Печать Шинигами  (гет)

Всё было не так. Всё чертовски было не так. Сакура всего лишь хотела обменять одну жизнь на другую. Дать возможность Изуне жить, чтобы избежать войны и спасти мир от вечного Цукуёми. Да, план не был лишён недостатков, но это лучшее, что она с Какаши-сенсеем смогли придумать.

Харуно была готова умереть. Её лучший друг был мертв, Саске Учиха тоже, а у Хатаке едва хватало сил, чтобы оставаться в сознании. Все остальные стали жертвой вечного Цукуёми. Что значила её жизнь по сравнению с масштабами проблемы? Конечно, Какаши настаивал, что это он должен предложить свою жизнь Шинигами, но они оба знали, что это так не работает. У них обоих чакры оставалось так мало, что едва хватило на дзюдцу. Какой толк Шинигами от Хатаке, который такими темпами и так скоро отправится в Царство Мертвых?

А потом все пошло не так. Нет, дзюдцу сработало. Но вместо смерти Сакура вдруг оказалась в прошлом, в храме Учиха. Она даже моргнуть не успела, как старенькая служительница спеленала её как младенца.

— Не знаю, чем ты так позабавила Шинигами, милочка, но сегодня определенно твой второй день рождения, — потуже связывая Харуно чакроблокирующими веревками, спокойно рассказывала старушка. — И Изуну спасёшь, и замуж за Учиха выйдешь. А не будешь дурой, и госпиталь потом откроешь. Все как ты мечтала.

Сакура обречённо замычала. Оказаться в прошлом, где девять из десяти женщин вообще ни во что не ставили. Да сто лет ей не нужно такое счастье. И никакой Учиха ей не нужен. Хватит с нее Саске, который в обмен на её самые теплые чувства столько раз пытался её убить. Сложно представить, чем её «порадует» Учиха этого времени.

И, конечно же, это обязательно должен был оказаться Мадара. Которому она теперь не могла ни соврать, ни умышленно причинить вред. Это, правда, работало и в другую сторону, что, впрочем, совершенно не значило, что её, прости Ками-сама, мужу было не под силу превратить её жизнь в ад. Да Сакура с порога могла накидать вариантов двадцать, как, не нарушая правил печати, можно было весьма негуманно от нее избавиться. И даже сбежать она теперь не могла. Мама, роди её обратно.

А дальше все пошло ещё более нелогично. Конечно, не стоило с самого начала обострять отношения резкими словами. Не стоило, но когда Харуно отличалась сдержанностью? Мадара этого явно не оценил, но промолчал. Во всяком случае, пока она лечила Изуну. Только, нахмурившись, рассматривал печать на руке и периодически шумно и недовольно вздыхал. Ха! Можно подумать, Сакура была ей сильно рада…

В поселение они возвращались в молчании. Учиха был занят своим все ещё бессознательным братом, пока Сакура, по его требованию завернутая в его же огромный плащ, обречённо плелась в свою новую тюрьму.

Конечно, их появление вызвало фурор. Но не такой, как пафосная речь абсолютно невозмутимого Мадары о том, что сегодня Шинигами благословили их клан спасением Изуны и новым матриархом Учиха в лице его жены. Крайняя степень изумления коснулась всех. В особенности Сакуры, которую вместо вполне ожидаемой камеры сопроводили в дом главы клана. В её личную комнату.

Остальной день и того больше был похож на бесконечный поток сюрреализма. Ей принесли подобающую одежду, с ней приходили знакомится, приносили подарки и нефритовые камушки, заставляющие её невыносимо краснеть. А в какой-то момент пожилая женщина привела четырехлетнего ребенка, потому что, мол, Мадара-сан сказал, что вы хотели познакомиться с Кагами. И да, это единственный Кагами в клане уже очень долгое время.

К вечеру Сакура едва с ног не валилась от усталости. Бесконечная вереница женщин Учиха здорово её утомила, как и маленький Кагами, который, не зная родительского внимания, беззастенчиво пытался получить его от Харуно. К тому же, несмотря на стабильное состояние, Изуна так и не пришел в себя, что требовало ещё больших чакрозатрат для дальнейшего лечения. С другой стороны, невозможно было бы не признать, что это гораздо лучше прозябания в камере.

Когда Сакура наконец-то добралась до футона и собиралась провалиться в долгожданное забытье, её муж вдруг решил напомнить о себе. Ками, да этот человек всё делал бесконечно высокомерно. Вот просто всё. Он даже раздевался максимально преисполненный чувства собственного достоинства. Сонливость вдруг резко спала с Сакуры. Какого биджу он раздевался в её комнате?!

— Что ты делаешь? — испугано спросила она.

— Раздеваюсь, — невозмутимо ответил Мадара.

— По-почему ты делаешь это здесь?

— Потому, что это моя спальня.

Сакура тут же смутилась.

— Извини, я сейчас уйду. Мне сказали, что это моя личная комната, но, видимо, произошла какая-то ошибка…

Мадара, уже стянувший с себя всё, кроме штанов, повернулся в её сторону и смерил очередным «ты что, ребёнок?» взглядом.

— Сакура, здесь нет никакой ошибки. Мы женаты. Конечно, у нас будет общая спальня.

Он двинулся в её сторону, и Харуно изо всех сил старалась не пялиться на его накаченный торс.

— Ты не можешь мне вредить! — напуганно пискнула она.

Учиха тут же закатил глаза.

— Я не собираюсь тебе вредить.

— Значит, я могу уйти? — с надеждой в голосе уточнила Сакура.

Мадара остановился и задумался.

— Ты что, росла без матери и ни одна из знакомых тебе женщин не удосужилась объяснить, каким образом появляются наследники клана?

Харуно залилась краской.

— Нет. То есть да. То есть я… О Ками-сама!

Учиха только, забавляясь, хмыкнул.

— Не бойся, никому из нас это точно не навредит.