Дай мне еще один шанс (гет)

Прошло три года…

Гермиона открыла входную дверь, одетая в пижаму, которая состояла из коротких шортиков и слишком большой футболки. Она улыбнулась Гарри, которому пришлось опереться о дверной косяк, потому что у него подогнулись колени.

— Привет, Гарри! Рада тебя видеть, но… почему ты вдруг оказался здесь в девять вечера?

— Гермиона… э-э… — густо покраснев, Гарри молча протянул ей прекрасную розу.

— Спасибо, Гарри! — улыбнулась Гермиона, не в силах сдержать трепет в груди и чувствуя тепло на сердце — как всякий раз, когда он был рядом.

— Да… э-э… конечно, — пробормотал Гарри.

«Да что с ним такое?» — в замешательстве подумала Гермиона.

— Гермиона, я здесь для того, чтобы сказать тебе кое-что. Я хочу сказать тебе, что, на мой взгляд, ты самая красивая и замечательная женщина, которую только может встретить мужчина, и что я полностью и бесповоротно влюблен в тебя. Я больше не мог сдерживаться и просто должен был сказать тебе это, пока не стало слишком поздно.

Гермиона в шоке уставилась на Гарри, напряженная тишина окутала их. Сбылась ее самая смелая мечта. Гарри действительно любил ее! Все эти годы она любила Гарри всем сердцем, и он действительно любил ее в ответ! Самый… завидный холостяк… в волшебном мире.

Да, Гарри любил ее, по крайней мере, он так думал. Но Гермиона знала лучше. Это было всего лишь мимолетное увлечение, влюбленность, он никак не мог полюбить ее — заурядного книжного червя. Ее сердце кричало «да», но мозг кричал «нет» еще громче. Что сделает Гарри, когда он, наконец, поймет, что может заполучить в волшебном мире любую, кого захочет? Он оставит ее, вот что он сделает, и она знала, что это разобьет ей сердце. Нет, пожалуй, будет только лучше уберечь себя от этого горя, прямо сейчас.

Итак, приняв решение, Гермиона попыталась снова сосредоточиться на Гарри, но обнаружила, что ее зрение затуманено слезами.

— Мне жаль, Гарри, — прошептала она. — Должна сказать, что нет, ты не опоздал. Ты просто… этому не суждено было случиться. Я люблю и всегда любила Рона.

* * *

— Н-е-е-е-т! — закричала Гермиона, подскакивая на кровати. Секунду она растерянно оглядывалась по сторонам, прежде чем упасть обратно на подушку и разрыдаться в нее, точно так же как она делала дважды в неделю в течение последних трех лет. — Нет, — снова простонала она, чувствуя боль и сожаление, будто это случилось вчера.

Только через неделю после того, как Гарри ушел, Гермиона поняла, что она натворила. Она любила его, и это чувство все еще оставалось сильным. И когда он ушел, она поняла, что Гарри действительно был влюблен в нее. Он был влюблен в нее, а она, как дура, отвергла его. Предпочла ему Рона!

Рон… Две недели без Гарри, который уравновешивал различия их характеров, и их отношения развалились. Когда Гермиона поняла это и попыталась расстаться с Роном, тот сорвался на нее — кричал, плакал, смеялся, начинал все отрицать, и все прочее в этом роде. Больше они с Гермионой это не обсуждали, а при встречах держались натянуто и неловко.

У них с Роном все было кончено, а Гарри ушел, она упустила свой шанс. Не то чтобы она не пыталась найти его. Она даже взяла отпуск на первый месяц следующего учебного года в своих попытках найти его, но безрезультатно. Он ушел, ушел потому, что она разбила ему сердце.

Гермиона отказала Гарри, потому что боялась, что он разобьет сердце ей. Вместо этого она разбила не только собственное сердце, но и сердце Гарри. И теперь она была вынуждена жить с последствиями своих глупых поступков. Ей было двадцать восемь лет, через восемнадцать дней ей исполнится двадцать девять, и Гермионе было грустно и одиноко. Она ни разу не ходила на свидания с тех пор, как порвала с Роном, хотя получала множество предложений от весьма привлекательных мужчин. Гермиона преподавала Трансфигурацию в Школе чародейства и волшебства Хогвартс и жила там круглый год. Единственные случаи, когда она покидала территорию школы, — это регулярные поездки к родителям на Рождество или к кому-нибудь на день рождения, и даже тогда это занимало максимум два-три дня.

Сегодня закончилась прекрасная возможность покинуть Хогвартс больше чем на пару дней, потому что наступило 1 сентября, а это означало, что начался очередной учебный год. Это было очень хорошо для Гермионы, потому что ее разум мог сосредоточиться и не отвлекаться слишком часто на депрессивные аспекты жизни.

Выбравшись из постели, она приготовилась к предстоящему дню, проследив за тем, чтобы надеть мантию вместо маггловской одежды.

* * *

Гермиона села за учительский стол рядом с Хагридом, который все еще преподавал Уход за магическими существами.

— Привет, Гермиона.

Гермиона улыбнулась своему приятелю полувеликану.

— Привет, Хагрид. Готов к новому учебному году?

— А то ж! — с энтузиазмом ответил Хагрид. — Ты слышала, что мы с Олимпией встретили в Африке нунду?

— В самом деле? — воскликнула Гермиона. — Это, должно быть, было ужасно страшно!

— Не-е, на самом деле, все было не так плохо, — успокоил ее Хагрид. — Он спал.

— О… — протянула Гермиона. — А ты…

В этот момент двери Большого зала открылись перед толпой студентов. Гермиона изобразила на лице улыбку вместе с Хагридом, и довольно много студентов улыбнулись в ответ. Гриффиндорцы, в частности, охотно улыбались и даже махали ей рукой, потому что она была деканом их факультета (и, мягко говоря, гораздо более симпатичной, чем МакГонагалл). Гермиона была рада видеть знакомые лица и опечалена тем, что предыдущие семикурсники закончили школу. Но, разумеется, в результате распределения, которое должно было начаться с минуты на минуту, ее факультет пополнится новыми учениками.

Как только двери снова открылись, разговоры старших детей прекратились, и маленькие первокурсники вошли следом за профессором Люпином, заместителем директора и профессором Защиты от темных искусств. Люпин приобрел большое уважение в волшебном мире после того, как широкой публике стало известно, что он шпионил за оборотнями, чьим вожаком был Фенрир Грейбек. На следующий год после войны он был назначен преподавателем по Защите от темных искусств.

Распределяющая шляпа пела свою песню о единстве и об истории основания школы, в то время как первокурсники с благоговением наблюдали за происходящим. Остальная часть учащихся потрясенно рассматривала первачков, задаваясь вопросом, неужели они тоже были такими маленькими в их возрасте.

Когда песня закончилась, Люпин встал у всех на виду и объявил первокурсникам, что, когда он назовет их имена, они должны сесть на табурет и надеть на голову Распределяющую шляпу. После того, как шляпа сделает выбор, им следует сесть за стол своего факультета.

Гермиона наблюдала за распределением и аплодировала каждому ученику (немного громче, когда тот попадал на ее факультет). Процедура шла обычным путем. Вернее, шла до тех пор, пока Люпин не дошел до буквы «П».

— Пирсон, Роберт, — вызвал он.

Мальчик, волнуясь, прошел к табурету, сел на него и надел на голову Распределяющую шляпу.

— ХАФФЛПАФФ!

— Пинкворт, Мелисса.

— СЛИЗЕРИН!

На следующем имени Люпин запнулся. Он глубоко вздохнул и, нахмурив брови, посмотрел на первокурсников. Затем быстро тряхнул головой, откашлялся, облизал губы и неуверенным голосом прочитал:

— П-поттер, Джейд.

Гермиона тихо ахнула, как и все остальные в зале. За столами начали торопливо перешептываться. Симпатичная девочка с черными как смоль волосами и красивыми зелеными глазами подошла к распределяющей шляпе. Она немного нервничала, хотя и не так сильно, как Роберт Пирсон.

Мысли в голове Гермионы толкались в беспорядке, и она едва расслышала, как шляпа выкрикнула: «ГРИФФИНДОР!».

«У Гарри есть ребенок? Как это может быть, девочке одиннадцать! Единственное объяснение, которое приходит на ум, это удочерение, но… черные волосы и зеленые глаза… как такое вообще возможно?»

Похоже, Хагрид пришел в себя быстрее Гермионы, потому что он наклонился к ней поближе и прошептал:

— Должно быть, удочерил ее кровным обрядом.

Гермиона моргнула, услышав это. Ну конечно, кровное удочерение! Ребенок магически привязывается к своим новым родителям, что изменяет его или ее ДНК, как если бы усыновители на самом деле являлись биологическими родителями. Таким образом, Джейд Поттер обрела бы черные волосы, зеленые глаза и, скорее всего, очень похожие отличительные черты Гарри Поттера, включая его способность к парселтангу.

— Поттер, Рэйвен, — снова раздался сильный голос Люпина.

Еще одна девочка, которая могла быть сестрой-близнецом Джейд (собственно, Гермиона предположила, что та, скорее всего, и была ее близнецом), нетерпеливо подбежала к распределяющей шляпе и нахлобучила ее себе на голову.

Гермиона, все еще в шоке, продолжала смотреть на происходящее.

— ГРИФФИНДОР!

Вяло хлопая Рэйвен, Гермиона почувствовала, как ее сердце неприятно сжалось в груди. Гарри удочерил двух девочек. Совершенно разумный поступок. Она (Гермиона глубоко втянула воздух через нос) отвергла его, и, чтобы не сдаваться после того, как ему разбили сердце, он завел собственную семью, чтобы его могли любить.

Легкая улыбка появилась на ее лице. Во всяком случае, Гарри где-то нашел свое счастье, он определенно заслужил это.

После того, как распределение закончилось и начался пир, Гермиона рассмотрела двух девочек, носивших фамилию «Поттер». Они разговаривали друг с другом и с другими первогодками вокруг них, хихикали и вели себя как любые другие одиннадцатилетние девочки, учившиеся в Хогвартсе. Но вместе с тем они казались немного застенчивыми и немного нервничали, когда разговаривали со старшеклассниками.

Было забавно наблюдать за ними — сестры вели себя очень похоже на то, как вел себя Гарри на своем первом курсе на пиру в честь начала учебного года.

Кажется, Гермиону застукали за разглядыванием, потому что Рэйвен подняла голову и поймала ее взгляд. Гермиона улыбнулась девочке, и та улыбнулась в ответ, прежде чем повернуться к старосте, сидящей рядом, и спросить что-то. Очевидно, ее интересовало, кто это такая, потому что Рэйвен указала на Гермиону, и староста тоже взглянула прямо на нее, прежде чем ответить.

Рэйвен напряглась, из-за чего улыбка Гермионы немного померкла, а затем повернулась к Джейд и что-то прошептала ей, указывая на Гермиону. Обе девочки посмотрели на нее, и глаза Джейд расширились, в то время как глаза Рэйвен, казалось, немного сузились. Затем выражение лица Джейд стало таким же, как у Рэйвен. Все трое сидели, изучая и пытаясь оценить друг друга, как будто собирались сойтись в поединке, и в воздухе буквально чувствовалось небольшое напряжение.

Гермиона первой отвела взгляд, опустив глаза на свою тарелку. По реакции сестёр было очевидно, что Гарри рассказал им о ней, и не все, что он рассказывал, было положительным.

— Так что скажешь, Гермиона? Как думаешь, эти двое будут таким же «подарочком», какой была ваша троица? — спросил Хагрид, пряча улыбку в бороде.

На губах Гермионы тоже заиграла улыбка.

— Ох, Хагрид. Может, мы и доставляли хлопоты профессорам, но жизнь испытывала нас, и нам приходилось нарушать правила, чтобы победить.

— Отож, — мрачно прогудел Хагрид. — Эт правда, так и есть.

Они помолчали, затем Гермиона спросила:

— Хагрид, а это… тебе это не кажется немного… странным?

— Что, учить детей своего лучшего друга? — уточнил Хагрид с чуть заметной усмешкой в голосе.

— Угу, — кивнула Гермиона, у которой вся эта ситуация не укладывалась в голове.

— Для меня по первости так и было, — ответил Хагрид. — Но к этому привыкаешь, вот увидишь.

— О, — только и смогла выговорить Гермиона.

— Уж поверь, все будет становиться все более странным, а потом снова начнет казаться нормальным, — мудро заметил Хагрид.

Это вывело Гермиону из ее странного оцепенения, и она громко рассмеялась.

— Это ты очень хорошо сказал!

Пир закончился, и оба преподавателя встали из-за стола.

— Чай в пятницу, как обычно? — спросила Гермиона.

— Конечно, — ответил Хагрид и направился к выходу из зала. — Тогда и увидимся! — крикнул он, оглянувшись.

Гермиона покачала головой и улыбнулась, затем направилась в свои апартаменты. Попасть туда можно было, пройдя через учительскую к стене напротив входа и назвав пароль, свой для каждого учителя, чтобы получить доступ к персональным жилым помещениям.

Гермиона приготовилась ко сну и легла. Пока она засыпала, в памяти все время всплывали пристальные взгляды дочерей Гарри. Гермионе казалось, что они обещают возмездие за то, что она так сильно обидела их отца.

Гермиона знала, что завтра у нее будет тяжелый день, и осознавала, в который раз, что она сама во всем виновата.