Неоновый нуар, или Откуда у феечки крылья (гет)

— Почему ты не возвращаешься на свою планету? — этот вопрос так огорошил Андрея, что он поперхнулся воздухом и закашлялся.

Чуча сидела в кресле второго пилота, привычно подобрав под себя ноги, теребила бусы и смотрела сквозь причудливые узоры раскинувшегося перед ними космоса. Мгновение назад Андрей, распаляясь от собственной важности, рассказывал ей, почему космос не черный, что создаёт здесь свет, и жизнь, и путь, и цель, и... Она слушала и молчала, а сейчас с видом того самого крохи, для которого от ответа на заданный вопрос зависит добро и зло, свет и тень, жизнь и смерть, спросила: «Почему ты не возвращаешься на свою планету?»

Преступно было юлить и уходить от ответа, призывая её смилостивиться и повременить, пока Андрей по праву старшего и разумного подумает, но...

— Я хотел показать тебе красоты Вселенной. Тебе скучно? — проговорил он.

Она, не поворачиваясь, отрицательно замотала головой, и Андрею показалось, что в глазах у неё заблестели слёзы. Чуча и без него знала ответ на заданный вопрос. Маленькая разумная Чуча. Нет, Андрей не мог упрекнуть ни её, ни себя. Он сделал всё, что мог. Она изменилась. Даже вот эта её поза, в которой она сидела в кресле, защищая себя ногами и руками, была новой для гордой дочери вождя дикого племени Муганго-Бонго.

Всего лишь пару астрономических месяцев назад она стояла против всего своего племени и свирепого вождя с двуручным мечом, который не могла поднять. И никто не посмел бросить ей вызов. С тех пор она выучила новый язык, перестала вплетать в белокурые волосы перья птиц и мазать их красной глиной, но и одежду носить так и не научилась. Андрей перепрограммировал робота погрузчика на шитьё, но любое бельё мешало ей в шаге, касание ткани и швов натирало... Если Андрею и удалось заставить её носить мешковатые платья, то в них она цеплялась подолом за переборки и постоянно пыталась расширить платье в вороте, выставив туда груди. Должно быть, глядясь в отполированные поверхности окружавших её стен, она считала, что вся эта одежда её уродует, делает толстой, неловкой.

Он невольно вспоминал её той, кто выходила его, единственного выжившего землянина из уничтоженной дикарями поисковой экспедиции. Той самой Чучей, которая слушала его, не всегда понимая, а потом, выучив язык, так беспрекословно разделила его идеалы. Ради него она пошла против своего отца и племени. Его она сделала своим мужем, потеряв больше, чем он мог себе представить.

Между той Чучей, что в боевом раскрасе, подволакивая тяжелый двуручный меч, стояла против толпы дикарей, и той, что сидела сейчас в соседнем кресле, сомневаясь, думая и страдая, было мало общего, и Андрей был уверен, что его «соплеменники» не оценили бы произошедших с дикаркой перемен.

Если в первые минуты после аврального старта Андрей ещё надеялся на лучшее, то растерянное лицо притихшей Чучи окончательно убедило его в том, что она не приживется на Земле. Возможно, вот так с ним наедине исследуя границы Вселенной, она будет счастлива?

Он показал ей ближайшую туманность, пролетел в нескольких парсеках от взрыва сверхновой, зацепился за «хвост» кометы, воспользовавшись созданным ей тяготением, чтобы уйти от притяжения звезды… Он научил Чучу прокладывать курс. Андрей был увлечён своей миссией, наслаждался искренним восторгом и удивлением жены вот до этого самого момента.

— Твои родичи не примут меня? — переспросила разумная Чуча.

Андрей отрицательно покачал головой в ответ. Сил произнести это «нет» вслух у него не было. Он врал. Земляне с удовольствием бы приняли дочь вождя одичалого племени такой, как она есть, но не такой, как она могла бы стать. Нет, не позволили бы Андрею оставить дикарку при себе. Не позволили бы остаться на Земле — назвался груздем, полезай в кузов: искатель должен искать, первооткрыватель — открывать, путешественник — путешествовать.

— Посмотри! — попытался отвлечь Чучу от неприятных размышлений Андрей. — Наш телескоп уже видит черную дыру, хотя мы не чувствуем её притяжения. Разве тебе не хотелось бы вот так открывать чудеса космоса вместе со мной? Посмотри на это свечение горизонта событий, на эту черноту в центре. Ты хочешь приблизиться?

Чуча кивнула. Андрей не собирался приближаться к черной дыре на уставших двигателях, но теперь пришлось держать обещание. На сонаре мигал жёлтый сигнал предупреждения. Андрей не реагировал. Они приближались к черной дыре.

— Взгляни, — он в очередной собирался объяснить Чуче происходящее, когда она дотронулась пальчиком до сенсорной поверхности, открыв сигнал предупреждения. Карта гравитационных полей на сонаре была возбуждённой, но центр тяжести здесь был не один, а два, и этот второй двигался.

— Комета? — предположил Андрей и принялся менять курс. Теперь они могли подойти близко, выключив двигатели, и разогнаться потом в поле этого объекта...

Оптимизма Андрея хватило ненадолго. Противостояние чёрной дыры и непонятного нечто стало очевидным. Корона чёрной дыры взорвалась протуберанцами.

— Ложимся на обратный курс, — Чуча внезапно взяла управление на себя, но было поздно.

Объект стал виден. Плоскость вращалась в пространстве и казалась бесконечной, разрезая Вселенную надвое.

— Что это? — Андрей не удержался от вопроса, зная, что ответа на него не существует.

— Плоскость, — Чуча не оставила вопрос без достойного, ничего не значащего ответа.

Андрей отключил автоматику и взял управление на себя:

— Нас раздавит!

Андрей, переложив всю мощность на двигатели, дал задний ход. Плоскость грозила прихлопнуть корабль, точно мухобойкой. Андрей выжимал тормоза, стараясь избегнуть режущего края. К счастью, край оказался значительно дальше, чем показывал сонар. Сближение с таким колоссом отозвалось гравитационным взрывом — корабль подхватило, как щепку, понесло, закружило.

Автоматика выдавала одно предупреждение за другим, предлагая взять управление. Андрей знал, что в памяти машины не было таких ситуаций, а значит... Он убрал тягу. Корабль продолжало трепать мощным гравифлаттером, но он больше не сопротивлялся. Андрей рычал от перегрузок, не в силах повернуть голову. Чуча не откликалась, сколько бы он её ни звал. Её к такому не готовили. Андрей знал, что это не так, но испуганное воображение рисовало что-то раздавленное или вывернутое наизнанку на месте Чучи в соседнем кресле.

Едва гравифлаттер отступил настолько, что корабль стал управляемым, Андрей вцепился в штурвал. Надежда на то, что гравифлаттер отбросил корабль куда-то подальше от черной дыры, сразу разбилась о реальность. Аварийная система выдала предупреждение и увеличила поступление кислорода. Андрей оглянулся — Чуча сидела в кресле с закрытыми глазами, была без сознания. Система жизнеобеспечения уже прикрывала её защитным чехлом. Андрей попытался воспользоваться проложенным курсом, чтобы пройти по касательной к горизонту событий, но гравитационные поля после прохождения той плоскости изменились. Корабль тянуло в дыру и прибивало сверху. Оранжево-красное свечение заливало смотровое окно. Остальное — чернота. Там, в непроглядной черноте, и мигнула белая спасительная звёздочка. Андрей не стал разбираться, показалось ему или нет, и в следующее мгновение уже менял курс. Звезда приближалась, её гравитационные поля вытянули корабль из ловушки. Андрей отпустил штурвал и отдал управление автоматике. Он смертельно устал. Через четверть астрономического часа автоматика выдала техническую справку: корабль был цел, приближающаяся звезда оказалась не нанесённым на известные карты жёлтым карликом с системой планет. Андрей разрешил самодиагностику, облёт и поиск планеты для припланечивания. Ему нужен был сон до обещавшей оказаться сложной посадки. Андрей позволил себе забыться на несколько минут, доверившись автопилоту. Когда он открыл глаза, всё смотровое окно занимала звезда. Автоматика засбоила. У Андрея не было времени разбираться в причине ошибочных решений, но корабль, переложив всю мощность энергетических установок на системы жизнеобеспечения, прямым курсом шёл на звезду. Андрей перехватил управление и ещё раз изменил курс, порядком потрёпанные двигатели не могли преодолеть притяжение звезды. Надеясь разогнаться, Андрей провел корабль по орбите, пошёл на следующий круг, увеличив мощность, — корабль подчинился. Искатель в очередной раз перехватил управление и выдал первую порцию информации — вокруг звезды кишела жизнь.

Пять планет, три имели спутники, а две из них считались условно пригодными для жизни. Андрей слушал торжественно выданную справку вполуха, пытаясь освободиться от пут системы жизнеобеспечения. Плотный кокон из ремней, оплетавших его, не поддавался, а Чуча не отзывалась.

Наконец ему удалось подняться и, схватившись за подлокотники, перелететь к соседнему креслу. Чуча оказалась не готова к перегрузкам — так считала система жизнеобеспечения, погрузившая её в медикаментозный сон. Андрей недоверчиво хмыкнул — вот так же бы не поверили в силы дикарки на его родной планете. Система жизнеобеспечения сообщала о возможных разрывах сосудов и внутренних органов — Андрей не верил.

За его спиной искатель с гордостью заявлял об обнаружении планеты земного типа: с атмосферой, магнитным полем, двумя лунами и явными признаками разумной жизни.

— Курс на вторую планету, — скомандовал Андрей.

На этот раз корабль не подвёл. Только к концу третьих астрономических суток Андрею удалось договориться с системой жизнеобеспечения настолько, чтобы подключить Чучу к обычному переносному диагносту. Диагност не нашел никаких внутренних кровотечений, разрывов сосудов и внутренних органов. Обычная здоровая Чуча, только напичканная седативными препаратами, — сплошные наветы на неё.

Андрей спросил с автоматики за все решения: и за решение пожертвовать потенциальным вторым пилотом в момент неуправляемости корабля, и за неуместное своеволие. К тому времени, как на видовом окне появилась вторая планета, он успел отредактировать свои собственные настройки, которые запрещали Чуче брать управление. Возможно, именно это его вмешательство и сыграло роковую роль при посадке, может, магнитное поле было возмущенным или атмосфера слишком плотной, но... Поверхность планеты приближалась, а корабль, сталкиваясь с облаками и теряя ориентацию в пространстве, отказывался гасить скорость. В кромешной темноте, судя по всему, теплой влажной южной ночи, планета жила огнями.

Под кораблем растекались реки неоновых огней: необычно ярких и контрастных жёлтых, оранжевых, красных, синих, зелёных, фиолетовых.

Реки огней брали начало в извергающихся вулканах, сливались в моря: волнующиеся, шевелящиеся, живые. От этих рек и морей и уводил Андрей падающий корабль, но они казались бесконечными. Андрей попытался настроить радар, но он только показал, что и в небе они были не одни. Две точки приближались, заходили на перехват. Возле горящего корабля появились два лёгких маневренных воздушных судна, не предназначенных для того, чтобы покидать атмосферу. Пилоты в закрывавших нижнюю часть лица прозрачных шлемах были гуманоидами. Андрей позволил самолётам аборигенов приблизиться и снял защитное покрытие с окон. Теперь Андрея тоже могли разглядеть. Какой бы приказ ни получили пилоты, они не торопились его исполнить, будто понимали, что происходит. Против всякой логики Андрей не чувствовал угрозы от приблизившихся кораблей. Они покачали крыльями погибающему и полетели вперёд, указывая направление для безопасной посадки.

Андрей шёл за ними, будто слепец за поводырём, будто весь его предыдущий опыт, учивший не доверять незнакомцам, был позабыт. Они могли сбить горящий, падающий на город корабль — дёшево и прямолинейно. Если они этого не сделали сразу, значит…

Неоновые огни приближались, принимали форму. Андрей падал на город. Город жил, горел, сиял яркими красками ночных развлечений. Огни погасли только на мгновение и абсолютно внезапно, когда Андрей был уже близок к отчаянию. Из-под упавшего на брюхо корабля поднялся рыхлый угольно-черный грунт. Андрей на мгновение потерял обзор, но корабль, копнув носом грунт, продолжил движение.

Андрей очнулся в госпитале. По крайней мере, беглый взгляд, которым он успел окинуть помещение, признал его больничным. Светлые стены, высокий потолок с каким-то странным агрегатом и мигающие разноцветными лампочками датчики. Мягкий свет лился откуда-то из-за спины, воздух был влажным, а тело на кровати казалось невесомым. В следующее мгновение его взгляд остановился на чем-то более странном.

Существо, сидевшее рядом с кроватью, было гуманоидом: человеком в птичьем обличье.

— Вы очнулись? — обратился к нему человек-птица на чистом русском. — Медикус предупредил, что это скоро произойдёт. Я ждал.

Толстые, кривые, покрытые чешуей пальцы человека-птицы теребили папку с документами.

— Откуда вы знаете русский? — задал Андрей первый мучивший его вопрос.

— База данных вашего корабля не пропала даром, — последовал очевидный для кого-то ответ.

Андрей попытался разглядеть за чертами собеседника эмоции, но это оказалось сложно. Кожа на лице была человеческой, чистой, чешуя закрывала её по линии роста волос, сменяясь оперением ближе к макушке. Взгляд больших красивых глаз был единственным, что выдавало движение мысли, потому что большую часть лица занимал огромный окостенелый нос. Он прикрывал, пряча от взгляда, губы.

— Надеюсь, вы сможете оценить развитие нашей медицины в той же мере, как я — ваш корабль. Мы способны выращивать новые органы и даже конечности, выполнять пересадки и протезирование, мы практически победили инфекционные заболевания.

— Со мной в корабле была женщина. Что с ней случилось? — этот вопрос заставил человека-птицу ненадолго замолчать, широко распахнув глаза.

Андрей в очередной раз попытался уловить в выражении глаз эмоции инопланетянина: досада, злость? Развитая до болезненного уровня в ходе тренировок разведчика эмпатия пока не помогала.

— Женщина? — переспросил человек-птица. — Женщины меня не интересуют. Как вы могли заметить, — продолжал он торопливо, не позволив Андрею перебить себя очередным вопросом, — несмотря на очевидные достижения, скажем, в медицине, наша цивилизация ещё не вышла в космос. Хотелось бы узнать, стоит ли оно того.

Андрей не торопился напрямую ответить на поставленный вопрос:

— Насколько повреждён мой корабль? — спросил он, не боясь показаться неучтивым.

— Я ждал этого вопроса, — человек-птица деловито зашуршал папкой. — Наши инженеры...

— Ещё хотелось бы знать, кто, кроме инженеров, мог нарушить целостность корабля.

Человек-птица пропустил раздражение, сквозившее в словах Андрея, мимо ушей:

— Тогда начнем с договора. Это всё упростит. Мы ведь даже не успели познакомиться. Меня зовут Николаус Воларэй. Мой клан владеет здесь всем, что связано с воздушными перевозками.

— Всем? — переспросил Андрей и внутренне содрогнулся.

— Всем, — кивнул человек-птица, изогнув тонкие губы в усмешке. — Теперь вы понимаете, что важны для нас, а мы, очевидно, — для вас.

То, что появилось на свет из папки, было похоже на длинный стеклянный цилиндр с циркулирующим внутри газом или жидкостью. Жидкость была чернильного цвета, если это она кружилась в трубке, то она была тяжелее прозрачного и вязкого носителя.

— У нас сделку принято заверять рукопожатием. Без этого я не скажу вам больше ни слова. Меня интересует космос. Ваше имя?

Андрей чувствовал, будто собирается подписать договор с дьяволом, и тот требует от него крови. Он назвал своё имя и схватился за другой конец цилиндра. Газ или жидкость — Андрей так и не понял — вытекла, потекла вверх по руке и быстро впиталась.

* * *

Андрей плыл по течению. Так диктовал ему весь прожитый опыт: медленно и осторожно вживаться, изучать, зарабатывать доверие, становиться своим. Странная метка, сложившаяся под кожей из той синеватой жидкости, открывала перед ним двери, служила носителем информации и коммуникатором.

Он выполнял мелкие поручения, покорно отвечал на вопросы и занимался своим кораблём.

Город, в который попал Андрей, носил имя Новой Капенны. Он занимал всю или большую часть планеты и был разделён на три уровня, каждый из который был не безопасен. Верхний парк, несмотря на великолепие своих улиц, служил ареной для интриг и часто открытых стычек между пятью кланами, управлявшими здесь всем за спиной марионеточного правительства. Под синим небом, среди помпезных зданий, вдыхая очищенный воздух, здесь убивали из прихоти или даже развлечения ради.

Средний уровень, не такой помпезный, был ареной для разнообразных увеселений: от эстетических до плотских. Улицы его кишели мелкими мошенниками, фокусниками, пантомимами, канатоходцами; кварталы борделей и варьете сменялись широкими площадями, где театры соседствовали с казино, но в подворотнях между этими зданиями всё равно грабили, резали, убивали.

Должно быть, нижний уровень был безопаснее. Здесь доминировал клан Рабочих, не считая многочисленных подосланных другими кланами шпионов. Андрей, спускаясь по стальным сходням к основанию выплавлявших здесь металл печей, затылком чувствовал слежку и слежку за слежкой. Его теперь называли Брокером — одним из клана бывших военных лётчиков, и каждый убийца считал бы честью для себя перерезать ему горло и выпить горячей крови.

Прораб, который работал с ним, был гуманоидом, человеком-крокодилом. Как ни странно, все его подчинённые были людьми. Как и положено было рабочему, Крокодил крепко стоял на ногах и требовал четкой постановки задачи: чертежей. На счастье Андрея, чертёжник оказался тут же.

В день, когда Андрей осмотрел заготовки нового корпуса, Крокодил начал готовить станки для промышленной линии по изготовлению таких же. Андрей не возражал — он со страхом думал о том, когда дело дойдет до систем корабля. Если бы его успехи по поиску Чучи были хоть вполовину так же велики, как с кораблем...

Он теперь доподлинно знал, что в госпитале Чучи не было. Кому могла понадобиться красивая белокурая девушка? Кто мог забрать её с разбитого корабля? На ум приходили только Кабернетти — хозяева местной индустрии развлечений.

Николаус Воларэй очень не одобрял любовь своих подопечных к увеселениям в кварталах среднего города. Здесь Андрея вечно преследовал шёпот и хихиканье. Сколько бы Андрей ни повторял себе, что говорят не о нём, а смеются не над ним, чаще всего это было не так.

Андрей избегал коллег с их странным кодексом чести. Они удивлялись такой нелюдимости землянина, прослывшего завсегдатаем борделей и кабаре. Женщины, встречавшие его там, не всегда были готовы оправдать его воздержание и любовь к долгим разговорам.

В отличие от этих своих странностей Андрею не надо было оправдывать свою привязанность к обломкам корабля и месту его падения.

Задача копирования систем корабля казалась Андрею непосильной, пока рядом не оказалось несколько местных технарей, которые быстро разобрали всё на составляющие. Через каких-то три местных месяца всё было кончено. Опытный образец ждал испытателя — Андрея.

Он показал Николасу Воларэю невесомость, местные спутники и звезду и преподнёс начальнику в подарок привычного для землянина голографического помощника. Восторг Воларэя был настолько краток, что остался не замечен, подарок был принят как должное. Краем глаза Андрей успел заметить такое же устройство. Андрей опоздал, и всё-таки был награждён. Огромная тяжеловесная брошь в виде божьей коровки — откуда капенцам известно об этом насекомом? — украсила фирменную куртку. Внутри броши, фосфоресцируя, переливалась самая дорогая в этом мире субстанция — Хало.

Брошь была снабжена миниатюрным клапаном, через который в сутки на владельца изливалась микрокапля этой благодати — лекарства от всех болезней.

Андрей много раз пытался проложить и повторить возможный путь Чучи с места крушения корабля. Если её забрали Кабернетти... Если её забрали Маэстро... Если она спряталась и пришла в город сама. Нет, это было невозможно. Он никогда не думал искать Чучу выше верхнего парка и впервые сам поднялся в Колдайю. Брошь придавала ему статуса в глазах местных жителей — несколько людей в дорогих одеждах кивнули ему в знак приветствия.

Что делать дикой Чуче среди дворцов, храмов и правительственных зданий? Андрей поднимался по мраморной лестнице бесконечного каменного парка. Едва ли местное великолепие сколько-нибудь удивляло его, и всё равно сложно было отвести взгляд. Среди мраморных скамеек, точёных столиков, амфитеатров, помпезных портиков стояли золотые статуи с ангельскими крыльями.

Кем были эти ангелы и почему в таком количестве украшали улицы, Андрей не знал. Но теперь, вглядываясь в женственные фигуры, застывшие в смиренных позах, в каждой он почему-то узнавал Чучу.

Собирались сумерки, фонари запаздывали, а вот глаза статуй горели живым светом. Если бы только Андрей был не один на этих пустынных улицах... Впрочем, он был не один.

Истошный вопль заставил его оглядеться и поспешить к ближайшему зданию — в центре, в окружении золотых статуй и колонн и изливался фонтан — водяные брызги, если это была вода, переливались в воздухе и испарялись на лету, создавая внутри лёгкий туман.

Это было все, что успел разглядеть Андрей, прежде чем оказался в центре сражения.

— Останови её! Она разбивает статуи! — кричал кто-то, срываясь на визг, мужской, а от того ещё более неприятный.

Андрей успел разглядеть несколько фигур в белых тогах, жавшихся к стенам, почти сливаясь с фресками, когда мужчина с иконописным ликом схватил его за плечи и закричал прямо в лицо.

— Брокер! Озолочу! Останови её!

Андрей успел повернуть голову, прежде чем раздвоенное копьё вонзилось в державшую его руку.

Если существо, откромсавшее этой широкой вилкой половину руки благообразному человеку, было ангелом, то очень злым и жестоким. Зато в том, что оно было Чучей, гордой дочерью вождя дикого племени Муганго-Бонго, Андрей не сомневался.

— Чуча?

Она повернулась к нему спиной, взмахнула крыльями и направила копьё в грудь своей жертве. Андрей скользнул между крыльев и схватил жену за талию.

— Пойдем отсюда!

Она оглянулась, обожгла взглядом, но подчинилась.

— Извини, что помешал, — Андрею хотелось смеяться и петь от счастья.

Существо, кинувшееся следом за ней рвать горло скулившей от ужаса жертве, было похожим, но отчего-то сияющим и полупрозрачным. Андрей вывел Чучу из храма и потянул за собой. Она на бегу разбила тупым концом копья несколько украшавших каменный парк статуй. Из хрупкого золота вылезало что-то злобное, страшное.

— Брось палку, брось! — кричал Андрей и тянул Чучу за собой. Через несколько шагов она подчинилась.

— Сложить крылья можешь?

Андрей не зря исходил вдоль и поперек улицы верхнего парка и переулки среднего города.

Он уверенно вёл жену укромной тропой к космодрому — его корабль ждал.

Он на бегу снял форменную куртку, прикрыл лебединые крылья за её спиной и ножом вскрыл кожу на своей руке. Он, сжимая челюсти от боли, сдавливал руку, пока чернильный газ не вышел весь: полетел следом, собираясь в сгустки и цепляясь за одежду, и рассеялся на ветру.

— Внутрь! В кресло! — скомандовал он, улыбнувшись опущенным сходням.

Их не преследовали, наверное, были слишком заняты.

Не впервые было Андрею выполнять авральный старт. Корабль покорно принял координаты Земли и вышел на курс. Крылатая Чуча спала в кресле второго пилота. Теперь Андрей был уверен в том, что если она не покорит мир, в котором окажется, то точно разрушит.