Неоновый нуар, или Откуда у феечки крылья (гет)

Андрей очнулся в госпитале. По крайней мере, беглый взгляд, которым он успел окинуть помещение, признал его больничным. Светлые стены, высокий потолок с каким-то странным агрегатом и мигающие разноцветными лампочками датчики. Мягкий свет лился откуда-то из-за спины, воздух был влажным, а тело на кровати казалось невесомым. В следующее мгновение его взгляд остановился на чем-то более странном.

Существо, сидевшее рядом с кроватью, было гуманоидом: человеком в птичьем обличье.

— Вы очнулись? — обратился к нему человек-птица на чистом русском. — Медикус предупредил, что это скоро произойдёт. Я ждал.

Толстые, кривые, покрытые чешуей пальцы человека-птицы теребили папку с документами.

— Откуда вы знаете русский? — задал Андрей первый мучивший его вопрос.

— База данных вашего корабля не пропала даром, — последовал очевидный для кого-то ответ.

Андрей попытался разглядеть за чертами собеседника эмоции, но это оказалось сложно. Кожа на лице была человеческой, чистой, чешуя закрывала её по линии роста волос, сменяясь оперением ближе к макушке. Взгляд больших красивых глаз был единственным, что выдавало движение мысли, потому что большую часть лица занимал огромный окостенелый нос. Он прикрывал, пряча от взгляда, губы.

— Надеюсь, вы сможете оценить развитие нашей медицины в той же мере, как я — ваш корабль. Мы способны выращивать новые органы и даже конечности, выполнять пересадки и протезирование, мы практически победили инфекционные заболевания.

— Со мной в корабле была женщина. Что с ней случилось? — этот вопрос заставил человека-птицу ненадолго замолчать, широко распахнув глаза.

Андрей в очередной раз попытался уловить в выражении глаз эмоции инопланетянина: досада, злость? Развитая до болезненного уровня в ходе тренировок разведчика эмпатия пока не помогала.

— Женщина? — переспросил человек-птица. — Женщины меня не интересуют. Как вы могли заметить, — продолжал он торопливо, не позволив Андрею перебить себя очередным вопросом, — несмотря на очевидные достижения, скажем, в медицине, наша цивилизация ещё не вышла в космос. Хотелось бы узнать, стоит ли оно того.

Андрей не торопился напрямую ответить на поставленный вопрос:

— Насколько повреждён мой корабль? — спросил он, не боясь показаться неучтивым.

— Я ждал этого вопроса, — человек-птица деловито зашуршал папкой. — Наши инженеры...

— Ещё хотелось бы знать, кто, кроме инженеров, мог нарушить целостность корабля.

Человек-птица пропустил раздражение, сквозившее в словах Андрея, мимо ушей:

— Тогда начнем с договора. Это всё упростит. Мы ведь даже не успели познакомиться. Меня зовут Николаус Воларэй. Мой клан владеет здесь всем, что связано с воздушными перевозками.

— Всем? — переспросил Андрей и внутренне содрогнулся.

— Всем, — кивнул человек-птица, изогнув тонкие губы в усмешке. — Теперь вы понимаете, что важны для нас, а мы, очевидно, — для вас.

То, что появилось на свет из папки, было похоже на длинный стеклянный цилиндр с циркулирующим внутри газом или жидкостью. Жидкость была чернильного цвета, если это она кружилась в трубке, то она была тяжелее прозрачного и вязкого носителя.

— У нас сделку принято заверять рукопожатием. Без этого я не скажу вам больше ни слова. Меня интересует космос. Ваше имя?

Андрей чувствовал, будто собирается подписать договор с дьяволом, и тот требует от него крови. Он назвал своё имя и схватился за другой конец цилиндра. Газ или жидкость — Андрей так и не понял — вытекла, потекла вверх по руке и быстро впиталась.

* * *

Андрей плыл по течению. Так диктовал ему весь прожитый опыт: медленно и осторожно вживаться, изучать, зарабатывать доверие, становиться своим. Странная метка, сложившаяся под кожей из той синеватой жидкости, открывала перед ним двери, служила носителем информации и коммуникатором.

Он выполнял мелкие поручения, покорно отвечал на вопросы и занимался своим кораблём.

Город, в который попал Андрей, носил имя Новой Капенны. Он занимал всю или большую часть планеты и был разделён на три уровня, каждый из который был не безопасен. Верхний парк, несмотря на великолепие своих улиц, служил ареной для интриг и часто открытых стычек между пятью кланами, управлявшими здесь всем за спиной марионеточного правительства. Под синим небом, среди помпезных зданий, вдыхая очищенный воздух, здесь убивали из прихоти или даже развлечения ради.

Средний уровень, не такой помпезный, был ареной для разнообразных увеселений: от эстетических до плотских. Улицы его кишели мелкими мошенниками, фокусниками, пантомимами, канатоходцами; кварталы борделей и варьете сменялись широкими площадями, где театры соседствовали с казино, но в подворотнях между этими зданиями всё равно грабили, резали, убивали.

Должно быть, нижний уровень был безопаснее. Здесь доминировал клан Рабочих, не считая многочисленных подосланных другими кланами шпионов. Андрей, спускаясь по стальным сходням к основанию выплавлявших здесь металл печей, затылком чувствовал слежку и слежку за слежкой. Его теперь называли Брокером — одним из клана бывших военных лётчиков, и каждый убийца считал бы честью для себя перерезать ему горло и выпить горячей крови.

Прораб, который работал с ним, был гуманоидом, человеком-крокодилом. Как ни странно, все его подчинённые были людьми. Как и положено было рабочему, Крокодил крепко стоял на ногах и требовал четкой постановки задачи: чертежей. На счастье Андрея, чертёжник оказался тут же.

В день, когда Андрей осмотрел заготовки нового корпуса, Крокодил начал готовить станки для промышленной линии по изготовлению таких же. Андрей не возражал — он со страхом думал о том, когда дело дойдет до систем корабля. Если бы его успехи по поиску Чучи были хоть вполовину так же велики, как с кораблем...

Он теперь доподлинно знал, что в госпитале Чучи не было. Кому могла понадобиться красивая белокурая девушка? Кто мог забрать её с разбитого корабля? На ум приходили только Кабернетти — хозяева местной индустрии развлечений.

Николаус Воларэй очень не одобрял любовь своих подопечных к увеселениям в кварталах среднего города. Здесь Андрея вечно преследовал шёпот и хихиканье. Сколько бы Андрей ни повторял себе, что говорят не о нём, а смеются не над ним, чаще всего это было не так.

Андрей избегал коллег с их странным кодексом чести. Они удивлялись такой нелюдимости землянина, прослывшего завсегдатаем борделей и кабаре. Женщины, встречавшие его там, не всегда были готовы оправдать его воздержание и любовь к долгим разговорам.

В отличие от этих своих странностей Андрею не надо было оправдывать свою привязанность к обломкам корабля и месту его падения.

Задача копирования систем корабля казалась Андрею непосильной, пока рядом не оказалось несколько местных технарей, которые быстро разобрали всё на составляющие. Через каких-то три местных месяца всё было кончено. Опытный образец ждал испытателя — Андрея.

Он показал Николасу Воларэю невесомость, местные спутники и звезду и преподнёс начальнику в подарок привычного для землянина голографического помощника. Восторг Воларэя был настолько краток, что остался не замечен, подарок был принят как должное. Краем глаза Андрей успел заметить такое же устройство. Андрей опоздал, и всё-таки был награждён. Огромная тяжеловесная брошь в виде божьей коровки — откуда капенцам известно об этом насекомом? — украсила фирменную куртку. Внутри броши, фосфоресцируя, переливалась самая дорогая в этом мире субстанция — Хало.

Брошь была снабжена миниатюрным клапаном, через который в сутки на владельца изливалась микрокапля этой благодати — лекарства от всех болезней.

Андрей много раз пытался проложить и повторить возможный путь Чучи с места крушения корабля. Если её забрали Кабернетти... Если её забрали Маэстро... Если она спряталась и пришла в город сама. Нет, это было невозможно. Он никогда не думал искать Чучу выше верхнего парка и впервые сам поднялся в Колдайю. Брошь придавала ему статуса в глазах местных жителей — несколько людей в дорогих одеждах кивнули ему в знак приветствия.

Что делать дикой Чуче среди дворцов, храмов и правительственных зданий? Андрей поднимался по мраморной лестнице бесконечного каменного парка. Едва ли местное великолепие сколько-нибудь удивляло его, и всё равно сложно было отвести взгляд. Среди мраморных скамеек, точёных столиков, амфитеатров, помпезных портиков стояли золотые статуи с ангельскими крыльями.

Кем были эти ангелы и почему в таком количестве украшали улицы, Андрей не знал. Но теперь, вглядываясь в женственные фигуры, застывшие в смиренных позах, в каждой он почему-то узнавал Чучу.

Собирались сумерки, фонари запаздывали, а вот глаза статуй горели живым светом. Если бы только Андрей был не один на этих пустынных улицах... Впрочем, он был не один.

Истошный вопль заставил его оглядеться и поспешить к ближайшему зданию — в центре, в окружении золотых статуй и колонн и изливался фонтан — водяные брызги, если это была вода, переливались в воздухе и испарялись на лету, создавая внутри лёгкий туман.

Это было все, что успел разглядеть Андрей, прежде чем оказался в центре сражения.

— Останови её! Она разбивает статуи! — кричал кто-то, срываясь на визг, мужской, а от того ещё более неприятный.

Андрей успел разглядеть несколько фигур в белых тогах, жавшихся к стенам, почти сливаясь с фресками, когда мужчина с иконописным ликом схватил его за плечи и закричал прямо в лицо.

— Брокер! Озолочу! Останови её!

Андрей успел повернуть голову, прежде чем раздвоенное копьё вонзилось в державшую его руку.

Если существо, откромсавшее этой широкой вилкой половину руки благообразному человеку, было ангелом, то очень злым и жестоким. Зато в том, что оно было Чучей, гордой дочерью вождя дикого племени Муганго-Бонго, Андрей не сомневался.

— Чуча?

Она повернулась к нему спиной, взмахнула крыльями и направила копьё в грудь своей жертве. Андрей скользнул между крыльев и схватил жену за талию.

— Пойдем отсюда!

Она оглянулась, обожгла взглядом, но подчинилась.

— Извини, что помешал, — Андрею хотелось смеяться и петь от счастья.

Существо, кинувшееся следом за ней рвать горло скулившей от ужаса жертве, было похожим, но отчего-то сияющим и полупрозрачным. Андрей вывел Чучу из храма и потянул за собой. Она на бегу разбила тупым концом копья несколько украшавших каменный парк статуй. Из хрупкого золота вылезало что-то злобное, страшное.

— Брось палку, брось! — кричал Андрей и тянул Чучу за собой. Через несколько шагов она подчинилась.

— Сложить крылья можешь?

Андрей не зря исходил вдоль и поперек улицы верхнего парка и переулки среднего города.

Он уверенно вёл жену укромной тропой к космодрому — его корабль ждал.

Он на бегу снял форменную куртку, прикрыл лебединые крылья за её спиной и ножом вскрыл кожу на своей руке. Он, сжимая челюсти от боли, сдавливал руку, пока чернильный газ не вышел весь: полетел следом, собираясь в сгустки и цепляясь за одежду, и рассеялся на ветру.

— Внутрь! В кресло! — скомандовал он, улыбнувшись опущенным сходням.

Их не преследовали, наверное, были слишком заняты.

Не впервые было Андрею выполнять авральный старт. Корабль покорно принял координаты Земли и вышел на курс. Крылатая Чуча спала в кресле второго пилота. Теперь Андрей был уверен в том, что если она не покорит мир, в котором окажется, то точно разрушит.