Последние краски лета (джен)

Утро началось бодро: едва встало солнце, вскочил и царь-батюшка и затянул гимн себе любимому. Недовольство соседей по палате превысило верхнюю планку.

— Да заткнись ты!

— Заткнись!

Кто-то даже зашвырнул в Императора подушку, однако его это ничуть не смутило.

— Приветствуют народные массы, любят меня, — приняв горделивую позу и уперев руку в бок, сообщил он.

Вася с кислой миной уселся на кровати и потёр лицо ладонями.

— Мне бы такую самооценку, царь-батюшка.

— Это божий дар, сынок, — ласково улыбнулся Император и пригладил рыжую бороду.

Вася не нашёл, что ответить, просто кивнул. Дальше начался движ, в котором он предпочёл бы не участвовать. Явились санитары и объявили подъём. Обитатели первой палаты просыпались в разной степени помятости и вменяемости. Пацан раскачивался на койке и мычал, а старикан, очевидно, не смог добраться до туалета и нассал в штаны. Санитары отвели его отмываться и переодеваться. В туалет и умывалку тоже всех водили чуть ли не строем под конвоем.

«Я здесь не умру, я отсюда выйду», — пробормотал сам себе Вася, а какой-то незнакомый санитар подтолкнул в спину.

— Шевелись там, не на прогулке.

Затем последовал завтрак — такой же паршивый, как и вчерашний ужин. Какая-то буро-синеватая (вроде как, молочная) каша. Вася тоскливо водил ложкой по тарелке. Жрать-то, конечно, хотелось, поэтому, задержав дыхание, он всё же рискнул попробовать. На вкус оказалось… никак, ну разве что слегка пригоревшим молоком отдавало, очень отдалённо.

После завтрака наступил новый этап «приключений» — знакомство с лечащим врачом. До того, как его втолкнули в кабинет, Вася решил, что во чтобы то ни стало, произведёт хорошее впечатление. Впечатление здорового человека, чтобы проложить свой путь к свободе.

План пошёл по пизде с самого начала. Не успел он и шага сделать, как врачиха злобно зыркнула из-под нарисованных бровей и рявкнула:

— Сел!

Вася проглотил возмущение и, повиновавшись, брякнулся на стул.

— Руки перед собой!

— Так я…

— Со слухом проблемы?! — похоже, проблемы были у неё самой, а иначе какого же хрена она общается исключительно ором?

Вася помотал головой.

— Ну так «да» или «нет»?!

— Нет.

— Жалобы есть?

Вася набрал воздуху в грудь и приготовился повествовать.

— Ещё бы! Например, — собрав, всю свою вежливость, начал он: — мне не очень нравится, когда на меня орут, а ещё…

— Рот закрой! Жалобы по состоянию здоровья, — пояснила врачиха, поправив белую шапку на накрученных обесцвеченных кудрях.

Вася усиленно заморгал, соображая, что там такого безопасного можно выдать. Точно не про призраков предков.

— Голова болит?

— М-м, иногда, — осторожно ответил Вася.

— Кошмары?

Вася прикусил губу и взволнованно выдохнул. За спиной врачихи сурово кивал отец. Вася зажмурился и помотал головой, пробормотал что-то нечленораздельное.

— Ты внятно говорить можешь или с речью тоже проблемы?

— Могу, — усиленно закивал Вася.

Врачиху, похоже, ответ устроил: она хмыкнула и подтолкнула по столу какие-то картинки.

— Покажи, что здесь лишнее.

Стараясь игнорировать призрак отца, который ещё и взялся подсказывать, Вася сосредоточился на рисунках. Дав ему пару минут на размышление, врачиха недовольно спросила:

— Ну, что ты там нарешал?

На первой картинке были изображены стол, стул, дерево и чайник.

— Чайник лишний.

— С чего ты взял?

Вася даже усомнился в правильности ответа, однако пояснил:

— Он железный, а всё остальное из дерева.

Вася разглядывал картинки, а врачиха что-то быстро начеркала в своих записях.

— Пьёшь?

— Ну, как все.

— Как все, это сколько? — уточнила врачиха. Халат туго обтягивал её необъятные телеса, а в ушах позвякивали серьги с какими-то зелёными камнями. Подведённые алой помадой губы, презрительно кривились.

Вася пожал плечами, а отец, тем временем, ехидно ухмыльнулся, переместившись в угол и скрестив на груди руки. Вася стиснул кулаки и отвернулся. Кажется, какой-то вопрос он пропустил.

— Наркотики употребляешь?

— Давай, расскажи, как ты с Аликом героин решил попробовать, — подстегнул отец. — Мало я тебя в детстве бил, может, вырос бы человеком.

Вася снова зажмурился и помотал головой. Врачиха, конечно, не могла отца слышать (не могла ведь?), однако заинтересованно посмотрела в тот же угол. Вася поспешно отвёл взгляд.

— Что, кто-то там подсказывает? — иронично ухмыльнулась она.

У Васи аж дыхание перехватило, и он судорожно зашарил по карманам в поисках ингалятора. Приступ быстро прошёл, а врачиха постучала ручкой по столу, привлекая внимание.

— Ко мне подошёл! — скомандовала она, как собаке, и Вася про себя возмутился, однако сумел обуздать гнев, поднялся и деревянно шагнул вперёд.

— Руки!

— Да чё ты орёшь-то всё время! Глухая ты, что ли?! Пизда старая, — добавил Вася шёпотом. Врачиха, конечно же, услышала.

— Так, заткнулся! — дёрнула его за руку и закатала рукав. Вася слегка оторопел и даже не сопротивлялся.

Отец из своего угла вставил:

— Как заслужил, так с тобой и обращаются.

— Это тебе тоже голоса подсказали? — указала на старые шрамы врачиха.

Вася мотнул головой и отдёрнул руку. Дурацкие детские воспоминания всплыли в памяти. Нет уж, ей об этом знать вовсе не нужно. Не зря в детдоме пугали психушкой. Тут ещё хуже, чем он тогда себе представлял. Вася стиснул зубы и промолчал.

Она отпустила, и Вася брякнулся на стул, потирая запястье. Хотел посмотреть, что она там пишет, но врачиха пронзила злобным взглядом и фыркнула:

— На месте-то не сидится? Сейчас Ваня тебя угомонит.

Она позвала этого рыжего, и тот с кислым еблом завалился в кабинет. Протянула ему бумажку, на которой Вася, разумеется, ни черта не успел разобрать.

— Этого в процедурку. Кто там у нас ещё? — она уткнулась в свои записи. — Никифоров, о, ну этого-то и смотреть бесполезно. Имбецил. Если припадков больше нет, то переводим во вторую.

Вася отметил про себя, что с персоналом она говорит чуть более спокойный тоном.

— Ну шагай! Чё застыл-то? — подтолкнул Ваня. Повертел в руках бумажку, которую вручила врачиха, и хмыкнул. — Не понравился ты Клавдии Семёновне.

— Будто ей кто-то нравится. Здесь, по-моему, не тех в палатах держат, — недовольно проворчал Вася.

Ваня гоготнул:

— Тебя не спросили.

Почему Клавдия его невзлюбила, Вася понял довольно быстро. Из процедурной он вывалился при поддержке этого рыжего балбеса. Нога отнималась к чёртовой матери, а перед глазами всё плыло.

Ваня тряхнул за шиворот и проорал в ухо:

— Вон пост медсестры, видишь? Слева твоя палата. В добрый путь, блядь, а у меня дел до жопы.

Вася угрюмо проводил взглядом его спину и сполз по стенке вниз. «Как же я всех тут ненавижу…» — протянул он в пространство. Прикрыл глаза на минуту, и время остановилось. Шаги и голоса слышались отдалённо, а сам он провалился в вязкий молочно-серый сумрак. Веки налились свинцом, а мысли в голове мелькали рваными хвостами, будто клочки разорванного письма, что никак не удавалось сложить в слова.

Когда Вася открыл глаза, в коридоре стало довольно оживлённо. Какой-то мужик, очевидно, совершал утренний променад, таскаясь взад-вперёд. Седой старикан с крошками в клочкастой бороде увлеченно беседовал с гигантским фикусом. А перед Васей присел на корточки лохматый парень, примерно его возраста, и сообщил заговорщицким тоном:

— Кто-нибудь точно туда нассыт, — кивнул на горшок с фикусом. — Мож, даже я, — протянул руку с обрызенными ногтями и представился: — Саня.

Вася хлопнул его по ладони.

— Саня, иди в жопу, Саня.

Саня пожал плечами и глуповато хихикнул, вновь обратив взгляд на фикус.

— Так и манит чертовка… — и решительным шагом направился вперёд.

Развитие событий Вася пропустил — увидал Император, который добродушно ухмыляясь, махнул рукой и приблизился к нему.

— О, сынок, а я тебя ищу. Там к Володе жена приходила, пирог капустный принесла. Он угощает. Жрать-то хочешь? — наклонился к нему Император.

Вася кисло кивнул. Император долго изучал внимательным взглядом орехово-карих глаз, а после протянул руку. — Вот ведь Ванька-паршивец! Должен был до палаты тебя довести. Эх… Мишка-то парень хороший, с сердцем, а этот… опездол рыжий.

Вася, опираясь на стену и твёрдую ладонь Императора, кое-как поднялся.

— Как тебя звать-то, сынок?

— Вася.

— Вася-Вася, Василёк, заходи на огонёк, — пропел Император, усмехнувшись в усы. — Хорошее имя, царское.

Уголки губ невольно дрогнули в улыбке, и Вася смущённо опустил голову. Император терпеливо ждал.

— Что, совсем плохо?

— Ага, нога, блядь, отнимается.

— Терпи, казак, атаманом будешь.

Вася хохотнул.

— Да я уж был, не понравилось.

Император поглядел с хитроватым прищуром и кивнул.

— Пошли потихоньку, а то всё без нас сожрут.

Вася хотел спросить, навещает ли кто-то Императора, но в это время в коридоре начался движ. Этот, как его там, Саня всё-таки исполнил свою сокровенную мечту, за что Ваня наградил его «лечебными» пиздюлями.

Император печально вздохнул и похлопал по плечу:

— Пойдём, Васёк, нечего здесь смотреть.

* * *

Володя оказался мужиком вменяемым, хоть и вспыльчивым. А второй, что постарше, ровесник Императора, Валера, напротив угрюмый и хмурый, вечно всем недовольный. Невменяемого пацана все называли Славик. Его, кстати, перевели сегодня в другую палату. Ну, а «дементного деда», как пояснил Володя, звать Платон Петрович.

Медсестра неодобрительно ворчала и выговаривала, что не обязана всех обслуживать, мол не в гостинице, однако чай всё-таки принесла и велела следить за дедом, чтобы он на себя не опрокинул. Поднос со стаканами поставила на подоконник (тумбочек не было) и ушла.

После чая Володя с хрустом потянулся и взял в руки потрёпанную колоду.

— Вадик, Вадька! — окликнул он. — Николай Саныч, блядь! — гаркнул так, что уши заложило.

Император медленно, с достоинством повернулся и приподнял брови.

— Чего?

— Отыграться не хошь?

Император пригладил всклокоченную рыжую шевелюру и, сцепив ладони в замок, хрустнул пальцами.

— Это можно.

— Васька, с нами будешь? — предложил Володя, ловко тасуя карты.

— На что играть-то? Денег ни у кого нет.

— На сигареты али на интерес, — пояснил Володя.

— Не, я лучше посмотрю, — отказался Вася, узрев у окна вновь появившийся призрак отца.

— Валер? — позвал Володя, но тот лишь покачал головой. — Ну, значит, дуэль.

Император с Володей живо затеяли весёлую перебранку, а Вася отошёл к окну. Отец глядел с молчаливым укором. Он и при жизни-то был таким — попусту слова не тратил. Мать даже обижалась порой, а Васю эта холодность пугала. Они не так уж много времени проводили вместе, отец всё пропадал на работе или возился с машиной во дворе. А Васю гонял, любопытного и назойливого, чтобы не путался под ногами.

— Ну чё ты встал над душой? — раздражённо бросил Вася призраку. — Сгинь к чёрту!

Отец покачал головой, сурово нахмурив светлые брови, а Вася бессильно махнул рукой и отвернулся к стеклу. За окном гулял ветер, перебирая жадными пальцами жухлую листву, тряс корявые чёрные ветки и обрывал последние жалкие листья. Сквозь решётку проскользнул скупой солнечный луч, одарив мимолётным теплом, и тут же скрылся за тёмными тучами.

Володя разбил Императора с оглушительным треском и, довольно хохоча, накинул две шестёрки на его плечи.

— На погоны тебе, Вадька!

Император оскорблённое вскочил, и карты упали на пол.

— Но-но! Не забывайся, какой я тебя Вадька!

— Ну, извиняй, Николай Саныч, — не стирая ухмылки с пухлых губ, Володя довольно растянулся на койке. — Эх, ща бы стопарик намахнуть, и вообще красота-а-а…

Валера хмыкнул из своего тёмного угла.

— Ты уж намахнул, Володька, до зелёных чертей.

— Вечно ж тебе надо всё обосрать! — прикрикнул Володя. — Не твоё собачье дело, чёрт плешивый!

Император деловито подхватил Васю под локоть и понизил тон:

— Всё время они так, как кошка с собакой. Никакого покою, ей богу! — высказал он во всеуслышание. Однако эффекта это не возымело. Валера с Володей затеяли потасовку, и санитары примчались их разнимать.

Дальше наступил обед, благо Володин пирог сгладил впечатления от помоев, которые выдавали за суп. После санитары раздавали таблетки, проверяя, чтобы все их проглотили. Воспоминания о «чудо-уколе» были ещё свежи, и Вася не стал противиться. Показал пустые ладони и открыл рот, когда того потребовали.

Вечером все уселись перед теликом в гулком холле. Старики залипли в «Поле Чудес», оживлённо перешёптываясь и угадывая слова. Вася на экран не глядел. То ли от этой помойной жратвы, то ли от таблеток башка гудела, а в желудке поселилась муторная тяжесть. Думать о том, как отсюда выбраться, стало слишком лень. На смену отцу заступила матушка, чтобы снова его отчитывать. Вася кивал, будто бы согласен, лишь бы она поскорей отвязалась. Вместо того, чтобы стать героем боевика, он почему-то стал… злодеем? И в той дурной жизни ничего не приобрёл. Деньги что, разлетелись как фантики на ветру. Последние просадил на адвоката.

Перебирая моменты прошлого, Вася скупо усмехнулся, развалившись в потёртом изумрудном кожаном кресле (остатки былой роскоши). Вспомнился мультик про девочку с волшебным цветком. Семь желаний. А у него их было сколько? И все бездарно проебал. Ни семьи, ни друзей — холодная пустота. Угли на месте прогоревшего костра. Грёбаный Алик всё же оказался прав. Падать с вершины пиздец как больно.

Мать всё зудела над ухом, напомнила, как он Серёгу убил. Жалел ли Вася? А Серёга его жалел? Да в топку его жалость! Считал себя пиздец каким благодетелем, который пригрел убогого. Да и хрен с ним! Не Вася, так кто-то другой воткнул бы ему нож в сердце. Таковы правила игры. А ведь это и была игра: опасная, кровавая и беспощадная. Что ж, ему повезло больше, чем Серёге, но это почему-то не радовало, а угнетало. То, что действительно ценно, ни за какие деньги не купишь. Позабыв, о правилах, Вася слишком много поставил на кон. И проиграл.