Каникулы в Звёздном (джен)

Постепенно сбавляя ход, поезд медленно подползал к вокзалу. «Ст. Крымская» — проплыло за окном, и ребята переглянулись, понимая, что их путешествие подошло к концу. На перроне всех поджидали два мужчины. Ваня Светло со Славкой замешкались и выходили из вагона почти последними, поэтому сходу угодили в сутолоку, когда вожатые и воспитатели начали пытаться выстроить добрые полторы сотни подростков в шеренгу.

— Становись! — гаркнул мужчина помоложе. — Быстрее, вы же комсомольцы, чего копаетесь!

Как ни удивительно, окрик подействовал: толпа ещё больше взбурлила, словно морская волна, и аккуратно осела, оставляя за собой несколько не совсем ровных рядов ребят. Вперёд вышел старший дядька.

— Добро пожаловать в Краснодарский край! Меня зовут Абрам Абрамович Биль, — представился он. — Я директор лагеря. Приветствую вас. Вы приехали работать и отдыхать в лагере «Звёздный». Уверен, вы покажете, как умеете трудиться, и отнесётесь к этому со всей серьёзностью. Руководство лагеря обещает обеспечить вам запоминающийся отдых и досуг. Это мой заместитель, старший воспитатель Андрей Андреевич Замаев. — Он кивнул на молодого. — Со своими вожатыми и воспитателями вы, надеюсь, уже познакомились.

— Сплошные «А», — тихо шепнул Славке Ваня, намекая на первые буквы имён и отчеств начальства. Тот хмыкнул.

— Угу, точно, — согласился Славка.

— А ну, тихо, пацаны, — шикнул на них Тимарцев.

Ваня сделал невозмутимое лицо, снова смотря на директора.

— ...в совхоз «Звёздный», в честь которого и назван лагерь, — продолжал вещать тот. — Сейчас мы сядем в автобусы, которые довезут нас.

Толпа дрогнула, распадаясь. Зорко следящий за всеми Замаев поднял руку.

— Спокойно! — крикнул он, пресекая новую толкотню. — Соблюдайте сознательность и дисциплину. Запоминайте: каждый вагон — отдельный отряд, ориентируйтесь на вожатых и воспитателей, они отведут вас куда нужно. До встречи в лагере!

— Что получается? — размышлял по пути Славка, неспешно шагая к транспорту. — Мы с теми придурками в одном отряде? И это уже никак не изменить? Офигеть, подфартило! — и недовольно сморщился.

— Да ладно тебе, — легкомысленно фыркнул Ваня: вокруг было так солнечно, оживлённо и красиво, прогретый воздух так резко отличался от привычного, промозглого и влажного, в Ленинграде, что настроение царило самое благодушное. Казалось, ничто не сможет его испортить. — Мы же им отомстили, пусть теперь идут лесом, больно они нам нужны. Подумаешь, важные шишки! Да кто они такие. Просто не будем на них внимания обращать, и всё. — Он весело подмигнул.

Дрогнув губами, Славка расплылся в улыбке, явно довольный оптимизмом друга.

— Верно, — постановил он. — Слушай, куда пацаны подевались?

— Пока ты шнурки на кедах перевязывал, они вперёд убежали, чтобы места в автобусе занять, — пояснил Ваня. Огляделся, замечая, что толпа вокруг существенно поредела, озабоченно нахмурился и пихнул Славку в бок. — Давай, шевелись! Смотри, уже все загрузились. Вдруг без нас уедут — вот будет хохма... — Он засмеялся, но сразу осёкся, наблюдая, как двери их автобуса действительно закрываются, и тот начинает трогаться с места.

— Э, э, алё! — заорал Славка, со всех ног кидаясь вперёд. — Мы же ещё остались!

Ваня припустил за ним, оступился на кочке, чуть не пропахав носом землю — благо, Славка успел среагировать, подхватил его за рюкзак и подтянул наверх. Ваня скривился, живо представляя, как это выглядит со стороны: будто молодая мамаша с малышом, которого она то и дело хватает за шиворот, уберегая от падения. Послышался громкий хохот, из распахнутых автобусных окон на них пялились довольные бесплатным развлечением ребята.

Багровые от бешенства, Ваня со Славкой влетели во вновь раздвинувшиеся двери.

— Вы что, офонарели?! — рявкнул Ваня, грохнул себе под ноги рюкзак. Вскинул негодующий взгляд... и наткнулся на две самодовольные рожи: бесячие придурки из поезда, жертвы помориновой диверсии, смотрели прямо на них, пакостно ухмыляясь.

Не оставалось никаких сомнений в том, кто виновник произошедшего.

* * *

От железнодорожной станции автобусы находились не слишком далеко, и Мирон с Ваней Евстигнеевым благополучно преодолели расстояние за несколько минут. Ваня с любопытством озирался, но Мирон дёрнул его за рукав:

— Фиг ли по сторонам глазеть, здесь всё равно ничего интересного. Бежим быстрее, места забьём. По дороге ещё успеем в окна насмотреться.

Решив, что это резонный аргумент, они прибавили ходу. Правда, позже слегка пожалели об этом: таких умных оказалось не очень много, в основном ребята тащились медленно, и они успели упариться, торча в душном автобусе и поджидая остальных. Наконец посадка завершилась. Последним в салон шагнул Тимарцев, мельком оглядел галдящих подопечных.

— Все собрались? — вопросил громко.

— Да! — торопливо воскликнул Ваня и ткнул Мирона в плечо, привлекая внимание. Изогнул бровь и еле заметно кивнул, указывая подбородком на улицу. Мирон машинально скосил глаза и увидел их личных недругов: ничего не подозревая, те неторопливо шагали по дороге, поглощённые беседой. Мигом осознав задумку, Мирон еле сдержал смех, предвкушая цирк. Никаких угрызений совести он не испытывал: сами виноваты, нечего разгуливать, как на пляже, заставляя товарищей ждать. Да и лицо после фокуса с пастой по-прежнему горело, хотя все следы сошли.

Автобус тронулся, но в этот момент с задних рядов заблажили:

— Погодите!..

— Эй!..

— Славки с Ванькой нету!

— Александр Сергеич!

— Вон они!..

Осторожно обернувшись назад, Ваня оценил две возмущённые физиономии — кудрявого брюнета с очень синими глазами и растрёпанного тощего дылды, его приятеля. Злорадно фыркнул: ну и медленные дружбаны у Славочки с Ванечкой! Только теперь очухались и свели концы с концами, караул.

— Лопухи, — будто прочитав мысли, хихикнул Мирон ему в ухо. — Мёртвые черепашки быстрее соображают.

Тем временем Тимарцев махнул рукой, быстро сказав что-то водителю, и тот дал по тормозам. В открывшиеся двери влетели опозданцы — злющие, как сто бешеных собак. Тот, что пониже, Ванин тёзка, кажется, психанул по-страшному, завопил с порога, развернулся — и Ваня поймал полный ярости взгляд. Демонстративно оскалил зубы в ухмылке, смотря в упор.

Лось Слава тоже сообразил мигом, схватил своего дружка за локоть:

— Вань, тихо.

Тот дёрнулся.

— Эти гады...

— Спокойно, — вмешался Тимарцев, сделал водителю отмашку, и автобус наконец тронулся с места. — Занимайте свои места, не топчитесь в проходе.

— Вы чуть без нас не уехали! — обличительно буркнул Ваня. — Всё из-за них!

— А мы не заметили, что кого-то не хватает, — «оправдался» Ваня, пряча в тоне насмешку, развёл руки в стороны. — Ошибочка вышла, — и невинно похлопал ресницами.

Их противники покраснели от гнева.

— Ды вы!..

— Я сказал, хватит, — прервал перепалку Тимарцев. Народ вокруг веселился вовсю, наблюдая за данной сценой, тот пожал плечами, прикусил губу и примирительно кивнул. — После разберёмся. Садитесь, парни.

— Ладно, пацаны, — позвал друзей тот тощий шпала из их компании, — идёмте к нам, мы вам сиденья заняли.

Недобро зыркнув на обидчиков исподлобья, двое промаршировали по проходу, уселись, и тотчас сзади послышался сердитый бубнёж. Ваня не прислушивался. Переглянувшись, они с Мироном незаметно ударили друг друга по ладоням, поздравляя с победой, и умиротворённо откинулись на спинки кресел.

* * *

Настроение, изрядно подпорченное выходкой двух дебилов, к середине пути почти выровнялось. Антон с Арсением извинялись, сетуя, что не смогли сразу вмешаться и опередить белобрысого, когда тот выкрикнул, что все на местах, но Ваня со Славкой на них не обижались: во-первых, сами виноваты, что так долго телепались и едва не опоздали на автобус, во-вторых, стало окончательно ясно, что они нежданно-негаданно нажили себе персональных врагов и теперь те не оставят их в покое. Впрочем, они тоже не собирались безропотно терпеть издевательства и полдороги активно обсуждали, как можно будет отомстить.

Но незаметно их внимание поглотила дорога, край, в котором им предстояло жить ближайший месяц. Они уставились в окно, смотря на живописный пейзаж, огромные поля кукурузы, кабачков, помидоров и других овощей, целые гектары фруктовых садов, ровные ряды виноградников.

— Это ж сколько винища из этого сделать можно, — присвистнул Антон.

— Не только вино, — блеснул эрудицией Арсений. — Из винограда много бухла производят, коньяк или чачу, например.

— Ракию ещё, — вставил Ваня.

— Это что за хрень? — удивился Антон.

— Болгарский национальный напиток, — пояснил вместо Вани Славка. — В прошлом году Ванькин отец из командировки привёз, цвет такой золотистый. Правда, попробовать не удалось.

— Предки не дали?

— Не, они просто до сих пор его не открыли, — ответил Ваня. — Бутылка стоит в серванте — для особого случая.

— А-а, — понимающе покивали друзья.

— Офигеть вы, конечно, алкоэксперты, — раздался сзади восхищённо-ироничный голос. Вздрогнув от неожиданности, дружная четвёрка синхронно обернулась, обозревая перед собой улыбчивого темноглазого пацана: он сидел у прохода, придерживая рукой гитару в чехле. Его сосед дремал у окна, привалившись лбом к раме, и он, видимо заскучав, слушал их интеллектуальную беседу. — Денис, — представился он и протянул руку.

За разговорами остаток пути пролетел незаметно. Они чуть не пропустили, когда снаружи возникла большая вывеска с надписью «долина Сукко́». Внезапно оживляясь, все заорали:

— Сукко! Сукко!

— Ого!

— Приехали!

Ася, всю дорогу проболтавшая с Тимарцевым, с улыбкой покачала головой, но не стала утихомиривать отряд, а её собеседник и вовсе не обратил на балаган ни малейшего внимания. Привык, наверное. Хмыкнул, отмечая что-то в блокноте, поднялся на ноги.

— Через несколько минут мы будем в лагере. Никто никуда не разбегается, мы с Асей расселим вас по комнатам и объясним, где-что-куда. И я очень вас прошу: не надо лазить в чужие огороды! Не ведите себя как дикари, вы уже взрослые. — Он белозубо улыбнулся.

Его отношение к подопечным как к равным явно понравилось ребятам, все захохотали, хором обещая, что будут паиньками. Ваня слегка насупился: ему, в отличие от многих, их воспитатель не нравился. Наверное, до сих пор не выветрилась подспудная обида за ситуацию с едва не уехавшим автобусом. Умом понимал, что здесь не пионерлагерь, не школа, нянек, чтобы бегать за ними, как там, нет — и это хорошо! — однако всё равно слегка злился, что тот даже ничего не сказал, да и сам едва не смеялся над ними вместе с остальными. Обещал разобраться позже, как же, держи карман шире.

— Сказочник, блин, — скептически пробормотал Ваня под нос. — Александр Сергеевич, тоже мне, Пушкин нашёлся.

Славка прыснул — явно услышал его высказывание, — но отвечать ничего не стал: автобус медленно прополз по небольшой аллее и остановился. Они прибыли.

* * *

Лагерь, который, по мнению Мирона, больше походил на заброшенный посёлок, Ване Евстигнееву понравился. Да, домики деревянные, такие ещё бараками называют, но чистые, опрятные. В одном домике по четыре-пять комнат, которые не были соединены общим коридором, а сразу выходили на улицу. У каждого крыльца клумбы с цветами и покрашенные краской лавочки. Там и тут разбросаны небольшие беседки, увитые диким виноградом. У них на дачном участке мама тоже пыталась такой развести, но он всё равно выглядел чахлым и уродливым, а тут рос пышно и красиво. Все удобства на улице. Деревянный туалет с буквами «М» и «Ж» притулился в конце лагеря. Неподалёку нашлись различные хозяйственные постройки, баня, большой общий умывальник и душевые.

Ваня, когда узнал, что есть душевые, первым делом рванул ополаскиваться. И совсем не потому, что был чистоплюем. Просто сначала в вагоне стояла духота, потом они ещё час тряслись в автобусе, в котором даже настежь открытые окна не спасали от жары. И сейчас потное тело безумно чесалось.

Мирон покривился, пробурчал что-то себе под нос, однако последовал за ним.

Воду в душевых никто специально не грел, всего лишь установили несколько больших баков на крышу, и они нагревались от солнца. Незамысловатая конструкция, но водичка оказалась шикарной. Не горячей, но и не холодной, в самый раз, к тому же не морская, а нормальная, пресная, и это радовало.

После помывки Мирон успокоился, по крайней мере, перестал тошнотить.

— Ладно, признаю, — выдавил он, когда они возвращались в свою комнату, — здесь, конечно, не как в «Золотых песках» в Болгарии, но жить можно.

— А я о чём? — обрадованно выпалил Ваня, который всем курортам и санаториям предпочитал отдыхать дикарём в палатке. — Вон, смотри, там клуб и открытая сцена, а дальше волейбольная и футбольная площадки. Не ссы, братан, по полной отдохнём. По-любому киношку привезут и танцы организуют.

— Ещё бы не работать, — поморщился Мирон, — так-то это последнее наше лето. В следующем году сначала экзамены в школе сдавать, потом в институте — и снова учёба.

— Фигня, — отмахнулся Ваня, — Замай же сказал, что работать станем по четыре часа в день, не так и много. Затем обед и тихий час. Скажи мне, кто из нас какой тихий час соблюдать будет? Нам же не пять лет, даже, блин, не пятнадцать. Так что времени на отдых и развлечения, думаю, хватит. И парни у нас в комнате клёвые подобрались, Юрка вообще приколист, да и остальные не хуже. Не хари, друг, всё наладится.

Когда Тимарцев предложил им с Мироном занять вторую комнату, они не стали возражать. Им вообще казалось несущественным, с кем жить, лишь бы не с теми придурками. И поэтому они вполне дружелюбно отнеслись к двум пацанам, которые уже обустраивались: хмурый и неразговорчивый Ромка Худяков и полная его противоположность, балагур и хохмач Стёпа Даниленко. Парни жили в Ленинском районе Ленинграда, не так далеко от них. Они дружно разбирали рюкзаки, понемногу рассказывая каждый о себе, когда дверь со стуком распахнулась и в комнату ввалились ещё трое.

— Здорово, пацаны! — приветствовал их шустрый парнишка, в руках которого оказался футляр для скрипки.

— И вам, — отозвался Ромка.

— Я Юрка, — сообщил новый сосед со скрипкой и плюхнулся на постель напротив Стёпы, — а это Пашка Личадеев и Саня Анисимов, он в этот лагерь уже в третий раз приехал.

Высокий, нескладный, явно стеснительный Пашка кивнул и уселся на первую свободную кровать.

— Весело-о, — протянул Саня, — а койки-то кончились.

В это время к ним заглянул Тимарцев.

— Ну что, орлы, устроились? — спросил он.

— Саньку не хватило кровати, — выпалил Юрка.

Тимарцев только улыбнулся и предложил:

— В первой комнате как раз есть одна свободная.

Саня пожал плечами и, вздохнув, двинул за ним, а Юрка и Пашка следом, словно хотели проверить, хорошо ли устроится их друг. Ваня и Мирон, как ни странно, тоже пошли.

К их общему неудовольствию, в первой комнате обитали те самые придурки и три чувака, их тормозные друзья.

— Вот тебе и койко-место, — подтолкнул Саню к постели Тимарцев, — обживай, надеюсь, с соседями подружишься.

Хозяева спальни удивлённо молчали, как по команде вылупившись на пришедших, а те в свою очередь стояли с недовольными гримасами и тоже помалкивали.

Саня от нечего делать бросил свои пожитки на покрывало.

— Потом разберу, — заявил он. — Можно я пока у вас посижу?

— Вот же засада, — проворчал Пашка, когда они возвращались к себе, — я надеялся, что мы все вместе жить станем.

— Н-да, не повезло тебе, Сана, — хлопнул его по плечу Мирон. — Двоих из них мы с Ваньком знаем уже, дебильные на всю голову.

— Да ладно, Саш, не расстраивайся. — Юрка, видимо, никогда не унывал. — Ты туда только спать будешь ходить, а всё остальное время у нас проводить.

— Точно! — согласно закивал Пашка.

На том и порешили.

Ваня же удивлялся, как их «старые знакомые» ни слова не произнесли, когда они всей ватагой к ним заявились. Наверное, тоже ошалели от неожиданности.

Завтрак они пропустили, так как приехали в лагерь в одиннадцать утра, зато перед обедом всей кодлой обследовали территорию лагеря и решили, что им всё подходит. Правда, столовая находилась не в лагере, а в совхозе неподалёку. В двенадцать дня там обедали трактористы и слесари, полевые работники и члены сельсовета, а потом пришла их очередь.

Дородные и весёлые поварихи кормили вкусно и сытно. Наваристые щи ребята смели за несколько минут, так проголодались, зато второе ели более вдумчиво, по крайней мере, нормально пережёвывая.

— Пацаны, гляньте, как наш Тимарцев изволит кушать, — усмехаясь, шёпотом выдал Юрка, — ну, чисто аристократ.

— Ещё и палец в сторону отставил, — хихикнул Ваня, — вот же клоун.

Александр Сергеевич чинно сидел за отдельным столом. Повязав на шею непонятно где раздобытую, до хруста накрахмаленную салфетку, он тремя пальцами держал в руках вилку, разрезал ей котлету на маленькие кусочки и не торопясь клал их в рот, смакуя и прикрывая от удовольствия глаза.

— Позёр, — лениво отозвался Ромка, не переставая жевать.

— Выкаблучивается, гад, — добавил Пашка.

— Ресторатор, — еле слышно припечатал Мирон, — ему только ножа не хватает.

— Это кто? — не понял Пашка.

— Это Тимарцев, — фыркнул Мирон. — За бугром так хозяина ресторана называют. Смотрите, жрёт так, словно в собственном кабаке сидит, капиталист хренов.

— Рес-то-ра-тор, — улыбаясь во весь рот, по слогам произнёс Юрка. — Теперь ему от этого погоняла в лагере ни за что не избавиться, отвечаю.

— Так-то подходит, — буркнул Ромка, — но для удобства лучше сократить.

Все задумались на несколько секунд.

— Я придумал, — оглядываясь на Тимарцева, снова хохотнул Ваня, — Рестор.

— Во! Это в самый раз! — оценил Стёпа.

Парни загоготали на всю столовую.

— А чего это у вас такое веселье? — спросила проходившая мимо Анька Никитина.

— Мы Тимарцеву кликуху придумали, — выпалил Юрка.

— Какую? — не удержалась Анька.

— Рестор, — опередил Юрку Саня, — шикарно, правда?

Анька скосила глаза на продолжавшего есть Тимарцева, на пару секунд задержала на нём взгляд и, рассмеявшись, убежала догонять подружек.

— Ой, девочки, мальчишки придумали... — дальше они не услышали, девчонки вышли на улицу.

— Ну, всё, — покачал головой Стёпа, — к вечеру весь лагерь узнает. Влип Рестор.

— И пусть, — упрямо отмахнулся Юрка, — нечего тут выпендриваться.

* * *

Наевшись до отвала, парни медленно брели по посёлку.

— Здесь у всех, помимо общественных полей, есть и свои огороды, — разъяснил Саня. Пашка и Юрка, его друзья по музыкальной школе, которых он взбаламутил рвануть вместе с ним работать и отдыхать, внимательно слушали его. — Мы с пацанами по ночам лазили к местным за кукурузой. Она еще не совсем созрела, молочная пока, но на костре её поджаришь, м-м, вкуснота! Также, у местных можно и винцо прикупить. Они стаканами продают виноградное сухое, вишнёвую наливку и чачу. Правда, прошлогоднего урожая, новый-то только в сентябре будет. Но всё равно винцо класс. Оно и по голове неплохо шибает, однако быстро выветривается, выпить его можно немало, и не так разит от тебя, как если бухать чачу. Та ядрёная штука, но по ней можно и попасть. Вожатки и воспитатели быстро вычисляют её по запаху.

— А сколько стакан винища стоит? — спросил Ромка.

— Семь копеек, — пожал плечами Санёк, — самое то.

— Мы от этих кустарных настоек не обдрищемся? — усмехнулся Мирон. — Нет желания часами в сортире сидеть.

— Вот ещё! — фыркнул Саня. — Никто пока не обдристался. Местные знают в этом толк. И это совсем не настойки, а нормальное вино, такого в Ленинграде не купишь, высший класс.

Парни решили наведаться вечерком к одной знакомой Сане тётеньке за горячительным и отметить приезд. Тем более Ася сказала, что вечером будет дискотека и открытие смены.

* * *

— Я не понял, — остановил их Рестор, — для всех тихий час, а вы что, особенные?

— Мы из столовки только пришли, — отозвался Мирон.

— По-пластунски ползли? — фыркнул тот. — Быстро по комнатам! Спать не заставляю, но на улице чтобы не шастать. — И добавил, когда увидел, что Саня двинул вместе со всеми: — Анисимов, тебе в первую комнату.

— Александр Сергеевич, — заканючил Юрка, — можно Санёк к нам, у нас с ним партия в шахматы не доиграна.

— Ладно, — согласился тот, — только тихо.

Парни без лишних разговоров завалились в свою спальню.

— Сань, возьми моё одеяло, — предложил Юрка, — вместо подушки. Я в эту сторону головой лягу, а ты в другую, поместимся как-нибудь.

Ваня разделся до трусов и нырнул под простынку. Шебутная выдалась первая половина дня, и он не заметил, как уснул.

* * *

Раскрытая книга «Три мушкетёра» корешком упиралась Мирону в переносицу. Убрав её, он зевнул, потянулся и сел. Пацаны дрыхли без задних ног. Он и сам не понял, когда провалился в сон. Вроде почитать собирался и отключился. Юрка и Саня, посапывая в унисон, прекрасно разместились на одной кровати. Саня сложил свою ногу Юрке на грудь, а сам, улыбаясь во сне, использовал ноги друга вместо подушки, обнимая чужие щиколотки рукой. Ванёк как всегда спал на боку, сложив ладони лодочкой и засунув их под щёку. Всё-таки классный у него друг, даже лучший, ни у кого такого нет.

Закинув руки за голову, Мирон снова завалился в постель, но в это время дверь открылась и к ним заглянула вожатая.

— Подъём! — зычно гаркнула она и уже тише добавила: — Через десять минут линейка, хватит разлёживаться, шевелитесь.

— Эт мы чё, все уснули? — непонимающе потёр глаза Ромка.

— Ага, — кивнул Стёпа, — вот и «не детский сад».

— Блин, Юрец, какие же у тебя жёсткие ноги, — пробормотал Саня, потирая висок и щёку.

— А у тебя тяжёлые, — пробурчал тот, одеваясь.

— Парни, давайте побыстрее, линейка через пять минут, а мы ещё не умывались, — оповестил Мирон, выходя за дверь.

* * *

За десять минут больше половины лагеря, естественно, не управилось, и ребята тянулись ещё довольно долго. Абрам Абрамович терпеливо ждал и никак не показывал раздражения, зато старший воспитатель суетился, то и дело шипел на вожатых, воспитателей и вновь прибывших. Он выглядел уверенным и знающим своё дело.

Наконец все собрались, и директор снова их поприветствовал.

— Надеюсь, вам нравится в нашем лагере!

— Нравится!

— Нормально.

— Потянет, — отозвался сразу нестройный хор голосов.

— Вот и замечательно, — кивнул тот, — я вас ознакомлю с распорядком дня и с условиями, в которых вы будете трудиться с завтрашнего дня. В восемь утра подъём, десять минут девятого — зарядка, в половине девятого завтрак, и сразу после него вы отправляетесь работать. Ваши вожатые или воспитатели каждое утро будут получать у Андрея Андреевича задания. Это зависит от того, куда конкретно потребуются лишние руки. — Директор промокнул лоб платком, убрал его в карман брюк и продолжил: — В час дня обед, потом тихий час, в пятнадцать ноль-ноль подъём, полдник и выезд на море. В восемнадцать часов возвращаемся, в девятнадцать ужин. После него развлекательные или спортивные мероприятия, отбой в одиннадцать ноль-ноль. Суббота и воскресенье — выходные. Всем всё ясно?

Все кругом закивали, а Мирон тоскливо подумал, что свободного времени практически нет, а до выходных ещё целых пять дней. Радовало, что хотя бы сегодня ничего делать не надо, впереди только купание в море и дискотека.

* * *

Славка лежал на горячем песке и слушал шум прибоя. Парни плескались, громко смеясь и пытаясь в шутку утопить друг друга, а ему наскучило: вдруг захотелось просто поваляться, погреться под южным солнцем, ведь он никогда раньше не был на море. Пляж вокруг кипел оживлением, многие плавали, кто-то, как он, загорал, девчонки поодаль затеяли игру в волейбол, пацаны слева, собравшись полукругом, потихоньку резались в карты, тщательно маскируясь шахматной доской, чтобы не засекли вожатки. Хмыкнув, Славка вытянул ноги и закинул руки за голову, подставляя лицо лучам, зажмурился от удовольствия.

Он не ожидал, что их прямо в первый же день повезут купаться. Думал, пока то-сё, обустройство, правила, уже и день минует, однако заселение произошло неожиданно быстро. Правда, не без неприятного эксцесса. Тимарцев не споря отправил их впятером жить в первую комнату, раз уж они так сдружились, но не прошло и получаса, как к ним пожаловала целая делегация. Славка буквально выпал в осадок, увидев знакомые рожи недругов, но ещё больше обалдел, когда в комнату сходу подселили одного дружка этой гоп-компании. Он его лично не знал, но друзья их врагов — их враги, это очевидно!

Переглянувшись с парнями, он мрачно нахмурился: зашибись в одной комнате с вражеским засланцем жить! Ни расслабиться, ни поговорить толком, ничего. Справедливости ради, новый сосед Саня выглядел ещё недовольнее, зыркнул на них неприязненно и смотался, весь день не появлялся, только перед поездкой на море заглянул на пару минут, чтобы взять плавки с полотенцем. Кажется, он собирался все дни проводить со своими, а сюда приходить в случае крайней нужды. Вот и отлично. Чем меньше они будут его наблюдать, тем спокойнее обстановка.

Рядом раздался глухой удар, что-то брякнулось Славке прямо на пузо. Распахнув от неожиданности глаза, он подскочил, машинально ловя предмет, оказавшийся обыкновенным мячом. Безошибочно повернул голову, хмыкнул, замечая, как девчонки-волейболистки смотрят на него.

— Эй, чего уставился, брось нам, пожалуйста, мячик! — устав ждать, крикнула одна. Славка кивнул, собираясь выполнить просьбу, но вместо этого неожиданно брякнул:

— Попробуй сама забрать! — и расплылся в улыбке. Понятия не имел, что на него нашло, он вообще-то не вредный, просто захотелось подразнить бойкую девчонку. Чертыхнувшись, та ринулась к нему, и у Славки перехватило дух: вблизи она оказалась настоящей красоткой. Тёмные вьющиеся волосы, забранные в задорный хвост, тонкое и бледное лицо с редкими веснушками на щеках, зелёные глазищи полыхали искренним негодованием.

— Ну, ты!.. — начала она, подбегая, замахнулась, но Славка торопливо вскинул ладони, втягивая голову в плечи.

— Всё, сдаюсь, сдаюсь, — запищал дурашливо, хитро кося взглядом. — Не бей меня!

Та сбилась, смешалась, чуть розовея щеками, подхватила мяч и унеслась, ничего не ответив. Славка проводил взглядом стройную фигурку и сглотнул слюну. В этот момент на плечи ему обрушился целый ледяной водопад. То есть, это ему так в первую секунду показалось, на самом деле просто Ванька вылез на берег, подкрался сзади и тупо вылил на него воду из сложенных ковшиком ладоней. И стоял теперь, лыбился, довольный выходкой.

— Не теряй концентрацию, — посоветовал в характерно ехидной манере. — А то перегреешься.

— Ах ты, гад! — театрально завопил Славка, подскакивая на ноги. — Я тебя сейчас!..

Не дожидаясь кары, Ванька бросился улепётывать в море, Славка следом. К ним, радостно гогоча, примкнули остальные пацаны, устраивая весёлую кучу-малу и морской бой по всем правилам. Но вскоре выдохлись и выползли на песок греться.

— Мальчики, обсыхайте, собирайтесь, через десять минут отъезд, — подошла к ним Ася.

Славка лениво вытерся полотенцем, исподтишка глазея по сторонам, но ту красотку больше не увидел. Решил, что ничего страшного, ведь она тоже из лагеря, значит, никуда не денется и ещё будет много шансов приглядеться к ней.

— Живее, Славян, — ткнул его в бок Ванька, многозначительно выгибая брови. — Надо в душ первыми успеть.

Словно очнувшись от морока, Славка торопливо закивал. И то верно: днём они пытались пробиться в душевую, но там, как на грех, снова торчали эти припадочные, так что они по-тихому убрались прочь, не желая разжигать скандал, и мудро решили пока осмотреть территорию лагеря, а помыться перед сном. Вышло ещё лучше: после купания кожа покрылась белым соляным налётом, так и так пришлось бы мыться, поэтому сейчас главная задача не ловить ворон и оказаться в душевой раньше соперников. Мелочь, а приятно.

* * *

Вернувшись с моря, парни засели в ближайшей беседке, решив договориться насчёт покупки вина.

— Мальчики, — заглянула к ним Татка Проскурякова, она училась с Юркой в одном классе, и он считал её заучкой и ябедой. — Через полчаса начнутся танцы, Рестор предупредил, что в восемь хотел сначала с нами о чём-то поговорить, так что не пропадайте.

— Иди уже отсюда, — вытолкал её из беседки Юрка, — мы никуда не собираемся.

— Дурак, — обиделась девушка и убежала.

— Зачем ты так с ней? — спросил Саня. — Щас нажалуется вожатке, а та опять полчаса морали примется читать.

— Я вообще-то к девчонкам нормально отношусь, — буркнул Юрка, — но эта курица в школе меня заколебала, а сейчас ещё и тут лезет. Противная она, всю жизнь возле учителей трётся, зараза.

— Зато ты за Анькой Никитиной готов хвостом ходить, — хохотнул Саня.

— Кто — я? — фыркнул Юрка. — Вот ещё, просто она классно поёт, и всё.

— Да ладно, — хлопнул его по плечу Пашка, — нравится и нравится, нам какое дело.

— Ничего она мне не нравится, — упёрся Юрка. — У неё рот большой.

Парни дружно заржали, а Юрка толкнул Саню в бок.

— Фиг с ними, — отмахнулся Мирон. — Вон их сколько, выбирай любую. Лучше давайте решим, кто и когда пойдёт за вином.

— Я могу, — предложил Ванька, — но я не знаю, куда.

— С тобой пойду, — выдал Саня. — К знакомой тётеньке наведаемся, возьмём у неё банку, выпьем и спрячем её до следующего раза.

— А как пить без стаканов? — озабоченно спросил Стёпа.

— Так банку-то возьмём не трёхлитровую, — объяснил Саня, — литровую примерно, нам как раз хватит.

— Тогда подождём, когда воспитатель речь толкнёт и отпустит, — высказался Мирон, — мы с Юркой, Пашкой, Ромкой и Стёпой со всем отрядом двинем на танцы, помелькаем перед ним в толпе, а вы двое в посёлок отправитесь.

— Надо договориться, где встречаемся, — вставил до сих пор молчавший Ромка.

— Точно, — согласился Саня, — забыл совсем. За баней растёт какое-то дерево, ракита, что ли. Она старая уже, раскидистая, у неё ветки до самой земли свисают. Мы в прошлом году всё время там пили. А в стороне небольшая калитка в заборе, на вертушку закрывается, к ней за много лет тропинку из посёлка протоптали. Без двадцати девять ждите нас там.

* * *

Мирон уже не раз пробовал алкоголь. Конечно, в тихушку от родителей. На двадцать третье февраля их с Ванькой одноклассник Марк притащил на вечеринку в школу бутылку портвейна. Они выжрали его в три хари, и Мирона потом долго выворачивало за школой. С тех пор он очень осторожно к этому относился и никогда много не пил. Но сейчас у него было такое паршивое настроение, что хотелось напиться до зелёных соплей и забыться.

В договоренное время они с парнями ждали гонцов. Вдалеке слышались звуки музыки. Как раз включили медляк, и Стёпка с Юркой, дурачась, выделывали реверансы, приглашая друг друга на танец. Под ветки вдруг поднырнул сначала Саня, за ним Ванька, в руке у него была банка с вином. Оно оказалось темно-малинового цвета, приятным на вкус, и его можно было не закусывать. Выпив всю банку и спрятав её в дупло дерева, они отправились на дискотеку. В голове приятно шумело, настроение подскочило, но при этом Мирон не чувствовал себя пьяным.

В большом круге топталось с десяток пар.

Снег кружится, летает и тает,

И, позёмкою кружа,

Заметает зима, заметает

То, что было до тебя...

Он слегка раскачивался в такт музыке и чуть слышно подпевал популярной песне. Темнело в этом месте так же рано и быстро, как везде на юге. Только они шли за баню, было ещё светло, как днём, а через пять минут вдруг раз — и уже темень, хоть глаз выколи. Но танцевальную площадку освещала пара фонарей с разных сторон, и Мирон заметил, как стоявший недалеко от него Карелин с интересом заглядывается на симпатичную девчонку с длинными тёмными волосами. Он подмигнул Ваньке и, обогнув закадычного недруга, подошёл к той самой девчонке. Та смущённо кивнула на приглашение потанцевать, и через пару секунд они уже оказались в центре круга. Девчонка молчала, и Мирон решил первым проявить инициативу.

— Тебя как зовут? — чуть развязно спросил он.

— Маша, — пробормотала та, — а тебя?

— Мирон.

— Странное имя, — краснея, выдала девчонка.

— Мама любит старорусские имена, вот и назвали так.

Та молча кивнула, разговор явно не клеился. Мирон покосился на Карелина. Тот сверлил его возмущённым взглядом, потом зло сплюнул и, протолкавшись сквозь толпу, свалил.

Мирон довольно улыбнулся. Мелочь, а приятно.

— Сколько тебе лет? — решил он ещё раз наладить контакт.

— Пятнадцать.

— У-у, — протянул он разочарованно, — малявка совсем, целоваться, наверное, даже не умеешь.

Маша резко отстранилась и, полыхая малиновыми щеками, стукнула его кулачком в грудь.

— Дурак и не лечишься!

Развернулась, взметнув юбкой, и убежала к подружкам.

Фыркнув, Мирон вернулся к парням. Кроме Пашки и Ромки, все танцевали. Юрка что-то увлечённо заливал Аньке Никитиной, на которую ещё в поезде положил глаз. Ванька в танце пялился на свою партнёршу Настю, красивую, но слишком высокомерную, по мнению Мирона, которая всегда и везде ходила с Анькой. Стёпка весело смеялся с рыженькой пигалицей, имени которой Мирон не знал.

— А вы чего скучаете? — хохотнул он. — Девчонок — приглашай не хочу.

— Оно и видно, одна тебя уже бортанула, — усмехнулся Пашка.

— Вот ещё! — взвился Мирон. — Она мелкая, на фиг с такой связываться.

— Ну, тогда пойдёмте ещё догонимся, — появился рядом Саня, — пацаны знакомые приглашают.

Пашка и Стёпа отказались, остальные решили последовать предложению Сани. Они познакомились с пацанами из другого отряда. Москвичи оказались классными, компанейскими парнями, и они не заметили, как закончилась дискотека и объявили отбой. Тут и выяснилось, что голова всё соображала, даже язык не заплетался, а вот ноги идти отказывались.

— Вань, — пробормотал Мирон, — я ходить совсем не могу.

— И я, ик! — доверительно сообщил друг.

Саня, который за три года всё же адаптировался к местному пойлу, бегом рванул за Пашкой и Стёпой.

Когда те пришли выручать алконавтов, колышущихся все вместе беспорядочной кучкой, они кое-как доползли до комнаты, не встретив ни вожатку, ни воспитателя. Где пропадала Ася, непонятно, а Рестор о чём то трещал с девочками из четвёртой комнаты возле беседки, и парни, подальше от греха, обошли его по широкой дуге.

Пашка, Саня и Стёпа с реактивной скоростью затолкали пьянющих друзей в спальню и захлопнули дверь.

— Теперь резче раздевайтесь — и в кровать! — торопил друзей Саня, не включая свет. — А то огребём все по самые уши, блин.

Мирон с трудом стащил с себя одежду, бросил комом на стул и завалился под одеяло. Саня ушёл в свою комнату, остальные алкоголики, по примеру Мирона, тоже залегли под одеяло. Только Ромка, не в состоянии снять носки, телепался из стороны в сторону, держась за чужую спинку кровати, и растерянно бормотал:

— Кто приклеил носки к моим ногам, завтра узнаю, убью.

Стёпе надоело ждать, когда тот наконец угомонится, он вылез из постели, толкнул Ромку на матрас, стащил с него носки и велел злым шёпотом:

— Всё, замолкни, а то попадёмся из-за тебя.

— Где мои носки? — не унимался тот.

Стёпа обречённо вздохнул, подобрал носки с пола и сунул ему под нос.

— Вот они, твои любимые, на, только заткнись.

Ромка радостно сграбастал их, сунул под подушку и выдохнул, укрываясь одеялом с головой.

— Спасибо, Стёп, ты лучший друг.

Только Стёпа успел рыбкой нырнуть на своё место, как в комнату заглянул Рестор. Он несколько минут вглядывался в темноту помещения, видимо, пересчитывал их поголовно, потом тихо закрыл дверь.

Мирон облегчённо выдохнул и провалился в сон.