Дневник Агнес Грюм (гет)

* * *

Быть Агнес Грюм оказалось совсем несложно — всего лишь нужно лежать, улыбаться и время от времени угукать. Однако со временем до меня начали доходить шепотки целительниц о том, что моё поведение довольно подозрительно, а я сама не сильно похожа на обычного ребенка — уж слишком спокойная. Так что первая проблема пришла оттуда, откуда ее не ждали. Выяснилось, что я совершенно не знаю, как должны вести себя годовалые дети.

Во сколько они начинают говорить? Понятия не имею.

Они только ползают, или уже умеют ходить? Не-зна-ю.

Как часто закатывают истерики? Или истерики начинаются позже?

Так уж получилось, что в своей прошлой жизни — в том ее отрезке, который я не забыла — у меня не было абсолютно никакого опыта общения с такими маленькими детьми.

Единственное, что я помню, так это двух мальчишек восьми-девяти лет, что постоянно путались под ногами, когда я съехала в съемную комнату в спальном районе Лондона. Каждый раз, когда я видела их на улице, они либо лупили друг друга в попытке выяснить, кто же из них будет водить в прятках, либо играли, прячась везде, где можно.

Вдохновляться же своими детскими годами, большинство из которых я уже почти забыла, а остальную часть провела в своей комнате в одиночестве, перебирая игрушки и книжки, не было никакого желания.

В результате мозгового штурма было решено — мне просто необходимо найти ребенка моего возраста и повторять за ним! В принципе, задача выглядела посильной, потому как я до сих пор находилась в больнице Святого Мунго.

Однако для этого, мне нужно было научиться ходить, ибо как оказалось, мое тело было настолько слабым, что уставало от любой физической нагрузки. И это было второй проблемой, что меня беспокоила.

Прошло четыре месяца с того момента, как я оказалась в Мунго, однако целители не спешили возвращать меня Грюму, аргументируя это тем, что до сих пор не было выяснено, чем же меня прокляли. И я была с ними согласна — мне все-таки хотелось быть здоровым ребенком.

Подслушивая разговоры приставленных ко мне целительниц — в этом плане Элис, та самая пухлая блондинка, была настоящим кладом и находкой для шпиона — я выяснила, что Агнес Грюм появилась на свет раньше срока и изначально не могла похвастаться хорошим здоровьем. Ребенком по тем временам она считалась поздним, но очень желанным — она родилась лишь спустя десять лет брака. Алтея и Аластор сыграли свадьбу через пару лет после того, как Тея закончила свое обучение в Хогвартсе.

Элис также рассказывала, что моя мать тоже работала целительницей здесь, в Мунго, на втором этаже, в отделении ранений от живых существ — лечила пациентов от укусов, ожогов и прочих напастей, причиненных различными магическими животными. Так что Тею и меня здесь знали довольно хорошо.

После моего рождения весной прошлого года, Аластор настоял на том, чтобы жена не ходила в больницу, полностью сосредоточившись на заботе о новорожденном ребенке. И хотя Алтея была с ним полностью согласна, это не отменяло ее грусти по невозможности помочь тем, кто нуждался в ее помощи.

Лишь спустя год, когда состояние ребенка выровнялось, и девочку можно было считать условно здоровой, он согласился на компромисс — примерно раз в неделю Алтея приходила в Мунго и помогала целителям, не справляющимся нагрузкой, которую диктовало военное время.

И хотя подобное положение вещей относительно моего здоровья меня бесило, другого слова и не подберешь: недоношенный ребенок, слабое здоровье, неизвестного происхождения проклятие — я решила, что пора начать учиться ходить.

Свои эксперименты я решила начать проводить в одиночестве — присутствие Грюма меня смущало — я вообще пока что слабо соотносила книжный образ параноика-мракоборца и мужчины, который называл себя моим отцом, уж настолько огромной была эта разница между ними.

Само собой первые мои попытки были неудачными, пару раз я больно шлепалась на пол, и, кажется, отбила себе пятую точку и коленки. Но я не сильно переживала — судя по тому, что у меня все-таки получилось устоять на ногах больше пяти секунд — потенциал был, и оставалось только тренироваться.

Неловко получилось тогда, когда Грюм заметил мои боевые отметины — те самые синяки, полученные в неравной битве с гравитацией. Влетело всем, но больше всего целительницам. Пришлось заступаться.

Я тихонько подергала рукава мантии мужчины, что стоял рядом с кроватью и распекал двух женщин — Элис и Мэри, и помотала своей головой из стороны в сторону, когда он обратил на меня свое внимание.

— Плюх! — произнесла я, вставая на четвереньки, и падая на кровать. — Плюх!

— Вы что, умудрились уронить ее?! — буквально прошипел он, вперив взгляд своих глаз в целительниц. Кажется, бедная Мэри начала немного дрожать.

Я снова потянула за рукав, возвращая его внимание себе.

— Плюх! — произнесла я, слезая в этот раз с кровати и касаясь пятками пола. Убрала руки от мантии и кровати и сосредоточенно пыталась держать равновесие, но все-таки неловко завалилась вперед и выставила руки в попытке смягчить столкновение. Сильные руки подхватили меня и устроили в своих объятиях.

— Ты пыталась ходить, Агнес? — спросил он, улыбаясь. Я с готовностью закивала, радуясь, что он довольно быстро все понял.

С тех пор мои тренировки стали проводиться под чутким руководством Аластора Грюма.

В самом начале своего пути здесь, в мире «Гарри Поттера», я думала, что жизнь с таким отцом как он, будет похожа на жизнь в армии — я ожидала ежовых рукавиц, железной дисциплины и минимума эмоций. Однако все оказалось ровно наоборот.

В первое время я была так растеряна, что даже забывала хоть как-то реагировать, цепенела безмолвной статуей, когда Аластор брал меня на руки, целовал в макушку или мягко и тихо разговаривал, баюкая.

И дело было даже не в том, что я не ожидала такого от него, а скорее в том, что я даже не знала, что так бывает — что родители не стесняются проявлять свои эмоции по отношению к ребенку, что любить свое дитя это нормально. Что слышать о том, что тобой дорожат и тебя любят просто за то, что ты есть, что пришел в этот мир, настолько приятно, что кажется, что внутри тебя с каждым разом все ярче и больше загорается маленькое солнце, а свет его мягко согревает даже тогда, когда родителя рядом нет. Что то чувство комфорта, уюта и безопасности будет сопровождать тебя всегда, когда твой взрослый рядом с тобой.

Это был новый обескураживающий опыт, несомненно, приятный, и я начала замечать, что довольно быстро расслабляюсь на его руках, что все чаще и чаще в своих мыслях зову Аластора Грюма не по имени, а просто и коротко — «отец».

* * *

В тот день я была жутко горда собой — я смогла пройти от кровати и обратно, даже ни разу не споткнувшись и не упав. Мне все еще было трудно, и приходилось довольно долго отдыхать после каждого своего марафона, но та раздражающая слабость в ногах и руках начала понемногу проходить. Хотелось бы надеяться, что скоро я смогу покинуть осточертевшую палату, хотя бы даже на пару минут.

Кто ж знал, что именно сегодня выпадет такая возможность.

Была поздняя осень. За окном своей палаты я могла видеть лишь золотые макушки деревьев, понемногу теряющих свои листья да пасмурное лондонское небо, увешанное низкими тучами.

С раннего утра я слышала странное оживление, царившее за дверьми моей палаты, а когда вошла светившаяся от радости Элис, я прямо-таки ощутила волну безудержного воодушевления и восторга, исходившие от нее.

— Ох, малышка Агнес! Сегодня великий день! — ворковала она, мягко водя палочкой над моим телом — обычный утренний ритуал, состоящий из диагностических заклинаний.

Я заинтересованно вытянула шею и уставилась на нее, повторив окончание ее фразы:

— День?

— Да! Да, сегодня день, когда... — она выдержала небольшую паузу, словно пытаясь взять больше воздуха в свои легкие, — ...Сами-Знаете-Кто исчез!

Я еле удержала свою руку от того, чтобы смачно не хлопнуть ею по своему лбу.

Точно!

Как я могла забыть?

В своих попытках разобраться с тем, что я оказалась в другом мире, я совершенно забыла, что время за стенами моей палаты не остановилось, даря мне время привыкнуть к новой реальности, а шло своим ходом.

А это значит, что Лили и Джеймс Поттеры погибли сегодня ночью, и их сын Гарри стал не только знаменитостью, но и последним крестражем Волан-де-Морта.

Когда пришел отец, то я впервые за пять месяцев увидела его настолько взволнованным. Он подошел к моей кровати, поднял меня на руки, клюнул в макушку и спросил, хочу ли я прогуляться.

Ну, справедливости ради, вопрос был чисто риторическим.

Пятый этаж, на котором мы сейчас находились, принадлежал отделу по недугам от заклятий, и здесь находились те пациенты, что пострадали от порч, проклятий, неправильно наложенных чар и тому подобное.

Сейчас этаж был полон — большинство пациентов покинули свои палаты и переговаривались между собой, периодически смеясь, похлопывая друг друга по плечам. Какой-то пожилой волшебник подкинул свой котелок под потолок с криком «Сами-Знаете-Кто исчез! Его больше нет!» и его клич подхватили остальные. Между палат ходили целители в желтых мантиях, но они не делали никаких замечаний, а лишь улыбались, радуясь вместе со всеми. И хотя я почти не застала времена Темного Лорда, я праздновала вместе с ними, мое сердечко радостно билось, и я пребывала в восторге, глядя на эту пеструю гудящую толпу.

Алиса и Фрэнк Долгопупсы появились в Мунго спустя неделю после исчезновения Волан-де-Морта. Для них выделили совместную палату через две двери от моей. Первые дни можно было даже услышать крики, доносившиеся оттуда, однако сейчас там царила тишина. Эту информацию, как обычно, я узнала от Элис.

После окончания войны отец еще несколько раз прогуливался со мной по коридорам — мне было интересно все, я вертела головой как заправский вентилятор, вытягивая голову, когда натыкалась взглядом на особо интересных пациентов и их посетителей.

Пару раз я видела леди Августу Долгопупс — бабушку Невилла. И оба раза она с кем-то ругалась, выстраивая довольно интересные словесные конструкции в попытке то ли оскорбить оппонента, то ли достучаться до него. Я бы, пожалуй, даже записала их к себе в дневничок, если бы он у меня был, и я умела писать.

До падения Темного Лорда большую часть времени Аластор проводил в моей палате, лишь изредка отлучаясь по особо важным поручениям Ордена. Однако после окончания войны он пустился во все тяжкие — выслеживал оставшихся на свободе Пожирателей Смерти, допрашивал их, участвовал в заседаниях Визенгамота и всячески способствовал тому, чтобы как можно больше сторонников Темного Лорда оказалось в Азкабане.

Однако в одиночестве я была недолго — в декабре начала регулярно навещать меня Молли Уизли, которую я видела лишь в июле, глубоко беременную и оплакивавшую свою хорошую подругу и братьев. Она всегда приходила вместе с Роном и Джинни, и, если честно, я не знала — радоваться этому или нет.

С ними было интересно, ведь я воочию могла наблюдать за тем, как в итоге ведут себя маленькие дети. Например, Рон уверенно стоял на ногах, носился по палате и по коридорам Мунго, сшибая всех подряд подобно бладжеру. Говорил он громко и, в принципе, уже мог говорить фразами. «Мама, ты обещала мне игрушку как у Фреда», «Мама, я хочу кушать» и тому подобное. На его фоне я казалась безбожно отстающим в своем развитии ребенком, поэтому активно начала перенимать манеру речи Рона. Сказать, что взрослые обрадовались моей внезапной говорливости — значит не сказать ничего. В результате моих успехов на поприще освоения навыка светских бесед Молли Уизли и стала моим постоянным посетителем.

Обратная же сторона этих визитов заключалась в Джинни — ей категорически не нравилось находиться в Мунго. И типичное посещение выглядело так: Молли сидела и укачивала дочку, успокаивая ее, пока та не уснет, а мы с Роном сидели и играли во всякие примитивные детские игры — к примеру, мы могли часами катать по полу совершенно обычный мяч, перекатывая его от Рона ко мне и наоборот.

Молли Уизли не могла приходить ко мне часто — обычно она навещала меня по выходным, когда у Артура был выходной, и тот сидел с Биллом, Чарли, Перси и близнецами.

Однако в каждый свой визит она обязательно рассказывала мне что-нибудь о маме.

Алтея Грюм, в девичестве Уилсон, была магглорожденной. Шляпа распределила ее в Пуффендуй, и Молли была согласна — та буквально воплощала собой все те качества, которые так ценились на этом факультете. Она была трудолюбива, терпелива и невероятно оптимистична.

Тея и Молли учились на одном курсе и подружились не сразу — моя мать слегка побаивалась темпераментную гриффиндорку. К тому же та была единственной сестрой близнецов Прюэттов — этот факт тоже никакого доверия не прибавлял, скорее наоборот, заставлял задуматься. Сдружились они довольно интересным способом — обе девушки ходили на уроки по Уходу за магическими существами, и на одном из занятий вредные пикси здорово измочалили рыжие волосы Молли, оставляя приличного размера проплешины. Сердобольная Тея не смогла спокойно смотреть на рыдающую белугой Молли, которая вернулась из лазарета, где ей только обработали раны и отправили восвояси, принесла из библиотеки маленький томик по косметическим зельям, и они вместе принялись варить нужное зелье. Так и подружились.

Уже через Молли и ее братьев Тея познакомилась с Аластором, который был старше ее на курс и дружил с Фабианом и Гидеоном.

Также Молли упомянула, что Алтея была подружкой невесты на ее с Артуром свадьбе. Про свою свадьбу она рассказывала довольно эмоционально, часто упоминая о том, что ее родители были не в восторге от кандидатуры Артура Уизли, и только братья поддерживали ее решение создать с ним семью.

Каждый раз, когда в ее рассказе упоминались братья, если внимательно приглядываться к ее лицу, можно было заметить непролитые слезинки. Было видно, Молли Уизли пока что не смогла полностью их отпустить и продолжала горевать по Гидеону и Фабиану, своим любимым старшим братьям.

И все равно, даже несмотря на частые визиты Молли Уизли у меня оставалась целая прорва времени, которую я тратила на размышления.

Размышления эти касались, главным образом, того, как мне дальше существовать в этом мире: менять ли оригинальную историю или нет?

У каждого выбора были свои достоинства и недостатки: например, выбери я не менять историю, то будет означать, что рано или поздно Волан-де-Морт проиграет, а все его крестражи будут уничтожены. Однако при этом придется пожертвовать многими людьми — Альбус Дамблдор, Северус Снейп, Сириус Блэк... Аластор Грюм. Я знаю, что не смогу равнодушно наблюдать за тем, как эти люди будут идти навстречу своей смерти.

Второй вариант будет означать запредельно высокий процент неопределенности — возможно, в первые лет десять-одиннадцать это будет заметно не сильно, но затем все изменения снежной лавиной снесут все то, что я знаю о будущем исходя из книг. Я не могу так рисковать.

Все свое свободное время я думала и размышляла, прикидывала варианты и искала решения, но так и не пришла к какому-то одному выводу.

Также я не исключала и версию того, что маленькая Агнес Грюм уже изменила историю — когда выжила. Что одно мое существование уже так сильно перевернуло эту реальность с ног на голову, что уже нет никакого смысла в моих душевных терзаниях и муках выбора.

Чем дольше я думала об этом, тем больше болела моя голова.

Из Мунго меня выписали под конец зимы.

В тот вечер ко мне в Палату пришел целитель Сметвик. Мы как раз сидели с Аластором и рисовали. Точнее, он принес обычные краски, я окунала свои пальчики в разные цвета, которые мне нравились, и творила искусство. На выходе получилась какая-то сумбурная мазня из всех цветов радуги, но нам было весело, так что я была довольна.

— Добрый вечер, Аластор, — начал целитель. Затем он повернулся ко мне и улыбнулся: — Добрый вечер, маленькая леди. — И протянул возникший из воздуха цветок фиалки нереалистично розового цвета.

Надо ли упоминать, что Сметвик был моим любимым целителем в Мунго?

Успешно отвлекши мое внимание, он повернулся к Аластору и заговорил:

— Я посоветовался с коллегами, и в связи с той информацией, которую получили от вас, мистер Грюм, мы пришли к выводу, что имело место обычное заклинание обездвиживания, и в норме оно абсолютно безопасно и не имеет никаких негативных последствий. Слабость и почти полное отсутствие мышечного тонуса возникли в связи с юным возрастом пациентки и длительным воздействием заклятия. Совершенно нетипичное поведение, но если Агнес действительно не подвергалась никаким заклинаниям кроме этого... полагаю, мистер Грюм, у вашей дочери непереносимость определенного вида заклятий, других гипотез у нас нет.

Сметвик немного промолчал, словно оценивая реакцию на сказанное, затем продолжил:

— Я и мои коллеги считаем, что пребывание мисс Грюм в больнице Святого Мунго теперь излишне. Я смею предположить, что Агнес ничего не угрожает, и мы можем ограничиться обычными диагностическими осмотрами, скажем, дважды в месяц. — Он взглянул на меня, затем на Аластора и спросил:- Что вы думаете по этому поводу?

— Я согласен с вами, целитель Сметвик. — Произнес Аластор, легонько растрепав мои волосы на макушке. — Есть ли еще какие-либо рекомендации относительно Агнес, которые нам необходимо соблюдать?

Сметвик кивнул, одобряя вопрос, и пустился в монотонное перечисление различных многочисленных советов, предназначенных, по всей видимости, знатно попортить мне жизнь, а не укрепить здоровье.

Но я уже их не слушала. Я целиком и полностью витала в облаках, представляя, что я наконец-то выйду из уже осточертевшей до самых печенок больницы и увижу свой собственный дом.

Аластор довольно быстро собрал все мои вещи — их, к слову, было совсем немного: несколько наборов одежды, маленькая расческа и игрушки. Попрощавшись с персоналом больницы — Элис даже всплакнула, обнимая меня напоследок — мы вышли на улицу. Я радостно щурила глаза, уютно устроившись на отцовских руках, и пребывала на седьмом небе от счастья. Солнце нежно грело мое лицо, прохладный ветер мягко щипал и румянил щечки, а я наконец-то вздохнула полной грудью февральский воздух.

Примечания:

С наступающим Новым Годом!