Покор(м)и меня, если сможешь (джен)

Им все же везет: выходной растягивается больше, чем на двадцать четыре часа, Кастиэль не врывается в бункер с налипшими на его ангельскую задницу проблемами, Интернет не орет им SOS со всех вкладок, и телефон тоже молчит. Вероятно, сегодня международный день выпекания кексиков, и празднуют все. Сэм не передумывает, нет. И когда он наутро появляется в его, Дина, комнате и, кажется, на полном серьезе предлагает вместе сходить в магазин за бананами, Дин красноречиво средним пальцем посылает его… за бананами. Сэм хмыкает, пожимает плечами и, тряхнув головой, выходит из комнаты. Дин ничего не может с этим поделать, ни-че-го, но волосы Сэма снова разлетаются во все стороны, не-ет.

А потом Дин вспоминает про второй фартук (столько же вариантов есть, черт побери: «Золотая жена», «Мисс кулинария», «Я целуюсь лучше, чем готовлю», хотя с последним, наверное, перебор, Дин в этом не уверен — блядь, он что, серьезно только что об этом подумал?), но бежать за Сэмом в магазин становится поздно. Да и не нужно, в общем-то.

Сэм возвращается лишь с бананами, пачкой муки и плиткой шоколада, и Дин с облегчением понимает, что узами бабского фартука сегодня связан не будет, тем более сроки игры подошли к концу. Сейчас они просто… по шкале «мы ебанулись» до «какого хера мы творим» находятся на планке «это все Сэм, а Дин здесь совсем ни при чем, естественно».

И, значит, Сэм врал: не так уж он и хорош в том фартуке. Ну и слава богу. Это точно не драма всей его жизни.

Дин не спрашивает, с чего это все взбрело Сэму в голову, ему неинтересно, когда же он в череде мотелей и забегаловок упустил в Сэме гурмана. Зато когда Сэм снова появляется в его комнате с расческой и решительно сжатыми губами, в Дине мгновенно просыпается Жак-Ив Кусто, с трепетом изучающий рыбку, подплывшую к нему прямо в руки.

Прежде чем Дин успевает открыть рот и сказать, конечно же, что-то вроде «Решил ввести косы в свою моду?», Сэм с грохотом подтаскивает стул на середину комнаты, садится на него, опять складывая локти на спинку, и протягивает расческу.

— Сделай мне конский хвост. Не хочу кексы с собственной волосней, да и ты же меня потом со свету сживешь.

Бинго.

Дин, глупо моргнув пару раз, клацает челюстями и проглатывает готовые вырваться слова. Это слишком просто и в действительности так заманчиво: сделать вид, что Сэм точно ну никак не может заплести хвост самому себе, и промолчать по этому поводу. Начинается спин-офф их вчерашней игры. Интересно.

Дин делает шаг вперед, берет расческу и встает за спиной Сэма. Дежавю, немного, да: легко придержать макушку, потянуть расческой от темени до кончиков, по всей длине, провести несколько раз, чуть надавить зубчиками у ушей, будто ненароком задев мочку, — и желейный Сэм полностью готов к употреблению.

И, естественно, у Дина снова, как и вчера, тормознуло.

Потому что:

а) Сэм мог расчесаться и сам;

б) Сэм утром (то есть полтора часа назад) сам уже и расчесался;

в) чтобы заплести обычный хвост, расчесываться в принципе не обязательно;

г) и делать это пять минут тем более, достаточно и тридцати секунд;

д) Сэм хренов манипулятор, а Дин придурок, раз ему это нравится.

— Резинку готовь, — но это все, что говорит Дин, пока собирает шевелюру Сэма на макушке в тугой хвост, прочесывая кончиками пальцев у висков, чтобы не выпала ни одна прядь, слегка царапая кончиками ногтей кожу. Сэм через плечо подает ему резинку, и Дин, выхватив ее, сразу крепко зажимает между зубами, потому что стоящие дыбом волоски и гусиная кожа на Сэмовых руках под закатанными рукавами рубашки — это полная победа.

И невозмутимое, чересчур спокойное (переигрывает-таки) выражение на лице Сэма, когда он поворачивается и сдержанно благодарит, Дина ни капельки не обманывает.

— Не за что, — отвечает Дин, и они вместе идут на кухню печь кексы.

Да это же пиздец какой-то.

Дин пытается вспомнить, когда они готовили вместе последний раз, и не может. Они на самом деле вообще нечасто это делают — готовят. Особо некогда с их-то образом жизни. Нет, бывало, конечно, но редко, и когда, черт его знает, но вот чтобы вместе печь всякие там штуки… Это что-то новенькое в их каноне. Дин пек пару-тройку раз для них, да. По приколу и с бодуна, можно сказать. А это — по полной трезвости. Что хуже, тоже неизвестно.

Дин встает у стола и, опершись на его край, скрещивает руки на груди — копирует вчерашнюю сэмову позу и выжидающе смотрит на замершего перед ним брата, самомнение которого, похоже, при переходе через порог кухни ветром сдуло. Значит, как мир спасать — вперед и пожалуйста, а тесто сварганить — это, конечно, пострашнее будет.

— Давай рули, ковбой. Распределяй обязанности. Ты же смотрел рецепт.

Сэм вскидывает на него слегка неуверенный взгляд, но стоит Дину чуть приподнять бровь в немом вопросе, сразу же весь подбирается и серьезнеет. Дина как по щелчку пробирает на каверзную реплику, но он удерживается. Это мило. Честное слово, мило. Все-таки хорошо, что Сэм не умеет читать мысли.

— Ты делай пюре из бананов, и лучше всего толкушкой, а не блендером, а я взобью яйца с сахаром и ванилином.

— Есть, шеф, — салютует Дин, прикусив изнутри щеку, и проходит мимо Сэма к шкафам. — Я думал, ты мне не доверишь. Бананьи попки — это совсем уже серьезно.

— Заткнись, — советует Сэм и на мгновение высовывается из-за дверцы холодильника. — Потому что у меня есть яйца.

— Вот так сюрприз, — бормочет Дин и роняет толкушку себе на ногу. Сэм мстительно хохочет и снова исчезает за дверцей.

Стол достаточно большой для маневра, но они, конечно, встают рядом, бедро к бедру, плечо к плечу, то и дело сталкиваются локтями, для проформы огрызаются друг на друга в процессе, так что вполне закономерно, что пропахшим насквозь ванилином становится и Дин, и — да, вдвоем пускать их на кухню нельзя. Это. Полный. Свинарник.

— Ну кто так взбивает? У тебя вся масса по кухне разлетается. Дай мне вилку, я покажу, как надо.

— Я сам! — огрызается Сэм, отодвигая миску подальше от Дина и пихая его бедром — ой-ой, как по-взрослому. — Ты своими бананами занимайся. Не пюре, а одни комки.

Дин не пихает его в ответ, он выше этого. Он просто-напросто кладет Сэму на голову шкурку от банана и, гогоча, уматывает от него с чашкой и толкушкой на другой конец кухни. Эй, они забыли включить духовку. Вот и все.

— По-моему, выглядит неплохо, — подытоживает Сэм, разглядывая получившуюся массу: смешанные вместе банановое пюре и яйца. — И пахнет тоже.

Дин кидает на чашку скептический взгляд.

— Оно пахнет ванилином, Сэм. Ванилином. Два мужика на кухне, один из которых с хвостиком, и ванилин. Тебя ничто не смущает в этой цепочке перечислений?

— Есть такое, — Сэм поворачивается к нему и ухмыляется. Все-таки с косичками было поприкольнее, отстраненно думает Дин, с хвостиком Сэм стал выглядеть еще большим качком. — Один мужик, который без хвостика, произносит слово «ванилин» так, что оно становится ругательством. Это всего лишь бывшая лиана, ты в курсе?

— Ботаник, — бурчит Дин и, не сводя с Сэма многозначительного взгляда, смачно облизывает ложку, вытащенную из бананово-яичной жижи, пока она не становится блестящей, как новенький цент. Сэм на всю эту показуху сощуривает глаза и, демонстративно макнув указательный палец в миску, повторяет за ним.

— А у меня вкуснее, — медленно тянет он, причмокнув напоследок.

…И тут Дин понимает, что снова нихуя не понимает.

Вся кухня в муке. Они все в муке. А это Сэм всего лишь смешивал в отдельной чашке ту самую муку, соль и разрыхлитель, пока Дин старательно нарезал шоколад.

— Аккуратно помешивая, Сэмми, — повторяет Дин в третий раз, отряхивая рубашку и джинсы, и, может быть, сейчас он даже немного скучает по своему бабскому… в смысле, просто бабскому фартучку. Может быть. — Что во фразе «аккуратно помешивая» тебе показалось непонятным, Сэмми? На кухне никому не нужна вся сила твоих геркулесовых мускулов, Сэмми.

Сэм мрачно таращится на свои ладони, перепачканные в муке, переводит взгляд на лицо Дина, перепачканное в муке, и протяжно, прерывисто вздыхает. Вместо тысячи слов — своих собственных и тех, что из потенциального ответа Дина. Грязно играет.

Дин возводит очи горе, но все же протягивает руку и молча поворачивает Сэма спиной к себе. У него еще и в волосах мука, это ж умудриться надо было. Да Сэм почти весь как снеговик, но уж со штанов сам уберет, еще чего.

— Пошли от стола подальше, иначе кексы точно будут с дополнительной начинкой в виде твоей ДНК, — Дин отходит от стола на три шага, таща Сэма за собой, и, привстав на носочки (главное не думать, как выглядит все это со стороны, и не представлять себя пигмеем), стягивает с его волос резинку. Макушка у Сэма вся припорошена белым, на шее такие же мазки, и даже на ушах белеет. Вот как, нет, правда, как?

— Ну и перхоть у тебя, — Дин запускает пальцы обеих рук в шевелюру Сэма и взлохмачивает несколько раз у самых корней, стряхивая муку, ведет до самых кончиков, и так несколько раз — от темени к шее. — Весь мой труд насмарку.

Сэм негромко хмыкает.

— Мой хвост, что ли? Тоже мне, нашел из чего драм…

— Нет, Сэм. Это мой хвост.

Сэм тут же затыкается и, когда они возвращаются обратно к готовке, вытирает стол в полном молчании, выглядя при этом почему-то донельзя довольным. Дин, подтянув к себе миску, шмякает нарезанный шоколад к основной массе и тщательно перемешивает, краем глаза наблюдая за тем, как Сэм бессознательно все поправляет свой новый хвост, перетянутый синей резинкой.

Здесь что-то не так. Очень сильно не так.

Потому оно совершенно на автомате получается: когда Сэм поворачивается, чтобы взять с другого конца стола форму для кексов, Дин, даже не отрываясь от помешивания теста, наслюнявленным указательным пальцем свободной руки стирает с его щеки и носа пятнышки муки. Сэм столбенеет, приоткрыв рот, и локтем задевает пакет с мукой, роняя его набок.

Очередной белый ядерный грибок, и все по-прежнему хо-ро-шо.

…до того момента, как отпечатки сэмовой ладони, обмазанной мукой, не появляются у Дина на лбу, правом предплечье и на шее, над вырезом футболки, на самой футболке, и все кругом снова белое.

Кухня — не место для игр, как заметил вчера Сэм.

Ну конечно.

…и до того, как Сэм, отдышавшись, говорит:

— Все-таки жаль, что ты не надел фартук.

Да-да, конечно.

— Попробуешь? — Сэм тычет у него перед лицом ложкой, которой зачерпнул немного получившегося теста с шоколадными кусочками. — Вкусно. Я не вру, честно. Мы еще вполне ничего.

Дин прищуривается, затем переводит очень внимательный взгляд на ложку, отчего зрачки сводит к переносице, вздыхает, резко дергается вперед и заглатывает ее содержимое, зубами вырывая ложку из руки Сэма. Сэм залихватски присвистывает, хлопнув в ладони.

— Оголодал совсем, — притворно жалостливо замечает он. — Ничего, подождать около часа, и будет готово. Еще мне «спасибо» скажешь за проявленную инициативу.

— Угнедждшся, — с намеком заявляет Дин с ложкой во рту.

— Не сомневаюсь, — и, отвернувшись, Сэм заливает тесто в первую формочку.

В общем-то, первым Сэм и сдается. На тридцать первой минуте — Дин засекает — он привычно начинает наворачивать круги по кухне, заглядывая через дверцу духовки каждые сорок две секунды (это Дин тоже засекает). И от вчерашнего «ну когда уже будет готово, когда-а» разве что убирается слово «Дин». Впрочем, духовка, как и Дин, перед сэмовыми увещеваниями остается непреклонной.

Дин сидит за уже вымытым ими столом и, подперев щеку кулаком, смотрит.

И прикидывает, что Сэму, пожалуй, к хвостику вполне подошел бы фартук.

А, кажется, это идея.

…Кексы действительно получаются вкусными. Дин, как ценитель выпечки, одобряет результаты их упорных трудов, а Сэм, уплетая пятый кекс, только посмеивается над «великим критиком»: наверняка как-нибудь съязвить мешает забитый рот. А в следующий момент все бабские (но интеллигентные, и, нет, Дин совсем не сексист) ток-шоу мира начинают рыдать и хотеть завербовать к себе Сэма на пост бессменного ведущего, потому что:

— Да мы вообще красавчики, — сообщает Сэм, отставляет в сторону тарелку с крошками и, выдержав паузу, с самым серьезным видом добавляет: — Такой продукт выдали как результат наших совершенных мутуалистических отношений.

(выдержка из методического пособия С. Винчестера, параграф четырнадцать дробь два «Как укрыть сопливый момент под названием “соул-мейты, которые никак не могут друг без друга… печь кексики в свободное от спасения мира время” за заумными словами и сделать вид, что так оно и должно быть»)

Дин теряет связь с реальностью где-то на слове «результат», с наслаждением дожевывая кекс. Шоколад тает на языке, и этот легкий привкус ванилина… ладно, Сэм был прав. Ванилин — это круто. И вообще, кексы — круто. Но и об этом Сэму знать необязательно. Дин уяснил прекрасно: заикнись только, и его сразу же возьмут в оборот.

Дин ставит пустую тарелку поверх сэмовой и на проницательный, немигающий взгляд только усмехается. У Сэма, кажется, уже планы имеются, как он и думал. Но, справедливости ради, ответные планы.

— Если появится Кас, прячь их к чертовой матери на верхнюю полку, я не готов делиться.

Сэм кивает с понимающим видом: Дин уверен, он тоже не готов.

И он согласен с Сэмом, да. И, вполне возможно, как-нибудь в будущем им стоит повторить.

Просто… Сэм с хвостиком, перепачканный в муке, это… ну, это что-то из того, что хочется сфотографировать даже сильнее, чем Сэма с косичками.

Вот и все.