Спасение утопающих (джен)

Мне вообще-то люди не нравятся,

Но моих друзей это не касается,

Но моих друзей это не касается,

Потому, что они...

Они все время улыбаются,

И у них все всегда получается

Или не получается,

Мои кенты!

(с) Валентин Стрыкало — Все мои друзья

Когда-то, когда Чеша была еще полноводной рекой, а главным достоинством Рыбинска — его уловы, на ней поставили порт. Это было много десятилетий назад, порт функционировал еще в военное время, помогая с обеспечением нашим войскам, а потом что-то где-то построили, и воды Чеши ее покинули. Порт оказался заброшен.

По справедливости, порт был бы любимым местом для сбора рыбинской молодежи, если бы не располагался в двух с половиной часах пешком от города. Так что проще было собираться там, где собирались все. Но их компания не искала легких путей. Конечно, они отправлялись на базу не каждый день, но это было их место, полностью свободное от любого контроля, тихое и с красивой природой в окружении.

В силу этих обстоятельств фургон, подъехавший к заброшенному порту, вопросов не вызвал ни у кого. Димон помог им выгрузить холодильник с генератором и, козырнув, отчалил. Они остались один на один с мрачной громадой порта.

Толик с Нурланом сходили за двумя рохлями и паллетами и транспортировали технику внутрь. Остановившись перед крутой лестницей на второй этаж, они задумались.

— Еще раз, зачем мы расположились не внизу? — спросил Толик. — Почему нам надо каждый раз спускаться и подниматься, спускаться и подниматься, а тут еще и это?

— От других таких же любопытных подальше, — ответила Ари. — Да и у тебя что, такого молодого, ноги отвалятся? Мы досюдова каждый раз крутим педали.

— А еще это круто! — подняла палец Ирка.

— Давайте поищем пандус, — здраво предложил Мирко.

Нурлан собрался было уже покатить роклю с холодильником, но Толик его остановил.

— Ты что, с дубу рухнул таскать их за собой? Пешочком, пешочком, а вы тут останьтесь, проследите, чтоб никто не украл, — велел он Мирко с Ари.

— Да кому их тут красть? — усмехнулась Ари.

— Дорогу реактивным веникам! — воскликнула Ирка и помчалась через высокие жестяные двери порта наружу, а Нурлан с Толиком пошли вдоль стены, над которой висела площадка второго этажа, огороженная по периметру металлическим заборчиком.

Ари осторожно присела на край паллеты.

— О. Я не свалилась.

— Конечно, не свалилась — холодильник перевешивает, — отметил очевидное Мирко.

— Ты иногда бываешь таким занудой, — Ари оперла подбородок на руку.

— Каждый день слышу. И почему вы до сих пор со мной дружите?

— Действительно.

Мирко слабо улыбнулся в пол, постоял немного и присел перед ней на корточки.

— Слушай, — сказал он своим особым тоном и сердце ее поневоле екнуло. — Нурлан сказал мне, что Толик уговаривает его остаться работать во вРыцаре. Но я не уверен, что это хорошая идея. Ведь, что там с отцом Толика, до сих пор не ясно.

Ари прикрыла глаза и вздохнула. Приоткрыв один, она спросила:

— Не слишком ли ты зациклился на этом? Серьезно, Нурлан сам разберется, он взрослый мальчик.

— Но мы его друзья!

— Как говорится, большинству людей на тебя плевать, а родне просто плевать чуть меньше. Да, мы его друзья, но тут пока ничего критичного, это не угроза жизни и смерти, это что-то на уровне: «Мне кажется, кто-то смотрит на мою спину, а когда я оборачиваюсь, сзади никого нет».

— Это плохой пример, потому что то, что ты только что описала — тревожный звоночек для психики.

— Это пример. Модель ситуации. А они всегда немного не дружат с головой. Как проблема вагонетки, ведь в реальности у человека намного больше выборов.

— Ты защищаешься.

— Ты тоже.

Мирко плюхнулся на пол.

— У тебя пятно будет, — сказала Ари.

— И у тебя. На статусе друга.

— Дурак.

Они замолчали. Это было не смешно. Нурлан как-то рассказывал ей, что у него очень долгое время не было друзей. А если и были, они очень быстро становились его обидчиками и начинали дразнить его «узкоглазым» и «хачиком». Люди любят обижать тех, кто выделяется. Так вот, у Нурлана не было друзей и, когда он подружился с ними, он очень долго никак не мог поверить в то, что они друзья. Он старался постоянно говорить, делать что-то смешное, но моменты тишины все равно повисали между ними его смутным беспокойством. Он что-то делал не так? Разве друзьям не должно быть постоянно хорошо друг с другом? И только намного позже, как он сказал, он понял, что друзьям должно быть спокойно. Они не бросят тебя из-за одной единственной ошибки, не обратят внимание на промах, за который ты сам себя готов загрызть, а слоняться с друзьями без дела — вполне нормально. Никто не может быть постоянно счастлив. То, что между ними сейчас — не смешно, но... это не значит, что они не друзья.

Эта мысль отдельными фрагментами застряла в голове Ари, гремя магнитофонной записью. Ари нахмурилась.

— Эй... Мирко...

Мирко поднял на нее взгляд со своих рук. Рубашка у него была простая, белая, а снизу обычные джинсы. Ирка как-то сказала ей, что простая одежда выдает в людях сгибаемость стержня. Тех, кто одет в каком-то определенном стиле — черное ли, розовое ли — сложнее сломать. Его темные волосы топорщились, их кончики золотились в лучах солнца, долетавшего из-за двери, нимбом, а когда он смотрел на нее своими черными глазами, это было до мурашек. Ари даже на секунду забыла, что хотела сказать. С некоторых пор ей нельзя было оставаться с ним наедине.

— Что? — сдвинул брови Мирко, крутя единственное простое кольцо на пальце.

— Э-э-э, я поняла кое-что. Но не особенно в этом уверена, поэтому чувствую себя дурой из-за того, что пытаюсь поделиться с тобой, не подумав, как следует.

Ах да, еще друзья друг с другом откровенны. Иногда.

— Эй. Так это и работает, Ари — ты делишься, мы вместе думаем.

— Ох. Ладно. Я думаю, что Максим Карлович расист, — Мирко смотрел на нее немигающим взглядом, отчего ей сделалось неуютно. — Ну типа, ему не нравится национальность Нурлана. Подумай сам — во вРыцаре нет ни одного нерусского работника и...

Мирко встал и принялся ходить туда-сюда. Ари наблюдала за его передвижениями.

— Да, — в конце концов заключил Мирко, остановившись перед ней. — Я думаю, ты права.

— Точно? А то я уже не уверена в своем умозаключении.

— Точно. Это бы многое объяснило, — Мирко потер подбородок, смотря вдаль.

— Что объяснило? — не поняла Ари.

— Все! Слушай, мы должны поговорить с Нурланом и...

Ари схватила его за запястье, намереваясь усадить его на пол, но он как-то странно выдернулся и приземлился ей на колени.

Ари в кровь тут же хлынул адреналин, словно из-за соседнего поворота только что вынырнули зомби, но это всего лишь подбородок Мирко оказался у ее носа.

— Ой, — с какой-то странной интонацией, в которой было ничего не разобрать, словно во вкусе из черной пачки Лейса, произнес Мирко. И попытался встать. Но Ари ему не дала.

— Сиди, — приказала она. Голос ее на удивление был ровным, то, что что-то не так, выдавала в нем только чрезмерная ровность. — Так даже лучше будет. Послушай меня, — она говорила ему почти на ухо. Мирко замер. — Ты не будешь говорить с Нурланом. Если тебе так хочется, давай сначала пригласим Максима Карловича к нам с мамой на ужин и все обсудим. Хорошее решение проблемы?

— Он сочтет нас идиотами, — кадык Мирко шевелился в такт его словам. В мире Ари не осталось ничего, кроме него и расфокуса вокруг.

— Видишь, ты уже не уверен в том, что наша версия правдива.

— Я просто говорю, что поговорить с другом проще, чем с каким-то левым мужиком.

— Верно. Но мы не ищем легких путей, а?

— О, что за непотребства среди бела дня? — продекламировала, словно на сцене, вернувшаяся Ирка. И уперла руки в боки.

Мирко вскочил с колен Ари, словно они вдруг покрылись шипами.

— Не видишь, холодно? Греемся, — ответила Ари.

— Да? — Ирка отвела голову назад. — Извращенцы! Как вам в такую жару может быть холодно?

— Мы особенные.

Ирка по сути своей не была страшной. По крайней мере, не настолько, как Мирко в непосредственной близости. Ари едва заметно выдохнула. Облегчение боролось в ней с обидой на такую несвоевременную Ирку. Не могла подольше там походить?

— Что за шум, а драки нет? — послышался голос Толика. Они с Нурланом тоже вернулись.

— Да они тут...

— Вы нашли что-нибудь? — перебил Ирку Мирко. Лицо его покраснело, а на лбу выступили капельки пота, как будто он впервые по-настоящему прочувствовал погоду.

— А-ага, — протянул Толик, глянув на него с подозрением. Взгляд его метнулся к Ирке, к Ари, но больше он ничего по этой теме не сказал. — Там, буквально за поворотом.

— А я тоже нашла! — влезла Ирка, переключаясь.

И они с Толиком вступили в спор, чей подъем ближе. Мирко все это был тише воды ниже травы и старался не смотреть на Ари, а вот она поглядывала на него краем глаза.

Было рано делать выводы.

* * *

— Какой, говорите, это хлебзавод? — уточнил Яблонский, крутя в руках хлеб.

— Рыбинский. Вы такого точно не знаете. Но хлеб хороший, зуб даю, — уверила его Ари.

— Сладкий лучше, — заявила Ирка и указала на него пальцем.

— Любители белого... — покачал головой Мирко.

Они с Яблонским заглянули в универмаг «Вещебрал», располагающийся рядом с парком и домом Яблонских, потому что у них кончились продукты.

— Вкусняшки какие-нибудь будете? — спросил Яблонский, проходя мимо булочек, пряников, печений и конфет.

— Да ладно вам, — потупился Мирко.

— А что вам нравится? — спросила Ирка.

— Мне? Ну, тут этого нет, но, когда я поеду в город, я вам привезу. Полностью натуральное и просто вкуснейшее! — Яблонский сказал это таким тоном, словно от одного только воспоминания был способен оказаться в раю. Посмотрев на полки, он вернулся на землю, — А пока давайте возьмем вафли.

— Вафли! Хороший выбор, мистер! — похвалила Яблонского Ирка.

— Спасибо, спасибо, — раскланялся Яблонский, который уже начал привыкать к ее непосредственным комплиментам.

Они пошли к кассе, и только тогда Ари спохватилась.

— Черт, вы идите, а я вас догоню. Забыла кое-что.

— Тебе помочь? — вызвался, как всегда Мирко, словно она собиралась взять с десяток килограммов картошки.

— Нет, — усмехнулась Ари. — ничего сложного. Идите.

Она заглянула в отдел чипсов и взяла сухарики с помидорами. Когда она возвратилась по пути, по которому они следовали, оказалось, что до кассы Яблонский с ребятами так и не дошли. Ари как раз выходила из-за поворота, когда это случилось. Яблонский шел и улыбался, разговаривая с Мирко и Иркой, в их сторону направлялась Анита Сергеевна с тележкой. И Яблонский, слишком увлекшись разговором, врезался в ее тележку своей.

— Ох, простите, ради бога, — тут же извинился он, разнимая тележки.

Анита Сергеевна пригвоздила его к месту взглядом своих синих-синих глаз, яркость которых только подчеркивалась ее макияжем. Ее сережки в виде сов с сапфирами в глазницах качнулись, когда она повернула голову в его сторону.

— Вам нужно быть внимательнее, — сказала она спокойно.

Ее ресницы опустились, когда она осматривала его наряд. На этот раз Яблонский был в зеленом пончо с узорами и коричневых шортах с бахромой. На его руках скопились кожаные браслеты, а с одного уха свисала зеленая бисерная сережка, бисер которой складывался в какой-то символ. В волосы, собранные в косу, были вплетены перья. Каким-то образом он и Анита Сергеевна, одетая в бирюзовую узорчатую шаль, в длинной черной многослойной юбке и сандалиях гармонировали друг с другом.

— Дети, — кивнула она Мирко с Иркой.

— Здравствуйте, Анита Сергеевна... — робко поздоровался Мирко, убирая руки в карманы. Он даже немного ссутулился.

— Здрасьте! — жизнерадостно поприветствовала ее Ирка.

Яблонский смущенно, совсем по-детски улыбнулся Аните Сергеевне. Только легкая золотистая щетина, которая так ему шла, выдавала в нем взрослого.

— Так вы тоже учительница? — догадался он.

— Тоже? — переспросила Анита Сергеевна. — А, так это вы тот новый учитель, о котором нам говорил Василий Петрович.

— Верно. И мы бы давно с вами познакомились, если бы вы пришли в школу на чай. Я там уже всех покорил, остались только вы!

— Предпочитаю не работать в каникулы.

— А что насчет зайти на чай ко мне сейчас? Мы с ребятами как раз намереваемся продолжить чаепитие. Заодно познакомитесь с моей дочкой, она с этого года будет учиться здесь.

— Ммм... — Анита Сергеевна пошарила взглядом по окрестностям и наткнулась на Ари, застывшую рядом со стеллажом. Ари сглотнула и направилась к ним, сжимая в руках пачку сухариков, словно спасительный круг.

— Привет. Я думаю, это хорошая идея, мам, — Яблонский поднял брови и поочередно посмотрел на них с Анитой Сергеевной, сличая темные волосы, синие глаза и тонкие носы. — Андрей Витальевич классный.

— Люди судятся не категориями классности, люди судятся по уму, Ариадна.

— Давай допустим, что в классность Андрея Витальевича входит его ум.

— Слишком рано для подобных допущений, — Анита Сергеевна перевела взгляд на Яблонского, на этот раз осматривая его простодушное лицо. Яблонский на всякий случай улыбнулся еще шире. Он не знал, что это было ошибкой. — Но мне было бы интересно, — взгляд Аниты Сергеевны приобрел черты установки «любопытный образец». — узнать, где ты проводишь свое свободное время.

Яблонский неловко рассмеялся.

— Отлично. Тогда пошли. А, нет, стойте, — спохватился Яблонский, — вам нужно что-то докупить?

— Доверю это своей дочери, — Анита Сергеевна протянула Ари список покупок и забрала у нее сухарики, предварительно придирчиво их осмотрев. Ногти ее тоже были бирюзовыми. Она развернула тележку, — А вы пока расскажите мне о себе. Зачем приехали, что собираетесь преподавать и какой у вас опыт? Зачем вам такое тесное общение с детьми?

Неловкости в смехе Яблонского только прибавилось.

— Ну, понимаете...

Ари поспешила ускользнуть, и Мирко с Иркой увязались за ней. Первым в списке были овощи, Ари ощупывала кабачки на предмет повреждений, когда к ней вплотную подошел Мирко, осмотрелся, глянул на Ирку, жонглирующую лимонами, и тихо сказал:

— Ты меня, конечно, прости, но я только что вспомнил, по каким еще причинам твой план не сработает.

— Брось. Я договорюсь с мамой, — сказала Ари, но не так уверенно. Чтобы скрыть это, она поспешила продолжить: — Только тебе придется договорится с Максимом Карловичем.

— Что? — шепотом удивился Мирко, — Я? Говорить с людьми?

— Можем поменяться, — сделала непроницаемое лицо Ари.

В глазах Мирко проступил ужас.

— Ну уж нет, — решился он и потрогал кабачок. — Кажется, этот нормальный.

— Ничего ты не понимаешь в кабачках, Мирко.

— Я во многом ничего не понимаю, — хмуро отозвался Мирко.

На удивление, чаепитие прошло не так уж и провально, во многом благодаря непосредственности Ирки, сглаживающей любую неловкость (неподготовленным умам это могло показаться созданием еще большей неловкости; к счастью, тут все были подготовлены). Они, наконец, узнали, какой предмет будет преподавать Яблонский и что он планирует как-нибудь устроить поход и показать им дикую природу во всей красе. И было что-то в том, с какой радостью он говорил это, воодушевляющее. Анита Сергеевна, Ари сначала даже не поверила своим глазам, со временем оттаяла и даже несколько раз улыбнулась, правда совсем легонько. Возможно, ее согрел чай с травами, которые Яблонский собирал лично. Чуть позже к ним даже присоединилась хмурая Яблонская, унюхавшая аромат своего любимого цветочного чая. Они с Ари устроили небольшую пикировку о пользе Барби в кровати для сна, и Яблонская огорошила всех (кроме Яблонского) рассказом об истории происхождения Барби и их видах по датам. Анита Сергеевна даже отвесила ей скромный комплимент, что если она с таким же тщанием будет относиться к учебе, она сможет закончить школу с отличными оценками. Тут же Яблонский, раздуваясь от гордости, сообщил всем, что его дочь и так отличница.

Так что Мирко и Ари уходили от Яблонских с порушенным начисту представлением о мире, а Ирка выпросила у Яблонской книжку про историю Барби с картинками, которую Яблонская ей дала с наказом вернуть в целости и сохранности. Ирка обещала нарисовать ей много-много классных Барби, и Яблонская оттаяла. Но на Мирко и Ари она все еще смотрела коршуном, и это так сбивало с толку, потому что именно иркин поджог начал всю эту историю.

Ари попрощалась с друзьями и пошла домой с Анитой Сергеевной, помогая ей нести сумки. Мирко что-то помялся перед их прощанием, но так ничего и не сказал.

До дома они с Анитой Сергеевной дошли в тишине и только на кухне, когда они готовили еду, она решилась:

— Мам, слушай... — начала Ари и замолчала. У нее будто горло отнялось.

— Я слушаю, — отозвалась Анита Сергеевна, натирая на терке морковь.

— Можно к нам на ужин придет Максим Карлович. Ну, отец Толика. И Мирко.

— Зачем? — задала Анита Сергеевна вопрос, которого Ари так боялась.

— Мы думаем... ну, мы с Мирко, что он... — Ари сглотнула. — недолюбливает Нурлана из-за того, что он... ну... нерусский.

Анита Сергеевна долго молчала, слышался только мерный хруст моркови, стук ножа по доске да бульканье кастрюли на плите.

— Вы думаете? — в конце концов уточнила она.

Это было непросто, потому что Анита Сергеевна подвергала сомнению любое ее слово. Конечно, она ничего ей прямо не запрещала, но Ари будто каждую секунду висела над пропастью, потому что мама спрашивала ее, верно ли она поступает, но правильного ответа не давала. Никогда. И Ари просто шла по своему пути без единого ориентира, сомневаясь в каждом своем решении. Потому что ее так научили.

— Да, мы думаем, — уже тверже ответила Ари и подавила желание потереть глаза рукой, вымазанной в луковом соке. Она подошла к плите, оказавшись к Аните Сергеевне спиной, и сбросила лук с доски в бульон. Он канул в нем, словно и не было. — И мы хотим... — Ари впервые задумалась, а что они, собственно, собираются делать, но ответ пришел ей в голову тут же секунду и разлился словами: — поговорить с ним. Понять, правда ли это так, и переубедить, если нужно. Потому что Нурлан возможно будет у него работать. А даже если и не будет, это все равно хорошее дело.

Ари не стала спрашивать, права ли она. Анита Сергеевна бы все равно не ответила. Откликаясь на ее мысли, Анита Сергеевна ответила просто:

— Хорошо. Пусть приходят. Только предупреди меня заранее.

Ари выдохнула и утерла пот со лба. Здесь было так душно.

* * *

Единственный смысл этого ужина был в том, чтобы собраться на «своей территории». Вот так.

Но когда Максим Карлович пришел в эту пятницу к ним домой в своем костюме без галстука, прилива силы Ари почему-то не почувствовала. Мирко смотрелся у них в доме в своих рубашке, пиджаке и черных джинсах очень неуместно. Они как будто собрались на какую-то важную официальную встречу, а Ари не придумала ничего лучше, чем остаться в своей неизменной черной толстовке. Ей хотелось сказать Мирко: «А ты за кого вообще?», но две его трети были черными.

В общем, в преддверии разговора у нее знатно шалили нервы, заставляя задумываться о странной херне.

Мирко и Максим Карлович протиснулись на кухню и сели за стол, где их уже ждали суп, салат и макароны. Глядя на все это, Максим Карлович так оживился, что Ари была готова забыть любые обвинения.

Анита Сергеевна решила не приходить, так что дожидаться им никого не пришлось, и они сразу приступили к еде. Мирко заметно нервничал, украдкой глядя на Ари и Максима Карловича.

Когда они поели и довольный Максим Карлович откинулся на спинку кресла, зазвучала «непринужденная беседа», начавшаяся с его благодарности за этот брагодарственный ужин.

— Серьезно, это было совершенно не обязательно, я взял вас, ребятки, по доброте душевной, — хохотнул Максим Карлович. — Мне совсем не сложно, тем более сына порадовать. Я бы и так вам дал все, что нужно, в разумных пределах, разумеется, но Толя считает, что все нужно заработать и правильно считает! Как хорошо, что удалось его таким воспитать.

Болтал в основном Максим Карлович, совершенно не замечая отсутствие особого энтузиазма с их стороны, но в какой-то момент и его невнимательность дала сбой.

— А чего это вы такие грустные? Я вас совсем заболтал, да?

— Нет-нет, что вы, — уверила его Ари, встретившись взглядом с Мирко. Он едва заметно кивнул. — Просто есть кое-что, что мы бы хотели с вами обсудить, да вот не знаем, как подступиться.

— Спрашивайте, что угодно, не стесняйтесь. Нет такой темы, которую я не смог бы поддержать, — он сел ровно и, улыбаясь, посмотрел поочередно на Ари и Мирко.

— Кхм, — кашлянул Мирко и сложил руки перед собой в замок. — Скажите, только честно, а как вы... относитесь к Нурлану?

Улыбка Максима Карловича едва заметно померкла, но он тут же улыбнулся с новой силой и хохотнул.

— Да нормально отношусь. Пацан как пацан, а что такое?

— Ну, просто... — Ари чувствовала, как сжимается все у нее внутри при этих словах. — мы подумали, что он вам не нравится, ну... из-за его национальности.

Что-то случилось со временем. Кажется, оно остановилось на миг, перестали биться сердца, оглушительная тишина упала на плечи. А потом все вернулось на круги своя.

— Гм... правда? Вам так показалось? — брови Максима Карловича смешно изогнулись. — Бывает же, — он почесал макушку. — Я к узкоглазым нормально отношусь, уверяю вас, у меня друг в колледже был из этих и ничего, общались. Кстати, с ним было связано много забавных историй, хотите расскажу? Так вот, наша компания...

Ари поняла. И увидела в глазах Мирко, когда они встретились взглядами, абсолютно такое же понимание. Они могли что-то сделать с ненавистью, со страхом, но что делать с чувством, с которым человек прожил всю жизнь, проявляющимся едва заметной пристрастностью в мелких действиях вроде того, чтобы подсознательно не брать на работу определенных людей или давать тем, которые все-таки отказались рядом, самые бесполезные, сложные или грязные задания. И при этом не понимать.

Ари отпила из своей чашки чай, но не почувствовала его вкуса.

Завтра она решит, что все это ей показалось, что нельзя сделать такой вывод из их короткого разговора, и они с Мирко возможно никогда не будут говорить об этом. А сегодня они потерпели поражение. Потому что им не хватило смелости сказать что-то еще.

Это было их важным первым пониманием в череде последующих пониманий.

Выбрав оставить все, как есть, ты все равно делаешь выбор.