Мой мальчик (джен)

Прежде, чем озвучивать свои подозрения кому-либо, профессор МакГонагалл решила понаблюдать за малышом Гарри со стороны, приглядеться к нему, как следует.

Как истинная гриффиндорка, с самого детства она отличалась вспыльчивостью и крутым нравом, и эти черты часто приводили её к беде. Одним из примеров была та самая роковая травма, после которой Дивная Минерва* (такая кличка намертво прицепилась к ней к четвёртому курсу и изменявшаяся недоброжелателями на Дикую Минерву) навсегда покинула спорт и полгода не могла сидеть не то что на метле, а на обыкновенной школьной скамье.

Такие черты характера, как терпение, рассудительность и осторожность МакГонагалл воспитала в себе годами позже. И теперь, подавив желание немедленно отправиться к Снейпу и, словно разъярённая львица, обвинить его во множестве грехов, она дала себе неделю на то, чтобы убедиться в своей правоте и принять решение.

Черноволосый, невысокий, с вечной привычкой сутулиться (словно он старался стать ещё меньше, чем был на самом деле), тихий, мечтательный — мальчик определённо напоминал Снейпа и внешне, и характером. По крайней мере, того Снейпа, которого МакГонагалл много лет назад впервые ввела за собой в Большой зал в числе десятков других первокурсников.

В Гарри было много от Лили. Например, он не терпел несправедливостей в любых проявлениях. До МакГонагалл доходили слухи о том, как малыш защищал своих друзей и других учеников от нападок слизеринцев или шуток старшекурсников. Однако сам его характер очень напоминал характер Северуса. Гарри был не просто упрям, он был просто несгибаем. И, к сожалению, чаще всего эта несгибаемость проявлялась на уроках зельеварения.

За первый же месяц Гарри умудрился три раза вступить в перепалку с… как теперь оказалось, со своим предполагаемым и вполне возможным отцом. До МакГонагалл доходили слухи о том, что эти двое могли препираться по несколько минут подряд, пока у профессора совсем не лопнет терпение, а у Гриффиндора — не кончатся баллы. Шуточное ли дело — два Снейпа в одном классе? На той неделе профессор даже выставил Гарри из класса и велел ему не возвращаться, пока тот не научится подобающе себя вести. Стоит ли говорить, что на назначенную отработку мальчик не явился, аргументируя это несправедливостью наказания?

Пока Гарри находился в больничном крыле, МакГонагалл навещала его два раза в день — перед началом уроков и вечером, перед сном.

— Как вы себя чувствуете, мистер Поттер? — спрашивала она, присаживаясь в трансфигурированное кресло рядом с его кроватью.

— Всё в порядке, профессор, не беспокойтесь, — каждый раз отвечал Гарри, хотя и дураку было бы ясно, что последствия сотрясения мозга до сих пор приносят мальчику неприятные ощущения.

— Послезавтра мадам Помфри разрешит вам… — она хотела была привычно назвать его «мистером Поттером», но прикусила себе язык. Всё-таки это скорее всего было ложью, а ложь Минерва ненавидела, — вернуться в спальню. Если вы будете себя хорошо чувствовать и сможете читать, в понедельник вернётесь к учёбе.

Мальчик тут же радостно улыбнулся. Было видно, что несмотря на плохое самочувствие, ему скучно лежать здесь без дела.

— Профессор, а на какой теме мы будем к понедельнику? Я дочитал до заклинания «Репарифарж», которое превращает предметы обратно. Мне читать дальше?

— К понедельнику мы пройдём только «Циркулярис», «Квадриус», «Триангулус»…

— «Ромбус», «Ректангулус», «Овалис» и «Цилиндриус»? Верно, профессор? — в зелёных глазах Гарри запрыгали очень знакомые смешинки.

«Деятельность и любопытство» — отметила про себя МакГонагалл и, мягко улыбнувшись, кивнула.

* * *

В понедельник Гарри уже был в классе. Он выглядел немного болезненным, но вполне жизнерадостно общался со своими друзьями — младшим Уизли и мисс Грейнджер.

— Прежде, чем практиковать заклинания форм, которые были заданы к сегодняшнему занятию, мы разомнёмся и трансфигурируем ножницы, — волшебной палочкой МакГонагалл дотронулась до деревянного ящика, стоявшего на учительском столе. Из него стали медленно вылетать и ложиться на парты ножницы для бумаги, — в ложку.

Дети засуетились, доставая палочки. Кто-то уже начал применять заклинания, ножницы некоторых начали превращаться, но ложка пока ни у кого не получилась.

— От вас не требуется менять состав металла, например, делать ложку серебряной, это программа третьего курса, когда мы уже изучим простейшую трансфигурацию. Главное — добиться той формы, которую будет удобно использовать для приёма пищи. Какое заклинание мы будем использовать?

Грейнджер, сидевшая на третьей парте впереди Гарри, тут же подняла руку. МакГонагалл заметила, как следом за ней дёрнулась и рука самого Гарри, но он почему-то передумал и сделал вид, что у него зачесался локоть.

— Да, мисс Грейнджер?

— Это заклинание «Лигулариус», поскольку «лигула» на латыни означает «ложка».

— Верно. Один балл Гриффиндору, — произнесла МакГонагалл, бросая ещё один внимательный взгляд на Гарри.

Через пять минут у доброй половины класса на столе лежало по довольно приличной ложке. У кого-то это была суповая ложка, у кого-то чайная или кофейная. У Невилла Лонгботтома, как всегда отличившегося оригинальностью, получились ножницы с двумя черпалами вместо лезвий. МакГонагалл не стала снимать баллов, с тех, чья трансфигурация сегодня не удалась, однако задала вопрос:

— Мистер Логнботтом, скажите мне, почему я дала вам задание трансфигурировать ножницы именно в ложку? Почему не в корзину?

Мальчик поднялся из-за парты и, бросив на профессора тревожный взгляд, опустил голову.

— Так легче… — пробормотал он себе под нос.

— Что вы сказали, мистер Лонгботтом? — переспросила МакГонагалл.

— Так легче, профессор. Мы… Ещё не учили, как превращать предметы в корзины.

Профессор с неудовольствием покачала головой и жестом велела ученику садиться.

— Кто ответит на мой вопрос. Конечно, мистер Логнботтом был отчасти прав… — она заметила, как тот вскинул голову, а в его глазах отразилось что-то похожее на благодарность. — Однако мы так и не выяснили, почему трансфигурация ножниц в ложку является такой простой.

МакГонагалл окинула взглядом класс. Было ясно, что никто не знал ответа. Мысленно сетуя на то, что современные дети напрочь лишены способности фантазировать и додумывать, она уже собиралась озвучить ответ сама. Как вдруг над партами гриффиндорцев взметнулась одна рука.

— Есть две причины, профессор.

Это был Поттер… Точнее, просто Гарри, сын Лили Эванс. За прошедшие дни Минерва уже привыкла называть его просто: «сын Лили Эванс».

— Да, мистер Поттер?

— Первая причина, наверное, в том, что мы не изменили металл. Оловянные ножницы стали оловянной ложкой…

— Верно, мистер Поттер, — кивнула МакГонагалл.

Ей вдруг смутно показалось, что в голосе малыша звучали знакомые интонации. Поттер говорил немного торопливо, будто бы между делом, не смотря в глаза. Но зато как уверенно, рассудительно. Как будто это он сейчас читал маленькую лекцию или же просто повторял материал, который негодные ученики забыли с прошлого занятия.

— Вторая причина — назначение. Или общий признак. Этого нет в учебнике, но я думаю… — Гарри сделал небольшую паузу, чтобы взглянуть профессору в глаза и понять, не навлёк ли он на себя какую беду неверным ответом. — И ножницы, и ложка — бытовой инструмент. Во всех упражнениях в нашем учебнике между предметами есть какая-то связь… Например, карандаш и лист бумаги. Они состоят из дерева… — увидев улыбку на лице МакГонагалл, Гарри всё же успокоился и продолжил. — Перо и веер, гвоздь и игла, стул и коробка…

В тот день в гостиной Гриффиндора Гарри встретили дружными аплодисментами и одобрительными похлопываниями по плечам. Рядовое ли дело — первокурсник за один урок смог заработать для факультета целых двадцать баллов!

* * *

К пятнице решение было окончательно принято. У МакГонаггал практически не осталось никаких сомнений о том, кого именно напоминал ей маленький Гарри — и чертами лица, и тем, как он держался и говорил, а более всего — характером. Он был упрям, и при этом чувствителен. Почти что беззащитен перед многими вещами. Он был закрытым, замкнутым, но при этом в кругу друзей он буквально расцветал. Он был мечтателен и часто пропускал мимо ушей важную информацию, но, будучи жадным до знаний, вскоре самостоятельно нагонял её.

Кроме того, понаблюдав за Гарри, МакГонагалл стала подозревать, что его опекуны, возможно, были к нему излишне строги. Во время уроков, отвечая, мальчик смотрел на неё чуть ли не со страхом. Конечно, на первых занятиях все первокурсники побаивались строгого профессора трансфигурации. Однако только два ученика сохранили эту нервозность к этому времени — Невилл Лонгботтом, чей дядя давно славился крутым нравом… и Гарри. Нужно было выяснить, в каких условиях жил мальчик до поступления в школу. Это было вторым делом, которым МакГонагалл собиралась заняться в ближайшее время. Первым же делом был Северус.

* * *

МакГонагалл редко спускалась в подземелья — самое холодное и сырое место в замке. Однако сейчас она не замечала никаких неудобств и ей было всё равно, что она забыла свой шотландский плед, завернувшись в который она часто ходила в дурную погоду, в своём кабинете. Во время ужина она довольно сухо сообщила Снейпу о том, что хотела бы поговорить с ним о некоем важном деле. «Мой кабинет в вашем распоряжении, Минерва, сегодня я работаю допоздна», — ответил он, даже не удостоив свою коллегу взглядом. Как будто чувствовал, что сегодня ему не поздоровится! Минерве казалось, что в тот момент ей хотелось придушить его. Однако тот гнев, который она испытывала сейчас, не шёл ни в какое сравнение с тем раздражением.

За последний час МакГонагалл снова сопоставила все факты и ужаснулась тому, каким негодяем оказался Северус. Во-первых, первым его грехом было неумение считать! Как можно было, зная дату рождения ребёнка, не удосужиться просто вычесть число девять? Во-вторых, если Северус догадывался о своём возможном отцовстве, как он мог быть таким равнодушным к мальчику? В-третьих, Северус спал с чужой женой! Хотя МакГонагалл не была религиозна и не верила в заповеди вроде «не желай жены ближнего твоего» и «не прелюбодействуй», она верила в нормы морали. И то, что сделал Северус, было просто ужасно! Бедный Джеймс, бедный наивный мальчик, он определённо не заслуживал этого!

— Добрый вечер, Минерва, — Снейп отступил назад и галантным (настолько, насколько он мог быть галантен) жестом пригласил МакГонагалл присесть.

— Добрый вечер, Северус, — пока что та старалась говорить беспристрастно.

— Чаю? — предложил он, однако суровое выражение лица коллеги выглядело совсем не подходящим к дружественному чаепитию. — Огневиски?

МакГонагалл, так и оставшись стоять, отрицательно покачала головой.

— Скажи мне, Северус… Обещай, что ответишь мне правду и только правду. Я всё равно уже обо всём знаю, так что буду тебе только благодарна, если ты не будешь врать…

Снейп нахмурился. Ему совершенно не нравилось происходящее, он снова ощущал себя студентом, который вот-вот получит выговор и отработку.

— Я бы никогда не стал лгать вам, Минерва, — ответил он, честно заглядывая в её сверкающие гневом, жёлто-зелёные глаза.

Сделав глубокий вздох и на мгновение прикрыв глаза, МакГонагал озвучила вопрос, который терзал её всё это время:

— Ты состоял в порочной связи с Лили Поттер осенью семьдесят девятого года?

В кабинете повисло напряжённое молчание. Казалось, даже камин, до этого весело и уютно трещавший, затих. Прошло, наверное, пару минут, прежде чем Снейп смог справиться с удивлением и наконец ответил:

— Конечно же нет, Минерва! С чего вы вообще это взяли?

Примечания:

*Marvellous Minerva

Пс-с-с! Прочитал? Напиши отзыв, даже маленький, он меня очень порадует.)