Роза Красная (джен)

Однажды, давным-давно, в другой жизни, Роланд умирал на пустынном пляже от заражения крови. Он лишился двух пальцев на правой руке и одного на ноге, его патроны промокли, а его жизни угрожали жуткие омароподобные твари, выползающие из океана и задающие свои бессмысленные и жуткие вопросы: «Дуб-а-чум? Даб-а-чум?». Тогда Роланд находился в почти безвыходной ситуации, и вот теперь колесо Ка снова сделало полный оборот, и стрелок снова безоружен и беспомощен перед лицом смертельной опасности.

Двое прислужников Короля, на этот раз из плоти и крови, вели, почти волокли, его под руки, совершенно голого и дрожащего от холода, по темному, едва освещенному коридору в крохотную комнатушку едва больше каморки, где его снова будут пытать. В этот раз привязав к столу и пропуская электрический ток сквозь его соски и гениталии, пока у Роланда пена не потечет изо рта. После чего к лицу пленника снова наклонилось потное круглое лицо мужчины в черной дорогой рубашке и красном галстуке.

— Назови свое имя! Как тебя зовут? — снова задавал, уже в который раз, одни и те же вопросы круглолицый, обдавая пытаемого брызгами слюны и кислым дыханием больного желудка. Ответ стрелка как обычно не менялся, остался прежним. Разлепляя пересохшие губы, он прохрипел:

— Петр Падик...

Круглолицый дернулся, как от удара по физиономии.

— Ах ты ублю... — начал он, но его перебили.

— Мы с вами оба знаем, что это неправда, мистер «Падик».

Вкрадчивый голос принадлежал существу с головой ворона, разодетого в дорогой кремового цвета костюм, не менее дорогой черный галстук и ослепительно-белую рубашку, как будто он явился на светский раут, а не в камеру пыток.

Это Харрис Детлок, начальник тюрьмы «Последний Предел», как он сам любезно представился Джону и Роланду в первый же день знакомства. В руках Детлок задумчиво крутил элегантную, но тяжелую трость из черного дерева с серебряным набалдашником в форме головы совы.

— Совершенно очевидно, «сей Петр», — голос птицеголового так и сочился желчью и сарказмом, когда он произносил имя пленника, — что обычный торговец никак не может обладать вещами столь изумительной ценности, коими обладаете вы. Нет, не здесь, не в этом несчастном умирающем мире!

И начальник тюрьмы широко развел руки в театральном жесте, как бы обхватывая ими весь мир.

— Так что я и мистер Филч, мы оба, настоятельно рекомендуем вам не упрямиться и назвать нам свое настоящее имя и род занятий… пока ваше положение не стало еще хуже.

Детлок замолк, сложив руки на груди, по-прежнему сжимая в когтистых пальцах трость, и выжидающе смотрел на обнаженного мужчину перед ним.

— Добрые сеи, — снова захрипел стрелок, — я подобрал вещи, о которых вы толкуете, с трупа давным давно. Если тем самым я нарушил какой-то ваш закон...

Харрис не дал договорить пленнику и с размаху ударил его по бедру своей тростью.

Роланд закричал и заизвивался в своих путах — шейка его бедра сломалась с громким хрустом.

— Пропусти-ка через ублюдка еще немного электричества, может, в его тупой башке наконец-то включится свет. Только смотри не убей!

С этими словами, обращенными к круглолицему Филчу, начальник покинул камеру пыток и раздраженно направился по коридору сначала на улицу а затем в свой кабинет, на самом верхнем этаже здания тюрьмы. Там он уселся в свое роскошное и удобное кресло, отставил трость в сторону, чтобы взять и раскурить трубку из дорогого красного дерева, которую комично зажимал в своем вороньем клюве — последний человек, посмеявшийся над манерой начальника курить, получил от него пулю в голову на месте.

Вороноголовый глубоко затянулся, выпуская облако сизого дыма из птичьего рта, и откинулся на спинку кресла. Его усталые черные глаза без зрачков буравили белизну потолка. Этот «Петр Падик» его заебал.

Харрис понял, что с ним будут проблемы, уже в тот день, когда его доставили в «Последний предел», но боже ж ты мой, он и представить не мог, что новый арестант станет такой болью в заднице! Детлок слегка повернул голову и покосился на картину на стене, изображающую женский половой орган и скрывающую личный сейф начальника тюрьмы. Сейф, где уже неделю, помимо прочего ценного барахла, покоились вещи арестанта «Падика», представляющие интерес. А именно, два шестизарядных револьвера сорок пятого калибра с рукоятками, отделанными сандаловым деревом, и охотничий рог. Оба вдоводела находились в прекрасном состоянии — заметно, что владелец тщательно ухаживал за ними , стремясь сохранить их работоспособность на как можно более долгий срок. Пленник отвечал на вопросы о револьверах — мол, он их нашел и хотел продать задорого, вот и заботился о сохранности товара — вот только Детлок не купился на все это дерьмо. Откуда бродячий торговец мог знать о том, как правильно ухаживать за оружием, и кому, бога ради, он собирался его продать «задорого» в глуши посреди нигде?! Харрису предлагалось так же поверить в то, что тело «торговца» все испещрено шрамами от тяжелой жизни странника в мире, который сдвинулся с места, а револьверы тот носил в кобурах заряженными и при патронташах, чтобы своим видом внушить страх потенциальным грабителям! Дерьмо собачье! Да даже дураку понятно, что «Петр» ни хрена не Петр и уж тем более не торговец с большой дороги!

С этим все ясно, не понятно только, КТО этот арестант номер двести девятнадцать, отдыхающий сейчас в компании Филча в пыточной. Будь он обычным бандитом, раскололся бы сразу как пить дать, и на шпиона Тет Корпорейшен он тоже ни разу не похож — эти ублюдки умели внедрять людей, и к их легендам, как правило, комар носа не подточит. В отличие от бреда, который нес арестант. А еще этот рог… вроде ничего особенного, просто выточенный из кости и обтянутый кожей охотничий рог, но у Харриса, когда он держал в руках этот предмет, почему то возникали неприятные ассоциации с Артуром Эльдским и его ублюдским родом стрелков. Детлок гнал эти мысли, называя себя сраным параноиком, убеждал себя в том что все стрелки канули в лету многие сотни лет назад, а последний стрелок, о котором начальник тюрьмы знал лишь понаслышке, сгинул в Крайнем Мире годы и годы назад. К тому же, и Харрис знал это абсолютно точно, тот стрелок не имел на правой руке двух пальцев, а у мудака под номером двести девятнадцать все пальцы на месте, по крайней мере, пока. А еще, зачем стрелку, вознамерившемуся напасть на «Последний предел» или шпиону Корпорации, если уж на то пошло, тащить с собой слабоумного? Вот этого Детлок вообще понять не мог, и от всех этих раздумий у него опять разболелась голова.

Когда только «Петр Падик» и его недоумок-друг впервые предстали пред очами начальника тюрьмы и Харрис почувствовал, что его пытаются наебать, он кивнул своему помощнику Филчу и приказал тому отвести арестантов в гостевой домик — неприметное серое одноэтажное здание, рядом с основным трехэтажным зданием тюрьмы, используемое персоналом в качестве пыточной. Туда отправляли наиболее упертых заключенных, а так же потенциальных шпионов.

Раньше в гостевом доме были и более утонченные инструменты воздействия, нежели дыба или зажимы для сосков. Например, аппаратура для чтения мыслей, уже два года как почившая в бозе, о чем теперь Детлок горько сожалел. Потому что если полудурок распустил сопли уже после обливания водой, хотя и не сказал ничего, что противоречило бы версии его патрона, то «Петр Падик» оказался упертым сукином сыном, упорно не желавшим колоться. Что с ним только ни делали, даже пригласили Дженис запихнуть ублюдку швабру в задницу, чуть ли не на всю длину.

* * *

— Готов мне назвать свое настоящее имя и чем занимаешься, сладенький? — воркует Дженис, заглядывая в слезящиеся от боли голубые глаза мужчины. Только чтобы получить того же дерьма на лопате.

— Готов, сей… Я Петр… Падик… торговец, — натужно хрипит арестант, за что вдобавок еще получает по яйцам от взбешенной охранницы.

И никакие процедуры, ни растяжка на дыбе, ни утопление в бочке с водой, усилиями аж трех охранников, и уж тем более побои не меняют этого ответа.

В какой-то момент даже Филч начинает сомневаться.

— Может, он и правда торговец, босс? — задумчиво вопрошает он как-то вечером, за что чуть не получает тростью в лицо.

— Ты что, совсем НЕДОУМОК, твою мать! — орет Детлок во всю мощь своих легких — Да любой торговец уже свихнулся бы и объявил себя хоть Королевой ебучей Англии, лишь бы от него отъебались!

Филч шарахается в сторону.

— Я о том и говорю босс! — испуганно тараторит помощник начальника тюрьмы. — Зачем ему все это? Это же глупость! Он ничего не выигрывает от своего положения!

— Я НЕ ЗНАЮ! — орет Харрис в ответ. — Это ТВОЯ долбаная работа: узнать и сказать МНЕ! — и вышвыривает пинком помощника из кабинета.

* * *

И вот теперь, на девятый день со дня прибытия двух новых заключенных под опеку «Последнего Предела» начальник тюрьмы сидел в своем кабинете, курил трубку, пялился в потолок и страдал от мигрени. Все потому, что у Филча кончились идеи насчет того, что делать с пленником — пытка током тоже не помогла. Оставался вариант отрезать «Петру» яйца и скормить их ему или пытать его черножопого дружка у него на глазах, но что-то подсказывало Детлоку, что не сработает и это. Ублюдок попался абсолютно непробиваемый.

«Посмотрим, берут ли его пули», — мрачно подумал Харрис, вызывая Филча нажатием кнопки на телефоне.

Филч шел на вызов босса без особой охоты — нервы начальника тюрьмы последнее время были совсем ни к черту, и помощник опасался за свою жизнь каждый раз, заходя в кабинет вороноголового без хороших новостей. А порадовать шефа ему было нечем — то ли шпион, то ли торговец не выдавал своих секретов, и хотя Филч даже под угрозой смерти не признается в этом, но, честно говоря, этот арестант его пугал. Помощнику начальника доводилось пытать и ломать множество людей, получая от этой работы искреннее удовольствие, и он знал по опыту, что сломать можно кого угодно, дай лишь время, и свет рассудка начинал гаснуть в чьих угодно глазах. Солдаты и гражданские, мужчины и женщины, дети и старики, храбрецы и трусы — ломались все, и Филч был уверен, что и «Петр», мать его, «Падик» сломается тоже, это вопрос времени. Да, на самом деле, вопрос именно во времени, потому что каждый раз, когда помощник заглядывал в голубые выцветшие глаза мужчины, в его голове как будто начинало раздаваться тиканье часов, и чем дальше, тем более отчетливо.

«Он чего-то ждет, — в какой-то момент пришел к пониманию Филч, и ледяные мурашки побежали по его спине, он ждет, и пока мы тут играемся с ним, наше время уходит».

Что случится, когда отсчет невидимых часов завершится? Филч не знал, и именно это пугало, потому что впервые на его памяти пытал он, а время кончалось у него же.

Когда Филч с некоторой опаской вошел в кабинет Детлока, тот смерил подчиненного оценивающим холодным взглядом. Помощник нервно сглотнул слюну.

— Арестант номер двести девятнадцать по-прежнему молчит? — холодным ровным тоном осведомился начальник тюрьмы.

— Да, сэр, — ответил Филч, — так точно.

Голос его предательски вздрогнул, во рту пересохло — помощник уже мысленно прощался с жизнью, — но Харрис только спокойно кивнул своей птичьей головой.

— Я собираюсь по делам в Нью-Йорк, дня на три, сказал он, вставая из-за стола и поворачиваясь спиной к подчиненному. Он смотрел на дверь в стене, находящуюся за спинкой его кресла на расстоянии вытянутой руки. На двери надпись: «Последний Предел/Нью-Йорк».

Филч прекрасно знал, что все «дела» Детлока сводились к посещению очень дорогих и абсолютно нелегальных борделей с малолетками, прямо посреди Манхеттена, но ни слова не промолвил, и начальник продолжил.

— Когда я вернусь, я желаю получить на свой стол отчет о том, что скрывает наш гость, «Петр Падик», либо отчет о его безвременной кончине и захоронении где-нибудь в выгребной яме. Ты меня понял, Филч? — на последней фразе Харрис бросил на помощника холодный испытующий взгляд.

И тот, вздрогнув и покрывшись холодной испариной, быстро ответил:

— Конечно, босс, я вас понял!

На что начальник удовлетворенно кивнул и снова отвернулся к двери.

— Хорошо. А теперь оставь меня, мне нужно собраться, — произнес Детлок, и Филч чуть ли не выбежал из кабинета.

Уже в коридоре помощник постоял несколько секунд, прижимаясь спиной к двери в кабинет начальника тюрьмы. Его руки дрожали, а лицо озарила широкая улыбка.

— Хана тебе, «Петр Падик»! — прошептал Филч одними губами и устремился прочь.

* * *

В то же время, как Харрис Детлок выносил Роланду смертельный приговор, тот валялся в своей камере, на холодном полу, абсолютно голый, свернувшись калачиком и пытаясь унять боль в сломанном бедре. Спустя какое-то время стрелок протянул руку к грязному одеялу, служившему ему постелью, чтобы достать припрятанный трупик крысы, пойманной им вчера — кровь он уже высосал из добычи сразу после поимки, чтобы восстановить силы, а теперь принялся за мясо зверька. Во рту его не хватало многих зубов, под глазом огромный фингал, сам глаз заплыл и ничего не видел, плечевой сустав вывихнут, нос сломан дважды и почти не дышал, в ребрах острая боль при каждом вдохе, соски и гениталии болели почти непрерывно, и вот теперь, в довершении всего, еще и бедро сломано.

Несмотря на то, что, по мнению Роланда, пытали его полнейшие дилетанты, за более чем неделю им удалось его неплохо так разукрасить, и если бы стрелок пришел к ним до того, как посетил продуктовый склад 11/9, даже будучи полностью здоровым, это могло бы кончиться для него очень плохо. Однако прикосновение Джона изменило его, не просто исцелило. Роланд чувствовал себя так, будто с него сняли груз прожитых лет, будто ему снова двадцать и он не прошел через бесчисленное количество битв и не получил в них бесчисленное множество ранений. Поэтому у слуг Короля ушло так много времени на то, чтобы снова поставить его на грань жизни и смерти.

Достаточно времени, как он надеялся, для того, чтобы Джон успел привести в исполнение его план. Никто из ка-мейев Короля не должен был заподозрить в слабоумном угрозу, не должен был за ним следить, а если бы и стали, Джон легко обвел бы их вокруг пальца. Роланд в этом нисколько не сомневался, потому что он знал секрет Джона.

 

Как много, очень много лет назад Ванней объяснял своим ученикам, юным стрелкам, у человека есть две «думалки» — одна сознательная, которая работает днем и другая под покровом первой, которая работает ночью.

— Большинство людей даже не догадываются о том ,что у них есть эта вторая, скрытая «думалка», хотя она влияет практически на каждое их решение. Люди, в своей слепой гордыне полагают, что только первая «думалка» имеет значение, а вторая даже если и есть — глупа, тупа и ничего не делает. Но это совершенно не так! — горячо заявлял Ванней своим юным слушателям — И если вы, мои дорогие, не подружитесь со своей второй «думалкой» и не научитесь ее слушать, то ваш век как стрелков будет очень коротким. Потому что именно подсознательная «думалка» почти всегда первая замечает опасность и реагирует на нее, а иногда даже так бывает, что у человека его сознательная «думалка» сломалась и не работает, но вот вторая, под ее покровом, — работает очень даже хорошо! Очень даже хорошо!» На последней фразе Ванней со значением поднимал указательный палец вверх.

 

И вот спустя годы его последний выживший ученик встретил Джона Коффи и на своем опыте убедился, что его старый учитель был полностью прав. Потому что внешняя первая «думалка» Джона сломалась и не работала, все так, ты говоришь правильно. А вот вторая, скрытая… Вторая «думалка» Джона Коффи была по меньшей мере гениальна, в чем стрелок убедился на своем опыте, когда загипнотизировал того во второй раз. Роланд уже услышал всю печальную историю о прошлом своего друга, которую после позволил тому забыть, дабы не ранить его сердце снова, и гипнотизировать Джона снова нужды вроде бы не было, но стрелка, вопреки обыкновению, одолело любопытство, и он снова погрузил своего попутчика в транс на следующий вечер.

Тогда, в наступающих сумерках, Роланд дал ему мысленный приказ построить себе укрытие от дождя из подручных средств, используя инструменты стрелка, а так же самую примитивную инструкцию, что и как надо делать.

Джон справился с поставленной задачей всего за полчаса и построил не просто примитивное укрытие, а полноценный небольшой шалаш, за который старый учитель Роланда, Корт, Джона даже бы похвалил, будь тот его учеником.

В следующий раз Коффи под гипнозом построил небольшой плот для переправы через речку, разлившейся после дождя, и без какой-либо инструкции от стрелка. Роланд просто приказал ему переправиться через реку, не утонув и не намокнув, и Джон соорудил плот, по всей видимости, выудив всю необходимую информацию из памяти попутчика. На следующий день, когда Джону, в бодрствующем состоянии, было предложено самостоятельно разжечь костер и соорудить укрытие, тот только удивленно захлопал глазами и ответил: «Я не умею, сэр Стрелок! У меня руки дырявые, все из них валится, так мне говорили».

Роланд кивнул. Он верил Джону, потому что сам видел, как однажды его попутчик и друг был не в состоянии самостоятельно завязать шнурки. Продолжая свои эксперименты, стрелок загипнотизировал Джона Коффи опять и не выводил его из транса несколько дней. Тот не выказывал никаких признаков дискомфорта и не пытался самостоятельно проснуться, как это делал бы нормальный человек на его месте. Джон ложился спать в состоянии транса и так же, не выходя из транса, просыпался.

За эти несколько дней он помогал Роланду во всех его делах, в том числе и с охотой, расставляя силки на мелкую дичь. Один раз стрелок попросил Джона свернуть пойманному кролику шею и приготовить его. Спящий Джон без промедления схватил зверька одной рукой, а другой молниеносно свернул ему шею. В скорости и уверенности действий он почти не уступал самому Роланду, и тот с невольной дрожью вспоминал, что Бодрствующий Джон и муху убить не способен и даже не мог смотреть на то, как стрелок разделывает бедных зверушек. Спящий же Джон без каких либо проблем разделал туши трех подстреленных его спутником небольших оленей — револьверы Роланд ему все-таки не доверял — и сшил из их шкур себе одежду, с минимальной помощью от стрелка.

Когда же почти неделю спустя Роланд наконец пробудил его фразой «Пробудись, Джон» — Коффи не помнил совсем ничего из того, что он делал в своих сомнамбулических блужданиях по лесам. Он был полностью убежден, что это добрый сэр Стрелок сшил для него одежду из оленьих шкур, и очень удивился бы и расстроился, если бы узнал, что сам убил бедного мистера кролика. Бодрствующий Джон совершенно не годился для того дела, на которое его собирался послать Роланд. Но вот Спящий Джон — совсем другое дело — и когда слуги Короля отвели их обоих в домик для гостей, оставили полностью голыми посреди тускло освещенного помещения и куда-то ушли, у стрелка появилась возможность до него добраться.

Он быстро достал из-за щеки припасенный раньше белый камешек и загипнотизировал с его помощью Джона Коффи. Роланд опасался того, что в стрессовой ситуации и без патрона ничего не выйдет, но Джон заснул быстро и глубоко, как и всегда, и как только он погрузился в транс, стрелок прижался своим лбом ко лбу великана и телепатически передал ему весь план, оставив должную степень свободы для импровизации, побега из «Последнего Предела». Все это заняло у него меньше, чем полминуты, включая гипноз, и когда слуги Короля возвратились, чтобы обливать путников ледяной водой и избивать их дубинками, дело уже было сделано.

И вот теперь, спустя долгие дни пыток и издевательств, интуиция подсказывала стрелку, что пора пожинать плоды его замысла. Пора Джону наконец вызволить его из заточения.

* * *

Спящий Джон Коффи провел в тюрьме «Последний предел» около недели в качестве ломовой лошади, готовя побег для Белого Человека с Револьверами. Поначалу ему не хотели доверять никакую работу, но потом надзиратель Моррис, вонючий злобный старик, настоял на том, что тюрьме не хватает рабочих рук — в этом квартале был слабый завоз заключенных — а слабоумный полудурок вполне годен для тяжелой физической работы в шахтах и на полях. Так, Джон с раннего утра и до полудня занимался вывозом руды из алмазных копий Харриса Детлока, а с полудня, получив миску дурно пахнущей похлебки, отправлялся на маковые поля, где снова таскал тяжести — коряги, валуны и мешки с удобрениями. И все это вместе с другими бедолагами, такими же, как и он. Среди рабов Харриса преобладали в основном азиаты, славяне и темнокожие, купленные или украденные из миров Земли, но были и такие, которые родились в Срединном Мире. Те, кому, как и стрелку с Джоном, не повезло нарваться на безумный поисковый отряд из «Последнего предела». Джон знал мысли всех этих людей, чувствовал их боль, видел их несбывшиеся надежды и разбитые мечты.

Пленников из иных миров доставляли целыми партиями через ржавые старые ворота Древних, находящихся где-то к югу от тюрьмы, и немедленно отправляли батрачить на нужды начальника тюрьмы. Эти несчастные были вынуждены работать от заката до рассвета, в копях и на полях, терпя побои и унижения от охраны, чтобы на ночь быть запертыми в здании тюрьмы, быть загнанными в тесные камеры по два, по три, а то и по четыре человека. Часто эти люди получали травмы, и если они не могли работать дальше, то их ждала новая порция побоев, насилия и издевательств, после чего они отправлялись в братскую могилу — сломленные и несчастные.

Спящий Джон помогал таким людям — сломавшим себе ноги или руки, слишком измотанным и больным, чтобы встать — каждый раз, когда удавалось улучить момент, ускользнуть от внимания охраны, что, по правде говоря, было не такой уж сложной задачей. Персонал из «Последнего предела» не отличался ни особой дисциплиной, ни выучкой.

Эти люди — обычный сброд, подобранный Детлоком в большинстве своем на Земле: охранники супермаркетов, уволенные за воровство, работники психушек, улученные в сексуальной связи с пациентами, охранники тюрем, уволенные за выходящий за всякие рамки садизм, копы, с позором уволенные за коррупцию и наркоторговлю, и тому подобный контингент. Никто из них не горел особым желание исполнять свои прямые обязанности, и в основном надзиратели занимались азартными играми и пьянством, следя лишь за тем, чтобы арестанты в ярких оранжевых робах не выходили за пределы копей и маковых полей. Если такое все же случалось, то пуля в голову или спину беглеца быстро решала все вопросы. В конце дня охранники тюрьмы для невиновных проверяли количество собранной руды и мака, жестоко избивали рабов, если норма не была выполнена, и оставляли несчастных батрачить еще и ночью, клятвенно обещая прикончить абсолютно всех, если подобное повторится хотя бы еще раз.

На этом, в принципе, участие надзирателей в жизни пленников и заканчивалось, и ничего удивительного, что никто из работников «Последнего предела» не заметил, как вокруг фигуры Джона Коффи складывается преданный культ последователей из спасенных им людей. Заключенные шептались между собой, что Бог послал к ним святого, который скоро устроит их побег, и им нужно готовиться дать отпор похитившим их нелюдям. Ночами люди делали себе заточки из зубных щеток, собирались с духом и ждали сигнала от своего спасителя.

Джон, в свою очередь, на пятый день своего плена уже почти свободно передвигался по территории тюрьмы. Дело в том, что Белый Человек проинструктировал Спящего Джона, что тот должен вести себя как Бодрствующий Джон, как только он оказывался в поле зрения людей, работающих в «Последнем Пределе», или каких либо их наблюдательных приборов. Так что очень быстро за Джоном Коффи среди работников тюрьмы закрепилась слава безмозглого и абсолютно покорного куска мяса, в которого шутки ради можно кидать банки, бутылки, дохлых крыс и весело ржать над тем, как полудурок ссыт в штаны. Впрочем, и эти забавы быстро наскучили джентльменам Детлока, и Спящий Джон мог беспрепятственно перемещаться по территории тюрьмы в наступающих вечерних сумерках вплоть до темноты, завершив все порученные ему дела, и изучать планировку тюрьмы и расположение зданий на ее территории. Джон приметил отдельное здание химлаборатории, в которой мак перерабатывался в героин, и склад с сельхозоборудованием и удобрениями.

На шестой день, в особенно непогожий сумрачный вечер, он проник сначала в здание лаборатории, а затем и на склад, где сумел раздобыть все необходимые ему ингредиенты для изготовления взрывчатки — о том, как изготовить взрывчатку, Коффи узнал из памяти отставного морпеха, расстрелявшего сослуживца по причине расовой ненависти.

Спящий Джон открыл тяжелый навесной замок на двери склада, с помощью медной проволоки и заколки, украденной у охранницы Дженис, а код от электронного кодового замка лаборатории ему подсказал усталый разум одного из лаборантов. Все это Коффи проделал настолько осторожно, избегая камер и с помощью телепатии охранников лаборатории, что никто ни в чем не заподозрил мужчину, плачущего в своей камере ночью, от страха перед темнотой. Назначили виновным одного из лаборантов, застрелили его как собаку рядом с маковыми плантациями, усилили охрану у лаборатории и обо всем забыли. Краденые реагенты Джон спрятал прямо на складе сельскохозяйственной техники, где никто не стал бы их искать, и вечером восьмого дня, по-прежнему не интересный никому Спящий Джон Коффи изготовил три порции взрывчатки из селитры, химреагентов из лаборатории и деталей старого радиоприемника, выброшенного кем-то на помойку. Из тех же деталей он собрал детонатор, за что снова спасибо отставному морпеху, и в сумерках девятого дня все так же осторожно заминировал склад с оружием, дом отдыха охраны и лабораторию по производству наркоты. Оставалось только дождаться сигнала Белого Человека и привести план в исполнение.

* * *

На следующий день после отбытия Харриса Филч в приподнятом настроении направлялся в камеру к заключенному номер двести девятнадцать. Наконец-то он вытащит эту занозу у себя из задницы! Уж сегодня он добьется ответов, а если нет, не беда! «Петр Падик» в любом случае будет уже не его проблемой.

— Доброе утро, хуесос! — нараспев произнес помощник начальника тюрьмы, заходя в воняющую мочой, дерьмом и кровью одиночную камеру со скрючившемся телом на полу.

Пленник устало разлепил глаза, слегка приподнял голову и посмотрел на вошедшего.

— Проснись и пой, мудила! — лыбился Филч. — Готов рассказать правду, только правду и ничего, кроме правды?

Тот ничего не ответил, продолжая смотреть ему прямо в лицо. Ну, это ничего, решил Филч и жестом подозвал охрану. Человек из одиночки уже не способен был идти, и поэтому его волокли под руки. В комнате пыток в этот раз оказались обычный стол и не менее обычный стул, на который бесцеремонно усадили пленника. Тот сморщился от сильной боли в бедре. Филч зашел в комнату следом и приказал охране их оставить, облокотился руками на стол, нагнувшись к арестанту, и доверительно прошептал:

— Послушай, приятель, я знаю, что ты — стрелок. Я это знаю, и ты это знаешь, так что избавь нас обоих от дерьма про торговца и прочий бред. Уж не знаю, как ты выжил все эти годы и кто ты вообще такой, но я более чем уверен, что у тебя в закромах просто тысячи увлекательных историй. И лично я, и в особенности мой босс, мы оба просто до дрожи в коленях хотим их все послушать. Тебе вовсе не обязательно умирать вот так, ты меня понимаешь, приятель? Мы же не варвары, в конце-то концов! Пока ты будешь с нами честен, мы тоже будем с тобой добры. Позовем тебе доктора, дадим еды и одежды и, может быть, даже — никаких гарантий, буду честен, но может! — сохраним тебе жизнь. Ну, что скажешь?- завершил Филч свою тираду, натянув на лицо самую располагающую улыбку, на которую он только способен.

Пленник продолжал смотреть на помощника начальника тюрьмы, не моргая и не произнося ни слова, и улыбка Филча увяла, как цветы по осени.

— Ну как хочешь, приятель. Помни, ты сам так решил, — произнес он, протягивая руки вперед, и внезапно сломал левый безымянный палец арестанта как сухую ветку.

Пленник задергался и попытался отстраниться.

— Знаешь, дружок, я тут подумал, а вот на хрена нужен стрелок со сломанными пальцами? — продолжал Филч, между делом ломая мизинец на левой руке пленника. — Я имею в виду что ты даже револьверы в руки взять не сможешь после того, как я с тобой закончу. Ну что, готов говорить? Это все бессмысленно понимаешь? — помощник Харриса перешел на крик.

— Я понимаю только то, что мне сломают все пальцы, а потом убьют за то, что я торговец по имени Петр Падик, — очень устало ответил спустя короткую паузу пленник.

Филч понимающе кивнул и с громким хрустом сломал большой палец на правой руке…

* * *

Роланда швырнули обратно в его камеру после ухода Филча. Все пальцы стрелка были переломаны, как помощник начальника и обещал. Боль в бедре и руках стала невыносимой, и у стрелка уходили все силы на то, чтобы не потерять сознание. А он должен быть в сознании, чтобы подать сигнал Джону, потому что очень скоро время для этого придет.

Когда этот мерзкий низкий мерзавец сломал ему второй палец, Роланд с огромным усилием подавил желание перегнуться через стол и обхватить руками пухлую шею ублюдка и душить, душить, душить человеческую мразь, пока она не сдохнет, уйти вместе с ним на пустошь в конце тропы. Стрелок чувствовал в себе силы сделать это, но только ответил ровным голосом своему мучителю: «Я понимаю только то, что мне сломают все пальцы, а потом убьют за то, что я торговец по имени Петр Падик» — и продолжал смотреть, как его пальцы превращаются в бесполезный хлам один за другим.

Филча такой исход вполне устраивал. Он великодушно дал пленнику подумать до вечера, и когда время подошло к семи и свет начал меркнуть, двое охранников снова ввалились в камеру к арестанту и поволокли его под руки, но на этот раз на улицу, за угол домика для гостей. Где Роланда с «ругером» в руках уже ждал помощник начальника тюрьмы.

— Дальше я сам, ребята, — скомандовал Филч, демонстративно заряжая револьвер. — Положите его вот здесь, у стены, — показал он, и охранники, выполнив приказ, удалились.

На улице смеркалось, и заключенные возвращались обратно в свои камеры, а охранники — в свой домик для отдыха.

— Последний шанс, приятель, — помощник справился с зарядкой оружия и теперь направил ствол на человека, лежащего у его ног.

Роланд все так же ответил молчанием, и Филч выпустил в него три пули — две в живот и одну в грудь — после чего отвернулся от умирающего, убрал пистолет в кобуру и закурил. А еще спустя секунду разверзся ад.

* * *

Джон находился в столовой рядом с маленькой кухней на первом этаже тюрьмы, когда к нему пришло телепатическое сообщение: «ПОРА, ДЖОН!» — и мысленный образ: угол домика для гостей и человек — Филч, — направляющий револьвер на кого то. Спящий Джон Коффи быстро огляделся по сторонам. Охранники, еще не отправившиеся в домик для отдыха, загоняли заключенных в камеры, толстая кухарка угрюмо убирала тарелки со столов — никто на него не смотрел — так что он ловко достал припрятанный под тюремной робой детонатор, нажал на кнопку, и как только раздались взрывы, в поднявшейся суматохе с ловкостью и бесшумностью удивительной при его габаритах проскользнул на кухню, никем не охраняемую, а затем и за дверь, во двор тюрьмы.

* * *

Из маленькой сторожки около восточной внешней стены тюремного комплекса «Последний Предел» с большого бодуна, еле разлепляя глаза, вышла старая знакомая и любительница швабр Дженис, чтобы отлить. Она прогуляла свою смену уже в третий за месяц, чтобы провести свой внеплановый выходной с бутылкой виски в одной руке и шприцом героина в другой. Подобные фокусы сходили ей с рук потому, что этот слизняк Филч был влюблен в ее «ручную работу» и прочие штучки, которые она умела — не у всех есть привилегия прошвырнуться по борделям, когда захочется.

Закончив опорожнять мочевой пузырь, Дженис натянула джинсы, допила из горлышка бутылки остатки виски и застыла в задумчивости — куда бы ей еще пойти, чтобы опохмелиться. Насколько она помнила, у симпатичного уборщика, Девиса, кажется, было бухлишко в заначке, он ведь угостил ее виски в прошлый раз за хороший мин…

Раздавшийся взрыв прервал ход ее мыслей. Это взлетел на воздух, разметав вокруг обломки, домик для отдыха вместе со всем находившимся там персоналом. Следом за ним спустя секунду взовалась нарко-лаборатория, вместе со всей обычной и дополнительной охраной.

Дженис смотрела на происходящее с отвисшей челюстью. Хмель как рукой сняло.

— Какого ху... — попыталась прохрипеть она, и тут в двухстах метрах от нее разлетелся на куски склад с оружием, и Дженис отшвырнуло в канаву взрывной волной.

* * *

Филч ошарашенно оглядывался по сторонам, из отвисшего от удивления рта вывалилась сигарета. Стены домика для гостей защитили его от взрыва трехэтажного коттеджа для персонала, именуемого домиком для отдыха.

Помощник начальника сейчас походил на человека, которому дали под дых — его рот судорожно открывался и закрывался, в мыслях царил бардак: «Я же грохнул этого ублюдка, все же должно наладиться!» — и он поначалу даже не заметил выходящего из-за угла тюремного здания и направляющегося к нему Джона Коффи, обращая на него внимание только тогда, когда оказался скрытым в тени великана.

— А тебе еще чего надо, мудила гребаный?! — заорал Филч и схватился за рукоять револьвера, но не успел ничего сделать, потому что гигантские черные руки мгновенно, со скоростью кобры, свернули ему шею, как в недалеком прошлом кролику, попавшему в силки.

Помощник начальника тюрьмы лежал на земле с головой в неестественном положении, струйкой крови, стекающей из левого уголка рта и рукой, так и не убранной от рукоятки «рудгера», а Джон уже стоял у тела своего павшего товарища. Сердце стрелка остановилось еще до того, как Коффи успел выйти из здания тюрьмы.

* * *

Роланд послал мысленный сигнал: «ПОРА, ДЖОН!» — как только остался с Филчем один на один. Последнее, что он слышал, это голос своего убийцы: «Последний шанс, приятель», — а затем почувствовал горячие толчки в области живота и груди и провалился во тьму. Тьму настолько глубокую, необъятную, что ее нельзя сравнить ни с чем в жизни, ни с тьмой ночи, ни даже с темнотой, наступающей с потерей сознания. Стрелок пребывал в этой тьме вечность, эоны и эоны лет. У него не было разума, не было ощущений в привычном понимании, даже своего «я», и все же он непостижимым образом знал, что приближается к чему-то. Чему-то, что темнее даже той темноты, где он сейчас пребывал, и стоит ему достичь этого, и пути назад не будет. А потом, в тот момент, когда он уже почти перешел последнюю черту, неведомая сила начала тянуть его назад — к свету.

* * *

Джон Коффи бережно держал изломанное, истерзанное тело стрелка в своих огромных руках. Его губы были плотно прижаты к губам Роланда, и могло показаться, что он делает тому искусственное дыхание, но на самом деле происходило нечто иное. Нечто гораздо более удивительное. С каждым вздохом Джона тело убитого преображалось: раны затягивались, кости срастались, порванные мышцы вновь становились целыми, даже зубы снова вырастали из десен как бойцы, приходящие на замену павшим товарищам, начало биться сердце, гоня кровь по мышцам и органам. И как только Джон отнял губы от губ стрелка, тот, сделав судорожный вздох, больше похожий на крик, пришел в себя.

Удивительно, но в голубых глазах Роланда не было ни малейших признаков затуманенности, свидетельствовавшей бы о спутанности или замутненности сознания. Придя в себя, он немедленно встал на ноги и, быстро оглядевшись, направился к трупу Филча. Стрелок стянул с тела штаны, дорогие черные брюки, а так же забрал «ругер», не забыв пересчитать оставшиеся патроны. Джон же, избавившись от тьмы в своих легких, смотрел на происходящее совершенно безучастно — он все еще спал.

Окончив одеваться, Роланд повернулся к спутнику, чтобы задать единственный волнующий его сейчас вопрос.

— Джон, ты выяснил, где мерзавцы, пленившие нас, держат своих роботов и как туда попасть?

Джон кивнул.

— Хорошо, тогда веди меня туда немедленно! Нам пора отплатить хозяевам этого места за их радушие и гостеприимство!

Пальцы стрелка сжались на рукояти «ругера», а глаза будто сверкали синим холодным огнем, когда он выносил смертный приговор всем охранникам и владельцам тюрьмы «Последний Предел».

* * *

Харрис Детлок как раз покинул очередной нелегальный бордель, довольный и удовлетворенный, когда маленькая серая коробочка не больше пачки сигарет в его левом нагрудном кармане начала вибрировать и пищать. Это устройство когда-то дал Детлоку Моррис — техник тюрьмы, следящий за всем оборудованием — и предупредил, что если коробка начнет пищать, значит, в вотчине Харриса случилась беда. До сего момента устройство ни разу не пригождалось, но начальник тюрьмы все равно носил его с собой, памятуя о том, что кто предупрежден, тот вооружен. Теперь же, стоя посреди улицы с пищащей коробкой в кармане, Детлок не понимал, что ему делать. Он мог, конечно, обратиться за помощью в Отель, но тогда о ЧП незамедлительно станет известно Ольгерду, а вот этого Харрису очень не хотелось бы.

Нет, решил он, лучше будет разобраться самому. Даром что для таких случаев у него есть надежные люди, на стороне, готовые сделать любую работу за достойную плату, не задавая вопросов. Правда, на то, чтобы связаться с ними и снять крупную сумму со счета в банке, уйдет время, однако риск того стоил. И, не откладывая дела в долгий ящик, Детлок, отключив сигнал коробки нажатием маленькой кнопки сбоку, полез в карман брюк за сотовым.

* * *

Моррис, матерясь, метался от одного пульта управления и экрана наблюдения к другому. Техник находился в подвале тюрьмы «Последний Предел», когда начались взрывы, и теперь наблюдал за творящимся хаосом с мониторов видеонаблюдения. Сигнал о помощи он уже отправил, но на прибытие кавалерии вовремя нисколько не надеялся.

— Харрис — чертов жид! — костерил техник своего начальника в хвост и в гриву, пока в спешке включал и настраивал сложное оборудование. — Понанимал объебосов и алкашей вместо охраны! Половина камер не работает, сигнализация сдохла, а он все бабки тратит на шлюх и казино! И вот он, результат! Но ничего, ничего, старине Моррису тоже есть чем ответить! — так бормотал себе под нос старик в грязном белом халате, активируя роботов-охотников, располагающихся здесь же, в просторном подвале под тюрьмой. Жестянки недавно прибыли из очередного патруля и находились в режиме «отдыха», а включать их и настраивать, та еще морока, особенно без помощников. Детлок — чертов жид! Впрочем, ему и не надо было активировать всех железных дровосеков — хватит и пяти, чтобы переломить ситуацию. Но время дорого, так что техник метался как ошпаренный между клавиатурами, лихорадочно нажимая кнопки и вводя команды активации, в то время как в здании тюрьмы разгорался бунт.

* * *

Те немногие охранники, не пошедшие в домик для отдыха, а оставшиеся в здании тюрьмы, чтобы загнать узников по их клеткам, замерли в изумлении, когда начали греметь взрывы. Заключенные, уже начавшие занимать свои камеры, так же застыли на месте. Сейчас в здании тюрьмы на первом этаже находились всего десять охранников и пятьдесят заключенных, и тюремщики чувствовали себя неуверенно, понимая, что численный перевес на стороне арестантов.

Первым в себя пришел белобрысый, вооруженный мощным шокером охранник с правильными чертами лица и голубыми глазами — ну, чистый ариец, не считая огромного пивного живота.

— Ну и хули вы застыли, обезьяны неумытые? А ну БЫСТРО расползлись по своим вонючим норам!!! — гаркнул он, и заключенные снова возобновили движение.

Все, кроме одного лысеющего мужичка, низенького и с небольшим животиком. Он продолжал стоять неподвижно, чуть наклонив голову, как будто задумавшись о чем-то.

«Тебе что, особое приглашение нужно, пидарас?! — заорал белобрысый, активируя шокер и подходя вплотную к арестанту, но тот вместо того, чтобы отступить, наоборот сделал шаг навстречу охраннику.

Белобрысый не заметил заточку, зажатую в кулаке мужчины, пока она не вонзилась ему в глотку чуть выше адамового яблока. Выпучив глаза, охранник выронил шокер и попятился назад, зажимая рану рукой, в то время как ударивший его арестант, издав первобытный крик ярости, кинулся на охранницу с пистолетом, стоящую левее белобрысого, чтобы воткнуть ей заточку в живот.

Заключенные обернулись на крик с широко раскрытыми глазами, как у людей, только что резко пробудившихся от тяжелого сна, и смотрели на творящееся насилие… чтобы спустя мгновение подобно акулам, почуявшим кровь, самим наброситься на своих мучителей. Охранники тоже пришли в себя. Они отбивались от арестантов дубинками и шокерами, кому-то даже удалось открыть огонь, но все это бесполезно. Плотина ненависти была прорвана, и толпа людей, у которых украли их жизни, снесла тюремщиков живой неистовой волной. Бывшие узники избивали охрану всем, что подворачивалось им под руку — стульями, железными подносами, их собственными дубинками, ломая мерзавцам кости, выбивая зубы, проламывая черепа. Некоторые исступленно избивали своих мучителей голыми руками, пока лица тех не превратились в кровавое месиво.

Толстая кухарка, еще минуту назад вытиравшая столы, несколько секунд стояла с отвисшей челюстью, тряпкой в одной руке и пустым подносом в другой, наблюдая за творящейся кровавой вакханалией. А затем, отшвырнув поднос и тряпку, бросилась прочь на кухню к выходу, перемахнув через стол с легкостью, казалось бы, невозможной для ее габаритов, чтобы оставить здание тюрьмы и ненавистное место работы позади.

* * *

Моррис успел полностью активировать двоих роботов и возился над третьим, когда в дверной проем за его спиной абсолютно бесшумно проскользнул стрелок — техник в суматохе не закрыл за собой дверь. Джон Моррис был уже близок к успеху с третьим железным дровосеком, но ему в затылок чуть выше левого уха вошла пуля, выпущенная из «ругера» Филча. Техник повалился на клавиатуру, так и не успев понять, что его убило. Две другие пули отправились в «думалки» активированных роботов, оставляя барабан револьвера пустым. Так что когда третий робот все же решил приподнять свою квадратную голову с железного стола, похожего на столы, использующиеся в морге, Роланд просто разбил его «думалку» ударами тяжелой рукояти пистолета. Покончив с этим, стрелок обыскал труп Морриса, чтобы обнаружить у него еще один полностью заряженный «ругер» в кобуре под халатом. В самом халате находились сигареты «Кемел» в левом кармане и патроны к револьверу в правом — техник всегда отличался предусмотрительностью.

Быстро зарядив «ругер» Филча, Роланд, не тратя ни секунды, бросился обратно вверх по лестнице к выходу из подвала, потому что, судя по тому, что он успел увидеть на мониторах слежения, заключенным «Последнего Предела» очень скоро понадобится его помощь.

Отдав телепатический приказ Джону, сторожащему вход в подвал наверху, чтобы тот спустился вниз и разбил «думалки» оставшимся неактивным роботам, Роланд быстро обогнул здание тюрьмы, чтобы проскользнуть в дверь на кухню, из которой секунд тридцать назад выбежала кухарка, спасая свою жизнь, и, прислонившись спиной к стене справа от дверного проема в столовую и скрестив руки с револьверами, начал мысленно проговаривать древний катехизис: «Я не целюсь рукой, тот, кто целится рукой, забыл лицо своего отца...»

В самой столовой заключенные уже расправились со своими тюремщиками и обступили зачинщика мятежа, лысеющего мужчину, ожидая дальнейших указаний. В тот миг, когда Роланд добрался до: «Я не убиваю револьвером, тот, кто убивает револьвером, забыл лицо своего отца...» — через дверь, ведущую на лестницу второго этажа, на второй ярус тюремного блока высыпали люди в обмундировании «S.W.A.T.» с М-16 наперевес. Это была личная охрана Детлока, квартирующаяся на втором этаже тюрьмы, в то время как их шеф в одиночку занимал третий, состоящая из семи человек, и именно их, готовящихся к бою, стрелок мельком увидел на мониторах Морриса.

Шестеро вооруженных винтовками и с лицами, закрытыми шлемами с тонированным стеклом, быстро и профессионально распределились по три на правом и левом крыле пустующего тюремного яруса, так, чтобы на восставших с обеих сторон смотрели дула М-16. Седьмой, лысый мужик без шлема, вооруженный обрезом, уже готов был отдать команду открыть огонь и снести заключенных ураганом свинца, и тут из дверного проема на кухню выскочил человек, бормочущий: «Я убиваю сердцем!» — голый по пояс и стреляющий с двух рук из револьверов сорок пятого калибра прямо на бегу. Шесть выстрелов, по три из пистолета в правой руке и по три из пистолета в левой, и шесть тел с дырами в головах повалились вниз, в столовую, больше напоминающую бойню, под испуганные крики арестантов. Лысый, не дожидаясь седьмой пули в свою голову, бросил обрез и побежал к двери, ведущей на пожарную лестницу.

Стрелок не преследовал его. Вместо этого Роланд спрятал горячие от стрельбы револьверы за ремень штанов у себя за спиной и поворачивается к испуганным людям, чудом избежавшим смерти, с поднятыми руками и улыбкой на лице. Он приветствовал пленников тюрьмы «Последний Предел» и заверил, что теперь они в безопасности, под защитой, но его перебил лысеющий мужчина, возглавлявший бунт.

— Где Джон? — спросил он, глядя стрелку прямо в лицо. — У нас есть раненые, которые умрут, если им не помочь, так что нам нужен Джон Коффи, — твердо сказал мятежник, и кишка у него явно не тонка перебивать вооруженного человека.

Роланд понимающе кивнул. Не он спаситель этих людей, не он лечил их смертельные раны и недуги, нет. Все это делал Джон, и они хотели видеть своего благодетеля.

— Джон Коффи здесь и он в безопасности. Подождите немного, и я его приведу, — ответил стрелок, после чего покинул главное здание тюрьмы через главный вход. Но он не отправился сразу за Джоном Коффи. Сначала он обошел дозором то, что осталось от тюремного комплекса, а осталось немного. Большая часть строений была уничтожена взрывами — осталась только пыточная да сельхозсклад, и если домик для гостей пустовал, то вот склад, похоже, стал последним пристанищем для тех, кто выжил. Не беда. Стрелок, конечно, будет за ними приглядывать, но пока можно оставить их в покое. На время.

К тому моменту, когда Роланд заканчивал обход тюремных территорий, уже совсем смеркалось — все смерти и сражения уместились в срок не более одного часа. Из подвала главного тюремного здания, стрелку навстречу, вышел Спящий Джон. Он ликвидировал оставшихся роботов с помощью тяжелой металлической табуретки и теперь ждал новых указаний. Стрелок, перебросившись с ним несколькими фразами, взял спящего друга за руку и повел в здание тюрьмы, где Джона уже заждались. Перед тем, как войти вместе с великаном в столовую, Роланд поднялся на цыпочки и прошептал ему: «Пробудись, Джон!» — и Спящий Джон ушел, уступая место Бодрствующему.

Когда Джон Коффи очнулся, он обнаружил себя в компании абсолютно незнакомых ему людей, которых он никогда не видел раньше. Но эти люди очень и очень рады были видеть его.

Впервые в жизни на Джона смотрело столько глаз, переполненных благодарностью, восхищением и любовью, и он знал, что это совершенно искренне. Он видел эту искренность в мыслях собравшихся, и его глаза впервые за всю жизнь заполнились слезами не горя отчаяния или боли, а слезами радости и облегчения. Наконец-то он вернулся домой.

* * *

Оставив Джона Коффи на попечение спасенных им людей, уже вооружившихся винтовками и пистолетами убитых тюремщиков, Роланд, используя пропуск одного из подстреленных им наемников Детлока, торопливо поднимался наверх, на третий этаж тюрьмы. Там, по словам Спящего Джона, находились его револьверы с рукоятками из сандалового дерева, спрятанные за похабной картиной, что бы это ни значило. Оказавшись наконец в кабинете директора тюрьмы, стрелок увидел кое-что, заставляющее его сердце биться чаще. А именно, дверь с надписью «Последний Предел/Нью-Йорк». Дверь между мирами, о которой говорила Далила.

За картиной Роланд обнаружил сейф с кодовым замком, без сомнения, хранящий в себе револьверы и рог Эльда. И, разумеется, не поддающийся попыткам себя открыть. Стрелок подошел к двери и осторожно повернул ее ручку, но дверь не открывалась, так же, как и сейф.

«Джон знает пароль от сейфа, — подумал Роланд, — и как открыть дверь, тоже должен знать. Я загипнотизирую его снова, если потре...»

Холодная болезненная вспышка «сэр Стрелок!» в голове оборвала мысль. Стрелка пробил ледяной озноб, и он со всех ног бросился вниз, на первый этаж. Зная, что опоздал.

* * *

Дженис, морщась от жуткой боли, ковыляла к главному зданию тюрьмы. Не потому, что она надеялась получить там помощь, нет. Просто ее затуманенный рассудок не можг вспомнить, какому еще месту она принадлежит и куда бы она еще могла пойти. Во время своего обхода по территории тюрьмы Роланд принял неподвижное тело охранницы за труп, и его сложно было за это винить: вся голова Дженис покрыта кровью, барабанная перепонка в правом ухе разорвана, левая рука переломана в нескольких местах и вывернута под неправильным углом — чудо, что она вообще могла стоять на своих двоих, не говоря уже о том, чтобы двигаться без посторонней помощи.

Тем не менее, Дженис пошла вперед, ко входу в здание, и проникла внутрь, споткнувшись и чуть не упав, но сумев удержаться на ногах в последний момент, оперевшись на стену здоровой рукой. И что же она увидела, очутившись наконец в месте, где она проработала последние пять лет? Толпу заключенных не в клетках в такой час, толпящихся вокруг здоровенного негра. Арестанты с энтузиазмом жали негру руку, хлопали его по спине, несли восхищенную и благодарственную чушь, как кучка недомерков-студентов, встретивших спустя годы своего любимого школьного препода, не иначе.

«Ниггер, — подумала своим затуманенным болью мозгом Дженис, — «сраный ниггер, все из-за него. Притворялся имбецилом, чтобы все сосредоточились на его белом дружке, и всех наебал».

А потом начало происходить что-то совсем странное. Заключенные подесли к негру своего покалеченного дружка — мужика с черепом, вмятым внутрь. Видать, дубинкой отоварили до перелома черепушки, не жилец. Ниггер же, как его увидел, сразу сделался серьезным и давай калеку то ли в губы целовать, то ли ему искусственное дыхание делать. Дженис с расстояния не разобрала, что именно, но могла бы поклясться, что череп зека встает на место, выталкиваясь изнутри, как будто бы воздушный шарик надувают. Минуты не прошло, а считай, покойничек уже на своих двоих, негра благодарит и обнимает.

У Дженис от таких фокусов аж челюсть отвисла. А зеки черному своих подраненных товарищей все подносили и подносили, как блюда на банкете, и он ни одного не пропускал, как и первого, на ноги их ставил, и плевать, что не жильцы. А потом, насосавшись, черный стал на четвереньки и давай тьму из себя выплевывать, роящуюся как саранча. Вот тут-то охранницу и пробрало.

Еще в юности ее, пятнадцатилетнюю, мамаша-мымра сбагрила в католическую школу для девочек, устав от пьяных дебошей дочери. В этой самой школе монашки рассказывали Дженис до тех пор, пока ей не надоело слушать и она не сбежала, предварительно подпалив здание школы, о дьяволе, бродящем среди людей, влезающем в тела и под кожу к слабым духом и подталкивая их на грех. И вот теперь эти байки ей и вспомнились.

«Дьявол, сатана, — подумала охранница, пытаясь креститься одной здоровой рукой, а затем потянулась к кобуре со «Smith & Wesson». — Надо это остановить… прекратить».

Заключенные толпились вокруг Джона, образуя плотное кольцо. Все взгляды были обращены на великана, и по сторонам никто не смотрел. Никто не замечал незваную гостью с пистолетом, даже когда она подошла вплотную к последним рядам и подняла оружие. Рука Дженис дрожала, как будто налита свинцом, да только Коффи со своими габаритами — уж больно легкая мишень. Охранница заставила свою руку перестать дрожать, закусывая губы от боли.

«Иисусе, дай мне сил», — подумала она и нажала на курок.

* * *

В последний момент Джон уловил фальшивую ноту негатива: «Надо это остановить… прекратить») - в общем потоке позитивных мыслей от окружающих, и с недоумением начал поворачивать голову, ища источник. Он даже успевает периферийным зрением увидеть Дженис за миллисекунду до того, как она нажмет на курок, после чего пуля из «Smith & Wesson» охранницы пробила челюсть Джона с левой стороны, чтобы выйти из его виска справа. Еще мгновение Джон Коффи стоял на ногах, в его мозгу пролетали последние мысли: «Сэр Стрелок» — а затем он упал, сначала на колени, затем набок, в сторону стрелявшей. Мужчина с лысиной, лидер восставших, наконец-то заметил Дженис, выхватил пистолет и оборвал ее существование, выпустив три пули ей в грудь. Но уже поздно. Джон Коффи был мертв.

* * *

Роланд бежал вниз по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, чтобы наконец оказаться на верхнем ярусе первого этажа тюрьмы. Помещение, всего несколько минут назад наполненное возгласами радости и благодарности, теперь оглашалось криками скорби и страха.

«Нет, нет, нет, нет, нет!» — билась в мозгу стрелка мысль как раненая птица, пока он сбегал по металлическим ступеням вниз.

Уже внизу он растолкал скорбящих и опустился на колени, чтобы бережно обнять руками и приподнять тело павшего товарища.

«Если бы я был умнее… если бы был осторожнее...» — проносились мысли в сознании Роланда, а из глаз потоками текли слезы.

Так он и сидел посреди залитого кровью пола, окруженный арестантами тюрьмы «Последний предел», скорбящими вместе с ним. Он прижимал к себе тело Джона Коффи точно так же, как менее часа назад Джон прижимал к себе мертвое тело стрелка. Вот только Роланд не умел воскрешать. Он умел только убивать.

Спустя короткое время стрелок поцеловал мертвого друга в остывший лоб и прошептал ему на ухо: «Ну, так иди, Джон, есть и другие миры, кроме этого», — после чего встал на ноги и обратился к бывшим арестантам, все еще толпящимся вокруг него.

— Он боялся темноты, так что не закапывайте его в земле. Разведите костер во дворе тюрьмы и побольше, Джон этого заслуживает, — проговорил Роланд, не обращаясь ни к кому конкретно, после чего развернулся и покинул здание тюрьмы провожаемый испуганными и растерянными взглядами.

* * *

К тому моменту, как Харрис Детлок и нанятые им головорезы — двенадцать человек, вооруженных до зубов — добрались до тюрьмы, уже настала глубокая ночь. Запущенные в небо дроны проецировали на монитор ноута через свои камеры ночного видения изображения практически полностью разрушенной тюрьмы. Лаборатория, коттедж охраны и склад — уничтожены. Все выглядело гораздо хуже, чем Детлок изначально предполагал.

При этом ни внутри, ни снаружи тюрьмы не было никаких признаков неприятеля, как и признаков того, что нападение велось извне. Только зеки зачем-то жгли гигантский костер посреди двора. Все указывало на мятеж, но такого просто не могло быть! Не могли безоружные голодранцы разнести там все, одолев при этом вооруженную охрану и пятнадцать боевых андроидов!

У Харриса от плохого предчувствия холодело внутри, и он сам через бинокль ночного видения лихорадочно осматривал внешние стены тюремной территории и периметр вокруг них, пытаясь разгадать эту загадку, пока нанятые им профессионалы совещались. Наемники — начальник тюрьмы не знал их имен, только позывные — предлагали обстрелять внутренние территории тюрьмы из минометов, но Детлок резко воспротивился. Не хватало еще распрощаться с остатками имущества и застрять в Срединном Мире! Последний довод был особенно эффективен, и наемники условились не использовать ничего мощнее светошумовых гранат и гранат со слезоточивым газом. Штурм был назначен на пять утра, и Харрис ушел в свою палатку, чтобы поспать хотя бы часа два. Однако сон не шел, и начальник пялился в темноту невидящим взглядом.

«Жив ли еще заключенный номер двести девятнадцать, — гадал Детлок, — и если да, то какое он имеет отношение к происходящему сейчас в моей тюрьме?»

* * *

В то время как погребальный костер разгорался все ярче, Роланда не было во дворе тюрьмы с другими людьми, отдающими последние почести Джону Коффи. Стрелок сидел на самом верхнем пролете тюремной пожарной лестницы, расслабленно привалившись спиной к нагретой солнцем за день стенке здания тюрьмы. Он оделся в черные брюки Филча и черную атласную рубашку, найденную в кабинете Харриса, так что его фигура почти не различалась в темноте.

А вот глаза стрелка, тренированные с раннего детства, прекрасно различали движение и объекты даже в кромешной тьме, так что, когда дверь сельхозсклада тихо открылась и из дверного проема осторожно показался человеческий силуэт — это не укрылось от Роланда. Он даже определил по габаритам и телосложению, что перед ним последний из охраны Детлока, прежде чем пустить тому пулю точно в голову из М-16, которую стрелок все это время держал в руках. Хорошее оружие. Надежное и точное, хоть и непривычное для стрелка. Сойдет, пока он не вернет свои вдоводелы.

Дверь на склад между тем захлопнулась, чуткий слух стрелка даже уловил испуганный возглас перед этим — скорее всего, женский, — а пожарная лестница начала подрагивать под весом чьих-то шагов. Это лидер восставших — Калеб из Орена, как он представился Роланду чуть ранее — поднимался наверх осведомиться, все ли в порядке. Стрелок ответил, что все замечательно.

А затем, не переставая жевать табак, найденный им в кабинете начальника, так же спокойно и буднично произнес:

— Харрис Детлок и его банда ублюдков скоро будут здесь. Готовь своих людей к обороне.

Услышав это Калеб, уже собравшийся уходить, замер на лестнице, стоя вполоборота.

— Ты уверен в этом, сей Роланд? — спросил дин мятежников, на что тот только повел плечами, не произнося ни слова.

В затянувшемся молчании Калеб решил что продолжения не будет, но Роланд сказал:

— Ночь будет жаркой, Калеб из Орена. Я советую хорошенько укрепиться в здании тюрьмы и поспешить с этим. Времени у вас немного.

Стрелок снова замолк, и в этот раз Калеб не стал ждать, а развернулся и побежал вниз по лестнице, раздавать приказы и строить баррикады. Роланду нравился лидер бывших узников — толковый. Может, с ним у этих людей и будет шанс.

Бросив долгий задумчивый взгляд на небеса, освещенные яркой полной луной и россыпью звезд, и закинув последнюю щепотку жевательного табака себе в рот, стрелок ненадолго прикрыл глаза, наслаждаясь холодным ночным ветром. Ветром, зовущим бурю.

* * *

Спустя два часа после разговора между Калебом и Роландом наемники Детлока приступили к штурму. Сначала они обстреливали из минометов двор тюрьмы светошумовыми гранатами, дымовухами и гранатами со слезоточивым газом, а потом под прикрытием сизого едкого дыма, открыв тюремные ворота — замок у них электронный, так что взломать не проблема — приступили к захвату главного здания тюрьмы.

Головорезы, нанятые Детлоком за двенадцать миллионов долларов США, по миллиону на каждого, были вооружены автоматами, винтовками, осколочными гранатами и приборами ночного видения. И все это брошено против пятидесяти почти безоружных людей, готовых дорого продать свою жизнь.

Лидер бывших рабов «Последнего Предела» не терял времени зря. Его люди, вооруженные самодельными копьями и кухонными ножами, яростно бросались в бой под прикрытием огня из винтовок и револьверов, который ведли из-за баррикад те немногие их товарищи, которые умели обращаться с огнестрельным оружием.

— Вперед, за Орен! За Джона Коффи! — командовал Калеб, направляя бывших арестантов в бой, размахивая мясницким тесаком в одной руке и револьвером в другой.

Роланда не было среди тех, кто ставил свою жизнь на кон в попытке дать отпор наемникам — это не его битва. Он схоронился в стороне с винтовкой М-16 в руках, в той самой канаве, куда взрыв отбросил Дженис, когда-то давно, как будто целую жизнь назад. Стрелок ждал свою жертву, как охотник ждет оленя в засаде. Ждал Харриса Детлока.

* * *

Битва за «Последний предел» длилась не более пятнадцати минут, но для всех участников она ощущалась как вечность. Натиск людей Калеба был настолько силен и полон ярости, что двоих наемников смяли сразу же. Остальные, оправившись от первого потрясения, отступили, открыв огонь из всех стволов. Люди, бегущие в наступление, в большинстве своем валились, подкошенные автоматным огнем, но некоторые, несмотря на смертельные раны, продолжали, бежать, чтобы воткнуть самодельное копье в тело своего убийцы, а кто-то даже стрелял из револьвера на бегу, будучи прошитым пулями насквозь. Так спецназовцы потеряли еще двоих, после чего начали забрасывать мятежников гранатами, и наступление захлебнулось в крови.

Продолжая расстреливать обороняющихся, люди Детлока прорвались внутрь тюремного здания, и то, что начиналось как битва, превратилось в бойню. Самодельные баррикады не спасали от пули, да и стрелкам за ними не хватало меткости, и по истечении этих пятнадцати минут, тянувшихся вечность, среди оборонявшихся не осталось никого, кто мог бы стоять на ногах. Только мертвые, раненые или умирающие.

Среди солдат новых потерь не оказалось, если не считать за таковое ранение в руку у наемника с позывным Сигма. И пока он латал себя, Браво деловито добивал раненых, а Альфа в компании с Эпсилоном, Бетой, Гаммой и Дельтой обшаривали верхние этажи тюрьмы.

— Все чисто, — доложил Гамма по рации Детлоку, и здание тюрьмы официально перешло под контроль отряда наемников.

Дальше солдаты удачи отправились в пыточную, она по-прежнему пустовала — «Чисто», — снова доложил Гамма, — и на сельхозсклад, где обнаружили двоих выживших из персонала тюрьмы — кухарку и прыщавого паренька-уборщика. Убедившись, что и на складе «чисто», наемники отправились обратно во двор тюрьмы, ведя с собой выживших, даже не посмотрев в сторону канавы, в которой свернулся стрелок, чтобы быть как можно менее заметным.

Придя во двор, Гамма доложил Харрису, что все чисто, и вороноголовый наконец зашел на территорию своей тюрьмы, опасливо озираясь по сторонам.

Первое, на что обратил внимание Детлок, это на огромное кострище посреди двора, с гигантским, обгоревшим до угольной черноты скелетом в нем

«Что эти безумцы здесь делали?!»

Дальше начальник заглянул внутрь здания и едва сдержал рвотный позыв от вида растерзанных тел и галлонов крови, разлитых по полу.

«С этой тюрьмой — все. Она, можно сказать, потрачена, — мрачно размышлял тахин, снова оглядываясь по сторонам. Следующая мысль: — Ольгерд мне за такое башку оторвет, если не хуже».

Впрочем, именно на такой случай он и подстраховался — нанял людей, сохранил сек…

Мысль Детлока оборвалась как гнилая веревка, когда он наконец заметил парочку выживших во всей этой резне — кухарку и уборщика. Забыв обо всем, Харрис подбежал к пареньку и ухватил его за худые плечи своими когтистыми лапами.

— Где он?! Ты видел ЕГО?! — заорал во всю глотку Харрис, тряся уборщика за плечи как тряпичную куклу. — Где этот пидарас, Петр Падик?! Это он, да? Это ОН за всем стоит, да?!

Начальник тюрьмы орал, визжал, брызгал слюной, вращал глазами, и даже видавшие виды спецназовцы смотрели на эту внезапную истерику с отвисшими челюстями. Что было очень удобно для обладателя синих холодных глаз, наблюдающих за ними из темноты, потому что когда начали раздаваться выстрелы из М-16, никто из наемников не успел среагировать. Люди, нанятые Харрисом Детлоком для грязной работенки, валились на землю с пробитыми головами, в большинстве, без единого выстрела. Только раненый Сигма, оставленный напоследок, беспорядочно палил в темноту и кричал, пока пуля стрелка не настигла и его.

Начальник тюрьмы замер на месте с поднятыми руками, с единственной мыслью: «Мне пиздец» — в голове, а уборщик и кухарка быстро переглянулись и как по команде бросились бежать.

Детлок продолжал стоять с поднятыми руками, а время тянулось как кисель. Наконец спустя пять минут, самых долгих и мучительных в жизни тахина, наполненных мертвой тишиной, из темноты осторожно вышел заключенный номер двести девятнадцать, с винтовкой в руках.

— Добрый вечер, сей Детлок. Не затруднит ли вас сообщить мне пароль от вашего личного сейфа и способ открытия двери в вашем кабинете? Взамен я обещаю вам быструю и безболезненную смерть, а не такую, которую вы, безусловно, заслуживаете, — произнес он таким тоном, будто они с начальником тюрьмы общаются за чашечкой чая.

Харрис сначала пялился на пришельца, выпучив глаза от изумления, как будто из темноты вышел жираф или сраный пасхальный кролик, а затем начал исторгать поток ругательств.

— Да пошел ты… — заверещал воронголовый и потянулся к кобуре, где покоился его «дезерт игл», за что немедленно получил пулю в плечо. Тахин выронил пистолет в пыль, а затем и сам повалился на землю, зажимая рану рукой. Роланд, не давая ему опомнится, пустил вторую пулю, на этот раз в бедро упавшему.

Детлок визжал и извивался, пока стрелок жестко не поставил ему ногу на грудь. Когда Роланд начал, говорить, его голос был холоднее зимней стужи.

— Ты и твои ублюдки убили, замучили множество хороших, невинных людей в этом проклятом месте, а когда ты понял, что оно уходит у тебя из рук, ты утопил его в крови, истребляя всех без разбору. Из-за твоих действий умер человек с великим даром и огромным любящим сердцем, не очерствевшим ни от какой жестокости, и я знаю, что эта смерть радует тебя и твое жалкое крохотное черное сердце. Радует ведь?! — на последней фразе стрелок еще глубже вдавил ногу в грудь тахина. — Ты так отчаянно желал узнать мое имя, что приказал своим холопам пытать меня и даже запихнуть мне швабру в задницу. Что ж, теперь я готов тебя уважить. Мое имя Роланд Дискейн из рода Дискейнов, ведущих свой род от рода Эльда! Я последний стрелок и по совместительству твой палач! Ты хорошо услышал мое имя и запомнил его, Харрис Детлок, раб Короля, забывший лицо своего отца?

— Да я своего папашу и не видел никогда. Так что хрен я тебе чего скажу, сладенький, — прохрипел начальник тюрьмы в ответ.

Стрелок уже открыл рот, чтобы ответить на это, но периферийным зрением заметил движение слева и молниеносно повернулся туда, не снимая ноги с груди Харриса. Теперь дуло М-16 смотрело прямо в грудь прыщавому парнишке-уборщику. Тот взвизгнул и вскинул руки вверх за голову движением настолько резким, что Роланд едва успел остановить себя от того, чтобы нажать на курок.

— Не стреляйте, мистер, пожалуйста! Если обещаете не убивать, я расскажу то, что вам надо знать! — тараторил паренек лет девятнадцати от роду, не более.

— Я слушаю, — сухо ответил стрелок, не отводя ствол от груди уборщика с именем «Льюис» на бейджике.

Паренек облизнув пересохшие губы и, косясь на Детлока, продолжил:

— Однажды я убирался на третьем этаже и подслушал пароль от двери в кабинете начальника Харриса. Он был простой, вот я и запомнил. Всего шесть цифр. Семь, два, два...

— Заткнись, нахрен! Я тебя урою! — взвизгнул тахин и дернулся так сильно, что почти сбил Роланда с ног.

Стрелок же просто перевел ствол на Детлока и пустил ему пулю в воронью голову, от чего взмыли вверх несколько черных перышек, и начальник тюрьмы наконец-то затих. Льюис взвизгнул и порывался убежать, но Роланд снова взял его на мушку.

— Продолжай и, ради своего отца, побыстрее, — нетерпеливо поторопил стрелок, с глазами холодными и голубыми как лед, и уборщик выпалил:

— Пароль от двери семь, два, два, семь, два, три и пароль от сейфа такой же!

— И откуда ты знаешь, что пароли одинаковые? — уточнил Роланд.

— Мне Дженис сказала, охранница, за бутылочкой виски, а ей — мистер Филч разболтал, — ответил Льюис и нервно сглотнул слюну. На штанах у него расплывалось пятно.

Стрелок задумался над услышанным. Сам себе тихонько кивнул, а затем обратился к Льюису:

— Пойдешь со мной на третий этаж и откроешь мне сначала сейф, а потом дверь. После этого можешь идти.

* * *

Сейф действительно открылся на пароль без проблем, и Роланд наконец возвратил себе свои револьверы, чувствуя себя как человек, вновь обретший давно потерянных и горячо любимых членов семьи. С облегчением стрелок обнаружил в сейфе, забитом всяким блестящим барахлом, и свой фамильный рог — он не был уверен, что Детлок просто не выкинул рог Эльда в мусорку, не понимая, что перед ним.

— Теперь дверь, — обратился Роланд к Льюису, покорно ждущему новых распоряжений.

Уборщик подошел к двери «Последний Предел/Нью-Йорк» и, произнеся пароль, повернул ручку.

Дверь начала открываться, но стрелок с характерной для него безумной скоростью оказался рядом и захлопнул дверь, не дав ей открыться и на дюйм.

— Этого достаточно. Спускайся вниз, найди свою подругу, и уходите оба через главные ворота. И не забудь ей передать, что если я еще хоть раз в жизни встречу хоть кого-то из вас — пристрелю без разговоров, — изрек стрелок, глядя Льюису прямо в глаза.

Тот дернул головой как болванчик на ниточке, видимо, это должен был быть кивок, и пулей выбежал из кабинета начальника. Роланд же начал готовиться к тому, что ждало его по ту сторону двери.

Когда дверь между мирами наконец открылась вновь, из нее вышел очень толстый мужчина в очень дорогом костюме. В руках джентльмен крепко сжимал ручку саквояжа с инициалами Х.Д. Он уверенно шагал по коридору дорогого пятизвездочного Отеля, внутреннее убранство и планировка которого в точности копировала другой отель, в котором маленький мальчик, Дэнни Торренс, спасался от своего отца, доведенного до безумия призраками с холодными и злыми сердцами, но мужчина об этом не знал. А если бы и знал, то был бы совершенно не заинтересован, потому что все, что его интересовало, это найти выход из этого незнакомого места. К счастью, на стенах коридоров Отеля, по которым блуждал джентльмен с саквояжем наперевес, висели таблички — указатели и некоторые из слов, на них написанных, мужчина способен был прочитать. Этого вполне хватило, чтобы в конце концов выйти к ресепшену в просторном зале перед главным входом, не вызывая лишних подозрений.

— Мистер Детлок! — обратилась к толстяку очень красивая молодая брюнетка, восседающая за столом регистратуры.

Над левой пышной грудью женщины красовался бейджик с именем «Марианна», а на правой груди, поверх белизны ткани кофты схематично, всего несколькими линиями, был нарисован широко открытый алый глаз, вызывающий стойкие ассоциации с открытой раной.

— Вы были у нас совсем недавно! У вас все в порядке?

Марианна широко и гостеприимно улыбалась посетителю, готовая предложить любую, какую только потребуется, помощь.

— Я очень занят, так что не задавайте мне идиотских вопросов, — холодно ответил толстяк.

Она вздрогнула, ее улыбка померкла, а лицо побледнело.

— Конечно, конечно! Я не хотела ничего... — затараторила Марианна и осеклась, не закончив фразу, потому что джентльмен ее уже не слушал.

Отвернувшись от стойки ресепшена, он направился прямиком к выходу, чтобы беспрепятственно покинуть Отель.

— Доброго утра мистер Детлок! — обратился к джентльмену портье, но толстяк, не ответив на приветствие, просто продолжал идти по улицам Нью-Йорка, лавируя между сонными пешеходами.

Пройдя два квартала и убедившись, что ни слежки, ни погони за ним нет, он свернул в темный переулок и наконец снял с себя неудобную маскировку. Роланд стянул с себя маску и широкий костюм толстяка, предназначенные для того, чтобы скрывать фигуру и истинный облик Харриса Детлока, и выбросил их в мусорный бак, оставив себе только саквояж, в котором покоились револьверы и рог, и бумажник с кучей банкнот разного достоинства.

Несколько минут стрелок стоял в темном переулке, воняющем мочой и мусором, напряженно вспоминая, как себя правильно вести в королевстве Нью-Йорк, после чего снова вышел на оживленную улицу и застыл, вытянув вперед правую руку и подняв большой палец вверх. Примерно через полчаса Роланду все-таки удалось «поймать такси», как это называл Эдди Дин из Нью-Йорка.

— Куда едем, приятель? — спросил смуглый извозчик с акцентом, не известным страннику между мирами.

— Вам известно, где находится Тет Корпорейшн?» — после небольшой паузы ответил вопросом на вопрос стрелок.

— Главный офис, что ли? Конечно, знаю! Они себе не фиговый небоскреб из черного стекла отгрохали! Правда, путь не близкий, да и пробки, так что с тебя сто баксов, приятель, — водитель всем своим видом дал понять, что за меньшее не поедет.

Роланд без вопросов дал две пятидесятидолларовые банкноты, извлеченные из бумажника Детлока, и такси тронулось с места, начиная тем самым путешествие стрелка сначала к главному офису Тет Корпорейшн, затем обратно в Срединный Мир, по Тропе Слона и Пути Волка, через червоточину в Крайний Мир и дальше, к землям, напитанным магией.