При попытках согреться главное - не перестараться (джен)

Кагуре хватило соображения не вламываться в бар мадемуазель Сайго через главный вход. Свернув в узкий переулок неподалёку, она сложила зонт и пошла дальше, не оглядываясь. Вскоре едкий табачный дым защекотал нос: у служебного входа задумчиво курил мужик в женском кимоно и с крашеными в рыжий цвет волосами. Увидев Кагуру и стоящего за ней Сого, он поперхнулся дымом и закашлялся.

— Здорово, Агоми, — бесцеремонно заявила Кагура. — Сайго здесь? У меня к ней дело есть.

— Меня Азуми зовут, А-зу-ми, — трагически вскинув брови, сказал окама. — Когда же ты это запомнишь?

— Агоми, Азуми — какая разница? — отмахнулась Кагура. — Так что там с Сайго?

Окама потушил об стену сигарету, приоткрыл дверь, заглянул внутрь и рявкнул неожиданно грубым голосом:

— Девочки, где там Мама? Кагура-чан пришла, привела мальчика в форме, говорит, что по делу!

В полумраке подсобки началась суматоха: что-то упало, кто-то с топотом убежал, кто-то хотел что-то спросить, но ему заткнули рот на полуслове. Шуршали ткани, хлопали двери, порой из бара выглядывало то одно, то другое накрашенное лицо с плохо выбритым подбородком и сверкавшими любопытством глазами. Кагура, уперев руки в боки, злобно шикала на каждого, кто высовывался.

Сого, прислонившись к стене, лениво наблюдал за рыжим окама. По словам информатора, после недавней заварушки прежние лидеры квартала дружно ушли в отставку — кое-кого и вовсе убрали, — и этот с виду нелепый Агоми-Азуми стал представителем нового поколения неформальной власти. Ещё двоих Сого уже знал лично, и насчёт светлого будущего Кабуки-Чо у него теперь были очень большие сомнения. Агоми казался довольно сообразительным, чтобы непринуждённо предупредить парой слов скрывающихся среди окама повстанцев, но опаска, с которой он поглядывал на Кагуру, говорила о недостаточной твёрдости характера.

Или о чрезмерной твёрдости кулаков самой Кагуры.

Слухи о том конфликте до Сого доходили. Слухи любопытные, можно даже сказать — будоражащие, и теперь он даже жалел о том, что Кондо прямым текстом запретил своим подопечным соваться в это дело. Совсем немного жалел: слишком мутным оно было, слишком много интересов затрагивало, и любое неосторожное движение могло закончиться масштабными бунтами.

В очередной раз распахнулась дверь, и на пороге возникла монументальная фигура Мадемуазель Сайго. Окинув грозным взглядом незваных гостей, он кивнул своему преемнику и сказал:

— Азуми-чан, душечка, распорядись, чтобы в мой будуар принесли таз с горячей водой, утюг и плед.

Агоми проскользнул мимо своего босса в бар, откуда сразу послышались его приказы и град вопросов от других окама. Сайго кивнул — мол, следуйте за мной.

— Ты кого-то пытать собрался? — хихикнула Кагура, чуть ли не вприпрыжку следуя за Сайго. — Утюг, горячая вода…

— У твоего друга уже губы синие, — пробасил он в ответ. — Моё материнское сердце болит, когда я вижу такое издевательство над юностью. Кто же выгоняет людей работать на улицы в такую мерзкую погоду?

Кагура обернулась на Сого, старательно делавшего вид, что это вовсе не про него говорят.

— Не неси чушь, — фыркнула она. — Этот ушлый тип от любой работы увернётся, если захочет. Не надо его жалеть.

— Жалеть не буду, так уж и быть, — пожал плечами Сайго. — Но как хорошая хозяйка я обязана поделиться с гостями теплом своей души.

Проведя незваных гостей по извилистому коридору со множеством дверей, с обшарпанными обоями в западный цветочный узор; по узкой, скрипящей при каждом шаге лестнице; по второму этажу — явно жилому, уютному — Сайго распахнул двери личных покоев. Подождав, пока Кагура и Сого снимут обувь и пройдут внутрь, он встал в проёме и скрестил руки на груди.

— Ну, так и что привело Шинсенгуми в мой бар? — хмурясь, спросил он.

— Вот честно, мне сегодня не до Джои в завязке, — равнодушно ответил Сого, оглядывая будуар. — Объясняйся сама, китаёза.

Кагура, недовольно покосившись на Сого, затараторила про самое дорогое и нарядное кимоно, про украшения и прочие девчачьи штучки, лишь изредка поясняя, зачем ей это всё надо. Сайго выслушивал этот поток фантазии с самым серьёзным видом, понимающе кивая и поглаживая подбородок, но как только Кагура сделала паузу, чтобы перевести дух, он всплеснул руками и, не дав Кагуре продолжить монолог, сказал:

— Я сейчас же всё принесу, а ты займись пока макияжем.

Подождав, пока Сайго выйдет из комнаты, Сого выпутался из отсыревшего мундира, плюхнулся на продавленный диван, обитый бордовой рогожей, и закинул ноги на подлокотник. Небольшой обогреватель в углу комнаты давал достаточно тепла и сушил воздух, и Сого решил, что утюг и горячую воду всё же не надо. А вот от пледа он бы не отказался, только для начала следовало вывесить мундир у обогревателя.

Но вставать не хотелось. Хотелось немного подремать.

Кагура тем временем с нездоровым энтузиазмом перебирала расставленные на туалетном столике баночки и тюбики, порой что-то невнятно восклицая, порой качая головой.

— Если ты опять собираешься намазюкаться как хостесс Гурако, я умою тебя в унитазе, — на всякий случай предупредил её Сого, заметив, что она нацелилась на помаду ярко-красного цвета.

Кагура едва заметно вздрогнула и обернулась, отдёрнув руку от футляра.

— И ведь даже виду не подал, что узнал, — проворчала она.

— А на фига? — Сого закинул руки за голову. — Представление было отменное, не хотелось его прерывать. Жалею лишь о том, что не удалось сделать фото на память.

— Ты в это время слишком занят был — к Са-чан клеился, — фыркнула Кагура, пристально рассматривая своё отражение в поисках несуществующих дефектов.

— Эй, эта свинка сама ко мне подошла! — возмутился Сого.

— Не сметь ругаться в моём доме! — рявкнул Сайго, вплывая в будуар с разноцветными тканями в руках. — Здесь должны царить любовь и гармония!

Немного замешкавшись, Сайго сгрузил принесённые кимоно на самую подходящую поверхность — на диван. Сого, погребённый под грудой одежды, рассудил, что теперь плед ему тоже не понадобится, только отодвинул закрывший лицо шёлковый рукав.

— Какая красота!.. — восхищённо выдохнула Кагура, выуживая алое фурисодэ, расшитое пионами. — Откуда оно у тебя, Сайго?

— Это вещи моей покойной жены, — пояснил Сайго. — Я подумала, что одежда девочек тебе великовата в плечах будет.

— Господи, что было непонятно в том, что я говорил тебе? — заворчал Сого, пытаясь сесть и при этом уронив на пол пару вещей. — Тебе надо стать незаметной, а не привлекать всеобщее внимание праздничным нарядом. Собираешься лупить врагов рукавами?

— Тебя же в первую очередь, — огрызнулась Кагура, но фурисодэ оставила в покое.

Впрочем, следующий вариант был ничуть не лучше.

— А в этом я точно буду незаметна, — сообщила она, держа на вытянутых руках широмуку. — Сегодня же снег выпал, белое на белом. А? Что-то не так?

Сайго со скорбным видом посмотрел на кимоно. Потом повернулся к Сого, из последних сил пытающемуся выглядеть равнодушным.

По крайней мере, он надеялся, что у него это получается.

— Каюсь, я не подумала, что Паако совсем не занимается её воспитанием, — виновато проговорил Сайго. — Если бы знала, что всё так плохо, то не стала бы тащить всё, что лежало в кладовой, а выбрала бы что-нибудь подходящее сама.

— Не, а что не так-то? — начала злиться Кагура.

— Всё, — сказал Сого, вновь упав на диван. — Я отказываюсь работать с этой девчонкой. Отосплюсь здесь и уйду, а Хиджиката-сан пускай идёт к чёрту.

Дверь опять распахнулась, пропуская двух окама. Один нёс свёрнутый плед, увенчанный утюгом, второй — деревянную лохань.

— Кагура-чан замуж собралась? — удивился тот, что с утюгом. — А не рановато ли?

Кагура пристально посмотрела на окама, потом на кимоно.

— А. Так бы сразу и сказали, — хмыкнула она, сунув белоснежный шёлк в руки Сайго. — А вон то сойдёт?

Она выудила голубое кимоно на тёплой подкладке с каким-то мелким узором.

— Немного старомодно, — покачал головой Сайго. — Лучше бы найти что-нибудь короткое, но у меня такого точно нет.

— Можно поиграть с аксессуарами, — прощебетал фальшивым фальцетом окама с лоханью в руках.

С этих слов началась жуткая суета, в которой про Сого все позабыли. Он пригрелся и задремал, сквозь сон слыша, как Сайго раздаёт команды, как мечутся туда-сюда его подчинённые — казалось, с каждой минутой их становилось всё больше. Кто-то опрокинул воду, кто-то бегал за тряпкой, чтобы всё вытереть. Кто-то принёс стопку тканей, кто-то приволок ширму, за которую загнали Кагуру, уже начавшую вслух проклинать тот момент, когда в её голову пришла идея обратиться за помощью к окама. Кто-то со смутно знакомым голосом назвал Кагуру лидером, но его с проклятиями вытолкали взашей. Потом разгорелся спор насчёт узора на оби и вариантов узлов — но резко прекратился, когда Кагура начала орать.

Нет, не орать — рычать. Даже не слишком громко, но было что-то в её голосе, что пробирало до костей, что заставляло подчиняться вопреки рассудку. Два сказанных ей слова — и наступила тишина.

Это всё казалось достаточно интересным, чтобы Сого проснулся.

Кагура, уже закутанная в кимоно, растрёпанная и раздражённая, выглядывала из-за ширмы. Ей пока что накрасили лишь один глаз, отчего и без того искажённое злостью лицо казалось слегка безумным. Несколько окама, с опаской глядя на неё, потихоньку пятились к двери, двое замерли, пороняв на пол выбранные ими оби.

— Я вам не грёбаная фарфоровая кукла, которую можно бесконечно наряжать! — рявкнула она. — У меня из-за вас, уроды, работа простаивает, так что все вон!

И её послушались. Остались только Сайго, сосредоточенно перебирающий шпильки в стоящей на туалетном столике шкатулке, и возмущённый окама с карандашом в руках, тщетно пытающийся накрасить Кагуре второй глаз.

— Надо же, — хмыкнул Сого, выбираясь из-под вороха одежды. — Я думал, что Йорозуя и ответственность — непересекающиеся понятия.

— А ты вообще молчи в тряпочку! — уже нормальным голосом огрызнулась Кагура. — Хоть бы помог чем-нибудь, так нет же — внаглую дрыхнет тут.

— Я всё равно в этом барахле не разбираюсь, — отмахнулся Сого, выискивая среди разбросанных кимоно свой мундир. — Вот чёрт, не просохло.

А ещё карман, в котором прежде лежали деньги и пакетик с микрофонами для прослушки, оказался дырявым и совершенно пустым.

День не задался.