Дубли (гет)

Иногда Гермиона думает о взрослении.

Кажется, что она с разбегу впечаталась в старость когда-то очень давно. Было ли это в лесу, где жилистые лапы Сивого сжимали ее ребра до треска, или на ледяном полу Малфой-мэнора, где она, проваливаясь в забытье от собственного хрипа, на секунду захотела умереть, ей так и не удается нащупать. Но иногда, просыпаясь среди ночи ни от чего конкретного, в ее теле плачет душа старухи, и дыры, наспех залатанные случайными предметами, предательски зияют пустотой.

Эта старость — ненастоящая. Гермиона знает: на смену ей придет взрослость, в которой для всего пережитого найдется дыра по размеру. Ну, а если не найдется, то у Гермионы хватит смелости заглянуть внутрь.

И взрослость наступает. Когда Гермиона соглашается на работу в Министерстве, она все еще питает иллюзии по поводу собственного веса. Собственной чистоты. На поверку же политика оказывается тем, чем была до войны: местом для компромиссов. Гермиона не долго сопротивляется. Выбирать между «бей» и «беги» — участь тех, кто не умеет видеть дальше собственного носа. Гермиона же предпочитает пространство для маневра.

Она взрослеет постепенно. На заседаниях Визенгамота в составе Международной комиссии присяжных по делам несовершеннолетних Пожирателей, многие из которых научились убивать, так и не научившись целоваться. На межведомственных совещаниях с Отделом магических популяций, который всегда финансируют по остаточному принципу. На закрытых слушаниях по делам авроров, превысивших свои полномочия во время допросов. На Международном конгрессе волшебников, где Вторую магическую войну девольвировали до «локального внутрибританского конфликта, которым стоит перестать прикрывать низкую активность страны в интернациональных магических инициативах».

Взрослость на вкус как холодный паштет из жестяной банки, который Гермиона ест пальцем в темной кухне.

Поэтому когда жизнь подкидывает ей Драко Малфоя в сером костюме, Гермиона принимает это как взрослая женщина: с расчетливым любопытством.

— Сначала поговорим о погоде, или сразу к делу? — спрашивает она, переплетая пальцы в замок.

Губы Малфоя трогает улыбка.

— Неплохо. Люблю практичный подход, но предпочел бы начать с кофе. У тебя вроде бы совещание с начальником отдела через 15 минут? Там и узнаешь — про мое дело к тебе.

Гермиона хмурится.

— Во-первых, здесь не кофе, а помои. А во-вторых — ради Мерлина, что ты делаешь в Англии?

— Прямо сейчас — шокирован отсутствием нормального кофе. Ты поэтому воду пьешь вместо обеда? Голодная забастовка профсоюза?

Гермиона фыркает. На самом деле, она бы не отказалась от тыквенного супа. Или хорошего стейка со спаржей. Или, возможно, всего этого вместе с бокалом Каберне Совиньон. Но взрослая жизнь — про компромиссы, напоминает она себе. Поэтому — душный кафетерий, бутылка воды и Драко Малфой напротив.

Последний раз они виделись на заседании по процессу Теодора Нотта. Гермиона уже была в отделе, но, скорее, в качестве символа, нежели политического актива. «Золотая девочка» Поттера, борец за угнетенных, олицетворение справедливости. Определения, которые она больше не может к себе применить.

Теодора оправдали. Во многом благодаря свидетельству Малфоя, который подтвердил, что Нотт-младший никогда не присутствовал в ставке Воландеморта, не участвовал в пытках и не причастен к гибели ни волшебников, ни магглорожденных. Разумеется, на слово ему никто не поверил. У Малфоя унизительно покопались в мозгах двое легиллиментов, предварительно дав зелье, блокирующее способности к окклюменции, а затем еще раз публично допросили под Веритасерумом. Последнее — из чистого желания продемонстрировать силу.

Он вышел из зала суда вместе с Ноттом — оба бледные, осунувшиеся, но с гордо поднятыми головами. После этого о Драко Малфое не слышали долгие четыре года.

А затем он вдруг стал мелькать в докладах, связанных с французским министерством. Гермиона силилась понять его должность и зону ответственности, но он, казалось, занимался всем и ничем одновременно. Экспо медизелий в Берлине? Делегацию из Франции возглавляет Драко Малфой. Тендер на строительство интернациональной Школы магии и волшебства в Сеуле? Интересы Парижа представляет Драко Малфой. Открытие XV турнира по квиддичу? Французский замминистра не смог присутствовать, поэтому вместо него на стадион прибыл Драко Малфой.

Гермиона раздраженно барабанит пальцами по столику. Обручальное кольцо — теперь просто серебряная полоска металла — трется между мизинцем и средним.

— Ладно, Малфой, давай серьезно. Не люблю эти игры. Зачем ты здесь?

В это мгновение он наконец показывает зубы — ровные, влажные, хищные. Оскал делает его так похожим на отца, что Гермиона невольно вздрагивает.

— Не любишь игры? Да брось. Ты же политик, Грейнджер. Ты играешь ничуть не хуже меня.

И внутри у Гермионы что-то щелкает. Давно заржавевшая шестеренка. Кажется, она называется азартом.

* * *

Глава Отдела международного магического сотрудничества Шона Барбаджи любит холод, тишину и приглушенные цвета. В центре ее молочно-серого кабинета парит стеклянный стол, а чары стазиса поддерживают температуру в 12 градусов.

Гермионе кажется, что ее соски на ощупь как галька.

Госпожа Барбаджи накладывает Муффлиато и, улыбаясь уголками губ, жестом указывает Гермионе и Малфою на стулья напротив.

— Благодарю за пунктуальность. Пожалуйста, присаживайтесь. Приятно видеть вас на родине, лорд Малфой.

Драко чуть склоняет голову в знак признательности. Он держится просто и вместе с тем отстраненно. Гермиону не обманывает ни отсутствие министерской мантии, ни то, как расслабленно он закидывает ногу на ногу, выставляя напоказ темно-зеленые носки. Она чувствует: он уже начал партию; ей досталось ходить второй.

— Гермиона, я думаю, вы успели перекинуться с лордом парой слов? — у Барбаджи тяжелый, глубокий взгляд. Она возглавляет отдел уже больше семи лет, но между ней и Гермионой — что-то вроде негласного паритета.

— Лорд был чересчур загадочен. Заверил меня, что лучше подождать с расспросами до совещания.

Если Шона и считает ироничный тон подчиненной неуместным, то ничем себя не выдает.

— Мудрое решение. Нам ли не знать, что в этом здании слухи разлетаются быстрее снитчей.

Гермиона и Малфой вежливо улыбаются. Одно мгновение они смотрят друг на друга, и она опять видит его зубы — острые резцы, блестящие на свету.

— Итак, к делу. Гермиона, лорд Малфой — наблюдатель в составе Международной конфедерации магов от Франции. Мы все знаем о настроениях общества — чересчур быстрая глобализация, проникновение маггловских электромагнитных технологий в места с первородной магией, повторяющиеся нарушения Статута секретности… Все это вызывает беспокойство.

Малфой хмыкает, прокручивая фамильный перстень на мизинце.

— Группа магглов буквально искала «Три метлы», чтобы напиться. Паб есть на электронных картах, Салазар прости!

Гермиона удивленно вскидывает брови:

— Как это возможно? Технически, я имею в виду. В Хогсмиде более трехсот лет не было магглов в принципе. Магия там гораздо чище и сильнее, чем даже в Лондоне.

— Волны от вышек, накопленное излучение приборов в атмосфере, шумовое загрязнение от… — Шона раздраженно щелкает пальцами, — Гермиона, как называются летающие машины?

— Самолеты, — хором отвечают Грейнджер и Малфой.

Теперь Гермиона смотрит на него с плохо скрываемым любопытством.

— Да-да, благодарю. — Шона потирает переносицу. — Так вот. Все это ослабляет магию. Я думаю, не стоит объяснять, что именно это означает для всего магического сообщества.

Гермиона задумчиво жует губу.

— Госпожа Барбаджи, дело ведь не в потере магических свойств, верно? Первородная магия все еще чрезвычайно глубока, более того, я почти уверена, что, если продолжить исследования в области памяти и желаний, есть шанс выйти на этап синтеза магической материи.

Шона кивает.

— Все так, Гермиона, все так. Дело в том, что это требует времени….

— …а в обществе растут правые настроения, — заканчивает за нее Малфой. Его взгляд прямой и нечитаемый. — Международное бюро магического законодательства обеспокоено отсутствием нормативно-правовой базы, которая бы регулировала взаимоотношения магического и маггловского миров в условиях новой реальности. Богатые семьи боятся за свою родовую магию. И за свои деньги.

Гермиона скрещивает руки на груди, откидываясь на спинку стула.

Семнадцатилетняя она не упустила бы возможности съязвить. Двадцативосьмилетняя она научилась понимать даже то, чему изо всех сил противится ее нутро.

Самые недолговечные принципы — твои собственные.

Госпожа Барбаджи левитирует из сейфа две гладкие черные папки. Их поверхность слегка рябит, и Гермиона узнает характерную вибрацию чар секретности третьей степени.

— Гермиона, приказом от вчерашнего числа вы также член-наблюдатель Международной конфедерации. Вы часть обоих миров. Это ценный опыт и возможность учесть интересы обеих сторон.

— Каким образом? — зло усмехается она, подаваясь вперед. — Мы ведь прежде всего отстраиваемся от интересов родовой магии богатых семей?

В мерзлом воздухе кабинета раздраженное малфоевское дыхание облачком зависает между ними. Он пахнет лимоном и мятой.

— Я понимаю, что тебе очень хотелось бы уличить нас в дискриминации, но боюсь, ты и сама понимаешь, что нет. Мы отстраиваемся от безопасности нашего мира. Статут секретности не создан для того, чтобы оберегать магглов от волшебников. Он работает в обе стороны.

Гермиона неприязненно подергивает плечами. От осознания собственного ребячества, от глупости и холода. Неожиданно она чувствует, как невербальные Согревающие чары окутывают ее со спины; волна тепла разливается в болезненно напряженной груди.

— Лорд Малфой прав, — мягко говорит Шона. — Я уверена, вы и сами с этим согласны. У нас есть три недели до внеочередного съезда конфедерации, чтобы подготовить проект обновленного Статута секретности. Я очень рассчитываю, что все сложится.

Не хочешь утонуть — не барахтайся слишком сильно, думает Гермиона.

Малфой смотрит на нее открыто и прямо, но она почти уверена, что он весь — олицетворение серой морали. Такой же, как его радужка и костюм.

Госпожа Барбаджи поднимается из-за стола, обозначая конец встречи.

— Спасибо за ваше время. Гермиона, мы наложили расширяющие чары на ваш кабинет и добавили еще одно рабочее место для лорда Малфоя. Пожалуйста, позаботьтесь о защитных чарах самостоятельно — думаю, не стоит упоминать о конфиденциальности нашего проекта.

На выходе Малфой придерживает перед Гермионой дверь. Одно мгновение она остается в плену створки и его костюма.

— Очень по-французски — не носить белья на работу, Грейнджер, — едва слышно усмехается он.

Гермиона не знает, почему на секунду перестает дышать.