Так исчезают страхи (гет)

Я, как обычно, загружен работой под завязку, скучать не приходится. Новички-перешедшие ноют, ленятся и нарушают субординацию. Изгои зачем-то стягиваются к Эрудиции, приходится задействовать чуть ли не все патрули, чтобы их разогнать. Но я всё равно то и дело вспоминаю о страхах Эрика. Казалось бы, чего проще — все забыть. Вмешиваться в личную жизнь начальства — себе дороже. Тем более если начальство такое. Эрик уже большой мальчик, должен сам разбираться со всеми своими проблемами. У нас в Бесстрашии — культ силы, любые слабости принято душить на корню. А я Эрику не друг и никогда им не буду.

Но в подкорке зудит неясное беспокойство, будто на моих глазах разворачивается что-то важное, даже судьбоносное, и я должен срочно и решительно что-то сделать, только вот что?

Я уже знаю от Лорен, что Эрик так и не преодолел свои страхи. Лорен с ним не разговаривает, насколько возможно не разговаривать с командиром — разозлилась за несправедливое наказание. И, конечно, этот закомплексованный сукин сын даже не думает просить — или требовать — помощи. Никакого анализа страхов после симуляций, ни одного прохождения вместе с инструктором — никакой поддержки, на которую может рассчитывать любой сопливый новичок. Даже если он примет транквилизатор — не поможет, перед итоговой симуляцией у командиров берут кровь на психоактивные вещества.

Получается, если оставить Эрика в покое — его страхи неизбежно увидит Макс. Эрик вылетит из Лидеров, нас ждёт частичная смена власти, и, наверное, это к лучшему? Никто не будет трепать нам нервы, вмешиваться в тренировки, наказывать за малейшую провинность!

А ещё в Бесстрашии упадет дисциплина, мы перестанем управляться с изгоями, Чикаго захлестнет волна преступности. Я прекрасно знаю, что нельзя недооценивать афракционеров, они по-настоящему опасны. И кого Макс назначит вместо Эрика, это ещё вопрос. Когда я отказывался от этой должности, он заявил: «Ничего страшного, Фор. Хороший руководитель не должен быть хорошим человеком». Вроде как пошутил, но получилось не смешно, слишком уж реалистично.

А вот если помочь Эрику, правда, я плохо представляю, как… Я люблю менять людей к лучшему. Сколько раз удавалось выковать из сопляков воинов, привить избалованным нахалам и нахалкам терпение и выносливость. Часть моих учеников вылетела в гетто, но большинством я доволен. Сейчас придется действовать в каком-то смысле наоборот — раскрывать в черством сердце Лидера то светлое, что в нем, оказывается, есть… В нормальных отношениях не должно быть места подозрениям и недоверию. Зря его переклинило, Трис на самом деле совсем не такая, как он напридумывал! Она не карьеристка, не способна на предательство и уж точно не будет изменять!

Проблема ещё и в том, что я не так уж хорошо разбираюсь в девушках. Они постоянно вьются вокруг, но очень быстро исчезают. Та же Трис, допустим, нравилась мне во время обучения, я помогал ей скрыть дивергенцию и учил проходить пейзаж страха, мы до сих пор дружим, но никогда не были парой — как-то не сложилось.Тори, бросая меня, сказала: «Всем ты хорош, Фор, только пластмассовый». В моей жизни был секс по дружбе, дружба с привилегиями, случайные порывы, но ни разу не было того, что сейчас с Эриком происходит. И какой, спрашивается, из меня советчик?..

Так или иначе, в этой непростой ситуации есть ещё одна заинтересованная сторона. И эта заинтересованная сторона сейчас сидит со своей компанией и вяло ковыряется в тарелке. Трис, которой не хочется есть — это очень странно, обычно Бесстрашные не страдают отсутствием аппетита. Кристина, как обычно, что-то оживлённо рассказывает, братья Педрады над ней подшучивают, время от времени Уилл вставляет пару слов. Кристина пытается втянуть в разговор и Трис, но та только кисло улыбается и смотрит куда-то вдаль.

Подхожу к столу молодежи.

— Привет. Трис, можно тебя на пару слов?

Эрик сегодня на Стене, можно не опасаться, что при виде нас у него опять взыграет паранойя. Трис не берет с собой еду, забирает только стакан с соком, и мы садимся отдельно, в стороне. Обед заканчивается, столовая пустеет, и нам никто не помешает.

Трис неважно выглядит. Девушки в Бесстрашии или становятся мужеподобными, или осваивают агрессивно-сексуальный имидж — тонны косметики, килограммы пирсинга, тату на каждом квадратном сантиметре кожи. Ещё недавно я бы сказал, что Трис в отличной форме и при этом смогла сохранить свою неяркую красоту. Но сейчас на ней спортивные брюки и футболка размера на три больше, чем надо, не видно ни бицепсов, ни талии, ни груди — ничего. Стрижка делает ее похожей на приютского мальчишку. Картину довершают впалые щеки и усталый жёсткий взгляд серо-зеленых глаз.

— Рада тебя видеть, Фор. Надеюсь, ты расскажешь что-нибудь хорошее.

— Извини, малышка, я собираюсь совать нос не в свое дело.

Она картинно вздыхает.

— Валяй. Тебе можно.

— Что у тебя с Эриком?

Ее доброжелательность будто ветром сдувает.

— С чего ты решил, будто что-то есть?

— Кое-что узнал… и теперь не знаю, как поступить.

Взгляд у Трис колючий, она пытается меня перебить, но я продолжаю:

— Ты только пойми правильно, мне главное — сделать так, чтобы тебе было хорошо.

Трис невесело смеётся.

— Это как, интересно? Третьим, что ли, будешь?

Сарказм от бывшей Отреченной — это что-то новое.

— Откуда ты знаешь — видел нас вместе? Кто ещё в курсе? — нервничает она.

— Скажем так, я узнал закрытую информацию. Кто ещё в курсе — не знаю, я никому не говорил.

— И ты уж постарайся держать язык за зубами. Не хочу, чтоб меня называли лидерской подстилкой.

Может, в чем-то Трис и права, Бесстрашные — жуткие сплетники. Про каждого второго ходят слухи, что он получил должность не за способности, а (в зависимости от пола) за взятку или через постель. Про меня распускали очень обидную сплетню — будто мне завышают рейтинг из-за того, что Маркус — Лидер Отречения*, то есть, по сути, главный человек в Чикаго. Заткнуть сплетников невозможно, не давать поводов — нереально, это такое же неизбежное зло, как, допустим, вечная нехватка лекарств или горючего. Мир несовершенен, тем более мелкий недобрый мирок Чикаго. И сплетни никогда не мешали Бесстрашным вести бурную личную жизнь. И Эрик раньше никогда не скрывал своих подружек. Самцовое эго требовало демонстрации всех побед.

— То есть вы… встречаетесь?

— Мы не встречаемся, Фор. Не вместе, не помолвлены и даже не занимаемся любовью. Мы трахаемся.

Она говорит это без всякого вызова, скорее с горечью. Ее грубость лишний раз подтверждает — с Трис что-то не так.

— И нечего краснеть. Сам спросил, вот и получай.

— И зачем ты это делаешь, разреши спросить? Ты не выглядишь счастливой!

— Это давно началось, много месяцев назад… В общем, это не мой секрет…

Трис выразительно смотрит на меня и предупреждает:

— Я тебе этого не говорила.

— Я — могила, — обещаю я.

Но она продолжает осторожничать и выражается туманно.

— Нужно было выручить кое-кого. Ради себя я бы на такое не пошла… но он предложил… я согласилась… ну и вот…

Я начинаю злиться.

— Кому-то из твоих друзей грозило выбывание? Кристине, я прав? — Кристина — ее самая любимая подруга, за время инициации она несколько раз оказывалась в «красной зоне» рейтинга и единственная оказалась подвешена на мосту в наказание за трусость. — Так нельзя!

— Я ничего тебе не говорила, — с нажимом повторяет она.

— Ты хоть понимаешь, насколько это неправильно?!

Эх, не умею я вести задушевные разговоры! Максимум, что я могу — замотивировать слабака или приободрить неуверенного. Донести мысль мне не удаётся. Я-то хотел сказать, что прыгать в постель без любви и даже без желания — это издевательство над собой. Трис заслуживает лучшего. Но она понимает меня по-своему.

— А что в Бесстрашии происходит правильно, расскажи-ка! Может, менять правила без предупреждения? Или ставить нас в спарринги без учёта веса и опыта?

Это было одно из нововведений Эрика. Идея в том, что в жизни никто не будет подбирать равных противников, и Бесстрашные должны быть готовы к любым схваткам. Трис испытала это правило на своей шкуре. Молли избила ее без всякой жалости, а поединок с Питером чуть не стоил ей места во фракции.

— А когда Эдварда ударили ножом в глаз — кто за это ответил? — Трис заводится все больше, и мне нечего ей возразить. Эдварда просто выгнали как ставшего непригодным по состоянию здоровья. — А когда меня пытались сбросить в Пропасть? Здесь у вас… то есть у нас — настоящая школа выживания! Естественный отбор в действии!

Рассуждения о естественном отборе звучат странно, раньше Трис была равнодушна к этой теме. Зато я знаю человека, который в ней неплохо разбирается и применяет на людях. Эрик родом из Эрудиции, его мать — биолог. Он всегда старался стать Бесстрашным до мозга костей, но Эрудитское прошлое то и дело вылезает наружу.

— Вы же сами нас учили — если хочешь выжить, надо превратить свою слабость в силу! Вот я и пользовалась чем могла!

— Я понял, — киваю в ответ. — Не волнуйся, я не собирался тебя осуждать. Но все твои подруги давно прошли инициацию, а вы с Эриком до сих пор вместе, значит, ты с ним не только по расчету?

— Ты такой романтичный, — фыркает Трис. — Даже не знаю, умилиться или стукнуть по голове, чтобы глупостей не говорил! Я пыталась от него уйти после инициации. Шуму было до небес! — она досадливо морщится. — Он грозил, что вышибет всех моих друзей, одного за другим, в гетто за служебное несоответствие! Или сгноит на самых тяжёлых участках Стены! А мою жизнь превратит в ад! Ты же знаешь, у него для этого все возможности! А Зик и Шона как раз решили пожениться, а Линн так хорошо проявила себя в стычке на Калумет! У всех только начала складываться жизнь, я не могла их подвести! Тогда я решила устроиться в охрану Дружелюбия, чтоб пореже здесь появляться, а он не разрешил! Ну и пришлось… то есть приходится…

— Значит, он плохо с тобой обращается?

Вопрос не нравится Трис. Она сжимает губы и чуть ли не узлом завязывается, принимая закрытую позу. Примерно так люди сопротивляются действию сыворотки правды. Но она все же — нехотя, с трудом — выталкивает из себя ответ.

— Он то и дело кидает мне денег на карту… я решила их не трогать, трачу только свои… Раньше он все пытался меня прикармливать… Но я никогда у него не ем. Притворяюсь, что не голодная. А у него в холодильнике вечно столько вкусного! — Трис вздыхает. — Кофе, лимоны, шоколадный торт, телятина…

Все, что Трис перечислила, в Чикаго на вес золота. Кофе и цитрусовые в наших краях не растут, Дружелюбные выращивают самую малость в теплицах, и эти растения очень капризны. Джоанна трясется над каждым кустом, эти продукты — источник витаминов, кофеина и всяких других ценных веществ и положены в Чикаго только больным. И, само собой, руководству.

— Эрик просто хочет сделать для тебя что-то хорошее, а ты ему не позволяешь!

— В отличие от некоторых, — ехидничает Трис, — я просчитываю ситуацию на шаг вперёд! И меня очень сильно волнует, чем за это «хорошее» придется расплачиваться! Я и так сильно от него завишу, не хочу лишний раз быть обязанной! А ещё он считает, что я ни на что не гожусь! Думаешь, почему он меня в детективный отдел засунул? Говорит, что я не могу за себя постоять!

— Трис, Эрик просто боится, что тебя убьют в гетто.

— Он? Боится за другого человека? — Трис издает резкий невесёлый смешок. — Хорошая шутка!

— Я точно знаю!

— Почему ты его защищаешь? — сердится Трис. — Нечего играть в адвоката дьявола, тебе не идёт! Что это за мужская солидарность, вы же не дружите!

И я решаюсь на самый бестактный в жизни поступок.

— Трис, все страхи Эрика касаются тебя. Ты очень важна для него, он готов многое для тебя сделать…

— Фор, если бы ты не был моим другом, мы бы сейчас крупно поссорились. Или ты что-то недопонял, ну или нарочно мне врешь, уж не знаю, с какой целью!

— Я своими глазами видел его симуляцию!

В памяти всплывает провальная симуляция Эрика, проекции на мониторе — как живые, меня захлестывают чужие эмоции ураганной силы — боль, злоба, растерянность, самопожертвование. Любые слова кажутся слишком бледными и корявыми, чтобы это передать.

— Твоя проблема в том, что ты видишь во всех только хорошее! Отречение с нами навсегда, да, Фор? — усмехается Трис. — Может, ты знаешь его дольше, зато я — ближе. Наблюдаю поведение хищника в естественной среде обитания. Тебе вроде было интересно, чего я хочу? Так вот, я очень хочу соскочить! Не люблю «плохих парней».

Трис страдальчески хмурится, между ее бровей прорезается скорбная морщина.

— Его методы обучения до сих пор снятся мне в кошмарах! Он приказывает стрелять на поражение в изгоев-грабителей, нельзя же так! Они нападают на фракции только из-за голода! А наркоманов и алкоголиков нужно лечить, а не выгонять из Бесстрашия!

— Трис, здесь ты неправа! — это одно из немногих новшеств Эрика, с которым я согласен. — Бесстрашные постоянно при оружии и не могут себе позволить…

— И ты туда же! Они же больные, а не преступники! Дело не только в этом приказе. Мы с ним во всем разные, понимаешь? Он постоянно мной недоволен! Я это чувствую, даже когда он молчит!

Видимо, у них совсем все хреново. Трис даже ни разу не назвала Эрика по имени, все время говорит брезгливо-отстраненное «он».

Трис замолкает на пару минут, потом продолжает:

— Он очень старается… но у меня все равно не получается… ни разу не получилось…

Я не сразу понимаю, что она имеет в виду. А когда доходит, первый порыв — сказать, что это мне уж точно не обязательно знать. Но я не произношу ни слова. Трис надо выговориться, нельзя сбивать настрой, сейчас я должен быть не менее осторожным, чем психологи из Отречения. Засовываю свою неловкость поглубже и внимательно слушаю.

— Может, я какая-то неправильная, а может, нужен другой парень. На мое счастье, ему это скоро надоест. Я так решила — он любит ломать людей, подавлять, сам знаешь. Значит, если я буду активно сопротивляться, выкрикивать лозунги, что никогда и ни за что — он будет только сильней на меня давить. Поэтому надо сделать так, чтобы ему стало скучно. Стараюсь при нем не злиться, не спорить… вообще лишний раз рот не открывать, сделать побыстрее… ну, то, что ему нужно, и сбежать. Я пытаюсь стать никакой, «ни рыба ни мясо», правда, иногда срываюсь… Вот увидишь, скоро он наиграется и остынет. Он же кобель, найдет себе другую игрушку. Я работаю над собой, видишь?

Трис светло улыбается и на секунду становится похожей на прежнюю себя.

— Может, он и манипулятор, но я его переиграю. У меня преимущество, сам знаешь, — Трис подмигивает. Намекает на свою дивергенцию. —

Он уже на грани. Он недавно так наорал на меня… сказал, что со мной в постели можно сдохнуть от холода. Что даже изгойские шлюхи, которые отдаются за буханку хлеба, ведут себя душевнее!

— А ты?

— В душе обиделась, но промолчала. Ждала, что он сделает последний шаг, скажет мне выметаться. А он, сволочь, всю ночь меня не отпускал, я утром еле выскользнула с его этажа, все уже проснулись!

Хамство вполне в духе Эрика. Я никогда не позволял себе так разговаривать с женщинами. Но с другой стороны, ни одна из моих девушек не устраивала таких «итальянских забастовок»…

— А ведь вы стали похожи, ты заметила?

Трис широко раскрывает глаза.

— Ты стала какая-то циничная, пытаешься жёстко манипулировать, то и дело говоришь про биологию. И Эрик тоже изменился. Вы очень сильно друг на друга повлияли, как бы ты ни пыталась закрыть на это глаза. Зря ты так с ним поступаешь. Вы просто друг друга не понимаете. Присмотрись к нему, ты очень важный для него человек…

— Фор, я тебя умоляю! Если хочешь сделать как лучше — не вмешивайся!

Трис резко отодвигает стул и быстро уходит.

И что, спрашивается, мне делать? Впору бросать монетку, да только здесь даже игрального кубика будет мало.

Кулаками вбить в Эрика понимание, что девушку нельзя удерживать насильно?

Донести до Трис, что Эрик готов укрывать ее, дивергента, от властей, в ее положении такими защитниками не бросаются? Эта твердолобая опять не захочет слушать, а может, это я так плохо объясняю?

Такое впечатление, что я должен стать переводчиком с иностранного языка, которого сам не знаю.

А может, пора оставить их в покое? Оба ведь ясно сказали — «не лезь!»

Примечания:

* для тех, кто не смотрел канон: Маркус Итон — отец Фора, и у них серьезные контры. Фор свалил в Бесстрашие именно для того, чтобы быть подальше от отца, и не хочет иметь к нему никакого отношения