Спаси меня от души (джен)

Не успели они толком осмотреть Зельград по достоинству или хотя бы разместиться в своём новом жилье, как пришлось сразу ехать напрямую в академию. По запланированной встрече всё было точь-в-точь по расписанию — Миша легко узнал стиль Ректора — несмотря на очевидную усталость после утомительной поездки на дирижабле. Воздушный порт столицы оказался куда больше лонгресского: он имел при себе десятки стоянок для воздушных судов таких гигантов, много уровней под разные нужды и размеры, откуда стягивалось множество маршрутов в запутанную сеть переходов внутри цилиндрического центрального здания, больше похожего структурой на толстую гайку. И только Миша засмотрелся на карту порта «Вечерний», как сразу заблудился, потерял Алису и вообще ушёл к стоянкам с направлениями маршрута куда-то за границу. Так он познал суету многомиллионного города, даже не выходя из порта.

Только благодаря Алисе он смог добраться до такси, шофёр которого явно был раздражён, и дело было далеко не в запоздалых клиентах. Видимо, встал не с той ноги. Озлобленный мужчина с квадратными усами едва не получил едкие издевательства от Алисы, как только попытался огрызнуться на эдакую неторопливость пассажиров. В результате он молча повёз их до академии, и Миша интуитивно представил всю красоту городской инфраструктуры.

Широкие проспекты пропускали ужасающие потоки тарахтящих машин разной формы и размера: причудливые грузовики-буханки, толстые свирепые легковые машины, на которые не пожалели ни металла, ни начинки, порой удивительно большие переполненные автобусы, рычащие на всю округу, будто им совсем не нравилась своя обязанность, очень редко попадались правительственные машины — вроде многоместной квадратной скорой помощи, длинного пожарного грузовика ярко-жёлтого цвета и синей патрульной легковушки с кнопочными проблесковыми маячками где только можно. Разношёрстный автомобильный поток всё равно не сравнился бы с тоннами металла, механизмов и архитектурного брутализма с примесями чего-то оптимистичного и неопределённого, тут и там окружающими дороги. Джунгли бетонных или кирпичных коробок, порой с выступающими панелями и кубами, удивляли Мишу необыкновенной гармонией между сухим стандартом и художнической уникальностью. Самый примечательный дом, встреченный ими — это десятиэтажный отель «Виктория», занявший целую улицу у самого Западного проспекта, представительно завлекая к себе потенциальных посетителей сложным фонтаном на площади, в центре которого красовалась какая-то абстрактная инсталляция. Так чем отель удивил? Совершенно не размером, хотя территория отеля, по сути, была маленьким специализированным городком, с выпирающей на фоне всего высоткой с длинным шпилем на крыше. Каждые три этажа здания смещались то вправо, то влево, то оставались по центру, будто какой-то пьяный строитель, хотя, скорее, тысяча пьяных строителей случайно косо сложили блоки дома, а после со словами: «и так сойдёт» запустили в продажу как уникальное архитектурное мышление. И такое Миша видел часто, словно градостроители пытались сделать из плит и блоков что-то красивое. Признаться честно, у них это получилось.

Внезапно они остановились в пробке перед самым перекрёстком проспекта, затянувшись в гигантскую пучину муравейничьего застоя. Застряли ни на минуту, ни на десять — ожидание перевалило за все двадцать и не думало заканчиваться. Миша, как ребёнок рассматриваяющий окружающий мир через окошко машины, был не против, а Алиса нервно качала правой ногой, крепко сжимая кулаки. Этим она лаконично показывала, что её лучше лишний раз не злить. Правда, не всем это стало очевидно, в частности водителю, который агрессивно давил на кнопку на руле, громко и противно гудя в такт с такими же раздражёнными водителями. Такая какофония настолько осточертела Алисе, что та не выдержала и сильно пнула коленом в спинку водительского сидения, нахмурившись.

— Я тебе этот гудок в жопу засуну, если не прекратишь, — рявкнула она, испепеляющим взглядом сжигая уверенность и раздражение таксиста. — Как же не вовремя!

— Пробка? — уточнил Миша, вдохновлённо улыбаясь. — Да перестань, скоро выедем.

— Поэтому терпеть большие города не могу, чёрт возьми. Да с хрена ли пробка именно сейчас решила взяться?!

Шофёр, цокнув от вновь остановившегося потока, решил включить радио. Ему даже настроить частоту не понадобилось, как из динамиков хлынули новости города.

— …сегодня в Зельграде ближе к полудню ожидается кратковременный дождь, обязательно возьмите с собой зонтики! Осень в этом году особенно капризная, по прогнозам маг-синоптиков Зельград-цитадели на следующей неделе сильно опустится температура — в среду и пятницу аж до плюс пяти — влажность же крайне высокая, а небо затянется большими тучами. К сожалению, в южных районах столицы до сих пор не восстановили отопительные трубы, но, по заверению районных администраций, проблему решат ближе к понедельнику, хотя эксперты советуют запастись риграссами, предвещая холодную неделю для жителей южных районов. К другим новостям. Сегодня в одиннадцать часов на перекрёстке Западного и Василовского проспектов из тюремной машины государственной службы безопасности вырвался особо опасный тролль. Колонна конфедератов попала в аварию прямо в центре перекрёстка, но после оперативного боя с троллем ситуация была урегулирована с минимальными повреждениями. За полчаса власти пока не смогли настроить автомобильный поток, отчего образовалась километровая медленная пробка…

— Как далеко мы от перекрёстка? — спросила у таксиста Алиса.

— Да треть от километра проехали.

— Класс, просто класс…

— Появилась новая информация, дорогие слушатели, — продолжил диктор. — Буквально десять минут назад милиция практически полностью перекрыла перекрёсток, регулируя лишь две полосы каждого проспекта. По неподтверждённым данным, в прилежащие улицы были направлены авантюристы, вся телефонная связь неожиданно выключилась. Также говорят, что местные жители видели гоблинов, вылезающих из канализационных люков. Видимо, ситуация всё-таки не была урегулирована. Если это так, то ГСБ соврало о нахождении в машине лишь одного тролля. Радиостанция «Свободная пресса» продолжит следить за событиями, оставайтесь на связи.

— Коротко о конфедератах, — осудила их Алиса, откинув голову на спинку сидения. — Всё через жопу.

— Даже в столице такие проблемы, удивительно… — Миша был и разочарован, и вдохновлён одновременно.

— Вы не слышали? — шофёр явно не был согласен с ними. — ГСБ перевозили особо опасных тварей к военному порту. Тролль с кучкой гоблинов просто взяли и появились в Зельграде — средь белого дня в жилом районе. Кипиш устроили ужасающий, но повязали, не убив их.

— Телепортация? А как же магическая защита цитадели?

— А вот нет, никакая это не телепортация, по крайней мере, явно не магическая. Говорили, что никакая магия в этом не задействована, а незаметно привести таких монстров в город невозможно. Да и странные они: атаковали лишь специализированных боевых магов. Короче, я слыхал, что так монстры не делают, мол, без разницы, кого бить. Дичь какая-то.

Миша и Алиса переглянулись — подобная странность была им незнакома. Алису, правда, волновало скорее не сам факт такого беспорядка.

— Из-за этого мы опоздаем на встречу, как круто, — злилась та, посматривая на часы. — В нашем распоряжении двадцать шесть минут, а мы даже не выехали на академический мост.

— Что-то задумала, я правильно понял?

— Нам придётся ножками походить немного.

— Что? Вы серьёзно? — негодовал таксист. — У меня заказ.

— Деньги оставь себе, клоун, — огрызнулась Алиса и сразу вышла из машины.

Извинившись за неё, Миша вышел следом и для большей эффективности использовал воздух на своей левой ноге. Как ни странно, но потоки воздуха поддерживали у левой ноги крепость, как у здоровой, попросту не напрягая кости. Такая сила бы сильно упростила Мише жизнь, и хромать не приходилось, но он вынужден использовать её в особенных случаях — слишком много требвалось концентрации, да и душа не резиновая. Спешка на пути в академию вполне могла служить причиной воспользоваться воздухом.

Так они выбрались на пешеходные дорожки, а оттуда наискось мимо улиц к правой части Василовского проспекта, там, где можно было пройти. Милиция действительно оцепила некоторые участки, а там и виднелись авантюристы, прямо на глазах у Миши выбравшиеся из канализации. Разрешена ли была проблема или нет — неясно, но теперь магазинные улочки и простые жилые кварталы были закрыты. Как же хотел бы Миша заглянуть в какой-нибудь магазинчик! Они особенно скрывались под массивом бетонных блоков, отчего даже вывески, натыканные где возможно, не могли обеспечить малых предпринимателей большим потоком клиентов. Специализация самих магазинов тоже была необычная, оттого и скрытая: малоизвестные мастерские, интим-магазины, дешёвые торговые точки, какие-то временные конторы услуг и так далее — в общем, всё, что не сильно популярно, но для улочек близ проспектов в самый раз.

Не успевая всё осмотреть, он спешно следовал за Алисой, которая, кажется, прекрасно знала путь до Василовского проспекта или просто хорошо ориентировалась в пространстве, иногда спрашивая несколько напряжённых от проблемы прохожих. В один момент Миша заметил вывеску, висевшую на углу очередной не запоминаемой улицы: «Общество индивидуальных изобретателей «Козьи рога». Опустив взгляд, он увидел, как витрины хвастливо презентуют слишком непонятные конструкции и изобретения, одну из которых он хотя бы узнал: знаменитый ловец магических бабочек. С виду обычная хваталка, как клешни, но сетки не пропускали пойманную живность, внутри приманкой красовалась колбочка с тихоновским порошком, а у рукояти виднелись красные кнопочки, по идее относящиеся к задействованию самого механизма: приманивание и мгновенный захват. Откуда конкретно знал про механизм, Миша не помнил, зато смог бы описать его в мельчайших деталях.

От интереса он остановился и даже начал подходить к двери заведения, но резкий и громкий зов Алисы быстро вернул его с небес на землю. Если не сейчас зайдёт, то потом — поэтому прямо во время ходьбы записал точный адрес места.

Не успели они отойти от первой остановки, как вдруг Миша заинтересовался нечто другим — на этот раз пугающим чувством опасности. Знакомым, родственным чувством, исходящий из тёмного мусорного переулка. Остановившись и посмотрев в сторону источника чувства, Миша словно бы выпал из мира, все краски вокруг неожиданно поблёкли, да что там, вообще всё вокруг стало настолько незначительным, что забыл о столице, об Алисе, о своём путешествии по городу. Кто-то скрывался там, среди темноты, вызванной нависающим между зданиями переходом. Но Миша не видел, кто там был, по крайней мере, глазами. Душа начала негодовать: внутри всё наполнялось сильным беспокойством, по телу переливались еле ощутимые волны колючих мурашек, отчего-то не желая резонировать с чем-то там. И тут душа всё-таки уловила конкретный объект, который резко отдался в разуме Мише короткой, но отчётливой картинкой.

Пустые глазницы металлической короны с острыми длинными прямыми шипами из грубого тёмного металла, складками скрывающие не только макушку, но и часть лица вплоть до носа. Нет, лица всё равно не было видно: челюсть скрывалась испачканной чем-то засохшим «намордником» — иначе Миша бы никак не назвал. За таким составным шлемом-короной был кто-то сильно близкий к Мише. Источник беспокойства, страха и напряжения — то, что резонировало с душой, давило таинственным могуществом, сдавливая рассудок в труху. Отвести взгляд и внимание более не удавалось, всего виной был практически животный страх, заморозивший Мишу на месте, вынуждая его смотреть во тьму переулка мимо заполненных до краёв мусорных баков.

«Пошли галлюцинации», — так хотелось думать испуганному Мише.

Теперь тьма, кажется, обрела формы и длинными щупальцами поползла по земле и стенам прямо к нему, нет, прямо к душе, стараясь побыстрее схватить жертву и утащить в свою пучину. Только сейчас Миша понял: эта тьма — неестественная, заглатывающая, всепоглощающая и теперь таинственная опасность пыталась захватить неудачливую душонку к себе. Чем ближе казались нити тьмы, тем чаще Миша видел короткие проблески картинок, моментов другой жизни.

Одинокое каменное здание с башней в конце, откуда доносился звон колоколов. После какой-то человек в чёрном тканевом плаще, смотрящий на раскиданные по поляне, окружённой лиственными деревьями, тела, искорёженные каким-то ужасным способом. Следом — тот же человек с надетым шлемом-короной, поднимающегося на ноги из лужи нечто чёрного, плотного, как нефть. А как эпилог непонятных картинок чужой жизни — полыхающая ярко-жёлтым пламенем душа, такая неестественная, что больше была похожа на муляж, стремительно поглощаемая нефтяной субстанцией, из-за чего та превращалась в густой чёрным дым, намного больше становившийся в объёме привычной энергии души.

Тогда в голову Миши ударила нечто хуже страха: ощущение смерти. Только что ощутили друг друга две души, одна из которых — полностью уничтоженная чумой.

Миша в последний момент видел, как дым двигался уже к нему, но резкий толчок в плечо пускай не сразу, но вернул его в сознание — и подобные чувства как рукой сняло. Недовольная Алиса смотрела на Мишу, который замер на месте и никак не откликался на её зов, и ожидала объяснений.

— Ты чего? Упоролся? — Алиса была зла как чёрт. — Мы опаздываем, твою мать! Чё ты встал как столб?

— А?.. П-прости, я просто… — Миша посмотрел на тот переулок: тьмы никакой не было — просто куча мусорных баков у самого тупика, ничего примечательного. — Пойдём, ты права. Город интересный, да.

Алиса подозрительно всмотрелась в его глаза, но быстро сменилась в лице и повела уже за руку прочь с улицы.

Миша погрузился в свои мысли: «Что это было?»

* * *

Они всё равно опоздали, как бы Алиса ни старалась. Она даже подкупила другого таксиста в удобных моментах превышать допустимую скорость, но это помогло крайне слабо — в результате в академию они прибыли лишь на десять минут позже назначенного времени. В КМА можно прибывать только по Академическому мосту — иначе зайти на территорию зелёного холма в окружении бетонных джунглей невозможно, не имея при себе специального пропуска. На вершине холма красовалась сама академия, сильно отличающиеся от архитектуры района. Никакого брутализма, сплошная красота кирпича, приятных глазу выступов и зелёных крыш. Миша хотел бы внимательно осмотреть кампус, но из-за спешки Алисы он увидел лишь большие размеры — четыре этажа, окутывающие центральную площадь как гигантское существо.

Встреча прошла в штатном режиме, несмотря на опоздание. Битрокс, явно недовольный фактом задержки, быстро бродил глазами по строчкам документов, иногда оценивающе рассматривая то Мишу, в частности, странное устройство на его шее, то Алису, встречающей его холодным взглядом. Пока ректор академии изучал документы, Миша еле заметно повертел головой, изучая кабинет. Зелёные и тёмно-коричневые тона, много дерева, громоздкая мебель, скрипучий паркет — ректору явно было не до комфорта. Толстые шкафы с папками документов, казались, вот-вот обвалятся от принимаемого веса, даже если каждая бумажка лежала на своём месте как влитая. Один-единственный фикус на подоконнике центрального окна был слишком жалким, чтобы разбавить обстановку, даже проигрывая удивительно высоким окнам. Только сейчас Миша заметил сравнительно возвышенный потолок, хотя в коридорах академии высота была вполне обычной. Большой дубовый стол со вставкой матового-зелёной пластины по центру был забит не рассортированными документами, устаревшей лампой, одинокой грязной кружкой с высохшим кофе и отложенной в сторону фоторамкой, опушенная лицевой стороной на стол. За спиной ректора, за большой кожаной спинкой кресла красовался герб академии — ромбовидный зелёный щит с еловой окантовкой, внутри которого находился золотистый кубок с раскрытой книгой на стенке.

— Ваша легенда удручает, — признался Битрокс, стуча пальцами по столу. Намеренно. — Поддержание вашей биографии требует подготовки.

Битрокс знал и их, и Ректора, и всю ситуацию, кроме проблемы Миши. Это человек, который танцевал под дёргающего за нити отца Миши из-за собственного долга, который так и не вернул. Что мог задолжать такой уверенный в себе мужчина — загадка не из простых. Его волосы частично поседели, переливаясь с чёрными кончиками, лицо было квадратным из-за челюсти, а тело хвасталось своей физической мощью, правда, стремительно теряющее сноровку из-за начавшейся старости. Битроксу стукнуло где-то сорок-пятьдесят лет, он уже не был в состоянии из-за работы поддерживать форму, потому сквозь белоснежную рубашку виднелся небольшой живот. Его бежевый костюм с привлекательным тёмным галстуком явно скрывал увядающее богатырское тело. Но никакая одежда или образ не скрыли бы его глаза. Миша умел читать людей, по крайней мере, более-менее, и он видел, как ректор морально устал. Глаза не блестели от высокой должности, каждое действие, перебирание пальцев по бумаге, простое сидение на кресле — всё было выученным и уставшим. Так рано, в сорок лет, морально иссохнуть — дело печальное.

— Симонова Алиса и Симонов Михаил, значит… — насторожённо комментировал Битрокс. — Приёмные родственники, оба из-под крыла Ректора. Знаете, это уже подозрительно.

— А имеет значение? — удивилась Алиса. — Каждый примерно понимает, что Ректор — своеобразный человек, и наличие приёмных детей под крылом — вполне себе нормальная ситуация.

— Миша с самого детства был сыном Ректора, а ты, Алиса, лишь по паспорту. Сможешь поддерживать легенду?

— Вы думаете, я не умею врать? Да раз плюнуть!

— Ну, вообще-то… — Миша вспомнил особую пометку в записях у «анкеты» Алисы. — Ты обычно прямолинейная до мозга костей.

— Умею я врать, Миша, ты просто не помнишь.

— Да-да… — Миша вспомнил ещё одну пометку. — Лучше не пытайся.

— В этом и мои сомнения, — Битрокс отложил бумаги в сторону. — В академии много влиятельных персон из самых разных семей. Некоторые старшекурсники де-факто захотят посмотреть на первенцев Ректора даже просто потому, что он настолько гениальный учёный, что иметь для него семью — легендарное событие. В стенах академии запрещена политика, но готовьтесь к нападкам некоторых личностей.

— Мы готовы, — уверенно заверил Миша. — Мы понимали, на что шли.

— Некоторые студенты терпеть не могут тех, кто поступил в академию по рекомендации, считая их…незаслуженно занявшими место. Под некоторыми я понимаю не десятки человек, а сотни. У нас только в столичной академии учатся две тысячи семьсот тридцать четыре студента из богатых или влиятельных классов. Дети политиков, магов, военных, госслужащих, в наших стенах учится даже дочь председателя КСК. Я хочу сказать, что магией здесь обучаться — трудно, поэтому тех людей, которые поступили по рекомендации, миновав сложнейший отбор, считают проплаченными.

Битрокс говорил прямо, почти в стиле Алисы, но он что-то скрывал. Миша заподозрил сразу нечто неладное.

— Может, ближе к делу? Или вы, господин ректор, пытаетесь нас отговорить? — Алиса принимала его слова в штыки, и не без оснований. — Я наслышана о академии достаточно, Битрокс, и какие отбросы здесь обитают.

— Отбросы?

— А что, не так? — Алиса улыбнулась, издевательски, давя на самооценку ректора. — Ректор, думаете, не в курсе текущего положения вещей?

— Ваша репутация находится в подвешенном состоянии, господин Битрокс, — добавил Миша, поддерживая настрой Алисы. — С превосходным преподавательским составом и обширным объёмом ресурсов у вас возникает удивительно много проблем. Не подходящие под первый курс студенты, нарушения безопасности, некачественные заклинания — неужели вы пытались скрыть это от взора Ректора?

— Вы ведётся себя грубо, дорогие абитуриенты, — Битрокс пытался вести себя максимально профессионально, но Миша видел его насквозь — он загнан в угол. — Я лишь предупреждаю вас о возможных проблемах.

— Да ладно, — ухмыльнулась Алиса, слегка наклонившись к столу. Она ткнула пальцем по отложенным документам. — Эти документы были прочитаны ещё до официального запроса Ректора, а все не уяснённые вопросы — разобраны в подробном докладе. Сама по себе наша встреча — попытка выпихнуть нас из академии добровольно ради собственной задницы.

— Проще говоря, — Миша прокрутил тростью, — вы хотите повторить судьбу сына магистра цитадели, сохранить какую-никакую подушку безопасности.

— Это глупость, в нашей академии под моим управлением находятся самые разнообразные студенты, та же дочь председателя…

— У председателя КСК дерьмовая репутация, — грубо перебила Алиса, — госпоже главе конфедерации было жизненно необходимо загнать кого-то из родных в стены КМА для повышения престижа, мол, семейка-то у неё хорошая.

— Господин Битрокс, Ректор глубоко осуждает вашу методику, но может закрыть глаза, если вы отступите.

Ректор так всё и задумал — задавить Битрокса и его гнусную стратегию выживания, которая сильно портила жизнь абитуриентам. Какими бы шишками ни были родители поступающих — Битрокс вёл свою осторожную игру в стенах учреждения, регулируя возможные конфузы и неполадки на месте. Неудивительно, что Битрокс не обращал внимания на сформированную в академии иерархию среди студентов. Чтобы поступить в КМА без проблем — важно подавить ректора и затянуть ошейник потуже.

— Что вы хотите этим сказать? — Битрокс сдался, не найдя сил даже бороться в споре с молодыми людьми.

— Не вмешивайтесь в нашу жизнь, — предупредила Алиса, похолодев. — Что бы ни случилось, не старайтесь повлиять на нас. Это вы уяснили?

— Принято…

— Славно, — Алиса опёрлась спиной о стул, облегчённо, точнее, театрально облегчённо выдохнув. — Есть какие-то к нам вопросы, господин ректор?

— Документы в полном порядке, мерки готовы, — перечислял скорее для себя Битрокс, нервно почёсывая щёку. — Остались оперативные вопросы, которые надо решить. В академии запрещено оружие, мистер Симонов, так что ни револьвер, ни трость не должны находиться на территории.

— Что?.. А как я ходить буду?

— Не переживайте, для этого сходите к маг-учёному пятого класса технической магии Тернеру, он оценит ваши предпочтения и подготовит и трость, и при желании — специальный катализатор, — Битрокс начал быстро чирикать по бумажке, попутно рассказывая: — Также вам двоим надо посетить профессора боевой магии мисс Браун, она оценит ваши силы.

— А это зачем? — Алиса нахмурилась.

— Нет, это не экзамен. Вам в любом случае надо показать максимум силы перед Браун, она ставит начальные оценки магов. У неё всё спросите. И также поговорите с начальником охраны Мироновым, он выдаст пропуска, — Битрокс протянул листок. — Советую попросить помощи у вахты, заблудитесь.

Алиса схватила листок и внимательно осмотрела каждый адрес, на этот раз тяжко вздохнув.

— Н-да уж…

— Обычно абитуриенты, которые прошли вступительные, ходят по кабинетам гораздо больше. Медосмотр, снятие мерок, регистрация в общежитие и так далее. Кстати, всё же рекомендую вам задуматься о заселении в общежитие.

— Спасибо, но нет, — резко отрезал Миша.

— Сами решайте. Встреча закончена.

Они вышли из кабинета и неспешно направились к холлу. Администрация академии, к счастью, была наиболее близкой к центральной части кампуса, так что заблудиться впервые особо не удалось, правда, при наличии слишком обширного количества кабинетов и постов волей-неволей задумываешься, не нагружена ли академия таким административным балластом. Но Мише нравилось: эти богатые коридоры с блестящим паркетом и плиточными деревянными стенами, золотистые таблички на каждой двери, порой удивительно уютные расширяющиеся в центре коридоров этажей администрации залики, где заботливо установили диваны, какую-никакую растительность и картины известнейших магов конфедерации. Сам холл, где сразу оказывались студенты при входе в кампус, был удивительно большим, с множеством проходов в различные корпуса. Сплошное четырёхэтажное помещение с балкончиками, с потолком-гербом, откуда свисала большая золотистая люстра; у лестниц презентабельно стояли пока ещё пустующие доски объявлений, расписаний, статистики и тому подобного, а в центре вокруг небольшой статуи Тихонова — старика в объёмном плаще и шляпе с широкими полями, у которого были весьма смешные завёрнутые усы, — изогнутые скамьи, на одной из которой сидела какая-то девушка.

Очевидно, абитуриентка, но весьма странная, слишком на кого-то похожая. Внешне непримечательная, настолько, что ни рост, ни телосложение ничем не выделялись. Короткие по плечи волосы перемежались серыми прядями, то ли седыми, то ли просто окрашенными — определить крайне сложно, но сам факт такого неестественного по меркам её возраста цветового разнообразия был несколько любопытен. Спускаясь с балкончика в холл при помощи Алисы, Миша смотрел только на неё. Одетая в простую водолазку красного цвета и тёмные брюки, девушка читала несколько потрёпанную временем книгу с грязной коричневой обложкой без названия. Как он определил? Она тут же её закрыла и положила на скамью, лишь заметив Алису и Мишу. Она их ждала.

Незнакомка соскочила с места и с приветливо-наигранной улыбкой встала у самой лестницы, чтобы просто не позволить им не обратить внимания. Она терпеливо дождалась, пока они спустятся, взглядом усмирив вахтёрш не помогать гостям. Алиса хмуро посмотрела на неё, но Миша не дал ей сказать и слова, попросту спросив первым:

— Добрый день. Вам что-то нужно?

— Добрый день, дорогие абитуриенты, — девушка дружелюбно кивнула. И тут лицемерие. — Меня зовут Тереза Битрокс, рада знакомству.

— Битрокс? — хором заметили Симоновы.

— Да, я дочь текущего ректора, но не делайте на этом акцент — здесь я по своей воле.

— Так и поверила, — Алиса недоверчиво скрестила руки на груди. — Это он предложил такую помощь?

— Нет, — Тереза сразу изменилась в лице на более недовольную мину. — Здесь я по своей воле.

— Ладно-ладно. Я Михаил, она Алиса, Симоновы, — представился Миша, особо не доверяя Терезе. — Что ты хочешь?

— Я вам помогу пройти все кабинеты, какие надо.

— Зачем?

— Хочу побыстрее найти себе друзей на первом курсе, вот и услышала, что ещё кто-то кроме меня поступил сюда по рекомендации, а я академию знаю как пять пальцев, и мне показалось, так мы познакомимся получше. Я немного волнуюсь…

Миша видел, что она путается в мыслях. Причину она озвучила, но по бегающим глазам и весьма неуверенным потиранием больших пальцев стало понятно — она явно чем-то обеспокоена, отчего лгала.

— Друзей? Друзья нам не помешают, — решил подыграть Миша, чем вызвал возмущение у Алисы. — Наслышавшись от ректора баек про плохое отношение к нам из-за рекомендательного поступления, хочется хоть немного себя обезопасить.

Алиса промолчала, заметив малозаметный жест: стук пальцем о рукоять трости.

— Да, это точно… — кивнула Тереза и быстро перешла на лицемерную улыбку и доброжелательность. — Куда вам надо первым делом?

— Лучше начнём с мисс Браун.

Собрав свои вещи в сумку, Тереза повела новых знакомых в левый корпус кампуса, попутно рассказывая об общей структуре здания. Оказывается, кирпичное — главное, по сути, здание — настолько гигантское по площади, что имеет три больших корпуса: левый, центральный и правый, в которых свыше сотни помещений для разных нужд. Не считая вспомогательных зданий, академия уже огромная, и как в таком месте вообще ориентироваться — задача для Миши казалась непосильной. Но Тереза, видимо, прекрасно понимала, где ходить, куда ходить и что из себя представляют те или иные комнаты. Подобным знанием она и пыталась выделиться. Битрокс была настроена сдружиться с ними, будто бы хотела зарекомендовать себя и показаться полезной — а ради чего? Что же она скрывала? Тем не менее, её беспорядочная болтливость начала раздражать Алису, а Мишу наоборот, забавлять донельзя. Спустя некоторое время отчаянных попыток Терезы подружиться они всё же добрались до необходимого места.

— Мы на месте, — наконец сказала Тереза, повернувшись к ним. — Последние два этажа корпуса — лаборатории, мастерские и исследовательские комнаты для студентов. После учёбы каждый студент вправе практиковаться в магии как ему нужно, конечно, при одобрении куратора. Здесь же, в девяносто пятой испытательной мастерской боевой магии, руководителем является наш профессор Рики Браун, очень интересный человек! Такая красивая и умная… — Битрокс рассказывала о ней как о очень дорогом человеке. — Она вас должна оценить, только она вместе с практикантами этим и занимается.

Тереза постучала в железную дверь кабинета, так и стоя напротив Алисы и Миши. Реакция последовала не сразу, зато какая: дверь открыл молодой человек в очках, почти весь испачканный в саже. Едва сдерживая себя от кашля, парень сначала не понял, по какому поводу к Браун заявились какие-то ноунеймы, но напрямую спросить просто не рисковал — малейший выдох, и сажа с лица и губ полетит на гостей. По этой, скорее всего, причине, предполагаемый практикант просто впустил их внутрь.

Миша мысленно отнекивался, уже не желая знакомиться с Браун, но как только он вошёл в кабинет, то уже еле сдерживал удивлённое выражение лица. Просторное помещение, имевшее сразу несколько дополнительный комнат, напрочь было забито и находилось в полном беспорядке. Ряды столов, шкафов, полок — всё тонуло во всяком хламе, начиная от простых бумаг и заканчивая валяющимся просто так мощными кристаллами, уже исчерпавшими свою силу. Гвардия практикантов суетливо метались из одной части первой комнаты в другую, активно переговариваясь и ведя некое исследование. Один из них особенно выделялся, и нет, не внешностью или характером — в руках он держал разряженный гранатомёт производства ОКК, хорошо известный Мише марки РПГ-4.

— Что за чертовщина тут происходит… — Алиса была ошеломлена не меньше Миши.

Они оба посмотрели на Терезу

— Привыкайте, — с максимально привыкшим, или, скорее, смирившимся лицом сказала та, пожав плечами. — Каждый день тут такое.

— Извините, — пытался заговорить ближний практикант, всё-таки откашлявшись и подняв в воздух облако сажи, благо ни на кого не попало. — Кхе-кхе… у нас проводится очень серьёзное исследование. От него зависит успех всей практики. Вы бы не могли озвучить причину своего прихода? Вы нам мешаете.

— Рома, ты чего застрял?! — ругнулся другой практикант, аж отбросив планшет с бумагами на пол. — Иди сюда, идиот!

Практиканты носили причудливые серые комбинезоны, вне зависимости от пола — и многие из команды уже были на нервах. То ли Браун как-то их замучила, то ли они вообще устали от практики — столь комичная картина совсем не веселила, скорее, пугала. Пока Тереза рассказывала о причинах, Миша осмелился пройтись по комнате. Только ему стоило присмотреться — и глазам открылись удивительные находки. Так, например, среди забитых столов пряталась большая коробка-механизм. Называемые в быту панфиловками сканеры под крышкой коробки в точности копировали информацию с носителей при помощи пыльцевого полотна — синтезированного магической пыльцой и стеклом считывателя, который работал исключительно через специализированные кристаллы. Именно через них после сложный механизм работал — и информация копировалась на бумагу в заданное количество листов. Настолько уникальная вещь, что Георгий Панфилов едва не встал наравне с Тихоновым — слишком большой был потенциал считывания информации. Многие приборы в распоряжении местных исследователей были базовыми: отделитель маны в виде симбиоза центрифуги и стиральной машины, простые, но удобные микроскопы, целая куча очков на любой вкус и нужду, в суть которых Миша никогда не вникал и многое-многое другое. Очевидно, что академия должна иметь передовые технологии для обучения, но Миша был восхищён.

Тот практикант в саже быстренько прошагал напрямик во вторую комнату, напрочь игнорируя гневные просьбы своих коллег помочь в составлении какого-то плана. Исходя из наличия РПГ — плана захватить академию.

Так или иначе, вскоре к троице гостей вышла низкая, под сто шестьдесят сантиметров, девушка в белоснежном халате, скрывающий сине-красную униформу мага — бархатный китель с кучами ремешков, такого же стиля штаны и короткие сапожки на шнурках. На голове красовалась большая синяя шляпа с наклонённой в сторону тульей и с широкими полями, едва ли не грибом накрывающими голову девушки. Браун, оказывается, была молодой, её привычно нежное личико с маленьким подбородком не позволяло правильно определить истинный возраст профессора, но столь миловидный вид преподавателя вызывал у Миши диссонанс.

— Добро пожаловать в Конфедеративную магическую академию, будущие студенты, — громко и отчётливо начала Браун, искренне радостно улыбаясь. — Приношу свои извинения за то, что не встретила вас — так увлеклась работой, что совсем забылась. Итак! Я Рики Браун — мастер боевой маг третьего класса и профессор боевой магии по совместительству — к вашим услугам!

— Здравствуйте, мисс Браун, — любезно кивнула Тереза, опять улыбаясь сплошным лицемерием. Она любила скрывать свои чувства. — Эти абитуриенты — Алиса и Михаил Симоновы.

— А ты решила помочь им освоиться? — удивлённо уточнила Браун. — Хвалю! Ладно, вы поступили сюда по рекомендации, верно?

— Да, именно, — ответил Миша.

— Извините за такой вопрос, но мне до жути интересно: из какой вы семьи? Я не слышала фамилию в кругах магии, по крайней мере, — Браун тут же смутилась от сказанного и быстро начала объяснять собственный интерес: — Вы не подумайте! Я просто хочу узнать, какие таланты можно встретить в совсем разных семьях! Вот, посмотрите туда! — она указала на своих практикантов, спорящих о чём-то за одним столом. — Там сидит сын министра транспортной инфраструктуры, сын губернатора столичной области, дочка маг-учёного второго класса в области зельеварения, обычный простолюдин и племянник крупного генерала клинков — а какие талантливые и дружные!

Ирония ситуации настигла сразу: между двумя практикантами едва не завязалась драка, пока единственная девушка не потыкала каждого в бок гранатомётом.

— Дружные… Если кто-то из них станет великим магом — я буду вспоминать, как этот студент учился здесь, будучи из совершенно неподходящей семьи. Это ведь так любопытно! Поэтому…

— Мы поняли, — Алиса уже устала слушать мисс Браун, потому ответила сразу. — И он, и я — приёмные дети Ректора.

— Битрокса, что ли?.. — впала в шок та, выпучив глаза. — Что?..

— Ректора, — Алиса не знала, как пояснить более доходчиво. — Не Битрокса.

— Ректо… Ректора?! — как только Браун поняла, та впала в шок куда сильнее. Она отшатнулась назад, отошла от удивления и сразу радостными глазками начала сжигать Алису обилием своего интереса. — Правда?! Как неожиданно! Я… я… как это у Ректора есть приёмные дети? Приёмные?! Даже приёмные… и они оба в академию… просто превосходно! Вы же не шутите?!

— Я похожа на клоуна?

— Извини-извини, — Браун переполняло эмоциями, отчего та начала ходить вокруг Алисы и Миши со слишком весёлым лицом. — Как же неожиданно, удивительно, превосходно-превосходно-превосходно! Я большой фанат Ректора! Он такой гениальный в области магии, я так бы хотела поговорить с ним хоть раз! А можете устроить с ним встречу? — профессор почему-то обратилась к Мише, наклонившись к нему слишком быстро. — Пожалуйста!

— Вы же знаете, — Миша почувствовал себя неловко от такой близости, — он слишком рационален. Если он не вычленит какую-то пользу от этого разговора — то ни за что не согласится.

— Точно ведь… Чёрт, я совсем забыла, насколько он уникальный.

— Мисс Браун, вы, кажется, увлеклись, — Тереза, к счастью, попыталась остановить преподавателя. — Они только приехали.

— Ой! Простите меня, я веду себя слишком легкомысленно для профессора.

— Кстати, об этом… — Алису сильно смущал этот факт, потому решила напрямую узнать от неё объяснение. — Профессор — вроде слишком крутое звание, чтобы стать им так рано.

— О, да, ты верно подметила — я слишком молода для профессора, — к удивлению, вопрос Алисы был воспринят Браун с счастливым предвкушением. — В академии есть четыре профессора, которым младше тридцати лет. Я, как видите, одна из них — мне всего двадцать семь. Не люблю хвастаться, но я очень быстро поднялась по карьерной лестнице и была номинирована на гениального учёного до сорока лет.

— Да, мисс Браун — очень талантливая женщина, — похвалила её Тереза.

— Ты ведь тоже первоку…

— Девушка, — перебила Браун Алису, посерьёзнев.

— Простите… — Тереза в миг сдалась.

Алиса так и не смогла договорить — Браун вмиг перевела тему.

— Так, ближе к делу! Нам надо провести оценку вашей магии! Прошу за мной, дорогие будущие студенты.

Браун провела гостей во вторую комнату, попутно позвав тройку практикантов на помощь. Если первая была похожа на простую лабораторию для практических работ, то вторая — целая испытательная комната, где много места занимали сложные приборы. Преимущественно все панели были расположены у окна в последнюю, третью комнату. Много кнопок, рычажков, также печатных машинок, кое-где виднелся круглый экран, как радар у подлодок — все они были напрямую связаны с третьей комнатой. Другая свободная часть комнаты была занята вообще неизвестными для Миши механизмами, особенно привлекала внимание прозрачная цистерна, где булькала зеленоватая жидкость — там плавали рыбы, похожие на скатов. Особо не успев осмотреть эту часть комнаты, Миша больше стал слушать Браун.

— Чтобы далеко не уходить от классных чинов магов, мы решили адаптировать такую систему в учебную деятельность. Так каждый студент имеет какой-никакой ранг, определяющий степень успешности обучающегося. Кроме статистического факта ранг не влияет на обучение непосредственно в процессе, но благодаря наглядному показателю каждый видит, насколько хорошо тот или иной студент учится. Чтобы получить ранг, надо заработать очки, а их можно добыть только в учёбе. Сдача нормативов, ответы на парах, выступления, исследовательские работы — всё фиксируется преподавателями и пересчитывается в очки, формирующие ранг. Но первое расположение первокурсников по рангу проходит одинаково, по крайней мере, для факультета боевой магии — проверяется максимум силы поступившего студента. В зависимости от силы начисляются очки, всё просто.

— Так вот откуда родилась иерархия, — заметила Алиса, смотрящая через окно.

— Я не совсем одобряю такую систему, она требует доработки, но подобное оценивание помогает в обучении. К сожалению, есть и отрицательные моменты, как та же негласная иерархия среди студентов, — Браун говорила это с дикой грустью, словно в её практике случилось что-то эдакое.

— То есть за ранг могут и отчислить, я правильно понял? Или от него вообще толку нет? — спросил Миша.

— Как я говорила, в обучении никакой дискриминации или ограничения доступа нет, но академия вправе использовать ранговую систему, как причину отчисления. Неуспевающие студенты последних рангов будут под угрозой, естественно. Это прописано в договорах.

— Я читал, — кивнул Миша, хмыкнув.

— Это привело к тому, что каждый преподаватель ставит не оценки, а показатели, значение которых конвертируются в очки. Вполне себе удобно и практично, но не доработано…

Миша обратил внимание на третью комнату: пустое белое помещение, на полу разметкой помечены какие-то знаки, а у одной из стен, в принципе, куда стягивалась вся разметка, стояла мишень, прочно прикреплённая к стене. Он лишь разглядел, как у креплений проходили провода и трубки, а сама мишень выглядела слишком укреплённой — толстая, очевидно металлическая и с какой-то начинкой.

— Теперь об оценивании. Студент встаёт вон в том квадратике, — Браун указала на красный квадрат напротив мишени у другой стены, — и по моему сигналу готовит своё самое сильное заклинание. Неважно какое, главное — максимальное для студента. Этим заклинанием он обязан ударить прямо по мишени, чтобы мы смогли зафиксировать результат на приборах. В соответствии с полученными данными мы начисляем очки и ставим ранг. Вот и всё.

— А если маг ближнего боя? — спросила Алиса, иногда недоверчиво поглядывая на практикантов, включающих приборы.

— Мы перестроим камеру. У нас всё предусмотрено. Если маг ориентируется не на силу или магия не способна дать оглушительную мощь, мы также меняем условия выполнения задачи. Я очень трепетно отношусь к уникальности студентов!

— Дайте угадаю: там стоят оборонительные заклинания?

— Правильно, Алиса. Комната защищена своими долговечными заклинаниями, поглощающими весь урон изнутри. Я уверяю: они даже не потрескаются от силы мага класса мастера, не переживайте.

— Интересно, инвалид займёт хотя бы Д-ранг?.. — прошептал товарищу практикант, усмехнувшись.

— Если хочешь что-то сказать — говори в лицо, — рыкнула Алиса, сжав кулак. — Раз ссыкло, то соответствуй — молчи в тряпочку перед своими господами.

— Ребята, никаких ссор, — Браун остановила скорее только Алису, нервно посмеявшись. — Лучше давайте сосредоточимся на оценивании.

— И сколько всего рангов?

— Как и в классных чинах — пятнадцать. В нашем случае каждый ранг именуется буквой алфавита.

— Я вот заняла В-ранг, — призналась Тереза, явно не сильно радуясь этому. — Еле-еле…

— По правде говоря, А-ранг — это совсем редкость. На втором курсе таких всего четверо из потока, а на третьем — шестеро. Некоторые коллеги думают, что новый первый курс окажется малоперспективным, но я с этим не согласна. Надеюсь, вы подтвердите мои надежды! — преподаватель быстро убедилась, что всё готово к оценке, потому приступила к делу. — Так, кто начнёт?

— Я, — вызвалась Алиса, сняв с себя пиджак и вручив Мише. — Просто ударить в мишень — плёвое дело.

Алиса неспешно расстегнула правый рукав рубашки, а после задрала вплоть до плеча, как представлялось возможным. Она без стеснения раскрыла новым знакомым ветвистые красные полосы, расположившиеся каким-то причудливым рисунком по всей руке, кроме кисти. Когда она вошла в третью комнату, а практикант закрыл дверь на замок ради безопасности, Браун тут же спросила у Миши настороженным тоном:

— Это от чего такие шрамы? Если не секрет, конечно, я не настаиваю или давлю, но… — осознав, что сама запуталась, она глубоко вздохнула. — Что случилось?

— Её сила слишком могущественна, особенно для двенадцатилетнего ребёнка, пытающегося её обуздать, — Миша помнил этот момент как вчерашний. Алиса тем временем разминала правую руку, встав в квадрат. Она ждала сигнал. — В тот момент она чуть не убила себя своей же магией, но справилась. Шрамы на теле — остаток прошлого, короче говоря. Могли бы и прямо спросить у неё, она их не стесняется и не скрывает.

— Как-то грубо будет… — Рики окончательно проверила все приборы сама, дала замечания невнимательному практиканту, а после, нажав на кнопку громкой связи, оповестила: — Алиса, мишень готова, можете начинать.

— А насколько могущественна? — поинтересовалась Тереза, не сводя глаз с Алисы.

— Увидишь.

Как только разрешение было получено, Алиса с весёлой улыбкой на лице принялась исполнять задуманное. Она опёрлась на правую ногу чуть вперёд, согнувшись в колене, а после угрожающе вытянула руку в сторону. Вокруг неё начали искриться молнии, формироваться в воздухе и биться о всевозможные поверхности, отчего частенько раскрывалось защитное заклинание комнаты в виде голубоватой полупрозрачной пятиугольной сетки. Один только этот факт заинтересовал Рики, которая быстренько достала маленький блокнот с изрисованной котиками обложкой и начала подробно фиксировать увиденное. Тем временем Алиса сжала кулак, и дугообразные молнии пошли ровным строем от плеча к кисти, постепенно, но уверенно выпуская мощные заряды в пространство. Довольно быстро свет замигал, а голубая сетка уже не исчезала у Алисы на радиусе как минимум пяти метров. Теперь дуги не просто вылетали из руки и распространялись в воздухе, а скапливались у кулака, с каждым новым потоком уплотняясь в нечто трубообразное.

— Какой контроль магии… — удивился практикант, периодически смотря на данные с датчиков. — Что пойдёт не так — ей конец.

— Остановите её! — напрягся другой практикант.

— Нет-нет, не стоит, — исключила этот вариант Рики, задумчиво покусывая карандаш. — магия молний для стандартного мага — слишком неконтролируемая сила, от которой самые недальновидные и наивные очень быстро умирали. Если бы Алиса была одной из них, то получила чудовищный заряд прямо в начале. Она сейчас даже не чувствует проблем… как необычно!

Молнии полностью окутали руку Алисы голубой искрящей перчаткой, особенно в районе кисти, где подобная пелена уплотнилась с куда большими слоями. Из-за избытка электричества воздух у руки накалился до такой степени, что защитная сетка начала проявляться несколько иначе, а именно появлением вычурных символов в пятиугольниках, крайне чётко именно под ногами Алисы.

— Я видела такую ситуацию в прошлом году, — Тереза испуганно, но вдохновлённо наблюдала за ней, не скрывая собственного интереса.

Договорить она не успела: Алиса резко направила руку в сторону мишени двумя пальцами вперёд. Хищная улыбка примерно олицетворяла всю силу её магии, ведь после такой улыбки прямым курсом вылетела она. Толстая голубая молния ровной полосой проскочила всё расстояние за миллисекунды, попутно выпустив пару побочных в потолок и пол, и после столкновения с мишенью по комнате вспыхнул яркий свет. Миша подготовился, потому сразу отвернулся, но вот остальные получили бодрую разминку глаз яркостью, граничащей с чистой болью. В этот момент приборы затрещали, запиликали, перещёлкивая показатели на приборах, пытаясь угнаться за скоростью самой молнии. Подобная атака раскрыла всю сетку в комнате, и только благодаря неё никакого потенциального урона не последовало, кроме нестабильной работы ламп — хотя они только чудом не лопнули. Мощнейшая молния исчезла непривычно быстро после атаки, а Алиса как ни в чём не бывало ровно стояла в квадрате и просто разминала запястье, очевидно гордясь своими способностями.

— Мисс Браун… — практикант был в ужасе. — Взгляните…

Рики внимательно просмотрела каждый полученный показатель, несколько раз ахнула и удивлённо, скороговоркой, несколько раз сказала «что», а следом начала бешено чирикать по бумаге, проделывая какие-то вычисления. Как раз к завершению подсчётов Алиса вернулась.

— Хоть бы сдержалась, — усмехнулся Миша, улыбаясь, как отец, увидевший успех ребёнка.

— Я похожа на дуру? — Алиса встала рядом с Мишей и тут же обняла его за плечо. — Я обожаю хвастаться!

— Так-так-так-так-так… — Браун уже била себя по губе карандашом, пока перечитывала всё, что написала.

Миша увидел в её глазах удивительную реакцию: она читала собственную писанину быстрее его умения, а это, к тому же, редкость.

— Алиса, ты просто космос.

— Так сколько я очков насобирала?

— Двадцать тысяч сто девяносто четыре очка, — Браун была счастлива высказать эти цифры. — Двадцать тысяч сто девяносто четыре очка ты получила с первого же раза!

— Это какой ранг? — спросил Миша.

— А-ранг, безусловно! — Тереза перебила Браун не менее радостным ответом. Увидев гневное выражение лица профессора, Битрокс тут же притихла. — Высший, да…

— Это А-ранг с отрывом в пять тысяч очков от минимума ранга! Короче говоря, ты сильнейшая на трёх курсах!

— Радуйся, Алиса, ты теперь самая сильная горилла, — подколол Миша, заранее отойдя от неё.

— По шапке получишь, инвалид.

— Я хоть и инвалид, зато очень элегантный.

— Правда? — Алиса издевательски протянула последнюю букву. — Так может, проверим, Мишаня? Переплюнешь мой показатель — я куплю тебе пломбирный торт. Я знаю, ты хочешь сладкое, хоче-е-ешь. Давно не ел, не пробовал...

— Я не настолько крут, как ты, не дави, — Миша отмахнулся сразу, как бы ему ни хотелось вкусить торта.

Он действительно не хотел хвастаться силой, как это сделала Алиса. Душа — очень сильная энергия, в разы сильнее любой маны. Исходящая от неё святость — в разы сильнее магии соответственно. Даже не умеющий обладатель святости смог бы стать средним студентом академии и жить нормально, поэтому тренировки Миши наверняка выделят его на фоне всего первого курса. Лучше не выделяться — будет куча проблем, если учитывать иерархию студентов, всё обучение усложнится совершенно ненужными факторами, практически наверняка способные испортить жизнь. Миша прижал пальцы к своей пластине на шее, на ощупь найдя маленький многогранный камень. Устройство Ректора не раскроет его, ограничит силы и сделает всё, чтобы Мишу смело считали магом. Но порог слишком высок, чтобы не выделиться, поэтому потребуется приложить столько усилий, чтобы это не было и не подозрительно, и не слишком сильно. Миша до сих пор до конца не мог владеть святостью, особенно огнём, чтобы так точно регулировать мощность. А что, если…

— Отойдём, — сказала Алиса, отведя Мишу подальше от остальных.

Практиканты яростно обсуждали полученный результат, отвлекая Браун, а Тереза не рисковала прислушиваться к их разговору.

— Дай угадаю: ты решил сдержаться?

— Как ты… — Миша был сильно удивлён и расстроен одновременно. Его раскрыли, а он даже не начал.

— Я знаю тебя как облупленного. Какие бы проблемы у тебя ни были — ведёшь ты себя почти также предсказуемо. Не смей сдерживаться, усёк?

— Да в чём смысл? Алиса, я ценю твоё рвение заявить о себе, но мне незачем привлекать к себе внимание.

— Чёрта с два позволю. Миша, ты обязан прожить интересную жизнь в академии, это золотое для тебя время. Отсидеться в сторонке — и ради чего? Подумай башкой, для чего тебе это надо. Мы вместе переживём обучение так, чтобы о нас говорили на каждом углу и после выпуска. Понял?

Миша увидел в глазах Алисы что-то необычное, беспокойное. Она смотрела на него с заметным желанием предоставить незабываемые воспоминания о академии, о жизни студента. Но всё забудется рано или поздно. Нет, всё забудется по факту, этого не изменить. Чего стараться?

— Михаил, ты готов? — спросила Браун, стуча карандашом по странице блокнота. — Я хочу узнать твой ранг!

Вздохнув, Миша молча последовал в третью комнату. Зачем ему выделяться? Чтобы усложнить себе студенческие деньки? Ему не нужен был вызов, результат которого ничего не принесёт. Иррационально, глупо, топорно. Алиса хотела этого в угоду собственным прихотям, но Миша ведь не такой. Встав в квадрат, он замешкался. Таким темпом можно было прожить эти дни и в лаборатории Ректора, в научно-исследовательском институте «Росток», в родных стенах глубоко под землёй. Всё равно на страницах дневника эти дни будут не более чем сухими фактами очередного доклада о проделанной работе. Чем больше он думал, тем грустнее ему становилось. Он услышал разрешение Браун, но ему было не до этого. Красочно описать пережитые события — дело трудное, но очень романтично прекрасное, особенно когда читаешь строки, пережитые лично. Ведь он каждый раз с трепетом вчитывался во взаимоотношения с Алисой на протяжении многих лет, потому что каждая строчка имела краску. Глупые, но искренние обороты, фразеологизмы, эпитеты, записанные эмоции, в конце концов. Так почему бы не сделать дни в академии такими же яркими? Вот собраться и начать вести дневник как художественную книгу, некое героическое приключение.

Он украдкой посмотрел на окно. Ни на Браун, ни на Терезу, на Алису, которая холодно следила за ситуацией, скрещивая руки на груди. Он вспомнил, как в тёмное время пятнадцатилетия, когда голова только-только начала разрушаться, Алиса, вся избитая тренировками, с кровоточащим глазом и сломанной рукой, так просто улыбалась, повторяя свои слова с того дня, что сделает его жизнь ярче, добьётся его счастья и будет опекать до последнего вздоха, чего бы это ни стоило. Так она и жила, оберегая никчёмную душонку Миши изо дня в день, совершенно позабыв о собственной жизни. Она хотела, чтобы Миша пережил каждый доступный день максимально ярко. Как наивно.

Миша собрался с силами и сосредоточился на мишени. Святость гораздо сложнее магии, чтобы просто ею владеть. В голове придётся держать слишком многое за «ниточки», в противном случае ничего не получится или получится слишком сверх ожидаемого. Только вспомнив об этом, Миша осознал, что сдерживаться не получится., оттого стараться не выделяться нет смысла. На ладони быстро сформировался маленький огненный шар, переливаясь языками красного пламени. Устройство работало исправно: цвет огня менялся ещё до формирования самой силы, вместо ярко-жёлтого и белого огонь имел привычные для магии цвета. После сфера увеличилась в размерах, языки стали более неуправляемыми, а у ног Миши внезапно кругами пошли огненные брызги, опаляя пол жаром. Чем больше становился шар, тем выше летали по воздуху горячие пылинки, «пачкая» воздух углекислым газом. Святость — это сила, черпающая энергию из души. Это никак не походило на ману, которая выполняла роль лишь резервуара для мага, совершенно нет. Душа для человека и есть сущность человека. Жизненная энергия, великая пламенная душа, которой можно пользоваться вплоть до смерти или чумы — ничто тебя не ограничивало. Уникальная, многогранная, сильная, но очень опасная: чума поглощала, рано или поздно.

А пока была возможность, пока было время, Миша собирался использовать полученный момент сполна. Огонь резко возрос: прямо перед рукой в воздухе летала гигантская сфера с длинными языками пламени, а искры от них распространились по комнате настолько, что весь воздух стал каким-то чёрным. Вот самый момент — и сфера полетела в мишень. Скорость была в сравнении с молнией никчёмной, зато малейшее прикасание огня к мишени вызвало ужасающий взрыв, от которого лавина пламени разлетелась по помещению. На долгие десятки секунд красное пламя бродило по комнате, а Миша стоял среди пожарища, не чувствуя жара. В отличии от магии, собственная сила не убивала. Нужно сильно постараться, чтобы ранить себя.

Когда огонь стих, защитная стена всё ещё светилась, мишень вообще случайно треснула: по ней пошла линия от края до края диаметром, ознаменовав впечатляющие результаты. Вздохнув, Миша хотел провалиться под землю: он перестарался. Устройство на шее пульсировало, намекая на достигнутый предел, отчего он чувствовал сильный дискомфорт, хотя это не сравнилось бы с проделанным хвастовством. Он вернулся к остальным с тяжким бременем на душе.

— Удивительно! — тут же вспыхнула чистой радостью Браун, подойдя к нему.

Она схватила его за руки и очарованными глазами приблизилась к лицу парня. На миг Миша обрадовался, что они ростом совсем разные.

— Ты удивительный! Я не шучу. Это просто превосходно!

— Потрясно… — согласилась Тереза, впервые ужаснувшись. — Будь я там, от меня осталась лишь пыль…

— Так и есть, — кивнула Алиса, довольно улыбаясь.

— Я же просто для красоты сказала!

— Догадываешься, сколько у тебя очков? — Браун, когда крутила головой к Терезе, Алисе и практикантам, несколько раз ударила полями шляпы по носу Миши. — Так вот, знаешь?!

— Боюсь представить…

— Двадцать две тысячи триста сорок четыре очка! Несомненный А-ранг!

— Профессор, — засомневался кое в чём практикант. — Ему неловко.

И он попал в точку — тактильность Браун была до безумия непривычной для Миши. В сравнении с тактильностью, например, Алисы Рики была на несколько голов выше.

— Прости, что же это я… — она попыталась прийти в себя, нашла в себе силы отойти от Миши, но после бешено быстро записала что-то в блокнот, сорвала листок и вручила ему. — Позвони мне!

— Опа… — Алиса непонятливо посмотрела на профессора. — А это законно?

— Неэтично, так точно… — шёпотом добавила Тереза. — Но ты неверно воспринимаешь нашу Браун.

— То есть?

— Она…

— Я хочу узнать твою магию получше! — продолжила Браун, едва ли не прыгая, как танцор. — Истинный предел, разные её формы, температуру огня…

— Так у вас вроде стоял термометр… — Миша надеялся перевести тему.

— Он взорвался! Настолько там было жарко! Вот это я нашла первокурсников! Молодое поколение просто удивляет!

— Мы в одном поколении…

— Не важно! Меньшего от сына Ректора я не ожидала! Ой, от детей Ректора! Я хочу с ним встретиться, срочно, понимаете? Хочу поинтересоваться, как он вас так обучил, как продвигается исследование боевой магии и что у него в планах на развитие воентечения в стране и… короче, всё хочу спросить, — от волнения Браун начала ходить кругами. — Неужели он что-то задумал, или он хочет посмотреть на качество обучения в академии, а если проверить преподавателей… или всё же пытается найти ещё возможности обучить детей, чтобы те стали сильнее. Ох! — её осенило. — Революция магии!

Браун явно понесло не туда, а от обилия пережитых эмоций она внезапно начала терять сознание. Если бы не Алиса, профессор бы просто ударилась головой о край приборов.

— Поздравляю, вы её заинтересовали, — заверила Тереза. — И я не шучу. Она от вас не отстанет.

— Я уже сомневаюсь, зачем пошёл у тебя на поводу, горилла.

— Поздно, друг, поздно, — Алиса аккуратно усадила Браун на стул. — Как же она возбудилась… я охреневаю с неё.

— Она большой фанат Ректора, боевой магии и вообще всего воентечения, — Тереза, очевидно, прекрасно её знала. — В угоду учёности она забросила перспективы стать передовым боевым магом непосредственно в военной сфере.

— Говорят, — добавил практикант, нервно вытирая пот со лба платком, — если она сдавала бы эту проверку, то получила бы свыше ста тысяч очков.

— Сколько-сколько? — Алиса зажглась. — Настолько сильная?

— Вы не знали? Она стала магом третьего класса намеренно, проваливала квалификационные экзамены и занизила свои успехи в магии. Я думаю, она чистый элитный боевой маг второго класса, если не первого.

— Но это слухи, не более, — Тереза не одобрила сплетни практикантов. — Но то, что она странная — знают все.

Рики Браун, первый преподаватель в жизни студента для Миши, оказалась такой необычной. Молодая, возможно, гениальная, но лежащая без сознания из-за чрезмерной экспрессии в голове. Миша хотел бы, очень хотел бы послушать её лекцию, поучаствовать на практике, чтобы вычленить нечто новое в своей жизни. Пока всё не закончится. Сейчас же приходилось лицезреть, как практикант пытался привести её в чувство нашатырём, как та вскочила с места после трёхсекундного осознания и едва не повалилась на пол, опять только с помощью Алисы спасаясь от больного падения. От активности профессора голова пошла кругом, потому Миша решил отвлечься обычным походом в туалет.

Узнав у Терезы направление, Миша неспешно шёл к концу коридора, чувствуя, как в голове мечутся назойливые мысли. Каким будет обучение? Какими будут сокурсники? Получится ли у него прожить интересную жизнь в стенах академии? А яркую, незабываемую? Никто не знал, насколько ему было не по себе. Остался, грубо говоря, день с лишним перед тем, как начнётся новая глава в его жизни, и от этого становилось больно. Настолько неприятно было думать об этом, что он остановился посреди коридора и схватился за жилет в районе сердца. Святость, душа — великая сила, приносящая в последнее время слишком много боли.

Едва он сделал шаг после раздумий, как появились новые мысли, точнее, резкие чувства. Страх, нагнетающий животный страх, сформированный неясной угрозой жизни, нет, совершенно не жизни. Что-то начало угрожать душе, нависать с готовностью разорвать. Миша тут же оглянулся назад. Пустой длинный коридор, от лестницы до него абсолютно ничего, что могло так встревожить. Впереди — также. Подойдя к окнам, он, как прожектор с вышки, внимательно оглядел каждый метр предкампусовской площади, где находились лишь охранники и редкие студенты-практиканты. Никто из них не мог угрожать, чтобы Миша боялся до дрожи в коленях.

Вскоре начали путаться мысли, они перемешивались между собой и создавали слишком мутный ком, мешающий нормально рассуждать. Он хотел бы вернуться назад, но вдруг пошёл дальше к туалету, только и думая об этом. В глазах коридор стал ощущаться неприветливым, имеющий множество мест, где вправе прятаться таинственный враг. Кто так пугал? Откуда? Он сразу вспомнил такой же случай в городе и тут же ощутил тьму душой, словно её края трогало нечто зловещее, тёмное, желающее убить. Некто или нечто хотел уничтожить душу Миши, порвать в клочья и поглотить.

Перед ним медленно открылась дверь какого-то кабинета, маняще, аккуратно открывая проход. Только стоило посмотреть на дверь, как Миша ощутил направление как какой-то запах, только он чувствовал душой. Оттуда исходила опасность, едкая, ужасающая, приманивала к себе жертву и ждала, когда та заглянет в ловушку. Любой, кто почувствовал такой страх, сразу бы убежал прочь, и это правильно, но что мешало Мише? Он сам. С одной стороны, мозг пытался погнать его подальше от кабинета, но душа, пускай и находясь в опасности, тянулась к источнику. Именно по этой причине он переступил порог.

Дверь закрылась сама по себе, и сразу щёлкнул замок — теперь Миша остался наедине со смертью. Это была обычная кружковая комната, с одним центральным круглым столом, рядом пустующих шкафов со стеклянными дверцами; у окна красовался столик-тумба с завядшим цветком на нём. Пол совсем недавно вымыли, но почему-то комната казалась просто смертельно пустой. Здесь словно стало темнее, намного темнее, чем даже ночью. Окно не спасало, никакой дневной свет не помог бы душе, которую зажали в тиски. Она словно сплющилась в комок под давлением нечто тёмного, и Миша не мог успокоиться из-за обилия страха в голове. Руки тряслись, ноги еле-еле держали в равновесии, а голова стала болеть, мутнели зрение и слух. Казалось, что пошёл лёгкий колокольный звон в ушах. Он сделал один-единственный шаг, и ничего не услышал. Ни стука трости, которая спасала от падения, ни стука подошвы о пол — ничего. Миша словно оказался в окружении тьмы, изолирующей тьмы.

И в такой изоляции была лазейка. Нет, не свет, не спасение, а что-то более чёткое, но не менее тёмное. На столе лежала книга. Большая, скрывающая жёлтые страницы под кожаной чёрной полусгнившей обложкой на металлических заклёпках, каким-то чудом выполняющих свою роль с учётом ржавчины. На титульной части что-то было написано, но из-за расстояния трудно было даже обратить внимание на изгибы букв. Это не источник страха, но единственная зацепка и возможность понять причину. Бежать было некуда, душа ныла в потребности приблизиться к книге, желая узнать, что это на самом деле. Потому Миша сделал шаг, второй, третий. Он ходил будто по воздуху — настолько отсутствие слуха и ритма движения сказывалось на сознании. Но, опираясь на трость, добрался до конца стола, встал между окном и ним и смог посмотреть чётко сверху вниз на книгу.

На старом незнакомом языке было написано название чем-то красным, с сильным нажимом, отпечатывая каждую букву на кожаном фоне будто влитую. Книга изрядно постарела, кожа провоняла и частично прогнила, но Миша был уверен: на её страницах скрывалась великая информация. Правда, касаться даже обложки он не рисковал, зато полностью убедился, что чувство опасности исходило не от неё. Но в чём причина страха? Ответ последовал сразу же. Мише захотелось поднять голову и посмотреть вперёд, но мышцы шеи отказывались выполнять задуманное. Источник был совсем рядом, парализуя движения Миши. Теперь душа была под реальной угрозой уничтожения.

«Нельзя сдаваться. Нельзя поддаваться. Нельзя подчиняться тьме. Ни за что».

Нечто находилось прямо впереди, у выхода, и ждало реакции от Миши. И оно его получит. Дыхание хоть и сбилось, но каждый вдох и выдох были глотками уверенности, которая стремительно возрастала. Как бы ноги ни казались ватными, как бы руки ни дрожали до кончиков пальцев, как бы сильно ни шли мурашки по телу — он не будет сдаваться. Таким образом жизни он дожил до двадцати лет неспроста. И сейчас выживет, проживёт, переживёт.

Наконец собрав волю в кулак, Миша поднял взгляд. Маска-корона, прямые острые шипы от неё, чуть ниже — железный намордник, составной частью дополняющий образ. Чёрные полотна скрывали тело, плащ окутывал округлые плечи, полностью скрывая незнакомца под ней. Именно он был источником страха, он являлся угрозой. Тьма, наполняющая забрало под короной, была полностью из жажды смерти, агрессивной беспощадной смерти Миши. Смотреть на него было практически невозможно — один только вид наносил душе урон, сдавливая всю силу в маленький комочек бесполезности. Против такого монстра Миша чувствовал себя пылью на полке.

— Здоровая… душа-а-а, — начал говорить незнакомец хриплым мужским голосом со странными остановками между словами. — Ты найден. Мной найден.

Миша не понимал. Хотел бы спросить, да только язык проглотил — ни звука не мог сделать. Нет, виноват был не незнакомец, а опасность, исходящая от него.

— Ты здоров. Пока здоров. Наследник… эпохи Царства.

— К-кто ты? — наконец смог спросить Миша, едва не поджимая губы от усилий хоть что-то говорить.

— Я… кто я… — незнакомец отвёл взгляд в сторону и легонько взялся за «подбородок» нижней части маски двумя пальцами. Он поглаживал эту часть намордника, видимо, думая. — Я Парсифаль. Меня…зовут Парсифаль.

— Ч-что тебе надо?

— Что мне надо… я наблюдал. Смотрел на тебя. Оценивал. Думал.

— Это ты был в том переулке? — Миша поборол внутреннее сопротивление общаться с ним.

— Я наблюдал.

— Я чувствовал весь день нечто похожее...

— Нет. Не весь день. Года. Несколько… лет.

Парсифаль начал медленно, даже мучительно медленно обходить стол. Каждый его шаг отдавался в голове Миши, будто молоток бил по колоколу. Из-за таких ощущений тот отшатнулся и упёрся бедрами о стол-тумбу у окна.

— Наблюдал. Смотрел. Не я один.

— Ч-что?..

— Здоровая душа… приманивает… порабощённых.

— Что ты имеешь в виду?

— Чума, — Парсифаль остановился в трёх метрах от Миши.

Он вытянул правую руку из-под плаща в чёрной длинной перчатке, скреплённой ремешком на конце. Парсифаль показательно схватил её левой рукой и с силой наклонил в сторону: правая кисть, даже чуть ниже запястья, с лёгкостью наклонилась почти на девяносто градусов в неестественную сторону. — Я похож на тебя. Мы похожи. Каждый похож… друг на друга. Чума поглощает. Не убивает, разбивает.

— Ты тоже?..

— Душа, у нас души. Этого достаточно. Для чумы достаточно.

— Кто ещё наблюдает… наблюдает за мной?

— Не помню. Не могу вспомнить. Не чувствую… теперь.

— Что ты хочешь от меня?

— Ты… ты заражён, мы все заражены. Чума у тебя в душе. Она разрушает, проникает, развращает. Она уже внутри тебя, внутри личности. Скоро… конец. Теперь ты… завтра? Полночь.

Миша оцепенел, одним видом отвечая на вопрос Парсифаля. Тот медленно поднёс сломанную правую руку и с хрустом вернул ей нормальное состояние, внешне нормальное. Чтобы ему просто вытянуть указательный палец, пришлось также хрустеть и с усилием разжимать пальцы. Он прижал его кончик к маске в районе виска.

— Память. Раз в… раз… промежуток ты забываешь. Чувства. Эмоции. Людей. Забываешь… это… да? Навыки, умения, места — нет, но… ты всех забываешь.

— Пережитые эмоции, чувства в процессе недели, личности и связанные с ним яркие для души события — я всё забываю раз в неделю, со вторника на среду в полночь, — Миша подтвердил это таким сухим голосом, что на миг забыл о едком ощущении опасности.

— Да.

— Местность, навыки, полученные знания и прочее — не исчезает, только лишь связанные ним люди, эмоции, чувства и так далее.

— Сухость… сухой… сухой факт. Остаётся только он. Это… это последствие чумы. Как твоя левая нога. Сломанная, вечно сломанная.

— Как твоя рука.

— Рука… — Парсифаль посмотрел на свою руку как в первый раз. — Сломана. Также вечно.

— Чума разбивает личность, превращает в развращённого монстра.

— Но её можно… можно?..

— Исцелить? Есть лекарство? — Миша аж приоткрыл рот от такой надежды.

— Чума не имеет лекарства. Нет способа… нет его. Нельзя исцелиться. Можно отбить… да, отбить. Это лекарство? Считается?

— Что?

— Ты мне нужен. Ты себе нужен. Ты можешь отбить чуму. Чуму… отбить… до ранней стадии. Держать на… начальном уровне.

— К-как? Скажи, я сделаю!

— Не помню. Не могу вспомнить. Не могу… чума непобедима. Но… можно подавить… это… решение…способ… способ есть в моей книге, — Парсифаль опустил взгляд на книгу на столе. — Апостол. Мой. Содержит знание об этом.

— Там есть? — Миша непонятливо посмотрел туда же.

Парсифаль еле-еле коснулся левой рукой обложки и неспешно прошёлся от края до края.

— Там. Тебе… надо… нужна… надо она. Нужна.

— Но… я не понимаю её.

— Поймешь, достаточно… открыть.

Миша сглотнул слюну, дрожащей рукой потянувшись к ней.

«Действительно, там спасение? Можно избавиться от чумы? Точнее, только её отсрочить, чтобы больше не чувствовать потерю чего-то важного у себя внутри. Эта надежда всё-таки есть».

— Не сейчас. Не время. Не подходит время. Надо… надо тебе… уединись и тогда открой.

— Я… я понял тебя.

— Помоги… себе. Спаси. Спаси себя.

— Зачем ты… помогаешь мне? Кто ты? Откуда?

— Я… я не помню. Не могу вспомнить… — Парсифаль отошёл на шаг назад. — Я… заражён. Это… эти чувства, которые я издаю… это чума. Да… чума во мне.

— Я найду решение, постараюсь.

— Защити себя. Они скоро… вернутся.

— Кто?

— Порабощённые. Вернутся. Границы… границы Клетки разрушаются… скоро придут… сюда. Никто не знает… никто не знает, зачем, но хотят… желают вернутся. Святое… Святое Царство не погибло.

Миша, дрожа, смотрел на Парсифаля так твёрдо, как только мог. Он смотрел на него и внимательно слушал, напрягал каждое своё чувство до максимума, невзирая на любой страх.

— Они… боятся… здоровых. Ты, здоровая душа, защити… обороняй себя. Здоровая душа… в опасности.

— Они… начнут охоту?

— Не знаю. Не помню… не могу вспомнить, — Парсифаль отвернулся от него и направился к двери, опять отдаваясь каждым шагом в голове. — Я… хочу… чтобы ты… выжил. Выживи. Спасись. Останься в живых до следующей нашей встречи. Прошу, ты… последний, кто… имеет связь с Царством… последний самый здоровый из всех. Ты… Михаил, да? — Парсифаль посмотрел на него в надежде поймать согласие. Заметив кивок Миши, он тут же отвёл взгляд. — Михаил…

После этого он превратился в чёрный густой дым, быстро растворившись в ничто. Он исчез, оставив Мишу в комнате наедине с книгой. На обложке вдруг высветилась понятная Мише надпись: «АПОСТОЛ ИМЕНИ ПАРСИФАЛЯ ПЕТЕРМАНА, ПОДЧИНИВШЕГО СМЕРТЬ».

* * *

Шестьсот тридцать семь лет назад на южных землях конфедерации и дальше находилось совершенно не магическое государство или общество. Продвинутое, могущественное и огромное Святое Царство, сосредоточение всех душ со всего мира. Под руководством Владыки духовные люди управляли всем, влияли на всё и двигали весь прогресс. Святость — совершенство, в сравнении с магией — небо, недостижимое небо. Душа в разы сильнее маны — это знали все. Только особенные маги могли добраться до уровня Небесного Сада, до первых чинов. Сейчас уже не понять, что писали тогдашние современники о Саде и разделении в Царстве.

Ректор собрал крупицы информации в более-менее понятную структуру, но этого было недостаточно. Миша так и не узнал, кто такой Владыка, насколько удивительным было Царство и насколько сильны представители Небесного Сада. Всего виной хаос, возникшей шестьсот тридцать семь лет назад.

События, начавшиеся с 1313 года, навсегда остались шрамом на всём мире. Тогда чума захватила всех, кто имел души. Развратила, разбила личности и ввергла Царство в настоящее безумие. Миша помнил слова некого мага, повесившийся после написания рукописей о тех событий. Они были безумными.

«Каждая душа, — писал тот маг, — будь то мизерная монашеская или великая, из Сада, сошла с ума. Все твердили о какой-то чуме, о том, что их души начали гнить. Города полыхали, они убивали друг друга, веселились, издевались, проделывали некогда святые обряды настолько извращённо, что никакой тёмный маг не сравнится по жестокости с такими безумцами. Послов-магов в столице убили, а после к границам принесли десятки голов дипломатов, повесив на худощавого окровавленного монаха с жутко-мерзкой улыбкой. Он наслаждался, радовался, что несёт головы… тогда все поняли — ждите беды».

Толпы испуганных святых рванули на территории магов, а следом за ними — армии развращённых. Безумцы в доспехах и с жестокими выражениями лица рубили обладателей маны как злейших врагов — многие сотни километров оказались затянуты в лапы геноцида сошедших с ума. Многие письма магов, отправленные в отдалённые края семьям, подтверждали это. Кто-то хотел дезертировать от увиденного, кто-то писал с чёткой уверенностью, что не выживет, кто-то… война за выживание было самой кровавой на всю историю человечества. Через двенадцать лет беспорядочного натиска, лавинного нападения и жестокого истребления армии остановились. А после исчезли.

«Генералы-маги твердили, что никаких врагов больше нет — сожжённые города были пусты, никаких признаков святых — все ушли. Но никто из разведки не видел отступления, армады рыцарей-храмовников или летающих кораблей трудно было бы не заметить. Но их не было».

Миша не мог даже поверить словам Ректора, что под «исчезнуть» они понимали буквальный смысл. Они словно испарились. И не только армии, уничтожавшие города магов. Всё Царство исчезло. Никакое поселение, никакой безумный житель, никакая постройка не осталась, вместо великой территории святости — девственно чистые поля, леса, горы, реки, моря и так далее. До сих пор где-то семьдесят процентов бывшей основной территории Царства считаются нейтральной, ныне именуемыми Пустошами Сияющих равнин. 1325 год стал самым странным, таинственным, но радостным — Святое Царство исчезло. Навсегда. Но здоровые остались, точнее, те, кто сбежал достаточно далеко от границ. Со временем каждый из них обезумел, каждого убили и забыли. Смутное время, так назвали события 1313-1325 годов, закончилось. Многие факты были скрыты, многие рукописи, заметки и зафиксированные данные были уничтожены пламенем Смуты, так что достоверно узнать о событиях уже невозможно. Цитадели магов также постарались: они провели огромную работу, чтобы в мире не вспоминали страшные события. Говорили, Зельград был построен на месте столице Царства, а Зельград-Цитадель была ответственна за чистку информации.

На следующий день после похода в академию Миша сидел за рабочим столом в новой квартире и, даже не успев распаковаться, записывал свои мысли на листы дневника, изредка поглядывая на апостол, выданный Парсифалем. Он не рисковал его пока открывать, пока не будет уверен, что наступил самый подходящий момент. Но именно в апостоле могло содержаться то, чего нет ни у кого. Никто из исследователей тех событий не смог убедительно рассказать о Смуте, так как никто не знал, что стало с Царством на самом деле, что такое чума, куда исчезла святость — эта информация ушла вместе со всеми святыми. Здоровые банально не успели пояснить, или они не знали, так что подобная информация очень ценилась, особенно в нынешнее время.

Сейчас читать сейчас не стоило. Миша отложил дневник в сторону и пододвинул к себе другой. С твёрдой обложкой, уже разбухшая по объёму из-за исписанных страниц, эта книжонка была очень важна для Миши. Там были записаны все люди, которых он знал, все факты о них, пережитые эмоции и многое другое. Парсифаль был прав. Раз в семь дней Миша забывал каждого человека, которого он узнал или знал после пятнадцати лет, все пережитые эмоции и чувства — порой и сами события ликвидировались без остатка. Эта пытка длилась неуклонно, бесперебойно и слишком больно для психики. Миша не нашёл лучшего выхода, кроме как выписывать все воспоминания на страницы, каждого человека и каждую пережитую эмоцию, чтобы новый Миша вспомнил, с кем он имел дело за пройденную неделю. Рассказывая самому себе о Браун и её скрытом таланте, о Терезе и лицемерии, о Битроксе и выгорании, об академии, Ксюше, фанатиках, Миша понимал, что ему очень повезло. Как бы чувствовал себя новый Миша, если бы он прочитал на этих страницах о том, что на прошлой неделе признался девушке в своей любви? Что бы чувствовал? Наверняка ничего хорошего.

Чума. Едкая, непонятная, опасная сила, медленно разрушающая душу. Сначала сломалась нога, на седьмой день рождения. На пятнадцатилетие Миша начал терять память. Предположительно, на двадцать пятый день Миша сойдёт с ума. Или умрёт. В принципе, одно и то же — ему осталось жить пять лет. После пропажи Царства в мире магии изредка рождались люди с душами. Примерно, как высчитал Ректор, один на миллион. И никто не прожил более двадцати пяти лет — все становились теми, кто уничтожал города в XIII веке. И каждый переживал три стадии: в семь лет, в пятнадцать и двадцать пять. Первые две уникальны, но третья заканчивалась всегда прозрачно: развращение или смерть.

Начав писать об Алисе, Миша с опаской посмотрел на свои часы. До полуночи осталось полчаса. После истечения таймера Миша потеряет память. От подобного у него затряслись руки, а изложение мыслей о Алисе закончились одной фразой, которую он писал после каждой главы о прожитых неделях.

«СПАСИТЕ МЕНЯ ОТ ДУШИ».

Отбросив карандаш, Миша закрыл лицо руками. То ли душа ныла, то ли личность — ему было очень больно, настолько, что отчаяние брало вверх. Это пытка, это невозможное мучение. Как с такой проблемой он удумал учиться в академии? Проживать последние годы среди тех, кто никак не поможет в его проблеме. Никакой маг не знал, каково это — умирать от собственного себя. Это хуже болезни, проклятия или порчи. Даже Ректор решил исполнить желание Миши, потому что сам не знал, что делать. Умнейший человек оказался бессильным. Слова Парсифаля, вроде бы дающие надежду на спасение, не давали успокоения, ведь гарантий не было. Никто в Царстве не смог, так почему должен справиться Миша, который никогда до этого дня не видел себе подобных?

— Миша, — вдруг послышался голос Алисы. Она аккуратно обняла его со спины, обвив руки на груди. — Я не могу понять, насколько тебе трудно. Но моя задача — опекать тебя. Я рядом, я сделаю всё, чтобы ты пережил такой день и продолжил жить. Ты мне веришь?

— Знаю… — тихо сказал Миша, не желая показывать своё лицо.

— Со мной, твоими заумными ссылками на прошлые данные и текущими записями мы решим и эту проблему, верно? Никогда не сдавайся, а то врежу, врежу на следующей неделе и на последующей. Усёк?

Алиса помогала как могла и справлялась настолько успешно, насколько было возможно. Тактильная, но её нежность в таких моментах удивляла Мишу. Приятно удивляла. Она обнимала его сейчас, положив голову на плечо, наклонившись и прильнув торсом, и знала, что иначе не может помочь. Только она и Ректор понимали, насколько хрупким являлся Миша. Цветок, который стремительно вял.

К счастью, он успокоился и провёл остаток времени за разговором с Алисой о всякой чепухе. Таймер отчитывал минуты, секунды забирали время всё больше и больше, но Миша старался не думать об этом. Дневники лежали на столе, апостол тоже на виду, Алиса была наготове — ничего ему не помешает «вспомнить» прошлую жизнь. С течением жизни количество дневников увеличивалось, но ссылки не раз обеспечивали его нужной тропой вспоминания. Обязательно следующая неделя станет особенной, обязательно изменит его жизнь. Он проживёт хорошее время от среды до среды.

— Готов? — Алиса сидела рядом, внимательно смотрела на Мишу и волновалась, как не волновалась никогда.

Миша кивнул и посмотрел на часы — одна минута. Теперь он опёрся спиной о стул и начал смотреть прямо в глаза Алисы, смиренно ожидая конца. Сегодняшнее лицо Алисы — он его забудет. Забудет Ксению, Сахаровых вообще, Ректора этой недели, Битрокса, Терезу, Браун — всех, а с ними и эмоции, чувства, связанные с ними яркие события. Эти пробелы в памяти делали его разум лишь более пустым. Секунды шли, они оба ждали назначенного, а в голове Мише была одна только мысль, одна просьба кому-то, кто сможет его понять: «Спасите меня от души, прошу, умоляю».

Время истекло, выпустив вредящую тьму наружу. Рядом с Мишей сидела не Алиса, а бесформенная чёрная сущность, переливающимся дымком, имитируя нечто живое. Конечно, он знал, почему девушку скрыла подобная субстанция. Вскоре перед глазами пронеслась вся жизнь прошедших семи дней, каждый момент, от первого до последнего дня, быстро смешиваясь в мыльную кучу красок и звуков. Довольно быстро, за какие-то жалкие секунды атакованная часть памяти стала простым мусором, столь неразличимым, отчего значимость драгоценных деньков упала до нуля. Теперь куча стала меняться, кардинально меняться, заполняясь едкой полужидкой тьмой. Миша видел, чувствовал, как в душе, в сознании, в мозгу чёрная сфера вбирала в себя все захваченные уголки памяти, а после растворяла до пустоты. В результате осталось ничто, пустующая дыра, напоминающая Мише, что он опять забыл что-то важное.

Он смотрел на Алису с удивлением: она просто повзрослела, похорошела, стала прекрасной, но хорошо знакомой по характеру девушкой. Острый, колкий взгляд остался спустя время, только сейчас он был скрыт другой эмоцией. Алиса была очень грустной, не стесняясь показывать Мише свою беспомощность. Будь она более чувственной, то наверняка бы заплакала. Или всё-таки заплачет?

— Миша, ты меня узнаёшь? — спросила девушка, слегка наклонившись к нему. — Я Алиса, твоя лучшая подруга, мы знакомы очень-очень давно.

— Да, ты Алиса… — неуверенно согласился он, переведя взгляд на руку. Она дрожала как осиновый лист. — К-как пусто…

Это ощущение разъедало его. Он панически начал пытаться как-то убрать пустоту внутри, вспоминая хоть что-то из прошлого. Нет, он не знал никого после пятнадцатилетия, абсолютно, словно прожил эту жизнь в одиночестве. Бывал же он в городах, в людных местах, в обществе, в конце концов, но никого невозможно было вспомнить. Что он чувствовал тогда? Это ощущение разрывало.

— Миша, послушай, — Алиса аккуратно вяла его за дрожащую руку и заставила посмотреть в глаза. — Ты должен прочитать свои записи. Ты давал себе клятву.

Записи в дневниках. Эту задачу он помнил прекрасно, но любое содержимое было недоступно. Книжонки в ряд лежали на столе, ожидая выполнения своих функций, но Мише было тяжело даже рассматривать их обложки. Какой толк, если всё равно он не вспомнит, что прочитал? Какой толк вообще жить? Крепко сжав ладонь Алисы, он, еле сдерживаясь, всё-таки открыл самый первый дневник и начал читать. Миша изучал свои записи взахлёб, непрерывно, постоянно переворачивая страницы, только замечая ссылки. Страницы уходили, пытались передать пережитые эмоции, рассказать о людях, что было за долгие пять лет вплоть до самой новой записи. Всё это время Алиса сидела рядом, держала за руку и иногда рассказывала о прошедшем, будто какому-то незнакомцу о своей жизни.

Попавшая в опасность Ксюша, нежные черты которой не вызывали уже никаких чувств, некая Рики Браун, некогда заимевшая интерес у него, Тереза Битрокс и её отец, случайные прохожие, угрюмый таксист, Алиса, Ректор… Он прочитал всё, сотни страниц за несколько часов. Бегал взглядом, впитывал информацию, закреплял факты в голове и пытался прочувствовать недавно пережитое. Он не заметил, как от страха прильнул плечом к груди Алисы. Тогда она крепко-накрепко обняла его, периодически поглаживая по голове.

За окном светало, дневники закончились, память частично восполнилась, а на краю стола, как последний уровень, лежал апостол Парсифаля. Он и его не помнил, только эту книжку, однако мог смоделировать тот животный страх, который ощутил при встрече с ним, причём удивительно точно. В любом случае, книгу следовало прочитать, но не сейчас, далеко не сейчас — морально не выдержал бы, ибо через несколько минут ощутил, как по щеке текли слёзы. Скоро он умрёт — так ли это плохо? В объятиях Алисы он не мог думать иначе. Слишком жалок, хрупок, надоедлив. Чума уничтожала его — думать о возможном спасении было трудно.