Роза Красная (джен)

Роланд шел на северо-восток по указанию старика. Карточку-ключ он спрятал обратно в сумку менни, которую тот любезно предоставил вместе со всеми продуктами и бурдюками с водой, каменная же табличка покоилась на груди под рубашкой — золотистые линии продолжали танцевать на ее поверхности, а сама табличка продолжала тихо петь, согревая кожу.

— На северо-востоке, примерно в пяти днях пути отсюда, есть невысокая горная гряда, а рядом с ней, вернее, врастая в гору, находится место под названием «Доган». Ты знаешь что такое Доган? — вопросил менни. — Доган — это место Великих Древних, где они пытались совмещать магию и науку и в свое время много таких мест понастроили и вдоль Троп Луча, и вне их. Но самым главным Доганом, местом слияния магии и технологии, должна была стать их собственная башня, которую они построили в Крайнем Мире.

Великие Древние сошли с ума, стрелок, они свихнулись от своего всемогущества. Они пытались уничтожить Башню и заменить ее своей… конструкцией. Тогда ничего не вышло, но теперь у этой дьявольской машины Древних новые хозяева, и в их намерениях нет ничего хорошего, уж можешь мне поверить. Есть силы, которые противостоят им, но их недостаточно, и им нужна помощь, твоя помощь потому что больше помочь некому. К счастью, в том месте, куда я тебя посылаю, еще есть дверь из тех, что открывают проход между мирами, и ведет она как раз в Крайний мир, насколько мне известно, в места, что неподалеку от башни Древних. Тебе обязательно нужно попасть туда, стрелок и как можно скорее!

— И почему мне все это должно быть интересно? — спросил тогда Роланд у старика. — Ты говорил мне, что укажешь мне путь к моей цели, и я не вижу, как хоть что-то из того, что ты говоришь сейчас, имеет к ней отношение.

Менни, поджав губы, сухо ответил:

— Если Башня рухнет, стрелок, тебе некуда будет идти, — после чего встал и начал затаптывать угли, оставшиеся от уже догоревшего костра, всем своим видом демонстрируя, что разговор окончен и теперь Роланду пора решать, верит он или нет.

«Все следует Лучу», — подумал тот, и когда его собеседник отправился своей дорогой и постепенно уменьшился до размера точки на горизонте, Роланд почувствовал себя достаточно отдохнувшим, чтобы начать собирать свои пожитки и готовиться к путешествию на северо-восток.

Оставленной еды с лихвой хватило бы на пятидневный переход, даже если бы стрелок был транжирой. Первые два дня он питался овощными супами, запивая их небольшим количеством воды, стараясь не перегрузить свои измученные органы. На третий день очередь дошла и до мяса, которое показалось стрелку невероятно вкусным. Он откусывал большие куски от ломтей вяленого мяса, запивал водой и разжевывал в мясную кашицу, смакуя момент.

В конце четвертого дня пути, когда стрелок уже видел горную гряду, вернее, три небольшие скалы, прилегавшие друг к другу, очень хорошо и ясно в свете заходящего солнца, ничего в самочувствии не напоминало ему о том, что совсем недавно он был на грани голодной смерти. Видел он и кое-что еще, причем уже на закате третьего дня, когда скалы только показались в поле его зрения, а именно: мерцание чего-то гладкого и металлического, что пряталось у подножия самой большой скалы. Тот самый Доган, о котором говорил менни.

Ближе к середине пятого дня Роланд уже стоял перед железной дверью полукруглого металлического врезающегося в гору строения, на стене которого было написано большими красными выцветшими буквами: «ЕДЫ НЕТ!» Он задумчиво прислушивался к натужному рычанию таинственных механизмов за дверью Догана — каким-то чудом машины Древних продолжали работать боги знают сколько времени без присмотра и ухода своих создателей. Сама дверь перед взором стрелка была полностью лишена каких-либо признаков навесных замков и замочных скважин, была только странная коробка с узкой щелью посередине, справа от двери, чуть выше дверной ручки.

«А вот и замочная скважина для первого ключа», — подумал Роланд, не глядя доставая карточку-ключ из сумки.

Перед тем, как воспользоваться карточкой по назначению, он достал свободной рукой револьвер из кобуры, прищурил правый глаз, подождал полминуты, после чего резко провел ключом-картой в прорези коробки, спрятал ключ обратно в сумку, освободившейся рукой дернул ручку двери и резко вошел во тьму, одновременно открыв прищуренный глаз. Все эти действия заняли у Роланда меньше десяти секунд, а его прищуренный глаз мгновенно адаптировался к темноте Догана: старый бандитский прием, которому его когда-то научил старый учитель Корт. Таким образом, стрелок вломился в строение Древних, готовый к засаде, насколько это было возможно. Дверь еще не успела закрыться за его спиной, отрезая помещение от дневного света, а Роланд уже успел оценить обстановку внутри и понять, что никакой засады нет. Только человеческий скелет приветственно улыбался стрелку, сжимая древнюю и насквозь проржавевшую винтовку в своих костлявых руках. Не теряя бдительности, незваный гость в заброшенных владениях Древних достал из кобуры второй револьвер и начал медленно и осторожно продвигаться вглубь строения, оглядываясь по сторонам.

Все внутреннее пространство было плотно заставлено оборудованием, о назначении которого посторонний посетитель мог лишь догадываться. Большая часть таинственных машин не подавали признаков жизни, тогда как некоторые из аппаратов лучились тусклым, едва заметным зеленым светом. Такие экземпляры стрелок опасливо обходил стороной, стараясь держаться как можно дальше. Внутри Догана шум машин был еще громче, чем снаружи. Рев механизмов окружал его, как будто силясь прогнать, но в этом реве явственно звучали надрывные натужные нотки.

В воздухе пахло гарью от сгоревшей проводки, разлитым маслом и чем-то еще, слабо различимым и неясным.

«Это место дышит на ладан и скоро сдохнет, как раненый зверь, так что если ты хочешь сделать здесь хоть что-то, то лучше пошевеливайся, сопляк, ты не в музее!» — это призрак Корта вынырнул из небытия в сознании Роланда ради того, чтобы в очередной раз пнуть своего ученика за нерасторопность и нерадивость.

Тот поморщился — почти почувствовав тяжелую узловатую руку своего давно мертвого наставника у себя на плече — и ускорил шаг, приближаясь к дальней стене полуподземного здания, там, где уже различал очертания двери с надписью «Доган № 3070/Крайний мир» на ней.

Рядом с дверью гудение машин превращалось в несмолкаемый гул, и как только Роланд приблизился к цели своего недолгого путешествия, гул поднялся до невыносимо высокой ноты, в стене зажужжали электрические сервомоторы и дверь в Крайний Мир начала отодвигаться, искря и скрежеща, открывая взору стрелка негостеприимное оранжево-серое небо, затянутое облаками, и кроваво-красные пески пустоши в десятки раз более враждебной и мертвой, чем та, из которой он явился. Не тратя ни мгновения на раздумья, Роланд прижал к бедру плотнее сумку с пожитками, что есть сил оттолкнулся от пола ногами и одним прыжком перемахнул порог двери Древних.

* * *

Не успели ноги стрелка коснуться земли Крайнего мира, как в Догане что-то оглушительно взорвалось, и дверь за его спиной с громким скрежетом, почти с криком закрылась навсегда. Вернуться тем же путем стало невозможно, но Роланд иного и не ожидал.

Место, в котором он очутился, производило гнетущее впечатление. Впереди, куда не кинь взор, простиралась пустошь красного песка, раскинувшаяся под свинцово-оранжевым небом, затянутым грозовыми тучами. Свирепые облака клубились в безумном танце, ощетиниваясь во все стороны фиолетовыми молниями. За спиной Роланда возвышался горный массив не чета тому, что встречал того в его родном мире при подходе к Догану. Черные горы рвались, тянулись вверх не менее чем на сотню метров, искореженные и уродливые, они пялились на маленького человека у своего подножия как толпа безумных великанов с черными глазами-впадинами и вечно открытыми в беззвучном вопле ртами. Параллельно горному массиву мертвую пустошь пересекала едва заметная с того места, откуда смотрел стрелок, железная дорога, а откуда-то справа до его сверхчуткого слуха доносился перестук колес поезда. Поразмыслив немного, стрелок решил направиться вдоль горного массива направо, туда, где был слышен стук колес.

Поднявшийся ветер недружелюбно бросил горсть песка в лицо Роланду, из-за чего кожа немедленно покраснела и начала зудеть.

«В этом месте все отравлено, и пути назад у тебя нет. Что ж, поздравляю, мой ученик, ты наконец позволил себя убить, позволил старому козлу задурить тебе голову. Чертов идиот», — снова влез Корт.

Стрелок, проигнорировав голос в голове, натянул свой походный платок чуть ли не до глаз, прикрыл лоб шляпой и, ссутулившись, направился вдоль горного массива. Под ногами недолго похрустывал и крошился древний бетон — все, что осталось от Догана Крайнего мира.

* * *

Роланду не потребовалось много времени, чтобы признать правоту своего старого учителя. Эти земли действительно были отравлены и мертвы до самых своих корней. Даже воздух ощущался отравленным и вредным для дыхания. За два дня путешествия по красным пустошам он не встретил и не увидел никакой живности, привычной для обычных пустынь: ни ящерки, ни жучка, ни травинки — ничего. Лишь под утро третьего дня скорбного похода вдоль горного массива он заметил трехпалого облезлого, покрытого язвами койота. Зверь застыл на склоне горы на безопасном расстоянии и наблюдал гноящимися глазами за человеком, прикидывая, готов ли он иметь дело с такой крупной добычей. Видимо, решив, что нет, трехпалый заковылял обратно в горы в поисках более легкой добычи, например, какой-нибудь падали.

Наличие или отсутствие живности, впрочем, занимало стрелка меньше всего. Главной проблемой для Роланда было сохранение в неприкосновенности его припасов и воды. Лицо его покрылось зудящими язвами в тех местах, куда ударили красные песчинки. То же происходило со всеми частями тела, куда, несмотря на все старания, попал песок, и Роланд прекрасно отдавал себе отчет, что если хоть немного этого песка попадет внутрь, то ему настанет конец. Поэтому он тщательно следил за тем, чтобы его походные сумки оставались плотно закрытыми, а бурдюки с водой для надежности герметизировал воском, завалявшимся у него в сумке со старых времен, тщательно восстанавливая восковую печать после каждого использования бурдюков. Ел стрелок теперь быстро, стараясь как можно скорее заглотить пищу до того, как на нее попадет ядовитый песок, пить же он старался как можно реже и аккуратнее, откупоривая бурдюк с драгоценной влагой лишь на несколько секунд. Несколько раз его настигала песчаная буря, которые не были редкостью в этих местах, и Роланд забивался в позе эмбриона в подмеченную им заранее как раз для такого случая расщелину, накрывая своим телом драгоценную воду и провизию подобно тому, как мать накрывает своим телом ребенка.

Другой проблемой для стрелка стало его оружие. Вернее, сохранность его оружия в рабочем функционирующем состоянии. Едкий песок был разрушителен для железа револьверов так же, как и для человеческой плоти, если не хуже, поэтому все свое свободное время Роланд тратил на уход за своим оружием, его разборку, чистку, смазку, осмотр…

И несмотря на все свои усилия, несмотря на все свое упорство, стрелок проигрывал эту безнадежную битву. Его ловкие и умелые пальцы покрылись язвами вслед за лицом, а в легких завелось предательское першение, грозящее день ото дня перерасти в кашель. Пару раз он обнаруживал следы крови у себя в фекалиях — прозрачный намек на то, что немного песка внутрь все же попадало — и мысль о том, что чертов старик отправил его на верную смерть, больше не казалась Роланду такой уж абсурдной. Но все равно, несмотря ни на что, стрелок упрямо продолжал двигаться вдоль массива на приближающийся звук стука колес, издаваемый курсирующими туда-сюда по рельсам поездами, чтобы наконец на исходе четвертого дня из-под прикрытия обломка скалы увидеть своими глазами ее — железнодорожную станцию.

Два следующих дня стрелок наблюдал за простирающимся под ним железнодорожным узлом. Он наблюдал за тем, как приходят и уходят поезда — эти металлические гусеницы из товарных вагонов — и делал выводы.

Первый вывод — станция полностью автономная, лишена людей и функционирует сама по себе. Двери товарных вагонов открывались сами подобно той двери, через которую стрелок попал на эту проклятую пустошь, только за тем, чтобы кучка хромых ржавых едва ковыляющих роботов немедленно вышла из здания узловой станции и занялась разгрузкой вновь прибывшего. Возможно, в обтекаемых трапециевидных локомотивах сидели живые машинисты, нажимающие на кнопки, чтобы открывать и закрывать ржавые двери вагонов, а затем дальше уводить поезда по железнодорожным путям, но Роланд очень в этом сомневался.

Второй вывод стрелка, особенно важный для него, сводился к тому что станцию, судя по всему, никто не охранял. Ни у одного робота не было оружия и ни одна живая или неживая душа не патрулировала периметр. Чтобы прийти к такому выводу, Роланд и потратил двое суток, наблюдая за возней машин внизу, и под утро седьмого дня лежал в своем спальнике в небольшой и почти уютной пещере, которую он обнаружил неподалеку от станции, и размышлял, что ему дальше делать.

Приближалась очередная песчаная буря — ныли суставы и язвы на руках и лице как предвестие ее прихода — и стрелок планировал под ее прикрытием пробраться на территорию узла и пробраться в вагон поезда, идущего на запад. Именно туда направлялись все материалы, собранные роботами с других поездов. Материалы, загружаемые в ржавые товарные вагоны, остающиеся открытыми достаточно долго, чтобы можно было незаметно проскользнуть — по крайней мере, пока длилась буря. Но идти в бурю было очень опасно не только из-за отравленного песка, летящего с огромной скоростью, но и из-за почти нулевой видимости. Поезд, идущий на запад, останавливался всегда в одном и том же месте, и Роланд хорошо запомнил, где, однако в эпицентре бури, способной содрать с него кожу, мог заблудиться даже он. Оставалось понадеяться на отсутствие патрулей и перед началом ненастья подобраться как можно ближе к станции, чтобы точно не упустить свой вагон.

Несмотря на весь риск этого плана, оставаться на месте было чистым самоубийством, и стрелок, не тратя больше времени на бесплодные сомнения, занялся сборами. Первоначально он в очередной раз разобрал и тщательно почистил свои револьверы, после чего замотал их в тряпье и спрятал в сумку на самое дно. После этого доел оставшиеся куски вяленого мяса, запивая их большими глотками воды. Роланд не надеялся, что ему удастся сохранить провизию нетронутой в грядущей буре, так что у него из еды осталось всего несколько не открытых консервов.

После завтрака стрелок потратил остатки воска на то, чтобы с особой тщательностью закупорить бурдюки с остатками воды, замотал оставшимся тряпьем руки и лицо поверх платка, тщательно подоткнул штаны в ботинки и в предрассветных сумерках двинулся в путь.

Последние метров триста своего пути Роланд прополз по-пластунски, упираясь замотанными руками в красный песок и стараясь дышать как можно реже и как можно менее глубоко. Так он и полз, пока не оказался под прикрытием двух крупных черных валунов, удобно расположившихся в ста метрах от места остановки поезда на запад. Оставалось только дождаться прибытия, и долго стрелку ждать не пришлось.

Уже буквально через три минуты он услышал приближающийся стук колес состава, идущего на запад. Роланд оглянулся назад, на небо. Весь восток небосвода был затянут красной хмарью, которая очень быстро приближалась к узловой станции — чутье стрелка не подвело, буря уже нависала над узловой станцией как злой рок. Еще минуты через полторы поезд остановится, скрежеща колесами, в ста метрах от стрелка и откроет двери своих вагонов, ожидая загрузки. Откроет ровно в тот момент, когда песчаная буря обрушится на железнодорожный узел, давая страннику возможность пробраться внутрь.

И в то же мгновение, когда стрелок почувствовал сильнейший порыв ветра своей спиной, он услышал скрежет колес тормозящего локомотива, а еще через десять секунд, когда поезд перед ним полностью остановился, воздух наполнился алым маревом, не дающим видеть дальше вытянутой руки и грозящим выжечь глаза. Роланд выскочил из своего укрытия и со всех ног побежал туда, где, как он помнил, должен был находиться товарняк до того, как мир потонул в красной пелене.

Бег стрелка к поезду на запад напоминал ему кошмарный сон — сумбурный, непонятный и забывающийся сразу, как только проснешься. Не было видно ни зги, дышать практически невозможно, а ветер трепал из стороны в сторону, как пес свою любимую игрушку. Роланду повезло, что буря не вошла в свою силу, когда он на полном ходу врезался в железную стену товарного вагона, едва успев вытянуть руку для амортизации удара, иначе она действительно вполне могла содрать с него одежду вместе с кожей, так что он возблагодарил небеса и всех богов, когда железная дверь вагона открылась перед ним и он смог закинуть свой мешок с вещами внутрь, а затем и пролезть самому под защиту негостеприимных изношенных стен. Наступало время загрузки вагонов перед их отправкой, так что все, что оставалось Роланду, это забиться в дальний угол и надеяться, что стальные болваны не заметят его присутствия во тьме.

Вскоре роботы действительно начали приносить в вагон какие-то тяжелые и неизменно ржавые — стрелок подозревал, что в этом месте все проржавело до основания — ящики с ценным грузом. Впервые Роланду пришла в голову мысль, что машины-грузчики — как разъезжающие на колесах, так и ковыляющие на своих двоих, как человекообразные, так и не очень — могут его попросту раздавить, если решат утрамбовать товарняк полностью. К счастью для него, ржавые древние механизмы совершенно не интересовались ни заполненностью вагонов, ни элементарным порядком при разложении грузов по местам. Они просто забрасывали ящики как придется, заполняя товарные вагоны хорошо если до половины, после чего подавали неслышимый человеческому уху сигнал электронному машинисту. Сигнал, приказывающий отправиться в путь к месту назначения. И когда двери автономного поезда закрылись, а локомотив тронулся в путь, в вагоне оставалось все еще достаточно свободного места, чтобы Роланд смог найти чистое место, куда безумный ветер бури не успел нанести кучки красного песка, расстелить свой спальный мешок и устроиться с относительным комфортом. По мере того, как поезд все больше разгонялся, дребезжа по износившимся рельсам, безумный ветер бури за стеной становился все тише и отдаленнее, позволяя стрелку провалиться в неглубокий сон.

* * *

Пробудился Роланд от боли, жжения в области лица. От уголка его рта и почти до середины щеки открылась кроваво-красная, истекающая сукровицей язва.

«Следовало ожидать, — мрачно подумал он, — при таком ветре никакие тряпки от песка не защитят. Чудо еще, что глаза уцелели. Ну ничего, — утешал себя Роланд, это поверхностная рана, и как только я выберусь из этих проклятых земель, все заживет само».

«Ты можешь врать себе, щенок, но лучше тебе от этого точно не станет», — прозвучал в глубине его сознания насмешливый голос Корта.

Похоже, тот решил на какое то время поселиться в Роландовой черепушке. Стрелок, проигнорировав голос старого учителя и в этот раз, занялся чисткой и разборкой своих пожитков. Сначала аккуратно сметя тряпкой остатки красного песка с одежды и своих сумок и выкинув в дальний угол сами тряпки, пропитанные красной отравой, он извлек из сумки револьверы и на всякий случай снова разобрал и почистил их, после чего собрал и вернул на положенное им место у себя на поясе, в кобуры. Эти действия, как и всегда, успокоили стрелка, вернув ему уверенность в себе и своем оружии. С едва заметным призраком улыбки на губах Роланд занялся проверкой бурдюков с водой — восковые печати держались крепко, и вода, скорее всего, не тронута.

«Хорошо. На самом деле, все не так плохо».

Закончив с делами, Роланд улегся на свой спальник и уставил взгляд холодных синих выцветших глаз в потолок вагона. Он никогда не отличался развитым воображением, даже во времена своей юности, но всегда компенсировал этот недостаток развитой, не раз спасавшей ему жизнь, интуицией, с которой в данный момент и советовался, как со старым другом. И чутье подсказывало ему, что путешествие на запад не будет долгим. Удовлетворившись таким ответом, Роланд повернулся на другой бок и заснул опять.

На следующий день стрелка разбудила не боль, а чувство голода, которое он утолил последними оставшимися овощными консервами — банкой бобов и супом с чем-то вроде брокколи. Покончив с завтраком и выпив немного воды, Роланд перебрался ближе к двери, предварительно свернув спальный мешок, чтобы когда дребезжащий и качающийся поезд наконец остановится и откроет двери, молниеносно выскочить из него до того, как безбилетника обнаружат очередные роботы-погрузчики.

Интуиция подсказывала, что его поездка очень скоро подойдет к концу, и в этот раз не она одна. В мозгу Роланда где-то посередине его лба поселилось странное гудение, напоминающее то, которое он уже слышал ранее в Догане. Оно появилось на следующий день после того, как Роланд заскочил на поезд и отправился в путь, и теперь только нарастало с каждым пройденным на запад колесом. Оно путало мысли, вгрызалось в сознание, ослабляло концентрацию внимания.

«Там что-то есть, — думал он, — там, на западе, тоже идет буря, и я направляюсь прямо в ее сердцевину».

К ночи того же дня, когда отупляющее гудение в голове уже невозможно было игнорировать, поезд начал замедляться, пребывая к месту назначения. Роланд весь напрягся как пружина, сжимая револьверы в руках, в ожидании, когда поезд полностью остановится. Синие глаза напряженно всматривались во тьму, и когда вагон наконец-то замер, а дверь через тридцать секунд мучительного ожидания открылась, Роланд выскочил из темноты вагона в темноту ночи как черт из табакерки, готовый угостить свинцом любого на той стороне открытой двери.

Однако пространство перед вагоном было абсолютно пусто, вокруг тишина, не считая гула в голове стрелка, стрекотания тусклой лампочки и звука сервомоторов роботов-погрузчиков, приближающихся откуда-то из тьмы. Чтобы не встречаться с роботами, Роланд проскользнул под вагоном и осмотрелся по сторонам. Его окружала тьма, озаряемая странным зеленым сеянием, пульсирующим в такт гулу в голове, и не понадобилось много времени, чтобы понять, где источник этой зловещей силы.

Башня. Стальная уродливая башня Древних, о которой предупреждал менни. Ощетинившаяся в ночь шипами-антеннами злая пародия на ту, что нередко являлась стрелку во сне, она гудела и мерцала зеленым светом, как будто бы глумливо подмигивая путнику, бросая ему вызов: «Давай, стрелок, взойди на мою вершину, раз уж ты не дошел до той башни, до которой хотел. Кто знает, может, ты не заметишь разницы?»

Роланд был почти уверен, что слышит глумливые речи в гудении у себя в голове, и, крепче стиснув рукояти своих револьверов, направился в сторону зовущего его чудовищного строения.

* * *

Место, куда стрелок прибыл, за исключением богомерзкой конструкции к востоку от него, было полной копией того железнодорожного узла, откуда Роланд отбыл всего пару дней назад, так что у него не возникло больших проблем с ориентацией на местности. С чем проблемы возникли, так это с наличием живых существ. Петляя по дорожкам между поездами, он едва не врезался в группу кан-тоев и еле успел скрыться во мраке под ближайшим вагоном. Гибриды выглядели измученными, были полуодеты, покрыты язвами и несли на плечах тяжелые коробки. Командовал этой безрадостной процессией ящеролюд, одетый только в набедренную повязку. Он беспощадно толкал рабочих и подгонял их злобными выкриками.

Гудение и навязчивое зеленое мерцание притупили чувства стрелка и почти завели в ловушку, и после того, как рабовладелец и его рабы скрылись за поворотом, Роланд усилием воли заставил себя отрешиться от гудения в голове, дав себе хорошую оплеуху, и вылез из-под вагона, продолжая путь более осторожно, заранее обходя группки местных обитателей, среди которых он один раз заметил парочку босоногих людей, и роботов, занятых погрузо-разгрузочной рутиной.

Наконец, почти выбравшись из лабиринта товарных вагонов, Роланд наткнулся на одинокого покрытого язвами кан-тоя, бестолково крутящего головой из стороны в сторону. В глазах твари — зияющая пустота, ни малейших признаков сознания, как успел отметить стрелок, прокрадываясь мимо.

«Это место выжигает мозги, тебя оно просто пока пробует на зубок, ковыряется в мозгах, изучая, какой ты на вкус, а вот этого оно уже проглотило целиком», — подумал стрелок, пробираясь между вагонами, чтобы за следующим поворотом оказаться прямо перед башней Древних во всей ее уродливой красе.

Башня находилась не более чем в пятидесяти метрах от Роланда, который впервые смотрел на нее прямым взором и видел ее очень хорошо. Стальной шпиль мерцал — и не только зеленым цветом, хотя и им тоже, а в пространстве и времени, выпадая из реальности. Строение перед глазами стрелка мерцало и плыло, меняя форму и размер, то вытягиваясь до невозможных трехсот метров в высоту, то «скукоживаясь» до пятидесяти. У Роланда пересохло в горле и разболелась голова, пока он наблюдал эти чудовищные метаморфозы.

Но была и более прагматичная причина для беспокойства. Башню окружала каменная ограда с железными воротами, открытыми настежь. Чуть левее ворот была приколочена табличка, гласящая: «ВНИМАНИЕ, ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН! ОХРАНЯЕМАЯ ТЕРРИТОРИЯ!»

«Охраняемая территория, а ворота открыты настежь. Не знаю, как тебе, а по мне выглядит как замечательная ловушка для идиота», — разглагольствовал Корт.

«До входа всего метров пятьдесят, не более… но если там есть кто-то, кто видит в темноте… и если у него есть дальнобойная винтовка», — рассуждал стрелок, присев на корточки и скрывшись в тени отцепленного вагона, пока гудение мерцающей башни все глубже вгрызалось в его мозг, спутывая мысли и незаметно затуманивая сознание.

Вдруг неожиданно время как будто замерло, и разум Роланда изнутри озаряила ослепительно белая вспышка, выжигающая все следы гудения, развеивая морок, приводя в чувство.

«Это похоже на Удар, — прошептал голос внутри его разума, — миры сдвинулись с места, чтобы затем вернуться в свое изначальное положение».

Роланд знал этот голос очень хорошо. Он принадлежал Ваннею, его старому и доброму учителю наук. В противоположность Корту Ванней всегда был добр и мягок к юному Роланду, пытался развить в мальчике воображение. Как правило, уроки Ваннея не шли будущему последнему стрелку впрок.

И вот нежданно-негаданно учитель наук и дипломатии тоже решил, вопреки обыкновению, подняться из пучин памяти своего ученика, чтобы снова дать наставление.

«Когда происходит Удар, это означает, что миры сдвинулись с места, и если те, кто захватил эту башню, ощутили его так же, как и ты, возможно, это твой единственный шанс прорваться внутрь, стрелок», — проговорил Ванней в памяти Роланда — или, может быть, это действительно призрак пришел на помощь своему бывшему ученику? — и тот сорвался с места, чтобы бегом преодолеть расстояние до открытых ворот, прижаться спиной к каменной стене и осторожно заглянуть сквозь решетку.

Изумленному взгляду выцветших синих глаз предстал небольшой, залитый зеленым светом бетонный дворик перед округлой стеной башни, в центре которой — толстая металлическая дверь, по обе стороны от которой — автоматические турели, готовые открыть огонь по любому незваному гостю по нажатию кнопки. А над дверью прямо из металлической стены башни как бурьян-трава, как чудовищные одуванчики вырастали на длинных багровых щупальцах разноцветные глаза, диаметром и размером напоминающие Роланду сдобные шары, которые он когда-то ел в детстве, с хороший такой мяч, и от этой аналогии у него невольно скрутило живот. Глаз было ровно тринадцать, и каждый соответствовал своему цвету Колдовской радуги: алый, оранжевый, желтый, розовый, темно-синий, индиго, темно-салатовый, голубой, коричневый, светло-серый, фиолетовый, и в самом центре, как будто возвышаясь над остальными, непроглядно-черный. Шок и отвращение, впрочем, не помешали стрелку заметить, что черный глаз посередине потух и весит безвольно на своем отвратительном стебле то ли как перегоревшая лампочка, то ли как мертвый монструозный головастик, а остальные глаза выглядят затуманенными и незрячими. Роланд не знал, что такое «автоматическая турель», но догадывался, что стоит ему оказаться в поле зрения чудовищных глаз, если его предположения не верны, и пулеметы, торчащие из стен, немедленно превратят его тело в кровавую пыль. Так же от взора не укрылась еще одна прорезь для карты-ключа справа от металлической двери, и поэтому Роланд твердым уверенным шагом вышел из своего укрытия и направился прямо к двери, так будто дул пулеметов, смотрящих на него, не существовало вовсе, на ходу доставая карту старика-менни. Он прошел дворик до середины, и теперь ему негде было укрыться или отпрыгнуть от пулеметного огня.

Но дула пулеметов по-прежнему молчали — стена как будто пялилась на нарушителя слепыми вылезшими из орбит глазами — мертвые и никем не управляемые. Роланд беспрепятственно прошел оставшееся расстояние до стены башни, провел ключом-картой в прорези рядом с дверью, после чего стальная дверь в полметра толщиной отъехала в сторону, открывая путь внутрь мерцающей конструкции, и он так же спокойно и уверенно вошел внутрь…

* * *

Он увидел перед собой состоящий из серебристого металла освещенный тусклым светом коридор. Под потолком тускло мерцали лампочки, а под землей мерно гудели механизмы. Извлекая из кобуры второй револьвер, стрелок плавно и спокойно продвигался вглубь строения, направляясь к металлической лестнице в конце неширокого коридора, вероятно, играющего роль своеобразной прихожей. Аккуратно ступая, дабы не создавать шума, он поднялся на следующий этаж башни, чтобы обнаружить там круглую серебристого цвета площадку с тремя дверьми и новым лестничным пролетом, ведущим дальше. Крадясь абсолютно бесшумно, как сама смерть, он легонько открыл дверь, самую крайнюю слева от него, дабы наконец узреть одного из обитателей этой жуткой конструкции.

Женщину в алом балахоне, восседающую на своем деревянном кресле, больше похожем на трон. Ей, похоже, нездоровилось — на бледном изможденном лице с заостренными чертами впалые глаза были закрыты, изо рта капала слюна, руки, больше похожие на птичьи лапы с заостренными когтями на них, безвольно повисли, однако больше всего внимания к себе привлекал опухший красный вылезший из орбиты третий глаз прямо во лбу незнакомки. Женщина — или существо, похожее на женщину — пребывала без сознания либо в трансе: ее губы и лицевые мышцы подрагивали.

Роланд вышел из крохотной комнаты и так же без шумно и легко открыл две оставшиеся на этаже двери, в которых обнаружил еще двоих существ в цветных одеждах — мужчину в сером и женщину в бежевом балахонах. Обе фигуры так же были без сознания: два глаза закрыты, третий незряче смотрел в пустоту. Стрелок отступил на середину круглой площадки. Широко расставив ноги, он развел руки с револьверами в стороны, возвел отбойники, сделал три глубоких вдоха, наполняя тело кислородом, и на третьем выдохе начал стрелять. Один выстрел из первого револьвера, второй из другого, третий снова из первого. Все три пули отправились в головы к спящим, и не успели отгреметь выстрелы, а стрелок уже перезарядился с немыслимой скоростью и развернул дула своих вдоводелов в сторону лестницы наверх.

Сверху раздаются крики и говор на неизвестном стрелку языке. Спустя мгновение — топот ног по железным ступеням. Две фигуры — в пурпурном и небесно-голубом одеяниях — сбежали вниз по лестнице только за тем, чтобы немедленно пасть от пуль. Роланд выстрелил четырежды — по два раза из каждого ствола — пули отправились сразу в сердца и головы новоприбывших. Их тела не успели коснуться земли, как стрелок уже перезарядился, бросая мимолетный взгляд на открытые комнаты, гадая, все ли мертвы. Оставшись довольным увиденным, старый убийца бегом направился к лестнице, чтобы с диким криком, выскочив из-за поворота, расстрелять еще парочку фигур в цветных одеждах, так же по четыре пули на каждого. И в то время как мистер Угольно-серый и миссис Зеленая оседали на пол, не издав ни звука, еще пятеро за ними замерли, широко разинув рты. Роланд, не переставая кричать и двигаться вперед, поливал пятерку свинцом. Трое в цветастых одеждах кулем осели на пол, четвертый, получив пулю в лицо, закружился волчком на месте, прежде чем упасть. Пятый в бордовых одеждах порывался бежать, только для того, чтобы получить пулю в полуобороте и неловко рухнуть на ступени лестницы.

Закончив вести огонь, стрелок замедлился на мгновение, переводя дыхание — пальцы в это же время с дикой скоростью перезаряжали револьверы. Роланду не нужно было думать о перезарядке своего оружия, он мог бы перезаряжать свои вдоводелы даже во сне. Как не нужно думать и для того, чтобы увернуться от внезапной атаки седобородого мужчины в темно-синем, выскочившего на стрелка из-за ранее закрытой двери с кривым кинжалом наперевес. Одновременно с ним из другой двери вырвалась женщина в розовом. Она с воплем проскочила между стрелком и железной стеной, чтобы оказаться на лестнице, ведущей вниз к выходу.

Легко, как будто в танце, Роланд развернулся на пятках и отклонился назад, пропустив мимо своей груди изогнутый кинжал, и одновременно выстрелил из обоих револьверов — в лицо нападающему с левой руки и с правой, из подмышки, дважды в спину убегающей.

Когда оба тела рухнули на пол, Роланд уже двигался к лестнице наверх, перезаряжаясь на ходу. Третья комната на втором этаже пустовала, а ее обитатель мертвым грузом уже лежал на полу среди четырех других.

Поднимаясь на третий этаж, стрелок не кричал и не бежал. Ступая осторожно, он заглянул за очередной поворот, чтобы самым краем глаза успеть заметить двоих цветастых, вооруженных оружием, которого ему не приходилось видеть. Мистер Темно-желтый и мистер Оранжевый просто стояли на открытом пространстве, даже не пытаясь найти или сделать себе укрытие. Тем хуже для них. Стрелок выкатился из-за угла и, припав на одно колено, отправил две пули Темно-желтому в грудь и две Оранжевому в живот. Оба выронили свои пушки, так и не сделав ни одного выстрела. Темно-желтый повалился навзничь на спину, в то время как Оранжевый сложился пополам, схватился за живот и закричал.

Трое оставшихся балахонов развернулись и помчались наверх как олени от пожара, в то время как Роланд, не останавливаясь ни на мгновение, сделал два выстрела — один в голову Оранжевому, второй — Бирюзовому, бежавшему последним — и перезарядился. Все двери на третьем были открыты и пусты, и Роланд продолжал свое смертоносное восхождение наверх так же буднично и спокойно, как будто он на прогулке. Не встретив сопротивления на четвертом этаже и обнаружив его пустым, он поднялся на пятый.

Пятый этаж был практически так же пуст и мертв, как и предыдущий, за исключением одной закрытой двери по центру, в которую стрелок всадил шесть пуль подряд из обоих револьверов, прежде чем открыть настежь и обнаружить за ней фигуру в темно-зеленом, распластавшуюся на полу. Темно-зеленый хрипел, сжимая в руках такое же оружие какое было в руках у Оранжевого и Желтого, и так же, как и они, он испустил свой последний вздох без единого выстрела.

На шестом этаже Роланд неожиданно обнаружил просторное складское помещение, заставленное ржавыми ящиками, и даму в темно-фиолетовом, пытающуюся схорониться за ними. Завидев нападающего, она рванула на себе одежду, оголяя обвисшие груди, возможно, обещая свое тело за жизнь, а возможно, провоцируя мужчину в попытке выиграть время. Роланд отправил пулю прямо между ее грудей, точно в сердце, и устало продолжил карабкаться выше, на седьмой, где за поворотом обнаружил круглую комнату, по площади превосходящую склад ниже, стены которой через равные промежутки утыканы дверями. Перед одной из таких дверей шаманило с кнопочной панелью в стене существо в светло-желтом, ядовито-лимонном балахоне, и как раз в тот момент, когда стрелок выглянул из-за поворота, дверь с громким скрежетом и звоном колокольцев открылась в солнечный день под иным небом.

Портал между мирами звенел и дребезжал, а по ту сторону раскинулось безбрежное поле немыслимо зеленой травы, настолько сочной и живой, что от взгляда на нее заслезились бы глаза — настолько она контрастировала в своем великолепии с унылой серостью железной башни.

Твари, открывшей дверь, некогда было любоваться красотами, и мистер Лимонный бросился наутек, как только проход открылся полностью, а дверь за ним тут же начала закрываться. Однако трехглазый не успел пробежать и пяти шагов, как пуля, выпущенная стрелком от бедра и преодолевшая портал между мирами, прошила его затылок и вышла изо лба, оставив впереди головы огромную прореху. Лимонный, чей череп был лыс а рот полнился двойным рядом острых и до нелепости огромных клыков, споткнулся на бегу, упал на колени, а затем и уродливым лицом в траву, как будто решив отдохнуть ясным деньком. Дверь перед глазами Роланда, издав последнюю трель из колокольцев, закрылась, отрезая его от солнечного дня, он же, найдя глазами следующую изогнутую в форме буквы «Г» лестницу, направился к ней, на этаж выше.

Только чтобы обнаружить, что восьмой этаж совершенно безжизнен, заставлен каким-то непонятным для Роланда оборудованием и лишен каких-либо дверей и комнат. Неведомые механизмы в форме прямоугольников, параллелепипедов, сфер и пирамид заполняли собой практически все пространство комнаты, большее, чем площадь двух предыдущих, вместе взятых, и издавали почти не слышимую даже для сверхчуткого уха стрелка вибрацию, которая тем не менее заставляла голову раскалываться, а зубы ныть. Роланд поспешил покинуть помещение, поднимаясь по лестнице, на этот раз прямой, без поворотов, на девятый этаж, который, как он предчувствовал, окажется последним.

Лестница в этот раз оказалась в два раза длиннее, и стрелок ожидал, что и девятый этаж окажется под стать — больше предыдущих — но оказался в тесной комнатушке, по размерам чуть больше, чем комнаты, в которых восседали и занимались неведомо чем жуткие владельцы башни. Вся комната представляла собой абсолютно гладкий, тускло освещенный металлический куб, с двумя гладкими металлическими столбиками посередине, высотой стрелку по грудь. Вершины столбиков закруглялись в идеально гладкие сферы, размером под человеческую ладонь.

Роланд несколько секунд задумчиво разглядывал комнату. Волосы, встающие у него на затылке, и покалывание в руках, как будто в него вот-вот должна ударить молния, подсказывали, что вся энергия, собираемая машинами под землей и передаваемая сквозь чудовищную конструкцию, собиралась в этой комнате, в этих двух металлических столбах.

Впрочем, стрелку недосуг было разгадывать головоломку странной комнаты. Он снова спустился вниз, обшаривая этаж за этажом, комнату за комнатой, закуток за закутком, с единственной целью убедиться, что его работа завершена и живых не осталось. Вся бойня в мерцающей башне заняла менее десяти минут, и компанию человеку, ее устроившему, составляли лишь трупы. Тела странных существ уже начинали разлагаться, утончаться, как будто выпадать из реальности. Под некоторыми цветными балахонами оставались только хрупкие кости, крошащиеся в мелкую пыль при любом прикосновении.

Закончив осмотр тел, вернее, того, что от них осталось, Роланд вернулся на седьмой этаж с дверьми. Там он в задумчивости поразглядывал двери в иные миры, соображая, стоит ли попробовать открыть какую-либо из них, и оставил эту идею. Стрелок совершенно не умел обращаться с электроникой древних, и если дверь между мирами не откроется перед ним сама собой, как было в Догане, то он ее наверняка не откроет. Так что оставалось только испытать удачу с комнатой на девятом… или в пустыне. С такими мыслями он снова взобрался на вершину башни, чтобы замереть в раздумье уже перед столбами, гудящими посреди железной пустоты.

Новых мыслей ему, впрочем, в голову не пришло, и стрелок, подумав перед этим: «Ну что ж, или чёт, или нечет, или жизнь или смерть», — взялся за гудящие сферы обеими руками.