник из лимузина.

— А что у тебя стряслось? — Бен облокотился о край стола и кивком указал на стакан, и Джон удивился совпадению — ведь он именно об этом думал секунду назад.

— Да так, — отмахнулся он. — Собирался посидеть в тишине и подумать, нужно кое-что написать, днем времени не хватает. Расскажи лучше о себе.

— О чем подумать?

Интонации Бена остались прежними и вполне узнаваемыми. Джон вздохнул, обернулся к заваленному бумагами столу и вытащил из стопки глянцевую фотографию с номером в углу.

— Завтра надо дать какую-то версию прокурору.

Бен взял снимок и внимательно посмотрел на изображение.

— Джордж Этвуд Янг?

— Он самый, — усмехнулся Джон. — Рок-звезда, наркоман, миллионер, самоубийца. Что тебе кажется лишним в этом списке?

— Ничего.

— Вот и мне тоже. Однако по мнению прокурора даже рок-звездам для самоубийства нужны причины, хотя бы депрессия, личная драма или финансовые неприятности. А этот тип был жив-здоров, богат, окружен поклонницами, даже к психоаналитику не ходил, и вдруг повис в петле. Журналисты землю рыли, но ничего не нашли и теперь ждут чудес от полиции в моем лице. А я, откровенно говоря, далеко не Гудини.

— Читал, — кивнул Бен. — Газеты писали об убийстве.

— Не подтвердилось, — Джон прошел к своему креслу, сел и наклонился к ящику и выгреб толстую папку. — Петлю он надел себе на шею совершенно самостоятельно. И с табуретки спрыгнул тоже.

Он перебросил папку на край стола Бена, тот поймал ее на лету и пристроил рядом с собой, вытащив пачку больших снимков.

Янг с поклонницами, Янг на концерте, Янг со странгуляционной бороздой на горле на железном столе.

— Оставил он какую-нибудь записку?

— Нет. Накануне записывался в студии, был бодр, как бобр. По крайней мере, звукорежиссер клянется, что записали все с первого раза. Когда человек во время песни думает о суициде, он, скорее всего, «даст петуха».

Бен еще раз перебрал снимки, положил их рядом с собой и вдруг запрыгнул с ногами на столешницу, подтянув к себе тяжелые безразмерные ботинки. Джон не удивился, просто продолжил:

— Мы проверили его историю звонков — никто не угрожал, плохих известий он тоже не получал, официальная любовница клянется, что половых проблем у Янга не было, а даже наоборот, если ты понимаешь, о чем я. Медкарта хорошая, ни рака предстательной железы, ни опухоли мозга, ни даже лейкоза. Абонемент в спортзал регулярно использовался.

— И при этом наркоман?

— Кокаинист. На момент самоубийства ему было тридцать три года.

— А он не принадлежал к какой-нибудь религиозной группе? — Бен поерзал на столе с риском свалиться вниз. — «Храм Галактики» или «Закат Алькора»? У них возраст Христа конечная точка.

— Проверили, не принадлежал.

Бен несколько секунд смотрел на него отсутствующим взглядом.

— Мне тоже нужен кофе, — наконец заявил он. — Где его тут разливают?

— Сиди, — Джон поднялся. — Ты же в курсе, что мне положено задержать тебя за незаконное проникновение?

Бен хмыкнул и вернулся к чтению папки, из которой вытаскивал и раскладывал на столе различные документы. Скоро места на поверхности ему стало не хватать, и он спрыгнул на пол, растолкал к стенам мебель. Джон еще немного понаблюдал за тем, как растет пестрый ковер на полу, и вышел, тихо закрыв дверь. Как минимум, одна версия у него завтра точно будет.

Или он не знает Бена Шепарда.

Офицер, жующий пиццу, даже не повернулся в его сторону — принимал звонок. Звонила женщина, чей визгливый голос был слышен даже у кофейного аппарата, и Джон порадовался, что вопросов относительно внезапно возросшей потребности в кофе не предвидится.

— Не волнуйтесь, мэм, — перекрикивал даму дежурный. — Все сотрудники на выезде, ваш адрес передан наряду, ждите. Закройтесь в квартире и никому не открывайте. Никакой мистики не существует, слово полицейского.

Тыквенные головы, расставленные по полкам, ухмылялись ехидно и понимающе, озаряя стены участка неверным оранжевым светом. В появлении Бена тоже не было никакой мистики, но Джон не вчера стал полицейским, и пока кофе лился в стаканы, вспомнил, что о своих планах придти в офис ночью никому не говорил. Не было жены, которая могла проболтаться об этом, не было детей, жаждущих устроить отвязную вечеринку без родителей, не было закадычных друзей, разочарованных его отсутствием. А Бен был. Сидел и ждал его появления, и даже не на лестнице, а в кабинете, где табличка с фамилией «Катлер» появилась только вчера.

— Послушайте, Томсон, — на всякий случай окликнул он дежурного, положившего, наконец, трубку. — Кто-нибудь спрашивал обо мне сегодня или вчера? Интересовался моим местонахождением?

Томсон подумал.

— Нет, сэр, — в голосе его была абсолютная искренность. — Все и так знают, где вас найти.

— Ясно, — Джон забрал кофе и направился к своей лестнице. — Если будут спрашивать — я у себя в кабинете.

— Хорошо, сэр.

В здании функционирует система видеонаблюдения, данные записываются и хранятся месяц, если не происходит ничего выдающегося. Архив оцифрован на главном сервере, наверное, это не такая уж проблема для спецслужб Аякса — узнать его новый кабинет и планы на выходной, если он не оставил ключ, а взял с собой. Но почему-то стало неприятно, словно вместо гостиной старого друга попадаешь в камеру с прозрачными стенами под прицельное наблюдение в свет прожектора.

«Что ты хотел? — спросил Джон себя, нажимая кнопку лифта локтем. — Он Шепард. На месте его деда ты тоже дрожал бы над каждым шагом, который мальчишка делает самостоятельно».

Представить дрожащего Шепарда-старшего удавалось с трудом, а вот собственное будущее без службы и жалованья, на задворках жилой зоны сектора представить было гораздо легче. Как это называется на языке службы безопасности? Фактор риска? Сомнительный контакт?

Дверь была открыта, рубчатый свитер валялся в углу, пока его владелец в майке с оранжевым кантом, стоя на четвереньках, вглядывался в пасьянс на полу.

— Психологический портрет, — Бен вскочил с пола и выхватил один из стаканов из руки Джона. — Первое, с чего все начинается. Он не рядовой самоубийца, этот Янг. Он необычный.

— Да?

Глядя в глаза Бена, он понял, что ни о чем спрашивать не будет. В конце концов, и на пенсию когда-то надо выйти.

— Ты сам сказал — кокаин и спорт, — продолжал Бен, прикладываясь к кофе. — О чем это говорит?

Корица оставила у него на губе коричневые усы, Бен стер их тыльной стороной ладони и вытер руку о задний карман брюк, платка у него не было.

— Ни о чем, — честно ответил Джон. — Разве что периферические эффекты кокаина в виде депрессии и суицидальной наклонности проявились слишком быстро и мощно. Возможно, дело в ускоренном раскрученном метаболизме, такое бывает у спортсменов, надо посмотреть медицинское заключение. По мне спорт и наркотики вещи несовместимые.

— Очень даже совместимые, — Бен отбросил пустой стаканчик в угол, где торчала раззявленная пасть утилизатора. — Кокаин и бокс, ну? Широко известны именно в таком сочетании.

— Ты шутишь?

— Шерлок Холмс, — захохотал Бен. — Кокаинист и боксер. Спортом Янг начал заниматься тогда же, когда подсел на кокаин, если верить дате открытого абонемента. Даже не подсел, а начал понемногу употреблять с какой-то целью. Его ведь ни разу не задерживали на коксовой вечеринке, я посмотрел в базе. Он делал это у себя дома, в одиночестве. Всегда. Центральные эффекты кокаина ты знаешь, с этим согласуется физическая активность, прилив сил, повышенное либидо и мозговая активность, как раз его набор.

Джон машинально поднес второй стаканчик к губам и вспомнил, как однажды Бен нарисовал психологический портрет психопата, отличавшийся от официальной версии как черное от белого.

— И зачем все это? Янг был звездой, плотный график, полные залы и стадионы, деньги…

— Да, — Бен нетерпеливо забрал у него из рук второй стаканчик. — Покорение олимпа отпадает. Мое предположение — этот парень над чем-то крепко думал целый год. Ему нужно было разогнать мозги для решения какой-то задачи, а в спортзале он сбрасывал избыток энергии.

— Какой задачи?

— Это второй вопрос.

— Может быть и второй, но для следствия самый первый, — невесело отшутился Джон. — Интенсивное думанье не может быть причиной суицида. Журналисты сожрут меня с потрохами за такую версию, и будут правы. Ты тоже посмеялся бы на их месте. Когда полиция выглядит жалко, это всем нравится.

— Мы не закончили, — отмахнулся Бен. — У тебя есть что-нибудь пожевать? До утра еще куча времени, следствие только началось.

Джон хотел сказать, что следствие началось месяц назад, но вместо этого прошел к шкафу и достал оттуда пакет с печеньем.

— Есть вот это, — он показал печенье Бену. — Знал бы, что ты приедешь — запасся бы твоим любимым, но газеты ничего не писали о твоем возвращении.

— Газеты меньше знают — крепче спят, — ответил Бен, листая какой-то отчет. — А печенье годится. В экспрессе мне достались только минералка и сухарь, ужасная гадость.

— В каком экспрессе? Подожди, а ты дома был? Ну-ка, посмотри на меня.

Бен поднялся, отряхнул колени, неторопливо подошел и вытащил из пакета горсть маленьких глазированных кругляшков.

— Не был, — спокойно ответил он, набивая рот. — Меня ждут только утренним рейсом.

Джон помолчал, переваривая услышанное.

— Хочешь сказать, никто не знает, что ты здесь?

— Ты знаешь, — Бен потянулся за добавкой. — И достаточно. Могу я навестить старого друга раз в жизни без эскорта?

При попытке представить, каким образом он избавился от надсмотра, купил билет, прилетел неузнанным и добрался до участка, не используя ни имя, ни кредитную карту, голова пошла кругом.

— Бен, ты с ума сошел? Ты хоть представляешь, что сейчас с твоим дедом творится?

— Конечно. Злится, увольняет виновных и ставит на уши всю полицию Аайи.

В голосе Бена не было ни грамма раскаяния, он энергично жевал и хохолок волос на макушке у него смешно дергался в такт движениям челюстей.

— Да что ты понимаешь в этом? — оборвал его Джон. — Имей хоть немного совести, он втрое старше тебя и едва ли здоровее. Немедленно позвони ему и скажи, где находишься. Ты меня слышишь?

Но протянутый пад остался висеть между ними в воздухе, а лицо Бена стало неожиданно взрослым с залегшей между бровей складкой.

— Не сейчас, — без выражения произнес он, пока печенье в его пальцах крошилось на пол веселыми цветными обломками.

Джон опустился в кресло и уперся подбородком в сцепленные руки, раздумывая над сложившейся ситуацией. Любой нормальный человек на его месте позвонил бы в приемную генерала сам. Бену только двадцать, до совершеннолетия еще год, это выглядело бы объяснимо с любой точки зрения. Возможно, даже благодарность Шепарда-старшего после этого имела бы вполне конкретные очертания и размеры, но Джон Катлер оставил пад лежать в поле зрения Бена, а тот ни единым жестом не выдал, что заметил это.

— Итак, — сказал Бен, возвращаясь на место к бумагам на полу. — Если верить хронологии событий, то последнее, что сделал Янг в этом лучшем из миров — записал сингл. После этого он пошел и повесился. Ты его слушал?

— Да, — хмуро ответил Джон. — Но я в музыке ничего не понимаю, полный профан. Там нет ни слова о суициде или о чем-то в этом роде. Кстати, почему сингл? Никогда не понимал этого слова.

— Сингл не просто песня, — возразил Бен, игнорируя выражение лица Катлера. — Это либо пилотный вестник нового альбома, либо что-то совсем новое для исполнителя. Он отличался от других альбомов Янга?

Джон крякнул и потер шею ладонью.

— Признаться, я не вникал, не думал, что это важно для следствия.

— Зря. Мы имеем дело с каким-то переломным моментом в психике, осталось только определить, в чем он заключается. Найди его старые хиты и поставь проигрываться, пока я тут ползаю. Пять-шесть штук будет достаточно. А потом сравним с последней записью. Если я прав, она будет отличаться от остальных.

Джон активировал рабочую панель и вышел в сеть. Пока браузер искал указанные песни, он раздумывал над тем, скоро ли сюда нагрянут безопасники и можно ли прожить на социальную пенсию без всяких ведомственных пособий.

— Думаешь, причина в этом? — спросил он, чтобы отогнать дурацкие мысли. — Он попытался выскочить из накатанной колеи, а коллеги не оценили? Маловато для петли, если честно. Кроме того, все, кто знали Янга, утверждают, что он был самоуверенным типом с огромным самомнением. Студию ведь можно и другую найти.

— Не в студии дело, — Бен поднялся и сделал шаг к двери, оттуда разглядывая бумаги, лежавшие в только для него одного понятном порядке, потом вернулся и поменял пару документов местами. — Самоуверенность могла быть частью сценического образа, скрывающей истину. К тому же год он что-то анализировал и, видимо, пришел к неутешительным выводам.

В падающем сверху свете Бен сейчас выглядел если не абсолютной, то достаточно точной копией портрета генерала на стене, и Джон с трудом подавил желание спросить, что все-таки произошло между ними.

— То есть внутренний раскол принял угрожающие размеры к моменту суицида? — вместо этого спросил он.

— Мог, — покончив с раскладкой бумаг, Бен вернулся к столу и сел боком на столешницу. — Или Янг осознал, что устранить противоречия невозможно и ему придется идти по этому пути до конца.

Он кивнул на картину, много лет висевшую у Катлера в кабинете и переезжавшую за ним с места на место, будучи подарком первого наставника. Репродукция была копией известной гравюры и изображала моление Христа в Гефсиманском саду.

— Даже у Иисуса был нервный срыв, — усмехнулся Бен. — Что говорить о Янге?

Пример был диким, но в какой-то мере справедливым. Джон запустил проигрыватель, и треки на экране начали воспроизводить старые хиты Янга. Некоторое время оба молча слушали историю про черный город и черные двери, ведущие на ту сторону Луны.

Если в песне и был глубокий смысл, то от Джона Катлера он ускользал, ночь брала свое, и непреодолимо тянуло положить голову на руку и закрыть глаза. Наверное, он так и сделал, потому что следующую песню Бен поставил сам, оказавшись у него за спиной.

— Извини, — пробормотал Джон.

Через пару минут он возненавидел этого Янга — вторая песня нагоняла сон хуже предыдущей. Держать глаза открытыми стало сложно, образный ряд песни был не лучше первого варианта, хотя исполнение более динамичным. Бен сидел на краю стола, рассеянно вглядываясь в монитор и болтая ногой, сонным он не выглядел. Великое дело — молодость.

Между песнями, если верить датам, был двухлетний промежуток. С третьей песней им повезло больше, там прослеживался бодрый ударный ритм и подобие задора, хотя тематика оставалась такой же мутной. Янг к этому моменту обзавелся длинными волосами, пронзительно-синими линзами, и ноты брал гораздо чище, чем раньше.

— Тут можно увидеть что угодно, — хмыкнул Джон, с силой растирая лицо ладонями, чтобы проснуться. — От призыва к смерти до клятвы в вечной любви. Все зависит от фантазии слушателя.

— Эффект Барнума, — непонятно отозвался Бен, наблюдая за записью на мониторе, которой сопровождалась песня. — Не в текстах дело, он их не писал сам.

Запись была сделана на концерте, откуда-то из глубины зала, и немного сверху, любительская съемка, где в кадр попадает больше поклонники, чем сам исполнитель.

— Останови, — вдруг сказал Бен. — Верни на две секунды назад.

Джон перевел бегунок в нужное положение, вглядываясь в статичную картинку. Все-таки хорошо, что на концерты не разрешают проносить спиртное, и без того ни одного нормального лица.

— Сделай скриншот, — приказал Бен. — И давай следующую.

Скриншоты он делал каждый раз, когда в одном кадре оказывалось лицо Янга и пара физиономий его фанатов. Джон отчаялся уловить ход мыслей Бена и послушно нажимал на кнопки. Когда от сохраненных изображений стало тесно на экране, Бен столкнул его с кресла и уселся сам.

— Я смонтирую, а ты посмотри в статистике полицейского управления, не случалось ли на концертах Янга в последнее время драк или каких-нибудь эксцессов вроде массовой порчи имущества, — велел он. — Примерно как это бывает на бейсбольных матчах.

— Я тебе и так скажу, — фыркнул Джон. — В этом году не было еще ни одного концерта, на котором не ставили бы полицейский кордон. Фанаты у него сплошь психи, то машину перевернут, то щит опрокинут, форменное безобразие.

Бен взял со стола ручку и подтянул к себе листок бумаги, на котором нарисовал какие-то кривые и цифры, снабдив расчетами непонятных показателей. Джон смотрел на эту математику с ощущением, что задай он еще один вопрос, будет выглядеть в глазах Бена безнадежно устаревшим и тупым. Вместо этого он отошел к рабочему аппарату и набрал Томсона.

— Если вам не трудно, закажите мне пиццу, — громко попросил он, чтобы Бен слышал. — Такую же, как вы себе заказывали. Хорошо, пусть будет с морепродуктами.

Бен нетерпеливым жестом позвал его к компьютеру.

— Готово, смотри сюда, — приказал он. — Внимательно смотри на лица.

Снимки на экране начали сменяться один другим. На каждом из них был Янг и кто-то из его фанатов. Сначала они выглядели несколько однообразно, а потом Джон обратил внимание на странную закономерность. Бен еще раз прокрутил кадры от первого к последнему.

— Когда смотришь на толпу, это незаметно, — сказал он. — А когда начинаешь детализировать…

— Черт, — пораженно сказал Джон. — В этом что-то есть.

Аудитория Янга определенно взрослела вместе с ним. Но если на первых по времени кадрах молодые люди выглядели просто возбужденными, то дальше все чаще встречались искаженные бессмысленными гримасами физиономии средних лет. Отвисшие губы, стеклянные глаза, открытые рты со слюной...

Выражение лица Янга тоже менялось. На первых кадрах он выглядел находящимся в эйфории, ближе к последним его лицо становилось все более напряженным и подавленным.

Бен сунул ручку в рот и задумчиво прикусил ее зубами.

— Нужно проверить одно предположение, — быстро сказал он. — Я воспользуюсь твоим телефоном?

— Конечно, — Джон потянулся за оставшимся печеньем, решил, что раз привезут пиццу, голодным Бен не останется.

Тот взял пад, набрал номер, и отошел в угол кабинета, изредка поглядывая на Джона. Гудок был качественный, но через минуту динамик щелкнул и перешел в режим приема.

— Не бросай трубку, — быстро сказал кому-то Бен.

Что ответил его собеседник, Джон не слышал, но судя по тому, что Бен топнул ногой и нажал кнопку повторного набора номера, разговаривать с ним на том конце не захотели. Это Джона Катлера удивило безмерно.

— Не бросай трубку, — терпеливо повторил Бен, когда пад засветился приемом.

Он отодвинул телефон от уха, подождал, потом снова поднес его к голове.

— Хорошо, ты прав, достаточно тебе этого? Сколько у меня времени? Мне нужно, чтобы ты меня проконсультировал. Джордж Этвуд Янг, знаешь такого? Я хочу знать, был ли он сиреной или его голосовой спектр находится в стандартном диапазоне. Как ты думаешь, какая у меня аппаратура, если я тебе звоню? Да, нужно.

Бен бросил погасший пад на стол и плюхнулся в кресло назад, нетерпеливо постукивая носком ботинка по ножке стола.

— Что такое сирена? — с любопытством спросил Джон, хотя гораздо больше сирен его интересовал загадочный собеседник Бена. — Никогда не слышал о таком понятии.

— Сирены поют и заманивают путешественников на рифы, — рассеянно отозвался Бен. — Ты читал мифы об Одиссее?

— Мне показалось, ты говорил не о мифах, — Джон тоже посмотрел на телефон, молчавший без всяких признаков жизни.

— У некоторых людей есть способности к модуляции широкого спектра звука, — Бен смотрел в одну точку перед собой, тихо покачиваясь в кресле, словно плыл по волнам. — Человеческое ухо слышит очень маленький диапазон, тело воспринимает куда больше. Звуком можно вызвать обожание, страх, депрессию и прочие эмоции из длинного списка. Слышал о мумбайских сиренах? Их истребили, потому что люди были не в силах с ним расстаться и доводили себя до полного истощения и смерти, слушая их пение. Если у Янга были такие способности, мы об этом узнаем, и это тоже будет версией. Никому ведь в голову не приходило вести замеры на концертах.

— Кто твой консультант? — спросил Джон, кивая в сторону телефона.

— Где пицца? — нетерпеливо перебил его Бен. — Я сейчас сдохну.

Словно в ответ на столе грянул звонким переливом служебный телефон.

— Да? — Джон поднял трубку.

— Пиццу доставили, — отрапортовал Томсон. — Вы спуститесь или курьеру подняться?

— Подняться, — энергично подсказал Бен, нависая над его ухом.

— Пропустите его ко мне, я встречу, — повторил Джон. — Спасибо, Томсон.

— Не за что, сэр.

Джон положил трубку, вытащил кошелек из кармана плаща и направился в коридор. Он предположил, что курьер воспользуется лифтом, подсказанным Томсоном, тогда можно будет перехватить пиццу прямо на площадке, чтобы избавить Бена от необходимости прятаться. Загадочные сирены занимали его некоторое время, прежде чем он осознал, что стоит дольше положенного, а лифт в шахте не движется. Джон покинул свой пост и перешел к лестничной площадке, оттуда был виден и лифт, и кабинет, но и там никакого курьера не встретил. Он спустился этажом ниже и прислушался — тишина, даже пожарная лестница не гремела ни под чьими ботинками. Странно, что курьер заблудился, здание было устроено более чем просто. Позвонить Томсону без телефона он не мог, поэтому быстрым шагом вернулся в кабинет и сразу почувствовал, что атмосфера в комнате изменилась.

В середине стола стояла коробка с дымящейся пиццей, в которой не хватало куска. Вырванный фрагмент был у Бена в руках, а курьер с натянутым поверх бейсбольной кепки капюшоном развалился на стуле. Пока Бен набивал рот, проигрыватель пел голосом Янга про крутую дорогу и сломанные тормоза, а в помещении пахло чем-то, вернувшим мысли Джона к сиренам. Ах да, пицца с морепродуктами. У Бена нет наличных денег, и они просто ждут его, чтобы он расплатился.

— Молодой человек, — раздраженно окликнул курьера Джон. — Сколько я вам должен? Давайте я рассчитаюсь, и вы отправитесь по своим делам, не надо здесь сидеть.

— Давайте, — покладисто ответил курьер. — Четыре кредита за пиццу и сто за молчание.

— Что? — не поверил своим ушам Джон.

— Сто кредиток, — прогнусавил курьер из-под козырька. — Наличными. И я никому не говорю, что вы предоставляете убежище несовершеннолетним, давшим деру из-под опеки. Например, Шепарду-младшему.

Он кивнул в сторону Бена, потом на портрет генерала на стене. Бен положил голову на руки и спрятал лицо в рукавах свитера, мера запоздалая и уже ненужная. Внутри Джона зашевелились два желания, оба находящиеся в конфликте с законностью: спустить наглеца с лестницы и дать ему денег, пришлось сделать несколько глубоких вдохов и выдохов.

— Это возмутительно, — только и смог сказать он. — Вы не забыли, что находитесь в полицейском участке? Я могу задержать вас за вымогательство.

— У меня хорошие адвокаты, — нахально ответил курьер. — Лучшие в Урсуле. От вас мокрого места не останется в суде, не считая репутации заведения.

Бен издал неопределенный звук, который можно было принять за просьбу согласиться. Джон с отвращением залез в карман и вытащил складное портмоне. Дергая ртом, он набрал нужную сумму и протянул курьеру.

— Выметайтесь, — приказал он. — Чаевых не будет.

— Жаль, — искренне сказал курьер. — Зато теперь никто не скажет, что я ни хрена не заработал на Шепарде.

Он помахал в воздухе полученными деньгами, и мычание Бена перешло в истерический хохот, от которого вздрагивали плечи и стол. Поводов для веселья Джон не видел, но Шепарды всегда отличались своеобразным чувством юмора.

— Джон, извини, это просто шутка, — наконец выдавил Бен, вытирая слезы сгибом локтя. — Это мой друг, Эрне Лаудер.

Джон заложил руки в карманы, вглядываясь в невзрачного типа, насколько позволял длинный козырек кепки. Что бы там ни думал Бен, умение пройти незаметно, когда тебя караулит полицейский, и навыки шантажа — не лучшие характеристики для того, кто крутится возле Шепарда, даже если последний свято верит в понятие дружбы.

— Лау, это лейтенант Джон Катлер, познакомься.

— Наслышан, — вежливо произнес Лаудер, кладя полученные деньги на край стола так, чтобы Джон это видел. — Простите за розыгрыш, невозможно было удержаться.

То, что капюшон остается на голове, чтобы скрыть цвет волос и приметы, Джон Катлер не сомневался. Он незаметно опустил в карман пад, чтобы номер Лаудера не исчез из журнала сделанных звонков.

— Смешно, — через силу признал он. — Будем знакомы.

Он ожидал, что Лаудер протянет руку, тогда можно будет незаметно срисовать его ДНК с собственного отпечатка в сканере, но тот ограничился простым кивком.

— Что скажешь? — нетерпеливо прервал их обмен любезностями Бен, обращаясь к Лаудеру. — Есть у Янга дополнительные частоты?

Он сделал звук проигрывателя громче. Лаудер отрицательно покачал головой.

— Нет.

— Точно?

— Абсолютно, — повторил Лаудер. — Обычный вокалист, достигший кризисного возраста.

Бен посмотрел на него выразительным взглядом.

— Ты говоришь о его вышедших песнях, — не сдавался он. — Мне нужно, чтобы ты послушал еще последний сингл для полноты картины. Не может быть, чтобы там было все чисто.

Он вывел на монитор запись, которая хранилась в служебном архиве дела. Джон украдкой наблюдал за Лаудером — тот выглядел расслабленным, но слушал внимательно, прикрыв глаза. Интересно, каких кровей такая смесь…

— А теперь посмотри на лица в зале, — Бен сердито ткнул в монитор пальцем. — Они же все под кайфом. Хочешь сказать, он тут ни при чем?

Лаудер перешел на его сторону стола и остался стоять за креслом, пока на экране двигалась смонтированная лента скриншотов. Бен грыз колпачок ручки, изредка бросая взгляды на друга, но тот никак не комментировал увиденное, хотя остановить тоже не просил. О Джоне оба забыли, это позволило Катлеру и дальше беспрепятственно наблюдать за ними.

Через минуту он отказался от мысли, что Лаудер эдакий криминальный помощник в забавах богатого наследника, как часто показывают в фильмах. Кем бы он ни был, Бен не решался ни торопить его, ни прерывать молчание, хотя было видно, что ему очень хочется. Он просто терпеливо ждал.

И еще мелькнула мысль, что для него самого не было бы ничего проще, чем признать правоту Бена. Янг мертв, опровержения получить нельзя, версия звучит довольно логично и убедительно.

— Нет, — сказал Лаудер, останавливая трек. — У него стандартный человеческий диапазон. Вот его границы.

Он вытащил у Бена изо рта измочаленную ручку, зачеркнул на листе несколько цифр и написал поверх них другие. Бен несколько секунд смотрел на листок и с досадой смял его в ладони. Выражение его лица было разочарованным.

— Что, версии кранты? — сочувственно спросил Лаудер.

— Да, — неохотно признался Бен. — Если ты отрицаешь инфразвук.

— Я отрицаю инфразвук у Янга, — Лаудер встретился взглядом с Джоном, и опустил голову так, что лицо снова прикрыл козырек. — Смени фокус.

Бен, не мигая, уставился на него, потом в его глазах блеснул зеленый огонек.

— Аппаратура? А как тогда сам Янг избежал воздействия, находясь в зале?

— Он не избежал, — ответил Лаудер. — Толпа от исполнителя отделена расстоянием, ему доставались только отзвуки, основной удар приходился в зал. Но он долгое время мог считать свое странное состояние божественным вдохновением, приходом музы, или что там любят воображать творческие личности.

— Никто не проверяет технику, которой оборудуют зал, на частоты, — пробормотал Бен. — А любительские записи этого не выдают.

— Зато выдают лица, когда начинаешь всматриваться в них.

Бен обернулся к Джону.

— Инфразвук и тактовая частота, — пояснил он. — Полтора удара в секунду при давлении инфразвуковых частот вызывает у человека эйфорию, два удара в секунду вызывают транс, сходный с наркотическим. Такая техника не запрещена законом и стара как мир, но в данном случае использовалась без согласия участников и без их ведома. Дело должно быть переквалифицировано по статье «манипуляция сознанием с целью извлечения выгоды».

Джон опять почувствовал себя старым, крайне неприятное ощущение.

— Восстановим последовательность событий с точки зрения Янга, — быстро сказал Бен, перехватив и правильно истолковав его взгляд. — Рабочий период у него составил около девяти лет, из них только в последние годы он заметил что-то неладное. Конкретно — неадекватные реакции слушателей на собственное пение. Он попытался сменить жанр и стиль исполнения, результатов это не дало. Точнее, результат был тот же самый — неуправляемая экстатическая толпа. Это его серьезно испугало, он отказался от всех выступлений, кроме обязательных по контракту, и в течение года искал причины.

— В себе, — насмешливо подсказал Лаудер.

— В основном, — кивнул Бен.

— Вечная ошибка публичных персон, — Лаудер вернулся на свое место, подцепил кусок пиццы и свернул его в трубочку. — У них точка отсчета — они сами, хотя в дело вложены усилия и деньги сотни других людей.

Лицо Бена стало каменным.

— Люди ходили на Янга, — напомнил он. — Он был талантливым, по крайней мере в начале карьеры. Ему должны были сказать правду.

— Человеку с расшатанной психикой и больным самомнением? — Лаудер небрежно проиллюстрировал свои слова свернутым куском пиццы. — Брось, таких всегда используют только втемную.

Трубочка развернулась в треугольник, и Лаудер бросил ее обратно в коробку.

— Зачем же он записал последний сингл? — не понял Джон. — К этому моменту он уже понял, что на концертах используется эффект резонанса?

— Если верить протоколу, он пригласил на запись нескольких своих фанатов, — Бен машинально указал подбородком в угол комнаты, где были свалены материалы дела. — Видимо, хотел убедиться, что вне зала его вокал не работает. А может быть наоборот, хотел убедиться, что и без техники чего-то стоит. Наверное, результат стал решающим фактором.

— Для некоторых правда довольно болезненна, — заметил Лаудер, глядя в потолок. — Пешками запросто жертвуют, если они не играют по правилам.

— Все меняется, когда пешка становится ферзем, — ровно ответил Бен.

— Если доходит до края поля, — согласился Лаудер. — А не лезет в петлю и не делает другую ошибку.

Бен явно ожидал, что Лаудер продолжит свою мысль, но тот замолчал. Бен бросил ручку и поднялся, уперся обеими руками в столешницу.

— Какую именно?

Лаудер последовал его примеру, и они некоторое время смотрели друг на друга через стол.

— Не вглядывается в зал, — спокойно ответил Лаудер. — И поет как можно лучше.

Катлер хотел сказать, что Янг мертв и совет не имеет смысла, но в этот момент на столе тренькнул и тут же замолчал телефон. Все трое посмотрели на аппарат, но тот больше не издал ни звука. Это было странно.

— Нам пора, — заявил Лаудер. — Лейтенант Катлер, было приятно познакомиться.

— Взаимно, — ответил Джон, надеясь, что неискренность в голосе не слишком заметна.

Но Лаудер ее заметил, засмеялся, и они с Беном исчезли за дверью, едва кивнув на прощанье. Оставшись в одиночестве, Джон уселся на стул и машинально открыл коробку с пиццей. Оторвав себе кусок, он начал его жевать, раскладывая услышанное по полочкам. Мысли крутились в основном вокруг того, куда Бен пойдет, и не следовало ли все-таки задержать обоих до утра хотя бы ради банальной безопасности, но тут он вспомнил о номере в собственном паде. Переложив кусок пиццы в другую руку, Джон Катлер вызвал на экран список последних вызовов и тупо уставился на пустую страницу. Запросить список набранных за сутки абонентов у оператора было делом секунды, но и там незнакомого номера не значилось.

— Дрифтер, — сказал кто-то возле двери.

На секунду Катлеру показалось, что Бен зачем-то вернулся, однако он быстро понял свою ошибку, торопливо положил взятую пиццу обратно и поднялся.

— Сэр, — неловко сказал он.

Генерал Шепард сделал ему знак остаться сидеть, и сам опустился на соседний стул, расстегнув длинное черное пальто. В гражданской одежде он не был похож на собственный портрет на стене, по которому мельком скользнул взглядом.

— Вы позволите? — вежливо спросил он.

— Пожалуйста.

Откуда-то снизу здание осветили прожектора, луч из окна ударил в стену, и в помещении стало светло, как днем. Возле стекла повисли камеры наблюдения, похожие на стрекоз, по коридору этажом ниже протопали чьи-то дружные ботинки.

Джон положил опустошенный телефон перед собой так же, как сделал это пару часов назад, и генерал Шепард усмехнулся.

— Бен не оставляет следов, — в его голосе прозвучало что-то вроде гордости. — Верите, однажды я специально ловил его, ловушек наставил и караулил лично, но не поймал.

Джон промолчал, не зная, что ответить, продолжал мять салфетку в руке, чтобы избавиться от запаха пиццы на ладонях. Генерал Шепард облокотился локтями о колени и сцепил руки в замок, глядя перед собой нечитаемым взглядом. Нарушать тишину Джон не решался.

— Что же, — вдруг сказал генерал, — есть из Бена толк в полицейских делах? Или вы его просто терпите, потому что он Шепард? Только честно?

— Есть толк.

— Взяли бы к себе на службу?

— Взял бы, — хмуро ответил Джон. — Он через год мне пятерых детективов заменит, и раскрываемость у нас взлетит, и вообще…

Он остановился, не придумав, чем закончить фразу, но генерал тихонько рассмеялся, разом став похожим на собственного внука.

— Рад слышать. Больше всего я боялся вырастить бездарный балласт, которому все должны по факту рождения. Мой худший кошмар.

— К Бену это не относится, — Джон решил, что плохой адвокат лучше никакого, и бесстрашно взглянул генералу в глаза. — Если он поступает эгоистично, то только потому, что молод и горд. Я пытался уговорить его позвонить вам, но Бен еще и чертовски упрям.

— Он никогда в жизни не сделает первый шаг, — отмахнулся генерал. — Но это даже неплохо, гордость и упрямство. Для врагов это непробиваемая стена и последний бастион, а друзья простят. Если они, конечно, настоящие друзья.

— Этот человек, Лаудер, — вдруг вспомнил Джон. — Вы его знаете?

Генерал поморщился.

— Знаем, хотя тут надвое сказано. Темная лошадка. Биография его основательно поправлена в базах данных, и подозреваю, что к этому приложил свою руку Бен. Мы пропустили момент, когда нужно было интересоваться правдой, а теперь уже поздно. Приходится мириться, Бен ему доверяет. Может быть, даже слишком, но это его выбор, и тут ему никто не указ, даже я.

— К сожалению, я тоже, — с досадой был вынужден признать Джон, и тут же спохватился, представив, как это прозвучало.

Генерал улыбнулся, поднялся со стула и застегнул пальто.

— Предполагалось, что завтра Бен получит назначение при штабе, — сказал он. — Если это произойдет, буду рад видеть вас на банкете. Считайте это персональным приглашением. Правда, банкет может и не состояться, но здесь я уже бессилен прогнозировать события, так что мы в равном положении. В любом случае было приятно повидать вас, Катлер. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, сэр, — эхом отозвался Джон.

В дверях генерал обернулся и указал ему на коробку с пиццей.

— На вашем месте я бы это не ел, — с хулиганским огоньком в глазах сказал он. — Там могут быть посторонние предметы.

Джон автоматически перевел взгляд на пиццу, а когда снова поднял глаза, генерала уже не было.

Бен вытащил свой наушник, соединявший их с Лаудером головы, как кровеносная система — сиамских близнецов, и недоуменно взглянул на него.

— Ты что, сунул передатчик в пиццу?

— В свой кусок, — кивнул Лаудер. — Катлер видел, что я его держал, и не станет доедать даже под страхом голодной смерти, а прием в центре стола хороший.

— Зачем?

— Иногда постлюдия лучше увертюры.

— Любишь бонусы после титров?

— Они всегда интереснее основного сюжета, — Лаудер извлек свой наушник, и тот сиротливо повис на его шее, болтаясь в такт движению машины. — Для того, кто умеет ждать, конечно. А ты предсказуем, Бенджамин Николас Шепард Третий. Паршивые семь часов — и он бы тебя взял. А вот твой Катлер мне понравился.

Бен открыл рот в свою защиту, но тут же был вынужден ухватиться за ручку на двери. Их кар, имитирующий автомобиль реанимации, с воем сирены несся по улицам, распугивая встречный транспорт периодическими выездами на встречную полосу. Когда они свернули с главной дороги на второстепенную, автомобиль втянул в себя проблесковый маяк, сменил цвет кузова, и дальше покатил как обычный продуктовый фургончик. Полицейский пост на выезде из города не проявил к нему интереса, и скоро под колеса легла пустынная трасса.

— Открой мне одну тайну, — сказал Бен, когда траектория движения выровнялась.

Лаудер подозрительно взглянул на него, но по выражению лица Бена нельзя было угадать, о чем он собирается спрашивать, ворот свитера скрывал нижнюю часть на случай, если камера на дороге решит сделать снимок автомобиля, нарушающего правила движения.

— Какую?

— Почему тебе обязательно нужно вызывать у людей неприязнь? Если бы ты захотел, Катлер обожал бы тебя до конца дней. Он не последний человек в полиции, даже дед ему, как видишь, доверяет, в его симпатии прямая выгода, но ты ею не воспользовался.

— Когда люди испытывают симпатию, они очень легко подозревают ее объект в манипуляции, — возразил Лаудер, сбрасывая скорость перед указателем развилки. — А вот неприязнь и раздражение — всегда их собственные, тут я вне подозрений.

Бен вернулся на свое место и некоторое время молча смотрел на дорогу.

— Ясно.

— А теперь ты мне открой тайну. Какова причина самоубийства Янга? Ты ее не назвал, а Катлер этого не заметил.

— Но ты не Катлер, — задумчиво сказал Бен. — Думаю, когда Янг понял, в каком размере его обокрали, он наказал преступников единственным доступным ему образом — устранил краеугольный камень аферы.

— Себя?

— Да. Они планировали огромное турне, набрали авансов и обязательств и так далее. Раскрутить другого исполнителя до его масштаба не так-то просто, если вообще возможно, так что теперь кредиторы разденут их до трусов. Он ничем себя не выдал.

Некоторое время они ехали в тишине, пока Бен не ткнул пальцем в указатель.

— Давай остановимся тут? Надо откорректировать банкетное меню. Хочу заказать нам настоящих лобстеров, то, что было в пицце, не выдерживает никакой критики. И напомни потом название пиццерии. Я им устрою ночь в Гефсиманском саду.

Лаудер невозмутимо повернул руль в направлении мотеля, где реклама обещала шведский стол и горячую воду в неограниченном количестве без всяких счетчиков.