Двое в Рохане, не считая Плотвы (джен)

Запершись в задней комнате от любопытных глаз ундерхарровского рыбника, к которому Эллен Фремедон отправила его на постой, Геральт готовился к операции в лесу. Поразмыслив, ведьмак решил брать на дело серебряный меч — упокоивать обратно настоящих мертвецов им было одно удовольствие, а если это все-таки детские фантазии Дунбурги, то ножен он вообще не покинет. Открыв ларчик с эликсирами и слегка покумекав, охотник на страховидл взял на дело «Полнолуние» и «Пургу»

Сперва, застряв в чужой земле, ведьмак переживал за эликсиры больше всего — из чего же он тут их будет готовить? Но большинство нужных трав в Средиземье росло, а железы утопцев и прочие сопли альгулей удалось с помощью лекарей Ривенделла заменить физиологическими жидкостями местной нежити — кергримов, пауков, жуков-гродбогов и других.

Некоторые эликсиры даже приобрели более мощный эффект — особенно если основой для них служило ядрёное пойло гномов-горняков, которое частенько настаивали на тех же многоножках или пещерных змеях. Эльфийские и дунаданские настойки тоже годились в дело, к тому же зелья на их базе были менее токсичны. А вот хоббичий алкоголь можно было использовать только на безрыбье — за исключением особого фамильного эля Брендибаков, капля которого, как шутили в Шире, убивает пони.

Но тут в окно постучал один из старых пропойц стражи Ундерхароу, у которого, видно, сегодня было ночное дежурство, и просипел:

— Ведьмак! Ведьмак! Спишь, что ли? Тебя госпожа Эллен Фремедон кличет!

— Враг все побери, пока я возилась с беженским караваном, Дунбурга опять сбежала за околицу! Да еще ночью! Да еще в такое время! — на правительнице долины Харроу лица не было. — В ее лета по меньшей мере глупо искать воинских почестей, я уже не могу разыскивать эту девчонку по зарослям!

— Вы говорили — она обычно сбегает в южную рощу, — напомнил Геральт.

— Точно! Немедленно верни эту мерзавку домой! Запру её на три засова, и пусть разучивает на лютне гондорские романсы! И Хорн пойдет с тобой — многим в Ундерхарроу, к несчастью, ты не внушаешь доверия... Я буду ждать дочь у Сноуборна — как бы мне хотелось, чтобы его воды унесли мои заботы Враг знает куда...

— Не поминай его всуе в такой час, госпожа Эллен, — сказал Хорн. — Мы едем.

Южная роща начиналась в пяти минутах езды рысью от Ундерхарроу. Перелесье, в котором березы и липы росли вперемешку с соснами, постепенно становилось гуще и поднималось выше по склонам — отсюда начинались первые вершины Белых гор, над которыми маячила в отдалении темная громада Двиморберга, горы призраков.

Хорн и Геральт приметили, что у кромки рощи пасется еще одна оседланная лошадь, помоложе — явно принадлежащая Дунбурге.

— Она здесь, — заключил роханец.

— Точно. Я вижу на кустах клочки плаща. Дальше делаем так: когда найдем девочку, бери ее с собой и вези в город. А я прикрою вас, если в роще все же кто-то есть, — сказал ведьмак, слезая с Плотвы и доставая из седельной сумки флакончики «Полнолуния» и «Пурги». Приняв эликсиры, Геральт двинулся в лес.

В темноте Хорну оставалось только следовать за своим напарником из Ривии, чьи расширенные зрачки замечали все, что нужно. Например, какие-то белесые тени меж стволов дальних деревьев, которые вполне могли оказаться призраками или умертвиями, поднятыми Саруманом или другим магом-ренегатом для удара по тылам.

Наконец Геральт заметил и Дунбургу. Девочка, с трудом пытаясь не дышать, сидела согнувшись в кустах. Она чуть было не кинулась на своих спасителей, но узнав ведьмака, убрала кинжал.

— Значит, вы мне все-таки поверили, господин Геральт! Там полно мертвецов! Жутких! Они еще на закате в лес забрались!

— В какой лес?

— Да туда! Где сосны! — Дунбурга показала выше по склону. — Они на деревья залезли! И карабкались! Со шкелетами, с черепами, с костями! Настоящие!

— Это ты так думаешь, — глухо сказал ведьмак, проверяя медальон школы Волка. Медальон молчал, хотя опыт Геральта в могильниках Бри и Дунланда показывал, что на ходячих покойников он реагирует бурно.

— Вот. Медальон не показывает никакого черного чародейства, а без него мертвецы не встают. Да и по деревьям покойники не лазают, — возразил Геральт.

— Барышня Дунбурга, твой дозор окончен, — строго сказал Хорн. — Раз ведьмак не нашел нет ничего страшного — а я верю ему, — ты возвращаешься домой.

— А это что? — упрямая девчонка снова показала на сосны. По одной из них сползала наземь какая- то белая дрянь, похожая на светящийся скелет.

— Сейчас увидим, — Ведьмак оценил расстояние и решил попробовать сложить знак Аард. Сработало — «шкелет» слетел с пошатнувшегося под Знаком соснового ствола, приложился оземь пятой точкой и недовольно зарычал. Это было совсем непохоже на шепоты и завывания подлинных мертвецов — скорее на рёв орка, которому командир урезал пайку за нерадивость.

— Похоже, он все-таки из плоти и крови. А теперь бегите оба! — «шкелет» бежал к своим обидчикам, сжимая в лапе какое-то оружие. И краем глаза Геральт заметил, что по чаще к нему продираются такие же соратники.

Когда «мертвецы» бросились в атаку, то стало видно, что это обыкновенные орки, но какой-то местной породы — приземистые, со светло-серой кожей, покрытой к тому же известковой пылью гор Эред Нимрайс. Они были устрашающе размалёваны фосфором под черепа и кости, а к подбородкам привязали какую-то размочаленную крашеную же гадость, похожую на бороды.

К счастью, это была единственная военная хитрость, на которую «шкелеты» оказались способны. Орки лезли под мечи Геральта и Хорна сломя голову. Хотя серебряный меч был не слишком хорош против крепких орочьих шкур, сами твари были вооружены куда хуже — ржавыми примитивными тесаками времен чуть ли не Исилдура и Анариона. Один орк вообще щеголял бронзовым мечом явно из разрытой донуменорской могилы.

В конце концов из четырёх или пяти «шкелетов» остался один, который был обездвижен кинжалом, всаженным ему в ногу Дунбургой — тот самый любитель бронзовых древностей. Геральт сказал раненому орку на посредственной Чёрной речи, которую в своё время освоил, работая на Севере против Ангмара:

— Что вы задумали? Напасть на Дунхарроу? Сколько вас здесь в горах и где остальные?! Говори, немощь!

Орк ответил потоком брани, да ещё и на местном диалекте Чёрной речи, который ведьмаку сложно было понять, и заткнулся только после болезненного пинка от Хорна. Геральт продолжил допрос:

— Постой, мой крашеный друг. Ты сказал «в гурз-шаполе». Что такое «гурз-шапол» и где он находится? Скажешь — тебе повезёт. Нет — поедешь в Ундерхарроу, где тебя в лучшем случае забьют камнями.

Геральт знал, что рохиррим теперь, после всех набегов, сожжений и угонов в плен, могут сделать с попавшими им в руки врагами. Орк, видимо, тоже это знал и раскололся. И ему действительно повезло — Хорн заколол его сразу и одним ударом.

Подъезжая вдоль Сноуборна к выселкам Ундерхарроу, Геральт поймал себя на мысли, что слышит пение. Когда шум водопадов Харроу чуть стих, ведьмак понял, что ему не показалось. Пели дуэтом — глубокое волнующее контральто и высокий мужской голос, который причинил в своё время ущерб нравственности не одной девицы или замужней дамы в Северных королевствах:

Стань моей Вселенною,

Смолкшие

Струны оживи,

Сердцу вдохновенному

Верни мелодию любви!*

Лютик пел дуэтом с... Эллен Фремедон? Ведьмак посмотрел на Хорна и прочел на его лице: «Это то, о чем я думаю?»

— Странненько. Матушка уже давно не поет — с тех пор, как батюшка ушел на войну, — вслух ответила Дунбурга.

— Ох, Лютик-Лютик, старая ты курва, — под нос проворчал Геральт. — Тебя исправит только могила... на дне Сноуборна, когда Дунгер вернётся.

Когда милсдарыни и милсдари менестрели закончили свой дуэт, Геральт и Хорн уже вернулись с девочкой. Раскрасневшаяся Эллен Фремедон отставила в сторону свою лютню, и, сняв Дунбургу с коня, с размаху дала ей подзатыльник, а потом крепко сжала в объятиях.

— Так быстро? — удивился Лютик, тоже застуканный с лютней в руках. — Похоже, мертвецы долины Харроу тебе на один зубок!

— Так это были мертвецы, ведьмак? — спросила Эллен, прервав выяснение отношений с дочерью.

— Теперь это мертвецы. А так — размалёванные орки. Но один из них перед смертью поделился с нами сокровенным знанием. Это была только разведка. Ещё несколько десятков таких же орков прячутся в месте под названием Гурз-Шапол где-то по пути в Дунхарроу и ждут сигнала к атаке.

— Проклятье, — Эллен Фремедон помрачнела. — В Белых горах орочьи стаи бродили ещё до прихода рохиррим. Но король Фолька давным-давно загнал их в голые скалы, где они отбирали недоеденное мясо у стервятников. Похоже, предатель Саруман и их призвал на нас. Они могут перерезать и дорогу на Дунхарроу, и дорогу на Хорнбург в горах, если захотят. А мы можем противопоставить им разве что вас троих.

Делать будем так. Вы, Геральт и Хорн, отправитесь на самый опасный участок — на Дунхарроу. Проведете разведку, особенно за Лестницей Хольда, где недавно пропали без вести пастухи с высокогорий. Гурз-Шапол может быть рядом, и если найдете его, постарайтесь найти моих людей, а оркам задайте жару не хуже, чем в лесу.

Ты же, виконт де Леттенхоф, проверишь горную дорогу к Хельмовой пади. Все разведчики выступят завтра на рассвете. А теперь — спокойной ночи господам из Эдораса! У вас мало времени, — Эллен Фремедон удалилась, ведя за руку Дунбургу, которая с энтузиазмом умоляла мать дозволить ей учиться на ведьмака.

— Парадоксальная женщина. Кто бы мог поверить, что еще полчаса тому мы с ней вели преизысканную беседу о звучании лютней гондорских и новиградских мастеров? А как она мастерски управлялась с модуляциями в самых сложных местах... — восхищённо смотрел ей вслед Лютик.

— Охотно верю, что больше между вами ничего и ни гу-гу — лютни на коленях вам бы мешали. И я надеюсь, Лютик, что на этом дело и кончится. Не хочу, чтобы тан Дунгер в ответственный момент ударил тебе в спину копьём из-за чести супруги, — сказал Геральт.

— Можешь мне не верить, можешь надо мной смеяться, о циничнейший из ведьмаков. Но я даже не желаю желать от госпожи Фремедон большего, ибо высшей точки мы уже достигли. Это был унисон двух душ, близость, по сладости своей сродни физической — но сколь глубже и выше ея! Возможно, ты, которому в промежутках между бруксами достаётся в основном битая фуриями-чародейками посуда, и не поймёшь меня, но ты, славный Хорн! Призываю в свидетели тебя и воинственную дунландку, что поселилась в твоем храбром сердце...

— Только не принародно, — мрачно сказал Хорн. — Не хватало ещё, чтобы поползла молва, будто я связался с теми дунландцами, что встали под знамя Белой Длани, режут и насилуют всё живое на дальних хуторах.

— Бедный Лютик, — сказал ведьмак. — Тебе, может, и достаточно воспарить в поэтические облака, но достаточно ли будет ей? Я видел лицо нашей почтенной хозяйки. Боюсь, ты своими тончайшими струнами души разбудил зверя... Ну и ладно, пойду приму «Белый мёд» от эликсиров и задам храпака.

Так Геральт и поступил.

Встав с петухами, ведьмак наскоро оделся и побрёл на конюшню, где встретил спутников и навьючил Плотву, взяв в дорогу нужные эликсиры и оба меча — на случай, если клятвопреступники из Дунхарроу окажутся не такими мирными.

Геральт, Лютик и Хорн выехали из Ундерхарроу вместе, но миль через пятнадцать их пути разделились. Трубадур, свернув на крытый мост через Сноуборн, поскакал на запад, где мимо хутора местного кузнеца по склонам Эред Нимрайс вела потаенная дорога в укрепленную Хельмову Падь.

Ведьмак и Хорн же углубились на юг. Миновав сосновый бор, они прибыли на большой луг, на котором уже пытались обустроиться некоторые беженцы, которым не хватило места в Ундерхарроу. Чадили котелки, ревели дети, покрикивали друг на друга бабы.

— А вот и Лестница Хольда, — указал Геральту роханский дворянин. — Она уже ведёт в настоящий Дунхарроу. Столько страшных сказаний в юности слышал я о нём у ночных костров, когда мы были ещё зелёными отроками при дружине рива! Уже хочется там побывать.

— Да и тут есть чего испугаться. Гляди-ка, какой красавец, — ответил Геральт, глядя вперед.

Красавец поджидал их у самого начала Лестницы Хольда — серпантина, вырубленного в скале ещё в далекие дороханские века. Это было грубое изваяние лысого мужчины с раззявленным круглым ртом и черными глазницами, похожими на череп, если бы черепа могли стонать.

— Пукель-мен, — представил его Хорн с таким видом, как будто это что-то объясняло.

— Это окаменелые тролли? — спросил Геральт.

— Никто не знает. Многие говорят, что это идолы дунландцев — но только те, кто никогда не видел дунландских идолов и не знает, что они обычно деревянные. В хрониках времен Брего и Бальдора говорится, что сами дунландцы приписали их какому-то «малому народу» или «народу холмов», который жил в горах и до них, и до нас. Они боялись их как огня даже днём. Наверное, потому, что перебили или изгнали их создателей ещё до того, как выучились обвинять во всех бедах нас — «проклятых лошадников-угнетателей».

Пукель-мены сопровождали их вдоль всей лестницы Хольда. Их было с десяток, разинувших каменные рты в беззвучном крике. Одна статуя была некогда разбита на куски, и теперь обломок с ее лицом смотрел на ведьмака из белесой пыли, как маска.

Наконец известняковые отвесные стены расступились — высоко-высоко над ущельем Сноуборна, сворачивающим на запад. Дальше перед Хорном и Геральтом открывался скалистый проход на юг. в долину Дунхарроу, к проклятой Чёрной двери. А над ним нависала скала, похожая на округлый гриб, которую рохиррим звали просто Шишкой.

— Вот об этой Шишке тоже ходит дурная слава, — добавил Хорн. — Я с утра пораспросил местных старожилов из стражи, пока они еще трезвы. По их словам, именно здесь пропали пастухи, решившие укрыться от ветра.

Ветер и впрямь свистел здесь немилосердно, и волосы боевых товарищей трепались под ним, как светлые стяги.

— Вот давай перекусим с видом на долину, а после залезем на Шишку и все проверим. Уверен, пастухи тоже решили передохнуть здесь и пожевать, а потом попали в Гурз-Шапол.

*Да-да, это «Ты моя мелодия», которую нам, грешным, пел Муслим Магомаев. Думаю, творчество Лютика было чем-то похожим.