Каникулы в Звёздном (джен)

— Юрка! Юрка-а! — надрывался за окном звонкий голос. — Юрка, ты здесь?

— А? — нахмурившись в полусне, сипло выдавил тот, пытаясь вынырнуть из липкой дрёмы. — Что?

С трудом он приоткрыл глаза, огляделся сквозь полуопущенные ресницы, широко зевая. Самые ранние пташки — Стёпа и Пашка — как обычно проснулись до сигнала и теперь деловито сновали по комнате. Мирон, Ванька и Ромка сопели в две дырки — они, как и Юрка, ненавидели ранние подъёмы и тяжело вставали по утрам. Впрочем, если бы Юрка не гулял по полночи с Анькой, то и высыпался бы лучше.

После провала со свиданием и ссоры, а потом примирения с Анькой выдалось несколько спокойных дней, вот они и возобновили свои поздние прогулки. А когда ещё? Днём то работа, то море, а в сончас сбежать из комнаты не так просто, вот и оставались вечера и время после отбоя. Жаль, потом с утра глаза сложно продрать.

— Митяй? — услышал Юрка: сбоку в окно чуть не по пояс вывалился Пашка, видимо, решил прояснить обстановку. — Ты же горнист, культурный человек, вот и труби подъём, а не ори, как потерпевший.

— Где Юрка?

— Я за него, — хмыкнул Пашка. — Зачем он тебе? Он дрыхнет ещё.

— Мне лично — на фиг не сдался, — фыркнул Митяй с улицы. — Его директор вызывает.

Пашка присвистнул.

— А ты часом не брешешь? Прямо директор? В такую рань?

— Я-то откуда знаю, — взволнованно ответил тот. — Меня попросили передать, я передал. Вроде бы Абрамыч сегодня куда-то сваливает сразу после завтрака на целый день, ему потом будет некогда. Короче, не знаю! Мне некогда, пора подъём играть!

— Ладно, иди, мы сейчас передадим, — согласился Пашка.

— Спасибо! Только обязательно, а то вы меня подведёте.

— Уж не подведём, — пообещал Пашка и спрыгнул с подоконника, обернулся влево. — Юр...

— Я слышал, — сонно отозвался тот, машинально натягивая простыню до самого носа.

— Ну, так вставай! — поторопил его Стёпа и озадаченно нахмурился. — Вызов к директору — не шуточки, не стал бы он за просто так вызывать. Чего натворил, Юрец?

Тот сел на постели.

— Не знаю, — зевнул, потирая кулаками глаза. — Вроде ничего.

— Ага, ничего, — ехидно заметил Пашка. — А кто с Анькой после отбоя гулял? Может, вас застукали?

— Никто нас не застукал. — Юрка решительно встал с кровати, натянул шорты с майкой. — Сейчас узнаем, чего там Абрамычу надо.

— Умойся хоть, оглашенный, — крикнул ему вслед Стёпа, но Юрка отмахнулся. Позже умоется. Вот разузнает, какого лешего директору от него понадобилось, тогда всё остальное. Потому что, по правде, он слегка переживал. Вдруг их действительно кто-то засёк ночью? Или про клад стало известно? Или ещё чего. Что в таком случае говорить, он пока не придумал, но махнул рукой и решил, что будет решать проблемы по мере их поступления. В крайнем случае, отбрешется, не впервой.

Но его опасения оказались напрасны. Выяснилось, что к директору его пригласили только для того, чтобы дать напутствие перед концертом. Абрам Абрамович был серьёзным, но добрым и справедливым, выспросил у Юрки, как идут репетиции, хорошо ли они подготовились, предупредил, что на концерт придут местные жители, так что на всех выступающих большая ответственность.

Слушая, как тот распинается, Юрка недоумевал. И вот ради этого стоило будить его в такую рань? Кошмар! И почему только его одного?

— Передай, пожалуйста, мои слова товарищам, — скупо улыбаясь, закончил директор. — Вы же вместе выступаете?

— Ага, — рассеянно подтвердил Юрка, кося глаза вбок. Там, в углу, висел на стенке радиоприёмник, в данный момент шли новости, и кое-что внезапно привлекло его внимание. — С Пашкой и Саней.

— Вот, — удовлетворённо кивнул директор, отошёл к шкафу, начиная копаться в куче папок. — Я уж не стал вас всех тревожить, решил, что...

Юрка отключился от его речи, быстро обернулся, впиваясь взглядом в радио и напрягая слух.

«... как мы уже ранее сообщали, в Новороссийске был ограблен музей Национальной культуры. Похищены старинные монеты и другие ценные экспонаты на сумму более миллиона рублей, — вещал диктор. — По данным МВД заведено уголовное дело по факту хищения государственной собственности. Ведётся расследование, но в настоящий момент преступники пока не найдены ...»

— Ну что, не подкачаете? — Директор вернулся обратно к столу и протянул Юрке руку.

С трудом заставляя себя отвлечься от радио, тот машинально пожал её.

— Не подкачаем, — уверил, стараясь взять себя в руки. — Честное комсомольское.

Директор ободряюще улыбнулся.

— Вот и молодцы, — похвалил с одобрением. — Ну, беги, зарядку пропустил, хоть на завтрак успеешь.

Рассеянно кивнув, Юрка выскочил на улицу, в один прыжок слетел с крыльца, потрясённо моргая. Он не мог поверить своим ушам. В голове крутились слова диктора, как на повторе. Вот же она, разгадка!

* * *

В комнате, конечно, никого не было, и он, наскоро забежав в умывалку, чтобы почистить зубы, понёсся в столовку. Ни о чём не подозревающие друзья пили чай, мирно переговариваясь. Юрка плюхнулся на свой стул, быстро принимаясь за остывшую кашу.

— Чего тебя директор вызывал? — вопросил Саня.

— А, фигня какая-то, — отмахнулся тот с набитым ртом. — Узнавал, готовы ли мы к концерту.

— Тогда чего ты такой взбудораженный? — поинтересовался Мирон, оценивая его расхристанный вид. Юрка отложил ложку, облизнув напоследок. Вытер губы тыльной стороной ладони.

— Пацаны, я сейчас такое услышал! Закачаетесь!

— Что?

— Абрамыч так тебя подбодрил, что аж светишься?

— Или...

— Заткнитесь вы, — отчаянно зашипел Юрка. Его аж распирало. — Дайте сказать-то!

Все умолкли. На Юрку уставилось множество любопытных глаз.

— Ну? — поторопил Фаллен.

— Короче, был я сейчас у директора...

— Это мы уже поняли, — не удержался от шпильки Фаллен, но Юрка зыркнул на него недобро, и тот замолчал.

— Так вот, — продолжил Юрка, склоняясь вперёд и понижая голос. — Там новости передавали. Представляете, из местного музея в Новороссийске кто-то свистнул монеты и драгоценности!

За столом повисла оторопелая тишина.

— Ни фига себе, — присвистнул Арсений, наконец подавая признаки жизни. — И ты считаешь...

— А чего там считать, — перебил Фаллен, глаза его горели знакомым азартом. — Это Рестор или Замай, точно говорю! Вот где собака зарыта.

— Не собака, а клад, — прыснул Саня, и все тоже засмеялись, отходя от первого шока.

— Хочешь сказать, мы кражу раскрыли? — засомневался Славка. — Надо, наверное, в милицию...

— И всё же это подозрительно, пацаны, — поддержал Арсений. — Здесь что-то не сходится.

— Пока у вас сойдётся, второе пришествие наступит, — огрызнулся Фаллен. — А воры спокойно на свободе разгуливают.

— Погоди ты, — терпеливо продолжал Арсений. — Вор — это серьёзное обвинение.

— Как будто контрабандист — нет.

— Это тоже серьёзное, — невозмутимо согласился тот. — Поэтому я и говорю — нельзя спешить. Мы человека можем чёрт-те в чём обвинить, а вдруг он не виноват?

— Как это — не виноват! — горячился Юрка. — Уже и слепому понятно, что дело нечисто. Что или Замай, или Рестор, а скорее всего, оба...

— Это только наши предположения, — солидно аргументировал Арсений. — Нужны доказательства — прямо железные. Иначе получится обычная клевета.

— Ну, и где нам их добыть? — слегка умерив пыл, бодро спросил Саня. — Опять следить за ними?

— Почему бы и нет? — вмешался Мирон. — Мы и так затянули, топчемся на одном месте, никак не получается выяснить. И риск большой — считай, такие ценности в комнате без присмотра валяются, любой в один момент может обнаружить.

— Нужно довести дело до самого конца, — твёрдо заявил Фаллен. — Если хоть кому-то из взрослых проболтаемся — нас тут же отфутболят. И потом ничего не расскажут. Плавали, знаем. А нужно самим, как Знаменский и Томин(1). Интересно же, такой шанс раз в жизни бывает.

— Правильно!

— Согласен.

— А кто спорит? — загалдели все.

— Так, детективы, давайте на выход, — опомнился Тёма, поднимаясь из-за стола. — Расследование — это хорошо, но завтрак закончился, сейчас Аська подгонять начнёт.

Все засуетились, подаваясь на улицу.

— Жалко, времени почти не осталось, — посетовал на ходу Антоха. — Вдруг не успеем.

— Если не успеем, выложим всё Абрамычу, пусть сам разбирается, — утешил его Славка.

— Вы почему ещё здесь? — будто из-под земли возник перед ними недовольный Рестор. — Ну-ка, быстро на работу, весь отряд пошёл, а вы прохлаждаетесь.

Переглянувшись, парни молча поспешили по дороге, то и дело оглядываясь по сторонам.

* * *

Все дни после дебильного свидания и цирка, который устроили друзья, у Вани кошки на душе скребли. Гуля ведь не виновата, что все они, включая девчонок, чокнутые. Получалось, друзья наворотили дел, а он чувствовал себя виноватым. Он и предположить не мог, что парни попрутся за ними подглядывать, ему это даже в голову не пришло. И девочки тоже хороши! Анька где-то умница, а туда же, притащила Настю. Зачем, спрашивается?

Если честно, Ваня терпеть не мог таких, как она. Знала, что красивая, и пользовалась этим направо и налево. Он видел, как она пренебрежительно относилась к парням, которые хотели обратить на себя её внимание, да и большинство девочек считала дурнушками. Сколько раз она насмехалась над такими ребятами, причём громко, чтобы обязательно слышал весь отряд! Ване в таких случаях становилось гадко. А ещё он был уверен, что с Анькой и Женькой она дружила только потому, что не видела в них соперниц, они были простыми, общительными, но не искали себе кавалеров, им было абсолютно плевать, скольких ухажёров захомутает Настя. Когда она в очередной раз начинала издеваться над потенциальной жертвой, они шикали на подругу и пресекали её попытки облить ни в чём не повинную девочку грязью.

И тем непонятнее оказалась выходка Аньки, когда она сама настроила эту задаваку против Гули. Да и он тоже хорош: Настя по большей части раздражала, даже бесила его — сосед по их ленинградской квартире, дядя Жора, называл таких стервозами, самое подходящее для неё прозвище, — однако Ваня всё равно танцевал с ней на дискотеке. Ему даже льстило, что она за ним бегала, да и завистливые взгляды некоторых ребят грели душу. Вот и довыпендривался, идиот. Сейчас ему хотелось как следует врезать друзьям, Насте с Анькой, но больше всего себе.

Возле корпуса третьего отряда несколько девчонок пололи большую круглую клумбу. Ваня сразу узнал подружек Гули. Та самая, симпатичная, с веснушками, зло зыркнула на него снизу вверх и продолжила заниматься делом, остальные вообще делали вид, что его тут нет.

— Где Гуля? — помолчав несколько секунд, спросил он.

— Не твоё дело, где, — отрезала симпатичная, — проваливай отсюда, гад.

— Мне с ней поговорить надо. — Ваня не собирался просто так сдаваться, но и та, видимо, не намеревалась отступать.

— Уже один раз поговорил, ей надолго хватило. Катись к своей придурочной Настьке, вы как раз два сапога пара.

— Тань, пусть Гуля сама решает, разговаривать ей с ним или нет, — вставила вдруг другая девчонка с длинными косами за спиной. Ваня понимал, что она ни в коем случае не заступается за него, уж слишком презрительным взглядом окинула, но, наверное, всегда стремилась поступать правильно, поэтому и одёрнула подружку. — Она в комнате пол моет. А если ты её опять обидишь, я тебя сама поколочу, так и знай.

Ваня кивнул на автомате. Он не сомневался, что если снова натворит ерунду, ему несдобровать. Быстро проскочил по ступенькам крыльца и влетел в указанную комнату, которая неожиданно оказалась пустой. Он замер и собрался выйти, когда из-под ближайшей кровати поднялась взмокшая и лохматая Гуля. Она поправила съехавшие очки, сдунула упавшую на глаза чёлку и только потом увидела Ваню. Наверное, она даже не надеялась, что он придёт, поэтому сначала замерла и явно смутилась, но неожиданно хмыкнула и, отвернувшись, спросила:

— Зачем пришёл?

Ваня внезапно понял, что его совсем не волнует, как она выглядит, он словно и не заметил, что её внешний вид очень далёк от идеального. Это то же самое, как видеть по утрам помятого, с отпечатком подушки на щеке Мирона или вышедшего после душа Славку, у которого волосы стояли торчком, или того же Фаллена, когда тот в обед уронил на футболку котлету и пролил подливу. Совсем не важно, как выглядят пацаны, во что одеты и что творят, он дружил с ними не из-за этого, а потому, что с ними весело, интересно, они единомышленники и понимают друг друга, а ещё — настоящие верные друзья, и это главное. Вот и Гуля оказалась настоящей. Значит, нужно быть с ней честным до конца.

— Прости, что мои друзья форменные идиоты. — Обойдя кровать, он присел перед Гулей на корточки. — Я не знал, что они потащатся за мной. Но ты не думай, они не хотели над тобой посмеяться. Просто я никогда раньше не ходил на свидания, и они так старались меня поддержать. А с Настей я не встречаюсь и не собирался, она противная воображала. Мы несколько раз танцевали вместе на дискотеке, и всё, остальное она сама себе напридумывала и сама в это поверила. Ещё я пригласил тебя на свидание, чтобы побольше узнать о твоём дяде, но причину такого любопытства пока не могу объяснить, это не моя тайна, вернее, не только моя. Когда всё выяснится, я обязательно тебе расскажу, клянусь.

Он перевёл дух и вдруг застеснялся, нечасто ему приходилось искренне просить прощения, да еще и толкать такую длинную речь.

— И... — Ваня вздохнул, подбирая слова. — Я не считаю тебя первой красавицей лагеря, это честно, но ты первая девочка, с которой мне было по-настоящему интересно разговаривать.

— Спасибо, — слегка зарделась Гуля. Убрала мокрую половую тряпку в ведро с водой и спросила: — Ты, наверное, за книжкой пришёл?

— Да, э-э, нет, — замялся Ваня. — Я хотел сказать, что ты классная ... и я считаю тебя своим другом.

Гуля резко вскинула голову, собираясь что-то ответить, но Ваня перебил её:

— Ты не думай ничего плохого, у меня просто никогда не было друга-девочки. Будешь со мной дружить?

— Буду, — робко улыбнулась Гуля.

Облегчённо выдохнув, Ваня просиял.

— А ты читала «Дети капитана Гранта»?

— Нет, — вздохнула та, — не нашла в библиотеке. Но очень хочу.

Ваня полез рукой за пазуху и вытащил из-под футболки увесистую книгу в твёрдом переплёте.

— Вот, — протянул он её, — мне старший брат подарил перед самым лагерем, я здесь её читал. Мне понравилось, обещал дать Мирону, но он пока «Трёх мушкетёров» не закончил.

— Спасибо, — тихо и восхищёно ответила Гуля. — Я так давно мечтала, ты не переживай, я быстро читаю, до конца смены успею. — Потом посмотрела на свои руки, на книгу и предложила: — На тумбочку положи, там же «Всадника без головы» можешь взять, а мне сначала надо полы домыть.

— Хорошо, — кивнул Ваня. — Я пойду, не буду тебе мешаться. — Он открыл дверь и почти вышел, но, сам не ожидая от себя, тормознул и оглянулся. — Приходи завтра в беседку? Пока все будут на танцах, обсудим первые впечатления о прочитанном. Обещаю: эти болваны обязательно уйдут в клуб.

Гуля негромко засмеялась и тоже кивнула:

— Приду в половине девятого.

* * *

До закрытия лагеря оставалось совсем немного времени, и Мирон отчётливо осознал, что будет помнить это лето, море и долину Сукко́ как самое лучшее время в своей жизни. Ведь не хотел ехать, как психовал на родителей тогда, а сейчас понимал, что легко мог пропустить все события, произошедшие в лагере.

Ночью прошёл сильный ливень, и грунтовая дорога, по которой они шли на работу, хлюпала под ногами. Однако так долго ожидаемый дождь всем поднял настроение. Будто дышать стало легче.

Только в голове всё чаще возникали мысли о найденном и снова припрятанном кладе. Что с ним делать? Ясно, что нужно сдать государству, это даже не обсуждалось, но как поймать Рестора и Замая? Как уличить их, доказать, что они причастны к этому? И вообще, причастны ли? Вдруг они с парнями ошибаются, и эти двое чисты, как младенцы? Хотя нет, однозначно оба мутят воду и что-то скрывают. Лишь бы хватило времени на расследование, а то в последние несколько дней было не до того.

Одно радовало: вопрос с психичкой Настей наконец-то разрешился. В тот день, когда Ванька, как оказалось, всё же набрался мужества и отправился мириться с Гулей, они рассказали ребятам о подозрении насчёт Насти. Надо отдать должное, Анька и Женька до последнего её защищали.

— Ребята, вы чего, чиканулись совсем? — возмущалась Женька. — Настя, конечно, избалованная эгоистка и ни с кем не считается, но подлить какую-то гадость Ване и Гуле — даже для неё слишком.

— И я так думаю! — поддержала подругу Анька, — Она должна понимать, что это не шуточки, фокусы со здоровьем — плохая идея. Настя далеко не глупая.

— Должна, — фыркнул Фаллен, — да, кажется, не понимает. Она вместе с нами дежурила в столовке, у неё была возможность подлить. И главное: только у неё имелся зуб и на Ваньку, и на Гульку.

— Что гадать, — махнул рукой Славка, — пойдём и спросим у неё самой.

Настя спокойненько красила в комнате ногти. Увидев весь отряд, она удивлённо замерла.

— Чего-о надо? — протянула с опаской.

Тогда всех и прорвало. Ванька орал, что он её ненавидит, что лучше будет целыми днями в поле пахать, чем с ней хоть раз на свидание пойдёт. Что только последний кретин и дуболом станет встречаться с такой змеищей, что она не девочка, а паучиха.

Юрка негодовал, что она и его Аньку в свои паучьи дела втягивала. Девчонки вопили, что они её предупреждали — допрыгается. Остальные блажили, кто во что горазд.

Мирон видел, как Настины большие голубые глаза наливались слезами, и казалось, она сейчас на весь лагерь зарыдает. До сих пор молчавший Славка наконец гаркнул, прося тишины. Ребята постепенно затихли.

— Настя, зачем ты Ванькý и Гуле что-то подлила на ужине? — спросил он.

Та громко шмыгнула носом, но не расплакалась, смахнула слёзы, прищурилась и двинула на Славку.

— Потому что он предатель! — рявкнула она. — Я выбрала его, а он с какой-то бледной поганкой за моей спиной! Они оба виноваты, я им отомстила!

— Никого я не пре... — диким вепрем взревел Ванька, но Славка заставил его замолчать.

— Тихо, Ваня, тихо. Вы все слышали её признание, больше никто не скажет, что она ни при чём.

Кто-то ответил «нет», кто-то просто замотал головой.

— Мы всем отрядом объявляем тебе бойкот! — торжественно заявил Славка. — Тебя нет для нас, пока ты публично не извинишься перед Ваней и Гулей.

Все друг за другом потянулись из комнаты. Уже не сдерживаясь, Настя ревела и визжала им в спину, что ей никто не нужен, кто они такие, чтобы она извинялась, не дождутся. Но продержалась чуть больше суток. Это очень тяжело, когда тебя просто не замечают, даже в столовой ей накрывали отдельно ото всех. Лично Мирон никогда бы не захотел оказаться на её месте.

На следующий день в обед она подошла в первую очередь к Ваньке, а потом, не поднимая глаз, попросила прощения у Гули. Мирон искренне надеялся, что теперь эта капризная свиристелка поубавит гонор и перестанет преследовать Ваньку.

Он выпал из своих мыслей, когда они подошли к совхозной усадьбе. Нужно было получить рабочие рукавицы. Холодные склады для хранения овощей оказались открыты. В них что-то выгружали с подвод или, наоборот, загружали на подводы, запряжённые лошадьми. Люди сновали туда-сюда, кто-то громко спрашивал что-то, другие мирно беседовали в стороне, смеялись кладовщицы, тихо фыркали кони, из репродуктора, установленного на крыше сельсовета, играл бодрый марш:

Чтобы тело и душа были молоды,

Были молоды, были молоды,

Ты не бойся ни жары и ни холода.

Закаляйся, как сталь!

Обыкновенный рабочий день. Только подвод слишком много, обычно у хранилищ их ошивалась пара-тройка, а здесь Мирон насчитал аж больше десятка. У одной из них стоял Замай и о чём-то разговаривал с неопрятного вида мужиком. Запылённые брюки и рубашка, чёрные хромовые, несмотря на жару, сапоги, густая окладистая борода и старомодная выцветшая фетровая шляпа.

— Подозрительный дядька, — пробормотал Фаллен.

— Ага, — согласился Мирон.

— И чё это Замай перед ним так распинается? — съязвил Славка. — Прямо соловьём заливается.

— Хреново, что не слышно ни фига, — буркнул Пашка.

Отряд остановился у одного из складов, и Рестор ушёл получать рукавицы, а они внимательно наблюдали за Замаем и незнакомцем. Получив необходимое, Рестор вышел, и Замай неожиданно окликнул его. Самого разговора юные сыщики так и не разобрали, слишком шумно было вокруг, но мужик засобирался уходить, пожал обоим воспитателям руки, и все услышали одну-единственную фразу:

— Значит, договорились, завтра вечером.

Парни, как по команде, напряглись и переглянулись.

Рестор тоже что-то сказал Замаю и двинул в сторону отряда.

Посёлок давно остался позади, но Мирон и ребята по-прежнему молчали. Только когда пришли на место, он шепнул Славке:

— Скажи пацанам, в перерыве всё обговорим.

Тот кивнул, и сообщение по цепочке передалось остальным.

* * *

Часа через два кто-то предложил отдохнуть минут десять, и юные труженики разбрелись по обочинам помидорного поля. Мирон специально ушёл на на дальнюю сторону, подальше от лишних ушей.

— Ух! — плюхнулся с ним рядом на траву Фаллен. — Меня сейчас разорвёт на кусочки, сил нет молчать!

— Говори, — хохотнул Славка, — не хочу лишиться лучшего друга.

— Нам надо сегодня обязательно за этой шайкой проследить! — зачастил тот. — Дураку понятно, что они сговорились забрать драгоценности из пещеры и тайно вывезти.

— На лошадях, что ли? — усмехнулся Ванька, присев у него в ногах. — По-моему, все видели, что этот мужик возглавлял обоз. Они просто что-то перевозят из города в город.

— Тупень! — тихонько постучал по собственной голове кулаком Фаллен. — Это же самое лучшее прикрытие! Представь: Замай и Рестор отдали бородатому шкатулки, тот спрятал их под грузом, и всё. Спокойно привёз в любой ближайший порт и передал тому, кто отправляется за бугор, а взамен получил деньги, скорее всего, валюту. И всё шито-крыто, я даже уверен, что остальные обозники ни сном ни духом о махинациях бородатого. А потом эти трое поделят деньги и разбегутся до следующего дела.

— Нелогично, — вмешался Арсений, — клад стырили в Новороссийске, зачем его везти сюда, если потом возвращать обратно? А ведь именно Новороссийский порт один из самых больших на черноморском побережье, там легче всего затеряться курьеру.

— Возможно, они решили скрыться подальше от места преступления, — внёс свою лепту Славка.

— К тому же и Рестор, и Замай не могли надолго покидать лагерь, — добавил Антоха, — а так и они вне подозрений, и шкатулки всегда легко проверить в пещере.

До сих пор молчавший Юрка тоже предположил:

— Вдруг они и порт выбрали другой? Анапский или в Туапсе, Сочи, Геленджике. Их в Краснодарском крае штук девять, по-моему.

— Но многие из них — только грузовые порты, — уточнил Пашка.

— Какая разница? — заявил Мирон. — Любой член экипажа иностранного судна может оказаться курьером. Тоже удобно. Да и о скольких таких случаях с контрабандой мы слышали! Из-за бугра же всё тащат: шмотки, обувь, электронику.

— Пластинки, кассеты, — поддакнул Саня.

— Вот именно, — согласился Мирон. — Почему бы в обратный рейс не везти наши сокровища, картины, бриллианты или иконы?

— Ну-у, — задумался Арсений, — и так может быть, но как-то сильно сложно.

— Чего сложного? — возмутился Фаллен. — Их в Новороссийске ищут, а они тут прячутся. Лихо придумано!

— Ладно, с этим разобрались, — подвёл итог Мирон. — Что будем делать? За бородатым не проследить, мы не знаем, где остановился обоз.

— Значит, будем как обычно за Рестором и Замаем приглядывать, — пробасил Ромка.

— А если они в посёлок по делам свалят часов в семь или восемь, а только потом, к ночи, на место встречи придут? Их ведь никто не контролирует, — возразил Стёпа, — зато нас вечно Аська пасёт. Фиг мы надолго из лагеря слиняем.

— Можно по очереди, — предложил кто-то.

— Нет, — отмахнулся Славка. — После отбоя выждем и на пляж двинем. Они точно раньше двенадцати не заявятся. Там допоздна купаются отдыхающие, а им надо наверняка. Так что, скорее всего, часа в два-три ночи заявятся.

— Бородатый сказал — завтра вечером, — опять подсунул ложку дёгтя Арсений.

— А что он должен был при людях сказать — завтра ночью, что ли? — взвился Фаллен.

— Хорошо, — поднял руку Мирон, увидев, что перерыв закончен и ребята снова выходят на поле. — Думаю, Славка прав, и, значит, нужно сегодня хорошо выспаться и отдохнуть. Завтра будет та ещё морока.

— За Рестором надо всё равно приглядывать, — на ходу буркнул Ромка.

— Это само собой, — кивнул Славка. — Нам этого гастролёра-воспитателя нужно на чистую воду вывести. А то одни косвенные доказательства.

— Ты откуда про «косвенные доказательства» знаешь? — фыркнул Мирон, натягивая рукавицы.

— Я вместе с Фалленом «Знатоков» смотрю, — улыбнулся он. — Поучительный фильм, много интересного можно почерпнуть.

— Не хари, Славка, — хлопнул его по плечу Ванька, — вот поймаем, как говорят, «с поличным», тогда прямые и косвенные улики будут налицо.

* * *

— Нас точно не сцапают? — встревоженный шёпот в темноте комнаты еле слышался, перебиваемый частым дыханием нескольких человек. — Что будет, если...

— Если не помолчишь — точно ничего хорошего, — зашипела на баламутчика тонкая фигура у двери. Вернее, на баламутчицу — ведь ей оказалась никто иная как Женька. Не обратив внимание на замечание, она сама припала ухом к замочной скважине, пытаясь услышать, что за ней происходит.

— Вроде тихо, — констатировала через минуту. — Ань, давайте лучше через окно? Аська может услышать шаги.

Анька задумалась. С одной стороны, подруга права, с другой — выходили же как-то мальчишки всё это время. Неужели они хуже них?

— Аська спит, как убитая, — неуверенно привела она аргумент. — А Рестора нету, он ещё засветло смотался из лагеря, я видела.

— Вот и хорошо, — повеселела Женька, обернулась к кроватям. — Ну что, девчонки, вот и наш звёздный час пришёл.

— Ага, — хохотнула бойкая Нинка Орлова, копошась в своей тумбочке у окна. Вытянула оттуда полотенце, повесила на шею. — Пацаны чуть не каждую ночь куда-то мызгаются, а мы что — лысые?

— И всё-таки, почему купаться надо ночью? — недоумевающе протянула её соседка Томка. — Днём не накупались? Тащиться до пляжа два километра.

— Как ты не понимаешь! — парировала Анька. — Днём — это днём, днём все купаются, а ночью... ну, просто интересно. И вода, наверное, отличная.

— Именно, — подтвердила Женька. — Мы в прошлом году у бабушки на даче в озере купались ночью — как парное молоко, красота!

— Пора, — шепнула Анька и надавила на ручку. — Давайте, как мышки.

— Подожди. — Женька вдруг остановилась, развернулась обратно, кидая взгляд на неподвижную фигуру на дальней кровати. — Насть, ты идёшь? — позвала тихо. Та не шелохнулась, и Женька подошла ближе, потеребила за плечо. — Эй?

Та дёрнулась.

— Нет. Не пойду я ни на какое море.

Подружки переглянулись. Анька тихонько прикрыла дверь. Все приблизились к Насте, обступая кровать.

— Почему? — негромко спросила Анька.

— Не хочу, — скривилась Настя. — Купание ваше дурацкое.

— У тебя в последнее время всё дурацкое, — вздохнула Нинка. — И работа, и купание, и танцы. И даже еда в столовке.

— Ну, положим, работать нашей Настёне никогда не нравилось, — справедливости ради заметила прямолинейная Женька. — А в остальном — правда. Даже аппетит пропал. И что, всё из-за этого придурка Ваньки?

Настя села на кровати, угрюмо глядя исподлобья.

— Он не придурок, — пробубнила с обидой. — Это Гулька его овца мерзкая.

— Господи! — с придыханием выдала атеистка Анька и демонстративно завела глаза. — Насть, сколько можно? Никто не придурок и не овца, оставь ты их в покое. Из-за тебя с нами мальчишки скоро вообще общаться не захотят. Забудь про Ваньку!

— В конце концов, он тебе ничего не обещал, — вставила Женька. — И Гулька ничего плохого не сделала, в отличие от тебя. Но! — Она важно подняла палец, привлекая внимание собравшихся на импровизированный консилиум. — Всё это уже случилось. И прошло. Не зацикливайся, Насть. Не вышло с Ванькой — ну и не вышло, плюнь и разотри. Зато ты упускаешь всё веселье, тухнешь в комнате целых четыре дня, а жизнь мимо идёт. И пройдёт! Так что хватит страдать, поднимайся.

— Тебе нужно развеяться, — поддержала Анька.

— В конце концов, ни один мужчина не стоит того, чтобы из-за него лишать себя удовольствий, — явно кого-то копируя, назидательно припечатала Нинка.

Девчонки прыснули на чересчур пафосный тон, но, согласные с высказыванием, дружно закивали.

— Идём! — повелительно произнесла Анька и, не желая слушать возражений, схватила Настю за руку, потянула, вынуждая подняться. — И так кучу времени потеряли. Почти полночь!

— Ладно, ладно, — сдалась та, быстро подхватила полотенце и даже благодарно улыбнулась подругам.

Гуськом, на цыпочках, они спустились с крыльца, прокрались вдоль забора к выходу, и вскоре топали по дороге, на ходу обсуждая, как сейчас от души наплаваются.

* * *

Купаться в тёплом, а главное, пустынном море, где никто не мешает, нет надзора, оказалось отлично. Поначалу все вели себя с опаской, разговаривали вполголоса, но постепенно разбесились и принялись с криками носиться по берегу.

— Девчонки, смотрите, как я могу-у! — весело проорала Нинка, бросаясь с пирса в воду. — А-а, подходи, всех утоплю!

— Подумаешь, нашлась русалка! — азартно парировала Анька, и они вместе с Женькой кинулись в атаку. Нинка бросилась наутёк, но не углядела, как с другой стороны её караулили Настя и Томка, раскинув руки со скрюченными пальцами, изображая неизвестных морских чудовищ. Нинка завизжала, замахала руками, как ветряная мельница, вздымая тучу брызг. Подруги ответили ей тем же, и какое-то время они с энтузиазмом барахтались, шуточно пытаясь окунуть каждая остальных с головой или прыгая друг у дружки с плеч. Наконец импровизированное морское побоище пошло на спад. Утомившись, девчонки присмирели, разбрелись кто куда.

Женька выходить из воды пока не хотела, поэтому легла на спину, раскинув руки в стороны, и закачалась на волнах. Огляделась украдкой, чувствуя, как от восторга охватывает дрожь. Почти полная луна освещала пляж, создавала на тёмной глади воды серебристую дорожку, которая поначалу выглядела потусторонней, но вскоре утратила свою призрачность: нырять в неё получалось очень загадочно, страшно и весело.

Почти рядом плескалась Анька, действительно напоминая сказочную сирену, остальные на берегу громко переговаривались, время от времени слышался дружный смех.

— Эй, вы чего там, в дельфинов превратились? — заорала Нинка. — Вылезайте, у меня хлеб есть!

Желудок при этих словах неожиданно заурчал: почти час плавания в морской воде разогрел нешуточный аппетит. Анька, видимо, чувствовала то же самое.

— Идём! — с предвкушением воскликнула она. — Сейчас, окунусь напоследок!

— Так, я не понял! — внезапно раздался раздался гневный окрик. — Вы что тут делаете? Совсем с ума сошли?

Сердце сделало кульбит, и Женька от страха чуть не ушла под воду с головой, даром что глубины было по плечи. На берегу застыл, как монумент Командора, Рестор собственной персоной. По телу побежали мурашки, а ноги враз стали ватными.

— Кто там в воде бултыхается? Живо на берег, — поторопил Рестор, скрестив руки на груди. От его фигуры буквально веяло грозой.

Вот теперь стало по-настоящему страшно. Втянув голову в плечи, Женька медленно побрела по песчаному дну, наблюдая, как Анька неохотно идёт следом. Испуганные Нинка, Томка и Настя замерли перед воспитателем, как суслики. Примкнув к ним, они вместе скучковались поплотнее — поникшие, виноватые, боясь поднять глаза.

Рестор молча осмотрел нарушительниц.

— Как это понимать, красавицы? — спросил тяжело, буравя взглядом. — От вас я такого не ожидал. Как вы посмели самовольно уйти из лагеря ночью? На пляж! А если бы кто-то утонул? Мы за вас отвечаем.

Женька поёжилась, обхватывая себя руками за плечи. Ночной воздух пробрал холодом мокрое тело. Все затряслись, как в лихорадке, выбивая зубами дробь. Рестор это сразу заметил, нахмурился.

— Завернитесь в полотенца, — мрачно велел всем пятерым. — И топайте в лагерь.

Повесив носы, девчонки подхватили вещи и вяло поплелись к дороге. Рестор замыкал процессию и за всё время не произнёс ни слова.

«Лучше бы наорал, — уныло подумала Женька, — чем вот так».

Они остановились перед корпусом.

— Что встали? — подал наконец голос Рестор. — Быстро в кровати, о вашем поведении завтра поговорим.

Это холодное «завтра поговорим» легло на всех каменной плитой. Живо представились грядущие неприятности, выговор на линейке. Все будут глазеть, хихикать, шептаться, обсуждая их позор.

— Простите нас, — произнесла Женька тихо. — Мы больше не будем, честно-честно. Мы...

— Спать, — перебив её, велел Рестор. — Время второй час ночи. Вы, смотрю, совсем распустились. Ничего, я за вас возьмусь как следует.

Вздохнув, Женька вслед за остальными шмыгнула в комнату. Пополам с огорчением и испугом её душила обида. Пацаны всё лето после отбоя шастают — и всё им сходит с рук, а они один-единственный раз на море ушли — сразу попались. Почему они такие невезучие? Это разве справедливо? Теперь и выволочку при всех получат.

___________________

(1) Следствие ведут ЗнаТоКи — цикл советских детективных телефильмов, где главные герои сериала — три работника московской милиции: следователь Павел Знаменский, инспектор уголовного розыска Александр Томин и эксперт-криминалист Зинаида Кибрит.