Панкшарики (джен)

Горшок был зол. Очень зол. Сильно зол. Ну короче, сами понимаете, ё-моё! И выходить из этого состояния не планировал, он вообще-то соображал едва-едва. Пластинку в мозгу заело на высокой ноте, что взял Князь, перед тем, как свалить в закат, крикнув: «Я устал, я ухожу!»

Тоже ему, бл*дь, Ельцин нашёлся, ха! Мишка со злости прищелкнул зубами, клацнув так, что будь кто дома — испугался б. Больно животным, нечеловеческим вышел этот звук… А ему плевать! В данный момент настолько фиолетово-черно, что аж Шклярский б удивился!

Горшок горел, горел изнутри… Но он не был подобен горшечному изделию, в честь которого себя прозвал. Глина она ж как, ё-моё, она закаляется в огне… А он… Его это пламя ненависти, боли и отчаяния попросту уничтожало. Но Миша и представить не мог, как потушить этот пожар внутри себя!

А всё из-за одного старого сотоварища, художника-самоучки и поэта. Видите ли, свалить он, горемычный, решил! Совсем ум за разум зашёл! Хорошо, что не в тайгу к дедушке Егору… Хотя какой тот дедушка, пха! Но! Дикое желание цапнуть за ляжку мятежного Князя и удержать-привязать (на цепь посадить!) возле себя осталось. Ишь, умник какой! Выдумал фигню и рад, ё-моё! Только пятки сверкали, как драпал в никуда… Да кому Андрюха без Король и Шут нужен, а?! Кому кроме него?!

Мишка рвано заскулил сквозь приложенную к дрожащим губам ладонь. Самоуспокоение — вещь хорошая, но не тогда, когда сарай уже выгорел, а пожар приближался к хате. С Князем у них разладилось давно: накопились снежным комом взаимные обиды, упреки. Тодд, видать, попросту стал последней щепоткой снега в этом снежном чудовище, этом шаре-убийце, что накрыл их с кишками.

Горшок болезненно укусил себя за ладонь. Боль чуточку отрезвила, но пожар не уняло. Поэтому главный панк-анархист всея Руси прибегнул к известному, обдуманному методу: воспользовавшись отсутствием дома жены, надрался почти в хлам. Как взрослый серьёзный человек, понимаете, да?! Помнится, именно от этого он всю жизнь и бежал… От становления унылым взрослым.

Что ж, вот и финиш. Миша Горшенёв великовозрастной обалдуй, алкоголик и кумир миллионов. И ежели он хотел уйти на пике, то эта самая вершина давно пройдена. Театр — жалкая попытка что-то изменить доказать… Но прикрывать правду становилось уже невмоготу.

Хотелось новизны, такого, чтоб кровь бурлила, и снова жить хотелось. Доказать себе, Андрею, что он способен что-то создавать, а не только разрушать их старый добрый мир… Мишка мог сколь угодно говорить, что на обломках старого сокрушенного сказочного духа, должно возникнуть нечто чрезвычайно новое и более крутое, но…

Глухая тоска острыми когтями хищной куницы впилась в душу. Что он наделал?! Видимо, для него рецепт — напиться и забыться больше не работал. Ну либо маловато… Маловато будет топливу! Надо увеличить дозу…

Потому что в голове всё зудело и чесалось. И нет! Вшей он не поймал… Хотя в бомжатниках-притонах разных бывал. На раздражение от бесконечного лака и геля — тоже не походит. Плавали, знаем, ё-моё!

Нет, это, похоже, страх чесался и не отпускал — а вдруг и вправду укатится от него сосиской? Хотя вчера вроде именно ему, Михе, и пожелали катиться… колбаской. Ладно, большой роли не играет, ведь итог поджидал один — они разделятся. Это даже представлять было гадко, будто Миша шкуру свою заживо сдирал, вмиг стало по-настоящему больно.

А вот то, что мозг нещадно голосил и просил утопиться скорее в алкогольном забвении — вот это было плохо. Потому что всё, что могло выпиться уже выпилось. В ход пошли все нычки, осталось только Олины духи приговорить. Но вонять потом цветочками изнутри он не желал, свят исполинский!

Он даже конфеты где-то раскопал… Подарочная упаковка, внутри обещали коньяк, но по факту… На*бали! В лучшем случае в сахарную муть влили чуток спирту… И тем не менее Мишка слопал всю коробку, чувствуя, что сегодня у него ещё и слипнется, не только что!

Как оказалось, всего этого было критично мало. Горшок судорожно думал, где ещё найти пойла, которое горит, чтобы впасть в желанное небытие и перестать думать и накручивать себя. Вот был б он роботом… Взял розетку — выдернул из сети! Но он человек! И это всё усложняет.

Его швыряло от одной стороны ринга в другую: от незыблемой уверенности, что Князь от него никуда не денется, до панического страха, что ещё как денется и не вспомнит о нём вообще. Нахрена Миха ему, если он и в стих, и так неплох на вид… И чё вот, товарищ Маяковский, делать прикажете?!

Лихорадочно прокручивая шестеренки в чугунной башке, Горшенев вспомнил (с большим трудом), что на стеллажике на кухне, за копилкой должна быть бутылка беленькой. В медицинских целях стояла… А у него, что, не медицинская цель?! Самая что ни на есть профилактическая и лечебная! Иначе без этого эликсира живительного с ума свихнуться можно.

И с этими позитивными мыслями Миха проложил себе путь по стеночке к заветной цели. А цель оказалась проблемной. Бутылка водки издевательски двоилась, троилась, никак не захватывалась трясущейся лапой. Ещё и дурацкая копилка нагло ухмылялась, наблюдая за этими потугами бухущего в стельку Горшка. Ну кто догадался подарить им эту приторную розовую свинку с черной гитаркой на боку?

Сильно разозлившись на злосчастного Хрюнделя, он сделал решительный рывок, пытаясь схватить сразу все пляшущие перед лицом бутылки — и потерял равновесие. Кажется, злосчастная копилка хрюкнула от восторга. Или это Миха уже выдумал — хрен поди разберёшь, ё-моё!

Рухнув на пол, он сбил ногой дурацкий предмет мебели из икеи и тот, не перенеся оскорбление, грохнулся вместе со всем содержимым на барахтающегося Горшка. Свинья-копилка, эпично взлетев в воздух, со звоном прилетела ему точно в голову. Последнее, что Миха увидел — был дурацкий нос-пятачок, стремительно к нему приближающийся. А потом его накрыла блаженная темнота и никаких мыслей. В многострадальной башке мигнула и погасла мысль, что, будь он в видеоигре, сейчас бы вышла надпись: миссия выполнена.

Ну, а хер ли цель — забыться — выполнена, а способ… второстепенен. Только вот зловещая свинья снова хрюкнула, напоминая о том, чем чреваты ЧМТ.

* * *

Пробуждение было типичным пост-алкогольным. Голова раскалывалась, во рту сухо как в пустыне (кошки насрали!), руки и ноги сводит судорогой. Открыв глаза, узрел он пред собой золотистый песочек, в который упирался носом, да трёх летающих по кругу птичек, гоняющихся за золотыми звездочками. Ну, прям как в мультиках рисуют. Миха приподнялся, замахал руками, отгоняя приставучих пернатых. И совсем не мух, ё-моё! Птички, самые настоящие. Просто дюже маленькие.

Одна из птах на сие действие весьма отчетливо сложила из перьев крыла в его сторону фак. Вторая возмущенно заголосила человечьим писклявым голосом:

— Опять непрофессионалов пририсовали! Невозможно работать! Халтурщики!

— Ко второму полетим? — чирикнула третья.

— Нет! — видимо, голосистая мадам была за главную. — Надо жаловаться уже! В профсоюз! Эти художники совсем оборзели! — И троица «не мух», прихватив звездочки, умчалась в прекрасное голубое небо.

Тут только Мишка-то и огляделся как следует.

Красотища-то какая. Деревенька похоже, какая-то… Луг… Озеро… Лето в самом разгаре! Яркое всё такое, красочное! Вот, как в том мульте, что Настюха смотрит, хихикая. «Лошарики», что ли… А, нет — «Смешарики!»

А невдалеке, не шевелясь, лежит нечто розовое валунообразное… На батут похожее. Признаков жизни не подающее и не желающее расслеповаться, как положено.

Пить, меж тем, хотелось всё сильнее. Сушняк, он ж и в мультике суш… А в каком таком мультике, позвольте, бл*дь, спросить?! Ничего его свиньей по синьке приложило! Какие глюки красочные… Чище, чем от самой забористой сме… Это тож опустим. Ладно, глюки, так глюки. Бездельничать Миха всё равно не собирался.

Сил, правда, подняться не было, поэтому, перекатываясь с бока на бок (а удобно, ё-моё!) добрался до желанного озерка и хотел уже испить водицы, но тут…

Откуда силы взялись, спрашивается?! При виде смотревшей на него из пруда волчьей морды, налепленной на круглый меховой шарик, Горшок резво отпрыгнул. Та, что смотрит из пруда, вылезать не спешила. Осмелев, Горшенёв подобрался снова вплотную — никто на дно его утащить не пытался. И опять уставился в какие-то подозрительно знакомые глаза.

Осознание в больную голову пришло не сразу. Оно, как выстрел из того самого не разряженного ружья, выждало… Когда он поднимет конечность, машинально отметив её сильно изменившийся вид, дотронется до носа… и увидит, как-то же сделал и волчара в озере. Бл*!

С ужасом, наконец, начиная понимать, что происходит, Миха осел на круглую жопу и обнаружил там еще один сюрприз — хвооост! Мама-анархия, хвост роскошный, пушистый! Мягкий и шустрый… Только вот по закону сохранения энергии, если где-то прибыло, то где-то убыло! Так, пушистый отросток сзади вентилятором подметал травку, а определенного отростка спереди… Не наблюдалось! Хоть ты ж тресни! Он че теперь не мужик? Кастрат? Кто посмел?!

— Мать вашу, что за х*йня! — других слов не было.

Краем глаза Горшок заметил невнятное шевеление розового валунчика — о, ещё один кругляш! Неужто он помер, а это его новая неизвестная науке форма жизни?! Надо же, а таким успешным детским развлечением притворялся, пока, видимо, ультразвук исходящий из Михи, не потревожил.

Но его насущные проблемы в виде повышенной лохматости и присутствия пушистого отростка сзади и отсутствия мужского достоинства спереди были важнее… Чем наведение мостов с представителями местной фауны, куда бы его погоня за белым кроликом, то бишь водочкой, не завела!

Оттого Миха продолжал ругаться на чем свет стоит. Может, поэтому и не заметил что «батутик» до него добежал — кстати, это оказался кабанчик с весьма знакомой внешностью. Ну как знакомой… Скорее интуитивно узнаваемой, просто что-то там внутри гавкало, обнюхивая, подтверждая — свой.

А уж когда оно и заговорило Андрюхиным голосом, Горшок понял: всё, приплыли, товарищи. Следующая станция — дурдом (спасибо, больше не хочется!). Комната с белым потолком не прельщала его даже с правом на надежду.

Отмахивался он от него знатно — ну, птичек же прогнал, может и этот глюк растворится в общем тумане бреда. Это ж надо было его мозгу воспалившемуся выдать… Такое! А забавно вышло, если так отрешиться от того, что как бы всё это и не думает прекращаться.

Но раскабаневший Князь и сам уже понял, что такой поросятинке лучше волка-то не уговаривать. Целее будет — Горшок даже щёлкнул пару раз зубами. Не специально — это как-то само получилось. Зубы жили своей жизнью, как и хвост, что тянулся и щекотал пузо. Да как же им управлять-то, ё-моё!

Жаль инструкции, как в игре, тут не прилагалось… Просто постфактум новая тушка… А как, простите, в туалет ходить?! Или мультяшки гадят исключительно радугой?! Миха нервно рассмеялся, чувствуя, как покачивается что-то на голове… Уши что ль?! Большие, стоячие? Что ж… ну хоть что-то же у этого тела должно стоять, ё-моё!

Поросёнок Княже (ему определенно было в кайф так его называть! Мишка-волк аж облизнулся!), меж тем, заглянув в озеро, драпанул так, что только умильные копытца сверкали. И довольно скоро обнаружил местных жителей, влетев в конкретную такую свинью!

Услышав, как эта Свинка представила Андрюху своим… друзьям, Горшенев зашёлся в приступе истерического хохота, перешедшего в дикий вой. Только вот луны не было. Ясное солнышко, что было, как и всё здесь, нарисованным.

* * *

Как бы то ни было, чё бы в человечьем облике у них там не происходило, но Князев чувствовал ответственность за эту псинку сутулую, ой, то есть волка лохматого. И, отойдя от первого шока и продышавшись (вот же хватка у свинюши!), вслушавшись, что прихрюкивает свинка-девочка — её, кстати, Нюшей звали — решил подыграть, а заодно и товарища выручать, пока он под знакомство не смотался в лес и не одичал. Мало ли кого он в этом нарисованном мире найдет…

Да, это про свиней говорят, что они везде найдут грязи. Но ведь Мишка обладал просто феноменальной способностью находить приключения на задницу! А учитывая, что теперь у них всё тело — она и есть, большая круглая, то… Князь нервно сглотнул. Нет-нет, надо было перехватить это перекати-поле, пока не стало слишком поздно. Дома разберутся. Тут надо вместе выбираться…

Поддержать легенду о кузене-кабане (и вовсе не зловещем, ха!) оказалось просто. А если бы один круглый волк помог бы или хотя бы не мешал, было бы ещё проще. Но нет, Горшочек ухахатывался, катаясь по земле колбаской, тыкая пальцем в пораженных зверюшек (ну да, такого шута они ещё не видали!) и Князя.

— Придите в себя, Михаил Юрьевич, — визгливым шёпотом доносил до него новоявленный представитель дикой лесной фауны, пытаясь одновременно поднять товарища на не работающие от истерики, как надо, ноги. — Контору палишь.

Горшок же смахивая слёзы что-то шипел ему про разгульного колобка, что породил всех этих шариков… видимо, у Михи они за ролики конкретно заехали.

Князь вздохнул. Что ж, не в первой ему виться ужом на сковородке… Как только в такую тушку не занесло-то, а?! И кабанчик, старательно прижимая волчку его разутую пасть, уже громовым возгласом в сторону местных аборигенов:

— Друг мой, устал с дороги. Мы до вас так долго добирались! Вот и переутомился, бедолага! Голову напекло, наверное… Совсем не в себе! — он горестно вздохнул, исподтишка пиная того в бок. — Это, кстати, Волчик Блохастик — прошу любить и жаловать! — Ну да, ну да, Андрей совсем не мстительный.

Горшок взвыл и резво тяпнул его за копыто… Бедолага чуть без зубов не остался. Сова резко оживилась и начала нехорошо приглядываться к Михе, шепча что-то про аптечку…

— Ой, да что же мы? — всплеснула копытцами Нюша. — Пойдемте скорее чай пить!

Свинка и не подозревала, что спасла Горшка от медосмотра… Впрочем, ненадолго.

Чаем их всё же напоили, а потом вяло сопротивляющегося Мишку подвергли тестированию… Тот пытался было спастись, но Совунья была неумолима аки Гэндальф… Горшок, сглотнул, осознав, что он не пройдет, покуда его зрачки, горло и подшерсток не подсветят и не изучат… По счастью, дамочка не нашла к чему придраться.

Княже вздохнул с облегчением. Слушать, как разгорается скандал из-за того, что кто-то раскапризничался, не пожелав лечиться… Нет, увольте! Пусть он упился до мультиков, но даже там он этого не хотел.

Сразу после чая их спать уложили в разных домиках. Не резиновые, чай, домики в этой долине. Двух весьма крупненьких шариков дополнительно не выдерживали. Поэтому Нюша, на правах родственницы, утащила Князя Наф-Нафыча в свой премиленький домик (там всё розовое! Неужто это ему карма какая-то?! Сначала две дочки, теперь вот… Премиленькая старенькая кроватка с вырезанными на спинке сердечками!), а Горшок отправился ночевать к Карычу.

Вообще, его сначала намеревались отправить к Барашу… Андрей от этого едва не поперхнулся, право… Карма интересная штука! Вот и хорошо было б — подсели его к настоящему поэту-задроту!

Но, после того, как этот волчище-чёрный-хвостище пожаловался, что «под такой чаек бы нужен коньячок», взрослые смешарики всполошились и сменили место дислокации — аборигеном в их глазах выглядел он.

Нечего впечатлительную молодежь стращать… Хотя Миха даже и не начинал, ха!

А Блохастик был, в принципе, доволен — старый ворон оказался личностью интересной, много выступал, интересовался историей… В общем, Нюша утащила Княже, а Горшок, подхватив под крылышко, — Карыча. Кажется, последний, судя по дико взметнувшемуся в сторону боевой подруги взгляду, начал понимать какое счастье им всем перепало… и что Крош — это можно сказать цветочек, а Ягодка — вот она, задвигает за философию.

* * *

На следующий день друзья-попаданцы встретились вновь. До них понемногу стало доходить, что глюк-то затянулся! И вообще… Где это видано, где это слыханно один приход на двоих, а?! Нет, конечно, и раньше шутки отпускались о том, что у них одна башка на двоих… Но что б внатуре так синхронизироваться… Нет, надо было срочно выяснить, кто из них плод воображения другого!

От всех этих мыслей Княже, за всю ночь не сомкнувший глаз, лихорадочно обдумывав ситуацию, аж с лица сбледнул.

Интересная получилась бледность, круги под глазами — и вот перед вами уже Кабан-вампир. Миха же наоборот, был бодр и весел — в отличие от замученного ворона, прокаркавшего, что у него срочные дела и вообще он отбывает в двухдневное путешествие… Поди, с Копатычем на рыбалку пойдут. Мишка было увязался следом, рассчитывая, что они там будут глушить не только мёд, а если и мёд, то от неправильных алкопчёл… Но Андрей схватил его за шкирняк:

— Ты чё с птичкой сделал? — поинтересовался первым делом Князь. Однако не так грозно, как мог, видно было, что думы он другие думал и не до синих ворон ему. Пусть те свою карму отрабатывают… За чересчур самоустранившегося Лёху! И плевать, что всё это глюки… Накипело!

— Да ничё такого, — попытался, видимо, пожать плечами волчок (забавно смотрелось — плеч-то нет). — Понимаешь, у него представления неверные! О жизни! А ведь дед уже! Даже про анархию не слышал, ё-моё! И Кропоткина! А ещё интеллигенция! Тьфу! — он смачно растёр плевок, ухмыляясь страшными зубищами.

Миха, похоже, совсем уже освоился в теле волкошара и в этой вселенной — приспособленец, ё-моё, всё-то ему нипочём. Если, конечно, он настоящий… А не плод его воображения. Тогда да, че б ему не освоиться… Глюку-то! С другой стороны, а если нет? Что ж это получается: пока Андрей, значит, думает, как их вытащить обратно, этот с удовольствием окрестности осматривает и с народом знакомится. Аж сизый хвост беспрерывно вилял каждому встречному.

— Мих! Ты хвостом виляешь! Прекрати! — не выдержал тут наш Кабанчик, пытаясь сдержать улыбку. Хвост сворачивался забавным рогаликом и выдавал восторг хозяина. Что ж… В реальном мире, пожалуй, такой индикатор настроения Горшку тож неплохо было б прикрутить… Хвост издали видно — сразу ясно, можно ли подходить, или лучше за угол свернуть!

Андрей хмыкнул. Он отчего-то представил Мишку в своем обычном прикиде, но тщетно прячущего хвост от честного народа… Снова плащи придется тогда носить! И то… Не поможет! Он скачет так, что тот развевается, а уж копошение в заднице… Не глисты же это право! Князь хрюкнул. Ну вот… У кого что… Он теперь свинья. Отлично, бл*дь!

— Да не могу я! — оправдывался хозяин любвеобильного хвоста. — Он сам как-то! Инструкции к нему, понимаешь, нет!

Андрей глубоко вздохнул, выдав глубокомысленное:

— Понятно… Кхм, Мих, ты мой глюк… Очень натуральный, но глюк! Видимо, меня крепко телевизором приложило, — он нервно рассмеялся, не замечая, что срывается на хрюкание.

— Да сам ты глюк! Причем мой! Всё такой же вредны… Че говоришь! Телевизором по голове?! А мне прикинь свиньей-копилкой! Э-э, заржешь я тебя…

— Съешь?! — Князь всё же покатился по траве от истерического хохота, отчаянно цепляясь за остатки реальности. — Ну давай, кусай, волчара хренов! Ты ж этого хочешь в последнее время… Сожрать меня без остатка?! — на глаза выступили слёзы совсем не от смеха. Внутри всё горело от обиды.

— Ты чего? — Мишка попятился аж. — Андрей, ты это… — он понуро замолчал. Неожиданно обоим стало понятно, что другой — это никакой не глюк. У них одна кома на двоих. И, как сказал хренов Дамблдор, да это происходит в твоей голове, но кто сказал, что это не может быть реальностью?! Горшок нервно сглотнул. Давешняя ссора всплыла в памяти. Это из-за неё они тут. Чуял он своим волчьим хвостом.

Только вот как простыми словами в раз починить то, что надламывалось уже очень и очень давно?! Правильно — никак. Мишка судорожно выдохнул. Подошёл ко всё ещё катающемуся по траве в истерике кабанчику, что вылупился на него своими блестящими не иначе, как от слёз глазами, и сообщил:

— Я злой и страшный серый волк, я в поросятах знаю толк… — и когда он добился того, что Андрей прекратил свои шаро-вращательные движения, обратившись в слух, прибавил тихо-тихо: — А вот в людях не очень! Ну, прости меня, Княже… Я не знал, что ты так, — голос сорвался. — Обо мне думаешь.

— Давай выбираться, Мих, — сухо ответил тот, после долго молчания. Горшок едва сдержался, чтоб не взвыть… Хвост поник, уши прижались… Но, а на что он рассчитывал?!

* * *

От предложения вместе поискать лазейку обратно присмурневший Миха не отказывается. И хорошо. Внутри у Андрея, словно кочергой кто-то поработал. Извиняться тот удумал… Ну-ну! Ещё и эти его признаки новые… Что с потрохами выдавали… Тьфу, напасть!

Нет, сперва выбираться потом они свои дела порешают. Да. А пока не думать. И не смотреть в щенячьи глазки.

Первым делом Князев медитацию предложил. Он давно уже увлекался, грех было не проверить.

Экспериментировать решили в домике у Карыча — места всё равно много и нет никого. Так ещё и интерьеры располагающие — лепота! То, что доктор прописал. Хотя тут за доктора была совунья… Отчего-то представить ту медитирующей да ещё и с тибетскими чашами вышло легко. Но к тяжелой артиллерии ведь не сразу обращаются!

Усевшись на пол в позе лотоса, с трудом, надо сказать, Князь, выдохнув шумно, закрыл глаза и попытался отрешиться от мира, поймать волну, успокоиться хотя бы! И только он начал погружаться, как легкий ритмичный стук вывел его из транса.

Посмотрел вправо — Горшок бодро почесывался задней лапкой. И как доставал-то?! Волчик чесался, лапа стучала о деревянный пол… Поймав виноватый взгляд, тот старательно попытался повторить Андрюхину позу, раскачиваясь, словно маятник… Поступательно, бл*дь!

Тут Княже вновь вошел в транс и… Снова стук! Словив дежавю и вздернув бровь, Андро попытался уже в третий раз. И снова бл*дский раздражающий стук!

— Да, блин, Мих! — настроение для медитации было утеряно. — У тебя там чесотка, что ли? Или тоже… само собой выходит?

— Да грызут, гады! — рявкнул тот отчаянно, закатывая глаза, блаженно почесываясь.

— Кто? — вылупился Князь ставшими громаднейшими глазами.

— Блохи!

Ёлки-палки! Имечко-то пророческое оказалось. Хотелось побиться головой об стену: ну где тут шампунь-то от этих противных насекомых искать?

А Мишка, тем временем, начесавшись вволю, подошёл спиной к зеркалу и стал отчаянно гримасничать, оглядываясь на себя. С трудом, конечно.

— Мих, ты решил новые морды порепетировать? — Княже чувствовал, что закипает. Интересно, может ли кабанчик изжариться изнутри? Запеченный поросенок… Кхм, только яблоко в рот осталось взять! — Сейчас?! Другого времени не нашёл, никак не подождать, да?!

— Да, понимаешь, хвост этот! — не прекращая телодвижений, произнёс «дружок». — Всегда мечтал понять, как он работает! Хвост виляет собакой, или собака хвостом, во!

Андрей застонал. Мишка и в человечьем-то обличии бывал невыносим, а тут все его повадки раскрылись мощным бутоном! Ну, а кто сказал, что будет легко?..

Хорошо, что по телику котопёс не шёл… Делить туловище с этим… уникумом он бы не выдержал.