Последние краски лета (джен)

Диана осталась где-то там за серыми стенами. Они и пары минут поговорить не успели после суда. Замерли друг против друга на расстоянии двух шагов. Даже обняться не дали! Она обещала писать и ждать, а Вася тупо кивал, не слыша слов. Так мало времени оказалось отпущено им двоим… Вася даже привыкнуть толком не успел, осознать. Замер на границе восторженно-яркого удивления и обожания, похожего на первый день лета. Многое хотелось сказать, но только ни здесь, ни при посторонних. А ещё больше прижать её к себе, хрупкую-звонкую, и никогда-никогда не отпускать.

— Я тебя люблю, — одними губами озвучил Вася, поймав её встревоженный и печальный взгляд. — Ничего лучше со мной никогда не случалось, — верно, выразился коряво, но Диана поняла и прижала ладонь к груди, лицо её озарила улыбка.

— Я тебя люблю, — донеслось в суете и шуме. Последние тёплые слова, которые удалось поймать, будто звонкий осколок лета. А дальше грянула осень туманная, чёрная, грязная. Холодная и бесконечная.

Вася жалел о том, что согласился на предложение адвоката. Ха, как будто был выбор! Психушка или тюрьма — третьего не дано. Восемь лет жизни отдать или… Почему-то тогда в голову не пришло, что в психушку «билет с открытой датой» и точного срока не названо. Год? Два? Пять? А, может, и вовсе запрут там пожизненного.

Если уж на то пошло, в тот момент Вася вообще плохо соображал. Мир разделился надвое, и всё, что происходило наяву, будто было не с ним. Словно дурацкое немое кино, мелькающее рваными кадрами на большом экране. Зато назойливые голоса родителей звенели в голове слишком громко, и ночью ещё снились их печальные скорбные лица. Вася просто хотел, чтобы они замолчали и оставили его в покое.

По раскисшей октябрьской грязи тащились долго. Вася провожал взглядом старые скособоченные домишки и унылые ряды одинаковых сосен. Казалось, что дорога эта никогда не закончится. Мать мрачной тенью опустилась на жёсткое сиденье напротив. Вася втянул воздух сквозь сжатые зубы и уставился под ноги.

— Ты нас разочаровал.

Вася резко мотнул головой, когда машина подпрыгнула на очередной кочке.

— Мы с отцом тебя не так воспитывали, — на той же меланхоличной ноте продолжила мать.

— Хреново воспитывали: орали только всё время и понукали! — не выдержал Вася.

Мать осуждающе покачала головой в синей косынке в белый горошек. Светлые пряди выбились, разметались в стороны, в уголках твёрдо сжатых губ проявились морщинки.

— Никчёмный! Всегда ты таким был. Лучше бы ты тогда умер, а не Дима.

— Ваш золотой сынок любимый? — злобно выплюнул Вася. — Да, ты права, может так всем стало бы лучше. Довольна теперь?! Дура ты, старая, мёртвая дура! — воскликнул он, стиснув кулаки.

— Эй, шизик, чё ты там разорался?! — одёрнул один из ментов, стукнув в перегородку.

— Я не шизик.

— Ага, ну, конечно, а куда ты думаешь, мы тебя везём? — гоготнул другой — водила.

Вася перевёл взгляд на соседнее сидение, но призрак матери уже исчез. Запомнилась она и другой — не такой усталой и злой, но теперь светлых чувств уже не осталось. Выгорели, истлели, словно ворох старых писем, брошенных в жадный зев печи. Они здесь за тем, чтобы его мучить и ничего больше. Остаток пути он просто пялился на грязный заплеванный пол.

Вскоре машина остановилась, и дверцу с маленьким зарешечённым окошком открыли.

— Ну, вылазь. Особое приглашение, что ли нужно? — поторопил один из ментов — грузный седой мужик с густыми чёрными усами.

— Ноги затекли, — проворчал Вася, и это было правдой.

— Пошевеливайся, давай, нам ещё назад тащиться через это месиво.

Вася промолчал. Будто бы это должно его волновать!

Водила ушёл что-то там выяснять, а Вася остался с усатым. Тот курил, сплёвывая под ноги.

— Смотри-ка, прям дворец, — хохотнул он, качнув головой в сторону кованных ворот.

Вася подозрительно прищурился. После явления матери сложно поверить, что это всё не чудится. Дворец не дворец, но роскошный белокаменный особняк, словно сошедший с какой-то туристической открытки.

— А это… мы точно туда приехали? — решил он уточнить у мента, потому что другого собеседника не предвиделось.

— Туда-туда, видишь, лес кругом, больше ни хрена и нет в этих ебенях.

Вскоре явился водила, и Васю любезно проводили к воротам, сняли наручники и впихнули в руки санитарам в белой мед. форме. Картинка сказочного дворца сразу померкла, рассыпалась словно разбитый витраж. Да и табличка над воротами безжалостно извещала, что это никакой не дворец, а психиатрическая лечебница.

— Добро пожаловать, что ли, — хмыкнул один из санитаров, рыжий с вытянутым лицом, усеянным россыпью веснушек.

Вася проигнорировал приветствие и сплюнул под ноги. Нет, всё-таки стало интересно, что это за «дворец» такой.

— А почему больница так выглядит? — спросил он у второго санитара, темноволосого.

Тот вроде был настроен дружелюбно.

— Бывшая дворянская усадьба. Да много чего тут было после революции: штаб Красной Армии, школа, музей. А с конца семидесятых — психушка.

Рыжий, тот, что повыше и помоложе, раздражённо цокнул.

— Хорош болтать! Не с кем, что ли языком почесать? Отведи его в приёмник, а у меня перерыв, — сообщил он и, махнув рукой, отправился в сторону ворот.

Дождавшись, когда тот удалится, второй прихватил Васю под локоть и дружески подмигнул.

— Ванька здесь тоже не по своей воле. Работы нет, а семью как-то кормить надо.

Вася предпочёл воздержаться от комментариев, и они двинулись к главному входу, к которому вели две полукруглые лестницы. В приёмнике остро воняло хлоркой. Вася чуть не блеванул с непривычки, и башка закружилась. Санитар любезно поддержал и втолкнул в одну из белых дверей.

— Нина Григорьевна, принимай, — сам он остался в коридоре, а Вася, покрутив головой по сторонам, брякнулся на жёсткий, обитый потрескавшимся дерматином стул.

Пожилая медсестра, что-то писавшая за широким столом, подняла голову и недовольно поджала тонкие губы.

— Звать как? — хрипловато гаркнула она.

Вася машинально отодвинулся вместе со стулом.

— Кого?

— Тебя, кого же ещё. Я своё имя, слава богу, помню.

В комнате повеяло свежим осенним ветром, хотя окно было закрыто. Призрак матери материализовался рядом со столом.

— Вот ты до чего докатился. Знали бы мы с отцом, лучше бы тебя в детдом сдали, бракованного.

Вася крепко зажмурился и стиснул зубы, помотал головой. А медсестра, тем временем, продолжала «допрос»:

— Как ты здесь оказался, помнишь?

Мать не удержалась от очередной осуждающей реплики:

— Ну давай, давай, похвались, что ты натворил.

— Помню… не всё помню, — признался Вася, пытаясь сосредоточиться на реальном мире.

— Галлюцинации, голоса? — спросила медсестра, вновь уткнувшись в бумажки.

Нет, это было вовсе не смешно, однако, глядя, на маячивший у зарешеченного окна призрак матери, Вася не смог сдержаться. И остановиться тоже не мог: ржал, как конь, аж слёзы на глазах выступили. Медсестра в первый раз за всю их «беседу» проявила интерес. Подняла глаза за стёклами строгих прямоугольных очков и покивала.

— Будем считать, что с опросом мы закончили.

Вася кисло улыбнулся, сообразив, что опрос, он, очевидно, провалил. Матушка всё испортила своим «незапланированным визитом», хотя, казалось бы, куда уж хуже…

— Кофту, рубашку снимай, — велела медсестра.

После такого сокрушительного провала Вася совсем поник и безропотно выполнил указания. Кажется, на осмотре он всем угодил. Правда на нервный тик она обратила внимание и спросила: «Давно?» Вася пожал плечами. Он и сам толком не мог вспомнить, когда это началось.

— Можешь одеваться, — сказала медсестра, вновь вернувшись за стол. И гаркнула, так, что Вася подпрыгнул на месте (уж очень она громогласная, хотя, кажется, вовсе не злая. Уставшая). — Миша!

В дверном проёме возник уже знакомый санитар.

— Порядок сам знаешь. Проводи его в первую.

Миша, в отличии от замотанной медсестры, был бодр и весел: хлопнул по плечу, и Вася поморщился. Нашёлся, блядь, человек-огонёк!

— Пошли, устрою тебе экскурсию по нашей усадьбе.

Миша проводил в душевую, а после выдал больничное облачение — тёмно-серую застиранную пижаму. Вася совсем упал духом, только сейчас осознав, что прибыл на конечный пункт своего «путешествия». Надо было всё-таки как-то держать себя в руках и показаться медсестре нормальным. Да, главная задача сейчас — выбраться отсюда поскорее. Выход ведь должен быть?

— Я, конечно, ни на что не намекаю, но ты мог бы побыстрее шевелиться? На ужин опоздаем, а потом у меня смена кончается, — сообщил Миша, прислонившись к высокому жестяному шкафу. — И вообще хочу успеть на футбол.

— Вы здесь все принудительно отбываете?

Миша хохотнул, взъерошив и без того растрёпанные тёмные волосы.

— Да в селе работы никакой нет. Ну знаешь, здесь хоть платят.

Вася уныло кивнул и поднялся с лавки, на которой одевался.

* * *

Столовка выглядела помпезно — чуть ли не «янтарная комната»: на потолке лепнина, а молочно-белые стены расписаны золотыми узорами. Даже картины висели! С потолка сурово светила люстра в «тысячу свечей», украшенная то ли хрусталём, то ли просто стекляшками. А паркет сиял, будто в бальном зале. Вася проморгался и потёр кулаком глаза. Что-то подобное он видел, когда однажды летом ездил в Ленинград с детдомовской группой, и они болтались по всяким дворцам и музеям.

— А картины настоящие? — шепотом спросил Вася.

Миша заулыбался, покачал головой.

— Нет, конечно, на барахолке купили. Был у нас один старик… — он почесал в затылке и подтолкнул в спину. — Впрочем, не к столу сказано. Садись, ерунда эта ничего не стоит.

— Ну, выглядит-то и, вправду, красиво, — задумчиво протянул Вася.

— Ага, Палыч считает, что искусство облагораживает или что-то там такое, и больные быстрее идут на поправку.

— Палыч?

— Главврач наш, — пояснил Миша. — Ладно, не тормози, а я пойду кормить Платон Петровича, — кивнул он в сторону какого-то трясущегося старика за дальним столом, который не в состоянии был донести ложку до рта и половину проливал на себя.

Вася, брякнувшись на скрипучий высокий стул, огляделся по сторонам. Пациенты в основном оказались тихие, большая часть, на удивление, выглядела вменяемыми, по крайней мере, на первый взгляд. То ли буйных в палатах кормят, то ли они тут все под препаратами.

Несмотря на всю помпезность, жратва в столовке оказалась вовсе «не барская», то ли суп, то ли ещё какая овощная жижа. Вася поболтал ложкой в тарелке. Вкус оказался ещё хуже, чем вид. Капуста с переваренной картошкой, без соли и уж, конечно, без мяса. Кислый хлеб крошился в ладонях, а чай отдавал помойкой. В общем, Вася решил, что не сильно голодный и отставил тарелку в сторону. Тоскливо наблюдал, как Миша старика кормит. Интересно, старик давно уже не соображает или здесь таким стал?

В палате оказались ещё пятеро. Уже знакомый старик опустился на койку, сложив руки на коленях, и безучастно уставился перед собой, стоило Мише его отпустить. Два мужика лет сорока и пятидесяти (по виду вменяемые) играли в карты, ещё один задумчиво пялился в окно. И пацан, совсем молодой, на дальней койке с пустым взглядом пускал слюни. Желания знакомиться ни с кем не возникло.

Миша помог кровать застелить и распрощался. Вася брякнулся на свою койку и отвернулся к стене, выкрашенной бледно-зелёной краской, по которой вились причудливые серебристо-белые узоры. Если бы можно было изменить какие-то решения в своей жизни, Вася бы непременно это сделал. Но так ведь не бывает, верно? Хотел стать героем боевика, а вышло… Да чёрт-те что вышло. Деньги счастья не принесли, и друзей за них не купишь. Семьи давно уже нет, ничего больше нет, кроме старого дома и воспоминаний. Вася честно пытался отыскать в памяти какой-то счастливый момент, но не сумел. Нет, они были, да все вышли. Лето закончилось, а вместе с ним и то эфемерное счастье, которое, видно, по ошибке или насмешке угодило к нему в руки. Лишь пустота осталась: гулкая, страшная, звучащая голосами прошлого.

В детстве как-то с родителями ездили в Москву. Васе было четыре или пять, и он потерялся в большом магазине. Отвлёкся, засмотрелся на витрины и выпустил руку матери, и вокруг оказались одни незнакомцы. Так много людей и все чужие. Воспоминание было мутным, обрывочным, словно порванная магнитофонная лента, однако чувства остались. Пустоты и удушливого ужаса, сковавшего холодом грудь.

— Эй, пацан! — мужик, который пялился в окно, окликнул и выдернул из вязких, топких воспоминаний.

— Чего? — Вася повернулся к нему и сел на кровати.

— Есть сигареты?

Вася развёл руками и покачал головой. А мужик, видать, нашёл свободные уши и решил поделить своей историей. Хитро подмигнув, он уселся на соседнюю койку. Вася дважды моргнул в ответ — не специально — дурацкий тик.

— Ты на этих-то внимания не обращай, а я нормальный.

— Ну да-а, — протянул Вася с усмешкой.

— Я от преследования скрываюсь. Тихое, спокойное место — никто здесь искать не станет, — пояснил мужик, закинув ногу на ногу и гордо выпрямив спину. — Не того они схватили, не того… — погрозил он пальцем в воздух.

Вася на всякий случай отодвинулся, заподозрив неладное.

— Я здесь инкогнито, под другим именем, понимаешь? — продолжил мужик. — Побуду ближе к народу, осмотрюсь, тоже, знаешь, полезно. Не узнаёшь? — для того, кто здесь прячется, слишком он хотел быть узнанным.

Вася пожал плечами.

— Нет.

Мужик разочарованно вздохнул и пригладил растрёпанные рыжие пряди.

— Боже, царя храни!

Сильный, державный,

Царствуй на славу, на славу нам!⁽¹⁾ — затянул он негромко, а после поднялся во весь рост и, оборвав сам себя, отвесил поклон. — Николай Александрович Романов.

— Ух ты, какой неожиданный поворот! — воскликнул Вася и захлопал в ладоши.

Царь-император, похоже, не уловил насмешки и довольно пригладил усы, опустился на своё место.

— А ты как здесь оказался? — приняв прежнее, обыденное выражение лица, спросил Император.

— А я… — Вася и правда задумался, как же так вышло. — А я просто дурак.

— Ну-ну, не стоит отчаиваться, все совершают ошибки, — дружески похлопал по плечу Император. Душевный оказался дядька, хоть и двинутый на всю голову. Анекдоты травил и байки разные. Вася даже успел не то, чтобы позабыть, но немного отвлечься от размышлений о том, где он находится.

* * *

После отбоя свет погасили, но пустой дверной проём потусторонне мерцал голубоватыми лампами. Это слегка раздражало, но слишком уж тяжёлый выдался день. В сон Вася провалился быстро, будто в бездонную яму. Исчезли звуки и свет, а глухая тишина давила на уши. Ему снова десять. На дворе звёздная августовская ночь, под резиновой подошвой кед хрустят мелкие камни, и трава, высокая, по пояс, щекочет голые руки и ноги. Где-то вдалеке заунывно воет пёс.

Вася шагал по сонной сизо-синей улице, пустой и тихой, а дорожку под ногами серебрил круглый лунный лик. В окнах нет света — они заколочены или ставни закрыты. На много километров, словно и вовсе все вымерли. Сердце отчаянно скакало в груди, будто пойманная в ловушку птица, а зябкий ночной ветер толкал в спину, пробирая до дрожи. Дорога казалась длинной, но почему-то оборвалась в один миг. Задержав дыхание, Вася ступил на скрипучее крыльцо. Дверь не заперта, а в окнах горит свет.

За большим столом, укрытым белой скатертью, собралась вся семья: мать, отец и пятилетний брательник Димка, лопоухий, курчавый, со смешной щербатой улыбкой. Братец болтал ногами под столом и стучал ложкой по тарелке. Мать на него шикнула, а Димка обернулся и махнул рукой.

— Вася, иди к нам.

Мать поправила косынку, и на узких губах мелькнула усталая улыбка.

— Садись за стол, сынок, мы давно тебя ждём, — отец отодвинул стул рядом с собой.

В горле отчего-то пересохло, и ноги повиновались с трудом. Что-то здесь не так, но Вася не мог понять, что. В тарелках была молочная рисовая каша с пухлыми зёрнышками изюма. Завтрак, вроде, а за окном ночь. Вася всё медлил, не решаясь подойти ближе. Видел, как хмурится отец, а мать нервно комкает в руках платок. Наверно, он опять что-то сделал не так, и они злятся.

Грохнуло за окном и сверкнула молния, свет в доме погас, исказив родные лица причудливыми и страшными гримасами. Вася наконец-то вспомнил: они давно все мертвы! И стремглав вылетел за дверь.

Гром прогремел снова, а Вася проснулся в поту. За стеклом, и правда, стучал дождь — настоящий. А на соседней койке сонно мигал Император.

— Одного только угомонили, так теперь этот будет орать по ночам! — ворчливо высказал мужик с другой стороны палаты.

Вася растеряно моргнул и перевёл взгляд на Императора. Тот пожал плечами и широко зевнул.

— Слышь, товарищ Император, это я, что ли орал?

— Ну не я же. Спи, а то Володя опять начнёт гундеть, — шёпотом отозвался он.

Володей, очевидно, звали того недовольного пузатого мужика с дальней койки. И он уже храпел, как медведь. А старик «подвывал» тоненьким тенором.

Вася со стоном натянул на голову подушку.

— Бля-а-а, как вообще здесь можно спать?

Он долго ворочался на койке под этот разноголосый хор и аккомпанемент дождя, а когда наконец сомкнул глаза, забрезжил болезненно-желтый рассвет.

---

1) официальный государственный гимн Российской империи с 1833 по 1917 годы

Вернуться к тексту

Утро началось бодро: едва встало солнце, вскочил и царь-батюшка и затянул гимн себе любимому. Недовольство соседей по палате превысило верхнюю планку.

— Да заткнись ты!

— Заткнись!

Кто-то даже зашвырнул в Императора подушку, однако его это ничуть не смутило.

— Приветствуют народные массы, любят меня, — приняв горделивую позу и уперев руку в бок, сообщил он.

Вася с кислой миной уселся на кровати и потёр лицо ладонями.

— Мне бы такую самооценку, царь-батюшка.

— Это божий дар, сынок, — ласково улыбнулся Император и пригладил рыжую бороду.

Вася не нашёл, что ответить, просто кивнул. Дальше начался движ, в котором он предпочёл бы не участвовать. Явились санитары и объявили подъём. Обитатели первой палаты просыпались в разной степени помятости и вменяемости. Пацан раскачивался на койке и мычал, а старикан, очевидно, не смог добраться до туалета и нассал в штаны. Санитары отвели его отмываться и переодеваться. В туалет и умывалку тоже всех водили чуть ли не строем под конвоем.

«Я здесь не умру, я отсюда выйду», — пробормотал сам себе Вася, а какой-то незнакомый санитар подтолкнул в спину.

— Шевелись там, не на прогулке.

Затем последовал завтрак — такой же паршивый, как и вчерашний ужин. Какая-то буро-синеватая (вроде как, молочная) каша. Вася тоскливо водил ложкой по тарелке. Жрать-то, конечно, хотелось, поэтому, задержав дыхание, он всё же рискнул попробовать. На вкус оказалось… никак, ну разве что слегка пригоревшим молоком отдавало, очень отдалённо.

После завтрака наступил новый этап «приключений» — знакомство с лечащим врачом. До того, как его втолкнули в кабинет, Вася решил, что во чтобы то ни стало, произведёт хорошее впечатление. Впечатление здорового человека, чтобы проложить свой путь к свободе.

План пошёл по пизде с самого начала. Не успел он и шага сделать, как врачиха злобно зыркнула из-под нарисованных бровей и рявкнула:

— Сел!

Вася проглотил возмущение и, повиновавшись, брякнулся на стул.

— Руки перед собой!

— Так я…

— Со слухом проблемы?! — похоже, проблемы были у неё самой, а иначе какого же хрена она общается исключительно ором?

Вася помотал головой.

— Ну так «да» или «нет»?!

— Нет.

— Жалобы есть?

Вася набрал воздуху в грудь и приготовился повествовать.

— Ещё бы! Например, — собрав, всю свою вежливость, начал он: — мне не очень нравится, когда на меня орут, а ещё…

— Рот закрой! Жалобы по состоянию здоровья, — пояснила врачиха, поправив белую шапку на накрученных обесцвеченных кудрях.

Вася усиленно заморгал, соображая, что там такого безопасного можно выдать. Точно не про призраков предков.

— Голова болит?

— М-м, иногда, — осторожно ответил Вася.

— Кошмары?

Вася прикусил губу и взволнованно выдохнул. За спиной врачихи сурово кивал отец. Вася зажмурился и помотал головой, пробормотал что-то нечленораздельное.

— Ты внятно говорить можешь или с речью тоже проблемы?

— Могу, — усиленно закивал Вася.

Врачиху, похоже, ответ устроил: она хмыкнула и подтолкнула по столу какие-то картинки.

— Покажи, что здесь лишнее.

Стараясь игнорировать призрак отца, который ещё и взялся подсказывать, Вася сосредоточился на рисунках. Дав ему пару минут на размышление, врачиха недовольно спросила:

— Ну, что ты там нарешал?

На первой картинке были изображены стол, стул, дерево и чайник.

— Чайник лишний.

— С чего ты взял?

Вася даже усомнился в правильности ответа, однако пояснил:

— Он железный, а всё остальное из дерева.

Вася разглядывал картинки, а врачиха что-то быстро начеркала в своих записях.

— Пьёшь?

— Ну, как все.

— Как все, это сколько? — уточнила врачиха. Халат туго обтягивал её необъятные телеса, а в ушах позвякивали серьги с какими-то зелёными камнями. Подведённые алой помадой губы, презрительно кривились.

Вася пожал плечами, а отец, тем временем, ехидно ухмыльнулся, переместившись в угол и скрестив на груди руки. Вася стиснул кулаки и отвернулся. Кажется, какой-то вопрос он пропустил.

— Наркотики употребляешь?

— Давай, расскажи, как ты с Аликом героин решил попробовать, — подстегнул отец. — Мало я тебя в детстве бил, может, вырос бы человеком.

Вася снова зажмурился и помотал головой. Врачиха, конечно, не могла отца слышать (не могла ведь?), однако заинтересованно посмотрела в тот же угол. Вася поспешно отвёл взгляд.

— Что, кто-то там подсказывает? — иронично ухмыльнулась она.

У Васи аж дыхание перехватило, и он судорожно зашарил по карманам в поисках ингалятора. Приступ быстро прошёл, а врачиха постучала ручкой по столу, привлекая внимание.

— Ко мне подошёл! — скомандовала она, как собаке, и Вася про себя возмутился, однако сумел обуздать гнев, поднялся и деревянно шагнул вперёд.

— Руки!

— Да чё ты орёшь-то всё время! Глухая ты, что ли?! Пизда старая, — добавил Вася шёпотом. Врачиха, конечно же, услышала.

— Так, заткнулся! — дёрнула его за руку и закатала рукав. Вася слегка оторопел и даже не сопротивлялся.

Отец из своего угла вставил:

— Как заслужил, так с тобой и обращаются.

— Это тебе тоже голоса подсказали? — указала на старые шрамы врачиха.

Вася мотнул головой и отдёрнул руку. Дурацкие детские воспоминания всплыли в памяти. Нет уж, ей об этом знать вовсе не нужно. Не зря в детдоме пугали психушкой. Тут ещё хуже, чем он тогда себе представлял. Вася стиснул зубы и промолчал.

Она отпустила, и Вася брякнулся на стул, потирая запястье. Хотел посмотреть, что она там пишет, но врачиха пронзила злобным взглядом и фыркнула:

— На месте-то не сидится? Сейчас Ваня тебя угомонит.

Она позвала этого рыжего, и тот с кислым еблом завалился в кабинет. Протянула ему бумажку, на которой Вася, разумеется, ни черта не успел разобрать.

— Этого в процедурку. Кто там у нас ещё? — она уткнулась в свои записи. — Никифоров, о, ну этого-то и смотреть бесполезно. Имбецил. Если припадков больше нет, то переводим во вторую.

Вася отметил про себя, что с персоналом она говорит чуть более спокойный тоном.

— Ну шагай! Чё застыл-то? — подтолкнул Ваня. Повертел в руках бумажку, которую вручила врачиха, и хмыкнул. — Не понравился ты Клавдии Семёновне.

— Будто ей кто-то нравится. Здесь, по-моему, не тех в палатах держат, — недовольно проворчал Вася.

Ваня гоготнул:

— Тебя не спросили.

Почему Клавдия его невзлюбила, Вася понял довольно быстро. Из процедурной он вывалился при поддержке этого рыжего балбеса. Нога отнималась к чёртовой матери, а перед глазами всё плыло.

Ваня тряхнул за шиворот и проорал в ухо:

— Вон пост медсестры, видишь? Слева твоя палата. В добрый путь, блядь, а у меня дел до жопы.

Вася угрюмо проводил взглядом его спину и сполз по стенке вниз. «Как же я всех тут ненавижу…» — протянул он в пространство. Прикрыл глаза на минуту, и время остановилось. Шаги и голоса слышались отдалённо, а сам он провалился в вязкий молочно-серый сумрак. Веки налились свинцом, а мысли в голове мелькали рваными хвостами, будто клочки разорванного письма, что никак не удавалось сложить в слова.

Когда Вася открыл глаза, в коридоре стало довольно оживлённо. Какой-то мужик, очевидно, совершал утренний променад, таскаясь взад-вперёд. Седой старикан с крошками в клочкастой бороде увлеченно беседовал с гигантским фикусом. А перед Васей присел на корточки лохматый парень, примерно его возраста, и сообщил заговорщицким тоном:

— Кто-нибудь точно туда нассыт, — кивнул на горшок с фикусом. — Мож, даже я, — протянул руку с обрызенными ногтями и представился: — Саня.

Вася хлопнул его по ладони.

— Саня, иди в жопу, Саня.

Саня пожал плечами и глуповато хихикнул, вновь обратив взгляд на фикус.

— Так и манит чертовка… — и решительным шагом направился вперёд.

Развитие событий Вася пропустил — увидал Император, который добродушно ухмыляясь, махнул рукой и приблизился к нему.

— О, сынок, а я тебя ищу. Там к Володе жена приходила, пирог капустный принесла. Он угощает. Жрать-то хочешь? — наклонился к нему Император.

Вася кисло кивнул. Император долго изучал внимательным взглядом орехово-карих глаз, а после протянул руку. — Вот ведь Ванька-паршивец! Должен был до палаты тебя довести. Эх… Мишка-то парень хороший, с сердцем, а этот… опездол рыжий.

Вася, опираясь на стену и твёрдую ладонь Императора, кое-как поднялся.

— Как тебя звать-то, сынок?

— Вася.

— Вася-Вася, Василёк, заходи на огонёк, — пропел Император, усмехнувшись в усы. — Хорошее имя, царское.

Уголки губ невольно дрогнули в улыбке, и Вася смущённо опустил голову. Император терпеливо ждал.

— Что, совсем плохо?

— Ага, нога, блядь, отнимается.

— Терпи, казак, атаманом будешь.

Вася хохотнул.

— Да я уж был, не понравилось.

Император поглядел с хитроватым прищуром и кивнул.

— Пошли потихоньку, а то всё без нас сожрут.

Вася хотел спросить, навещает ли кто-то Императора, но в это время в коридоре начался движ. Этот, как его там, Саня всё-таки исполнил свою сокровенную мечту, за что Ваня наградил его «лечебными» пиздюлями.

Император печально вздохнул и похлопал по плечу:

— Пойдём, Васёк, нечего здесь смотреть.

* * *

Володя оказался мужиком вменяемым, хоть и вспыльчивым. А второй, что постарше, ровесник Императора, Валера, напротив угрюмый и хмурый, вечно всем недовольный. Невменяемого пацана все называли Славик. Его, кстати, перевели сегодня в другую палату. Ну, а «дементного деда», как пояснил Володя, звать Платон Петрович.

Медсестра неодобрительно ворчала и выговаривала, что не обязана всех обслуживать, мол не в гостинице, однако чай всё-таки принесла и велела следить за дедом, чтобы он на себя не опрокинул. Поднос со стаканами поставила на подоконник (тумбочек не было) и ушла.

После чая Володя с хрустом потянулся и взял в руки потрёпанную колоду.

— Вадик, Вадька! — окликнул он. — Николай Саныч, блядь! — гаркнул так, что уши заложило.

Император медленно, с достоинством повернулся и приподнял брови.

— Чего?

— Отыграться не хошь?

Император пригладил всклокоченную рыжую шевелюру и, сцепив ладони в замок, хрустнул пальцами.

— Это можно.

— Васька, с нами будешь? — предложил Володя, ловко тасуя карты.

— На что играть-то? Денег ни у кого нет.

— На сигареты али на интерес, — пояснил Володя.

— Не, я лучше посмотрю, — отказался Вася, узрев у окна вновь появившийся призрак отца.

— Валер? — позвал Володя, но тот лишь покачал головой. — Ну, значит, дуэль.

Император с Володей живо затеяли весёлую перебранку, а Вася отошёл к окну. Отец глядел с молчаливым укором. Он и при жизни-то был таким — попусту слова не тратил. Мать даже обижалась порой, а Васю эта холодность пугала. Они не так уж много времени проводили вместе, отец всё пропадал на работе или возился с машиной во дворе. А Васю гонял, любопытного и назойливого, чтобы не путался под ногами.

— Ну чё ты встал над душой? — раздражённо бросил Вася призраку. — Сгинь к чёрту!

Отец покачал головой, сурово нахмурив светлые брови, а Вася бессильно махнул рукой и отвернулся к стеклу. За окном гулял ветер, перебирая жадными пальцами жухлую листву, тряс корявые чёрные ветки и обрывал последние жалкие листья. Сквозь решётку проскользнул скупой солнечный луч, одарив мимолётным теплом, и тут же скрылся за тёмными тучами.

Володя разбил Императора с оглушительным треском и, довольно хохоча, накинул две шестёрки на его плечи.

— На погоны тебе, Вадька!

Император оскорблённое вскочил, и карты упали на пол.

— Но-но! Не забывайся, какой я тебя Вадька!

— Ну, извиняй, Николай Саныч, — не стирая ухмылки с пухлых губ, Володя довольно растянулся на койке. — Эх, ща бы стопарик намахнуть, и вообще красота-а-а…

Валера хмыкнул из своего тёмного угла.

— Ты уж намахнул, Володька, до зелёных чертей.

— Вечно ж тебе надо всё обосрать! — прикрикнул Володя. — Не твоё собачье дело, чёрт плешивый!

Император деловито подхватил Васю под локоть и понизил тон:

— Всё время они так, как кошка с собакой. Никакого покою, ей богу! — высказал он во всеуслышание. Однако эффекта это не возымело. Валера с Володей затеяли потасовку, и санитары примчались их разнимать.

Дальше наступил обед, благо Володин пирог сгладил впечатления от помоев, которые выдавали за суп. После санитары раздавали таблетки, проверяя, чтобы все их проглотили. Воспоминания о «чудо-уколе» были ещё свежи, и Вася не стал противиться. Показал пустые ладони и открыл рот, когда того потребовали.

Вечером все уселись перед теликом в гулком холле. Старики залипли в «Поле Чудес», оживлённо перешёптываясь и угадывая слова. Вася на экран не глядел. То ли от этой помойной жратвы, то ли от таблеток башка гудела, а в желудке поселилась муторная тяжесть. Думать о том, как отсюда выбраться, стало слишком лень. На смену отцу заступила матушка, чтобы снова его отчитывать. Вася кивал, будто бы согласен, лишь бы она поскорей отвязалась. Вместо того, чтобы стать героем боевика, он почему-то стал… злодеем? И в той дурной жизни ничего не приобрёл. Деньги что, разлетелись как фантики на ветру. Последние просадил на адвоката.

Перебирая моменты прошлого, Вася скупо усмехнулся, развалившись в потёртом изумрудном кожаном кресле (остатки былой роскоши). Вспомнился мультик про девочку с волшебным цветком. Семь желаний. А у него их было сколько? И все бездарно проебал. Ни семьи, ни друзей — холодная пустота. Угли на месте прогоревшего костра. Грёбаный Алик всё же оказался прав. Падать с вершины пиздец как больно.

Мать всё зудела над ухом, напомнила, как он Серёгу убил. Жалел ли Вася? А Серёга его жалел? Да в топку его жалость! Считал себя пиздец каким благодетелем, который пригрел убогого. Да и хрен с ним! Не Вася, так кто-то другой воткнул бы ему нож в сердце. Таковы правила игры. А ведь это и была игра: опасная, кровавая и беспощадная. Что ж, ему повезло больше, чем Серёге, но это почему-то не радовало, а угнетало. То, что действительно ценно, ни за какие деньги не купишь. Позабыв, о правилах, Вася слишком много поставил на кон. И проиграл.

— Эх, сейчас бы картохи жареной… — мечтательно протянул Вася, развалившись на кровати. На голодный желудок и сон не шёл.

— С лучком и грибочками, — подхватил Император и дружески похлопал Васю по предплечью. — Ничего, сынок, завтра что-нибудь придумаем.

Вася недоверчиво фыркнул:

— Ну да, чё ты тут придумаешь-то?

А Император умел удивлять. Утром, традиционно пропев гимн себе любимому, царь-батюшка уселся на кровати и принялся деловито поправлять одежду и очищать невидимые пылинки с выцветшей больничной рубашки.

— Давай-ка, сынок, поднимайся, солнышко уже встало, — нараспев протянул он. — Будем заводить новые знакомства.

— Прости, товарищ Император, не в этот раз. Мне что-то хреново, — сообщил Вася, повернувшись на бок.

— Экий ты, сынок, лентяй, — осуждающе покачал головой Император. Однако, наклонившись к нему, тут же переменил мнение: — М-да, выглядишь, и правда, хреновато. Ну, не переживай, царь своё слово держит. Добуду нам что-нибудь, а ты отдыхай.

Император, приосанившись, одёрнул рубашку и чётко промаршировал в сторону выхода. Володя, наблюдавший эту сцену, покрутил пальцем у виска и заржал.

— Совсем у Вадьки кукушка слетела. Император, Император, царь-батюшка, — кривляясь, передразнил он Васю. — Сраный интеллигентишка с манией величия!

— На себя посмотри, козёл! — бросил Вася, приподнявшись на кровати. Нет, если бы было настроение, он, пожалуй, ещё бы попрепирался с этим мудаковатым Володей, но сейчас вовсе не до того. Не лечение, а какое-то мучение. Вася даже начал подозревать, что заперли его здесь, чтобы пытать, а никак не лечить. И от таблеток только хуже становилось.

Валера вступился:

— И правда, Володя, закрой ты хавальник! Сам-то в белом пальто?

— Меня хоть мамка из петли не вынимала… — нарочито равнодушным тоном протянул Володя.

Вася сел на кровати, пытаясь побороть рвотные позывы. Он бы, может, вмешался, если бы не обстоятельства. Провёл рукой по взмокшему лбу и тяжело вздохнул.

Валера, тем временем, взъярился и злобно выплюнул:

— Гнида ты редкостная, Володька! И как только жена тебя терпит? Сил моих больше нет! — отбросив одеяло, он поднялся и вылетел в коридор. Стоит отдать ему честь — Вася подобного самообладания был лишён.

— Ну и мудак же ты! — высказал Вася, когда они остались в палате втроём. Дед, правда, похрапывал на своей койке, не проявляя интереса к происходящему.

— Захлопнись, щенок! Давно не получал? — Володя погрозил увесистым волосатым кулаком в пространство.

— Пошёл ты! — Вася сообразил, что Володе просто нравится всех задирать от скуки, что, впрочем, не отменяет общей говнистости его натуры.

Вскоре началась обычная утренняя суета с подъёмом, умыванием и прочим. Император как раз вернулся, получив нагоняй от санитаров за то, что где-то шлялся с утра пораньше. Однако его бодрый настрой это не испортило.

— Смотри-ка, что я принёс, — воодушевлённо заявил он, вынув из карманов пару яблок и какие-то леденцы в прозрачных обёртках.

Вася хотел удивиться, но вместо этого выблевал весь свой вчерашний ужин под ноги Ване, который отчитывал Императора. Любо-дорого было поглядеть на его перекосившуюся рожу!

— Да ты, блядь, издеваешься! — едва ли не визгнул Ваня, схватив Васю за шиворот.

Император открыл рот: хотел, наверное, вступиться, но Ваня бесцеремонно отпихнул его в сторону.

— Дэн! Дэн, где тебя черти носят?! — проорал Ваня, выглянув, в коридор. На его зычный клич явился другой санитар — здоровый, коротко стриженый мужик лет сорока с меланхоличным лицом. — На тебе подарочек, — он пихнул Васю в сторону этого Дэна, и Вася машинально сделал пару шагов вперёд.

Дэн мигом оценил картину, представленную в палате, и возмущённо запыхтел:

— А ты не оборзел ли? Я старикану памперсы менял, так что, сходи-ка ты нахер, и этого отмывай сам.

В этот потрясающий своей эпичностью и накалом страстей момент начался обход врачей, который как раз добрался до первой палаты. Санитары, словно гвардейцы расступились в стороны, а Вася тяжело вздохнул и прислонился лбом к прохладной стене.

— Римма Романовна, — почтительно склонил голову Ваня перед строгой, подтянутой женщиной в белом халате.

Та окинула беглым взглядом палату и приподняла брови.

— Что тут у вас творится?

Ваня пробурчал что-то себе под нос, а Дэн развёл руками. Римма Романовна же покачала головой и обратилась к Васе:

— Ну-ка, повернись. Как тебя зовут?

Вася и рта раскрыть не успел, ответил за него Дэн:

— Дымов Василий.

Римма Романовна оборвала его жестом.

— Тошнит давно?

— Дня два, — тяжело сглотнув, ответил Вася.

— Голова болит?

— Ага, с утра.

— Ясно. Денис, иди-ка умой его, не так же нам разговаривать, — в отличие от этой суки Клавдии, она не орала, как оглашенная, но её слушались. — Иван, приберись, — велела Римма Романовна. И тот, закатив глаза, потащился за шваброй.

Дэн дёрнул за рукав, и Вася послушно шагнул следом. Когда вышли в коридор, Дэн притормозил и с любопытством вгляделся в его лицо.

— Пиздец, ты аж зелёный! — ускорил шаг, потянув его вперёд.

— Меня всё ещё тошнит, — на всякий случай предупредил Вася.

— Да я уж понял, — хмыкнул Дэн. — Не зашли тебе, по ходу, таблетки.

Вася бы, пожалуй, поржал, если бы не было так паршиво. В общем, Дэн сопроводил его в туалет, а после велел умываться и выдал чистую рубашку.

— Полегчало?

Вася скупо кивнул.

— Дуй в палату тогда.

* * *

— Да, пацан, устроил ты тут представление! — весело поприветствовал его возвращение Володя.

Вася вяло отмахнулся. Не было сил спорить с этим дураком. Растянулся на кровати и бездумно уставился в потолок. Император глядел сочувственно, протянул этот дурацкий леденец и сказал:

— На-ка, сынок, от тошноты, говорят, помогает.

— Не хочу.

Император поджал губы, покивал.

— Расстроился, что ли? Да нашёл из-за чего! Платон Петрович вон…

— Ой, не надо! Надеюсь, я до такого не доживу, — резко оборвал Вася.

Император пожевал губами и вздохнул, ободряюще сжал его запястье.

— Не переживай, всё перемелется, мука будет. А из-за Володьки-то, тем более не расстраивайся. Язык у него поганый.

— Да я не из-за него, просто противно. Вообще всё здесь, — не глядя на Императора, выдохнул Вася. — Нас тут никто и за людей не держит.

— Брось, это всё у тебя в голове.

— Ага, конечно, — саркастически хмыкнул Вася. — Обращаются, как с животными!

— Тут главное позитивный настрой. Доктор тебе тоже самое скажет, — поучительно произнёс Император. Он бы ещё, наверное, что-нибудь завернул в таком духе, но всех позвали на завтрак. Вася решил не ходить. Чего он там не видал? Подгорелую кашу? От одних мыслей комок подступал к горлу.

Дэн выловил в коридоре и протянул стакан с какой-то желтоватой бурдой.

— Римма Романовна велела тебе передать от тошноты.

— А, ну спасибо.

— Можешь радоваться, таблетки тебе на сегодня отменили, — добавил Дэн.

— Чувствуется какое-то «но», — подозрительно прищурился Вася, поболтав жидкость в стакане.

— Да уж, конечно, не без этого. Уколы никто не отменял.

Вася отхлебнул на пробу (вкус оказался даже приятный, с ноткой лимона) и едва не поперхнулся.

— Можно без укола? Пытки давно отменили, слыхал?

У Дэна дрогнули уголки губ, однако он так и не улыбнулся.

— Не я назначения выписываю. И советую всё-таки на завтрак сходить.

Вася тускло кивнул. Что ещё оставалось? Ладно бы эти уколы помогали, так нет же, предки как стояли над душой, так и стоят. А, может, они всё же призраки, в самом деле? Настоящие, и лекарствами их не прогнать. Эта мысль одновременно вгоняла в панику и приносила облегчение. Всё же поприятнее, чем быть сумасшедшим.

После завтрака и укола Вася уныло втыкал в телик в холле, развалившись в кресле. Нога понемногу отошла, но возвращаться в палату не хотелось. Счастливчиков вывели на прогулку, но только не первую палату. Даже отсюда слыхать, как Валера уныло препирается с Володей. Осточертели их рожи уже, честно слово! Император заводил новые знакомства, а Вася, что? Пытался сосредоточиться на экране под заунывный бубнёж матушки, припоминающей все его детские грехи. По телику шёл «Звёздный час».

Этот долбанутый Саня тоже был лишён привилегии прогулок. Шлялся по коридору, обтирая стены, и мельтешил перед экраном, что-то бормотал себе под нос. А потом стал кидаться яблоками. Видно, передачку ему принесли.

Вася увернулся: раз, второй.

— Сгинь, юродивый! И без тебя тошно.

Саня заулыбался, очевидно, обрадованный тем, что на него внимание обратили, и запрыгал, как заводной зайчик.

— Поиграем! Поиграем! Поиграем! — протараторил он.

Очередное яблоко больно ударило по плечу, разбив остатки самообладания. Вася, прихрамывая, поднялся из кресла и собрал те, что валялись под ногами.

— Ну, всё, придурок, я ща с тобой поиграю! — пригрозил он сквозь зубы. — Нашёл, блядь, себе мишень.

Саня всё также скакал перед теликом и, кажется, ничуть не испугался. Вася замахнулся и зашвырнул в него яблоком, даже не целясь, просто хотел припугнуть. Жалко этого придурка стало. Не виноват ведь он, что с башкой беда. Момент оказался чертовски неудачный. Ваня выперся из соседней палаты аккурат под «обстрел». Саня заржал и радостно захлопал в ладоши, а Вася поджал губы.

— Ой… — яблоко прямёхонько угодило Ване в лоб, лицо его приобрело зловещий багровый цвет.

— Пиздец тебе!

Прыткий Саня съебался вдаль, а Вася принял боевую стойку, припадая на левую ногу, и ухмыльнулся.

— А я и не боюсь.

Ваня налетел, как разъярённый медведь, Вася едва успел закрыться руками. Ткнул его кулаком в печень и, пожалуй, сумел бы отскочить, если бы не проклятая нога. В общем, запнулся, он, кажется, сам. А Ваня, воспользовавшись удачным моментом, врезал в челюсть. Схватил за шиворот, как паршивого щенка, и впечатал лицом в стену. В ушах зазвенело, а перед глазами расплылись радужные круги. Ваня что-то ещё орал, но Вася не разобрал. Из подсобки вылетел Дэн и оттащил этого бешеного ублюдка.

— Ваня, твою мать! Ты, блядь, ринг здесь нашёл?!

— Да какого хера! Он сам напросился!

Вася зашёлся в приступе хриплого кашля и сполз по стене вниз. Непослушными пальцами нащупал в кармане больничной рубашки ингалятор и наконец-то смог сделать вдох.

— Ты думай немного башкой-то, он больной, а ты-то вроде здоровый! — продолжал отчитывать Дэн. — С людьми иногда разговаривать можно словами через рот, а не пиздить всех, кто тебе не угодил.

Ваня выдохнул сквозь зубы и прижал ладонь к боку.

— Раз ты такой, блядь, миротворец, так сам с ним и разбирайся. А я пойду этого мелкого гремлина найду и башку ему отверну, — он решительно удалился, стиснув кулаки.

— Какого гремлина? — спросил Дэн, однако Ваня лишь махнул рукой, не оборачиваясь.

Дэн наконец обратил внимание на Васю, подал руку и помог подняться. Разглядывая его разукрашенное лицо, покачал головой.

— Ты будто специально неприятности ищешь на свою жопу.

А Вася невнятно пробормотал:

— Чё я-то? Этот придурок Саня кидался яблоками!

— А ты что, стоял и смотрел?

Вася, поморщившись, коснулся разбитой губы. Во рту было солоно, и он сплюнул на пол. Набычившись, опустил голову.

— Я… один раз кинул и попал в этого обмудка. Не специально!

Дэн вздохнул и тронул его за подбородок.

— М-да-а… иди рожу помой и прибери здесь всё.

— А Саня-то что, не будет?

— Тьфу-ты, его ещё пойди-найди. И я лучше поищу, пока Ванька его не прибил.

Вася развернулся и понуро поплёлся в умывалку, передразнивая шёпотом Дэна.

* * *

Обещанный Ваней пиздец наступил после ужина, когда Вася почти и забыл об утреннем происшествии. Володю перевели в другую палату и старика тоже, а к ним подселили новенького. Угрюмого мужика, сплошь расписанного татухами. Вася ходил кругами и с любопытством разглядывал «картинки». Познакомиться они так и не успели. Ваня явился и торжественно потряс в воздухе какой-то бумажкой. Ткнул в сторону Васи пальцем.

— Ты, живо за мной!

Вася закатил глаза, однако повиновался. Пиздиться с Ваней второй раз за день не входило в планы: челюсть до сих пор ныла, да и вообще… настроения не было.

Дэн поджидал возле процедурки, лениво перекатываясь с пятки на носок. Тут-то и дошло, что дело нечисто.

— Чего, пытать меня будете? — голос невольно дрогнул, и Вася сделал шаг назад, Ваня тут же схватил за плечи.

Дэн отвёл глаза, а Ваня, наклонившись, зловеще шепнул на ухо:

— Устроим тебе экскурсию в «тихую комнату».

— Куда-а?

Вопрос повис в воздухе без ответа. И, если уж честно, не Ванины угрозы, а молчание напрягло больше всего. Вася тоскливо наблюдал за приготовлениями медсестры. Вякнул было, что укол сегодня уже ставили, однако на него внимания не обратили. Медсестра устало вздохнула и прижала холодную ватку к разбитой скуле. Вася невольно дернулся и втянул воздух сквозь зубы. Щипало немилосердно. Медсестра ещё раз взглянула на бумажку, которую протянул Ваня, и отошла в стеклянному шкафчику.

— С лицом-то у него что? Иван опять постарался?

Дэн промолчал, а Ваня состроил недовольную рожу.

— Получил, значит, заслужил.

— Держи, Денис, — велела она, и Вася отпрянул к стене, почуял, что грядёт какая-то жесть. Сердце в груди перевернулось, и потолок с полом поменялись местами. Он слабо брыкнулся, но Дэн схватил за плечи и прижал к кушетке.

После укола мир окончательно развалился на части, словно размокший картон рассыпался в руках. Вася смутно помнил, как его тащили по длинному коридору и лестнице вниз, в подвалы. Как пристегнули к жёсткой койке, и как оглушительно громко лязгнул засов на двери. А дальше наступила темнота. Ни звука, ни шороха — холодная бесконечность, звонкая, как осколки звёзд.

Когда Вася открыл глаза, над кроватью стояли родители и брат с печальными скорбными лицами. «Всё, кажись, отъехал». Однако ошибся. Вместе со слухом и зрением пришла боль. Будто все мышцы выкрутило и свело судорогой. А сколько это длилось, чёрт его знает. Вася, подвывая, пытался вырваться из ремней. Тщетно.

Когда боль отступала, призраки нависали над ним и шептали:

— Ты должен быть с нами.

— Семья. Вместе навсегда.

И Вася вновь скулил и рыдал, кусая губы. А ночь всё никак не кончалась… Во мраке стёрлись границы времени и пространства, казалось, что утро не наступит уже никогда. Голоса родителей и брата то отдалялись, сливаясь в едва различимый шёпот, то приближались. И Вася каждый раз вздрагивал, когда видел их бледные лица в темноте.

Сколько ещё прошло времени неизвестно. Тишина в коридоре ожила шагами и голосами. Далёкими и чужими, но всё лучше, чем слушать мертвецов. Измученный и уставший Вася закрыл глаза на мгновение, но спасительный сон не шёл. Вместо того навалилась удушливая тяжесть, выдавив остатки воздуха из лёгких. Вася из последних сил пытался руки освободить, но ничего не выходило. Даже ингалятор не достать. Как тупо!

На границе ускользающего сознания он уловил разговор за дверью. Кажется, Миши и Дэна.

— Ты не проверял?

— Нет, когда мне? Андрюха не вышел, я и так сутки пашу.

Миша что-то пробормотал, но железная дверь заглушила звук.

— Орёт, значит, живой, — раздражённо ответил Дэн. — Хотя что-то он замолк, спит, наверное.

Лязгнул засов, и свет, слепящий глаза, очертил силуэт в дверном проёме. Вася дёрнулся на кровати, обрадовавшись тому, что не сдохнет, как собака в этом подвале. Свет зажёгся и в комнате. Вася рефлекторно зажмурился.

— Твою ж мать!.. — склонившись над ним, произнёс Миша и споро расстегнул ремни, пока Вася сипел и кашлял, задыхаясь.

И всё бы могло закончиться хорошо, если бы баллончик в ингаляторе не оказался пустым. Кончилось лекарство. Вася выпустил бесполезный ингалятор из рук, и в наступившей тишине он громко ударился о каменный пол.

Миша сосредоточенно прикусил губу и состроил ободряющее выражение лица.

— Сейчас доктора позову, всё хорошо, — заверил он.

Вася, конечно, понимал, что нихрена уже не хорошо. Призраки вновь склонились над ним, и он зажмурился, закашлялся в безуспешной попытке сделать вдох. А Миша ушёл, в коридоре вновь прозвучали голоса его и Дэна.

— Кто сегодня дежурит?

— Владислав Иваныч, — ответил Дэн. — А чё там?

— Да хреново всё, зови дока.

— Ага, только он не вышел, в запое опять, — Вася мельком отметил заглянувшего в палату Дэна. — Ух ты ж, бля-а-а, — протянул тот. — Сгоняю за Танькой, — сообщил он Мише.

Вася упал на подушку и обессилено закрыл глаза. Сука! Что за дурацкая жизнь! Предки, видать, не зря звали, и сон тот ещё… Нет, подыхать всё-таки не хотелось отчаянно! Вот только тяжесть в груди никак не отпускала, а воздух обрёл плотность свинца.

Мишин голос выдернул из туманного забытья.

— Вася, слышишь меня? — он помог подняться и сесть на кровати, расстегнул верхние пуговицы на больничной рубашке. — Так-то получше будет. Сейчас Танюха придёт, у неё какие-нибудь лекарства наверняка есть, — уверенным тоном высказал он. — Будем дышать вместе, идёт?

Вася смог лишь скованно кивнуть. Призраки казались осязаемыми — братец протянул руку и шагнул ближе. Вася дёрнулся к стене, представив, как тот коснётся его холодными пальцами.

— На счёт пять вдох, и на счёт пять выдох, — поймав его испуганный взгляд, проинструктировал Миша.

Вася пытался, честно, и даже стало немного легче. А после примчалась медсестра с Дэном, молодая совсем, чуть ли не первокурсница. Она лишь заглянула в палату и тут же начала причитать:

— Да у меня только седативные, что я могу сделать? Ёлки-палки, если он помрёт, то меня же уволят! Дэн!

— А я-то что? Я вообще слесарь и в меде не учился.

— Вы нормальные, нет? Не можете помочь, так хоть не мешайте! — прикрикнул на них Миша. — И «скорую» вызовите!

— Ну не знаю… — растерянно протянула Танька, тряхнув белокурой копной. — Потом ещё объяснительную писать, премии лишат…

Дэн увёл её за локоть из палаты.

— Тань, ты дура или как? А если он правда помрёт?

А Миша, похоже, один о нём помнил.

— Всё-всё, не слушай их, — и снова начал считать. — Раз, два, три, четыре, пять — медленный вдох. У них станция в соседнем посёлке, скоро будут. Выдох, — Миша состроил подобие улыбки и сжал его плечо. — Ты молодец. Здорово у нас всё получается.

«Скорая» всё же приехала, и, кажется, даже быстро. Все суетились вокруг него: слишком много людей — голова кругом. После укола Вася смог наконец-то нормально дышать. И мысли горькие и тревожные разлетелись, будто вспугнутые птицы. Призраки отступили, затаились в тёмных углах, дожидаясь своего часа.

— Ну как, получше? — обеспокоенно спросил Миша, когда врачи ушли.

— Да… башка кружится, — Вася упёрся руками в колени и сделал глубокий вдох.

— Посиди, всё пройдёт, — сказал Миша.

— А? — Вася только сейчас понял, что его колотит от дрожи. Зуб на зуб не попадает, будто озноб, но нет, вовсе не то.

— Это побочка, — виновато пояснил Миша.

— Я ща обоссусь.

— Ну пошли, — Миша подал руку, и Вася, чуть помедлив, встал, опираясь на его ладонь.

Ноги слушались плохо, а дверной проём ускользал, будто стёртый ластиком рисунок. Настолько беспомощным и униженным Вася себя не чувствовал, кажется, никогда. Миша поддерживал и терпеливо подстраивался под его шаг. Дэн с Танькой зааплодировали Мише, когда они вышли из палаты.

— Молоток, Мишка, герой! — выкрикнул Дэн, и тот, похоже, смутился.

— Да брось, прямо герой, просто выполняю свою работу.

После того, как они успешно добрались до сортира, Миша оставил Васю в холле. Вася устроился в кресле, вытянув ноги, и угрюмо уставился перед собой. Танюха с Дэном вяло спорили в отдалении, у поста медсестры. Она снова причитала, что её, не дай бог, уволят, да ещё из училища вытурят. Дэн вроде утешал.

— Стервятники! — с ненавистью выплюнул Вася.

Миша же устало опустился в соседнее кресло и покачал головой.

— Они просто испугались.

— А ты? — с жадным интересом спросил Вася.

— Ещё как!

— Хм… но ты-то меня не бросил, — задумчиво протянул Вася, сжимая кулаки. Дрожь всё не отпускала, и он, стиснув зубы, обхватил себя руками.

Миша вздохнул и рассеянно растрепал волосы.

— Люди — они ведь не обязательно плохие и хорошие. Мир соткан из противоречий.

Вася усмехнулся и фыркнул:

— Ты прям философ.

Миша покачал головой и улыбнулся. Хорошая у него была улыбка, искренняя, добрая.

— Я дошкольный педагог. Воспитатель, — пояснил он.

Вася изумлённо вскинул брови.

— Правда, что ли? В садике работал?

— Ага, — подтвердил Миша. — Только там платить перестали, а жить, сам понимаешь, на что-то надо, — развёл руками он.

Танюха продефилировала по холлу походкой грациозной лани и прервала их увлекательную беседу.

— Так что там, успокоительное-то надо? — обратилась она к Мише, а затем бросила брезгливо-заинтересованный взгляд на Васю. Он помотал головой. Танюху, однако, его мнение не интересовало.

— Миш! — жалобно окликнул Вася, и тот кивнул.

— Нет, Танюха, сам управлюсь.

— Как знаешь, — лениво повела плечами она. — Мне ещё конспекты писать, пойду.

«Сука! — подумал Вася. — Бесчувственная сука!»

Дэн куда-то свалил, а Миша сказал, что воды принесёт, и Вася остался один в пустом холле. Жутко даже стало, словно очутился в той сказке, про мальчика, который проснулся однажды утром и оказался один на целом свете. Ни родных, ни друзей, никого. А, впрочем, так оно и вышло, только не в сказке, а на самом деле. И, вероятно, родаки правы — он здесь оказался не по ошибке или собственной глупости, а потому что здесь ему и место.

Миша вернулся и протянул стакан, от которого шёл острый лекарственный дух.

— Обмануть меня хотел? — упрекнул Вася, бросив взгляд исподлобья. — Это ж не вода.

— Валерьянка с пустырником. Пей давай, отпустит немного, — пояснил Миша.

Как бы не так, Вася едва мог донести стакан до рта — так руки тряслись, что половину расплескал. Миша придержал его запястье и локоть, и Вася послушно выхлебал всё до дна. А после опустил голову. Самому аж тошно! Сколько он ещё здесь протянет? Крыша съезжает, только в путь.

Миша чуть помолчал и спросил:

— Что с руками?

— А, это, — Вася кривовато ухмыльнулся и покачал головой. — В детдоме баловался.

— И что же, никто не помог?

Вася растеряно заморгал.

— Помог? — едва ли не по слогам протянул он. — То есть?

Обычно после это признания никого не интересовало, что там творилось. Думали, что Вася слегка с ебанцой, да и всё. Кому какое дело?

— Что там случилось, в детдоме? — настойчиво уточнил Миша.

Вася смутился, отвёл глаза. Если уж честно, он и забыл, когда кто-то к нему по-человечески относился. Прокрутил в голове слова: «Выполняю свою работу» и задумчиво хмыкнул. Работа — не работа, а если бы не Миша, то он, и правда, наверное, помер в этой проклятой психушке. Хотелось бы верить, что у них всех были бы большие проблемы, но… Времена настали иные — всем на всех похер, и человек человеку волк.

— Не знаю, забыл.

Миша с минуту внимательно изучал его лицо, а после расслабленно кивнул.

— Как скажешь, в душу лезть не стану.

Вася задумчиво обвёл взглядом перламутрово-серые стены.

— Лечебница для душевнобольных, — отчеканил он с едва уловимой насмешкой. — Так это раньше называлось?

А Мишу будто за живое задело, он нахмурился, отодвинулся.

— Душу здесь точно не лечат, только голову.

— Лечат-калечат! — фыркнул Вася. — Тут из здорового-то инвалида сделают.

Миша то ли смутился, то ли… Такое чувство, что чего-то он не договаривает.

— С Палычем тебе надо встретиться.

Вася опустил глаза, вроде ничего такого и не сказал, но словно чем-то его обидел.

— Кто такой этот Палыч? Вы только все о нём и трындите…

— Время придёт, узнаешь, — туманно ответил Миша, и Васе это совсем не понравилось. Что за дурацкие тайны? — Мне работать надо, Дэна ещё подменить, пусть хоть поспит немного. И ты тоже иди спать, — велел он, поднявшись на ноги.

Вася насупился, прикусил губу. Возвращаться в эту подвальную комнату ох, как не хотелось. Прожевав свои сомнения, он всё же решился поблагодарить.

— Хотел сказать спасибо, сам знаешь, за что.

Миша просветлел лицом.

— Не за что. Постарайся больше не помирать, по крайней мере…

— В чужие смены, я понял, да, — издал короткий смешок Вася. Зацепившись взглядом за наушники, болтающиеся у Миши на шее, кивнул, лишь бы потянуть время: — Что за музыка у тебя?

Миша вытянул из кармана потёртый кассетный плеер.

— Не знаю, понравится тебе или нет, но, если хочешь, можешь послушать. Ночью здесь тихо обычно.

Вася обрадованно заулыбался и бережно принял из его рук плеер, нацепил наушники. Загадал даже, что если выпадет что-то годное, то и в жизни что-то хорошее случится. Уж хотя бы свидание ему положено или звонок домой? Хоть что-то, за что можно зацепиться в этом мраке и холоде! Один светлый миг…

Миша ушёл, а по краям длинного коридора, не охваченного бледным ореолом ламп, сгустились тени. Вася закрыл глаза поскорее, чтобы их не видеть, не всматриваться и не улавливать знакомые черты в зыбких силуэтах. И нажал кнопку «плей».

Выйду с самогоном весной на цветущий погост

И всем своим родным произнесу я тост.

Пусть матом на меня кроет в уматину пьяный жандарм.

Я сам выпью и родне поставлю, а ему ни грамма не дам.

Пасха, сяду на скамеечку за стальной оградой.

Пасха, то-то вся моя родня будет очень рада.

Пасха, я поставлю на плиту литр самогона.

Пасха, пейте мои родственнички, нет на вас закона.⁽¹⁾

Вася сначала даже ушам своим не поверил, а после решил, что это знак судьбы. Хороший знак. Песни он знал наизусть, если уж не все, то многие. И отдавшись на волю музыки, совсем позабыл о том, где находится. На душе снова стало тепло и весело, словно среди пасмурной мороси промелькнул робкий солнечный луч. Воспоминание о тёплом августе, доме и любимой девушке.

Сам того не заметив, Вася стал подпевать. Кассета уже почти подошла к концу, когда Миша примчался и стянул с него наушники. И как-то резко мир померк, вернувшись к прежним чёрно-белым слайдам.

— Тебя на весь этаж слыхать! Тут знаешь какая акустика, особенно ночью!

Вася расстроено поджал губы.

— Извини, не хотел тебя подводить.

Миша покачал головой.

— Ладно, ничего. «Сектор» тебе, смотрю, зашёл, — усмехнулся он.

Вася тут же заулыбался.

— Ещё бы! Моя любимая группа.

Миша чуть помолчал, а Вася виновато протянул плеер.

— А ты хорошо поёшь.

— Я на хор ходил принудительно, — со смешком пояснил Вася. — В детдоме нельзя было проёбываться, надо было чем-то заниматься обязательно, — недовольно надул губы он. — На футбол меня не взяли, ну, сам понимаешь.

— Давно у тебя астма? — быстро переменил тему Миша.

Вася пожал плечами.

— Не помню, да-а… мне было года три, я заболел, прямо вообще хреново: температура сорок, судороги, чуть не помер, короче. У матушки с тех пор седая прядь, прикинь! В двадцать шесть лет! Ну и вот, потом… — договаривать он не стал, сердито дёрнул пуговицу на рубашке и опустил голову. — А потом они захотели нового ребёнка, не бра-ко-ван-но-го, — по слогам выговорил Вася.

— С чего ты взял? — участливо заглянул в лицо Миша.

Вася махнул рукой.

— Да слышал… Они, наверное, думали, что я ещё ни черта не понимаю, но… мне запомнилось. Но это уже после, мне четыре или пять было.

А Миша вдохнул, кажется, не знал, что ответить. Вася, состроив беспечную ухмылку, поднялся. Миша вызвался проводить до палаты, и Вася намеренно тащился медленно, уж очень не хотелось туда возвращаться. Призраки ещё эти… Ждут. Но как ни оттягивай неизбежное, оно всё же настанет. Остановившись у тёмного дверного проёма, Вася прикрыл глаза и нервно облизнул губы.

— Только не привязывай, ладно? — дрогнувшим голосом попросил он.

— Конечно. Ложись спать, завтра будет день лучше.

Вася кисло ухмыльнулся.

— Будто здесь бывают хорошие дни…

Миша улыбнулся одними глазами и тронул за плечо.

— Спокойной ночи.

А Вася собрал остатки самообладания, чтобы развернуться и шагнуть в темноту, не попросив его остаться. Призраки… Как же осточертели их унылые рожи! Но Мише об этом не скажешь. Он ведь один к нему относится, как к человеку. Да Император ещё, но тот и сам «немного того».

Вася бухнулся на кровать и уткнулся лицом в подушку, чтобы хотя бы не видеть дражайших родственников. Уснуть никак не получалось: всё воспоминания лезли в голову. Мише он соврал, конечно, что про детдом ничего не помнит. Помнил, ещё как!

---

1) Отрывок из песни группы «Сектор Газа» «Пасха»

Вернуться к тексту

Примечания:

Предупреждения: "насилие", "жестокое обращение с детьми".

---

Васе тогда только исполнилось тринадцать, в августе. Лето догорело, подобно свече, задутой холодным дыханием осени. Зелёные кроны, укрывающие детдомовский сад, оделись в золото и багрянец, а по утрам приходилось снова топать в школу по лужам.

Нож он по-честному выиграл в «фантики» у четвероклашек. А откуда уж он у них, не спрашивал, может, стащили где. Их больше интересовали яркие конфетные обёртки. Так уж получилось, что в школе он всё больше водился с младшими. Хотя сам уже перешёл в седьмой класс.

День выдался неудачный, старшие снова не взяли в команду. «Толку от тебя, инвалид? Ты даже бегать не можешь», — бросали они презрительно. Вася, конечно, ответил, что не больно-то и хотелось играть в их дурацкой команде. Но на самом деле хотелось, да и не из-за футбола вовсе, а из-за того, что одному грустно и скучно. Даже мелкие соседи по комнате и те где-то пропадали, играя в свои малышовые игры. А он снова один.

От скуки баловался ножом… Они (взрослые) потом спрашивали: зачем, да зачем? А Вася и ответить не мог. Не знал, что сказать. Рукава белой рубашки окрасились алым. Но Вася даже не испугался, нет. И больно вовсе не было. Запомнился долгий миг умиротворения и тишины. Эмоции, те, с которыми он не мог совладать, те, что теснились в голове, будто буйные волны морские, набегая одна на другую, стихли. И эта пустота одинаково страшила и привлекала.

Славка с Пашкой всё испортили. Вернулись в комнату, подняли кипишь. Вася хотел было успокоить мелких, да так стало лень. Пашка белобрысый, лохматый, с застывшими в глазах хрустальными слезинками нервно переминался в углу возле шкафа. А к нему подойти, словно боялся. Или в самом деле?

Вася выдавил кривую ухмылку.

— Ты чего, Паш? — и тот дёрнулся в сторону, когда Вася, неловко поднявшись с пола, шагнул к нему. Даже руками закрылся, будто бы Вася собрался его бить. Вася растерянно замигал, так и не приблизившись.

Славка куда-то свинтил, Вася даже не отобразил этот момент. А после дверь распахнулась, громко ударившись о стену, и Славка влетел в комнату вместе с воспиталкой.

— Батюшки-светы! — всплеснула руками Зоя Захаровна. — Ты что ж, это натворил-то, ирод!

Вася попятился, мотая головой. Нож выпал из ослабевших ладоней, и он поскорее запнул его под Славкину койку.

Зоя Захаровна, хоть и старуха, но сил ей не занимать. Схватила за шиворот и потащила в медпункт. А Вася и не сопротивлялся. Устал как-то сразу, и мир, суетливый и шумный, отъехал в сторону, будто за стеклом остался. Вася считал шаги, чтобы хоть как-то удержать связь с реальностью. Казалось, что пустота стремительно приближается, словно глубокая чёрная пропасть. И с каждой пройденным метром всё ближе и ближе. Вася считал шаги…

Передав его медсестре, Зоя Захаровна, шумно ругаясь, удалилась. В медпункте стоял острый лекарственный дух — голова закружилась. Вася сделал неверный шаг и пошатнулся, но медсестра живо привела в чувство. Встряхнула и толкнула к кушетке.

— С головой-то совсем не дружишь? — процедила она. — Сядь! — рявкнула так, что в ушах зазвенело. — Господи, понарожают дебилов, а нам потом воспитывай! — качая головой, проворчала она.

Вася, зажмурившись, вжался в стену. Страх обнял липкими холодными лапами, поглотив блаженную пустоту. А вместе с ним пришла боль: острая, жгучая. Вася, прикусив губу, всхлипнул.

Медсестра недовольно сдула выбившуюся из заколки волнистую прядь.

— Ну давай, поной мне ещё тут. Давно у нас никто не ревел. Да не дёргайся ты, придурок! — прикрикнула она и, видно, чтобы успокоить, отвесила подзатыльник.

Вася больше не сопротивлялся, глотая слёзы, пялился в пол, считая квадраты разбитой бело-зелёной плитки. Медсестра (Жанна Игоревна, хотя вообще-то её все называли Жаба) обработала раны какой-то шипучей гадостью и туго забинтовала.

— Проваливай, — милостиво разрешила она, когда дело было закончено.

Вася уныло кивнул и побрёл к себе в комнату, словил по дороге приступ астмы и, устало прислонившись к стене, достал ингалятор. Мимо пронеслись двое девчонок из младшей группы, и Вася проводил их рассеянным взглядом. Никому до него дела нет. А, впрочем, сам-то он часто интересовался делами других? Каждый здесь сам за себя. Если только не повезло найти друга. Как Славке и Пашке, например. Одному восемь, другому девять, у них там какие-то общие игры, секреты. Не сказать, что Вася завидовал, но от осознания собственного одиночества становилось горько до тошноты.

Мелкие тусовались в комнате. Шептались, сидя на Славкиной кровати, и шарахнулись в сторону, словно испуганные мыши, стоило бросить на них взгляд.

Вася только покачал головой и брякнулся на свою койку. Он вообще-то их научил в морской бой играть и бумажные самолётики мастерить. И книжку эту дурацкую, про бесконечную сказку, читал иногда по вечерам. А они теперь его шугаются, будто он какой-то злодей. Аж противно стало. Козлы неблагодарные!

Если бы все беды на этом иссякли, было бы просто замечательно. Но хрена с два! Вечером, когда Вася уже почти успокоился и пришёл в себя: лёжа на кровати, листал книжку, явилась Зоя Захаровна с физруком. Звали его Олег Алексеевич, но старшаки почему называли Палач. Васе он никогда не нравился: строил из себя такого этакого «батяню», а чуть что злился и раздавал тумаки и затрещины. И похож он был на старого брехливого пса: спутанные тёмные волосы, кустистые брови и мутно-зелёные глаза. А ещё от него вечно разило потом и перегаром.

— Дымов! А ну живо поднялся! — прикрикнула Зоя Захаровна. — Два взрослых человека перед тобой стоят!

Вася по прилипшей за три года детдомовской привычке лениво протянул:

— А чё я сделал?

Мелкие с любопытством зыркали из своего угла, где они какую-то карту малевали. Большими тёмно-карими глазами и торчащими во все стороны волосами Славка напоминал лупоглазого совёнка. Вася усмехнулся, однако взрослые приняли это на свой счёт.

— Нет, ты только посмотри на этого паршивца, он ещё улыбается! В психушку тебя отправят, понял? Если ещё раз такое повторится, — заявила Зоя Захаровна.

Вася вмиг побледнел и подскочил на кровати. Про то, что непослушных и слишком выёбистых отправляют в психушку, он уже слышал. И слухи те, ох, как ему не понравились.

— Долго лясы точить будем? — со скучающим видом Палач повертел в руках ключи. — Пошли за мной, придурок, допрыгался, — велел он, поманив пальцем.

Страх навалился удушливой волной, Вася закашлялся, хватая ртом воздух стремительно ускользающий из лёгких, и нащупал в кармане спортивных штанов ингалятор.

Ждать его особо никто не собирался. Палач схватил за шкирку и вытолкнул в коридор. Так и тащил до дверей спортзала.

— Что за дети пошли?.. Вас тут кормят, поят, развлекают, какого лешего не хватает? В голове-то вообще пусто?! — прикрикнул он, когда Вася замер у входа и прижал ладони к холодной стене.

— Зачем руки резал? — чуть более спокойным тоном спросил Палач и запер дверь на ключ.

Вася растеряно помотал головой. А что сказать? Ему ведь и неинтересно на самом деле.

— А нож где взял, идиота кусок? Украл, поди?

— Нет!

Палач насмешливо выдохнул.

— Как же! Не дети, а зверята, всё равно толку с вас не будет, — проворчал он в густые обвисшие усы. — Ну раз через голову-то ничё не доходит, дойдёт через жопу, — заявил он и скрылся в подсобке.

Вася судорожно сглотнул и дёрнул дверь, хотя и понимал, что это бесполезно.

Палач вернулся быстро, в руках у него зловеще поблёскивал тяжёлой пряжкой армейский ремень. Вася только сейчас и осознал, что всё это происходит на самом деле. Заколотил в дверь изо всех сил и заорал: «Помогите!»

Палач лишь усмехнулся.

— Да кто тебе поможет-то, дурной ребёнок? Вести себя надо по-человечески, тогда и наказывать не будут.

Вася сразу замолк и притих. Никто ведь и правда не придёт его спасать. Зоя, что ли? Да ей плевать, сама же к нему и послала. И уж точно не Жаба. Она говорит, что их всех в клетках держать надо, что нормальные дети сюда не попадают, только бракованные.

— Штаны снимай, — велел Палач. — До вечера, что ли тебя ждать?

— Ещё чего! — когда грузная тень нависла над ним, Вася изо всех сил принялся отбиваться. Пинался и брыкался, и даже кусался. Однако это только разозлило Палача.

— Ах ты ж, мелкий ублюдок! Драться со мной вздумал!

В какой-то момент удалось вырваться из его железной хватки. Они сделали длинный круг по залу, и Вася спрятался за «козла».

Палач, уперев руки в колени, пытался отдышаться. Даром, что физрук, а брюхо, как у борова.

— Ну всё, щенок, ты мне надоел! Хотел ведь тебя на первый раз пожалеть…

Вася не дурак, конечно, не поверил. Сроду Палач никого не жалел, а иначе старшаки бы его так не прозвали. Момент передышки пролетел слишком быстро. Палач рванул к нему, а Вася опрокинул «козла», но просчитался и увернуться не успел. Приступ проклятой астмы настиг быстрее Палыча. Палыч отобрал ингалятор и издевательски хмыкнул:

— Что, сучёнок, добегался? — толкнул в грудь, и Вася полетел на пол, больно треснулся локтем. — Ты здесь никто и звать тебя никак. Я здесь закон! Уяснил?

Вряд ли бы Вася мог ответить, даже, если бы захотел. Грудь сковало тисками — ни вдохнуть, не выдохнуть, а перед глазами расплывались радужные круги. Палач презрительно скривил губы и швырнул на пол ингалятор.

— На, держи свою пшикалку.

Едва Вася сумел восстановить дыхание, Палач поднял его за шиворот и прижал лицом к стене. Вася зажмурился и прошептал:

— Не надо, я больше не буду.

— Так ты же у нас мазохист, тебе должно понравится, — хохотнул Палач.

Вася такого слова не знал, однако понял, что умолять бесполезно. Ни мать, ни отец так не били. Могли с горяча подзатыльник отвесить или шлёпнуть и, уж конечно, не со всей силы.

Боль обжигающей волной разлилась по телу, будто языки пламени захватили в жгучие объятья. После Вася и вспоминал, будто шагнул в костёр. И в этом не было ничего приятного: только унижение и страх, приправленный жидким стеклом горько-солёных слёз.

Когда Палач отпустил, Вася сбежал, куда глаза глядят. Пропустил ужин и до самой ночи прятался под лестницей. Был там один закуток со старыми партами, расписанными матерными стишками и похабными рисунками. Некоторые даже оказались смешными. Искал его кто или нет, Вася не знал. Прокрался в свою комнату уже после отбоя. Мелкие давно сопели и видели десятый сон, а он, кое-как устроившись, долго не мог сомкнуть глаз. Всё тело болело, будто по нему каток проехал. Лунный луч пробивался сквозь неплотно задёрнутые шторы и бил по глазам, как прожектор. А вставать тяжко, Вася перевернулся на живот и уткнулся лицом в подушку. Вот бы куда-нибудь убежал подальше отсюда, но только куда? В свой старый дом? А если правда? Как только станет немного полегче, тогда он точно сбежит, и плевать, что будет после. Сейчас он был готов и под мостом ночевать.

В школу на утро Вася не пошёл. Температура поднялась, и его снова отослали в медпункт. Жаба дала какую-то горькую микстуру и отправила в лазарет. Пусто там было и тихо. Вася наконец-то смог уснуть. А сквозь сон слышал, как за стенкой Жаба беседовала с Палачом. Он-то на кой чёрт припёрся?

— Ты бы как-то полегче всё-таки, Олег Алексеевич.

— Полегче?! Этот свинёнок меня укусил! Вон, глянь.

Дальше Вася не разобрал.

— Температура… Теперь ещё перед директрисой придётся отчитываться.

— Ну и чё, бывает такое у детей, — фыркнул Палач. — Завтра уже будет скакать со всеми. На них всё заживает, как на собаках.

Целый день Вася провёл в каком-то липко-туманном сумраке. Вроде кто-то заходил его проведать. Может, правда, директорша? Вот только она про Палача в курсе и, кажется, его «воспитательные методы» одобряет.

На следующий день Вася тоже в школу не пошёл. Температура спала, но всё равно было как-то паршиво: слабость накатывала. Он пялился в окно, за которым стучал дождь, и бездумно выдёргивал из тяжёлого покрывала нитки. Ольга Викторовна тихо о чём-то переговаривались с Жабой за стенкой, а после зашла к нему. Села рядом на кровать, молча прижала к себе и погладила по плечу.

— Ох, Вася, что с тобой случилось? — она заглянула в глаза, и уголки её губ печально опустились вниз.

Вася растеряно заморгал и тут же отвёл взгляд. В горле застрял комок, мешая вытолкнуть хоть слово, а рвущиеся наружу слёзы, он сдержать не сумел.

Ольга Викторовна терпеливо ждала, утешала и гладила по голове. А после вздохнула:

— Вот что, Василий, у меня ещё день отпуска остался. В гости ко мне поедешь?

Вася даже ушам своим не поверил сначала. Ольга Викторовна всегда к нему по-доброму относилась, да и к другим детям тоже. Хор вела у них. И хоть Васю туда принудительно запихнули, но он со временем полюбил занятия. Ольга Викторовна никогда не ругалась и не орала, и вообще не боялась перехвалить.

— А можно? — недоверчиво вскинул глаза Вася.

— Можно, я договорюсь с Ингой Германовной. Собирайся, встретимся в холле.

Вася собрался быстро, а ждать пришлось долго. Он от скуки строил рожи портрету Макаренко⁽¹⁾ и бронзовому бюсту Корчака⁽²⁾, украшающему холл. Вытряхнул из карманов коричневого школьного пиджака всякий мусор: смятые бумажные самолётики с красными звёздами на крыльях, липкую карамельку и серебристо-серый ключик от какой-то детской заводной игрушки. А после тоскливо переминался на месте. Инга Германовна, наверное, не разрешила, вот потому и так долго. Он слыхал, что кого-то из ребят иногда берут в гости, но его никто не приглашал. Не осталось родственников. А воспитатели… Кроме Ольги Викторовны, вряд ли кому-то есть до них дело. Няньки в младшей группе, правда, были хорошие — Славка с Пашкой рассказывали, но их Вася толком не знал. Он-то попал уже в среднюю.

У Ольги Викторовны двое своих взрослых детей. Две дочки вроде. Однако она чужих, «государственных» (так Инга Германовна говорила) тоже любила. Младшие её называли мама Оля, но Вася, конечно, постеснялся бы. Да и понимал, что всё это вроде как понарошку. Домой-то она никого не возьмёт, насовсем уж точно. Но если уж очень хочется, то можно притвориться про себя и представить, что она и правда мама.

Ольга Викторовна наконец спустилась и вид у неё был несколько раздосадованный. Светлые волосы растрепались от быстрой ходьбы, а на щеках алел румянец. Верно, Инга Германовна сказала ей что-нибудь неприятное — она вообще-то это любит. Это её хобби — говорить людям гадости.

Ольга Викторовна взяла его за руку и улыбнулась, взгляд её потеплел.

— Оделся уже? Вот и славно, — она поправила ему шапку и воротник куртки, и они вышли на улицу.

Пока ехали в автобусе и шагали по укрытым опавшей листвой дорожкам, Вася развеселился. Про всякие дела хора говорили, какие песни будут учить и прочее. А потом Ольга Викторовна читала стихи про осень. Вася почти ничего не запомнил, но были они красивые. По правде, никогда ему эти лужи не нравились, а сейчас вдруг понял, что ведь здорово, когда всё кругом как палитра — оранжево-красно-жёлтое. А ещё голубое и серое, как небо и отражение асфальта в лужах.

Перед дверью квартиры он смутился, замер и насуплено сунул руки в карманы.

— Там никто не будет ругаться? — острожным шепотом спросил Вася, тронув Ольгу Викторовну за рукав кремового пальто.

— Нет, не волнуйся. Сева поехал к Насте, нашей старшей дочери, в гости. Она в Москве живёт. А с Надей, думаю, вы найдёте общий язык. Она сейчас в школе, в выпускном классе учится.

Вася нервно выдохнул. Пожалуй, к лучшему, что сейчас дома у Ольги Викторовны никого нет. Он ужасно стеснялся и боялся чем-то не угодить. Едва они перешагнули порог, как под ноги кинулось пушистое дымчато-белое облако. Вася испуганно замер и закрыл лицо руками.

Ольга Викторовна склонилась над ним и отняла от лица ладони.

— Что ты, Василёк, это просто кошка. Она добрая, не царапается.

Вася пристыженно улыбнулся и протянул:

— Простите, я… — выдохнул и опустил глаза. — Отвык от животных, у нас дома их не было никогда.

Вот ведь дурак! Кошки испугался.

Ольга Викторовна стянула с него шапку и пригладила волосы.

— Ничего. Разувайся, куртку снимай и мой руки. Будем с тобой обед готовить.

Вася и рад был помочь. С любопытством разглядывал кухню в бело-лимонных тонах, пока Ольга Викторовна раскладывала продукты.

— Картошку чистить умеешь?

— Ага, — по правде сказать, в детдоме их этому не учили. У девок были какие-то уроки в школе, а пацаны клепали лопаты, молотки и табуретки. Зато домашнее воспитание пригодилось.

Ольга Викторовна крутила фарш и котлеты стряпала, но Вася чувствовал, что она исподтишка за ним наблюдает.

— Зоя Захаровна… — осторожно начала Ольга Викторовна. — Рассказала мне, что случилось.

Вася сбился и едва не уронил картофелину в ведро с очистками.

— Не надо, — прошептал он. Настроение сразу угасло, и такой хороший день померк, будто вмиг наступил пасмурный тёмный вечер.

Ольга Викторовна вздохнула и, отложив свои дела, вытерла руки полотенцем, села напротив, взяла за локти и внимательно заглянула в глаза.

— Я тебя ругать не буду.

Руки моментально ослабли, Вася выпустил нож и так и недочищенную картофелину в ведро.

— Зоя… Захаровна сказала, что меня в психушку отправят, — признался он тревожным шёпотом.

— Я постараюсь с Ингой Германовной договориться, но ты мне тоже кое-что пообещай…

Вася насуплено кивнул.

— Что больше руки резать не будешь. Есть много способов справиться с плохими эмоциями. Музыка, рисование, спорт…

Вася досадливо поморщился и покачал головой.

— Они не… не плохие, просто… — задумался, подбирая слова. — Их слишком много!

Ольга Викторовна едва заметно кивнула. Поняла или нет? Как лучше объяснить, Вася не знал, и от того стало грустно, хотелось поскорее завершить разговор.

— Давай поступим так: запишем тебя к психологу. Там ничего страшного не будет, — поспешно заверила Ольга Викторовна, заметив, как он напрягся. — Просто поговорят с тобой, вот и всё.

Вася усиленно заморгал и тяжело вздохнул. Это, наверное, всё же лучше, чем психушка. А Ольга Викторовна отвела спутанные пряди с его лба и сосредоточенно поправила очки.

— У тебя ведь не было раньше тика?

Вася пожал плечами. Будто бы он знал, что это такое…

— Жанна Игоревна…

Вася отмахнулся.

— Заставила эту противную валерьянку пить, сказала, что само пройдёт, — презрительно коверкая, повторил фразу физрука: — На детях заживает, как на собаках.

Ольга Викторовна потрясённо покачала головой.

— Ты не устал? Иди пока телевизор посмотри, я всё доделаю.

Вася с облегчением подскочил с табурета и отправился в большую комнату. Долго разглядывал книжки и сувениры за стеклом высокого шкафа и маленькие репродукции картин на стенах. Как в музее! Даже умудрился подружиться с кошкой — та вовсе не злая оказалась: пушистая, мягкая и мурчащая. Вася прижал её к груди и погладил, с удивлением отметив, что кошке он тоже, кажется, понравился. Она не убегала, с любопытством обнюхала его ладони и устроилась рядом на диване. По телевизору «Ну, погоди» показывали, Вася с интересом уставился на экран, хотя и смотрел все серии по сто раз.

Вскоре Надя вернулась из школы. Сели обедать, а после играли в «географическое лото». Там вопросы были про разные города и страны — кто наберёт больше всех правильных ответов — победит. Ольга Викторовна, кажется, им поддалась, и Надя выиграла. В качестве приза назначалась шоколадка с орешками, и Надя разделила её на всех.

Затем Ольга Викторовна прибиралась на кухне и куда-то звонила, а Надя позвала в свою комнату. Вася скованно замер на пороге, однако она улыбнулась.

— Ты чего? Заходи, никто тебя здесь не съест. У меня диафильмы есть.

— Что это?

— Иди сюда, покажу.

Диафильмами оказались сказки на маленьком пластмассовом фильмоскопе. По толстому экранчику ползли слайды с картинками и титрами. Надя заправляла плёнку и крутила колёсико, и картинки оживали! Устроившись на пушистом изумрудном ковре, Вася с восторгом глядел на экран. Вроде и не кино, но всё равно интересно, словно волшебство какое-то!

После, пока Надя делала уроки, Ольга Викторовна села за пианино в большой комнате и позвала Васю к себе.

— Споём что-нибудь?

Вася задумался и дурашливо склонил голову набок.

— «Варяга».

— Ух ты! — удивлённо вскинула светлые брови Ольга Викторовна. — Может, что-то повеселее?

Вася вздохнул и встал ровно, опустил руки по швам. По правде, много хороших песен они учили на хоре, но эта больше всех полюбилась. Такая она жуткая и прекрасная одновременно, гордая и бесконечно печальная.

— Нет, хочу «Варяга», — упрямо заявил Вася, и, вняв просьбе, Ольга Викторовна торжественно заиграла, а он, немного смущаясь, затянул первый куплет:

Наверх вы, товарищи, все по местам

Последний парад наступает.

Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг»,

Пощады никто не желает.⁽³⁾

После пили чай с домашним тортом «Муравейник» (Надя и Ольга Викторовна сами стряпали вчера) и смотрели по телевизору «Двенадцать стульев». Вася хохотал до упаду и был абсолютно счастлив этим тихим домашним вечером. Но всё хорошее однажды заканчивается, и утром пришла пора возвращаться в детдом.

---

1) Советский педагог и писатель

Вернуться к тексту

2) Польский педагог, врач, писатель

Вернуться к тексту

3) песня на стихи Рудольфа Грейнца (в переводе Е. М. Студенской), посвящённая подвигу крейсера «Варяг» и канонерской лодки «Кореец».

Вернуться к тексту

Психолог опаздывала на встречу, которую сама же и назначила. Вася уже от скуки не знал, чем себя занять, и начал напевать вполголоса, притоптывая ногой. Психолог явилась, когда он уже по третьему кругу затянул припев:

И вновь продолжается бой,

И сердцу тревожно в груди,

И Ленин такой молодой,

И юный Октябрь впереди!⁽¹⁾

Психолог — толстая тётка неопределённого возраста показательно покачала головой и поморщилась.

— Какой же ты громкий!

Вася замолк, надувшись, и принялся барабанить по соседнему стулу. Психолог навалилась на дверь и не без труда провернула в замке ключ.

— Вечно этого старого пня где-то носит, — поворчала она, сердито сдув с лица тёмную вьющуюся прядь. — Просила ведь починить!

Это она про старика-завхоза так, Савелия Лукьяновича. Он вообще-то неплохой, весёлый, только бухает сильно. Инга Германовна (директорша) всё ему выговаривала. Все его называли дед Савва, он часто угощал ребят конфетами или яблоками и рассказывал всякие истории чудные, а старших учил столярному делу в мастерской.

Психолога звали Тамара Георгиевна, а фамилия у неё была смешная — Табатадзе — наверняка никто не мог с первого раза выговорить. Вася уже успел табличку вдоль и поперёк изучить, пока ждал.

Едва они вошли в кабинет, Тамара Георгиевна бросила на стол папки, которые до этого несла подмышкой, и качнула головой в сторону парты со стулом у окна.

— Значит, поступим следующим образом, — деловито сообщила она, устроившись за столом. — Можешь заниматься своими делами, только тихо, а я буду заниматься своими, — указала она пухлой рукой, украшенной парой золотых колец, на гору бумаг на столе.

Вася растерянно замигал. Не то, чтобы хотелось выворачивать душу перед психологом, но всё же беседы или как там это называется, он представлял немного иначе. Пока он копался в сомнениях, Тамара Георгиевна махнула в сторону стеллажа, заставленного игрушками разной степени потрёпанности.

— Поиграть можешь.

— Мне тринадцать, вообще-то! — возмутился Вася.

— А я думала, лет десять. Мало каши ешь, — усмехнулась Тамара Георгиевна.

Вася закатил глаза и отвернулся. Вот же дура, хоть и взрослая!

От скуки он и правда принялся изучать содержимое стеллажа. Всякие замызганные мишки и зайки, полулысая рыжая кукла и юла. Сверху книжки какие-то стояли, но до них не дотянуться. Игрушки для трёхлеток! От нечего делать Вася взял в руки юлу и запустил по парте. Та, раскрутившись буйным жёлто-голубым вихрем, с грохотом скатилась на пол. Блин… Вася поджал губы и втянул голову в плечи.

Тамара Георгиевна поднялась из-за стола и пронзила строгим взглядом из-под густых тёмных бровей.

— Тихо! Я велела тебе не мешать. Неужто так сложно посидеть спокойно сорок минут?

Вася пожал плечами.

— Мне скучно.

— А ты сюда развлекаться пришёл?

— Ну-у… — неуверенно протянул он. Чёрт знает, зачем он вообще сюда притащился. Потому что так велела директорша, вот почему!

— Баранки гну! — сердито хлопнула по столу ладонью Тамара Георгиевна. Вытащила из-под бумаг толстый альбом и коробку с карандашами. Шумно поднялась и направилась к нему. Вася поспешно отодвинулся, поймав гневный взгляд тёмных глаз, густо очерченных тушью.

— Сиди, рисуй, — велела Тамара Георгиевна, положив альбом и коробку на парту.

— Я не люблю… — хотел отказаться Вася.

— Тебя никто не спрашивает! Мне рисунки нужны для отчётности, — пояснила Тамара Георгиевна, вернувшись на своё место и углубившись в записи. Принялась что-то быстро отмечать ручкой.

Вася со стоном вытряхнул карандаши на стол.

В следующий раз Тамара (так, конечно, Вася называл её про себя, но не осмелился бы вслух) заставила писать тесты с дурацкими вопросами, а когда они закончились, всучила книжку про детство Ленина. Ничего поинтереснее у неё, видно, не нашлось. В чём должны заключаться беседы, осталось загадкой. Тамара не очень-то любила, когда ей задавали вопросы. Однако разрешила делать уроки, чтобы даром не терять время. Два раза в неделю Вася вынужден был «отбывать наказание» в течении целого месяца! И наверняка свихнулся бы от тоски и скуки, если бы не одна судьбоносная встреча. Книжка про Ленина обогатила словарный запас, поэтому «судьбоносный» даже в сочинение затесалось и помогло выбить твёрдую четвёрку в четверти.

Тамара не особо ладила с часами или ей было просто пофиг, что её кто-то ждёт. Как Вася успел усвоить за свою недолгую жизнь, большинство взрослых детей не очень-то считает за людей. В этот раз у Тамары какая-то девчонка сидела, пришлось ждать под дверью. Когда девчонку отпустили, Тамара вышла и бросила на него недовольный взгляд. Судя по всему, она вообще про него забыла!

— Иди-ка погуляй минут пятнадцать, у меня перерыв.

— Но… Я и так уже жду полчаса, вы же сказали в два приходить! — попробовал отстоять свои права Вася.

Тамара раздражённо махнула рукой, и пышный рукав алой блузки взметнулся, описав в воздухе полукруг.

— Нечего пререкаться. Подождёшь, не переломишься.

Вася обиженно поджал губы и брякнулся на стул. Можно было, конечно, уйти, вот только Тамара предупредила, что если он станет прогуливать, то директорше всё расскажет. И, в общем, угроза отправки в психушку повисла в воздухе, словно грозовая туча неумолимая и беспощадная. Тамара грациозной, плавной походкой (насколько позволяли её габариты) удалилась. А девчонка, о которой Вася успел уже позабыть, уселась на соседний стул и с улыбкой тронула за плечо.

— Тебя за что сюда сослали?

Вася неловко осклабился в ответ и стянул пиджак. Под короткими рукавами школьной рубашки белели свежие бинты. Объяснять уж точно ничего не хотелось. Девчонка сочувственно кивнула, и тугие косички, увенчанные голубыми бантами, взлетели вверх. Она будто вышла из сказки! Тёмные волосы, светлая кожа и голубые глаза — настоящая Белоснежка. И улыбка хорошая, совсем не насмешливая. Вася смущённо отвёл взгляд, сообразив, что уже слишком долго пялится на неё. Хрипловато выдавил:

— А тебя за что? — надо же как-то поддержать разговор. А девчонка-то, кажется, новенькая. Раньше он её не видал.

— А, так, ерунда! — болтая ногами в голубых гольфах, сообщила она. — Соседку чуть не прибила стулом. Но она сама виновата! Нечего было дразниться!

Вася восхищённо присвистнул и, чуть помедлив, протянул ладонь.

— Меня Вася зовут. А тебя как?

— Светка, — тепло улыбнулась она, и в светлых глазах блеснули озорные искры. — Я тебя подожду, вон эта психичка идёт уже.

Вася только кивнул, не сообразив, что ответить. Конечно, хотелось, чтобы она дождалась, но и подвох в этом какой-то чудился. Как назло, проклятый нервный тик проявил себя, и он усиленно заморгал, отвернулся. А Светка, будто и вовсе ничего не заметила.

Она, и правда, дождалась! И жизнь у них началась новая, совершенно потрясающая.

* * *

Светка оказалась младше на целый год и на полголовы выше. Однако именно она стала заводилой в их небольшой компании. По деревьям она умела лазать не хуже пацанов и из рогатки стрелять тоже. И на велике гонять никакая дурацкая школьная форма и белые гольфы ей не мешали.

Как-то возвращались они из школы (Светка целый урок ждала, потому что шестиклашек отпустили раньше) и остановились у большого книжного магазина, украшенного в честь праздника Седьмого ноября⁽²⁾ бумажными гирляндами и воздушными шарами. Светка хитро прищурилась и сунула ему в руки свой портфель.

— Спорим, кто больше шариков лопнет? Вон оттуда, — указала она на высокий тополь, находящийся метрах в двух от входа.

Вася чуть подумал, прикусив губу, лениво пнул поребрик.

— Ну же, струсил?! — нетерпеливо поддела Светка.

— Вот ещё! Только, если нас поймают…

Светка хмыкнула.

— И что же они сделают? Родителям нажалуются?

Вася отвёл глаза. Неприятностей всё равно можно огрести, но разве мог он сопротивляться этому лукавому прищуру и звонко подзадоривающему голоску?

В красном Светкином портфеле нашлась и рогатка, а под ногами полно было мелкого щебня. Спрятавшись за деревом и немного потолкавшись, чтобы занять позицию получше, они устроили обстрел. Дождались, конечно, когда на улице никого не будет. Почти уже стемнело. Верно, половину шаров успели перебить, пока не выбежала продавщица в синем форменном халате и не разоралась на всю улицу. Светка со смешком дёрнула за руку: «Бежим!» И подумалось вдруг, шары-то ведь были красивые, а теперь не пойми что. Пожалуй, никто и не выиграл — поровну получилось. А до ворот Светка, конечно, добежала первой. Ждала его, качаясь на распахнутой калитке. Вася, задыхаясь, плёлся следом.

— Устал? — сочувственно произнесла Светка.

— Ничё не устал! — разозлившись, воскликнул Вася. Он, хоть и старше на целый год, но Светка порой относилась к нему, как к младшему брату. И это изрядно бесило. — Светка-ветка! — поддразнил он.

Светка лишь усмехнулась и дурашливо ткнула острым кулачком в плечо.

— Пойдём к Марьяше, — предложил Вася, взглянув на светящиеся нежно-голубым светом окна актового зала.

Светка обрадованно кивнула и забрала свой портфель.

— Да мне и не тяжело вовсе.

— Мне тоже! — упрямо воскликнула Светка, взмахнув длинными тёмными ресницами. А Вася под этим пронзительным взглядом растаял, и все возражения вылетели из головы.

Марьяшей звали воспитательницу пятой группы (у малышни), нет, на самом деле Маргарита Яковлевна, но мелкие всё время перевирали, вот и прилипло. А ещё она вела театральный кружок. Прошлой зимой они кукольный театр делали, и девки из кружка «мягкой игрушки» им помогали. Сейчас тоже какой-то спектакль репетировали, на праздник шефам покажут. Марьяша никого не прогоняла, а Васе нравилось иногда приходить и смотреть. Расшитые звёздами занавески и бумажные гирлянды создавали атмосферу настоящей сказки. И хоть актёры играли не очень умело, но в воздухе всё равно витали искорки волшебства.

Они со Светкой тихо уселись в первом ряду и наблюдали, как Марьяша наставляет актёров. Маленькая и вёрткая, с пышными светло-русыми волосами, коротко остриженными и завивающимися тугими кудряшками, сновала она вдоль сцены и раздавала указания. Иногда замирала и, приложив палец к острому подбородку, задумчиво кивала.

После репетиции традиционно шло чаепитие. Их тоже пригласили, и время пролетело незаметно. Холодный октябрьский вечер совсем потемнел, пришла пора прощаться. Светка накручивала кончик косы на палец и рассеянно улыбалась. Редко она бывала такой тихой, Вася невольно засмотрелся. Не знал, что сказать, и зацепился за первое, что пришло в голову.

— А ты почему галстук не носишь? Заругают.

Светка хихикнула, прикрыв рот ладошкой, и провела по воротнику платья.

— Да меня исключили, весной ещё.

Вася растерянно приоткрыл рот, а Светка закатила глаза и махнула рукой.

— Ничего интересного. У нас портреты висели в кабинете истории, а я там дежурила, и вот, немного раскрасила. Стало даже лучше!

Вася рассмеялся.

— И что же, за это исключили?

— Ага, там ведь дедушка Ленин был, — с неловкой гримасой призналась Светка. — Что началось… Созвали педсовет, маму в школу вызывали.

— Влетело? — сочувственно спросил Вася.

— Ой, она ругалась, но вообще-то мама у меня добрая… была, — тут же погрустнела Светка, и улыбка её погасла, как перегоревшая лампочка. — Мы с ней вдвоём были, и никого больше.

Вася покачал головой, не смог подобрать подходящих слов. Расспрашивать дальше стало как-то неловко, он лишь тихонько коснулся тонких Светкиных пальцев и вздохнул. А Светка тут же встряхнулась и предложила:

— Пойдём Городок строить?

— Поздно уже, Зоя будет орать.

— И что? Пусть хоть лопнет! — упрямо топнула ногой Светка.

— Накажут, — понизив тон, предупредил Вася.

Светка пожала плечами.

— Поорут, да перестанут. Что они сделают? Расстреляют, что ли? — со смешком заметила она.

Вася, конечно, не решился рассказывать про наказания, но и Светке отказать тоже не сумел.

* * *

Взрослые сказали бы, что Городок — это куча всякого хлама. Кому пришла в голову идея, так и не вспомнить. День тогда выдался дождливый, холодный, и на улицу идти не хотелось. У Светки рисовать получалось неплохо, и вот они взяли плотный лист ватмана и наметили лес и реку, а в низине зелёных холмов небольшую деревеньку. Карту раскрасили гуашью, а лес вылепили из пластилина. Домики лучше удавалось строить Васе. Может уроки деда Саввы помогли… В основном, это были одноэтажные или двухэтажные постройки из спичек и клея. Дома, сараи, магазин и церковь с высокой колокольней. На другой стороне реки находился «Лосиный остров» (лоси там водились, да и по форме он напоминал лосиную морду), а на том острове маяк из картона. Вместе они придумали провести к нему яркую лампу из новогодней гирлянды, и по вечерам маяк мигал синим светом, посылая сигналы далёким кораблям и ограждая их от опасных каменистых бухт.

Со временем к реке дорисовали кусочек моря, ведь куда-то должна была она вести. Деревня обзавелась «каменной» школой из кирпичиков жёлтого пластилина, больницей и администрацией. А ещё оранжево-красной пожарной частью, тоже «кирпичной», и разрослась в настоящий маленький городок. Светка добавила цветочный магазин и аптеку с мигающей зелёной лампой вывеской. А Вася придумал, как подключить лампы. И Городок, будто ожил.

Вечерами или в такие же тоскливые, пасмурные дни они воображали разные истории, которые приключаются с жителями Городка. Название ему так и не нашлось, Городок, да и всё. Это почти что сказка, только в сто раз лучше, когда сочиняешь вдвоём.

Городок у Васи под кроватью хранился. Укрепили подставку картоном, чтобы не развалилась. И мелким Вася запретил к нему приближаться, только при них смотреть.

В этот раз башню с часами ставили, а после Светка сказку рассказывала про часового мастера. Так и уснули на одной кровати, а Зоя пришла проверять всех перед отбоем и разоралась.

— Устроили тут разврат! И на вас ещё маленькие дети смотрят! — кивнула она на Славку с Пашкой, которые мирно шептались в своём углу.

Вася аж отпрянул и чуть с кровати не скатился.

— Чё? Какой разврат?!

— Чё-чё, будто не знаешь, — передразнила Зоя Захаровна, мотая седой головой. — А ты, девка, хоть бы постыдилась, в двенадцать-то лет по чужим койкам скакать! — укоризненно воззрилась она на Светку.

— Зоя Захаровна, вам приснилось, что ли? Мы же просто разговаривали, ну и уснули, что такого? — не осталась в долгу Светка.

— Ох и дура! А ну марш к себе! — прикрикнула Зоя Захаровна, указав пальцем на дверь.

Светка демонстративно медленно потянулась и показала ей язык.

— Бесстыжая! — вспыхнула Зоя Захаровна.

— Жопа рыжая! — в отместку воскликнула Светка и бочком проскочила мимо в коридор.

— Поганка такая! Я тебе устрою! — Зоя Захаровна, конечно, за ней бы не угналась. Погрозила пальцем, поправила пояс вязаной кофты и удалилась. Пошла к Жабе чаи распивать и трепаться. Сплетни она разносить жуть как любила.

Вася пыхтел на кровати, красный как рак, а мелкие тихонько посмеивались. Над ними или над воспиталкой, хрен разберёт. Вот же дура Зоя! Насочиняла какой-то ерунды, аж противно! И что там Светка подумала… Уж, конечно, Вася знал, какие «отношения» бывают между мальчиком и девочкой. Старшаки об этом трепались. Интересно, конечно, было, но представить такое со Светкой… Ну уж нет, как-то гадко. Они же друзья!

От стыда и досады Вася не знал куда деться, пригрозил мелким, что отлупит, если кому расскажут про Зоины бредни, и вылетел в коридор. Просто, чтобы побыть одному и мысли привести в порядок.

Со Светкой они, разумеется, об этой сцене не вспоминали, хотя она обмолвилась, что Жаба её отчитывала на днях. Вася в ответ состроил скорбную рожу. А Светка лишь улыбнулась и взяла его за руки.

— Собака лает, ветер носит — пусть говорят, что хотят. Мне всё равно, а тебе разве нет?

— Да, конечно, — поспешно согласился Вася. — Просто… — он смущённо опустил глаза, но тут же сам на себя рассердился. — Если тебя кто-то станет обижать, я ему дам по шее!

Светка рассмеялась и поболтала в воздухе их сомкнутыми руками. На самом-то деле она и сама могла любому дать отпор, но Вася был благодарен, что она приняла его неловкую клятву.

— Я кое-что придумала, — заговорщицким тоном шепнула Светка на ухо.

* * *

К празднику решили забор обновить, и у деда Саввы в сарае стояли банки с чёрной краской. Светкина идея не то чтобы пришлась Васе по вкусу, но отказать он, как всегда не смог. Если Палач узнает…

Свой красный «москвич» Олег Алексеевич частенько парковал во дворе «ради безопасности», жил-то он близко и на работу ходил пешком. Дождавшись тёмной ночи, они разукрасили машину. Светка старательно, высунув кончик языка, выводила надпись «казёл» на красном боку. А Вася размалевал окна. При свете солнечного утра вышла настоящая жуть! Но ещё хуже были вопли Палача, когда он увидал их художества.

Светка уверяла, что Палач никогда не узнает, кто его тачку расписал. Вася в душе ликовал, однако страх подбирался на мягких лапах и цеплялся острыми коготками за воротник рубашки. «Палач заслужил!» — убеждал он сам себя. Однако от скребущих на душе кошек становилось тошно.

Палач построил их в две шеренги во дворе. Всех, кто старше семи. Дошколят, видно, не подозревал. Под его угрюмым взглядом сердце заколотилось где-то в районе горла, и Вася тяжело сглотнул, вперившись в землю. Они вчера вернули на место краску и кисти, и руки отмыли, кажется…

— Руки перед собой! — гаркнул Палач.

Вася задержал дыхание и зажмурился, когда тот проходил мимо. Выставил перед собой ладони, на которых не осталось следов краски. Палач вернулся к началу шеренги и приступил к осмотру. Все, почему-то притихли. Светка стояла напротив, и Вася, бросив тревожный взгляд на неё, заметил, что манжет её белой блузки измазан чёрной краской. Палач уверенно приближался к ним. А что Вася мог сделать? Что?!

Он шагнул вперёд на негнущихся ногах и усиленно заморгал. Дурацкий тик! Светка покрутила пальцем у виска, но Вася отмахнулся и выдавил осипшим голосом:

— Это я. Я машину раскрасил!

— Ну и дурак, — спокойно сказал Палач, обернувшись к нему. — Сам знаешь, что за такое бывает.

Вася покорно склонил голову. В наступившей тишине шаги Палача отдавались звоном в ушах. Плевать! Плевать… Вася опустил руку в карман школьного пиджака, где лежал складной нож. Ничего он больше не сделает. Пусть только попробует! Светка схватила его за запястье и покачала головой. Резко толкнула в сторону. «Беги!» Вася, будто очнулся и только сейчас сообразил, что, и правда, можно сбежать или хотя бы попробовать. Ух, как он припустил! Сроду так не бегал. Позади раздавались разъярённые крики Палача: «Стой, хуже будет!» Но Вася уже и не слушал, место, где можно укрыться, он знал.

* * *

Светка пришла вечером, принесла булочки из столовки и воду. Хохотала и показывала в лицах, как бесился Палач.

— Он пообещал, что шкуру с тебя спустит, — вмиг помрачнев, сообщила она. — Лучше ему на глаза не попадайся пока.

— Ага, легко сказать. Не могу же я здесь вечно торчать! — разозлился Вася, стиснув кулаки.

Светка по-взрослому устало вздохнула и уселась на парту рядом с ним.

— Зачем ты вообще выступил? Молчал бы, никто бы не узнал.

— Потому что… потому что у тебя краска на рукаве. Он бы… — сделав глубокий вдох, Вася поперхнулся воздухом и замолк.

Светка, прижав ладони к щекам, покачала головой.

— Не хотел, чтобы он тебя бил, вот почему!

— Дурак! — шутливо щёлкнув по лбу, заявила Светка. — Ещё и за ножом полез! Они же тебя в дурку сдадут!

Вася молчал, морщась с досады и кусая губы.

— Я бы всё равно так сделал, потому что…

Светка внимательно разглядывала его лицо в полутьме (фонарик, который она принесла, валялся на полу).

— Почему?

— Потому что я… — «Я тебя люблю». — поклялся тебя защищать.

Светка ответила печальной полуулыбкой. Спрыгнула на пол и поправила юбку.

— Завтра что-нибудь придумаем, ладно, мой храбрый рыцарь, — насмешливо высказала она. Протянула платок. — У тебя повидло вот здесь, — коснулась кончиками пальцев его щеки, и, хихикнув, убежала. — Принесу одеяло! — донеслось из коридора. Вася прижал ладонь к вмиг заалевшей щеке. Светка-кокетка!

Утром Вася решил уже сдаваться. Устал прятаться, да и спать под лестницей на партах оказалось совсем неудобно. И вообще жизнь бродяги угнетала. В сортир приходилось пробираться крадучись. К чёрту такой побег! Нихрена романтичного. Однако Светка успела раньше. Привела Ольгу Викторовну, у которой как раз начался рабочий день. Они вышли во двор, на солнечный свет, и устроились в холодной беседке. Светка сама всё рассказала Ольге Викторовне, а Вася, сгорая от стыда, подтвердил.

— Да-а, дорогие мои, натворили вы дел!

Светка запротестовала:

— Этот ваш Олег… Алексеевич, сам тот ещё козлина! Бьёт детей!

Вася, нахмурившись, кивнул.

— Он — это он, а вы за себя отвечайте. Если на каждое зло, творить другое зло, то ничего хорошего не выйдет. Мир быстро рухнет.

Светка рассерженно сдула взлохмаченную ветром прядь со лба.

— Я виновата! Вы только Васю в дурку не отправляйте, он за меня заступился!

Ольга Викторовна покачала головой.

— Вот как поступим: с Олегом Алексеевичем я поговорю, и вы тоже перед ним извинитесь. Наказание будет, потому что оба виноваты, но никого бить я не позволю. Жестокостью и насилием можно лишь гнев взрастить, но никак не добрые помыслы.

Вася со Светкой переглянулись и пристыженно опустили головы. Ольга Викторовна постучала по круглому деревянному столику.

— Оружие на стол. Это не игрушка.

Вася тяжело вздохнул, но спорить не стал. Одни только беды от этого ножа, а пользы ни на грош.

Ольга Викторовна своё слово сдержала. Пришлось, правда, перед Палачом извиняться и отмывать машину настолько, насколько это вообще возможно. И наказание тоже последовало — забор красить. Было даже весело — вдвоём ведь, не в одиночку.

* * *

Зима подступила на мягких лапах, укрыв белым одеялом мерзлую землю и облепив сухие ветки. В детдоме во всю готовились к новому году (тысяча девятьсот восемьдесят шестому). Светка задумчиво бродила вдоль забора, смахивая варежкой снег. Вася помахал ей, спустившись с крыльца. Она ждала, когда он от хора освободится. Светка сразу встряхнулась, заулыбалась и зашвырнула в него снежком. И они бесились и бегали, пока Вася, запыхавшись, не прислонился к дощатой стенке беседки. Нашарил в кармане куртки ингалятор и смог наконец-то сделать вдох.

Светка встревоженно наблюдала за ним.

— Прости, не надо было нам столько носиться, — поджала губы она.

Вася только покачал головой. Не Светка ведь виновата. А она потянула за руку к дому. Махнула Славке с Пашкой, которые лепили снеговика во дворе, и ускорила шаг. Вася плёлся следом.

— Поиграем в Городок? — предложил он в холле, на ходу стягивая тёплый оранжевый шарф.

Светка рассеянно приподняла худые плечи. Чем-то она расстроена, что ли? А, может, игра надоела? Вася спросить не успел.

— Я завтра уезжаю, меня тётя забирает насовсем, — протараторила Светка, остановившись у высокого зеркала.

Вася потрясённо замер позади, невольно поймав в отражении её виноватый взгляд.

— Как это?

— Да вот так, — взмахнула руками Светка, обращаясь к зеркалу. — Ей позвонили, сказали про маму. Она пока документы собирала, с работы ещё отпрашивалась, приехала… И вот, я сама недавно узнала. Не хотела говорить, потому что вдруг ничего бы не получилось, — призналась она, обернувшись. И они почти столкнулись так, что Вася положил ей ладони на плечи, чтобы немного отстраниться.

— Ясно, я понял. Могла бы и раньше сказать. Я думал, мы друзья.

На самом деле хотелось простой уйти, но Вася сделал шаг назад и замер, опустив руки.

Светка замолчала резко и сразу, будто батарейку выдернули, побледнела и упрямо сжала губы. Мимо носились дошколята и первоклашки, а они застыли в этом бурном потоке, как истуканы.

— Пошли к тебе, — чужим, холодным голосом позвала Светка. Шагнула к нему, хотела за руку взять, но Вася отступил.

Мелкие ещё болтались на улице, поэтому в комнате они оказались вдвоём. Светка оправдываться не любила — это Вася уже выучил. Однако сейчас нервно трепала край юбки. Вася уселся на кровать и отвёл взгляд.

— Ну, что ты молчишь?! Я же сама не была уверена, что она захочет! У неё семья, муж, дочка мелкая, и с мамой они редко общались, — воскликнула Светка, и в звонком, как струна, голоске дрогнули слёзы. Вмиг вся злость угасла, зашипела, рассыпалась, будто потухшие угли. Вася неловко шагнул вперёд и прижал её к себе.

— Прости.

Так они стояли, прислонившись друг к другу, будто к последней на свете опоре. Светка, отстранившись, печально улыбнулась.

— Я просто не хотел, чтобы ты уезжала, но я рад, правда, рад за тебя.

Они уселись на кровать, и Светка взяла его за руку.

— Ты целовался когда-нибудь?

— Чего? — изумлённо выдохнул Вася, однако под настойчивым Светкиным взглядом отвёл глаза. — Ну, нет, а ты?

— А я хочу попробовать, — заявила она, подавшись навстречу.

Вася растерянно замер, зажмурился, хотя в комнате и так-то было почти темно, только гирлянды мигали. От Светки пахло шоколадным печеньем и корицей, она наклонилась близко-близко, и кончики её растрёпанных кос щекотали шею. Вася хотел сказать, что это, наверное, слишком… Светка решительно чмокнула в губы и тут же отстранилась. Слова так и застряли в горле, не слетели с языка. Оба смущённо отвернулись.

— Я пойду, завтра ещё увидимся, — минуту спустя, произнесла Светка.

— Ага, — скованно кивнул Вася.

Прощание вышло скомканным: слишком много суеты и спешки. Тётка у неё оказалась какая-то заполошная: всё боялась то билеты посеять, то документы, то тёплые вещи забыть. Они со Светкой столкнулись в коридоре, когда она вылетела за дверь своей комнаты, а Вася как раз хотел постучать.

— Надо спешить, поезд скоро, — виновато выдохнула Светка.

Вася поймал её в объятья.

— Я… — «тебя…»

— Я знаю, — быстро оборвала Светка. — Я тоже, — сунула что-то в карман пиджака. — Подарок на память, потом посмотришь.

— Возьми Городок с собой, он тоже будет на память.

— Что ты, он слишком большой, сломается по пути.

Вася пристыженно опустил голову. Про подарок он ведь совсем не подумал!

— Подожди, я быстро, — появилась одна идея, только бы не опоздать! Возился он, кажется, недолго — Светка дождалась.

— Если не возьмёшь Городок, то возьми хотя бы его часть, — Вася вложил в её ладонь часы от часовой башни. По правде-то, обычно часы, просто без ремешка. Светка заулыбалась и чмокнула в щёку.

— Я буду скучать.

— Я тоже и напишу! — пообещала она.

А после выскочила её тётка, и они снова заметались по коридорам. Провожать к воротам Вася не пошёл, и без него тесно, остановился на крыльце. Не каждый же день кого-то домой забирают. Малышня вытащилась поглядеть, а он просто поднял руку вверх над их головами. Светка махнула в ответ. А после укатили они с тёткой в далёкий город Калининград.

Письмо так ни одно и не пришло. Вася часто смотрел на львёнка — игрушку-брелок, что подарила Светка, и вспоминал… Наверное, слишком много дел у неё в новом доме и новые друзья появились, вот и не написала. Она ведь даже адрес сказать не успела. И грустно от того, что всё прошло, но радостно от того, что всё это было.

---

1) песня А. Пахмутовой на стихи Н. Добронравова, написанная в 1974 году. Посвящена Октябрьской революции.

Вернуться к тексту

2) Великая Октябрьская Революция состоялась 26 октября по старому стилю, 7 ноября по новому стилю.

Вернуться к тексту

Ванька с утра ходил злой, как тысяча чертей. Толян — этот зек в наколках, зарядил ему подносом в столовке и нос разбил. Вася аж сдержаться не смог: вскочил и зааплодировал, когда Толяна уводили.

— Браво! — воскликнул Вася, и этот дурачок Саня подпрыгнул и тоже начал хлопать, а следом ещё пара-тройка невменяемых пациентов. Толяна проводили в «тихую» под бурные овации. Ванька же недовольно зыркал по сторонам.

Император деликатно кашлянул и дёрнул за рубашку.

— Не стоит, сынок.

— Почему это? Так этому мудаку и надо!

— Может быть, вот только тебе он жизнь испортить может. Вон как тебя разукрасил, — сочувственно кивнул Император.

Вася недовольно цокнул и уселся на своё место, с кислой миной принялся водить ложкой по тарелке.

— Лопай давай, каша сегодня ничего, — напутствовал Император. — А то, если есть не станешь, то они всё врачам доложат. Проблемы будут… — «они» — это, видать, санитары.

Вася с тяжёлым вздохом запустил ложку в кашу. Кажется, изначально это предполагалось гречкой, а в итоге разварилось в однородную бурую массу. Собак и то лучше кормят.

После завтрака Императора и Валеру перевели в другую палату, Толян отбывал наказание в «тихой», а новенький — какой-то неопрятный толстый мужик бродил из угла в угол и заунывно бормотал себе под нос. Явился Андрюха — тот вчерашний хер, за которого Дэн в ночь пахал. Небритый, помятый, с растрёпанными светлыми волосами — от него ощутимо тащило перегаром. Соседу он впихнул лекарства и Васе тоже сунул картонный стаканчик со стучащими на дне желтоватыми таблетками.

Вася помотал головой.

— Мне вообще-то вчера отменили.

— Ничё не знаю, меня никто не предупредил, жри давай. Я тебя уговаривать, что ли должен? — хмуро бросил Андрюха.

— Да меня от них тошнит!

— Ничем не могу помочь. Не хочешь таблетки жрать, будем уколы ставить. Ну так чё, мне долго тут стоять?

Вася состроил кислую мину и взял стаканчик из его рук. А что оставалось?

— Пасть открой, — убедившись, что он действительно проглотил таблетки, Андрюха похлопал Васю по голове, как послушного пёсика. — Вот молодец, сразу бы так.

До обеда Вася бесцельно слонялся по коридорам. Хотел повидаться с Императором или хотя бы с кем-то из знакомых, но почему-то не повезло. Столкнулся только с Володей, который курил в туалете. Не самое удачное место для беседы. Дым, сизым смогом повисший в воздухе, резал глаза, дышать стало тяжело, Вася закашлялся и поскорее вышел.

Ваня, по ходу, отдыхал после боя, а Андрюха орал на какого-то деда в коридоре. Вася дождался, когда тот утихнет, а дед прошаркает в свою палату.

— Помыться здесь можно? Это хоть не запрещено? — обратился он к Андрюхе.

— В воскресенье банный день, — буркнул тот сквозь зубы.

— А сегодня?

— Сегодня четверг. Тебе-то вообще какая разница, на свиданку, что ли собрался? — хохотнул Андрюха.

Вася закатил глаза. Юморист херов.

— Ладно, после ужина, сейчас мне некогда, — милостиво согласился Андрюха, чуть поразмыслив.

Вася уселся втыкать в телик. Что ещё тут делать? Хоть бы прогулки разрешили — всё же какое-то разнообразие. Спрашивать об этом у Андрюхи не стал. То ли тот не в настроении, то ли всегда такой.

После обеда выпала шикарная возможность пропустить приём лекарств. Андрюха отвлёкся на соседа, который решил побиться башкой о стену, а Вася спрятал таблетки в карман пижамной рубашки. И то праздник. На ужине тоже ничего интересного не произошло, включая жратву. Гороховая каша походила на блевотину и воняла также. Даже с голодухи такое впихнуть в себя не получилось. Вася с тоской вспоминал о тех божественных днях, когда в детдоме давали пюре с домашними котлетами и булочки с изюмом на полдник, творожную запеканку, суп с настоящим мясом… Фрукты, сок — да-а, не ценил тогда своего счастья дурак! Благо, после ужина пересеклись в коридоре с Валерой, и тот «по знакомству» угостил чебуреками, которые ему матушка принесла.

Какой-то придурок умудрился перевернуть горшок с фикусом. Вася даже догадывался, какой. А Андрюха, громко матерясь, заметал землю. Интересно, он помнит о просьбе? Вася решил подождать, пока тот закончит. Однако Андрюха рявкнул:

— Какого хера ты над душой встал?! А, точно, пошли, отведу в душевую.

Вася благоразумно промолчал и последовал за ним на первый этаж.

— Вперёд! — скомандовал Андрюха, когда они пришли.

— В смысле? А ты так и будешь торчать здесь? — возмутился Вася. — Нравится на голых мужиков пялиться?

Андрюха расхохотался.

— Ваньке такое не пиздани, он-то шуток не понимает. Такие правила, — пояснил он. — Мало ли, что тебе в башку взбредёт, тут вот один повеситься пытался полгода назад.

— А… И как, удачно? — с долей любопытства спросил Вася.

— Откачали.

Вася вздохнул и опустил голову. Неужто он, и правда, всё это заслужил?

— Раздевайся, чё застыл-то? А-а, ты передёрнуть, что ли хотел? — усмехнулся Андрюха.

Вася вспыхнул, замотал головой.

— Да ладно, все тут взрослые люди, — дружеские хлопнул по плечу Андрюха. — Короче, я за стариком пойду, удачи там!

У Васи аж дыхание перехватило от возмущения. Ну что за мерзкий мудак этот Андрюха! Человеку иногда хочется побыть одному, просто побыть одному! В душе так накатило, что он даже поревел немного и всерьёз задумался о том чуваке, который здесь пытался повеситься. Не-не, это уж совсем крайний вариант.

Андрюха вернулся с каким-то трясущимся стариканом, судя по всему, невменяемым. Похабно осклабился, глядя, как Вася одевается.

— Чё, получилось?

— Пошёл ты!

Андрюха сквасил недовольную рожу.

— Вот и помогай после этого людям. Ладно, проваливай, пока я добрый. На первый раз прощаю, но больше мне не дерзи, уяснил? — схватил он за воротник рубашки. Вася стиснул зубы, но промолчал.

В коридоре стало как-то херовато. Слишком темно и отчего-то шумно. Многоголосый хор смешался в едва различимый, но навязчивый гул. До палаты Вася дотащился, пошатываясь и обтирая стены, пробираясь сквозь липкий, как паутина туман. Они снова ждали там. Отец и мать подступали, а Вася, качая головой, сделал шаг назад и упёрся спиной в стену. Дверь где-то потерялась, будто и вовсе исчезла. Выхода не было.

— Это ты нас убил!

— Ты! Всегда к Димке ревновал, вот и убил! — вторили они на два голоса.

Вася зажал ладонями уши, чтобы не слышать, однако это не помогло. Предки всё не унимались, талдычили одно и то же, нависая над ним. Справа отец, слева мать. Реальный мир остался где-то за гранью молочно-белого тумана, утонул в сумраке. Звуки, голоса — всё исчезло, а в голове красными вспышками пульсировала боль.

— Я не хотел! Не хотел! Не хотел! — воскликнул Вася и взмахнул руками, чтобы их отогнать. — Не хотел! Не надо, я просто забыл!

В реальном мире что-то происходило. Крики и мат — Вася никак не мог уловить смысл слов.

Очнулся он снова, привязанным к койке. Слава богу, не в «тихой», а в своей палате. В голове всё ещё плавали клочья тумана, а мир казался зыбким, будто мутная болотная ряска. Хотя бы призраки предков не маячили над кроватью — это принесло небывалое облегчение. Верно, уже наступила ночь: из коридора лился рассеянный голубоватый свет. Ногу свело, и Вася, взвыв от боли, попытался хоть как-то сменить позу. Когда он совсем уже отчаялся, в палату заглянул Дэн. Видно, опять в ночную дежурит.

— Как дела? Успокоился уже? — вполне дружелюбным тоном поинтересовался он, склонившись над кроватью.

— Да. Ты меня развяжешь?

Дэн некоторое время задумчиво молчал, а после расстегнул ремни. Вася машинально потёр запястья и не без труда сел. Башка кружилась, а голос Дэна всё ещё доносился, словно издалека.

— Что ты опять натворил? — мимоходом спросил тот.

Вася пожал плечами.

— Ничего, кажется. Можно окно открыть, пожалуйста?

— Можно, погоди, ручку принесу. Андрюха сказал, ты тут буянил, — то ли любопытство его разобрало, то ли… Нет, рассказывать, как предки донимали, Вася, конечно, не стал. Да и зачем? Дэн вряд ли поможет. И кто вообще поможет? Хотя Дэну, может, хватит такта не ржать. Андрюха с Ваней, вероятно, повеселились на славу, когда его привязывали. Хорошо, что ничего этого не осталось в памяти.

Когда Дэн вернулся с ручкой и отворил окно, Вася, прихрамывая, поднялся и встал под бодрящий поток холодного воздуха.

— Долго не торчи, простынешь, — предупредил Дэн и отчалил по своим делам, верно, догадавшись, что увлекательных историй не предвидится.

Вася тускло кивнул, навалившись грудью на подоконник. В жизни, наверное, и дня не прошло, в котором он бы себя не винил. И уж, конечно, то, что предки вещали, неправда. Мать с отцом он любил и надоедливого братца. Семью не выбирают. Разве он был плохим? Родакам помогал по дому, учился, ну, может, не слишком хорошо, но и не хуже всех. Не грубил, хотя предки вряд ли бы стали такое терпеть. Неважно, он старался изо всех сил и за братцем следил, играл с ним не из-под палки. И поручения выполнял. Ну, может, любил погулять или не слушался порой, или в школе хернёй страдал вместо уроков. Так не робот же, живой человек! Соображения тогда не очень много было.

И, конечно же, Вася не хотел, чтобы всё вышло вот так. Если бы он не забыл открыть заслонку, если бы не болтался на улице так долго и не боялся, что накажут за это, то могло бы всё случиться иначе. Но сожалениями прошлого не вернуть. А он разве недостаточно уже наказан?

Обжигающая пустота внутри, словно осколки хрупкого льда, росла и ширилась день за днём. Иногда казалось, что ничего, кроме горечи сожалений, в жизни не осталось. Воспоминания и старый дом, скрипучий, заброшенный и унылый. Неживой, но и не мёртвый. Голоса и призраки прошлого обитали в нём. Вася боялся потревожить их покой ненароком. Так и жил на границе этих двух миров — прошлого и настоящего.

Только благодаря Диане, дом снова ожил, и призраки прошлого затаились в тенях, канули во мрак. Она в них не верила, не замечала, а Вася боялся признаться. Пусть, так даже лучше. Она из нормального мира, настоящего, и с ней на душе становилось тепло и легко.

Время, отпущено им, утекло, как вода сквозь пальцы. Жалких три месяца — последний осколок лета. А теперь он заперт здесь, а Диана, наверное, вернулась в свой настоящий мир, а не тот, который Вася им выдумал.

* * *

Утром аж два радостных события случилось: Миша на смену заступил, и эти проклятые колёса ему не совал. В отличие, от Андрюхи, он помнил, что Римма Романовна таблетки отменила. В башке прояснилось, хоть и ненадолго. Оценив его плачевный вид и трясущиеся руки, Миша покачал головой.

— Не буду спрашивать, как дела.

— Да, это точно, — хмуро отозвался Вася. Рассказывать о вчерашнем происшествии совсем не хотелось.

— У меня хорошие новости, — улыбнулся Миша. — Сегодня с тобой пойдём гулять.

Вася недоверчиво поднял глаза.

— Правда, прямо на улицу?

— Да, поедем в поликлинику. Она в соседнем посёлке находится, — пояснил Миша. — Только сначала надо успокоительное уколоть, а то как мы с тобой в таком виде пойдём?

Вася тоскливо вздохнул: как же без этого.

На улице оказалось солнечно, ветер бросал под ноги жёлто-багряные листья и весело скрипел створками ворот. А у крыльца ожидал старик на телеге, запряжённой рыжей лошадью. Вася удивлённо приоткрыл рот, поперхнулся холодным воздухом и закашлялся.

— На телеге поедем?

Миша развёл руками.

— Какое обеспечение, такой и транспорт.

Вася даже обрадовался и с интересом глазел по сторонам. Виды оказались не шибко живописными, но всё лучше, чем сидеть в четырёх стенах. Он раскинул руки и закрыл глаза, а встречный ветер гладил по лицу мягкими лапами. Умиротворяюще цокали копыта, а дед с Мишей о чём-то вполголоса переговаривались. Вася улёгся на спину и лениво следил за проплывающими над головой пушистыми, как сахарная вата, облаками. Колкое сено набилось за воротник куртки, да и плевать, пусть бы дорога никогда не кончалась. Впервые за долгие дни удалось поймать искру покоя, тихого, уютного равновесия. Хотелось продлить этот миг.

Успокоительное начало действовать, и в какой-то момент он просто уснул. Миша растолкал, когда уже приехали. Дед на телеге отправился по своим делами, а они с Мишей в поликлинику. Выглядела она не очень, намного хуже психушки, если уж на то пошло. По стенам змеились трещины, а бледно-зелёная краска облупилась. Перед кабинетами с разбухшими от сырости, давно некрашеными дверями стояли лавки, заставшие ещё Ильича, а выцветшие плакаты, украшающие стены, выглядели его современниками.

— Бабки… — тоскливо протянул Вася, когда они остановились перед кабинетом забора крови, перед которым собралась очередь в основном из старух. Оказалось, что в психушке всех на обследование отправляют.

Миша вытащил какие-то бумажки из кармана клёпаной кожанки и велел пока посидеть. Выяснилось, что ждать им не надо. Бабки, правда, ругались, но медсестра на них рыкнула:

— В психушку ляжете, тоже пойдёте без очереди.

У Васи опять настроение потухло. Вместо него Миша с врачами общался. И, кажется, прошло всё успешно. На улице ожидала телега. Время близилось к обеду. Миша распихал вновь полученные бумажки по карманам и удовлетворённо кивнул, вытянул из пачки сигарету. Вася, прислонившись к толстой колонне, бывшей когда-то белой, угрюмо молчал.

— Вот и всё. Ты устал, что ли? Чего такой кислый? — спросил Миша, состроив дружелюбную улыбку.

Вася пожал плечами. Устал, не устал — тоскливо и тошно было на душе.

— Как здесь свидание устроить?

— Свидание? А, точно, — разогнал рукой облако сизого дыма Миша. — Если врач разрешит, то родственники могут навещать.

— Родственники? — утонил Вася, нервно кусая губы.

— Только родственники — такие у нас правила.

Вася кисло кивнул. Вот теперь действительно всё — последние искры надежды потухли, проглоченные холодным осенним днём.

— А позвонить-то можно?

— Если врач разрешит, — неловко поджал губы Миша, вздохнул и, потоптавшись на месте, отбил грязь с берцев. — Попробуем что-нибудь придумать, хорошо?

Вася изобразил подобие улыбки. Что там думать-то? Клавдия ни в жизнь не разрешит.

— Угостишь? — кивнул Вася на тлеющую в его пальцах сигарету.

— Тебе, наверное, не стоит, — деликатно заметил Миша.

— Да не мне! Для друга, — пояснил Вася. — Для Императора, а то он попрошайничает всё время. К нему, наверное, тоже никто не приходит, и вот…

Миша пошарил по карманам тяжёлой куртки и сунул ему в руки почти полную пачку «Винстона».

— Этого много, — хотел отказаться Вася.

— Ничего, у меня есть ещё, — махнул рукой Миша и затушил окурок о край каменной урны. — Голодный?

— Ага, в вашей столовке так кормят, что я теперь всегда жрать хочу, — неловко признался Вася. Полдня они по больнице шатались, кучу всяких врачей обошли, а он даже не завтракал.

— Сейчас что-нибудь придумаем, — пообещал Миша и ободряюще сжал его плечо.

Дед, имени которого Вася не запомнил, отвёз к поселковому магазинчику. Миша велел ждать, а сам ушёл. От скуки Вася решил завести разговор с дедом, а то уже и отвык от нормальных людей.

— Можно лошадь погладить? Она мне руку не отхватит? — обойдя телегу, с некоторой опаской спросил Вася.

— Можно, можно, она смирная, — покивал дед. — Кормилица моя, — провёл сухой ладонью по густой лошадиной гриве.

Вася осторожно коснулся тёплой бархатной кожи. По правде, он и лошадей-то так близко раньше не видел. Всю жизнь прожил в городе. Дед покопался в мешковатой матерчатой сумке и сунул ему в руку пару мелких яблок.

— Можешь угостить её. Вот так вот, — показал он, подав лошади на раскрытой ладони яблоко. — Да, не бойся, она аккуратная, — подбодрил дед. — Люська звать, как мою первую жену, — усмехнулся он. — Но лошадь-то хорошая, добрая. Конь ещё есть, сынок её, Сенька. Мы тут заместо такси и перевозок.

Вася, зажмурившись, последовал его примеру. Лошадь приняла угощение, коснувшись ладони большими мягкими губами. Вася заулыбался и погладил её по шее. Дед устроился сбоку телеги и закурил какую-то вонючую папиросу. Вася закашлялся, разведя дым руками, отошёл в сторону.

Из тени густого бора показался мальчишка в синей куртке и белой шапке. Лица не разглядеть, но Вася сразу догадался, кто это. Братец махнул рукой, однако не спешил подходить. Видно, к себе звал. Вася сделал шаг, другой, а братец весело рассмеялся.

— Чего тебе надо? — хмуро спросил Вася, приблизившись к брату. — Чего ты за мной ходишь?

— Поиграй со мной! Ты — вода! — воскликнул Димка и отскочил, так и не дотронувшись до него.

Вася растерянно заморгал, разозлившись, стиснул кулаки.

— Я тебя поймаю и уши надеру!

А Димка убежал вперёд, но вскоре остановился и подождал его.

Где-то там на границе сознания Вася всё-таки соображал, что Димки быть здесь не может, однако упрямо шагал вперёд. Братец ловко забрался по насыпи и гарцевал вдоль дороги. Дурак какой, а! Если его машина собьёт, от мамки обоим влетит. Вася кое-как поднялся, поскальзываясь на камнях, но этого мелкого негодника уже и след простыл. Смех раздавался то слева, то справа, а Вася недоумённо озирался по сторонам. Куда же он подевался?!

По дороге с шумом и грохотом носились машины, мимо пролетел Камаз, и Вася едва успел отступить назад, пошатнулся и, не удержавшись на скользком склоне, рухнул на четвереньки.

Пока Вася, ошалело мотая головой, пытался сообразить, что же произошло, примчались Миша и дед.

— Ты как, цел? — схватив его под локоть, встревоженно воскликнул Миша.

Вася огляделся и рассеяннно кивнул. Отзвуки Димкиного голоса унёс холодный осенний ветер. Куда этот чертёнок запропастился?!

— Вроде.

Дед ругался и сплёвывал на землю.

— Ебёна матерь, я ж на секунду отвернулся! Откуда я знал, что он на дорогу потащится!

Миша его утихомирил.

— Ладно-ладно, Матвей Кузьмич, это моя вина — не твоя.

Они вдвоём помогли подняться и повели под руки, будто немощного. Вася послушно переставлял ноги, глядя в землю.

— Там мальчик был в синей куртке. Ты видел? — обратился он к Мише. Тот перевёл взгляд на деда.

— Да какой, к лешему, мальчик?! Откуда ему здесь взяться?

Миша только покачал головой, и обратный путь они проделали молча.

* * *

Старуха-прачка принялась отчитывать за то, что новую одежду испачкал, а Вася лишь отстранённо кивал.

— Всё изгваздал! Не напасёшься на вас вещей! — всплеснула руками она. — Миша, ты-то куда смотрел?

Пока Миша пытался её унять, Вася брякнулся на лавку и уронил руки между колен. Сейчас-то он, конечно, сообразил, что Димки там не было и быть не могло. Похоже, дражайшие родственники жаждут его смерти. А иначе бы нахрена Димка потащил его на дорогу?

Миша велел умываться и руки отмыть, как следует, а после проводил до палаты. Вася всё пытался придумать, как ему объяснить, что там произошло. И извиниться, но слов подобрать не сумел. Затерялись они, рассыпались под грузом вины и запоздало нахлынувшим страхом. До вечера они больше не виделись. Вася торчал в палате, уныло созерцая пустой двор.

Миша пришёл после ужина: лекарства разносил. Васе снова достались таблетки — в этот раз другие: голубая и белая. Хотелось сквозь землю провалиться, лишь бы не смотреть на Мишу. Тот взял за локти, как младшего братишку, и улыбнулся, заглянув в глаза.

Вася робко приподнял уголки губ.

— Что случилось, может, расскажешь? — спросил Миша, опустившись на соседнюю ничейную койку. Ту, на которой раньше Император спал.

Вася попытался сменить тему:

— Тебе из-за меня влетело?

— Немного. А ты, что же, сбежать хотел?

Вася покачал головой. Мог бы и соврать, но не хотел.

— Куда бежать-то? В больничных шмотках, без денег, без документов… В лес, что ли? Я последний раз в поход ходил в шестом классе, даже, наверное, костёр не разведу, — признался он, поджав губы.

— Да, это не самая лучшая идея, — заключил Миша. — Так что за мальчик?

Вася прикусил губу до боли и уставился под ноги.

— Мальчик… Мой брат Димка, только он умер давно, — теперь уж Миша точно поймёт, что он чокнутый и не захочет иметь с ним дел. Но разговор у них так и не получился. Примчался Дэн и сообщил, что какой-то чел возомнил себя птицей и решил сигануть в окно. Там, конечно, решётки, но стекло он разбил.

Нет, наверное, к лучшему, что разговор не получился. Миша заглянул перед отбоем: пирожки принёс и печенье.

— Забыл совсем, на, угости соседей.

Вася скованно поблагодарил. Злился-то больше на себя, но перед Мишей было неловко и стыдно в глаза ему смотреть. Ясно, что дружбы у них не выйдет: Миша — хороший человек, наверное, даже лучший, из тех, кого Вася встречал в своей жизни. Но всё же хотелось казаться, если уж не на уровне, то хотя бы вменяемым. И свой последний шанс он сегодня с треском провалил.

Миша плеер всучил с кассетой внутри.

— Батарейки новые, держи. Моя любимая группа.

— Какая?

— Вот и узнаешь, — загадочно подмигнул Миша, и Вася позволил себя осторожную улыбку. Заметил уже, что Миша по року угорает. — Завтра увидимся, хорошо?

— Ага, куда ж я денусь, — печально вздохнул Вася.

На смену Мише заступил Ванька. Вася хотел встретиться с Императором: гостинцы передать, да Ванька живо разогнал всех по палатам. Пришлось угощать Толяна, который всё смолотил и даже «спасибо» не сказал. Ну и чёрт с ним, Император не пропадёт, а сигареты можно и завтра отдать.

Свет погасили. Толян беззаботно храпел на своей койке, а тот невменяемой (тоже, кажется, Ваня), бормотал сам с собой, уставившись в угол. Вася развалился на кровати и нацепил наушники. Миша вообще-то прав: музыка хоть немного помогает отвлечься и представить, что находишься где-то в другом месте. Интересно, что за группа такая, которую он так любит? Вася закрыл глаза и нажал кнопку. Тяжёлый бой гитарных струн ударил по ушам.

Границы ключ переломлен пополам,⁽¹⁾

А наш батюшка Ленин совсем усоп,

Он разложился на плесень и на липовый мёд,

А перестройка всё идёт и идёт по плану,

А вся грязь превратилась в голый лёд.

И всё идёт по плану…

---

1) «Гражданская оборона» «Всё идёт по плану»

Вернуться к тексту

На утро новое стекло в коридоре ставили, а человека-птицу поселили в «тихую» и, кажется, надолго. Народ толкался у окна и мешал мастерам. Андрюха с Ваней всех разгоняли. Васе и интересно-то не было. Чего он не видал, как окна меняют? Нет, вообще-то раньше не видал, но это не такое уж захватывающее зрелище.

Император где-то пропадал со своим новым соседом, которого Вася видел лишь мельком в столовке. У Миши выходной, и, в общем, заняться было решительно нечем.

Окно наконец-то вставили, и народ разбрёлся, кто куда. Вася устроился в кресле у телика, и наблюдал, как Андрюха подкатывает яйца к медсестре. Он, по ходу, тот ещё ёбарь-террорист, потому как в прошлую ночную читал похабные стишки Таньке. Та, правда, его отбрила, а Андрюха, похоже, решил найти кого-то своего возраста или ему вообще было пофиг, кому присунуть. Новая пассия Андрюхи выглядела на все сто двадцать… килограмм и над его пошлыми шутками ржала, как лошадь, обмахиваясь чей-то картой. Игриво строила «глазки», расстегнув верхние пуговицы халата. Андрюха же ласково называл её «Маришка». Вася аж фыркнул, как услышал.

Андрюха отлип от своей пассии, которую облапал с ног до головы, и шагнул к нему.

— Чё уши греешь?

— Просто скучно, — ответил Вася, смерив его насмешливым взглядом.

Андрюха обернулся к медсестре, и та кокетливо махнула рукой, а он в ответ послал воздушный поцелуй.

— Учись, салага, как надо с дамами обращаться, — наклонившись, шепнул он Васе.

Вася счёл благоразумным промолчать, а не то этот местечковый ловелас ещё обозлится. Стоит попробовать прожить без неприятностей хотя бы один день. Пришлось оторваться от столь увлекательного зрелища и возвращаться к себе.

В палате Толян донимал невменяемого соседа: швырялся в него яблочными огрызками и сухими корками, и от души хохотал, когда тот ползал по полу, собирал их и жрал.

— Хорошо уже, а! Чё ты до него докопался? — не вытерпел Вася. Надоело смотреть, как он над убогим измывается. Сам-то немногим лучше.

— А твоё какое дело, шкет? — оскалился Толян, продемонстрировав отсутствие двух передних зубов. — Вписаться за него хочешь?

Толян щёлкнул костяшками татуированных пальцев, поглядывая исподлобья. Вася хмыкнул, отразив ухмылку. Не то что бы в психушке развлечений навалом.

— А чё бы и нет? — Вася подскочил с кровати, и с Толяном они сшиблись где-то посреди палаты. Толян, мрачно сверкая глазами, скалился, как тощий и злой старый пёс. Только вместо хриплого лая изо рта вырывались ругательства. Гнев, словно по щелчку угас, сменившись брезгливым раздражением.

Драки так и не случилось: потолкались чутка, да и всё. На шум Ваня влетел и раздал всем пиздюлей, в том числе и своему тёзке, из-за которого разгорелся весь сыр-бор.

Вася снова вытащился в коридор, нацепил наушники и уселся на пол. Жалко, что батарейки быстро сдохли (кассету он гонял уже по четвёртому кругу), и голоса реального мира разбили хрупкое равновесие, выдернув из блаженного одиночества.

В этот раз к Клавдии его притащил Андрюха и усадил на стул. Вася раздражённо дёрнул плечом, и тот отступил, однако остался «сторожить».

— Отвали, достал уже!

Клавдия жахнула по столу ладонью и прервала так и не разгоревшуюся перепалку.

— Вести себя в обществе ты так и не научился, — протянула она, задумчиво изучая его лицо, украшенное свежим «фонарём» — Ванькин «подарок».

Вася усиленно заморгал и потряс головой.

— Я-то тут причём?! Это ваш Ваня!

— Рот закрой! Нечего мне тут выступать! Значит, за дело получил, — даже не дослушав, решила Клавдия. — Как настроение?

— Ты издеваешься?! — подскочил Вася, но Андрюха, как верный надсмотрщик Клавдии, вновь прижал к стулу.

Клавдия постучала ручкой по столу.

— Для буйных у нас отдельные «номера» предусмотрены, — угрожающе произнесла она. — Может, на недельку тебя туда прописать? Быстро научишься себя вести.

Вася, и правда, захлопнул рот и стиснул зубы. За неделю в «тихой» можно, наверно, свихнуться. То есть по правде, по-настоящему, как человек-птица или этот дёрганый Саня.

Клавдия перебрала бумажки на столе и тяжело вздохнула, будто бы её заставляют выполнять её же работу.

— Что у нас дальше? Попытки суицида… — она махнула рукой. — А что там у тебя спрашивать, и так всё ясно. Вон как руки себе «разрисовал»…

Вася вздрогнул и дёрнулся, вцепившись в стул. Мать возникла за левым плечом и, поправив платок, скорбно поджала губы. Голоса её и Клавдии прозвучали в унисон.

— Чего примолк? Попытки не увенчались успехом? — хохотнула Клавдия.

А мать покивала.

— Расскажи-расскажи.

Брат с отцом присоединились и водили вокруг него хоровод. Аж башка закружилась от их «ритуальных танцев». Сердце перевернулось в груди и скакало невпопад, а воздух, тяжёлый и плотный, почти осязаемый, сдавил грудь тугим обручем. Вася достал ингалятор, однако тот, почему-то не помог. Голоса Клавдии и Андрюхи доносились, будто сквозь вату. Кажется, она опять какие-то уколы назначила. Андрюха вытащил в коридор. Вася прислонился спиной к стене, оттолкнул его из последних сил.

Андрюха встряхнул за шиворот.

— Угомонись, придурок! — злится, видать, что ему свиданку сорвали. Дон Жуан херов!

Будто буйный морской прилив, резко нахлынула тьма. Что-то, наверное, в этом промежутке времени произошло, однако память начисто отбило. Вася очнулся на своей койке. Мысли в голове ворочались сонные и вялые, словно ленивые аквариумные рыбки. От уколов, которые Клавдия назначила, он бродил по коридорам, как в тумане, и сил ни на что не оставалось. Всё словно во сне, а проснуться никак не выходит.

Ночью у Толяна случился припадок. Васю разбудил невменяемый сосед своими заполошными воплями. Толяна трясло, будто под током, а изо рта у него пошла пена. Вася бы, может, посочувствовал, если бы Толян не оказался таким мудилой. Однако делать что-то надо, а не то он башку себе разобьёт или вовсе двинет кони.

— Да заткнись ты уже! — Вася раздражённо оттолкнул невменяемого с дороги и вытащился в коридор, залитый холодным голубоватым светом.

Пост медсестры пустовал, что и неудивительно. Дрыхнет, наверное. Оглядевшись, Вася не обнаружил никого из санитаров поблизости. Чья сегодня смена вообще? Два или три дня выпали из памяти, а, может, и того больше. Всё из-за суки-Клавдии и её проклятых уколов!

В сестринской дверь была заперта и шторы задёрнуты. Вот какого хера?! Они же должны делать обход или как? Из-за двери слышались охи и вздохи. Видать, Андрюха всё-таки уломал свою даму. Или кто там другой сегодня? Вася затарабанил изо всех сил, и вскоре дверь распахнулась. Андрюха, встрёпанный, в одних штанах, вытащился в коридор и пронзил недобрым взглядом.

— Ты какого хера здесь забыл?!

Васю настиг приступ астмы, и пока он пытался с ним справиться, Андрюха недовольно дёрнул за рубашку.

— Там… Толяну хуёво, — вытолкнул Вася, махнув в сторону палаты.

— Чё с ним?

Вася пожал плечами.

— Откуда я знаю! Припадок какой-то.

Андрюха оттолкнул в сторону и скрылся в сестринской. Вскоре оттуда выплыла его драгоценная Маришка, застёгивая на ходу халат. Смотреть, что они там будут делать с Толяном, не очень-то хотелось. Вася предпочёл остаться в коридоре. Опустившись в кресло, бездумно крутил в руках ингалятор. Каким таким чудом никто из его знакомых ещё не помер в этой больнице, остаётся загадкой.

После того, как Толяна угомонили и привязали к койке, медсестра дружелюбно предложила всем снотворного на ночь. Ну как бы, отказаться не представлялось возможным. Невменяемого соседа уже «угостили», Вася дёрнулся было и подскочил из кресла, однако, встретившись с выразительным Андрюхиным взглядом, брякнулся на место.

— Можно таблетку, а не укол? Задница уже, как решето.

Маришка хмыкнула:

— Отчего же нельзя? Всё для дорогих «гостей», — нарочито выделила она последнее слово.

— Ну вот, всех и уложили, — ухмыльнулся Андрюха, ущипнув свою драгоценную Маришку за необъятный зад. Та игриво взвизгнула. — А теперь и тебя уложу.

Вася отвернулся: тошно смотреть на эти «брачные игры». Другого места, что ли не могли найти? Бордель, а не больница!

Этой ночью кошмары не навещали: Вася отрубился и спал, как убитый, и то благо. Хоть призраки унялись.

* * *

Миша как-то заходил проведать в ночную, а, может, лишь примерещилось. Дня два прошло или три, когда они снова встретились.

За окном занимался бледно-жёлтый рассвет, тусклый, как и все краски здесь. Вскоре объявили подъём, но Вася просто валялся на койке и глядел в потолок. Подумывал даже о том, чтобы действительно что-то сделать и прервать этот замкнутый круг. Как тот чувак, про которого Андрюха рассказывал. Но сил на это не находилось. Предки опять донимали во снах и наяву, а от этих проклятых лекарств башка совсем не соображала.

Миша появился как обычно бодрый и позитивный, уселся на соседнюю койку и изобразил осторожную улыбку.

— Как дела-то?

Вася молча отвернулся к стене. Не было настроения болтать, да и просто сосредоточиться на чём-то стало сложно.

Миша прочистил горло и покачал головой.

— Давай-ка, вставай и пойдём прогуляемся.

— Чё, правда? — недоверчиво уточнил Вася.

— По больнице, покажу тебе нашу библиотеку.

Вася презрительно фыркнул:

— Да у меня башка трещит! Какая нахер библиотека!

Миша сочувственно поджал губы.

— Что, совсем плохо?

И сразу стало неловко, что сорвался на него. Не Миша ведь его в эту чёртову психушку сослал.

— Совсем плохо, — деревянно повторил Вася. — Я здесь сдохну! А я… вообще всё по-другому хотел, — с трудом подбирая слова, заявил он.

— Ну что ты, обычно у нас никто не умирает.

— Обычно?!

— Да вот … Но ему было восемьдесят семь, он от старости умер, — торопливо пояснил Миша.

— А тот чел, который вешался в душе?

— Его спасли. Всё, хватит киснуть, вставай. Ты даже не умывался, что ли ещё?

Вася закрыл лицо руками и покачал головой. Вообще-то этот придурок Андрюха оказался прав. В сущности, было плевать, да тут даже и зеркал нигде не наблюдалось. Миша, однако, настаивал на своём, и Вася неохотно поднялся.

— Сегодня другая смена, завтрак будет хороший, — подбодрил Миша.

— Ну да-а, верится с трудом, — лениво протянул Вася. Однако испытывать терпение Миши больше не стал, потому что, да, честно говоря, не заслужил он такого отношения, о чём неустанно твердили предки. Ваня давно бы ему вломил, и дело с концом.

Завтрак оказался каким-то нереальным после всей той баланды, что давали прежде. Манная каша и какао с булочкой с корицей. Сон, что ли в кои-то веки приснился хороший? Нет, кажется, это наяву. В длинных больничных коридорах, в этом вечно повторяющемся дне, зыбкие границы яви и сна окончательно размыло. Порой не сразу удавалось сообразить, что реально, а что нет.

Библиотека располагалась на третьем этаже. Миша распахнул тяжёлые дубовые двери, и Вася с удивлением уставился на высокие шкафы, доверху забитые книгами. Посреди зала, на пушистом изумрудном ковре, расставлены были тяжёлые столы, за которыми чинно расселись посетители, уткнувшись в книги. Кто-то тихонько переговаривался, а двое, у окна, играли в шахматы. Вася протёр глаза, чтобы убедиться, что всё это ему не чудится. Уж слишком благостная картинка. А ещё в зале царила блаженная тишина, которой лишены были палаты и коридоры. Видать, в библиотеку допускали только выздоравливающих, ну, или хотя бы тихих пациентов.

— Развлекайся, — улыбнулся Миша. — Я за тобой зайду.

Вася рассеянно кивнул и шагнул к стойке библиотекаря. За ней склонился седой старикан в тяжёлых квадратных очках. В вязаном жилете кофейно-песочных оттенков, белой рубашке, с аккуратной седой бородкой, походил он на какого-то писателя. Старикан заполнял формуляры и тихо напевал себе под нос, пока Вася топтался у стойки.

— Книжку взять хочешь? — спросил он, поставив последнюю завитушку.

Вася пожал плечами.

— Не решил ещё.

Старик неторопливо поднялся и одёрнул жилет.

— Может, тогда сыграем в шахматы?

— Да я не особо, знаю только, как фигуры ходят, — переступив на месте, неловко признался Вася.

— Ничего, для начала и этого хватит, — дружелюбно улыбнулся старик и указал рукой на пустой стол. Из-за стойки он достал бренчащую деревянную доску, расчерченную шахматными клетками. — Садись, садись, не стесняйся.

Вася шагнул к столу и провёл ладонью по лакированной столешнице. Обстановка в библиотеке, и правда, сохранилась с барских времён. Старик высыпал фигуры на стол и протянул узкую ладонь.

— Дядя Костя. А тебя, как звать?

Вася представился, поймав любопытный взгляд светлых глаз.

— Расставляй, а я пока чайку заварю, — сказал дядя Костя.

— Ты библиотекарь? — на всякий случай уточнил Вася, потому как в психушке никому нельзя доверять. Мало ли кем он там себя возомнил, может, Наполеоном.

Дядя Костя с тёплой улыбкой обвёл ладонью помещение:

— Всё здесь мои владения.

Вася кивнул в ответ и опустился на высокий стул с резной спинкой. Фигуры, он, похоже, расставил неправильно. Дядя Костя вернулся с двумя кружками ароматного цитрусового чая и покачал головой.

— Ладью и коня поменяй местами, вот так, — показал он пальцем на нужные клетки. Когда Вася выполнил указание, дядя Костя благосклонно кивнул и развернул доску. — Белые ходят первыми, уступлю тебе, как новичку, — добродушно заявил он.

Вася нахмурился: играть-то, по правде, неохота, но всё лучше, чем возвращаться в унылые больничные коридоры. Чуть подумав, он выдвинул пешку на клетку вперёд — ту, что перед королём.

Дядя Костя задумчиво постучал указательным пальцем по подбородку и занёс над полем чёрного коня.

— Как тебе наша усадьба?

Вася хмыкнул:

— Да как сказать: смешанные чувства. С виду ничего, а изнутри не очень, — чуть поразмыслил, выдвинул вперёд ещё одну пешку. От этих чёртовых лекарств руки тряслись, как у алкаша. Вася поскорее прижал к столу ладони.

А дядя Костя подбодрил:

— Смелее, я умею хранить тайны.

Вася усмехнулся и покачал головой.

— Да чего рассказывать-то… Жратва поганая, а персонал не шибко любезный, я бы поставил две звезды, если бы это была гостиница. Но вряд ли мой отзыв кто-то спросит.

— Вот, как… — протянул дядя Костя, сделав уверенный ход ладьёй и срубив белую пешку. — А сам-то ты как здесь очутился?

— Ну-у, это уже совсем другая история, — неохотно ответил Вася.

— Торопишься куда-то? — шутливо поддел дядя Костя.

Вася изобразил кривую ухмылку.

— Да я уж, по ходу, никуда не тороплюсь, — интерес к партии он утратил вместе с почившим «офицером». Отхлебнул остывший чай и смиренно принял мат от вездесущего чёрного коня и слона.

Дядя Костя подал руку, серьёзно, по-деловому, будто играли они на равных. И Вася пожал его ладонь.

— Не расстраивайся, приходи ещё, сыграем. Научишься.

Вася состроил кислую мину: настроение сразу потухло, будто задутый резким порывом ветра огонёк свечи. Не из-за партии, так, из-за всего. Жизнь-то свою он тоже проебал с оглушительным треском, хотя вроде играл королём, а не пешкой.

— Книжку какую возьмёшь? — предложил дядя Костя.

— На твой вкус.

— Стоит подумать, — потёр подбородок дядя Костя.

— Давай, что ли, весёлое. Настроение не в пизду.

Дядя Костя хмыкнул и отошёл к стеллажам, а Вася рассеянно катал по столу шахматного конька. Пару минут спустя дядя Костя вручил ему бело-голубоватую книжку в твёрдом переплёте. «Трое в лодке, не считая собаки».⁽¹⁾

— Эта неплохая, поднимает настроение, — сообщил он.

Вася, рассеянно повертев книжку в руках, кивнул.

— Читать-то любишь?

— Когда-то любил, а сейчас уже всё забыл.

— И кто тебе нравился, были любимые писатели? — с интересом спросил дядя Костя.

Вася задумался: когда он там в последний раз брал в руки книгу? После технаря-то особо и не читал. Не до того стало, на заводе впахивал, а после работы ничего и не хотелось.

— Горький, Некрасов в школе нравился.

Дядя Костя одобрительно кивнул, и они распрощались. Миша как раз пришёл его забирать.

— Как тебе наша библиотека? — с любопытством спросил он.

— Мне понравилась, там как будто… как будто в другой мир попадаешь, — с заминкой признался Вася.

— И в какой же?

— Не знаю, в какой-то более нормальный, чем этот, — дёрнув подбородком, указал Вася на несущегося навстречу голого мужика. Вслед за ним, матерясь, летел Дэн.

— Я сам дорогу найду, — сказал Вася, отступив к стене, и этот придурок промчался мимо с воплями: «Они украли мои трусы!»

Миша кивнул, на секунду сжав его плечо.

— Увидимся, — и отправился на помощь Дэну.

* * *

Дядя Костя показался забавным, хотя и странным слегка. Может, стоит, и правда, ещё раз его навестить? Партию отыграть, хотя… Если уж честно, хорош он больше в бильярде, а в шахматах полный профан. Игры, в которых есть шанс на победу, несомненно, захватывают больше. Впрочем, здесь не из чего выбирать.

Вася повертел в руках книгу и положил на кровать. Вспомнил, что приготовил подарок Императору. Тот толкался в компании стариков у телика, но увидев Васю, замахал обеими руками. Они отошли к окну. Император просто бог коммуникабельности и, кажется, в любом месте умудряется завести полезные знакомства.

— Я забыл совсем из-за этих долбаных лекарств, — неловко признался Вася. — Давно хотел уже отдать, — он вручил Императору сигареты, которые выпросил у Миши. Толян давно на них покушался, но Вася сказал, что тот рылом не вышел.

Император заулыбался и прижал его к себе, расцеловал в обе щёки. И Вася смущённо отступил, выдавил кривую ухмылку.

— Ну ладно, хватит.

— Спасибо, сынок, очень выручил.

Вася кивнул, изучая квадраты бело-коричневой плитки под ногами. Такое бурное проявление чувств обескуражило. Нет, по правде, было даже приятно, но всё равно как-то неловко. Ни мать, ни отец нежностей не признавали, и он как-то не привык.

— У тебя есть семья? — спросил Вася, прислонившись спиной к подоконнику.

Император поджал губы и печально вздохнул.

— Была семья, расстреляли.

Вася зажмурился и с досадой покачал головой. Совсем позабыл, что Император, в самом деле, мнит себя последним царём.

— Прости.

— Ничего, сынок, ничего. Пойдём лучше, покурим, — дружески приобняв за плечи, предложил Император. — А у тебя есть семья?

— Была, — заметив маячивший в отдалении призрак отца, с трудом вытолкнул Вася.

Император сочувственно кивнул.

— Что случилось?

— Я их убил, — глядя на вставших напротив отца, мать и брата, признался Вася. Этого ведь они хотят, так, признания?

---

1) юмористическая повесть Джерома К. Джерома

Вернуться к тексту

«Чёрную лестницу», которой в барские времена пользовались слуги, превратили в курилку. Широкие каменные ступени поистёрлись за годы, а барельефы, украшающие стены, осыпались местами. От того она приобрела запущенный и слегка зловещий вид.

Вася провёл рукой по массивному гипсовому дереву, увенчанному густой кроной. На ощупь оно оказалось шершавое: краска отставала, а на ладони остались белые полосы. Над деревом (ивой, кажется) клубились стайки птиц, похожих на колибри. У некоторых отсутствовали головы и крылья. Наверное, тогда, в самом начале, это выглядело красиво и даже чуточку волшебно, сейчас же уныло и грустно.

Император затянулся сигаретой и стряхнул пепел в стеклянную банку из-под томатов. Из высокого окна дуло, и Вася отступил к стене с деревом.

Император покивал сам себе и указал на барельеф.

— Видишь листочки на дереве?

— Ну, и?

— Династия, — едва ли не по слогам просмаковал Император. — Прежний хозяин, видать, был сентиментален.

Вася оглянулся и с любопытством отметил, что пушистая крона, в которой выделялись крупные листья различной формы, к низу поредела.

Император деловито шагнул к дереву и махнул сигаретой в сторону одного из листьев, кленового, что ли.

— Вот сам хозяин, рядом жена, а внизу трое детей, — размеренно пояснил он, будто завзятый лектор.

Вася удивлённо приоткрыл рот.

— Ты-то откуда всё это знаешь, товарищ Император?

Император задумчиво почесал в затылке.

— Не помню, сынок. Догадался, наверное. Я уже где-то о таком читал.

Они помолчали. Вася пялился на внутренний двор, окружённый кованой оградой, а Император витал где-то в своих мыслях.

— Что случилось, расскажешь? Я не трепло.

Вася дёрнул плечом и навалился грудью на подоконник. На самом деле, он никому об этом и не говорил. Алик сам догадался, а больше никто и не знал. Друзей у него, кроме Светки, сроду не водилось. А больше кому такую тайну доверишь? Император немного того, ну и пусть! К Васе так тепло никто не относился, даже родной отец.

Вася вздохнул и прижался лбом к холодному стеклу. Смотреть в глаза Императору всё же стыдно. Сам ведь дурак, и от того вся жизнь пошла наперекосяк.

* * *

Растапливать печь было его обязанностью. Родители их обоих приучали к труду. И младший брательник Димка матери помогал на стол накрывать и посуду мыть. Хотя ему только исполнилось пять. Вася был старше на целую жизни, то есть ровно на пять лет.

В тот день после школы он наспех сделал домашние дела, которые велела матушка, и убежал на крутой лог — кататься на санках. Печку растопил перед приходом родителей и снова умотал гулять. А иначе не отпустили бы — засадили за уроки и навешали бы ещё каких-нибудь дел. С младшим братом, например, заниматься дурацкими поделками. Нет, Димка, конечно, толковый, но не очень-то с ним интересно.

Вася болтался на улице допоздна. Глядел, как ребята строят снежную крепость, но так и не решился подойти. Завтра, может быть, завтра.

Домой он вернулся крадучись: свет горел наверху — в родительской спальне. Ох, и влетит от отца! Прислонившись лбом к деревянной стенке в сенях, он зажмурился и сделал глубокий вдох. И сразу закашлялся. В удушливо-вязком воздухе повисла глухая тишина. Страшная, жуткая, неживая.

Поначалу Вася даже не испугался, просто оторопело замер на пороге детской, не решаясь включить свет и потревожить спящего брата. В комнате было душно, даже слишком. Голова разболелась. Вася щёлкнул выключателем, и, кажется, в этот момент все «лампочки» в памяти выбило с оглушительным треском. Димка вовсе не спал, а родители… Вася не помнил, смог ли подняться наверх.

Соседка услышала его рёв на крыльце. Замёрзшего и испуганного увела к себе. А дальше всё словно во сне, казалось ненастоящим.

В детдоме Вася воображал, что вернётся домой и всё станет по-прежнему. Как будто родители и брат ждут его там. Об этом Вася никому не рассказывал. Секрет. От любого неосторожного слова тени могут обратиться в прах.⁽¹⁾

* * *

Вася всё также пялился в окно: дождь начал накрапывать, небо потемнело. Император шумно вздохнул за спиной и стиснул его плечо. Откашлявшись, произнёс:

— Вот что, сынок, не виноват ты вовсе.

— А кто же тогда? — глуховато высказал Вася своему отражению.

— А обязательно кто-то должен быть виноват?

Вася обернулся и поймал сочувственный взгляд Императора.

— Это просто несчастный случай, так бывает, — пояснил Император. — И никто не виноват, уж десятилетний ребёнок точно.

Вася чуть поразмыслил, кусая губы.

— Я возьму? — вытащил сигарету из пачки, и Император, кивнув, поднёс зажигалку. Вася, едва затянувшись, закашлялся с непривычки и разогнал рукой сизый дым, густым облаком, повисший в воздухе. Курить-то он пробовал только в детдоме — со старшаками на спор. Но смысла так и не понял. Только голова закружилась и во рту остался противный привкус табака и жжёной бумаги.

Император, глядя на его мучения, покачал головой.

— Ты это, сынок, если не курил никогда, так, может, не стоит и начинать?

Вася вновь закашлялся, выдохнув горький дым, и затолкал недокуренную сигарету в банку. И какой в этом кайф?

— Слушай, Васёк, пойдём к нам в палату, я тебя познакомлю с соседом. Отличный мужик! Актёр, правда, на пенсии уже, — приобняв за плечи, сообщил Император. — В домино будем играть, вдвоём-то, тем более неинтересно.

— Давай лучше завтра, — неохота было ни с кем знакомиться, да и настроение совсем потухло.

Император кивнул и вмиг посерьёзнел.

— По поводу родителей… Поговори с Палычем, он ведь правда хороший доктор.

Вася нахмурился.

— Ты-то откуда знаешь?

— Мне рассказывали.

Вася пожал плечами. Все только и трындят про этого Палыча, но такое чувство, что он и вовсе мифический персонаж. Выдумка!

В курилку набился народ: Володя, ещё пара незнакомых чуваков и Толян. Его вытянутую бледную рожу с косым шрамом на подбородке уже в палате видеть остоебело. К тому же, этот придурок затаил обиду за то, что тогда вступился за невменяемого, и ему влетело от Ваньки. А вот про то, что Вася ему жизнь спас (ну, ладно Маришка с Андрюхой спасли), Толян как-то подзабыл. Хотя, он вряд ли вообще тогда что-то отображал…

Зыбкое очарование заброшенной лестницы растворилось в шуме и сигаретном дыму. Вася распрощался с Императором и отправился слоняться по коридорам. Скорей бы Мишкина смена! Он ведь обещал, что звонок устроит. Волнительное ожидание свербело в груди, однако надежда ещё не истлела. А без неё было бы совсем горько.

* * *

Утром они снова успели немного повздорить с Толяном. Этот придурок, по ходу, решил довести его до белого каления.

— Чё зыришь, щенок?!

— Да больно ты мне нужен! — фыркнул Вася, уткнувшись в книжку.

Толян бросал злобные взгляды со своей койки, а после, видно, от скуки начал швыряться апельсиновыми корками. Вот какого хера, а? Этого урода навещают, а его нет!

Вася не стал терпеть и запустил в него книгой. Та ударилась в стену позади Толяна, и он обрадованно загоготал. К счастью, в этот момент зашёл Дэн и позвал с собой.

— Я ничего не сделал! — на всякий случай вставил Вася, когда Дэн ухватил его за плечо. — Пошли, в другую палату переезжаешь.

Вася аж ушам своим не поверил и растеряно замер на месте. Как выяснилось впоследствии, это «всевидящий Палыч» велел его перевести. Но самые главные новости ожидали впереди. Соседями по палате оказались Император и тот старик, про которого он вчера рассказывал. Вася обрадованно заулыбался, а Император похлопал по плечу.

— Ну, вот, сынок, поздравляю, с переездом.

Невысокий полноватый старик поднялся со своей койки и отложил книгу на тумбочку.

— Борис Ефимович, — представил Император. — А это Василий, мы в первой соседствовали.

Борис Ефимович осторожно улыбнулся и шепнул на ухо Императору, к сожалению, не так тихо, чтобы не было слышно:

— Вадюша, а он, случаем, не из этих?

— Из каких ещё, «из этих»?! — возмутился Вася, но Император успокаивающе вскинул ладонь вверх.

— Ефимыч, он свой, хороший парень.

Вася подозрительно прищурился: будь это всё в обычной жизни, решил бы, что его хотят разыграть, но здесь, в психушке, всё совсем иначе. Неуютно стало и как-то даже обидно. Он надул губы и отвернулся.

Борис Ефимович выдавил из себя:

— Приятно познакомиться.

Вася сухо кивнул, изобразив жалкую улыбку, Император отвёл в сторону.

— Не обижайся, сынок, он просто не в духе сегодня.

Вася состроил оскорблённую гримасу и скрестил на груди руки. Император деликатно ухватил под локоть и качнул головой в сторону двери.

— Покурим?

— Ладно, пошли, — неохотно согласился Вася. — Так чё там с дедом-то? — допытывал он Императора, когда они добрались до курилки.

— Понимаешь какое дело, Борис Ефимович, он в общем-то, умный человек, рассудительный…

— Но?..

— Но мы все здесь не просто так, — твёрдо заключил Император, выпустив колечки сизого дыма в высокий потолок.

Вася хмыкнул. Император, вроде как, сам себя считает здоровым. Да и, по правде говоря, Вася уж никак не мог смириться с тем, что его в психи записали.

— Я не согласен.

Император ласково улыбнулся, будто несмышлёному ребёнку.

— Как скажешь, сынок.

Вася, не ожидая такой реакции, растерянно замигал и тут же опустил глаза.

— Я и сам уже не знаю, — всё-таки появление мёртвых предков и брата не совсем укладывались в картину нормального мира.

Император покивал.

— Борис Ефимович думает, что ты шпион.

— Чего, блядь?!

Император состроил неловкую гримасу и пояснил:

— Он считает, что у него под домом работает завод, чтобы за ним следить.

Вася вскинул брови, да так и замер с открытом ртом. Сложно противопоставить что-то такому бреду.

Когда они вернулись в палату, Борис Ефимович наводил порядок на своей тумбочке. Любовно обмахнул её платком и аккуратно расставил пачку печенья и бутылку минералки по центру, сдвинул в угол какую-то книгу и футляр для очков.

— Может, попьём чайку, ребята? У меня вот и гостинцы есть от моей Людочки.

Вася настороженно прищурился и перевёл взгляд на Императора. Тот, однако, отвернулся к своей тумбочке и нырнул в неё с головой — не уловил сигнала.

— Вася тебя зовут? Василёк, — улыбнулся Борис Ефимович и, кажется, вполне дружелюбно. — Садись, не стесняйся, — пригласил он, похлопав по покрывалу.

Император извлёк из недр тумбочки коробку слегка заветренного зефира (выменял, наверное, у кого-нибудь на царское благословение и шутки-прибаутки) и брякнул на «общий стол».

Стало как-то неловко, что вложиться нечем, Вася так и топтался на месте, пока Император, походя, не тронул за плечо.

— Не робей, сынок, сочтёмся, — и умчался на пост медсестры, чтобы добыть кипятку. Вася остался вдвоём с Ефимычем. Подтянул стул (благо, «новый номер» был меблирован получше прежнего), и уселся, сложив руки на коленях.

— Знакомство у нас не задалось, но ты на меня не серчай, — похлопал по руке Борис Ефимович. — Не думай, что я совсем уж в маразме. Просто находит иногда, мерещится всякое… — досадливо пожевал губами он.

Теперь уж Вася чувствовал себя вдвойне неудобно. Зря обозлился на старика, он вроде ничего.

— Да ладно, сменим тему.

Борис Ефимович кивнул, и повисла тишина. К счастью, вскоре вернулся Император с Маришкой, и та организовала чай. Император, как истинный бог коммуникабельности, живо нашёл тему для беседы.

— Борис Ефимович, а расскажи, как ты Павла Первого играл.

Вася хмыкнул, приглядевшись, а ведь, и в самом деле, Ефимыч чем-то его напоминал. То есть, если бы Павел дожил до преклонных лет.

Борис Ефимович обрадовался просьбе, сразу как-то расцвёл и выпрямился.

— Отчего же не рассказать? Всегда ему симпатизировал — трудной судьбы человек, несчастный…

Император оживлённо кивал, а Вася, прикусил губу, чтобы сдержать смех. Вот уж повезло очутиться среди двух «царей»!

* * *

Больничный сад, окутанный туманом ноябрьской мороси, напоминал диковинный сказочный лес. Казалось, что вот-вот из ниоткуда выплывут статуи каких-нибудь древнегреческих богов. Но вместо них, укрытый клочьями тумана, будто рваной простынёй, вынырнул Ленин, внезапный, как порнооткрытка в учебнике литературы за восьмой класс. Библиотечном, кстати. Вася аж с перепугу поперхнулся холодным воздухом и подскочил на месте, удивлённо распахнув глаза.

«О, вот так встреча, Владимир Ильич!» — воскликнул он, панибратски хлопнув статую по гипсовому пальто. Какой-то ностальгией повеяло, пионерской клятвой, песнями детского хора... И даже грустно стало от того, что ничего этого уже не вернуть. Как ни крути, а в детдоме не так плохо жилось, порой очень даже ничего. На море ездили, в Ленинград, в Москву. И всяких игрушек-развлекушек было полно.

Рядом со статуей Ильича белела лавка, Вася, не раздумывая, опустился на неё и, запахнув куртку, покивал сам себе. По правде говоря, иногда хотелось поболтать с кем-то по душам. Но ведь не с кем. С Императором разве, да только страшно его разочаровать, упасть в его глазах. Он ведь друг или почти что друг. Вася, пожалуй, и так наговорил лишнего в прошлый раз. До сих пор не по себе. С гипсовым Ильичом всё же беседовать проще.

— С чего начать, с чего начать? — весело, нараспев протянул Вася. — Как там в письмах обычно пишут? Дорогой дедушка Ленин, я здесь оказался, потому что, наверное, не был хорошим парнем. Хотя иногда мне казалось, что был… — на секунду усомнился Вася. — В школе учился, ну, пусть будет неплохо, старшим помогал, технарь закончил без троек. И на заводе пахал за станком — всё, как ты завещал. А потом ничего этого не стало, — он щёлкнул пальцами в воздухе. — Лопнуло, как мыльный пузырь. — Ни идеи, ни денег — нихера не стало, а жрать-то чё-то надо, понимаешь?

Вася вновь окинул взглядом Ильича, тот претензий и осуждений не высказывал. Терпеливо внимал, указывая путь к светлому будущему. Хотя, вообще-то, на здание психушки указывал.

Вася досадливо поджал губы и цокнул.

— Такие дела. Ушёл я с завода, а потом… Всё как-то закрутилось, завертелось, как будто в кино, а не со мной. Мне даже казалось, что всем мои решения правильные. Ну, знаешь, такая игра, на шахматы похожа. Убираешь с дороги пешек, и становишься самым крутым и главным. Типа король, — невесело усмехнулся он. — Так вот, я тем королём стал и никого не жалел. А потом… потом встретил девушку, с которой, кажется, всё у нас было по-настоящему. То есть, не игра совсем, а по правде. Она ни о чём не знает: ни про наркоту, ни про то, что Серёгу убил и этого долбонавта. И я бы хотел всё поменять обратно, понимаешь? Потому что она заслужила нормальную жизнь — не такую, где передачки в тюрьму носят и всё такое, — со вздохом признался Вася. — Потому что я, наверное, не был так счастлив никогда и хотел бы её тоже сделать счастливой. Вот, а ещё предки на уши давят всё время. Они, блядь, живыми-то столько не зудели! Устал я, короче.

Вася замолчал и покатал попавший под ботинок камешек. Будто, и правда, на душе чутка полегчало.

— Кхм-кхм, — раздался деликатный кашель в тумане.

Вася аж вздрогнул, а со стороны статуи вышел из тумана дядя Костя с метлой.

— Не помешаю?

— Нельзя же так пугать! У меня чуть сердце не встало! — рассержено воскликнул Вася.

Дядя Костя опустился на лавку, прислонив к её боку метлу.

— Извини, туман такой, ничего же не видно, — чуть помолчал и хитро подмигнул. — Что Владимир Ильич-то, отвечает?

Вася вспыхнул и отвернулся. Интересно, много он слышал?

— Нет, конечно, он же гипсовый!

Дядя Костя задумчиво кивнул.

— Ты ж вроде библиотекарь? — недоумённо уточнил Вася.

— Да я тут многих подменяю, деньги не лишние, — махнув рукой, пояснил дядя Костя. — Знаешь, с уборкой в такую погоду не очень. Пойдём, может, сыграем партию?

Вася, чуть поразмыслив, кивнул. Дядя Костя этот, конечно, «призрак оперы» долбанный, сам похож на персонажа психушки. Хотя неплохой вроде дед, добродушный. Чаем, вон, угощает и печеньками. Нет, не то чтобы Вася согласился только из-за жратвы, но всё же, это играло роль.

— Ладно, пошли, только я с пути сбился, — сообразив, что в плотном тумане и очертания усадьбы растаяли, признался Вася.

— Ничего, я проведу, — бодро поднявшись, пообещал дядя Костя. — Давно здесь работаю — каждый уголок знаю.

— Как скажешь, — согласился Вася.

После липкой холодной мороси приятно было очутиться снова в тепле и тишине библиотеки. Дядя Костя вновь заварил свой фирменный чай и разложил шахматную доску. В этот раз взялся подсказывать, и Вася, пусть и без особого энтузиазма, внимал. На миг даже показалось, что вовсе он не в психушке, а в старой усадьбе, заросшей колючим садом, со скрытыми в пыльных углах секретами прежних хозяев. Полузаброшенной и печальной. А Дядя Костя местный проводник, вроде экскурсовода. И что выйти отсюда можно, доиграв партию. Выиграв партию!

---

1) Отрывок из мини «И в горе, и в радости», где более подробно рассказано об отношениях Васи и Дианы

Вернуться к тексту

Утро в новой палате началось по-старому, с гимна царя-батюшки. По правде говоря, Вася даже скучал по этому моменту. Немного стеснялся поначалу, но всё же подтянул — слова-то за это время успел выучить. Император одобрительно кивнул, а Вася обрадованно заулыбался. Нет, реально, атмосфера в третьей как-то душевнее, чем в первой. И Ефимыч не бухтел — он давно уже встал, книжку листал и поглядывал из-за очков с любопытством.

Завтрак тоже оказался приличным — когда вторая смена пашет, здесь даже можно жить. В детстве Вася овсянку терпеть не мог, но после того, что давали прежде, оценил.

Всё шло прекрасно ровно до того момента, пока в курилке они не столкнулись с Толяном. Этот придурок будто его преследует! Хотя здесь не так-то много «вариантов досуга».

— Щенок! — выплюнул он вместо приветствия.

Вася вспыхнул и заморгал, обронив сигарету, а Толян с ухмылкой толкнул плечом, типа случайно проходя мимо. Император предупреждающе дёрнул за рукав, но Вася лишь раздражённо отмахнулся. Слова Императора растаяли в воздухе, так и не достигнув ушей. Толян же выплясывал рядом, отпуская едкие комментарии, и бесил неимоверно. Народ в курилке жаждал хлеба и зрелищ. Хотя с «хлебом» в психушке напряжёнка.

— Ну так чё, махаться будем или зассал?

Думал ли Вася в тот момент о последствиях своих действий? Если кратко, то нет. Мир заволокло розово-алой дымкой, и ничего уже больше не имело значения. В драке он, кажется, выбил Толяну последние зубы. А тот саданул коленом в живот и едва не разбил Васе башку об подоконник. Вскользь, обошлось. На шум и гам санитары примчались, и все зрители вмиг рассосались по своим палатам.

Ванька схватил Толяна, а Андрюха неотвратимо шагал к нему. Только сейчас дошло, что за драку снова отправят в «тихую». Вася, не раздумывая, рванул вниз по лестнице, совсем позабыв, что там дверь закрыта. И дёргал ручку, как дурак, пока Андрюха, матерясь, спускался вниз, как ёбаный терминатор.

Словив приступ астмы, Вася обессиленно прислонился к стене и судорожно зашарил по карманам. Ингалятор, к счастью, не выронил в драке.

Андрюха, поджав губы, остановился в проходе.

— Ну чё, набегался? За мной! — скомандовал он, развернувшись.

— Вот ещё! — фыркнул Вася. Нашёлся, блядь, командир хуев!

— Мало получил? Добавить? — спросил Андрюха, обернувшись.

— Я в «тихую» не вернусь, — упрямо заявил Вася.

Андрюха цокнул, заломив светлые брови.

— Как знаешь, по-хорошему было предложено. Ванька! — окликнул он, и вскоре по лестнице простучали бодрые шаги. — Помощь твоя нужна!

Вася уже сто пятьдесят раз успел пожалеть, что сцепился с Толяном, но фарш назад не провернуть. Андрюха прижал к стене, держал, а Ванька душу отвёл и за Толяна добавил тоже.

Очухался Вася уже в «тихой», привязанным к койке. Кажется, в этот раз обошлось без «чудодейственных» Клавдиных уколов — сам вырубился. А вот Толяну не повезло. То ли он тоже к Клавдии угодил, то ли они все тут так «лечат». Через стенку доносились его хриплые вопли. Стрёмно — жесть! Вася каждый раз вздрагивал, когда успевал про него забыть.

По ощущениям прошла пара часов. Толян притих, а в дверь стукнули. Вася аж подскочил, насколько ремни позволяли.

— Эй, придурок, подай голос! — велел из-за двери Андрюха. — После того, как ты в прошлый раз здесь чуть не откинулся, велено всех проверять. Живой там?

— Да, чтоб вы все сдохли! — собрав последние силы, проорал Вася.

— И тебе того же! Только дотерпи уж как-нибудь до ночной смены. А то у меня планы на вечер, не хочу здесь торчать, — как ни в чём не бывало, заявил Андрюха.

Толян ещё поорал немного и умолк, выпустили его, что ли? Вася кое-как смог заснуть. Вечером Дэн насилу растолкал, встряхнул за плечи и помог сесть на кровати. Башка разламывалась на части, а свет бил по глазам. Вася зажмурился и опустил голову.

Дэн присвистнул.

— Херовато ты как-то выглядишь, — ушёл куда-то, а вернулись они вдвоём с Маришкой.

— Да чё мне на него смотреть? Танька уже рожу «зелёнкой» ему помазала и хватит, — отмахнулась она.

— Ты серьёзно думаешь, что этого хватит? Ванька совсем уже берега потерял!

Маришка недовольно вздохнула и загородила своей объёмной фигурой свет.

— Башка кружится?

Вася вяло кивнул.

— Тошнит?

— Нет, вроде.

— Так нет или вроде?! — прикрикнула она. — Рубашку снимай, посмотрим, что там с тобой.

Руки слушались плохо, Дэн помог. Маришка грубо прошлась по всем синякам и ушибам, и Вася отпрянул к стене. Как специально она, честно слово!

— Поласковее никак?

— Поласковее баба твоя с тобой будет, — раздражённо бросила Маришка. Они с Дэном отошли, хотя, похоже, вовсе не за тем, чтобы проявить какое-то чувство такта. Вася прекрасно всё слышал. — До утра поди не помрёт, а завтра, если хуже станет, пусть Кузьмич «в травму» везёт.

Дэн вздохнул и бросил на него сочувственный взгляд.

Вася вновь брякнулся на койку и закрыл глаза. Кажется, они оба ушли, а Вася провалился в туманное забытьё. Обрывки тревожных снов мелькали в темноте. Скорее эмоции, чем картинки. Сквозь стоны и алые всполохи вновь прорвались голоса.

— Дай хоть ему обезбол, что ли, — предложил Дэн.

Маришка что-то там недовольно фыркнула, и Васю снова растолкали. Укол она воткнула от всей широты своей «души», Вася аж взвыл. Дэн с тяжёлым вздохом опустился на стул, и его грузная тень нависла над головой.

— Потерпи маленько, сейчас полегчает, — пообещал он.

Вася лишь невнятно пробормотал в подушку: «Отвали», а Дэн, видно, вознамерился морали почитать.

— Ты ж нормальный парень вроде, нахрена ты с этим Толяном закусился?

— Он первый начал!

— Может, и так, итог-то всё равно один, — наставительно вставил Дэн.

— А Ванька…

— Ваньке самому бы не мешало нервы подлечить. А ты не нарывайся, со всеми не навоюешься.

На это возразить было нечего.

— Если хочешь отсюда выйти побыстрее, так не влипай в неприятности, — посоветовал Дэн. — Чё рожу сквасил?

— Будто это так просто, — обижено протянул Вася. — Меня всё равно не выпустят.

— Почему? — Дэн выглядел заинтересованным.

Вася замолчал, спохватившись, что сболтнёт лишнего. Может, выдумать что-нибудь? Хотя, какая к чёрту разница!

— Меня по приговору суда отправили.

— М-м, — кивнул Дэн. — И что ты натворил?

— Торговал героином, — пожал плечами Вася. Нет, всё-таки всю правду рассказывать не стоит.

— Ясно, бабла поднял? — усмехнулся Дэн.

Вася растеряно заморгал, не сразу сообразив, что это шутка. Смеяться было больно. Прикусив губу, он втянул воздух сквозь зубы. Помотал головой, откинувшись на подушку.

— Всё пошло не по плану, а потом стало слишком поздно что-то менять, — признался Вася с вымученной улыбкой. — Ты только не трепись, ладно? Я же не как Толян, я просто… просто… — на самом деле, Вася и сам не знал, что сказать. О том, что он жизни красивой хотел, как в кино, признаваться тошно. Дурак был, вот и всё.

— Не буду, — пообещал Дэн, поднявшись на ноги. — Жрать хочешь? Ужин могу принести.

— Не хочу, болит всё. Воды можно?

Дэн кивнул. Принёс из столовки компот, оставшийся после ужина. Вася даже успел пожалеть, что такой «царский стол» пропустил. Если бы не Толян… Надо было слушать Императора и не обращать внимания.

— Отсюда правда кто-то выходит?

— Конечно, это же не тюрьма. Лечат, выписывают. Толяна вон завтра выпнут.

У Васи аж челюсть отвисла от таких новостей.

— Да я тут дольше него! — в избытке эмоций натянул на лицо подушку и взвыл.

Дэн ободряюще похлопал по плечу.

— Ладно, не скули, как доктор решит, так и будет.

— Да она же меня ненавидит! Ждёт, не дождётся, пока я здесь сдохну!

— Клавдия-то? Не нагнетай, она всех ненавидит одинаково, ты не особенный, — утешил Дэн. — Тебя Палыч уже давно лечит, а не она.

— Я же его не видел ни разу.

Дэн пожал плечами.

— Он зато тебя знает. Давай уже, начинай башкой думать, быстрее выйдешь, — посоветовал он.

— Чё ты нудишь-то? Папаша мне, что ли? Поучает он, блядь! — проворчал Вася.

Дэн, кажется, рассердился.

— Больно ты мне нужен, поучать! У меня своих трое. Не нравится — дело хозяйское, совет я тебе дал.

Вася упрямо прикусил губу — извиняться страсть как не хотелось. Но Дэн собрался уходить, и пришлось переступить через гордость.

— Ты можешь остаться ещё немного? — вышло совсем жалко, от самого себя тошно.

— Сказку, что ли тебе рассказать? — поддел Дэн.

Вася поморщился, приподнявшись на кровати.

— Здесь ночью так… — «жутко». — не по себе, и кошмары снятся.

Андрюха бы точно сказал что-нибудь гадкое, Ванька… А, про него и вспоминать не хотелось.

— Не могу, братец, я ж сегодня один — дел полно, — Дэн замер в дверном проёме и покачал головой. — Завтра обход будет, скажи доку, что спишь плохо, он тебе снотворное пропишет.

Дэн ушёл, а уснуть всё не получалось. Тени предков нарисовались в изножье кровати. Вася со стоном перевернулся набок и понял, что так ещё хуже — дышать тяжело. С трудом поднялся и сел на кровати. Матушка опять выговаривала.

«Провались ты к чёрту!» — в сердцах бросил Вася. Однако та не унималась, кружила вокруг кровати, как ёбаный коршун. От тоски и безысходности Вася решил прогнать её песней. Или заглушить хотя бы.

…Моя мёртвая мамка вчера ко мне пришла,

Всё грозила кулаком, называла дураком.

Предрассветный комар опустился в мой пожар,

Захлебнулся кровью из моего виска.

Ходит дурачок по лесу,

Ищет дурачок глупее себя,

Ходит дурачок по лесу,

Ищет дурачок глупее себя.

А сегодня я воздушных шариков купил,

Полечу на них над расчудесной страной,

Буду пух глотать, буду в землю нырять,

И на все вопросы отвечать: «Всегда живой!»⁽¹⁾

* * *

На утреннем обходе Вася стоял у стенки, пошатывая. После бессонной ночи и вчерашнего… всего, башка кружилась и ощутимо подташнивало. Владислав Иваныч — этот хвалёный вчерашний док, оказался Андрюхиным коллегой по литрболу. Ровесник Дэна, наверное, лет сорока с небольшим. Худой и светловолосый, в тонких прямоугольных очках. Когда он приблизился, стойкий аромат перегара буквально сшиб с ног.

— Что у нас за новый персонаж? — окинув Васю беглым взглядом, поинтересовался он. — Как самочувствие, как настроение? — бодро пробормотал он скороговоркой, уткнувшись в свои записи.

— А сам-то как думаешь? — поднял на него тяжёлый взгляд Вася.

Иваныч хмыкнул, притормозил, однако тут же хамовато бросил:

— Ну и? Жалобы какие?

Нервный тик дал о себе знать, и Вася как-то даже растерялся. С чего начать? Иваныч сверлил нетерпеливым взглядом, постукивая ручкой по планшетке. Поскорее ему отвязаться хочется — опохмелиться не терпится.

— Кошмары снятся. Можно мне снотворное?

— Учту твою просьбу, — сообщил Иваныч, направившись к Императору. Вот и весь обход.

* * *

Сегодня, видать, воскресенье настало — банный день. После завтрака и приёма таблеток всех выстроили в колонну в коридоре и отправили в душевую. Вася гадал, кто сегодня на смене. Дэн почему-то оказался. Нетерпеливый Саня скакал позади, а дальше его кто-то толкнул, и Вася влетел в двери, толком ничего не сообразив.

— Этот мудень опять забухал, — недовольно сообщил Дэн, придержав за плечи и захлопнув дверь. Это, видимо, про Андрюху.

Вася с удивлением заприметил новинку — какой-то пыточный стул с ремнями посреди душевой.

— Это что?

— Выездная парикмахерская, — пояснил Дэн. — Падай, не тормози.

Вася помотал головой и отступил к стене. Из глубины гулкого помещения выплыла бабка-санитарка в белом халате.

— Чего испугался-то? Садись, больно не будет.

Вася растеряно переводил взгляд с бабки на Дэна.

— Это для буйных ремни, чтобы не дёргались, — рассеял сомнения Дэн, толкнул в кресло, не слушая возражений. Как оказалось, пациентам ни ножниц, ни бритвы не положено в руки давать. Оно и понятно, мало ли какие здесь «персонажи». На ум сразу пришло, как Иваныч его с утра поприветствовал. Вася покорился судьбе и замер в кресле. Слава богу, Дэн хоть какое-то сочувствие имел и привязывать не стал. Решил даже его развеселить.

— Чё напряжённый такой? Сиди да кайфуй, как барин — всё за тебя делают.

— Ага, как недееспособный, — бросил Вася сквозь зубы.

Бабка ногти подстригла, а Дэн разложил бритвенные принадлежности и хмыкнул, тронув за подбородок.

— Как-то у тебя тут совсем всё плохо. Бриться сегодня не будем, в другой раз. К Танюхе потом сходи, пусть хоть «зелёнкой» помажет.

Вася, конечно, в зеркало не смотрелся, потому что не было его здесь вовсе, тоже, наверное, в целях безопасности. Но правая сторона лица — которой его Толян об подоконник приложил, здорово болела, скула распухла. Хорошо хоть на завтрак снова манную кашу давали, а то жевать было больно.

— Стричься будем? — спросил тем временем Дэн.

— А ты умеешь? — без особого интереса уточнил Вася. Чёлка уже, и правда, в глаза лезла, надоела.

— Конечно, под машинку. Два варианта: покороче и подлиннее, — с готовностью сообщил Дэн.

— Ладно, давай подлиннее, — согласился Вася.

— Хозяин — барин.

Вася лишь тускло кивнул. Дэн сказал, что Маришка мазь от ушибов оставила, и сунул тюбик Васе в карман.

— Хочешь, Танюху попроси, она поможет.

— Нет уж, я лучше сам. Ваши «сёстры» не очень-то нежные.

Дэн лишь хмыкнул:

— Сам так сам, — свой лимит на слова он, похоже, исчерпал, и Вася вздохнул с облегчением. Не было никаких сил поддерживать «светскую беседу». Дэн вроде и не обижался за вчерашнее, но всё равно было как-то стрёмно. Да Дэн и не злой вовсе, просто в настроение не попал со своим советом.

— Готово, в зеркало поглядеться хочешь? — через некоторое время спросил Дэн.

— А оно есть?

Дэн отложил машинку и вытянул из-за стеллажа тусклое старое зеркало в тяжёлой деревянной раме.

— У вас тут будто девятнадцатый век!

Дэн пожал плечами и поставил зеркало на лавку, придерживая. Вася с кислой миной оглядел своего бледного двойника, раскрашенного Ванькиными кулаками и «зелёнкой». Ах да, точно, Толян же ещё вчера добавил. Такой рожей только детей пугать. Бармалей, блядь!

— Спасибо, я насмотрелся. Убирай его нахрен, — махнул рукой Вася.

— Как скажешь, свободен.

Вася деревянно кивнул и шагнул к выходу. Едва отворил дверь, как Саня влетел и чуть не сбил с ног. Олень долбаный!

К Танюхе всё же пришлось тащиться и выпрашивать обезбол. Сил не было уже никаких терпеть. Ублюдок этот Ваня все рёбра пересчитал вчера. Император с Ефимычем звали в карты поиграть, но Вася отмахнулся. Настроение упало ниже плинтуса. Покрутившись на кровати, он так и не сумел найти удобную позу. Таблетки ещё не подействовали. От скуки Вася грел уши.

— Римма Романовна тоже ничего, толковый доктор. А Владик — верхогляд, — сообщил Борис Ефимович, шлёпнув карты на стол. — В прошлый раз я к Палычу попал — тот врач от бога!

Вася подскочил на кровати и застонал, стиснув зубы. Едва утихшая боль, обжигающим кнутом стегнула по рёбрам.

— Ты знаешь Палыча?

Ефимыч крякнул от неожиданности и развернулся к Васе.

— Знаю, конечно. Я здесь почти каждый год лежу.

Император состроил печальную мину, но было не до него. Задержав дыхание, Вася поднялся с кровати.

— Как он выглядит хоть? Можешь меня с ним познакомить? — приблизился он к Ефимычу, но тот отчего-то замялся и покачал головой.

— Всему своё время.

— Да вы, блядь, издеваетесь надо мной! — вспыхнул Вася, ударив кулаком по столу, так, что рассыпанная колода подскочила вверх. — Это что, шутка такая, выдумка?!

Император встал и шагнул навстречу, но Вася отмахнулся.

— Да вы же здесь все чокнутые! Зачем вы все врёте?!

Ефимыч побледнел и что-то растерянно залопотал, а Император решительно схватил за плечи и оттащил в сторону.

— Всё, сынок, хватит, никто тебя не обманывает.

Вася уронил голову, к глазам подступили жгучие слёзы. Вот же, блядь, долбоёб! Слова где-то растерялись, и он пристыженно смотрел в пол, кусая губы. Хотел ведь спросить по-хорошему, а вышло… Паршиво всё вышло и глупо. Слишком бурная лавина эмоций кипела внутри и обуздать её никак не получалось. Вася, всхлипнув, мотнул головой, а Император дружески похлопал по спине и прижал к себе.

— Ну, будет, всё в порядке, ты только успокойся.

Похоже, даже в коридоре было слышно, как он орал. Андрюха примчался злой. Видать, выдернули его всё-таки на смену.

— Какого хера?! Чё за вопли тут?

— У нас всё хорошо, — заверил Император с мягкой обезоруживающей улыбкой, а Борис Ефимыч подтвердил. И на душе от того стало только хуже. Вася отстранился и вышел в коридор мимо Андрюхи. Тот пожал плечами, не заметив ничего интересного.

— Есть сигареты? — сипловато выдохнул Вася.

— Есть, да не про твою честь, — хохотнул тот.

В курилке, на счастье, торчал Валера и угостил. Вася спустился вниз по лестнице и устроился на ступеньках в полумраке. За закрытой дверью тоскливо завывал ветер, будто приблудивший пёс. Возвращаться в палату было тошно, и Вася шлялся по площадке и лестнице, пока не промёрз до костей. И всё же пришлось. Идти-то больше некуда. Собрав по осколкам свои извинения, Вася замер на пороге.

— Я не хотел, — глухо вытолкнул он, ни на кого не глядя. — Сам не знаю, чего завёлся, — вздохнул и переступил на месте. — И в общем, мне жаль.

Император ласково улыбнулся и поманил рукой к столу.

— Ничего, сынок, бывает.

Ефимыч расслабленно кивнул.

— У нас всех здесь свои проблемы, садись, Василёк, всё наладится.

На душе потеплело от того, что вот так просто, оказывается, можно всё исправить. Вася опустился на стул, однако не знал, как завести разговор. Ефимыч сам прервал неловкое молчание.

— В восемьдесят втором был у нас на гастролях такой случай забавный…

* * *

Ночью Мишка его растолкал. От таблеток башка была тяжёлой, а мысли ускользали, рассыпались на кусочки, не успев сформироваться. Вася даже не сразу сообразил, где находится. Миша приложил палец к губам и поманил рукой к выходу.

Вася, зевая, поднялся с кровати. На соседней койке похрапывал Император, а Ефимыч спал, отвернувшись к стене и укутавшись в одеяло, как в кокон.

— Сегодня Иваныч дежурит, но он… спит в общем, — с заминкой сообщил Миша.

Вася недоумённо захлопал глазами.

— Ты же позвонить хотел? Вот сейчас и пойдём, — пояснил Миша.

Длинный коридор окончился лестницей вниз. Вася бы, пожалуй, заплутал один, да ещё и спросонья. Миша вывел в широкий холл на первом этаже, а после свернул в какой-то тёмный проём и позвякал ключами. Толкнул тяжёлую дверь.

— В город через восьмёрку. Ты номер-то помнишь? — шёпотом спросил он, и Вася утвердительно кивнул. Не верилось даже, что всё это взаправду, и руки от волнения дрожали. — Только недолго, а то если Иваныч застукает, мне влетит.

Миша вручил фонарик и подтолкнул к столу, заваленному бумагами. Среди груды пыльных папок поблёскивал антрацитовым цветом дисковый телефон. Миша оставил его одного — деликатно отступил в коридор.

Грудь сдавило тугими тисками. Воздух застрял комом в горле, так и не добравшись до лёгких. Нащупав в темноте ингалятор, Вася смог сделать вдох. Подтянул к себе телефон и нервными пальцами набрал номер, стиснув металлический корпус фонарика в левой руке, трубку прижал плечом к уху. Тоскливо звучали длинные гудки. Томительное ожидание окончилось ничем. Вася попробовал ещё раз и ещё, но ничего не изменилось. На душе стало тяжко. Верно, она, и правда, уехала — не стала больше ждать. В коридор он вывалился оглушённый и совершенно растерянный, разбитый на куски. Когда у человека нет надежды — у него нет ничего. Пустота — вакуум, в котором так легко потеряться и рассыпаться на части.

На Мишины осторожные вопросы Вася лишь покачал головой.

— Нет там никого.

— В другой раз попробуем, — пообещал Миша, ободряюще сжав его плечо.

Вася слабо кивнул, только сейчас сообразив поблагодарить. Душной волной нахлынуло разочарование, плотное, тягучее, как смола отчаяние. И на что он рассчитывал, дурак?! Что Диана вечно будет его ждать? Слова — всего лишь слова, и они остались там — в дождливом октябре. Обещания унёс буйный ветер, будто пожухлые листья, мусор и безжалостно вышвырнул на обочине догнивать.

Матушка не преминула поддеть:

— Больно ты ей нужен! Одни проблемы от тебя. Нашла, поди себе нормального парня, честного, не бандита.

Вася не ответил, потому что мать, наверное, права. Миша сказал что-то утешительное, распрощавшись у палаты, но Вася не расслышал из-за матери. Просто кивнул.

— Никому ты не нужен. Никому! Она с тобой только из-за денег была, — продолжала зудеть мать. А её силуэт рябил в темноте, подсвеченный голубоватым светом из коридора.

— Неправда, — пробормотал Вася, опустившись на кровать.

— И почему же тогда она тебя ни разу не навестила? Письма даже не написала? — едко уточнила мать и, довольная произведённым эффектом, растворилась в ночи.

Вася упал лицом в подушку. Нет, мать, конечно, всё врёт, специально, чтобы задеть побольнее. Но Диана, и правда, ведь не написала… Письма никто не запрещал, и она обещала! Ага, Светка тоже когда-то обещала.

Таблетки, к счастью, ещё действовали, и Вася провалился в сон. Поначалу хороший и светлый, а после началась какая-то чертовщина. Вот только проснуться никак не выходило.

---

1) Гражданская оборона «Про дурачка»

Вернуться к тексту

К дому подъехали ночью. Тишину сонного переулка разрезал шорох шин по песку. Поначалу было весело и как-то волнительно. Раньше Вася к себе никого не звал. Как-то не представлялось случая. Отворив дверь, стушевался. Вдруг Диана тоже призраков увидит, и это совсем-совсем не к месту. Хотя с другой стороны даже хотелось, чтобы она их увидела, потому что это значит, что они настоящие, а не просто мерещатся.

Диана его сомнений не уловила, потянула за руку в дом. Яркий свет озарил пыльные комнаты. Вася притворил дверь в детскую, а ту, что вела наверх, в родительскую спальню, не смог. Застряла она, разбухла от сырости. Он туда и не поднимался уже чёрт знает сколько лет. Диана была живая и настоящая, и слишком шумная в этом царстве теней. Вася говорил шёпотом, боясь потревожить покой призраков. А она нет — совсем ничего не замечала. Он даже расстроиться успел. Представлял себе всё иначе. Точнее, не особо и представлял, просто удивился, что она сама к нему подсела и завела разговор. Слишком она была яркая в этом сумраке, будто звезда, упавшая с тёмных небес. Вася хотел приблизиться к чуду, коснуться руками, а дальше… дальше и не загадывал.

Смутившись, он предложил чай. А Диану это отчего-то рассмешило. Ох, слишком она громкая! Зря он вообще всё это затеял.

— Ты дурак? Нет здесь никого! — воскликнула Диана.

Вася возразил шёпотом:

— Есть! — он ведь их слышал. Шаги, голоса, едва различимые, но знакомые, и даже, кажется, видел силуэты, но они таяли ровно за миг до того, как удавалось разглядеть.

Диана направилась к лестнице, так и не дослушав, не поверив. Ну уж нет! Своими дурацкими сомнениями и смехом она всё разрушила! Дом снова казался пустым и мёртвым.

— Не надо туда ходить, — пытался втолковать Вася.

Но слишком поздно, Диана уверенно поднялась наверх, туда, куда Вася так и не решился, давно, много лет назад. Теперь же пришлось последовать за ней. Глупая, глупая, глупая! Совсем ничего не замечает! Призраки таились по углам, и Вася их видел чётко и ясно, как никогда прежде. Теперь он и вовсе пожалел о том, что Диану пригласил к себе. Всё волшебство улетучилось, словно дым на ветру. Осталась лишь горечь разрушенной сказки и едкий привкус раздражения.

— Чё, разыграл меня? — весело спросила Диана, распахнув окно и впустив в комнату свежий воздух.

Оставалось только кивнуть. Он и так уже едва держал себя в руках.

Диана огляделась, похвалила обстановку, наверное, из вежливости, потому что хвалить там было нечего. Старое всё и пыльное, пожелтевшие обои кое-где отставали от стен. Диана уселась на родительскую кровать в своём нежно-голубом платье. Нет, теперь-то ей точно пора выметаться!

Вася машинально шагнул следом, и как-то не успел подобрать слов, растерялся. Когда мёртвые предки таращатся — это здорово сбивает с толку!

А эта глупая девка полезла целоваться при них! Будто бы всё в порядке вещей!

— Сейчас, сейчас, — отстранился Вася. — Ты просто… всё испортила.

А она ведь не поняла, ни черта не поняла! Слишком много эмоций нахлынуло разом, словно буйные штормовые волны. И его затянуло в этот водоворот отчаяния и страха, гнева, стыда и, чёрт знает чего ещё. Разве может человек совладать со стихией? Вот и Вася не смог. Шторм.

И почему только она не послушала?.. Призраки глядели с укором, столпившись над кроватью, над бездыханным телом в голубом платье. А Вася даже не сразу сообразил, что натворил. Вздрогнул, когда матушка начала выговаривать. Спустился вниз, в гостиную. Дом снова обрёл покой и безмолвие. И это казалось правильным. Вот только, что же он натворил?..

* * *

Рассвет розовыми полосами окрасил небо, будто разлитая акварель альбомный лист. Вася давно проснулся и пялился в потолок. Не было всего этого по правде, не было! И всё равно ощущения от сна остались гадкие. Вместе с удушливым липким страхом нахлынула паника. Как-то раз он почти утонул и это… похоже.

Реальность перемешалась с вымыслом. Вася просто прогнал Диану в тот раз. Разозлился и испугался на самом деле, но ничего не сделал. Ни-че-го!

Диана вернулась, когда он уже спал. И утром его разбудила. Всё закончилось хорошо — в реальности, не во сне.

А в душе всё же роились крупицы сомнений, острые, как осколки стекла. Что, если настоящими были только призраки, а Диана… Если всё случилось так, как во сне? Нет, ну не мог же он эти три месяца выдумать! Разозлившись, Вася подскочил на кровати слишком резко и застонал, стиснув зубы. Боль отрезвила, но ясности в мысли не внесла. Кажется, он совсем запутался, что настоящее, а что нет. Призраки со старых фотографии выглядели более реальными, чем всё остальное.

Император свой гимн сегодня один пел. Вася перебирал грустные воспоминания, словно листы пожелтевших книг. Да и челюсть болела сильно — вообще не до песен. Похоже, и видок соответствовал поганому настроению. Маришка доебалась со своим осмотром опять, скривив недовольную рожу.

— Достала ты! Отвали, корова! — с трудом выговорил Вася, её оттолкнув.

А она, похоже, оскорбилась, упёрла руки в боки и кликнула Дэна.

— Сам с этим придурком разбирайся. Надо же нежный какой выискался! Другие терпят и не вопят.

Дэн шагнул ближе, и Вася невольно попятился, помотал головой. Сил никаких с ним бороться не осталось. Да и толку? Дэн здоровый, как бык.

— Да не бойся ты, я посмотрю только, не буду тебя трогать, — ровным тоном пообещал Дэн.

Маришка надменно фыркнула.

— Давай, нянькайся ещё с ним, хамло неблагодарное! — это уже, видно, выпад в Васин огород. Главное, как сама обзывается — это в порядке вещей, а тут из-за «коровы» так взбеленилась.

— Так, по-моему, вчера было лучше. Болит сильно? — спросил Дэн, наклонившись к нему.

— Сильно, ещё и слюни текут, — тяжело сглотнув, сообщил Вася.

Дэн покачал головой.

— Вообще нихрена не разобрал, что ты там сказал.

Маришка показательно тяжело вздохнула, скрестив руки на своей необъятной груди.

— Ну, вчера-то он нормально говорил!

— Так, может, надо было сразу в «травму» везти, а не ждать два дня?! — упрекнул Дэн.

Башка закружилась, и Вася сел на кровать. Маришка с Дэном ещё немного попрепирались, а после Дэн отвёл его вниз, притащил ботинки и куртку. Сам же ушёл звонить Кузьмичу.

Когда он вернулся, Вася, вытянув ноги, развалился на лавке, безучастно уставившись вдаль.

— Ты почему ещё не одет?

— Наклоняться больно.

— Чего? — Дэн, похоже, снова не понял, однако натянул на него ботинки и зашнуровал.

— Почему нельзя просто взять и сдохнуть? Почему всё всегда так сложно?! — воскликнул Вася в пространство.

Дэн только покачал головой и помог надеть куртку.

— Потерпи, братец, сейчас приедем в поликлинику, они тебя подлатают. У меня сын старший с мопеда навернулся, так они ему руку вправляли. Ничё, сейчас всё хорошо. Снова, правда, гоняет, балбес, как оглашенный.

Вася не стал вступать в диалог. Слова и так давались с трудом, а ещё и повторять… Однако усмехнулся краем рта, представив Дэна в образе строгого папаши.

Телегу в этот раз тянул Сенька — здоровенный серый конь с белыми пятнами на шкуре. Вася потрясённо замер, сойдя с крыльца. А Кузьмич улыбнулся в седые усы.

— Да погладь, не бойся, — вместе с ним приложил ладонь к большой лошадиной морде. Сенька лениво прядал ушами и меланхолично жевал яблоко, которым угостил Кузьмич. — У нас ещё один заказ после вас, — пояснил Кузьмич. — Брёвна для бани будем возить.

На телеге, конечно, здорово трясло, но Вася, сцепив зубы, терпел. Травмпункт оказался рядом с поликлиникой — в соседнем крыле. Пока Дэн общался с доком — хмурым лысеющим мужиком, Вася с тоской разглядывал плакаты на стенах.

— Ну вы бы ещё через месяц приехали! — возмутился док.

Дэн кивнул, потупив взгляд, хотя виноват-то вовсе не он. На рентген очереди не оказалось, да и вообще пустовато было, по сравнению с поликлиникой. Док посмотрел снимки и переглянулся с Дэном.

— Новости хорошие: переломов нет.

Вася вздохнул с облечением, а док велел открыть рот. Вася неохотно выполнил указание.

— Шире можешь?

— Чё я тебе, крокодил? — невнятно возмутился Вася.

Док кивнул Дэну, и Вася заподозрил неладное. Дэн прижал к стулу, а док… что он там сделал, Вася и сообразить не успел. В челюсти что-то хрустнуло, и Вася заорал от испуга и боли.

— Всё-всё, уже и не больно, правда? — сказал док, отодвинувшись.

— Сука! Да что ж вы за живодёры такие! — проорал Вася.

— И речь какая чёткая сразу стала… — совершенно не разозлившись, констатировал док.

Вася обиженно заморгал, а Дэн похлопал по плечу.

— Иди к Кузьмичу, а я скоро буду.

На улице Вася прислонился к телеге и насуплено уставился под ноги. Осторожно коснулся больной стороны. Нет, вообще-то легче стало и, кажется, даже рот получалось открыть нормально. Кузьмич, правда, заругался: «Не трогай грязными руками!» Вася машинально отдёрнул руку. Ещё один воспитатель выискался! Увидав Дэна на крыльце, Вася подошёл к нему.

— Угостишь сигаретой?

— Да я не курю, — качнул головой тот. — Спортом раньше занимался, давно, — махнул рукой Дэн. — А потом семья появилась, работа, не до того стало.

Вася с любопытством уставился на него.

— И чем занимался?

— Боксом.

— Ух, да ты прямо Рокки!⁽¹⁾ — восторженно воскликнул Вася.

Дэн коротко усмехнулся.

— А тебя мамка-то что, не навещает? Сигарет могла бы передать.

Вася выдавил нервную ухмылку, и челюсть вновь стрельнула болью, не так уже сильно, как раньше, приглушённо. Навещает, блядь, ещё как! Конечно, Дэну не стал говорить.

— Я сирота, — чтобы не вдаваться в подробности, ответил Вася.

— Детдомовский, что ли? — уточнил Дэн.

Вася пожал плечами.

— Ну да.

Назад снова поехали через магазин, и Дэн куда-то утащился, не было его долго. Кузьмич поглядывал насторожено.

— В этот раз бросаться под машину не будешь? — встал поперёк дороги он, хотя Вася и бежать-то никуда не собирался.

— Это была случайность! — возмущённо воскликнул Вася.

Кузьмич кивнул, не спуская с него глаз. Можно подумать, если бы Вася решил убежать, то дед бы смог помешать! Даже обидно стало и неприятно.

— Да не дуй ты губы, я ж добра тебе желаю. У меня вон сын с Афгана вернулся, тоже в дурке лежал.

— И как, вылечили?

Кузьмич дёрнул худым подбородком, покрытым редкой седой щетиной.

— Если не пьёт, так всё нормально.

К счастью, Дэн вернулся, и эта неловкая беседа сошла на нет.

— Держи, — Дэн сунул ему в карманы две пачки «Петра I», а в руки всучил какую-то зефирную конфету. — Я своим ребятам всегда что-нибудь покупаю, когда в больницу ездим, — улыбнулся он.

Вася так и замер с конфетой в руке, а после помотал головой.

— Да не стоило. Лучше своим детям отдай.

— Я о них и не забыл, — потряс пакетом Дэн. — Садись давай, а то на обед опоздаем.

* * *

В психушке Вася вернулся к тому, с чего начал. Ко сну этому проклятому. Всё крутил его в мыслях и выбросить никак не мог.

Кроме матери с отцом, да и то мёртвых, никто про Диану не знал. У кого спросить? Остатки дня Вася провёл, как в тумане. Пытался как-то отвлечься, вот только не выходило ни черта. На сюжете книги не удавалось сосредоточиться, и мысли ускользали к той ночи.

До вечера кое-как промаялся и с ужасом думал о том, что отбой скоро. После ужина была пересменка, Андрюха и Дэн домой отчалили. Вася нетерпеливо топтался у входа в палату, дожидаясь, когда Мишка придёт. Тот, как назло, не торопился. Видно, у него какие-то другие дела или с другими пациентами разбирается. Вася устало упал в кресло в холле и стиснул кулаки, положив руки на подлокотники. Скоро Миша всё равно придёт таблетки раздавать и всех загонять по палатам. Так и вышло.

Миша махнул издалека, направившись в первую палату, после во вторую, а Вася обречённо ждал. Дэн, хоть и неплохой мужик, но ему бы Вася сказать не смог. Да и Мишке тошно, но всё же… Сил уже никаких нет.

— Привет, — так и не завернув в третью, Миша приблизился к нему.

— Привет, — протянул Вася, усиленно моргая.

— Чего здесь торчишь один? Спать уже пора.

Вася опустил уголки губ вниз и помотал головой.

— Можно с тобой поговорить?

— Плохо тебе, что ли? Болит что-то? — окинув внимательным взглядом, спросил Миша и наклонился к нему, уперев руки в колени.

Вася вновь покачал головой, вздохнул.

— Болит, но… нет, уже меньше, не в этом дело.

— Ладно, погоди, всех спать уложу и приду.

Вася покивал, проводив его взглядом, и уставился в выключенный телик, скрестив на груди руки.

Закончив обход палат, Миша притащился с таблетками и водой.

— Это твои.

— Нет, спасибо, — вежливо отказался Вася.

— Что значит «нет»? Доктор прописал, значит, надо пить, — строго высказал Миша.

— Ага, только они не помогают нихрена!

Миша вздохнул и убрал стаканы на подоконник, опустился в соседнее кресло.

— Что случилось?

В течение дня Вася пытался придумать, что скажет, но дельных мыслей не приходило, только измучился зря. Башка уже гудела. Выдал, как есть.

— Чё-то с головой совсем плохо.

— Так, давай поподробнее.

Вася состроил кислую мину и отвёл взгляд. И словно с разбега нырнул в холодную воду.

— Родаки, брат всё время за мной таскаются. Я не… не идиот, понимаю, что их быть здесь не должно. Но они всё равно приходят и стоят над душой, нотации читают и вообще всякое… там говорят. Они же мёртвые давно, понимаешь?! Я думал в доме призраки, а здесь откуда им быть? — прикусив губу, Вася перевёл дыхание. — И сон ещё… даже теперь не знаю, что было по правде, а что нет, — растерянно закончил он.

Миша долго молчал, а в глаза ему глядеть было страшно. Эта неловкая дружба (дружба ли или просто жалость?) вряд ли продержится долго. Но иногда так приятно тешить себя надеждой. Миша-то нормальный, а он…

Миша осторожно тронул за плечо и заглянул в глаза.

— Дай-ка мне подумать, хорошо?

Вася напряжённо кивнул.

— Вот как поступим, завтра тебя к доктору отведу, с ним поговоришь. Уверен, он придумает, как тебе помочь. А сегодня всё равно никого уже нет, иди к себе и постарайся уснуть.

— Нет, спать не буду. Сказал же! — Вася сделал глубокий вдох и понизил тон. — Сказал же: кошмары!

Миша слушал внимательно, кивал.

— Хорошо, давай тогда без таблеток, завтра пусть док решает. Договорились? Можешь не спать, просто ложись, правила такие.

Вася хмыкнул, надув губы.

— Не надо так со мной, Миша. Я не ребёнок, не надо обманывать.

Миша улыбнулся по-доброму, поднялся и положил ладони на плечи.

— Ночью все должны быть в палатах, такой у нас порядок.

— Но я!.. Они снова придут, понимаешь? Не могу больше, их даже никак не прогнать! — отчаянно взмахнул руками Вася.

— Снотворное совсем не помогает? — уточнил Миша.

— Ещё как, блядь, помогает! Всякая дребедень снится, а проснуться не могу!

Миша вздохнул и покачал головой.

— Ну, что с тобой делать… — снял с пояса плеер и отдал Васе. — Иди пока музыку послушай, как освобожусь подойду.

Музыка здорово помогала — заглушала голоса призраков. Вася кивнул с облегчение и прижал к груди плеер, будто призовой кубок или величайшую на свете драгоценность.

Миша так долго не возвращался, а эти стояли в темноте, пялились! Даже у Хоя⁽²⁾ настроение было поганое. Вася подпевал шёпотом, пока Ефимыч не заворчал. Пришлось заткнуться и поставить кассету по второму кругу.

Изначальная точка нашей жизни — это роддом,

А конечная точка нашей жизни — это морг.

А в середине треть жизни мы спим, помолившись перед сном,

В середине треть жизни мы пашем на заводе родном.

Но кто сказал, что мертвецы не видят сны? Это сказки.

Кто сказал, что они не бывают грустны? Это ложь.

Кто сказал, что они не мечтают о половой ласке?

Ты и сам убедишься в этом, когда помрёшь.⁽³⁾

---

1) Роберт Бальбоа — персонаж серии фильмов «Рокки», профессиональный боксёр.

Вернуться к тексту

2) Юра Хой — солист группы «Сектор Газа»

Вернуться к тексту

3) Сектора Газа «Когда помрёшь»

Вернуться к тексту

Вчера Вася всё-таки заснул, так и не дождавшись, когда Миша придёт. Бродил по старому дому в тишине и рассматривал фотки, то и дело натыкаясь на раскиданные игрушки. Странно было и страшно, будто они только-только ушли и вот-вот вернутся. Но на столе и подоконниках толстым слоем лежала пыль, а воздух тяжёлый и затхлый отдавал гарью.

Мишка его утром растормошил, и Вася подскочил на кровати, ошалело мотая головой.

— Ты ведь обещал, что вернёшься! — с ходу упрекнул он.

— Да ты спал уже, я не стал будить, — спокойно отозвался Миша. — Плеер можешь себе оставить в подарок, — он кивнул на тумбочку, на которой аккуратно лежал плеер с наушниками. Видно, Миша сам ночью снял с него, потому что этот момент в памяти не отразился.

Вася растерянно заморгал.

— А ты?

— У меня есть ещё один. А кассеты, так уж быть, дам погонять, — улыбнулся Миша.

— Спасибо. А ты помнишь…

— После завтрака к доку пойдём. Сегодня-то как ты, получше?

Вася пожал плечами.

— Не знаю, средне, — после этих проклятых снов гнетущее ощущение пустоты и тревоги поселились в душе, и никак от него не удавалось избавиться.

Миша пообещал зайти за ним позже, а Вася всё крутил в руках плеер, даже как-то неудобно стало, что в ответ подарить нечего.

После завтрака Миша проводил в дальнее крыло. Вася с любопытством озирался по сторонам: картин здесь оказалось больше и в целом наряднее как-то. Стены выкрашены в цвет лимона (сверху) и корицы (снизу), да ещё и с каким-то узорами, похожими на арабскую вязь. Миша остановился перед белой дверью с чёрно-золотой табличкой «Главный врач Морозов К. П.» и постучал. Вася отошёл к окну, забранному витыми решётками, оплетёнными какими-то растениями. Искусственными, как выяснилось, стоило до них дотронуться.

Миша потянул за руку к двери.

— Заходи, он тебя ждёт, — сам же остался в коридоре.

* * *

В первую секунду Вася решил, что примерещилось. Бред же просто! За широким столом с аккуратными стопками бумаг, восседал дядя Костя — этот дворник-библиотекарь. В белом халате, как полагается, будто бы он настоящий врач. Или… нет, он просто всё это время притворялся!

— Здравствуй, Василий. Меня зовут Константин Павлович. — дружелюбно махнул рукой он. — Ты ведь меня помнишь?

Вася усиленно заморгал и даже дар речи утратил на какое-то время, но быстро взял себя в руки. Возмущение тяжёлой волной всколыхнулось в груди.

— Ну ещё бы! Ты же библиотекарь! — воскликнул Вася. — Сам мне сказал! И нахрена ты мне голову морочил?!

Дядя Костя размеренно кивнул.

— Сказал, что «всё здесь мои владения». Так вот, всё, — с улыбкой обвёл большой светлый кабинет руками он.

Вася сразу сник и растерял весь запал. Даже орать расхотелось.

— А, да, я понял — вы здесь все сумасшедшие, — покивал он.

Стены: сверху белые, снизу — голубые, украшали грамоты в рамках, а шкаф был доверху забит книгами. Всё будто взаправду, вот только разве настоящий док станет строить из себя библиотекаря? Да и зачем?

Дядя Костя деликатно шевельнул плечом в белом халате.

— Все люди сумасшедшие — каждый по-своему. Проходи, садись. Что за разговор у порога? Меня здесь по-разному зовут, но, как я уже сказал, называй дядя Костя, отбросим формальности.

Вася насуплено кивнул, чуть подумал и всё же шагнул к столу. Не уходить же, не солоно хлебавши. Может, этот Палыч хоть таблетки заменит на более «лечебные», да в конце концов, надо ведь узнать, когда его отсюда выпустят. Даже Толяна, уж на что отморозка, выписали, а Вася-то что, хуже?

Устроившись в мягком кресле напротив стола, Вася положил руки на подлокотники и напряжённо сжав челюсть, уставился на дядю Костю. Палыч это хвалёный оказался каким-то чокнутым иллюзионистом. Что, блядь, за маскарад?!

— Злишься за то, что я тебя обманул? — тут же раскусил его недовольную гримасу дядя Костя.

Вася закатил глаза.

— Ты со всеми этот фокус проворачиваешь, таинственный Палыч? — поддел он.

— С некоторыми, — невозмутимо пояснил дядя Костя. — Пациенты не очень-то доверяют врачам, с библиотекарем им куда проще говорить по душам. К тому же, я здесь, и правда, многих подменяю.

Вася сцепил зубы, но промолчал. Кто знает, может, дядя Костя только с виду такой добренький, а на самом деле, как Клавдия. С другой стороны, все его так расхваливали: Миша, Дэн и даже Ефимыч. Ему-то Палыч точно не платит.

— По-моему, ты хернёй страдаешь, — всё-таки решил высказать своё мнение Вася.

Дядя Костя стянул очки и покачал головой, а после рассмеялся, кажется, совершенно искренне.

— Как скажешь, друг мой. А ты почему у нас такой «красивый» сегодня?

Вася машинально коснулся повреждённой стороны лица и прикусил губу.

— Санитары ваши постаралась.

— Ну это уж совсем беспредел! — осуждающе покачал головой дядя Костя. — Кто? Я с ним поговорю.

Сдать Ваню было, конечно, очень заманчиво, но, что там Палыч сделает: отчитает его, пальцем погрозит?

— Ага, поговоришь. Поувольнять их всех к чёртовой матери! — вскочив с места, продекламировал Вася голосом Владимира Ильича. Однако, кажется, смешно было лишь ему одному.

Дядя Костя вздохнул и вновь нацепил очки.

— Кто-то должен работать, у нас и так персонала не хватает.

Вася вновь брякнулся на место и положил руки на стол. Едва мелькнувший проблеск веселья сменился удушающей тоской и грустью. И на черта он всё Мише растрепал? Неужто, и правда, поверил, дурак, что кто-то здесь поможет?

Дядя Костя, видно, решил повернуть разговор в нужное русло.

— Помнится, в беседе с Владимиром Ильичом ты обмолвился, что родители донимают…

— В монологе! — на всякий случай поправил Вася, едва ли не подскочив с кресла.

— Разумеется, — поднял ладони вверх дядя Костя. — Так, может, расскажешь поподробнее, как это всё происходит? Голоса в голове или как?

Вася замолк, нахмурившись, отвёл взгляд. Ну, конечно, Император ведь предупреждал, что санитары всё врачам докладывают!

— Никакие не голоса, — в конец расстроившись, буркнул Вася.

— Хорошо, давай называть вещи своими именами — галлюцинации.

— Нет, — упрямо возразил Вася. — Это… призраки.

— Призраки? И как они выглядят, можешь их описать? — заинтересованно поправил очки дядя Костя.

Вася пожал плечами. Этот разговор всё больше вгонял в уныние, а во «всемогущем» Палыче, он, признаться, разочаровался.

— Обыкновенно, какими при жизни были, такими и остались.

Дядя Костя кивнул. В отличие от Клавдии, он хоть на Васю смотрел, а не в свои бумажки уткнулся. Вася ещё раз окинул взглядом большой стол и с удивлением заприметил часы в виде позолоченной кареты, запряжённой двумя лошадьми. Тяжеленные, наверно! Дядя Костя, видать, угорает по старине. Да тут вся психушка «в стиле девятнадцатого века»!

Дядя Костя заметил его интерес и развернул часы.

— Нравятся? Это мне друг из Швейцарии прислал.

— Забавная штука, — коснувшись круглого корпуса и больших римских цифр, сказал Вася.

А дядя Костя улыбнулся.

— Да. Так что же твои призраки: говорят с тобой? Что-то хотят от тебя?

Вася горько усмехнулся и ударил кулаком по столу.

— Да если б я знал, чего они хотят! Достают всё время: мать, отец… — поморщившись, тряхнул головой. — Всё выговаривают, какой я херовый да как их ожиданий не оправдал. А брат… я ему обещал, что поиграю с ним в тот день, когда… Ну и, на самом деле я соврал, просто хотел от него отвязаться, — признался Вася, поджав губы. Должно быть, это звучит, как бред. Примерно, на одном уровне с заводом, который якобы работает под домом Ефимыча.

Дядя Костя покивал, разворошил бумаги на столе и принялся что-то там усердно вычитывать. Вася со скукой пялился в окно. Пасмурно сегодня было и хмуро, злой ветер яростно трепал ветки за окном. А листья уже облетели — зима скоро. На душе так противно и тошно стало, что хотелось простой уйти и больше ни с кем никогда не разговаривать.

— А когда они появились, помнишь? — выискав что-то в своих записях, уточнил дядя Костя.

Вася покачал головой.

— Они как будто всегда там были, в доме, — шёпотом пояснил он. — То есть, м-м, не знаю, может, мне просто казалось. Шаги, голоса, как тени за спиной, а когда оборачиваешься, их нет. А потом… нет, не помню.

— В СИЗО? — подсказал дядя Костя, сверившись со своими записями.

Вася честно пытался вспомнить, но от того только голова разболелась. Он и пробыл там недолго, в памяти остались лишь смутные обрывки, встречи с адвокатом, суд, а после эта проклятая усадьба.

— Ладно, не буду тебя мучить. Поговорим о другом, — вероятно, оценив его кислую мину, предложил сменить тему дядя Костя. — Помимо призраков, можешь рассказать, что ещё тебя беспокоит? Кошмары, головные боли, со своими эмоциями сложно справляться? — не дожидаясь ответа, подсказал он.

Вася поперхнулся от такой неожиданной проницательности и усиленно заморгал.

— Всё!

— Вот как… — дядя Костя порылся в ящиках и сдвинул бумаги к краю, положил какой-то листок с разноцветной палитрой на стол и карандаши. — Смотри, тут у нас спектр разных эмоций — каждая своего цвета. Нарисуй мне, пожалуйста, какие чаще всего у тебя преобладают.

— Да это ерунда какая-то, — отодвинул листок Вася.

— И всё же, попробуй, ты ведь ничего не теряешь, — бодро настоял дядя Костя.

Задача казалась простой на первый взгляд, но на практике всё вышло иначе. Вася растерялся, закусив карандаш. Красный (скорее дымчато-алый, но такого цвета не было) — гнев, голубой — тревога, песочный — печаль, серый — тоска, уныние. Ещё радость была — ярко-оранжевая, как спелый апельсин. Получился грязно-пёстрый круг, в котором смешались все цвета. Хотя на правду похоже.

Вася со вздохом отложил листок в сторону.

— Не знаю, что нужно было нарисовать, но я, наверное, всё провалил?

Дядя Костя склонился над рисунком, поправил очки.

— Почему же? Это не экзамен.

— Просто слишком много всего — не знаю, как это изобразить. Наверно, это выглядит так, — неуверенно пояснил Вася.

— Ты молодец, справился, — подбодрил дядя Костя. — Устал?

— Да, если честно.

— Ладно, вот как поступим. Будешь приходить ко мне раз в неделю. Поболтаем, ничего страшного не будет, — заверил дядя Костя.

— А когда меня выпустят? — наконец-то задал главный волнующий вопрос Вася.

Дядя Костя потёр подбородок и задумчиво хмыкнул.

— Сначала надо голову в порядок привести и нервы подлечить. А как здоровье поправим, так сразу и выпишем, — пообещал он.

Вася сник и опустил глаза. Очень уж туманные перспективы.

— Твоя задача сейчас режим соблюдать и принимать лекарства, со всем остальным вместе разберёмся потихоньку. Годами у нас тут никто не лежит, — верно, решил хоть как-то приободрить дядя Костя. — Иди, погуляй. У вас же прогулка сейчас? — уточнил он.

Вася кивнул.

— Лекарства тебе поменяю, но снотворное всё равно принимать надо, — строго напомнил дядя Костя.

— Так оно не помогает! — раздражённо воскликнул Вася.

— Поможет, нервы надо успокоить. А спать всё равно надо, без этого толку не будет.

Вася упрямо сжал губы, однако качать права больше не решился. Дядя Костя велел позвать Мишу и ждать в коридоре.

Дверь Миша притворил неплотно, и Вася не смог избежать искушения подслушать. Там, может, его судьба решается — мигом отогнал упрёки совести и нудной матушки, которая выпрыгнула, как чёрт из табакерки.

Затаив дыхание, Вася прислонился плечом к стене и обратился в слух. Сначала была какая-то неинтересная часть про Клавдию.

— На пенсию ей давно пора, — вздохнул Палыч. — А работать некому… Она бы хоть пообщалась с пациентами, а не только карты смотрела. У него и близко не шизофрения. Галлюцинации истинные.

Миша, по ходу, просто кивал, потому что его слышно не было.

— Вот Марине новое назначение передай и приведи Валеру Скрябина, будь добр. Как у него дела?

— Более-менее, — ответил Миша. — Его мать навещает, настроение получше.

— Славно.

Заслышав шаги, Вася мигом брякнулся на лавку и сделал вид, что очень увлечён картиной. Пейзаж какой-то морской. Миша то ли ничего не заподозрил, то ли сделал вид. Дружески хлопнул по плечу и улыбнулся.

— На прогулку пойдём?

Вася усиленно закивал. Миша проводил до палаты и отправился по своим делам. А Вася только сейчас подумал, что от его помощи бы не отказался. Наклоняться всё ещё было тяжело, а просить Ваньку ему шнурки завязывать, ну нахер! Благо, Император крутился рядом и заметил его кислую мину.

— Давай-ка, сынок, помогу, — любезно предложил он. После, вдвоём с Ефимычем, взяли под руки и вывели на улицу. Инвалид, блядь, честное слово!

Ефимыч, впрочем, прихрамывая и опираясь на трость, ускакал на крыльях любви к своей Людочке, которая ждала его на лавке возле сухого, укрытого облетевшими листьями каменного фонтана.

Вася тоскливо вздохнул, наблюдая, как они воркуют и держатся за руки. Будто бы и вовсе вышли на прогулку в парк, а не в больничный сад. Императору, похоже, тоже стало грустно. Он покивал, уставился вдаль и, вздрогнув, рванул в сторону.

— Саша? Сашенька! — кинулся он к какой-то женщине в сером пальто, которая, очевидно, тоже кого-то навещала. И, похоже, что вовсе не Императора. Она резко качнула головой, и тот стремительно скрылся в лабиринтах заросшего сада. Вася не стал искать — надо человеку побыть одному. Чего донимать? Самому было над чем поразмыслить.

Палыч… Странная вышла беседа. И какой он на самом деле док, Вася ещё не разобрался. Хотя бы не такое бешеное хамло, как Клавдия. И не алкаш, как Иваныч. А в то, что он на самом деле хочет помочь, Вася пока не верил. Но он хотя бы слушает, и это большой плюс. Может, с ним даже можно договориться.

* * *

После прогулки Император ходил непривычно смурной. У него ведь обычно настроение хорошее преобладает, и это, признаться, восхищало. По ходу, это тоже какой-то «дар божий», которого Вася был лишён. У самого настроение скакало по двадцать раз за день и хорошим оставалось редко. Вася всё пытался подобрать подходящий момент, чтобы расспросить. Не на обеде же — народу полно. Да и в палате как-то неловко при Ефимыче поднимать эту тему. А, может, Император и вовсе не хотел этим делиться?

В курилке Вася всё же не выдержал и сказал прямо:

— Кто эта Саша?

Император недоумённо захлопал рыжими ресницами, будто и вовсе забыл про утренний инцидент.

— Ах, точно, — он шутливо стукнул себя ладонью по лбу. — Саша — дочка моя.

Вася пытался вспомнить, как звали детей Николая Второго, однако дохлый номер. Была ли там Александра? Из школьных уроков истории в памяти осталось только то, что детей у него было дохрена и почти все девки. А как их там звали… Да какая разница! Правда, Император сказал, что семью расстреляли. Вася окончательно запутался и трепал край рубашки, нетерпеливо притоптывая.

— Извини, сынок, потом объясню. Пойдём в палату, что-то неважно себя чувствую, — добавил Император с неловкой улыбкой. И правда, выглядел он усталым, а на побледневшем лице резко выделялись морщины.

Вася обеспокоенно кивнул и всё заглядывал ему в лицо по дороге.

— Хочешь я позову кого-нибудь? Медсестру? — предложил Вася, не зная, что предпринять. Сёстры, признаться, доверия не вызывали.

— Всё в порядке, — отмахнулся Император, опустившись на свою койку. — Надо просто во всём разобраться, — туманно пояснил он.

Рядом тут же засуетился Ефимыч:

— Вадюша, может, воды тебе или лекарства какие-то нужны? Выглядишь, неважно.

Вася растеряно отступил, однако Ефимыч всё-таки прогнал его за медсестрой. Благо, сегодня была та, с которой Вася ещё не вступил в конфликт. Юлия Владимировна — тётка возраста Императора, и вполне, кажется, дружелюбная. Они с Ефимычем развернули бурную деятельность, а Вася чувствовал себя лишним, ушёл в свой угол и наблюдал.

Оказалось, что у Императора давление подскочило, хотя никаких странностей это вовсе не объясняло. Медсестра ему таблетки дала, и Императору вскоре полегчало. Сидел, строчил что-то в тетрадке. Ефимыч кроссворд разгадывал, а Вася предпочёл уткнуться в книжку.

После ужина Вася слегка задержался — ждал Ефимыча. Император остановился потрещать с кем-то в коридоре, а Ефимыч не спеша чапал в палату, постукивая тростью.

— Борис Ефимыч! — окликнул Вася, решив рассеять сомнения. — Ты знаешь, как детей Николая Второго звали?

Борис Ефимыч обернулся, кивнул. С Императором они часто трындели на исторические темы.

— Конечно, а ты, разве нет?

Вася раздражённо цокнул.

— Нет, я забыл.

Ефимыч пожевал губами и, опёршись на трость, размеренно произнёс:

— У императора Николая Второго были пятеро детей. Четыре дочери: Ольга, Татьяна, Мария и Анастасия. И сын Алексей.

— То есть, Александры не было?

Ефимыч покачал головой.

— Александрой Фёдоровной звали супругу царя, в девичестве же она носила имя…

— Всё, спасибо, — оборвал Вася, пока Ефимыча не занесло. Его истории иногда слишком затягиваются, а имён и так уже чересчур много. Вероятно, Саша — это на самом деле дочь Императора. То есть, настоящая, а не в той жизни, в которой он царь. Почему она его не навещает, интересно?

Вечером Ефимыч с Императором, как ни в чём не бывало, завели свою историческую шарманку на этот раз на тему «Смутного Времени». А Вася всё пытался разгадать тайну Императора. Кто он в реальной жизни? Расспрашивать побоялся, вдруг тому снова станет херово. Однако, что он там строчит в тетрадке, всё-таки спросил.

— Дневник, — ответил Император. — Римма Романовна сказала, поможет разобраться в себе.

— Ну и как?

Император печально вздохнул, отложив ручку на тумбочку.

— Тот человек, про которого я пишу, не очень мне нравится. И чем больше я его узнаю, тем больше понимаю, почему хотел забыть.

Вася опешил от такого откровения и растерянно заморгал.

— Ты мой друг, ты хороший человек, — без сомнения добавил Вася.

Император невесело усмехнулся и прижал к себе.

— Спасибо, сынок, я рад это слышать, — хлопнув тетрадку на тумбу, добавил: — Я расскажу позже. Надо сначала самому понять, что к чему, вспомнить...

Вася неуверенно приподнял уголки губ в улыбке. Император помимо того, что добрый, так ещё и чертовски умный мужик. Каждый в этом месте борется «со своими призраками».

Зима заявилась заранее, за неделю до декабря. Просто однажды утром всё за окном стало белым, а больничный сад приобрёл ужасающе-сказочный облик, будто картинка с праздничной открытки. Голые ветки, словно сахарной ватой, облепил первый снег, присыпал мёрзлую землю и застывшие лужи, спрятал изъяны и трещины под пушистым белым покровом.

На прогулке Император приобнял за плечи и, вдохнув полной грудью свежий морозный воздух, провозгласил:

— Вот и зима настала.

— Ага, а мы всё ещё здесь, — уныло подтянул Вася.

Мимо уверенно продефилировал к воротам Володя.

— Пока, психи. Выписали меня, счастливо оставаться!

Вася разинул рот, да так и замер, сбившись с шага.

— Не, ну ты видел? Почему везёт всегда кому-то другому?!

Император глубокомысленно кивнул, затянувшись сигаретой.

— Не пришло ещё твоё время, сынок, вот так. Потерпи, будет и на нашей улице праздник.

Проводив Володю тоскливым взглядом, Вася сердито сунул кулаки в карманы. Дождёшься тут, как же!

Кузьмич с Люськой привезли продукты для столовки, и Дэн с Андрюхой бодро собачились, таская коробки.

— Давай я тоже кому-нибудь морду разобью и в отпуск отчалю! — сплюнул в снег Андрюха. — Я на Ванькины смены не подписывался. Делите с Михой, как хотите.

— Ой, да ты и в свои половину проёбывашься, — оборвал его возмущённый бубнёж Дэн.

Андрюха скорчил недовольную рожу.

— Хорош уже, задрал! Я тебе не пацан, сопляков вон отчитывай! — огрызнулся он, подхватив одну из коробок с телеги.

— Так Ванька в отпуск ушёл, — с усмешкой заметил Дэн. — А Миху, уж прости, отчитывать не за что. Он и так в твои ночи выходит.

— Если он такой безотказный — его проблемы, — лениво повёл плечом Андрюха.

— Совести у тебя нет! — упрекнул Дэн.

Что Андрюха ответил, Вася уже не услышал, так как они скрылись за углом в тени чёрного хода.

К Ефимычу дочь пришла, и они не спеша прогуливались по аллеям. Император решил разузнать у Кузьмича последние новости, что там в «большом мире» творится. Вася же обошёл телегу: хотел поглядеть, что магическим образом исчезает на кухне, а до них так и не доходит. Мандаринов целая коробка манила полуоткрытыми створками. А он уже и забыл, когда фрукты в последний раз видал, не считая тех проклятых яблок, которыми они с Саней перестрелку устроили.

Матушка появилась тут, как тут и сурово свела брови.

— Мало того, что убийца, так ещё и вор!

Вася психанул и швырнул обратно тот проклятый мандарин, который успел стянуть.

— Да пусть подавятся! Не больно-то и хотелось.

Андрюха вернулся так не вовремя и подозрительно уставился на него. Вася нахмурился, будто ни при делах.

— Чё это ты здесь трёшься?

— Да ничё, отвали!

Андрюха толкнул походя, и Вася не стал гневить судьбу, отошёл подальше, свернул на пустую аллею. Матушка тащилась следом.

— Ты бы даже меня не навестила, правда? К Саньке вон мать ходит и к Валере. Вы бы просто от меня отказались до суда ещё! Такие же все идеальные, только Вася у вас хуёвый, — пробормотал он под ноги.

А матушка молчала. Вася обернулся, но её уже и след простыл. Ответа теперь уже не узнать. Ей вообще угодить было сложно, Вася так и не смог. А Димке всего лишь надо было родиться здоровым и всё, стал он золотой и любимый, а Вася — «подай-принеси».

К Палычу на приём идти не хотелось отчаянно. Володя ещё этот, которого домой отпустили, матушка — всё смешалось в кучу, и настроение упало на дно. Душещипательные беседы вести невмоготу. Да Васю разве кто спрашивал?

Андрюха с кислым еблом подталкивал в спину и всё ворчал, что Ваньке отпуск незаслуженно достался. На самом-то деле его праведный гнев Вася поддерживал, но всё же пациентам от Ванькиного отсутствия только лучше. Возможно, Палыч не так плохо придумал, дав всем отдохнуть от этого злобного ублюдка.

У Палыча в кабинете изменения произошли. К окну стол придвинули и кресло. А на столе какая-то коробка лежала — издалека не понять, что там. Палыч его поприветствовал и качнул головой в сторону окна.

— Садись, я тебе сюрприз приготовил.

— Игрушка, что ли? — повертев в руках яркую коробку, с удивлением уточнил Вася. Надписи все на немецком — он в школе учил, но с ходу, конечно, ничего не вспомнил.

— Магнитный конструктор, — пояснил дядя Костя. — У нас таких нет, я внуку покупал в Дрездене, решил и для больницы приобрести. Когда у человека руки заняты, голова лучше работает.

Вася хмыкнул, однако возражать не стал. А дядя Костя внезапно шагнул к нему, взял за руку и развернул ладонью вверх.

— Вот этого вот тоже не будет, — кивнул он, указав на шрамы и разодранные в мясо заусенцы.

Вася зажмурился и сразу сник.

— Это случайно, я не хотел.

Дядя Костя, разумеется, не поверил, пронзил строгим взглядом, и Вася покаянно опустил голову. Дядя Костя вздохнул и сделал шаг назад.

— Знаю, что не хотел. Что ж, — он взял с подоконника лейку и принялся обходить кабинет, поливать цветы в белых керамических горшках. — Как у тебя дела?

— Ну… нормально, — постаравшись придать голосу бодрости, заявил Вася.

Дядя Костя, хоть и стоял спиной, фальшь раскусил.

— Послушай, друг мой, если ты меня обманывать будешь, дела у нас с тобой не пойдут. Я не враг тебе, не злодей и вовсе здесь не за тем, чтобы тебя мучить.

Вася помолчал, вытряхнул из коробки разноцветные квадраты и треугольники и разложил на столе.

— Не знаю, что сказать, — в конце концов произнёс он.

— Как самочувствие? — видно, решил помочь дядя Костя.

— Лучше немного, сны теперь вообще не снятся. Вырубился, а потом сразу утро, — щёлкнув пальцами, сообщил Вася.

— Хорошо, а в целом настроение как? — дядя Костя закончил обходить свой «сад» и уселся в кресло.

— Да никак, — уныло выдал Вася. Если раньше палитра разнообразных эмоций помогала раскрасить серые больничные будни, то после этих новых таблеток, всё пропало. Осталась лишь гнетущая пустота внутри, будто подошёл к краю пропасти и никак не решишься сделать последний шаг. — Всё исчезло — все краски, — покачал головой Вася. — Теперь просто всегда хреново.

— Вот как, — задумчиво протянул дядя Костя, приложив палец к подбородку. — То есть, легче не стало?

Вася пожал плечами и сцепил вместе красный и синий квадраты.

— Стало просто никак — всё время. И это стрёмно, — задумался, подбирая подходящее определение. — Я не чувствую себя собой.

— Потерпи немного, станет лучше.

Вася только хмыкнул — не поверил, конечно. Здесь лучше точно уже не станет.

— Про родителей что-нибудь расскажешь? — завёл тем временем новую пластинку дядя Костя. — Как бы ты их описал?

— М-м, да обычные они были. Всё, как у всех, — не вдаваясь в подробности, отмахнулся Вася. Башня эта дурацкая никак не желала складываться и, он слегка разозлился, однако быстро сообразил, где допустил ошибку.

— И всё же я настаиваю, постарайся что-нибудь вспомнить, — мягко подтолкнул дядя Костя. — Всё, что придёт в голову. Чем они занимались, кем работали? — дал подсказку он.

Вася вздохнул, соединив нижний этаж из красных, жёлтых и синих квадратов.

— На заводе: отец — токарем, а мать бухгалтером. Там и познакомились, все дела, свадьба, потом я родился, потом Димка.

— Характер какой был у матери?

Вася задумался, коснувшись виска кончиками пальцев.

— Она была, м-м, нервной, наверное. Вечно в панике, на месте ей не сиделось и другим покоя не давала. И всё ей не так было. Посуду помыл, а чё полы не подмёл? Пятёрку получил, так это же всего лишь рисование — не математика. Очень. Много. Претензий, — постучав магнитным треугольником по столу, отрапортовал Вася. — Всегда недовольна.

— Хвалить не умела? — быстро сообразил дядя Костя и метко ухватил суть.

Вася опустил уголки губ и кивнул.

— А про отца, что скажешь?

— Они очень разные. Мать, она… её просто слишком много всегда было. А отец… мне кажется, ему одиночество нравилось больше, и он просто нас всех терпел.

— Вы с ним ладили?

— Ладили? — вскинув брови, удивлённо переспросил Вася. — Нет, я так не думаю, — если уж говорить начистоту, то отец его просто пугал. Слишком он был холодный и суровый.

— Отец тебя бил?

Вася аж вздрогнул и выронил детальки конструктора.

— Он не… не бил. Я не знаю! Всё, хватит!

— Тише, всё хорошо, — подняв ладони вверх, попытался успокоить дядя Костя. — Давай попробуем кое-что попроще. Какими словами ты бы описал своё детство? Эмоции, чувства, образы…

Вася сделал глубокий вдох и сжал кулаки, коснулся ими подбородка и часто заморгал.

— Страх, — закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться, вспомнить. — Одиночество, м-м, обида, наверное.

— Вот как, и что же, ничего хорошего?

Вася опустил голову: честно пытался вытащить из памяти хоть что-то светлое, горько усмехнулся.

— В цирк ходили, подарки ещё на новый год и день рождения дарили. А так… В детдоме было лучше, спокойнее, что ли. Я раньше об этом не думал, а когда начал вспоминать… — он нервно передёрнул плечами и замолчал, пытался подобрать верные слова. — Я всегда делал что-то не так и всегда боялся сделать что-то не так. Замкнутый круг какой-то. А в детстве они казались… хорошими? — признаться честно, Вася и сам не был уверен.

— Считаешь, что родители тебя не любили?

Вася покачал головой.

— Да они друг друга только любили, хотя по поводу отца не уверен. Димка просто им меньше не угодил, чем я.

— И чем же ты им не угодил? — поправив очки, спросил дядя Костя.

— А… тем, что заболел, — отмахнулся Вася. — Не оправдал ожиданий и всё в таком духе.

Дядя Костя покивал, стянул очки и задумчиво закусил дужку.

— Ну, смотри, прошлое всегда тянет назад. Неважно хорошие это воспоминания или плохие. Ты ведь попрощаться не успел? На кладбище так и не был?

Вася отъехал назад вместе с креслом. Этого дядя Костя знать не мог, но на кладбище он зайти так и не решился за все эти годы. В горле вмиг пересохло и Вася сипловато выдохнул:

— Они уйдут, а я совсем один останусь.

— А сейчас кажется, будто они живы, — догадался дядя Костя.

— Вроде того, — хмуро кивнул Вася.

— Я тебе задание дам: подумай, не торопись. Что бы ты хотел сказать им, если бы они могли услышать? Что не успел? А на следующей неделе продолжим.

Вася с облегчением подскочил на ноги и усиленно закивал.

— Можно мне позвонить?

— Кому?

Вася замялся и взволнованно переступил на месте. На самом деле, он и не знал, как эти отношения охарактеризовать. Кто они друг другу? Как познакомились, так и жили вместе — всего-то два месяца. А дальше пара свиданий в СИЗО и встреча последняя на суде, где и поговорить-то не успели. Сказал бы — невесте, да постеснялся.

— Моей… Диане.

Дядя Костя едва заметно улыбнулся.

— Конечно, Андрей тебя отведёт.

Вася даже не поверил сперва, что всё так просто, но просветлел и позволил себе улыбнуться в ответ. Дядя Костя отпустил, а Андрюха в коридоре переминался с ноги на ногу и со скукой поглядывал на часы. Неужто сейчас всё решится?

* * *

Андрюха проводил в библиотеку, побрякал ключами и двери отворил. Без Палыча оказалось здесь пусто и тихо — никого, будто всё, что Вася видел прежде, лишь иллюзия. Но вряд ли Палыч тогда устроил этот спектакль для него одного. Андрюха указал на телефон, поблёскивающий в бледных лучах солнца, и кивнул.

— Ну, звони, — сам же прислонился к стене и скрестил на груди руки.

Вася сделал глубокий вдох и шагнул к конторке, медленно провёл ладонью по холодному пластиковому корпусу.

— Так ты здесь и будешь торчать, не уйдёшь?

— Ещё чего! Мало ли, что ты там наболтаешь…

Вася прикусил губу с досады, но перечить не стал. Плевать на него, пусть слушает! Лишь бы только всё получилось! Руки дрожали от волнения, даже номер не с первой попытки удалось набрать. А Андрюха этот, придурок, скалился. Вася повернулся к нему спиной, чтобы не сбивал. Но всё напрасно, в трубке всё также звучали длинные гудки, как и в прошлый раз. Будто струна оборвалась — тонкая нить, что едва-едва удерживала крохотную искру надежды в душе. И она потухла, словно звезда, упавшая с небес. Никому он не нужен, а, значит, и не был нужен никогда. Трубка выпала из ослабевших ладоней и с громким стуком ударилась о конторку. А гудки глухие, безжалостные, казалось, не замолкнут уже никогда.

Андрюха что-то кричал вслед, ругал, но Вася прошёл мимо, брёл, пока коридор не закончился. Потянул скрипучие двери и провалился в сумрак чёрной лестницы. Тишина и густой табачный дым захватили в объятья, а стылый ноябрьский ветер задувал в окно, хлопая форточкой.

Вася опустился на ступени, отполированные шагами времён, и уронил лицо в ладони. Ветер трепал холодными пальцами волосы на затылке и всё норовил пробраться за воротник рубашки. Вася и так уже слишком много потерял. Всё! И не мог потерять ещё и её.

Мысль простая и ясная ударила в голову, будто молния. Ехать надо туда, в деревню! Ну, конечно, как же он сразу не сообразил. Отыщет Диану, и они объяснятся. Вася аж подскочил, озарённый идеей, однако тут же упал на место, узрев сотканный из теней призрак.

— Далеко собрался? — усмехнулся отец, дымя папиросой. — Не нужен ты ей, дурачок, неужто не понимаешь? Хотела в городе зацепиться, вот ты и подвернулся. А дом-то у нас ладный, большой, хороший. Правда, сын?

Вася вздрогнул и помотал головой.

— Врёшь ты всё! Ты сам-то хоть кого-то любил? Только терпел всех нас, — презрительно выплюнул он.

Отец в старом коричневом свитере крупной вязки и серых брюках, с чуть встрёпанными светлыми волосами, так походил на себя прежнего. Того, что Вася запомнил в детстве. Манера речи, жесты, ах, чёрт, ведь всё это не взаправду, кости его давно уж в земле тлеют. А свитер Вася тот носил, когда из детдома вернулся. Большой, пришлось рукава подворачивать.

Отец качнул головой, поджал губы.

— Вон как заговорил… А тебе плохо с нами жилось? Кому ты нужен-то ещё, кроме матери с отцом?

А Вася опустил голову — нечего ответить. Палыч про родителей спрашивал, и Вася вспомнил, кажется, как оно там было на самом деле.

* * *

Утром воскресным их выгнали гулять вдвоём. Братцу уже три исполнилось и худо-бедно он выучился говорить. Вася, по крайней мере, приловчился разбирать. Однако таскать за собой «хвост» не хотелось. С ним и так-то никто не водится, а с Димкой и подавно друзей не найдёшь. Будут только смеяться и дразнить.

Школу Вася не посещал — на дом являлись учителя. В первый класс мама водила до зимы, а потом сказала, что больно тяжёлый стал — таскать на санках устала. Если бы не астма, Вася сам бы ходил, как другие дети. Никого уже и не провожали почти. Да и недалеко вовсе — пятнадцать минут от дома. Однако из-за ветра и холода дышать было тяжело. А как друзей-то завести, если все давным-давно знакомы и учатся вместе? А Вася с братцем дома сидит. Когда Димка не в саду, мама их вдвоём оставляла. Иногда на работу возвращалась, если какие дела ещё оставались. Или по магазинам моталась, да мало ли что? Папа позже всегда приходил, если смена. А если выходной, так торчал во дворе: с машиной возился или к друзьям уходил. Васе наказывал за братом смотреть.

В этот раз выходные у родителей вместе вышли. Мама сказала, что уборку будут делать, а их прогнали, чтобы под ногами не путались.

Без друзей, конечно, грустно, однако Вася всегда умел себе занятие находить. Сначала с Димкой снеговика лепили. А после Вася придумал, что будут крепость снежную строить, только подальше, за гаражами. Братцу велел ров копать. Была у него как раз лопатка с собой, которой он то и дело размахивал и норовил заехать Васе в бок. Димку на время это займёт. Вася же решил свою игру затеять. Зачем же крепость строить, если зима щедро насыпала снега на жестяные крыши, преобразив их в нечто волшебное!

Развлечение нашлось быстро. Пока братец в снегу копался, Вася, хоть и не с первой попытки, забрался на ближнюю крышу. Благо, старые шины и ящики валялись неподалёку.

Сверху открывался потрясающий вид! У кого-то баню топили: пахло деревом и хвоёй, а над крышами вился пушистый дымок. На накатанной колее тяжело пыхтел грузовик, а в ближнем дворе, за низким забором, носились ребята-дошкольники — бросались снежками.

Вдоволь налюбовавшись пейзажем, Вася отправился путешествовать по крышам, пока не придумал другую забаву. Хорошие сугробы навалило — высокие, мягкие, а тут и высота-то смешная. Хотелось себя испытать. Про Димку он и вовсе позабыл, а ушёл далеко. Замер на краю, собираясь с духом, и тут услыхал звонкий Димкин голосок. Обернулся и увидал, что папа тащит братца за капюшон, а лицо у него злое. Ох!..

— Васька! Ты чего это удумал! А ну живо слезай! — крикнул папа.

Вася от испуга оступился, не удержался и кувырком полетел вниз. Из сугроба его доставал папа. Отряхнул, хлопнул по куртке и вздёрнул за плечи.

— Большой вроде, восемь лет! А в башке пустота. А если бы ногу сломал или шею? Не ребёнок, а наказание! — добавил он, отвесив подзатыльник.

До дома так и тащил за шкирку, а Вася, тихонько всхлипывая, едва поспевал за широким отцовским шагом. Димка тоже заныл то ли из солидарности, то ли просто устал.

Дома папа уж не сдержался: ремнём вытянул. Правда, через куртку и тёплые штаны не больно вовсе. И всё равно Вася испугался: закрылся руками и вжался в стену.

— Говоришь, говоришь, а тебе всё без толку, балбес! — выпалил на прощание папа и, подхватив Димку, удалился в комнату.

Мама на вопли и рёв выглянула, да только утешать не стала.

— Нечего по крышам скакать! Правильно отец говорит.

А Вася что мог сказать, кругом виноват, так что ж теперь, убить его! Мама в свою комнату прогнала и велела до обеда не появляться. Вася повалился на кровать и уткнулся лицом в подушку. Если б не Димка, его бы, наверно, простили. А с тех пор, как братец появился, Вася и вовсе им словно чужой стал.

К обеду все успокоились. Мама готовила, а Васю заставила с Димкой мозаику собирать. Скука смертная! Папа уставился в телик — хоккей смотрел, и его не разрешалось отвлекать. После Вася подслушал, как они на кухне беседовали.

— Был бы нормальный пацан, отдал бы на хоккей. Вон Славкин сын занимается — нет времени маяться дурью, — сказал папа.

— Ну какой хоккей, Максим! Он в школу-то не ходит, — возразила мама.

— Раз больной, так пусть всю жизнь у мамкиной юбки сидит, так что ли?! — воскликнул папа, со стуком поставив кружку на стол.

Мама, кажется, смутилась и стала говорить тише.

— Так уж сложилось, что теперь?

— Сложилось, — проворчал папа. — Смотреть надо было за ним лучше, твоя ведь забота — не моя!

Дальше Вася не слушал: обидно стало и горько. Побрёл в их с братом комнату, опустив голову. Димку не следовало оставлять без присмотра, потому что в него вселился вредный разрушительный дух. Крепость из пластмассовых кубиков, которую Вася два дня строил, братец раскидал по всей комнате. Конечно, он не сдержался и Димку толкнул. А на его рёв мама прибежала, начала отчитывать.

— Но он же первый начал! Крепость мою сломал!

— Новую построишь, — махнула рукой мама, Димку прижав к себе. А тот и не ревел уже вовсе — так орал из вредности. — Нечего ерундой заниматься, садись за уроки, приду — проверю. — Да в комнате приберись! Что за бардак у вас?

— Димка раскидал!

— Ничего слушать не желаю! — воскликнула мама, брата с собой увела, а Вася со вздохом сгрёб со стола игрушки — смахнул на пол. И взялся за учебники.

Раньше, давно, когда Димки ещё не было, по вечерам они с мамой поделки всякие клеили или она книжки читала. А теперь он же большой, и все милости Димке остались, а Васе только обязанности и ругань. Старшим быть — сущее наказание! И совсем-совсем ничего хорошего.

Если бы он не заболел, может, мама с папой его всё ещё бы любили? Папа каждый раз морщился или отворачивался, замечая первые признаки приступа. Мама вечно была усталой и злой. И только Димка один у них «солнечный зайчик» — младший же, всё ему можно. Ломать игрушки, орать и капризничать, и разрисовывать Васины тетрадки. А наказание за него всегда Вася получал. Разве это честно? Димка, может, и не виноват, потому что не понимает ещё ничего. Вот только без него всё равно было лучше. И комнату и игрушки делить ни с кем не приходилось.

Уроки Вася сделал по совести, но мама всё равно отчитывала за помарки и на Димку заругалась, который никак постель застелить не мог. А когда же у него получилось, сказала:

— Давно бы так! В три года пора бы уже научиться, не всё матери вас обслуживать.

Димка, приняв это за похвалу, обрадовано запрыгал по комнате. Вася только поджал губы и уткнулся в учебник.

Мама швырнула тетрадку на стол.

— Переписывай! Не можешь сразу нормально сделать, значит, будем десять раз одно и тоже повторять. Господи, сил с вами никаких! — воздела руки к потолку она.

Вася перечить не стал: мама только разозлится, орать начнёт, да ещё какое-нибудь наказание придумает. К счастью, они с папой в гости собрались, и как только дверь за ними захлопнулась, Вася отбросил тетрадку в сторону. Вернутся они поздно и, наверное, уроки проверять уже не станут. Поглядев в окно и убедившись, что родители покинули двор, Вася окликнул брата:

— Димка, на санках пойдём кататься?

Братец радостно проскандировал:

— Да! Да!

Вася велел ему одеваться и распахнул дверцы шкафа. Пару часов свободы стоит потратить с толком. Должны же ведь в жизни быть какие-то радости, а не только одни уроки.

* * *

Проснулся Вася от того, что кто-то тряс за плечо. Примерещилось даже, что призрак отца вновь явился, и Вася отмахнулся. Проморгавшись, сообразил, что в предрассветных сумерках перед ним склонился Император.

— Ты как, сынок? — взволнованно прошептал он.

Вася помотал головой, с трудом сел на кровати.

— Снова сон плохой? — Император коснулся его лба и щёк ладонью. — Да у тебя жар!

Ефимыч подсуетился и поковылял за медсестрой, хоть Вася вяло отнекивался.

— Ничего, всё пройдёт, — утешал Император, устроившись на стуле возле кровати. — Где ты вчера бродил весь день? — с любопытством спросил он.

— Да где? Здесь, просто один хотел побыть.

С медсестрой как обычно «повезло» — Маришка припёрлась со своим ненаглядным Андрюхой, оба заспанные, с недовольными рожами. Сунули градусник и, кажется, вовсе про Васю забыли. Таблетки утренние Дэн раздавал.

— Показывай, что намерил, — велел он.

Вася, поморщившись, протянул градусник. Башка гудела и горло драло немилосердно. Дэн поглядел и вздохнул.

— Тридцать восемь и пять. Пойдём-ка, братец, в изолятор.

— Куда?! — недоумённо воскликнул Вася и тут же закашлялся. — Нет уж, спасибо, лучше здесь помирать, чем в этом вашем подвале.

Дэн, нахмурившись, покачал головой.

— Да это не «тихая», не карцер — просто палаты отдельные для больных и заразных. Вон отдохнёшь от всех.

— Или они от меня, — мрачно поддержал Вася, машинально вцепившись в железную спинку кровати. — Ты мне точно не врёшь?

— Нет, собирайся давай, да пойдём. Мне ещё Санька в «травму» везти.

— А с ним что? — без особого интереса спросил Вася. Неужто Андрюху допёк, и тот ему втащил?

— Да скакал на крыльце и ногу повредил. Он же неугомонный, сам знаешь, — посетовал Дэн. — Ну всё, на обратном пути за тобой зайду.

Собираться долго не пришлось: плеер и кассеты, а больше и брать-то нечего. Ефимыч сунул кусок пирога, завёрнутый в салфетки. Дочка ему передала. А Император угостил парой сигарет. Такие вот проводы.

— Мы тебя навестим, — пообещал Император.

Вася вежливо улыбнулся. Поскорей бы уж Дэн вернулся, а то перед глазами всё плыло. Дэн не заставил себя долго ждать. Кажись, побег откладывается. А может оно и к лучшему? Вася ведь даже адрес не знал, где эта деревня находится. И будет ли Диана рада? Уж, наверное, нет, если уехала. Выходит, за больничной оградой никто его и не ждёт. Кончилась сказка, так быстро и так глупо.

В изоляторе оказалось не так уж паршиво. Нет, если не считать, что первые дня три бросало то в жар, то в холод, а башке поселился противный липкий туман. Комнатушка, хоть маленькая, но чистая, даже умывальник в углу стоял. Хочешь рожу полоскай, хочешь — горло (Маришка велела). И никаких храпящих соседей! Этому Вася оказался несказанно рад на четвёртую ночь, когда смог наконец-то выспаться и проснулся не в мокрой от пота рубашке.

В целом же — скукота. Телика нет, да и поговорить не с кем. Книжку, которую Дэн принёс, Вася ещё и не открывал. В таком разобранном состоянии совсем не до чтения.

Император, кажется, заходил, но баба Валя (Валентина Тимофеевна) — местная глав. санитарка, его не пустила.

Вася обиженно выговаривал утром:

— Я ж не чумной, почему навещать нельзя?

— Лучше тебе станет, тогда пусть приходит, — примирительно пообещала баба Валя.

Вася только вздохнул: опять одни «завтраки». Баба Валя на градусник посмотрела и ушла, качая головой. Видать, температура всё ещё высокая. Ну а Вася что мог поделать? Самому не в кайф.

Маришка припёрлась на обход в сопровождении Андрюхи. Вася сразу почуял неладное. Чё это они почётным караулом заявились?

— Как самочувствие? — без особого интереса спросила Маришка.

Вася пожал плечами.

— Горло болит?

— Уже почти нет, — на всякий случай отодвинувшись к краю койки, Вася бросил подозрительный взгляд на Андрюху. Маришка же нашла до чего доебаться. Дёрнула за руку и выразительно нахмурилась.

— Я тебе варежки надену, как маленьким детям! — пригрозила она. — Опять все пальцы себе разодрал!

Вася вздрогнул от окрика и помотал головой.

— Ещё чего!

Андрюха, в общем, пригодился: прижал к кровати, и руки ему замотали бинтами на манер варежек.

— Совсем, что ли, больные?! — возмутился Вася, когда Андрюха отпустил. — И чё мне теперь с этим делать?

— Ничё, а выёбываться будешь — в «тихую» переедешь, — привычно пригрозил Андрюха.

— И не снимай, — добавила Маришка.

Вася счёл благоразумным промолчать, лишь одарил их злобным взглядом. Станется ещё с них — правда, к койке привяжут или в «тихую» отправят. Конечно, как только они скрылись за дверью, Вася попытался их «художества» снять. Однако нихрена не вышло. Зубами только узлы затянул. Вот ведь придурки! Книжку теперь листать не получалось и оставалось лишь пялиться в окно, выходящее во внутренний двор. Прогулка там у людей! Сосны заснеженные, свежий воздух, холодное зимнее солнце в льдисто-голубом небе. Благодать! А он здесь торчит один, как пёс на привязи. Досада и злость кипели в груди, подобно буйным морским волнам.

Вскоре баба Валя обед принесла. Опять первая смена работала. В тарелке, облитые бурым соусом (кетчуп он даже не напоминал), покоились бледно-серые слипшиеся макароны со сморщенными сосисками. Ха! От мяса в них осталось одно название.

— Я не голодный, — покачал головой Вася.

— Ну что значит «не голодный»! Есть-то надо, а то откуда силы? — ворчливо упрекнула баба Валя, поставив на тумбочку жидкий чай.

— Ты сама-то это есть станешь? — уныло спросил Вася.

— Что ж, я могу сделать, милый? Нет ничего другого, домой они всё тащат, — нахмурившись, заявила баба Валя. Поправила короткие седые пряди, скрытые под белой медицинской шапкой, и тяжело вздохнула. — Давай-ка, садись, накормлю тебя, — кивнула она, заметив забинтованные руки.

Вася со вздохом покорился. Всё лучше, чем вчерашний помойный суп. А бабка вовсе не злая, очень даже терпеливая и не орала на него ни разу.

— Можно хоть на прогулку? — без особой надежды спросил он. — Здесь совсем скука смертная.

— В пятницу доктор приедет из поликлиники, кто выздоровел, тех отпустят, — сообщила баба Валя. — А у тебя вон температура скачет, какая тебе прогулка?

Вася, надувшись, уставился под ноги — не стал спорить.

— Не могу больше, — отодвинул тарелку он.

Баба Валя попричитала немного, но всё-таки отпустила прошвырнуться по коридору, наказала далеко не уходить. Заметив Валеру, который маялся на лавке, тоскливо озираясь по сторонам, Вася обрадованно заулыбался и ускорил шаг.

— О, Вася, а ты-то как здесь? — сразу оживившись, поинтересовался Валера и хлопнул по месту рядом с собой.

Вася пожал плечами.

— Ну как? Заболел.

Валера покивал.

— А у меня ангина, вот тоже в изолятор отправили. Володьку-то выписали, слыхал? — быстро переменил тему он.

— Видал! — усмехнулся Вася и тут же поджал губы. — Ну вот какого хера! Мы здесь столько же, сколько и он, а нас не отпустили!

— Я не тороплюсь, — меланхолично повёл плечом в полосатой рубашке Валера.

Вася усиленно заморгал, недоумённо уставившись на него.

— В смысле, «не торопишься»? Ты домой не хочешь?!

Валера отвёл взгляд, на круглом лице, заросшем тёмной щетиной, образовалась печальная гримаса.

— Видишь, какое дело, дружище, мне здесь, правда, лучше. А дома… — он невесело усмехнулся и махнул рукой.

— Что дома? — нетерпеливо подтолкнул Вася, устроившись на лавке.

Валера горестно пожевал губами и провёл ладонью по плешивой макушке.

— Я на кирпичном заводе двадцать лет отпахал. Он закрылся — полтора года обещаниями кормили — зарплату так и не дали. Честный был, не воровал, как другие, а мне зачлось? Хрена с два! — эмоциональное всплеснул руками он. — На «Копейке» шабашил, как-то ночью одних подвозил… По башке долбанули — тачку угнали. А после и жена ушла, всё, говорит, у тебя, не как у людей. Другие на юга ездят, шубы, покупают, а с тобой двенадцать лет лямку тяну и… Да много чего ещё наболтала! — рассерженно оборвал сам себя он. — Детей забрала и к матери в Калугу умотала. — Сказала ещё, что надо было, как все, а то я больно правильный. Не жизнь, а каторгу она, значит, со мной отбывала!

Вася покачал головой, попытался подбодрить:

— Хреновая жена какая-то. Миша бы сказал, что у всех бывают чёрные полосы.

— Да уж как-то она затянулась — полоса эта, — сердито хмыкнул Валера. — Я ж не псих, нормальный человек, просто обрыдло всё, устал.

Вася чуть подумал, коснувшись забинтованной рукой лба.

— Я по-другому пробовал, — горько усмехнулся он.

Валера помолчал, окинув внимательным взглядом с головы до ног.

— В бандиты, значит, подался? И как оно?

— Мы оба здесь, — глухо отозвался Вася, глядя в сторону. Подробностями делиться настроения не возникло. А Валера терпеливо молчал и не любопытничал. Васю чёрт за язык дёрнул. — А ты, правда?.. — окончание фразы он проглотил, не решившись озвучить. Но Валера не дурак — сам догадался. Наверное, его этим вопросом уже достали.

— Володя всем растрепал? — мигом сообразил Валера. — Ну, правда, что ж скрывать. Вешался, да мать навестить решила, ключи у неё были. И вот поэтому я здесь, а не в двух метрах под грунтом.

— Жалеешь, что ли? — хмуро спросил Вася.

Валера мрачно усмехнулся, передразнил Императора.

— Сынок, мне сорок семь — поздновато жизнь заново начинать.

— Ну да, уж прямо в могилу пора, — фыркнув, поддел Вася. — Будто ты совсем старик.

Они даже чуть не поругались.

— Ты мальчишка ещё — ни черта не знаешь! — вспыхнул Валера.

Вася же виновато вздохнул:

— Просто хотел поддержать. Жопа сейчас у всех в жизни — не у тебя одного.

— А мне от того легче? — понизил тон Валера. — Пошли, покурим, что ль, нервов никаких не хватает.

Вася угрюмо кивнул, и больше они этой темы не касались. Валеру, конечно, можно понять. Но если он совета от Васи принимать не желает, то, может, хоть Императора послушает? На самом деле, Вася и не знал, что сказать, растерялся. Однако Валеру жалко стало. Нормальный же мужик, а жизнь его пожевала и выплюнула.

После своих откровений Валера притих, успокоился, грубовато хлопнул по плечу широкой мозолистой ладонью.

— Ты прости, Вася, если наболтал лишнего. Ты-то тут не при чём.

Вася скованно кивнул, хотел к себе пойти, да Валера позвал в карты играть. Руки ему развязал наконец-то, да похохатывал над дурацкими анекдотами, которые Вася от неловкости решил вспомнить. У Императора они выходили смешнее.

* * *

Докторша из поликлиники приехала какая-то замотанная, но, в отличии от большинства здешнего персонала, вела себя подчёркнуто-вежливо. Послушала, посмотрела и, конечно, оставила в изоляторе. Не то, чтобы Вася рассчитывал, что так скоро выпустят, но всё равно расстроился. Да и температура снова подскочила, кашель замучил.

После обеда он спокойно читал себе книжку, развалившись на кровати, и тут нежданно-негаданно заявились Танька с Андрюхой. К этой белобрысой сучке Вася испытывал жгучую ненависть ещё с тех пор, как она его помирать оставила в «тихой».

— Чё надо? — подскочил на кровати Вася. Хлопнул книжку на тумбочку и с тихим ужасом наблюдал, как они капельницу вкатывают.

— Докторша тебе назначила, — сухо оповестил Андрюха.

— И чё, она будет ставить? — Вася презрительно кивнул в сторону Таньки, меланхолично жующей жвачку. Её медицинские навыки доверия не вызывали. Да и капельницы ему никогда не делали, разве что в глубоком детстве, когда матушка с ним по больницам моталась. Но Вася этого, естественно, не помнил.

— Не дёргайся, и всё нормально будет, — заверил Андрюха, однако это нихрена не успокоило. Вася замер от сковавшего льдом ужаса, а не из покорности. Андрюха навис, как Цербер, только зубами не лязгал, а его мрачный взгляд не сулил ничего хорошего.

Танька эта… «безрукая» — для неё ещё слишком мягко. То ли она иголку не так воткнула, то ли не туда — кровь пошла, и рука сразу занемела. Если бы не Андрюха, Вася бы, наверное, её треснул по глупому лбу. Но тот прижал к койке всем весом, и оставалось только орать. Неужто на помощь никто не придёт?

Бог, видать, внял его мольбам (или воплям) и послал на подмогу Дэна.

— Чё он у вас орёт-то, как резаный? — распахнув дверь, спросил он.

Андрюху это отвлекло, и тот ослабил хватку. Вася, воспользовавшись моментом, его оттолкнул и отскочил в угол. Схватил стул — будет, чем обороняться, и замер, тяжело переведя дух.

— Не подходите! Мне терять нечего, — заявил Вася, отступив к окну. — Пусть эта дура себе другое учебное пособие найдёт!

Дэн вскинул брови, Андрюха же недовольным шёпотом пересказал, что случилось. Танька покачала головой.

— Сами его унимайте. Говорила же, надо привязывать! — упрекнула она Андрюху и, гордо вскинув подбородок, развернулась спиной. Отчалила, слава богу.

Астма, проклятая, пробудилась в самый неподходящий момент. А руки-то стулом заняты. Пока Вася хрипел и кашлял, Дэн решительно шагнул вперёд и выдрал «орудие обороны» из ослабевших ладоней. Усадил на кровать.

— Дай погляжу, — задрал рукав Васиной рубашки он. Вася лишь мельком заметил, что манжет закапало красным. Свободной рукой подхватил с тумбочки ингалятор и смог наконец-то сделать вдох.

— Этот козёл пусть тоже проваливает, — едва придя в себя, Вася качнул головой в сторону Андрюхи.

— Хлебало завали, — вяло огрызнулся тот.

— Андрюх, ну чё за зверство-то? — выпустив Васину руку, прокомментировал Дэн. — Нормально сделать не можете, так чё издеваться? Он тоже живой человек.

Вася тяжело вздохнул и прислонился лбом к плечу Дэна. Слабость накатила ужасная, и башка закружилась аж до тошноты. В ушах зазвенело, и потолок перевернулся.

Видно, он всё же отрубился, потому что в чувство приводили Дэн и баба Валя, а Андрюхи с Танькой и след простыл.

— Ну как ты, милый? — сочувственно охая, протянула стакан воды баба Валя.

Вася вяло помотал головой.

— Может, Катерину позовём? — обратился Дэн к бабе Вале.

Вася дёрнулся из последних сил, однако Дэн припечатал тяжёлой ладонью к койке.

— Лежи. Нормальная она — никто не жалуется, — поспешно успокоил он. — В соседнем корпусе работает, в женском.

— Вы меня добить хотите? — обречённо спросил Вася.

— Да ты не бойся, Катюша, правда, толковая, не то, что эти, — махнула пухлой ладонью баба Валя. Они с Дэном переглянулись, тот кивнул и вскоре ушёл, за Катей этой, наверное.

Баба Валя присела на край койки, погладила по голове будто ребёнка. Вася напряжённо замер — не привык к такому обращению, а уж тем более в психушке.

— Потерпи, милый, капельницы всё равно надо доделать. А то у тебя вон и кашель, и температура никак не проходит.

Вася тускло кивнул, обратив внимание на белеющий на сгибе локтя пластырь (синяк там уже наливался) и замазанный кровью рукав. Этим уродам только в пыточной место, да и Ваньке заодно.

* * *

Катериной оказалась невысокая пухлая женщина лет сорока, в уголках её тёмных глаз лучились морщинки. На тонких губах промелькнула едва уловимая улыбка, будто луч солнечного света в зимний промозглый день выглянул из-за рваных туч.

— Давай-ка руку, солнце моё, — ласково сказала она, когда эту проклятую стойку вновь притащили.

Вася зажмурился и сцепил зубы, а Катерина погладила по плечу.

— Потерпи немного, больно не будет, — пообещала она. Вася, конечно, не поверил, однако не прошло и минуты, как Катерина легко коснулась запястья. — Вот и всё, полежи спокойно минут сорок, можешь спать, если получится.

Вася удивлённо приоткрыл рот. Не то что боли, он вообще ничего не почувствовал, кроме прикосновения холодной ватки к коже. Даже нашёл в себе силы поблагодарить. Есть, оказывается, нормальные сёстры в этой проклятой усадьбе.

Капельницы на целых пять дней назначили. Кто уж там за него вступился: Дэн или баба Валя, Вася так и не узнал. Однако ставить приходила Катерина или Юлия Владимировна. Которая тоже оказалась вполне человечной и терпеливой. И не угрожала всякими карами.

Лекарства вроде помогали. Жрать даже захотелось. Однако кашу больничную Вася впихнуть в себя не смог. Медитировал над тарелкой, пока баба Валя не заглянула.

— Опять ничего не съел! — покачала головой она. — Так и не выздоровеешь никогда. Давай-ка, милый, помаленьку, вон я тебе варенье принесла, сама осенью закатывала, — плюхнула она банку на тумбочку. — Всяко лучше будет.

Вася благодарно кивнул. Варенье яблочным оказалось и придало склизкой овсянке (хотело бы верить, что это хотя бы она) хоть какой-то вкус. Баба Валя, хоть с виду суровая и ворчливая, но добрая. Она и супом домашним их угощала и телик разрешала смотреть в своей каморке по вечерам. Трое ещё было «постояльцев», как она называла, кроме него и Валеры. А палаты она окрестила «номерами». Вася усмехнулся, когда услышал, а баба Валя сказала:

— Вот, хоть заулыбался, — да похвалила, что лекарства пил, ласково потрепала по щекам.

Вася смутился и опустил голову.

— Завтра Кати не будет… — тревожно протянул он. — И Юлии тоже — Танькина смена.

Баба Валя оставила тележку, в которую тарелки грузила, и опустилась на стул.

— Не переживай, милый, здесь тебе бояться нечего. Татьяне подучиться надо, прежде, чем к людям подходить. К моим постояльцам я ей приближаться запретила. У Катерины выходной, но она зайдёт, уж договорились с ней.

Вася растеряно заморгал.

— А тебе не влетит из-за того, что Таньку не пустила?

Баба Валя едва заметно улыбнулась, прижала к краю глаза белоснежный платок и махнула рукой.

— Мне семьдесят два года, милый, я войну прошла: мужа похоронила, сына — уже ничего не боюсь. А надо будет, до Палыча дойду. Он человек умный, образованный — разберётся, — спохватившись, она поднялась. — Ну всё — некогда болтать, — и покатила гремящую тележку к выходу.

Вася собрался с духом и поблагодарил.

— Спасибо, что Таньку прогнала, да и вообще…

Баба Валя обернулась, кивнула.

— А как же иначе. Дениска-то прав — все живые люди и отношение должно быть людское, — оставила тележку и приблизилась. — Ты крещёный, Василий?

Вася даже как-то растерялся от такого вопроса, кивнул. Бабка по матери настояла. Правда, он мелкий совсем был и не запомнил. А когда Димку, крестили, его, кажется, и не взяли с собой.

— А крестик не носишь, — упрекнула баба Валя и тут же смягчилась, потрепав по плечу. — Ничего, я за тебя помолюсь, свечку поставлю святому твоему. В воскресенье вон в храм пойду.

Вася покачал головой.

— Да не стоит, я… неверующий, — и под строгим взглядом бабы Вали смутился.

— Я, зато, верую, — твёрдо заявила она.

Вася выдавил улыбку — пусть, если она так хочет, хуже-то, наверное, не станет.

* * *

В изоляторе Вася провёл две недели. Декабрь шёл полным ходом. В нормальном мире, наверное, к Новому году готовились уже. А в усадьбе какой праздник? Ельцина разве что по телику посмотреть позволят. Васю больше, конечно, волновала жратва. Может, хоть ужин нормальный дадут, в честь праздника…

Император навещал пару разу, да Ефимыч наведывался. Гостинцы передавали. Правда, надолго их не пускали, и Вася успел соскучиться. Хотелось бы верить, что они тоже.

Миша вечерами заходил: кассеты новые принёс и мандаринами угощал. А однажды, когда Васе уже полегчало, затеяли они беседу.

— У меня отпуск скоро, на неделю, — сообщил Миша.

Вася вымученно улыбнулся. Нет, за Мишку, конечно, порадовался, но на душе кошки скребли. Он-то отсюда выйти не может — ни на неделю, ни на час.

— М-м, хорошо отдохнуть, — собравшись с духом, пожелал Вася.

— Да, спасибо, я не к тому. Со звонком-то у нас ничего не вышло. Ты же из города вроде? Давай, я съезжу, время есть, дождусь её.

— Что, правда? Тебе-то это зачем? — от растерянности грубовато бросил Вася.

— Просто хочу помочь, нетрудно ведь.

Вася скованно замер на кровати и трепал край рубашки.

— Она, наверно… Наверно, домой уехала, Миш, — упавшим голосом произнёс он.

Миша наклонился и ободряюще сжал его плечо.

— Рано ещё расстраиваться — не узнали ведь ничего.

Вася кисло кивнул. Поверить снова, когда надежда разлетается в прах, так больно и горько. И каждый раз сердце разбивалось вдребезги. Осталось ли ещё хоть что-то, что можно склеить?

— А ты письмо напиши — я передам, — чуть подумав, предложил Миша.

Вася задержал дыхание на миг, решаясь, прикрыл глаза и быстро кивнул.

— Хорошо.

— Вот и славно, — улыбнулся, Миша. — Когда кто-то там ждёт, всегда легче.

Вася уж не стал говорить, что если не ждёт никто, то худо вдвойне. Однако, поразмыслив, в тот же вечер принялся сочинять письмо. Первое в жизни, которое Вася взялся кому-то писать. И оказалось, что вовсе это не так просто — точно не так, как выдумывают в книжках.

Кучу бумаги извёл: сминал и безжалостно комкал листы. Всё не то и не так! Одно сплошное мучение. Выходило либо пафосно и глупо, либо… Да к чёрту, Вася даже не был уверен с чего стоит начать! Хорошо хоть время до Мишкиного отпуска ещё есть. Может, Император с письмом поможет? Он умеет говорить красиво. Хотя, если уж честно, хотелось самому придумать, а не чтобы за него Император вещал.

Ничего сегодня так и не вышло, и Вася заснул расстроенным. А сон, в кои-то веки, привиделся чудный. Первый тот вечер, когда они познакомились. Вася пригласил Диану в ресторан. Деньгами сорил не затем, чтобы произвести впечатление (даже не думал тогда об этом), а хотел лишь порадовать её, удивить. Не за какие-то заслуги — просто так.

Мерцала огнями набережная и окружённый призрачным ореолом музей оружия. Они пили шампанское, болтали, смеялись и ужинали при свечах. И на душе было легко, как никогда прежде. Диана такая искренняя, честная, будто яркая звезда, что озарила тёмную августовскую ночь. А раньше Вася брёл в сумерках, сам того не замечая. Диана рассеяла вязкий морок смехом своим, теплом и лаской. И Вася был счастлив в ту ночь.

Встречали Васю тепло: Император обнял, похлопал по спине.

— С возвращением, сынок!

Вася робко улыбнулся и всё же признался:

— Я по вам скучал.

— И мы, — огласил за обоих Император.

Ефимыч тоже заулыбался, протянул крепкую ладонь и прижал к себе.

— Вот мы и снова в полном составе, ребятушки. По такому случаю предлагаю выпить чайку.

Император, как самый коммуникабельный, умчался уламывать медсестру.

— Так какие у вас новости? — бодрым тоном поинтересовался Вася. Прошёлся по палате, огляделся — после комнатушки в изоляторе казалось просторно.

Ефимыч, кряхтя, опустился на кровать и опёрся на трость.

— Новости-то есть… — задумчиво протянул он. — Правнук у меня родился, Людочка вон на днях заходила, обрадовала. А я, видишь, всё ещё здесь. На праздниках бы хоть навестил внука с невесткой, но… Здоровье поправить надо, что ж теперь делать, — печально вздохнул он. — Ничего, подожду, всё равно ведь увижу малыша — не сейчас, так через месяц. Кирюша назвали, славное имя, правда?

Вася кивнул, чтоб не стоять истуканом, хотя имя ему не очень-то нравилось.

— Поздравляю! А сколько же тебе лет? — вопрос вырвался сам собой, после уж сообразил, что прозвучало бестактно.

Ефимыч только усмехнулся и не без гордости ответил:

— Семьдесят шесть. А тебе?

— Двадцать четыре.

— О, вся жизнь ещё впереди! — бодро взмахнул рукой Ефимыч.

Император с Юлией Владимировной чай принесли. И Ефимыч, по случаю рождения правнука, всех угощал шаньгами с творогом. Дочь ему вчера передала.

После на прогулку всех отпустили по заснеженному парку, а вечером Юлия Владимировна даже принесла им лото по просьбе Императора. Игра, конечно, для стариков, но вместе оказалось весело. Спокойно так стало, уютно, почти по-домашнему, если забыть на секунду, что это больница. А через неделю Ефимыча выписали. Попрощались, номерами обменялись, и стало на душе так тоскливо, но вместе с тем и тепло.

Пусть хоть Ефимыч Новый год дома встретит, потому что он ведь это заслужил. Хороший старик, добрый и семья у него, что надо. Ждали вон, навещали, беспокоились, да ещё и их с Императором гостинцами баловали. В окно Вася видел, как Ефимыч с женой не спеша бредут к воротам, и она держит его под руку, заботливо поправляет тёплый вязаный шарф.

Император со вздохом опустил ладонь на плечо и ничего не сказал. Помимо шуток-прибауток, он ещё и знал, когда стоит промолчать и не портить момент. Чуткой души человек!

Вот и остались они в палате вдвоём. Близились праздники, и усадьбу затеяли украшать. Император, видно, чтобы время занять, вписал их обоих украшения мастерить. Снежинки бумажные и гирлянды. Вася это предложение воспринял скептически, да побоялся признаться, что не умеет. Император, однако, ободряюще улыбнулся и разложил на тумбочках бумагу: белую и голубую, и карандаши.

— Я покажу — наука нехитрая, — подмигнул он, верно, заметив, что Вася нерешительно мнётся у порога.

— Ножницы вроде нужны? — предположил Вася.

Император почесал в затылке.

— М-да, хорошо, что сегодня Юленька — с ней я договорюсь, — приободрившись, пообещал он.

— Юленька, — усмехнувшись, поддразнил Вася.

Император же в свойственной ему позитивной манере заулыбался, выпрямился и пригладил рыжую бороду.

— А что такого? Она женщина свободная, привлекательная и сердце у неё доброе. Да и я, кажись, ещё ничего, — вопросительно вскинул правую бровь он. — Может, на свидание её позову… — мечтательно протянул Император.

Вася прикусил губу, чтобы не заржать и не испортить такой трогательный момент.

— Куда? В столовку нашу? Или в парк?

— В библиотеку, — таинственным шёпотом провозгласил Император и приложил палец к губам. — Стихи буду читать любовные.

— М-м, ладно, — решив, что не стоит спускать его с небес на землю, поддакнул Вася.

Как поделикатнее сообщить, что Юлия, как бы ни была хороша, вряд ли заинтересуется пациентом психушки, придумать не удалось. Сложно это смягчить, лучше уж вовсе не вмешиваться.

Император ушёл, пританцовывая, и не появлялся долго. Вася выглянул в коридор, замаявшись от скуки. Облокотившись на стойку, Император пустил в ход своё знаменитое обаяние. Комплименты, видать, отвешивал, а Юлия ему улыбалась. И, кажется, не из вежливости, а искренне. Вася мешать не стал — вернулся в палату и терпеливо дожидался возвращения Императора, листая книжку. «Зов предков»⁽¹⁾ Дэн принёс тогда в изолятор, а Вася всё дочитать не мог. То башка болела, то просто настроения не то.

Император завис у поста медсестры на полчаса — не меньше. А вернулся донельзя весёлый, воодушевлённый.

— Ну, смотри, я расчерчу, а ты складывать будешь, — принялся объяснять он.

— Хорошо, — согласился Вася. Всё лучше, чем от безделья маяться. Да и правда, хоть чуточку, хоть на миг удавалось поверить, что впереди праздник.

Император, взявшись за карандаш, задумался, нахмурился и произнёс с тягучей ноткой печали:

— Ох, с Сашей мы как-то такие снежинки делали… Давно это было, дочке тогда только пять лет стукнуло.

— А сейчас, где она? — осторожно спросил Вася, складывая по расчерченным Императором заготовкам листок.

Император вздохнул, сбился и отложил карандаш с линейкой.

— В Москве живёт, с матерью. Хотя, сейчас-то, наверное, нет. Взрослая уже моя Сашенька, — с тёплой улыбкой пояснил он. — Тридцать лет, вон день рождения прошёл второго числа. Я не забыл.

— Вы развелись с женой? — не скрывая любопытства, уточнил Вася. Давно ведь хотелось узнать про реальную жизнь Императора.

— Да, сынок, давно. Саше как раз пять и было. Мать её в Москву увезла, жена моя бывшая. А после… — Император задумался, прочистил горло. — Да много чего случилось после. Виделись редко: сюда её не отпускали, да и вторая жена в позу встала.

— Почему?

Император пожал плечами.

— Не все чужих детей любят. Сын у нас родился, Тёмка, и вовсе ей стало не до того. А я, что ж, виноват — навещал редко, чай не ближний край. Ребёнок маленький, с деньгами напряжёнка. Как-то так оно всё и закрутилось.

Император сник, сдулся, как воздушный шарик и зябко передёрнул плечами. Вот оно, значит, как — в реальном мире семью он тоже потерял. Хотя и не ясно, кто в этом виноват: бывшая жена или сам Император.

— А сын тоже в другом городе? — всё же решился спросил Вася. Пытался разобраться, почему же при всех этих родственниках, Император остался один и никто его даже в больнице не проведал.

— Почему же? Здесь, в Туле. С Верой — второй женой, мы давно уже разошлись. Характер у неё тяжёлый, а Тёмка весь в неё. Не хочет он меня знать, стыдится.

Вася открыл было рот, чтобы выяснить, что случилось, но тут Юлия пришла, и беседу пришлось прервать. Ножницы она им всё-таки доверила, но осталась «присматривать».

— Шарф буду дочке вязать, — сообщила она, устроившись на свободной койке (той, что раньше Ефимыч занимал) с ярким оранжевым клубком и спицами.

— Мы компании рады, тем более такой приятной, — улыбнувшись, любезно заявил Император.

Вася же просто кивнул, почувствовав себя лишним. Вдруг у них, и правда, что сложится? Чем чёрт не шутит.

Император энергично разложил заготовки и взялся за дело, будто хотел и этим впечатлить свою потенциальную даму.

* * *

По больничным стенам змеилась мишура и раскрашенные в яркие цвета бумажные гирлянды, а самодельные снежинки облепили окна. Красиво стало, празднично, даже ёлку в холле воздвигли — высокую, колючую, одуряюще пахнущую хвоёй. И шариками её украсили золотыми и алыми, да блестящими лентами. А по вечерам гирлянду включали.

Император во всю крутил свой больничный роман, Мишка в отпуск отчалил, а Вася с трепетом ожидал ответа. Письмо он худо-бедно сочинил сам. «Люблю, скучаю. Ты мне снишься». А что ещё сказать, разве этого мало?

На удивление, быстро пронеслись дни до Нового года. То ли уж Вася привык, то ли лечение Палыча роль сыграло, но на душе стало не так тяжко. Казалось, что ждать уже недолго. Приподнятое настроение Императора и всеобщая предпраздничная атмосфера зацепили и его, будто сказочная птица махнула крылом и подарила ожидание чуда.

На Новый год стол хороший собрали. Палыч «в костюме библиотекаря» сам инспектировал. В этом-то, наверное, всё и дело. Пироги давали сладкие, картошку с курицей и фрукты даже. Бухла-то, конечно, не предвиделось — компот один. На что Император посетовал:

— Эх, не припомню уже, когда я «трезвый Новый год» справлял.

Вася только пожал плечами. В прошлом году бухал он в одиночестве перед теликом горько и уныло.

— Ну, будем! — поднял стакан с компотом Император, и Вася дурашливо с ним чокнулся.

— В Новом году хотелось бы отсюда выйти. Это моё главное желание, — заявил он.

— Сбудется, — подмигнул Император с лёгким кивком. — Обязательно сбудется.

По случаю праздника, отбой перенесли, и телик, само собой, смотреть не запрещали. Андрюхе выпало в новогоднюю ночь дежурить и Иванычу. А квасить они начали, похоже, с тех пор, как Палыч ушёл. То есть, часов в шесть. Хорошо, что помирать в эту ночь никто не надумал, а то к двенадцати они оба уже были в некондиции. Юлия Владимировна их прикрывала. Одна.

После полуночи удалось полюбоваться фейерверками в окно. Далеко, может, в селе кто-то запускал. Над макушками высоких голубовато-зелёных сосен вспыхивали белые, синие и алые бутоны, распадаясь на волшебные узоры в небе.

* * *

После Нового года Палыч отчалил на конференцию забугор и беседы оставил на «после праздников». Вася даже немного расстроился, потому что, ну быстрей бы уже выписка! Призраки притихли, скрылись в тенях, да, и правда, легче стало, умиротворение наступило в душе. А Палыч своими отъездами всё затянет…

К Рождеству сугробы навалило приличные, ударили морозы. Андрюха с Ваней, матерясь, отбивали крыльцо. И пациентов запрягли снег расчищать. Вася только рад был — надоело на койке валяться. Да и Император бодро подключился. Вместе всяко веселее. Дворник-то при усадьбе значился, да весь… спился, короче, старик.

Кстати, Иваныч после Нового года тоже отправился в увлекательное путешествие в запой. Клавдия бесновала. Им с Риммой теперь приходилось вдвоём разгребать. Благо, хоть «не сезон». Дэн говорил, что весной и осенью народу бывает больше.

На Рождество Миша как раз из отпуска вышел. Они с бабой Валей пациентов угощали конфетами и мандаринами. А баба Валя даже отдельный подарок Васе преподнесла: маленькую деревянную иконку с изображением какого-то бородатого старика.

— Николай Угодник — защитник сирот и бедных, — пояснила она. — Дома потом поставишь, пусть тебя оберегает.

Вася побоялся её обидеть — не стал отказываться, только неловко улыбнулся и поблагодарил.

— Спасибо за заботу. Я… хорошо, так и сделаю.

Дома, сколько Вася помнил, Рождество не праздновали, да и в детдоме не особо. Не пристало советскому пионеру в Бога верить — глупости это, бабкины сказки. Так говорили, по крайней мере. Чего-чего, а божественного присутствия в своей жизни Вася не ощущал.

Баба Валя притчу какую-то вещала тем, кто послушать хотел. Сказки и сказки, кто там знает, что случилось почти две тысячи лет назад. Миша тоже слушал, а Вася рядом тёрся, соскучился, привык уже к Мишке. Да и про письмо хотел разузнать. Ждал так этого дня, а теперь в груди всё заледенело от страха.

Миша сам в сторону отвёл, заметив, наверное, как Вася взволнованно треплет манжет рубашки и кусает губы.

— Пойдём, братишка, письмо я тебе привёз, — не стал тянуть с новостями он.

Вася чуть не подпрыгнул на месте от радости и недоверчиво заморгал, а после ринулся Мишу обнимать.

Мишка заулыбался, стиснул за плечи и указал в сторону лавки.

— Я вечером ездил, дождался. Работает она допоздна, пока домой доберётся… В общем, потому ты и не дозвонился. Не переживай, всё хорошо, — поспешно успокоил он. — Диана рада была весточку от тебя получить, — вытащил из кармана белой форменной рубашки сложенный вдвое конверт и протянул Васе.

— Ты меня спас! — без преувеличения воскликнул Вася. А в душе расцвели пёстрые узоры, будто тот новогодний салют.

— Пустяки! После праздников можешь ей позвонить, уверен, что Палыч разрешит.

— Спасибо, Миша, — с чувством произнёс Вася, а тот, улыбнувшись, хлопнул по плечу.

— Ну, как здоровье-то?

— М-м, думаю, лучше. А ты как провёл отпуск?

— К родителям в деревню ездил вместе с сыном. Каток там заливали, Даньку вон учил на коньках кататься, — не без гордости, пояснил Миша.

— Ты не рассказывал, что у тебя сын есть, — с долей обиды протянул Вася. А уж после сообразил, что и сам ни о чём не спрашивал — только о себе всё время, да о своих проблемах трындел. Аж стыдно стало, и уши заполыхали красным.

— Четыре года ему, зовут Даниил. С бывшей женой живёт, вот так, — с ноткой грусти пояснил Миша. — Я бы хотел забрать его насовсем, но с такой работой… Дома одного его не оставить. Фотку хочешь поглядеть? — предложил он.

Вася кивнул.

— Погоди, сейчас принесу, есть у меня в бумажнике.

Мальчишка на него походил — темноволосый, улыбчивый, глаза посветлее, чем у Мишки, но тоже карие.

— Улыбка твоя, — отметил Вася. — А почему с женой развелись?

Миша вздохнул и спрятал фотку в карман.

— Разлюбили… Точнее, она полюбила другого. Бывает, что ж, я её простил. А Данька — солнце моё, без него бы совсем плохо пришлось.

— Паршиво как-то вышло, — постеснявшись дальше расспрашивать, констатировал Вася.

— Всякое в жизни бывает, — философски заметил Миша. — Ладно, работать пора, а ты отдыхай. С Рождеством!

— Да, и тебя, — выдохнул Вася, проводив его задумчивым взглядом. Дура какая-то жена его, честно слово! Мишка такой хороший — все его в больнице любят, а она… разлюбила.

* * *

Письмо оказалось коротким, однако очень тёплым.

«Вася, я тебя так жду, соскучилась! И в доме без тебя пусто. Вспоминаю, какое у нас хорошее было лето, и на душе становится легче. Помнишь, как целовались у памятника Ильичу? Такой тогда ливень лил! Оглушительный! Поскорей бы тебя выписали!

Люблю, целую, родной.

Твоя Диана».

Вася хранил конверт под подушкой, перечитал уже сотню раз! И это хоть немного скрашивало ожидание. Праздники пролетели быстро. Палыч вернулся и назначил беседу на среду. А во вторник выписали Императора.

Если честно, Вася к этому оказался не готов. В голове никак не мог уложить, что Император просто уйдёт, и в палате станет так пусто и одиноко.

Прощались тепло. Император прижал к себе и пригладил чуть отросшие волосы.

— Ну, вот, сынок, и моё время настало домой вернуться. А ты давай, не раскисай, — заметив, что Вася поджал губы и опустил глаза, произнёс он.

Такая буря бушевала внутри, аж слёзы подступили. Вася украдкой вытер лицо рукавом.

— Ты очень много для меня сделал. У меня ведь друзей никогда не было, а ты…

Император улыбнулся, ласково потрепал по щеке.

— А мы и не прощаемся. Как выйдешь, позвони мне. В одном городе, слава богу, живём. Увидимся скоро!

Вася притворился, что, и правда, поверил, что в реальной жизни Император про него не забудет. Тот телефон свой домашний записал на листке из блокнота и сунул Васе в карман. Вася отправился провожать до ворот вместе с Андрюхой, который испортил весь момент своими ехидными ухмылками.

— Всех соседей отпустили, а тебя всё никак? — поддел он, когда Император вышел за ворота.

Вася махнул рукой Императору, а Андрюхе и отвечать не стал. Пошёл он к чёртовой матери! Специально ведь издевается козёл!

Андрюха, не получив внимания, фыркнул:

— Ну надо же, какой нежный! Обиделся, что ли?

— На дураков не обижаются, — покачал головой Вася.

— Ишь ты, хамить ещё мне вздумал, щенок! Я вон Иванычу скажу, он тебя…

— Чего? Снова в «тихой» запрёт? За то, что тебя дураком назвал? — ничуть не испугавшись, уточнил Вася. Это уж точно не такой великий проступок, чтобы в карцер кидать. Да и Андрюха, хоть и мудила редкостный, но не такой бездушный злодей, как Ваня или Клавдия.

Андрюха оскорблённо дёрнул подбородком, покрытым светлой щетиной.

— Без прогулок останешься, — пригрозил он.

— Ну, когда Иваныч из запоя выйдет, тогда и порешаете, — быстро нашёл, чем отбрить Вася и потопал в усадьбу сам — без напоминаний. Андрюха, как брехливый пёс — больше лает, чем кусает. Однако, слишком испытывать его терпение тоже не стоит — «цапнуть» может.

---

1) Джек Лондон

Вернуться к тексту

Без Императора совсем грустно стало: шуток его не хватало и даже гимна, под который Вася привык просыпаться и подпевал по настроению. Да и вообще умел Император вселять позитив в окружающих. Вон даже ворчливого Валеру умудрился подбодрить. О чём они там толковали, Вася не знал, просто после той встречи в изоляторе попросил Императора с ним пообщаться. Однако с уходом Императора, «солнце зашло», и дни потянулись тоскливые, унылые и однообразные.

С одной стороны, без соседей в палате лучше, чем с каким-нибудь невменяемым или мудилой типа Толяна. А с другой — скучно. Книжки только и спасали, да Мишкин плеер. Второй зимний месяц подошёл к концу, захватив с собой остатки праздничного веселья, а зима прочно обосновалась в усадьбе и уходить не собиралась.

Как-то раз удалось даже позвонить Императору — Палыч разрешил. Поболтали немного, так, ни о чём, и потянулись серые дни дальше.

В феврале нового соседа подселили. Шизика какого-то. Он по вечерам «сигналы от инопланетян принимал». Писал какие-то каракули в блокноте и утверждал, что с ним общается внеземная цивилизация посредством межгалактических антенн. Транслируют сигналы прямо в мозг. Вася аж прям завис, когда услыхал, как сосед (звали его Ромка) на серьёзных щах втирает это узкому кругу заинтересовавшихся стариков перед теликом.

Если не брать в расчёт эту ересь, то в остальном сосед казался спокойным, и на том спасибо.

Однажды вечером, почеркавшись в своём блокноте, Ромка спросил:

— А у тебя что? Тоже «голоса»?

Вася растерялся и заморгал:

— А-а… нет.

— А что? — никак не мог утолить своё любопытство Ромка.

— Я вообще-то нормальный, просто…просто так сложились обстоятельства, вот здесь и оказался, — попытался выкрутиться Вася.

Ромка, отбросив блокнот, заржал, как конь и хлопнул себя по коленям. А после резко замолчал и потряс растрёпанными кудрями.

— Они тебе диагноз-то не сказа-а-али? — нараспев протянул он.

— Да твоё-то какое дело! Со своим разберись! — разозлился Вася. Будет ещё какой-то дурак над ним потешаться!

Короче, отношения с новым соседом складывались с переменным успехом. Иногда они старательно друг друга игнорировали, а порой собачились по каждому проводу. Ромка этот оказался ровесником Миши — тридцатка в ноябре стукнула. Долговязый, нескладный и вечно нечёсаный. И рубашку шиворот-навыворот носил, чтобы «защищала от злых излучений». Чаще всего он какую-то чушь молол, и Вася пропускал мимо ушей. Однако про диагноз всё-таки у Палыча спросил. Имеет он право знать в конце концов! Палыч деликатно улыбнулся и тему перевёл.

— Перед выпиской всё объясню, — сказал он в конце очередной беседы.

— Да когда?! Всех уже выписали, а я здесь торчу, как будто… как будто я здесь вообще навсегда, — расстроенно закончил Вася.

— Ну, допустим, не всех, а некоторых, — заметил Палыч. — Когда время придёт, я тебе скажу, — туманно пообещал он.

Вася совсем скис, но возникать больше не стал — всё равно толку не добьёшься. Палыч тут всё решает, а не он. Благо, хоть звонки разрешил — всё же чуточку легче от того, что есть к кому возвращаться.

В библиотеку вечером пошли с Мишей. Тот, в отличие от Андрюхи, имел чувство такта и чужие разговоры не подслушивал — остался за дверями.

Вася набрал заветный номер и задержал дыхание в ожидании ответа. Диана в этот раз подняла трубку быстро: у телефона что ли сидела? Ждала!

Закашлявшись от волнения, Вася выдохнул в трубку:

— Это я.

— Здравствуй, родной, ну как ты там?

— Да нормально, домой хочу, устал я уже от этого… от этого места, — запнувшись, ответил Вася.

Диана чуть помолчала, а воображение дорисовало невидимые глазу детали: как она задумчиво хмурится и поправляет светлые локоны.

— Я им звонила, так они мне тоже ничё не говорят. «Нормально всё, лечим», — пробурчала она, забавно пародируя Нину Григорьевну. — А когда выпишут, не сказали. У меня день рождения через месяц, вот бы вместе справить!

— А когда?

— Двадцать третьего марта.

Вася даже решил выяснить, сколько же ей лет, а Диану это, кажется, обидело.

— Девятнадцать будет, — с явным укором произнесла она.

Да откуда он мог знать! В тот месяц, который они прожили вместе, Вася спросить не удосужился, а потом как-то стало вовсе не до того.

В коридоре голоса раздались, и дверь распахнулась. Вася с облегчением прервал разговор. Не хватало ещё по телефону ссориться!

— Ладно, мне идти пора, а то возникать будут.

— Когда позвонишь-то?

— Ну как смогу, — торопливо закончил Вася.

Иваныч как раз заявился с недовольным еблом, и Вася, от греха подальше, брякнул трубку на рычаг, так и не услышав ответ Дианы.

— Так, я не понял, это тебе что, переговорный пункт? Какого хера ты здесь забыл?! — с порога выкатил претензии Иваныч. Из своего запоя он вернулся злой, как чёрт.

— Мне Палыч разрешил! — воскликнул Вася.

Тут Миша появился, и Иваныч напустился уже на него:

— А ты почему за ним не смотришь?

— Зачем? Что он такого скажет, военную тайну, что ли? — поддел Миша. — Палыч разрешил позвонить, — ровным тоном подтвердил он.

— Палыч разрешил?! — вспыхнул Иваныч, аж покраснел до корней светлых волос, и стиснул кулаки. — Ну, конечно, а я здесь не пришей пизде рукав! Моё дежурство, а не его.

Вася аж рот раскрыл: Иваныч-то, оказывается, завидует дяде Косте! Вот так, блядь, дворцовые интриги!

— Пасть захлопни и проваливай! — велел Иваныч, махнув в его сторону, и вновь обернулся к Мише.

— Думаешь, раз любимчик главврача, то правила не для тебя?

— Я просто свою работу по совести выполняю, — ничуть не смутился Миша и кивнул Васе. — Иди к себе.

Вася потоптался на месте, размышляя. Наверное, лучше не встревать и не устраивать Мише ещё больше проблем. И себе заодно. Смиренно склонив голову, побрёл в палату. Принесла же Иваныча нелёгкая! Уже позже Вася узнал, что звонить-то, оказывается, можно только под чьим-то контролем. Вдруг пациенты чего-нибудь лишнего ляпнут… Ну да, ну да, например, что в столовке жратву воруют и передачки тащат, которые родные для пациентов оставляют, или про то, что дежурный врач бухает на рабочем месте. Не прям «военная тайна», но сказать было что. Стало ясно, почему Иваныч так взбеленился. Однако Мишке и Дэну Вася был благодарен, что они правила эти дебильные нарушали.

Андрюха этот, мудила, ещё бы и комментировать взялся, а Ванька был вечно «слишком занят», чтобы тратить время на сопровождение. Нет, Вася предпочитал звонить только при Мише и Дэне.

Вася уж в коридоре торчать не стал и подслушивать: подловил Мишку после обеда.

— Сильно Иваныч орал?

Миша махнул рукой.

— Ничего. Он боится, что родственники жаловаться будут. Есть на что.

— И что, это кому-то помогло? — без особо интереса спросил Вася.

Миша пожал плечами.

— Да не особо, проверки были, потом всё заглохло. Работала у нас раньше на кухне Надежда, так вот, она уволилась. На её место новая пришла, а ничего не изменилось. Какая еда у нас до стола доходит, сам знаешь, — печально закончил он.

Вася только покачал головой. Пусть они подавятся, выйти бы только поскорее.

* * *

Опостылевшая зима всё никак не желала уходить, снег то таял, то вновь выпадал. Больничный парк утратил лоск и предстал голым и грязным, сбросив праздничный белый наряд. Раскисло всё, а после заледенело. Март.

На очередной встрече с Палычем Вася уныло пялился в окно, пока тот заполнял бумажки. Небо, набрякшее, серое, нависло над усадьбой, грозя пролиться то ли дождём, то ли мокрым снегом.

— Домой готов ехать? — спросил дядя Костя, подняв голову от бумаг.

Вася аж на месте подпрыгнул и уставился на него, глупо моргая.

— К-конечно! Ещё бы!

— Вот и славно, завтра поедешь, — будничным тоном оповестил дядя Костя.

Дыхание перехватило, и Вася потянулся за ингалятором.

— Всё в порядке? — окинул его внимательным взглядом дядя Костя.

Вася быстро кивнул.

— О чём мы с тобой говорили, запомнил? Попробуешь?

— Хорошо, — вздохнул Вася. — Постараюсь, — сейчас, конечно, он готов был дать любые обещания, но думать об этом лучше после.

— Договорились, значит, — улыбнулся дядя Костя, встал, и Вася тоже машинально поднялся с кресла. Неужели это всё?

Дядя Костя приблизился медленно, степенно и подал руку. Как свободному человеку, а не какому-то там пациенту психушки! Вася обомлел и торопливо протянул свою, попытался даже изобразить улыбку, однако от волнения скулы свело, и получилась какая-то жалкая гримаса.

— Документы передашь новому врачу, — кивнул на папку, которая лежала на краю стола, дядя Костя.

— Какому ещё новому врачу? — нахмурился Вася.

— Придётся на учёт встать по месту жительства. Ты же к нам по приговору суда отправлен, отмечаться надо раз в месяц. А там уж, как врач решит, — пояснил дядя Костя.

Вася сразу скис и поджал губы.

— Это важно, а иначе тебя снова к нам отправят. Понимаешь?

— Ясно, — уныло откликнулся Вася.

— И таблетки придётся ещё попринимать — сразу бросать нельзя. Остались у тебя какие-то вопросы?

Вася покачал головой.

— Тогда желаю удачи! Вот тебе мой номер на всякий случай, — дядя Костя сунул визитку в руку. — Плохо будет — звони, что-нибудь придумаем, обычно и без стационара можно обойтись, — обнадёжил он.

— Ладно, — осторожно согласился Вася. Уж конечно, обо всех этих больницах хотелось забыть раз и навсегда. — То есть, это всё? Ты меня правда отпускаешь?

Дядя Костя ответил утвердительно и сказал, что домой позвонить можно, пусть встретят. Вася напряжённо кивнул и поблагодарил. Не верилось всё-таки. Вот, когда выйдет за ворота, тогда, наверное… Ох, дождаться бы завтрашнего дня!

* * *

Диане Вася позвонил под «присмотром» Дэна. То есть, тот уныло скучал за дверями, а Вася, захлёбываясь от волнения, пересказал разговор с Палычем. Диана пообещала, что встретит, если, конечно, с работы отпустят. А Вася половину её объяснений пропустил мимо ушей, потому что сконцентрироваться не мог. Всё перемешалось внутри: восторг, тревога, страх и трепетное ожидание. Даже, если и не встретит, неважно — дома-то всё равно увидятся. Наконец-то он едет домой!

Остаток дня пролетел будто во сне — казалось всё вокруг декорациями — сценой, на которой вот-вот опустят занавес. С Валерой Вася успел попрощаться и упросил Дэна к бабе Вале проводить. Вот и вечер. Возвращались назад, и Вася всё никак не мог совладать с собой. От избытка эмоций запинался и глотал слова.

— Дэн, ты — человек! Спасибо… то, что заботился обо мне, — смущённо выдал Вася.

А Дэн улыбнулся.

— Ну что ты, братец, всем мы люди.

Вася, не найдя больше слов, благодарно ткнулся лбом ему в плечо, а Дэн крепко прижал к себе.

— Живи по уму, да по совести, и всё будет хорошо, — наставительно произнёс он и, отстранившись, добавил: — И постарайся к нам больше не попадать.

— О, я уж постараюсь, — с чувством выпалил Вася.

Маришка, наблюдавшая эту сцену из-за своего стола, за которым малевала рожу, поглядывая в зеркало, презрительно фыркнула:

— Вечно все виснут на тебе, да на Мишке! А мне бы хоть кто спасибо сказал и паршивую шоколадку передал!

— Марина, так надо нормально с людьми-то общаться, а ты всем хамишь.

Маришка цокнула, отложив помаду и зеркало.

— Ой, подумаешь, какие нежные! Некогда мне со всеми нянькаться!

Дэн развёл руками, однако переубеждать её дальше не стал.

Вася прикусил губу и покачал головой. Да уж, Андрюха с Маришкой — два сапога пара. Сами ведут себя по-свински, а потом ещё и обижаются, что их никто не любит.

Дела как-то быстро закончились, и попрощался Вася со всеми, с кем хотел (Мишка только завтра будет). Вот и отбой наступил, а уснуть всё не получалось. Столько мыслей в голове, что никак не выбросить. Как там дома? А вдруг это всё же дурацкий сон, и не выпустят его завтра, или что-нибудь пойдёт не по плану…

Аж хреново как-то стало и душно. Вася всё вертелся на койке и в конце концов подскочил, раздражённо отбросив одеяло. Голова разболелась. Пришлось Дэна искать — он в ночь сегодня.

Тот обнаружился в кресле у телика — в книжку уткнулся. Видать, ночь сегодня спокойная. Вася замер тенью рядом и виновато вздохнул.

— Дэн, мне чё-то хреново, — жалобно протянул он.

Тот поднял голову и отложил книгу.

— Что такое?

— Не знаю, башка болит и просто как-то, ну-у… — Вася пожал плечами и тяжело сглотнул. Как объяснить-то?

Дэн поднялся и внимательно его оглядел: коснулся лба, взял за дрожащие запястья.

— Температуры нет, переволновался, наверно, просто?

Вася устало кивнул. Спать уже хотелось на самом деле, и чтобы поскорее наступило завтра.

Дэн чуть подумал и положил ладонь на плечо.

— Иди к себе, я медсестру позову.

— Это ещё зачем? — подозрительно прищурился Вася.

— Успокоительное уколет, — терпеливо пояснил Дэн.

Вася сразу шагнул назад и помотал головой.

— Не надо больше уколов. Пусть каких-нибудь таблеток принесёт, валерьянки?

Дэн махнул рукой.

— Да она слабая — тебе не поможет, а таблетки пока ещё подействуют… Юлия сегодня дежурит, она же не больно ставит. Ты хоть поспишь нормально.

Дэн уже собрался разыскивать медсестру, но Вася его окликнул.

— А вдруг меня из-за этого не выпустят?

— Выпустят, Палыч всё подписал. Да мы и не скажем никому, — дружески подмигнул Дэн.

Тревога, конечно, не отступила, но Дэну можно верить — он человек слова. Вася поплёлся в свою палату. Уселся на койку и дёргал пуговицу на рубашке, пока не оторвал вовсе. Тут-то и Дэн с Юлией пришли. Свет врубили, и сосед недовольно заворчал, накрывшись одеялом с головой. Повезло, что Маришкина смена уже закончилась. А то она мало того, что хамит, так ещё и уколы ставит больно.

Вася сразу отрубился, будто в чёрную яму упал. И сны не запомнились, а утром солнце ярко светило в окно. После укола он всё ещё немного подтормаживал, и Миша насилу растолкал.

— С добрым утром!

— М-м, да и тебя, — вяло откликнулся Вася, потерев лицо ладонями, и зевнул.

Дальше всё как обычно происходило: умываться Миша отправил и на завтрак. Гречка была не фонтан — ну, тоже в общем-то ничего нового. Во всей этой обыденной суете, Вася чуть не позабыл, что его выписывают. Ах да, успокоительное ещё сказалось.

Эта вредная бабка-прачка, которая любит, чтобы ей одежду сдавали чистую (Вася, как назло, кашей штаны заляпал и пуговицу эту дурацкую оторвал, за что выслушал порцию ругани в свой адрес), вернула его вещи. Ох, даже дыхание перехватило, и пришлось снова воспользоваться ингалятором. Напялив чёрные джинсы и тёмно-синюю рубашки, зашнуровав ботинки, Вася выпрямился во весь рост, провёл ладонями по рукавам, расправив манжеты. И на губах сама собой заиграла улыбка. Жаль зеркала нет — поглядеться бы, вспомнить себя прежнего.

Мишка документы принёс и деньги на проезд выдал. У Васи ведь ничего с собой не было, когда сюда привезли. Они вышли в холл, и Вася замер перед дверью. Оглянулся в последний раз на бледно-голубые стены и широкую мраморную лестницу, ведущую наверх, в палаты. Больше он сюда не вернётся. Никогда! А Миша улыбнулся, поправил ему воротник куртки.

— Как-то ты легко одет, давай хоть шарф тебе дам.

— Так меня осенью привезли, — неловко пояснил Вася. Не верилось даже, что целых полгода прошло. Никаких тёплых вещей у него не было, а свидания не разрешали. Диана бы что-нибудь привезла. Вася тоскливо мялся у двери, пока Миша за шарфом ходил. Синим он оказался, будто сегодняшнее утреннее небо.

— А ты как?

— Да я-то на машине, а на улице холодно и до остановки тут идти не близко, — пояснил Миша. Растолковал дорогу и хлопнул по плечу.

— Ну вот и всё, братишка, удачи тебе! Не болей больше.

Вася усмехнулся.

— Да уж, Дэн мне тоже пожелал больше к вам не возвращаться.

— Точно! — весело подхватил Миша и отпёр дверь.

На улице телега стояла — Кузьмич продукты привёз.

— И какого хера ты тут прохлаждаешься?! — возмутился Ванька, недобро зыркнув на Мишу. — Один я, что ли должен таскать?

— Да, сейчас, погоди, провожу и буду помогать, — примирительным тоном пообещал Миша.

Ванька что-то пробормотал сквозь зубы и сплюнул в грязный снег. Миша же обернулся к Васе.

— Хочешь, подожди, когда мы закончим. Кузьмич тебя до остановки добросит. Он всё равно в ту сторону.

Вася, чуть подумав, кивнул. Лучше, чем тащиться по такой грязи. Да и кожанка у него никак не зимняя. Взялся даже помогать, чтобы побыстрее время прошло. И хоть согрелся немного.

И вот настала пора прощаться: теперь уж, и правда, по-настоящему.

— Звони, — коротко обняв, сказал Миша. — Я сейчас два через два — дома бываю, — усмехнулся он.

Вася покивал.

— Спасибо, Миша. Я б, наверно, здесь помер без тебя. Да не наверно, а точно, — тут же исправился он.

Сказать больше было нечего, да и Мише, судя по всему, тоже. Он улыбнулся, подал руку.

— Счастливо! — и пошёл отворять ворота, после махнул рукой, когда отъезжали. Вася тоже заулыбался и помахал в ответ. Вот и всё, прощай, Усадьба! И Мишка… Увидится они хоть раз ещё? Вася вздохнул и развалился на телеге, уставившись в ясно-голубое небо. Сколько же всякого дерьма приключилось в усадьбе, словами не передать, но хорошее ведь тоже случалось. Люди.

С Кузьмичом и Люськой доехали быстро. Распрощались коротко, Вася даже лошадку погладил, и Кузьмич умчался на какой-то «другой заказ». А Вася остался торчать на остановке. Часов не было и народу, как назло, тоже. Видно, маршрут не шибко популярный.

То ли рано ещё слишком, то ли Диану всё-таки с работы не отпустили. Вася брякнул сумку с нехитрыми пожитками на лавку и принялся нарезать круги вокруг занесённой снегом остановки, чтобы совсем не околеть. Автобус приехал минут через пятнадцать. В душном облаке сизого дыма показался жёлтый бок. Вася замер на месте, когда двери с натужным шипением разъехались в стороны.

Бабка какая-то с сумкой сначала выкатилась, а потом… Заприметив знакомые золотые локоны в окошке, Вася робко поднял ладонь вверх.

— Это я, — представлять-то он много чего себе представлял, а на деле… Так мало они времени провели вместе и так долго в разлуке.

Диана, похоже, сомнениями не мучилась.

— Неужто думал, что не узнаю? — расцвела, заулыбалась она.

И кинулась в объятья, а Вася растеряно подхватил. Прижал к себе крепко, чтобы больше никогда уже не отпускать. Вот чёрт, кажется, всё это правда закончилось, и они скоро вернутся домой!

— Не сердись только, но я тут кое-что поменяла, — заявила Диана, едва они подошли к воротам.

Вася замер, сбившись с шага, и даже ключом в замок не смог попасть сразу.

— Что поменяла? — насторожено уточнил он.

Диана невинно улыбнулась, махнула рукой.

— Да так, пару мелочей. А то у тебя, как в склепе было, уж прости.

Вася сделал глубокий вдох и отворил калитку. Нет, во дворе-то, конечно, всё по-прежнему. Старая лестница гнила у забора, в разбитое окно теплицы сыпал снег, а крыльцо пропело протяжно под тяжестью шагов.

Диана нетерпеливо крутилась рядом, пока он отпирал двери, и даже сделала оборот по комнате, когда зашли в гостиную. А Вася огляделся. Ну да, скатерть там новая, занавески. Слишком яркие кричаще-канареечного цвета. Видно, по его насупленному виду Диана догадалась, что обновки не угодили. Что поделать, Вася скрывать свои эмоции не умел — все на лице написаны.

— Не нравится? — печально вздохнула Диана.

Вася поймал её за руки, изобразил улыбку.

— Нет, хорошо, просто… э-э, непривычно, — сумел подобрать слова он.

На самом деле непривычно было не только в доме, а в целом вне стен усадьбы. И от Дианы Вася, если уж на то пошло, отвык. От того, какая она шумная и как её много. От того, что кому-то вообще есть до него дело. Нет, она не то, чтобы раздражала, просто порой требовалось «пять минут тишины».

— Так чё, пойдём за стол? Я пирожков настряпала. Не знала, какие ты любишь: с капустой или мясом, и сладкие ещё есть — с вареньем.

— М-да… потом.

Диана нахмурилась, кажется, он её всё-таки обидел. Вот чёрт! Вася прикусил губу с досады и опустил голову.

— Ты мне будто и вовсе не рад… А по телефону говорил, что любишь.

— Я… — «дай немного передохнуть», — мыться пойду, — нашёл предлог, чтобы хоть немного побыть в одиночестве Вася.

Диана поняла всё на свой лад.

— Я ванну наберу, — и деловито удалилась.

Вася возвёл глаза к потолку, благо, она этого не увидела, и потащился следом. В ванной было тепло, пар поднимался вверх. Диана взяла за руки, коснулась щеки.

— Замёрз… Плохо там было, да?

Вася прикрыл глаза и кивнул. Не сейчас, точно не сейчас. Может, когда-нибудь потом и получится рассказать, но хотя бы не сегодня. Потянул джемпер через голову, а Диана помогла снять. Стала перебирать пуговицы на рубашке, а Вася помедлил мгновение и перехватил её руку.

— Я сам, просто хочу побыть один.

Диана обиженно поджала губы и вышла, не одарив и взглядом. Да, как-то всё получилось коряво. Не догонять же её теперь.

В ванной Вася наконец-то согрелся и, по правде говоря, наслаждался моментами тишины. В психушке, где ты вечно «под присмотром», где всё за тебя решают и даже в душ водят под конвоем, не хватало именно этого — покоя, одиночества. Должно же быть у человека хоть какое-то личное пространство.

Когда Вася заявился на кухню, он почти был готов взаимодействовать. Точнее делать вид, что, и правда, счастлив, а не просто пытается взять под контроль разрозненные, словно фрагменты мозаики, эмоции.

— Как дела? — спросила Диана, пригладив ему волосы. — Растрёпанный такой.

Вася улыбнулся — в этот раз почти искренне.

— Расчёску не нашёл. Я хотел спросить… — устроившись на табурете, он чуть подумал и окинул взглядом кухню. Ту тоже изменения настигли — посуда новая появилась в сушке. — Как ты тут жила без меня?

— Раньше не спрашивал, — вздумала вдруг упрекнуть Диана.

— Прости, я… Прости, — не стал изобретать оправдания Вася.

Да, не спрашивал, потому что думал только о себе. Выходит, так. И не верил вообще, что Диана дождётся. Мир за порогом усадьбы казался далёким, словно лунный диск в окне — видимым, но недоступным.

— Чего уж, врать не стану. Было сложно: с поступлением, как ты знаешь, ничего не вышло. А если бы я домой вернулась, мамка бы меня живьём сожрала. Она вообще-то не злая, просто такой уж характер. Ещё и деньги, которые она на поступление давала…

Диана сделала паузу, потупившись, Вася поймал её за руки, стиснул ладони.

— Ты не виновата. Они тебе мозги запудрили, — постарался утешить он.

— Ой, ну для моей мамки это не оправдание. Сама дура повелась! — рассерженно всплеснула руками Диана. — Я ей сказала, что в городе решила остаться, комнату снимала и всё на жизнь ушло. Работу пока ещё нашла. Про это дурацкое агентство она не знает. Увидела бы фотки — боюсь даже представить, что бы было…

— Ты не говори, сколько это стоит.

— Понятное дело. Папку бы точно Кондратий хватил. Они ещё поймут, как можно прожрать «корову», но уж точно не то, что я возомнила себя фотомоделью! Сплошные разочарования, — печально вздохнула Диана. — Пришлось им набрехать с три короба, когда домой ездила.

Вася хмыкнул.

— Мои бы родаки тоже оказались не в восторге от моей жизни. Они, блядь, от меня отказалась бы ещё до суда! — стиснув кулаки, заявил он. Хорошим им был не нужен, а уж таким — тем более.

«Разочарование», — вторил за спиной отцовский голос. Вася тряхнул головой, обернулся — нет, просто показалось. Дом навевает воспоминания, только и всего.

Диана с сомнением покачала головой.

— Ну уж…

Вася нервно дёрнул уголком губ. Диана всей правды не знает и, кажется, лжи в его жизни стало слишком много. В той прежней жизни, которую хотелось оставить за крепкими воротами усадьбы.

Диана налила чай, выставила на стол блюдо с пухлыми ароматными пирожками, и Вася вновь почувствовал укол совести за то, что не был с ней ласков. За то, что, наверное, не чувствовал того, что должен был чувствовать. Помимо благодарности, только смятение и паника. А ещё грызущий изнутри, будто голодный злой волк, страх. Однажды он всё запорол, а теперь непонятно, как начинать заново. Неужто любовь прошла? Как это вообще происходит?

* * *

С Катей — той первой из технаря всё случилось иначе. Точнее, Вася сам всё нафантазировал, а ей-то и вовсе плевать было, как оказалось. Чуралась его, словно прокажённого.

Они познакомились на «экваторе» — вечеринке по случаю окончания второго курса и первого дня лета. Вася и раньше её видел мельком. Училась она, кажется, по специальности архивоведение, а Вася — на электрика.

На вечеринке (на даче у какого-то Тохи, которого Вася и не знал толком) собралась уйма народу. Бухали, естественно, музыка гремела из колонок. И Вася, чтобы не чувствовать себя неловко в незнакомой компании, тоже, конечно, пил. Скучал, в окошко поглядывал, за котором качались кусты малины. А потом заметил её.

Девчонка-картинка: волосы густые, тёмно-русые спадали на плечи кокетливыми кудряшками, узкое, бледное лицо, а глаза синие-синие. Или так просто казалось под тусклым светом торшера. Вася в стороне стоял, в тени, а она и не замечала. Весь вечер ей любовался, да подойти так бы и не осмелился, если бы… Если бы этот придурок Тоха не начал её лапать. И тогда Вася вступился.

Слово за слово, получил он по роже здорово. Однако и Тоха не остался в накладе. Детдомовское детство закалило. Тоха повыше, да покрепче, и астмы проклятой у него нет. Вася табуретку разбил об его дурную башку, и начался какой-то нездоровый кипиш. С вечеринки его выперли, да и плевать.

Катя зато отвела в сторону и, тихо улыбнувшись, сказала:

— Спасибо, ты просто герой! Дурак этот пьяный привязался и весь вечер мне проходу не давал, — вытащила из сумочки белоснежный платок и протянула Васе.

Вася кивнул с благодарностью и прижал платок к разбитой скуле. До электрички шагали вдвоём. Всё равно ведь в одну сторону.

Пока ехали в поезде, Катя поглядывала сочувственно, расспрашивала про учёбу и болтала на прочие отвлечённые темы. Васе больше нравилось слушать.

— Давай тебя до дому провожу, — предложил Вася. — Поздно уже.

Катя с лёгкой заминкой согласилась, выяснилось, что живёт она в общаге. Слишком близким оказался путь и слишком коротким вечер. На прощание Катя улыбнулась и чмокнула в щёку.

— Спасибо за помощь, увидимся как-нибудь ещё.

В горле пересохло от волнения, и Вася торопливо кивнул. Долго глядел ей вслед, прижав ладонь к горящей щеке. Казалось, ангел его коснулся, и сердце забилось чаще.

На следующее утро Вася притащился к общаге с цветами. Выбирал долго, да денег мало. Что ж, дело ведь не в подарке, а во внимании, а Вася старался, как мог. Жёлтые хризантемы купил. Три.

Катя к подарку отнеслась без особого интереса, скупо кивнула и приняла цветы.

— Это лишнее.

— М-м, я просто хотел сделать тебе приятное, — опустив глаза, Вася выдавил неловкую улыбку, затем бросил быстрый взгляд на неё. — Тебе к какой паре? Мне ко второй, хочешь, вместе пойдём?

Катя замялась, нервно прокрутила кольцо на указательном пальце.

— Послушай, Ваня…

— Вася!

— А, точно, я, как бы, не нуждаюсь в сопровождающих.

Вася, потупившись, кивнул.

— Может, ну, куда-нибудь сходим вечером? В кино? — поспешно предложил он, пока она не ушла.

— Может быть… — нехотя ответила Катя. — Всё, пока, мне на автобус пора.

— Но нам в одну…

А она и не дослушала, умчалась, цокая каблуками по асфальту.

Вася чутка расстроился, но всё же решил не сдаваться. Вообще-то за девушкой он раньше никогда не ухаживал, но в фильмах как-то так всё и происходило. Надо сделать ей сюрприз, точно! Тогда она, может, поймёт, что он слов на ветер не бросает и вообще стоящий парень.

Целый месяц Вася пытался обратить её внимание на себя. Встречал-провожал, цветы дарил и мягкие игрушки. Даже пытался стихи какие-то дурацкие читать, но сбился под её хохот.

Сессия успешно завершилась, и Катя собралась домой на каникулы. Вася приуныл. За два месяца она и вовсе про него забудет. Предложил даже провести лето вместе.

— У меня свой дом, и без предков, один живу, — взволнованно пояснил Вася, когда они вновь остановились у крыльца.

Катя рассеянно накручивала локон на палец и, похоже, вовсе не слушала.

— Можем куда-нибудь поехать… Ты меня даже на чай не пригласишь?

Катя устало вздохнула:

— Ладно-ладно, пошли. Всё равно через неделю уезжаю.

— Но, а как же…

Недосказанный вопрос повис в воздухе без ответа. Чай Катя всё-таки налила и кивнула на застеленную койку соседки.

— Садись, — сама же устроилась на своей, со скукой созерцая ногти, накрашенные красным лаком.

Вася взял в руки кружку и внимательно уставился на неё.

— У тебя там есть телефон? Я могу позвонить, — с готовностью предложил он.

Катя раздражённо дёрнула острым плечом.

— Слушай, ты, как бы, очень навязчивый.

— Чего?

— Я от тебя устала, честно слово! — рассерженно выдохнула. — Не ходи за мной больше, договорились? А то от меня уже люди шарахаются.

Вася обиженно нахмурился.

— Разве я что-то плохое сделал? Я думал, мы встречаемся и…

— Да ты просто меня преследуешь! С Антошкой мы давно помирились, а ты таскаешься за мной, как побитый щенок.

— Щенок, — повторил Вася одними губами.

— Ты можешь не моргать так? Это раздражает — дурацкие твои ужимки. Девки надо мной смеются из-за тебя. Завела себе хахаля, — ненатурально расхохоталась она. И её красивое лицо, умело накрашенные ресницы и губы, обратились холодной фарфоровой маской, что в миг раскололась на части.

Все смеялись над ним, выходит, вот как.

Вася дёрнулся и качнул головой.

— Не могу, это не специально — болезнь такая.

Катя недовольно скривилась. Теперь уж она и вовсе не казалась красивой. Кукла — надменная и злая!

— Ну, знаешь, я за больными ухаживать не нанималась. Давай уже как-нибудь сам разбирайся. Вон у медичек через дорогу общага. Может, кому и приглянешься, — фыркнув, она поднялась и резко взмахнула рукой, указала на дверь. — Всё, пока.

Вася слушал, слушал, стискивая кружку до побелевших пальцев. Слова её набатом грохотали в голове, и мир заволокло жарким алым маревом. Кружка полетела в стену — разбилась на бело-голубые осколки. Катя взвизгнула и отскочила. А после заверещала так, что уши заложило.

— Убирайся!

Всё это где-то фоном шло. Вася перевернул тумбочку, смёл со стола конспекты и книги, а лампу запустил в окно. Всё, что под руку попалось, разбил, растоптал — на пол, будто снег полетели обрывки белых листов. Какая-то цветная пудра рассыпалась по подоконнику и осколкам стекла сине-розово-фиолетовой палитрой.

Напоследок Вася шарахнул дверь так, что, кажется, по стене зазмеилась трещина. Сука! Сука! Сука! А думал ведь, что принцесса…

На улице так хреново стало: башка закружилась и дыхание перехватило. Вася, прислонившись к стене, сполз на асфальт. Судорожно нащупал в кармане куртки ингалятор и брызнул в горло лекарство. Перед глазами всё плыло, а крики Кати и сбежавшихся на шум соседок всё ещё звучали в ушах. Аж в груди заболело, а с порезанных пальцев срывались алые бусины. Разбитое сердце — это, оказывается, так больно!

Неужто он такой уродец и дурак в придачу? И как только мог подумать, что вообще ей понравился? Жгучие слёзы щипали глаза, и Вася вытирал лицо саднящей ладонью. Поплёлся домой пешком, и там без сил упал на кровать.

А утром мент заявился — участковый. Капал на мозги, угрожал, что за хулиганку запрут. Катя эта — сука бессердечная, заяву накатала, типа преследовал её и ещё комнату разгромил.

Если вся любовь такая, то на кой чёрт она вообще сдалась? Уж лучше тогда одному. Вася это твёрдо решил в свои неполные семнадцать. Так и вышло, до того, как Диану не встретил.

* * *

С Дианой познакомились в бане. Отмечали удачно начатое дело. Деньги-то появились, отчего же не радоваться? Мальчишки (по правде-то, все старше него, но Васе нравилось играть роль босса) организовали поляну, и девок, само собой, позвали. Вася и не интересовался: кто, откуда. Весело и ладно. Ребята тоже должны отдохнуть, а он больше наблюдал со стороны. Ну и бухал, чего уж.

Музыка какая-то нелепая играла, Вася в окошко поглядел на залитый солнечным светом переулок и наполнил бокал водкой. Эстетика! Диана подсела к нему сама, разговор завела и ловко ухватила суть.

— Чего один здесь сидишь?

Вася оторопел, не поверил — такая красавица, да ещё и сама к нему подошла.

— Так чё, не один! — обвёл взглядом «банкетный зал».

— А чё грустный такой? — спросила Диана.

И Вася, вновь от растерянности, сунул ей бокал. А она и не отказалась. Выпили, на самом деле, немного, и Вася всё ей любовался, стройной, высокой и ясноглазой.

— Может, уйдём отсюда, куда потише? — предложила Диана, перекрикивая блатняк этот пошлый, и Вася с радостью закивал.

— Поехали ко мне, — с дуру ляпнул он. Больше ничего в голову не пришло, но Диана согласилась с лёгкостью, и тревога угасла в душе, будто нервное пламя свечи.

Диана, весёлая, бойкая, ворвалась в его жизнь, словно буйный весенний ветер. Рассеяла душный смог воспоминаний громким голосом и задорным смехом. Но всё равно казалось, что призраки таятся по углам и вот-вот выйдут на свет. Вася даже все двери запер и призывал её не шуметь. Диана не слушала. Чаю предложил, чтобы как-то сгладить атмосферу запущенности старого дома и завязать разговор.

Диана шутливо поддела:

— Так мы чё, чай будем пить?

Вообще-то дальше в своих планах Вася не заходил. Кому не будет приятно, если красивая девушка обратит внимание на него? Хотелось продлить этот волшебный миг. Вот только, если бы Диана вела себя чуточку тише, чтобы не тревожить покой призраков… Вася пытался её урезонить, но тщетно.

— Ты дурак? Нет здесь никого!

— Есть, — шепотом возразил Вася.

Диана отмахнулась и решительно направилась к лестнице, ведущей на второй этаж — в родительскую спальню. Вася туда сам не поднимался много лет и сейчас не сразу смог себя пересилить. Однако Диана бесстрашно забралась наверх, и пришлось последовать за ней.

А дальше стало совсем плохо. Призраки материализовались в тёмных углах: пялились, чудилось даже, шептали, но слов разобрать не удавалось.

Диана же, как ни в чём не бывало, похвалила обстановку и бухнулась на кровать. Вася, помедлив, шагнул следом. Мир, будто на части раскололся — реальный, там с Дианой. И прошлое из старых фотографий, обратившихся в жуткие тени. Предки подступали: грозно глядел отец из-под нахмуренных бровей, а мать осуждающе качала головой.

— Ну вот, ещё девку притащил! В нашу-то спальню! Не стыдно тебе, проклятый?

Диана ничего не замечала, не слышала и полезла целоваться при них. Вася её оттолкнул, потому что всё это слишком! Казалось, что голова сейчас взорвется и расколется на части, как спелый арбуз.

— Ты чё, ошалел! — вспыхнула Диана и отвесила подзатыльник.

Вася же сцепил зубы, схватил её за руки и под гневные вопли матушки вытолкал за дверь.

— Хватит, проваливай! Ты всё испортила!

— Да чё испортила? С тобой вообще всё нормально?! — раздражённо воскликнула Диана.

— Отстань, уходи! Домой проваливай, дура!

Что ж, Диана ушла, и в доме вновь наступила блаженная тишина. Призраки привычно затаились в углах, а Вася полночи водку хлестал, да всё никак не вырубало. Под утро, кажись, уснул.

Проснулся от грохота посуды на кухне. Не мог сообразить, что же там такое. Не призраки ведь среди бела дня. Померещилось, что ли? И вряд ли грабители — красть здесь нечего. А из «коллег»-подчинённых никто и адрес не знал.

Диана, нацепив матушкин фартук, пекла блины на кухне. Вася застыл с открытым ртом, узрев эту картину.

— Ты что здесь забыла?

— Ты меня выгнал посреди ночи! А я вообще-то здесь никого не знаю. Мог бы хоть до дома подвезти, кавалер, — возмущённо процедила она. — Сам же меня пригласил — я не навязывалась!

Вася потерял дар речи и усиленно заморгал, уставившись на неё. Отчасти, Диана оказалась права, и он смиренно опустил голову.

— Чё ты распсиховался-то вчера? Перебрал? — уже более спокойно поинтересовалась она.

Вася с радостью уцепился за эту версию и закивал.

Диана примирительно подвинула большое блюдо со стопкой румяных блинов и выключила электроплитку.

— Давай, чё ли завтракать.

А Вася всё кивал, пытаясь подобрать слова.

— Вчера ты… — вздохнул и брякнулся на табуретку. — Ты не виновата.

Диана села напротив и вскинула светлые брови.

— Чё случилось-то? Сказал бы сразу, что у тебя проблемы по этой части, — пожала плечами она.

Вася снова завис, хлопая глазами.

— По какой ещё части?!

— По мужской, — брякнула Диана, ничуть не задумавшись.

Аж дыхание спёрло в прямом смысле, и Вася вынужден был воспользоваться ингалятором.

— Я не… Всё со мной в порядке! — разозлившись, Вася ударил кулаком по столу и кружки подскочили, благо пустые.

Диана лишь поморщилась.

— Ну всяко бывает, чё ж так орать?

Худо-бедно позавтракали, и Вася всё же сумел протолкнуть наружу извинения.

— Прости. Ты хорошая, а испортил всё я.

Диана сразу растаяла, шагнула навстречу, коснулась его щеки и ласково улыбнулась.

— Ты симпатяга и славный, но тебе бы нервы подлечить. У нас бабка одна в деревне лечит от заикания и это вот, чё там с тобой.

Вася вздохнул и раздражённо тряхнул головой. Бабки ещё какой-то не хватало! Не в каменном веке ведь.

— Спасибо за завтрак, — он помог Диане убрать со стола, а та, вытирая руки полотенцем, кокетливо подмигнула.

— Чем займёмся?

Пришлось отговориться работой, потому что такое быстрое развитие событий, честно говоря, напугало. Диана осталась у него, и с того дня они больше не расставались. Два с лишним месяца, точнее, пока схема мутного бизнеса не накрылась медным тазом. Последнее свидание состоялось в зале суда, и вот после полугода разлуки они снова вместе. Сказать, что Вася отвык — ничего не сказать. Он и привыкнуть-то толком не успел. Время, что они провели вместе, казалось полузабытым сном. А теперь предстояло заново узнавать друг друга.

* * *

От всех этих распирающих изнутри сомнений и тревог голова разболелась. Вася скомкано поблагодарил за ужин, прокатил по краю стола таблетки и всё же закинул в рот. Чаем запил. Палыч сказал, что если бросить резко, то будет хреново. Нафиг так рисковать.

Диана улыбнулась, приникла к нему и ласково пригладила волосы.

— Тебе лучше стало после больницы? В СИЗО тебе было совсем плохо, — заметила она, и тень беспокойства коснулась лица.

Вася, чуть подумав, кивнул.

— Лучше, просто устал.

— Хочешь, телик посмотрим?

— Так он не работает, — возразил Вася.

Диана качнула головой.

— Я мастера вызывала. Чё же мне было, в тишине куковать?

— Ты золото! — прижав к себе, пылко похвалил Вася.

Расправили скрипучий старый диван и устроились в гостиной. На телик-то Вася особо внимания не обращал. В усадьбе насмотрелся. Диана склонила голову ему на плечо, тёплая, нежная, а Вася неловко поправил золотые пряди.

— Ты — золото, а я дурак, — повторил он.

Диана легко улыбнулась и ласково провела ладонями по лицу, чмокнула в губы.

— Вовсе не дурак. Чё там такое с тобой сделали? Ведёшь себя, как чужой.

Вася промолчал. Что ответить, чтобы ещё больше её не разобидеть? Диана ловко расстегнула пуговицы рубашки, погладила по плечам и груди, и подарила ещё один сладкий поцелуй. А после… Ох, из-за этих проклятых таблеток в сон всё время клонило. И, похоже, всё-таки вырубило.

Когда Вася проснулся, Диана наводила марафет у зеркала. И в приглушённом свете бра казалась сказочной принцессой.

— Я чё, уснул? — хрипловато спросил Вася.

Диана хмыкнула, и отражение повторило её смешливую гримасу.

— Ага, на самом интересном месте. Совсем по мне, чё ли не соскучился? — с лукавой улыбкой, но явственно звучащей ноткой обиды высказала она.

— Да я… Это из-за таблеток.

Диана сочувственно вздохнула, отложив расчёску, подошла к нему и села на край дивана.

— Бедный ты мой. Я тебя не будила, отдыхай, а мне на работу пора.

— Так утро, что ли уже?

Диана кивнула, а Вася смущённо отвёл глаза. Слишком всё скомкано вчера вышло и неловко. Ни поговорить толком не успели, ни… И что только Диана в нём нашла? Дурак и есть.

— Я рада, что ты вернулся домой. У нас теперь всё будет хорошо, правда?

— Конечно, — бодро пообещал Вася, проведя ладонями по её плечам.

Диана или поверила, или сделала вид. Поцеловала на прощание и ушла собираться. Вася хотел проводить до остановки, но она отмахнулась.

— Погода мерзкая, зачем мёрзнуть? Ты только после больницы.

Вася уж настаивать не стал. Затворил за ней дверь и провёл по лицу ладонями. Дел сегодня куча, но сначала хотелось разобраться с самым важным.

Наспех позавтракал и оделся, а после вышел во двор. В бане за кучей разного хлама он устроил тайник. Давно, когда дела шли в гору. Денег осталось немного, но всё же хотелось сделать Диане сюрприз. Она это заслужила. Глупо вышло: когда деньги водились, Вася и не тратил вовсе. Тачка от Серёги досталась «в наследство», ну или как трофей. Какой-то особой мечты, по крайней мере, материальной у него не было. И в общем, тратить-то оказалось не на что. Вот в ресторане покутили разок, на море хотели съездить, но не сложилось. Мудила этот Трофим заложил всю компашку, и поездка вышла совсем в иные края.

О грустном вспоминать не хотелось. К чёрту! Новая жизнь!

Первым делом Вася решил бэху проведать. Было бы круто прокатиться в центр на машине после стольких месяцев взаперти. Но хрена с два, тачка не заводилась: почихала, покашляла, да и всё. Вася с умным видом открыл капот, да так и застыл, почёсывая щетину.

«Ну, и хули ты уставился, будто понимаешь чё!» — проворчал он сквозь зубы. Отец, конечно, свои драгоценные знания по механике не стремился передать им с Димкой. А в детдоме Вася больше в столярке пропадал, поделки всякие мастерил, а с моторами разбираться не научился. Пришлось тащиться на остановку и куковать в ожидании автобуса. Вася даже подумывал сигарет прикупить, чтобы не скучать. Да и привык, если честно, в психушке, но автобус приехал быстро.

С подарком Вася разобрался успешно, а после решил наведаться на родной завод. Работу надо искать. А куда ещё податься? Завод приказал долго жить, пока Вася в психушке «отдыхал». Ладно, придётся что-нибудь другое придумать. Всё к лучшему: новая жизнь — новая работа. Не к чему возвращаться назад.

Поболтавшись немного по набережной, Вася завернул в кафешку. Пивка хотел накинуть, раз уж наконец-то вышел на волю. Но, ах, да, проклятые таблетки. Дядя Костя явственно намекнул, что смешивать бухло с колёсами хреновая затея. Аж целых два раза повторил. Вася даже обиделся: неужто он на алкаша похож? Пришлось кофе пить. А ведь даже не за рулём сегодня!

Кстати, о таблетках: в больнице отсыпали немного — на пару дней хватит, а потом волей-неволей придётся тащиться в психдиспансер. Чтоб они там все провалились! Рецепт этот проклятый нужен. На учёт становиться, что вообще не шибко радовало, будто клеймо теперь на нём.

Дома Вася с воодушевлением принялся разыскивать конспекты. Надо же вспоминать профессию. Восьмой класс он закончил в четырнадцать, а куда податься не придумал. В школе киснуть ещё два года не улыбалось. Ольга Викторовна предложила в технарь поступать на электрика. Профессия полезная, нужная, а Вася, благо, с физикой и математикой ладил неплохо.

Год после технаря проторчал в какой-то шарашкиной конторе, типа опыта набирался. Не зарплата там была, а слёзы. А после на завод ушёл. Хоть и тяжело, зато платили нормально. Вася всё на тачку копил, а потом деньги те в фантики превратились, как в ебучей сказке про Буратино. Жизнь круто повернулась, и досталась ему Серёгина бэха. Точно, ремонтом надо озаботиться!

Время близилось к обеду, стоило попытать удачу. Вася спустился вниз по улице и подолбился в ворота к соседям. Дядя Женя раньше в автомастерской работал — в моторах шарит. Да и с отцом они вроде как общались, заходил он, бывало.

Калитку отворил Славка — сын дяди Жени. В школу они в одну ходили (ну, когда Вася ещё туда ходил), только Славка на три года старше.

— Здорово, Слав! Отец дома? — не стал тянуть резину Вася.

Славка, зевая и почёсываясь, кивнул. Дрых, что ли?

— А где ж ему быть-то ещё? Он в прошлом годе, как на пенсию вышел, так всё дома. А тебя чё-то давно не видно… — задумчиво протянул он.

— В отъезде был, — кратко ответил Вася, чтобы тот ещё не пристал с расспросами.

Славка хмыкнул и подмигнул, прищурив янтарные глаза.

— Ага, я слыхал мусора приезжали, обыск у тебя дома был. Я-то на смене торчал, сам не видел.

Вася прикрыл глаза и тут же состроил беспечный вид.

— Да пиздят. В командировку ездил.

Славка, похоже, не поверил — рожу скривил и, прислонившись к забору, похлопал по карманам. Вытащил мятую пачку красного «LM» и закурил.

— Ну да, в командировку… Чё натворил-то? Мы ж вроде свои, в школу одну ходили. Батя вон мой с твоим дружил.

Вася резко выдохнул и бесцеремонно его оборвал:

— Давай без лирики. Дело есть, я заплачу.

Такие все охеренные друзья, что в детдоме ни разу не навестили. Плевать им было — языками почесали, да забыли. А после кивали, да глаза отводили, когда он вернулся в пустой дом. Вася просить не привык, стыдился, но никто из прежних родительских друзей помощь свою и не предлагал.

Славка распахнул калитку и пригласил в дом наконец-то. Дядя Женя в телик пялился, развалившись в продавленном кресле. На столе почивали остатки закуски и сиротливо ютились пустые стаканы. Резкий алкогольный дух перемешался с ароматом табака и пота.

— А, Васька, — приветственно махнул дядя Женя, оторвавшись от просмотра футбольного матча. — Давно к нам не заходил, случилось чего?

Вася уж пожалел, что за помощью решил к нему обратится. Уж лучше бы на мастера деньги потратил, чем выслушивать несправедливые упрёки. Вкратце обрисовав ситуацию, Вася добился-таки желаемого результата. Дядя Женя, хоть и без особой охоты, поплёлся одеваться. Обещал поглядеть, а там уж решит — сумеет починить или нет. И Славку к себе в подмогу взял.

— Да-а, жаль, конечно, Макса с Машкой — хорошие были люди, царствие небесное, — побормотал дядя Женя, ковыряясь в моторе.

Славка устроился сбоку, пиная ботинком снег. Инструменты подавал и поддакивал.

— До получки, бывало, занимали, да так, мало ли чего, по-соседски: соль там или картохи одолжить, — протянул дядя Женя.

Вася уныло кивнул.

Дядя Женя, хоть и получал неплохо по тем временам, да у него трое детей, и прибухнуть он всегда любил. Жена его в конце концов не выдержала и ушла — к старшей дочери переехала. Хотя они, кажется, и не развелись — просто разъехались. Это Славка как-то сболтнул, а Вася не так уж интересовался, чтобы расспрашивать.

— Девка у тебя тут какая-то нарисовалась. Вместе, что ль живёте? — полюбопытствовал дядя Женя, а Славка развесил уши.

— Ну живём, и чё? Невеста моя, — ответил Вася.

Дядя Женя хмыкнул.

— Ишь ты, невеста! И скоро ль свадьба?

Вася вздохнул и пожал плечами. Вот что за люди! Какое ему вообще дело!

— На свадьбу деньги нужны.

Дядя Женя махнул рукой с гаечным ключом.

— Тю, деньги… Мы вон с Люськой расписались и всё. Она уж с пузом была, куда тянуть? И ничё, жили не хуже других.

Вася попытался состроить подобие улыбки. Ну да, не хуже других, видно, потому она и сбежала, когда дети выросли.

— Пойду чайник поставлю, — чтобы хоть как-то оборвать тягостную беседу, заявил Вася. И на кухне возился долго, пока Славка не заявился. К счастью, затем, чтобы сообщить, что всё готово. От чая они отказались, и Вася вздохнул с облегчением. Вечерело, и не хотелось, чтобы Диана застала всю честну компанию.

Вася хотел расплатиться по-честному, но дядя Женя добродушно кивнул.

— Ладно уж, чё, пузырь поставишь и хватит. Мы ж не чужие.

— Как скажешь.

— Ну так, занесёшь вечером? — уточнил Славка, нетерпеливо притоптывая на месте.

— Да я всё равно в магазин собирался. Хочешь, вместе пойдём?

Славка кивнул, и они потопали вместе. Водки им Вася презентовал приличной аж целых две бутылки, и Славка сразу расцвел. Работу ведь сделали на совесть, не жалко.

— Может, к нам? Посидим, вспомним старые времена… — мечтательно протянул Славка.

— Какие времена, Слав? Мы с тобой и не общались никогда, — резонно заметил Вася.

— Эх, вот батя твой тоже высоко нос задирал, даже не здоровался никогда на улице, а ты… ты… — обиженно встрепенулся Славка.

— Спасибо за работу, — оборвал Вася и сунул ему в руки бутылки. — У меня дела ещё есть, давай, пока.

— Деловой, блядь, — проворчал в спину Славка.

Нет, ну их к чёрту! В следующий раз лучше к мастеру обращаться, пусть и выйдет дороже.

* * *

Нехитрый ужин Вася приготовить успел и отправился встречать Диану на автобусную остановку. Это было даже приятно на самом деле: идти вместе по морозным улицам, освещёнными мягким вечерним светом.

— Как день прошёл? — решил начать с нейтральной темы Вася.

Диана устало кивнула.

— А, ничего интересного.

— Не жалеешь, что с институтом не получилось?

— Жалею, конечно, а смысл? Назад не отмотать, и мама была права, — недовольным тоном протянула Диана. — Она говорила, что нечего фигнёй страдать и поступать на филолога. Надо какую-то нормальную профессию выбирать.

— Какую, например? — с любопытством уточнил Вася.

— Да вот поваром, как тётя Таня. А я хотела… не знаю, в школе литературу любила, хотела стихи писать, — с неловкой улыбкой призналась Диана.

Вася тоже заулыбался, бросив на неё быстрый взгляд.

— Для этого филологом быть необязательно.

Диана только пожала плечами и взяла за руку.

— А ты кем хотел стать в детстве?

Вася чуть подумал, потерев подбородок.

— Моряком. Воображал путешествия всякие, приключения, необитаемые острова… Дурак был, — усмехнувшись, заявил он. — Отец дразнил: моряк — с печки бряк, — сразу поник Вася. — Потом уже, когда старше стал, узнал, что вовсе там всё не так весело и… да меня бы всё равно по здоровью не взяли.

Диана сжала его ладонь в знак поддержки.

— Почему сразу дурак? Мало ли у кого какие мечты были в детстве. А отец твой не прав: это же обидно. Мой бы папка никогда дразнить не стал, ещё чего! Он хороший, добрый. Как-то в школе, в седьмом классе, устроили у нас «зимний бал»…

— Бал? — удивлённо перебил Вася.

— Да просто вечер с танцами и стихами. Училка литературы придумала, — пояснила Диана, когда они остановились у ворот. — Ну вот, у всех девок платья одно другого краше, и мне тоже хотелось. Мамка, конечно, разворчалась, мол сами сошьём — нечё на ерунду тратить. А папка в город смотался и купил. Ох, — она приложила ладони к щекам, и глаза у неё заблестели. — Ладное, лиловое — лёгкое-лёгкое! Самое красивое у меня было, — похваставшись, она потупилась и умолкла.

Вася, сам того не заметив, заулыбался.

— Хороший у тебя отец.

Домой вернулись в приподнятом настроении. Ужин вышел скромный. Не так уж много Вася умел, но картошку пожарить в состоянии. В магазине купил шампанское и конфеты. Не ресторан, конечно, но хоть что-то.

А Диана, похоже, растрогалась такому корявому проявлению романтики. Улыбнулась, и щёки её зарделись.

— Очень приятный сюрприз, спасибо.

Вася даже смутился и опустил глаза.

— У меня есть подарок для тебя, — нашарил в кармане бархатную коробочку и протянул ей.

Диана бережно приняла подарок из его рук и немедля раскрыла.

— Ой, да ладно! Не стоило тратиться.

— Хотел тебя порадовать.

Диана просияла и убежала примерять, а вернувшись, покрутилась, откинула волосы. В мочке уха блеснула золотая серьга с топазом.

— Ну как? — нетерпеливо воскликнула она.

— Красиво, тебе идут. К глазам подходят, — заметил Вася. По правде, так и выбирал — голубые камни к голубым глазам.

Диана обхватила за шею, поцеловала.

— Ты такой классный, спасибо!

Вася только кивнул, и тепло разлилось в груди. Не благодарности ради он старался. Радовать кого-то вообще-то — это очень приятно. Пожалуй, дарить даже приятнее, чем получать подарки.

Они уселись за стол, и Вася открыл шампанское. Бокалов в доме не нашлось — только гранёные стаканы. Диану это вовсе не смутило, однако она удивлённо приподнял брови, когда Вася налил себе газировку.

— А ты чё?

— Пока таблетки пью, бухать нельзя, — с кислой миной признался Вася.

— Так я тоже могу шипучку.

— Да ладно, я хотел… чтобы было, как в ресторане, — понизив тон, неловко признался Вася.

— И то, правда, не выливать же теперь, — подхватила Диана. — Погоди, у нас свечи есть. Электричество вырубали, вот я и запаслась.

Может, получилось не «как в ресторане», но даже лучше. Выключили свет, в полумраке мерцали тёплыми огоньками свечи, даря звонкую нотку надежды и волшебства. Стало всё, как надо, как должно быть.

Ночь опустилась тихая, звёздная, словно в рождественской сказке. В печке дрова уютно потрескивали, мерно тикали часы в гостиной. Дом теперь не казался враждебным, пустым и гулким.

Диана, улыбнувшись, взяла за руку и повела наверх, а Вася следовал за ней, словно за путеводной звездой. И компас вовсе не нужен, чтобы не заблудиться в круговороте житейских бурь.

От жарких поцелуев сердце чаще билось в груди. Ловкие пальцы разжигали пылающие узоры на коже. И не было ничего важнее, чем держать друг друга в объятьях. Крепче, ближе, стать одним целым. Мир обрёл равновесие на короткий миг, чтобы рассыпаться искрами солнечного тепла.

* * *

В последние дни Вася умудрился поймать умиротворяющий настрой, и, можно сказать, наступила полная идиллия. Днём он болтался по своим делам, работу искал, а Диана пропадала на своей. Тётушка в столовку её устроила помощницей повара. Вечера же и ночи оставались в их распоряжении.

На тачке катались, по городу гуляли, да как-то раз в кино сходили. Фильм оказался занятный, типа боевик, но вовсе не то. Про вампиров в стриптиз-баре. Это уж, правда, они потом сообразили, в зале⁽¹⁾. Другие девки пугаются, верещат, а Диана, ох, чёрт… Они оба неприлично ржали. Отлично провели время!

А после, когда вернулись домой, Вася замер перед зеркалом в гостиной: счастливый, довольный… И фотку заприметил — ту, что Диана повесила. Давно, летом ещё гуляли в парке, до усадьбы, до всего остального. И фотограф там шлялся, драл дорого, но Диана упросила, а Васе разве жалко? Сам-то он фоткаться не любил. Ладно, если праздник какой, а так к чему?

А получилось здорово. Диана в своём голубом платье, а Вася в рубашке белой и чёрных джинсах, почти что жених с невестой. Вася обхватил её за талию, прижал к себе, она улыбалась в кадр тепло и солнечно. И были они тогда счастливы, ровно, как сейчас.

— Зачем? — спросил Вася, указав на фотографию. Свои-то фотки он никогда не ставил. На себя, что ли любоваться? Глупо!

Диана шагнула к нему, склонила подбородок на плечо.

— Чтобы хорошие моменты вспоминать, — просто пояснила она. — А то у тебя тут, как мавзолей, — состроив печальную гримасу, кивнула на снимки предков и брата. — Не нравится, чё ль?

Вася, поразмыслив, покачал головой, и, развернувшись, захватил её в объятья, поцеловал в лоб.

— Нет, ты права, всё так.

Мысль одна пришла дельная, и следующим утром Вася отправился на барахолку. Старик там какой-то продавал фотик с моментальными снимками. Круто же — печатать не надо и ждать тоже. Вася никогда об этом не задумывался, но теперь захотелось, чтобы счастливых моментов в их жизни стало больше, и пусть память останется!

* * *

И всё шло прекрасно, но однажды безоблачное небо заслонили тёмные тучи тревог.

Тянуть дальше уже некуда: таблеток осталось на последний день, да и явиться было велено в течении недели.

С утра всё валилось из рук. Вася проснулся раным-рано и некоторое время просто пялился в потолок. А после со вздохом поднялся, пошёл умываться. Иногда вообще не хочется, чтобы день начинался. Порезался, когда брился: руки дрожали. И, прислонившись лбом к зеркалу, выдохнул: «Бля, совсем всё сам разучился делать».

Долго бродил по дому хмурый и злой. То документы не мог найти, то рубашку свежую. Диана всё в шкафу переложила, а Вася никак не мог привыкнуть. Кружку разбил нечаянно, и ключи от машины куда-то запропастились, как назло!

Вася сдавленно выругался и упал на табурет, приложив кончики пальцев к вискам. Диана вышла на кухню: сонная, растрёпанная в тёплой ночной рубашке в мелкий цветочек.

— У тебя всё хорошо? — скользнула по нему обеспокоенным взглядом и замерла в дверном проёме.

Вася, вздохнув, помотал головой. Резко поднялся и прижал её к себе, провёл ладонью по золотым локонам.

— Разбудил тебя, извини.

— Чё стряслось-то? — Диана, чуть помедлив, отстранилась и заглянула ему в лицо.

Пришлось признаваться. Вася недовольно скривил губы и отвёл глаза.

— В психушку надо ехать, чтоб на учёт поставили. А если не приду, они меня обратно отправят.

Диана вздохнула, ласково провела ладонью по его лбу, отбросив чёлку, и ободряюще сжала ладони.

— Надо ехать, раз так, — чуть помолчала и робко улыбнулась. — Сегодня пятница, потом выходные. Давай что-нибудь придумаем. В кино пойдём вечером?

— Дожить бы ещё до вечера… — уныло протянул Вася.

— Да брось, они ведь тебя там не оставят — просто бумажки подписать. Ты ведь сказал, что они тебя вылечили?

Вася попытался изобразить улыбку. И да, и нет. Во время последней встречи Палыч объяснял по поводу диагноза. «Пограничное расстройство личности». Не то, чтобы это можно вылечить, как сопли или бронхит. Это то, что с тобой навсегда — как астма, например. Вася тогда совсем расстроился, а Палыч сказал, что жизнь-то себе облегчить можно, главное не доводить до глобального пиздеца, ну, примерно, как в этот раз. Нет, дядя Костя иначе обозначил, но смысл Вася уловил. Надо наблюдаться у врача и принимать лекарства, когда хреново, и это существенно снизит шансы загреметь в психушку снова.

Диана подарила на прощание нежный поцелуй и пожелала удачи, а Вася, скрепя сердце, вышел из дома.

Ехать оказалось всего ничего, а хотелось растянуть дорогу подольше. Припарковавшись во дворе, Вася добрых пятнадцать минут торчал в машине, собираясь с духом. Если забить на всю эту канитель, то стопудово отправят обратно в усадьбу под надзор Палыча. А так хотя бы шанс остаётся, что сочтут за здорового и отвяжутся.

Обнаружив по дороге ларёк, Вася купил сигарет. Окинул взглядом унылый бетонный забор и тяжёлые железные ворота. Серое небо грозно набрякло хмурыми тучами. Опять, что ли снег пойдёт?

Прислонившись к холодной бетонной плите, Вася закурил и, вдохнув горький дым, прикрыл глаза. Эх, без Мишки или Дэна за спиной идти туда тяжко. Они бы смогли успокоить и подбодрить, а одному — жутко.

«Ладно, хватит сопли жевать», — разозлившись, Вася затоптал окурок и сплюнул в снег. Решительно направился к воротам. На усадьбу тут вовсе не похоже — на тюрьму скорее.

Выяснив у сердитой бабки в регистратуре, что топать надо в десятый кабинет, Вася поплёлся изучать длинные коридоры. И, перепутав поворот, упёрся в закрытую лестницу. Со второго раза только нашёл нужную дверь. Перед кабинетом тоже бабка сидела, брюзжала что-то себе под нос и копалась в болоньевой сумке, набитой овощами и мятыми газетами.

Вася отсел подальше и принялся вертеть в руках ключи от тачки. Из кабинета вытащился неопрятный седой мужик, и бабка, чуть его не сшибив, ринулась за дверь. Торчала она там долго — минут двадцать — не меньше. А Вася уже просто мечтал, чтобы всё поскорее закончилось, и не сводил взгляд с бегущих на часах цифр.

Когда прозвучал командный голос: «следующий», Вася аж на месте подскочил. Бабка чуть по лбу ему дверью не засветила. Вася процедил сквозь зубы: «Сука тупая» и взялся за липкую ручку, залапанную чьими-то потными лапами. Ввалившись в кабинет, принялся вытирать ладони о джинсы.

Врачом оказался пожилой полноватый мужик. В чёрных волосах серебрилась седина, а в тёмных глазах скользнул вялый интерес, угасший быстрее, чем искра костра в ночи. Пока бабка в кабинете торчала, Вася табличку успел изучить. Гамлет Багратович врача звали.

— С чем пришёл? — поинтересовался тот, кивнув на стул для посетителей.

Вася хотел уже оттарабанить придуманную речь, но приступ астмы испортил все планы. Плюхнувшись на стул, Вася хлопнул на стол этому Гамлету бумаги, которые в усадьбе дали.

Тот терпеливо дождался, когда он придёт в себя, и вопросительно кивнул.

— И?

— Из больницы выписали, сказали, что надо на учёт встать, — с кислой миной пояснил Вася.

Гамлет, прочистив горло, принялся листать папку с документами, то и дело экспрессивно дёргая густыми смоляными бровями. Вася чуть не заржал — до того это выходило потешно. Однако прикусил кулак и уставился в сторону. У психиатров с чувством юмора обычно беда.

— Ясно, — захлопнул папку Гамлет. — Сейчас как самочувствие?

— Хорошо, — бодро ответил Вася.

— Галлюцинации прошли?

Вася сумел сдержаться и не стал спорить, что вовсе это не глюки, а призраки. Не, нафиг, это ж не дядя Костя — слушать объяснения не станет.

— Да.

— Ладно, жалобы какие-то есть?

Вася активно помотал головой.

— Таблетки принимаешь?

— Да, только д… Константин Палыч сказал, что надо ещё их месяц пить, а у меня закончились.

— Рецепт я выпишу. Дозировку поменьше сделаем, если у тебя так всё хорошо. Или врёшь мне? — схватив за руку, подозрительно вскинул глаза Гамлет.

Вася поперхнулся и замер навытяжку.

— Н-нет, не вру.

Гамлет хмыкнул, однако рецепт начеркал и шлёпнул печать.

— Пьёшь?

Вася покачал головой.

— Когда пить-то? Я в психушке полгода лежал, там не наливают.

Гамлет делано усмехнулся.

— Ну, смотри, шутник, алкоголь с таблетками лучше не мешать. Приходи через месяц. Свободен, — дал отмашку он.

Из кабинета Васю будто ветром сдуло, и домой он летел на всех парах. Всё-таки судьба смиловалась, и врач достался не особо доёбистый. Настроение скакнуло вверх, Вася прибавил громкость магнитолы и даже подпевать начал.

Мне на днях исполнилось шестнадцать лет,⁽²⁾

Захотел я двухколёсный драндулет.

Я к батяне подошёл, сказал: «Купи,

Мне на «Яву» ты кусочек накопи».

Мой папаша был хронический алкаш,

Но, на счастье, на него напала блажь.

Он в квартире все бутылки пособрал

И на пару тысяч он посуду сдал.

«Яву», «Яву» взял я на халяву!

«Яву», «Яву» взял я на халяву!

А, жизнь-то, кажись, налаживается!

---

1) Предлагаю угадать фильм)

Вернуться к тексту

2) Сектор Газа «Ява»

Вернуться к тексту

Задание, которое дядя Костя дал, Вася решил в долгий ящик не откладывать. Вот только с духом никак не мог собраться и не знал, с чего начать.

«Прошлое всегда тянет нас назад. Хорошим оно было или плохим — его не вернуть, не исправить и не прожить заново», — так говорил дядя Костя.

Вася, пусть и не сразу, согласился. Дом до появления Дианы походил на музей — заброшенный, пыльный, заросший паутиной, словно дремучий нехоженый лес.

Дядя Костя сказал, что нужно попрощаться, оставить в покое мёртвых и жить своей жизнью.

— Что бы ты сказал родителям, если бы была такая возможность? — спросил он на одной из бесед.

Вася тогда долго не мог собраться с мыслями и в конце концов выдал:

— Прощения бы попросил за то, что не сумел оправдать ожиданий и за… за то, что убил их, — пробормотал, опустив голову. — Просто хочу, чтобы они от меня отстали.

Дядя Костя вздохнул, покачал головой.

— Это несчастный случай, а не твоя вина. Ответственность по силам должна даваться. И со взрослыми людьми такое случается и вовсе не по злому умыслу. А ты был ребёнком.

Вася чуть подумал, кинув беглый взгляд в окно.

— Если так, почему они меня в покое не оставят?

— Так ты сам их не отпускаешь, — слова дядя Кости грянули громом среди ясного неба.

Вася растерянно замигал и помотал головой.

— Одному остаться страшно, — не спросил — утвердил дядя Костя, а Вася насупленно кивнул. Угадал…

Дядя Костя стиснул пальцами подбородок.

— Воспоминания, память — это вовсе не плохо. Но не тогда, когда они доставляют одни страдания. Прошлое ты исправить не в силах. Только попрощаться можешь, простить их, если сумеешь, и своей жизнью жить.

— Как попрощаться-то? — хмуро бросил Вася.

— Это тебе решать. Расстаться со старыми вещами для начала. Ты ведь в доме ничего не менял, всё, как при них осталось? — вновь угадал дядя Костя.

Вася понуро склонил голову. Должно быть, это всё глупо, смешно. Однако дядя Костя вовсе над ним не смеялся.

— А дальше что?

— На кладбище съездить можно, если желание будет и силы найдёшь. А нет, так и не стоит себя мучить. Родителей мы не выбираем, но то, что они нам в голову вложили в детстве, с нами через всю жизнь проходит. Но жизнь-то твоя, и ты сам должен принимать решения, как хочешь её устроить. Обида, чувство вины несут только разрушение тебе самому в первую очередь, — объяснил дядя Костя. — И призраки твои не в доме, не здесь, а в твоей голове. Все эти негативные переживания — это они и есть.

Вася после той беседы крепко задумался. Голоса совести являлись в виде отца и матушки, заполнив пустоту, в которой он болтался, словно в вакууме. И дядя Костя всё-таки прав: жизнь у него своя, от призраков пора избавляться.

На кладбище Вася не бывал ни разу. В детстве никто и не подумал на похороны взять. А после… Нет, делать там нечего. Всё, что Вася мог бы им сказать, и так уже озвучил, тогда, в усадьбе. А там лишь кости и камни, на которые смотреть тошно.

Диане так толково всё объяснить не получилось. Не сумел Вася подобрать нужных слов, испугался, что не поймёт или на смех поднимет. Однако вышло всё по-другому.

— Ты сказала, как в мавзолее здесь. Я бы хотел поменять… Вещи старые выкинуть и вообще… — Вася вздохнул, прислонившись к косяку, и наблюдал, как Диана ужин готовит.

— Да уж давно пора. Память — это хорошо, конечно. Но у тебя аж прям душно, будто нам здесь места нет, — ловко подметила она.

Вася усмехнулся: а она ведь права!

— Да, точно. Дядя Костя — врач мой из больницы, сказал, что надо попрощаться и оставить прошлое в прошлом, — сумел наконец объяснить он.

Диана, похоже, уловила в голосе неуверенную нотку. Она, на удивление, хорошо разбирала все эти смешанные чувства, в которых Вася то и дело терялся.

— Ты-то сам, чего хочешь?

— Поменять всё хочу, устал.

Диана ласково улыбнулась.

— Хорошо, в выходные тогда и займёмся.

За одни выходные, конечно, не управились, однако на второй раз стало легче. Вещи кое-какие раздали, игрушки. Дядя Женя вон с соседями общался, нашёл нуждающихся. А остальное в помойку полетело. И, по правде говоря, Вася вовсе и не жалел. А в доме светлее стало, свободнее. Будто и дышать легче. Диана и фотки старые предложила убрать. Вася никак решиться не мог, но всё же… пусть, к лучшему. Где-то на антресолях альбомы есть — там им и место. Нечего душу бередить. В детстве-то не был им нужен, а после жил одними воспоминаниями. Хватит! Прав дядя Костя: прошлое не изменишь, пусть новая жизнь начнётся с чистого листа.

Чай вечером пили: Диана печенье настряпала с цукатами. Оглядела отстающие по углам желтоватые обои и вздохнула.

— Ремонт, может, летом начнём?

— Надо вообще-то. Как с работой решу, тогда и будем думать, — ответил Вася. И правда, хотелось что-то такое затеять, изменить, лучше сделать!

* * *

А с работой пока не складывалось. Без толку мотался по городу: везде одни обещания, а денег — шиш. Туда, где медсправки требовались, Вася и не совался. Кому нужен работник, который на учёте в психушке? Вариантов всё меньше оставалось, а время шло. Хоть грузчиком иди или на стройку, и платят за смену сразу. Вот только с астмой там долго не протянуть.

Когда Вася совсем уже отчаялся, попалось на глаза объявление в газете. Пилить на другой конец города, хотя на машине-то ладно, не так далеко. Частная ремонтная контора в здании бывшего ДК. Знамёна ленинские до сих пор висели над входом и в холле «Вперёд в светлое будущее». А на колоннах штукатурка облупилась, и в коридоре с потолка грустно капала вода в эмалированный таз.

Начальника звали Игорь Саныч. Весёлый такой дядька, бодрый. Самое главное не задавал всякие неуместные вопросы про судимость и всё в таком духе. Чай попивал и задумчиво в окно поглядывал, когда Вася пришёл.

— Вашей ремонтной конторе самой ремонт нужен, — заявил Вася с порога.

А Игорь Саныч шутку оценил, усмехнулся в усы.

— Нужен-нужен — с того и начнём. Что умеешь?

— Я вообще на электрика пришёл устраиваться, — осторожно начал Вася.

— А, это хорошо, электрик нам нужен. Проводку сможешь наладить? А то вон чё, — Игорь Саныч широким шагом пересёк кабинет и пощёлкал выключателем. Лампы тоскливо замигали.

— Смогу. Надо смотреть, чё там со щитком. А сколько платите?

— Да на «ты» можно, — махнул рукой Игорь Саныч. — Не люблю церемонии. Сегодня, что сделаешь, посмотрим, будет аванс. А остальное по результатам. Устроит?

Вася кивнул. Устроит, конечно. В остальных местах и вовсе предлагали за «спасибо» пахать. Саныч оказался нормальным мужиком — сам на заводе двадцать лет оттрубил, мастером стал. А как рухнул Союз, так и заводу пришла пизда. Год зарплату не выплачивали — одни подачки, да завтраки.

— А что сидеть-выжидать? Решил своё дело устроить. Капитал, так сказать, у меня есть, первоначальный, — с лёгким кивком заявил Игорь Саныч. — Надо идти в ногу со временем. Место, что надо, подлатаем, приберём — ещё как раскрутимся. И заказы будут, — заливался соловьём он, пока шли по выбеленному коридору.

— То есть, сейчас нет? — приуныл Вася.

— Рекламу запустим, всё будет, — щёлкнул пальцами Саныч.

Вася, конечно, энтузиазма не разделил, но, выбора-то не оставалось. Будто бы его ещё куда звали…

С проводкой всё оказалось не так уж и плохо. Хотя работы на неделю точно хватит. Саныч аванс заплатил, как и обещал. Что ж, можно попытать удачу, раз так.

На радостях Вася решился Мишкин номер набрать. Вроде выходило, что выходной у него, может, дома будет. Жаль, что мобилы у него нет.

Повезло: Миша трубку взял быстро. Вася чуть помедлил, сбившись с шага, и остановился перед витриной пекарни. Три недели прошло, с тех пор, как его из больницы выписали, Миша, может, и вовсе про него думать забыл.

— Привет, Миша, это я, — приглушенно произнёс Вася. И после сообразил, что не представился.

— А, Вася, привет! Я тебя по голосу узнал, — обрадованно отозвался Миша. — Как дела-то?

Вася облегчённо выдохнул и улыбнулся своему отражению в витрине. По телефону как-то неловко говорить, когда лица собеседника не видишь.

— Нормально, хорошо. Может… ну, увидимся? Если у тебя есть время, — спохватившись, добавил Вася. Не хотелось навязываться.

Миша помолчал, а Вася успел уже расстроиться, что тот сейчас нелепые отговорки начнёт выдумать, потому что видеть его не хочет. Но, оказалось, что Миша просто считал.

— В субботу и воскресенье у меня выходные. Приезжай в гости. У нас тут не то, чтобы много достопримечательностей, но что-нибудь придумать можно, — бодро пообещал он.

Договорились в итоге на субботу. Домой Вася вернулся весёлый: жратвы накупил два пакета и на цветы даже хватило. Вручил Диане колючие алые розы, и та сразу заулыбалась.

— Так на следующей неделе только день рождения-то.

— Это просто так. Я работу нашёл.

Диана обрадовалась, расцеловала.

— Молодец! Теперь заживём!

Вася смущённо кивнул. Не привык к похвалам и ласкам. Ужинать сели, и Диана новую тему завела.

— Тётя Таня, мамкина сестра-то, я тебе говорила, в гости нас зовёт в субботу.

Вася вилкой в макаронах ковырялся и замер, отметив эту полувопросительную интонацию.

— Вместе, в смысле, зовёт?

— Да, она с тобой познакомиться хотела. Они ж про тебя спрашивали, ещё когда ты в больнице лежал.

— Хм-м, ладно, только в другой раз, — чуть подумав, ответил Вася. Как-то подготовиться надо, что ли, к встрече с родственниками. Они ж ещё вопросы начнут задавать, и придётся что-нибудь соврать правдоподобное. — Я друга хотел навестить, договорился уже, что в субботу приеду.

Диана, похоже, огорчилась, поджала губы, кивнула.

— Ну раз договорился… А чё за друг-то? Никто чё-то не заходил, не звонил, пока ты в больнице был.

Вася прикрыл глаза на миг и вздохнул.

— Да знаю! Миша — из больницы. Он… он много для меня сделал, — сумел-таки подобрать слова Вася.

Диана сразу смягчилась.

— А Миша… Он вроде хороший парень. Письмо вон привёз и хоть рассказал, как ты там. Я ведь не знала, чё думать, они по телефону ничё не сообщают, а свидания не дают!

Вася покивал и взял её за руку, и Диана сразу стихла, будто бы уловила вспыхнувшие в воздухе искры тревоги. Всё прошло, и вспоминать об этом не хотелось.

* * *

Рабочая неделя быстро пролетела. В субботу Диана к тётке одна поехала. А Вася почистил машину от снега и собрался отчалить в посёлок, в котором Мишка живёт. Таблетки с утра забыл выпить, да и, если честно, подзабил. Осточертели уже! Вчера, кажется, тоже не принимал. Ладони подрагивали от волнения. От посёлка рукой подать до усадьбы. Нет, вот уж дудки! Теперь он свободный человек, и бояться нечего.

Дорога, конечно, оказалась херовой — ямы, да колдобины, и заняла больше времени, чем он рассчитывал. В посёлке заплутал немного. Вася здесь видел-то только поликлинику и магазин, когда Кузьмич на телеге возил.

Мишка встретил в парке, как условились. Обнялись: Вася, и правда, от счастья сиял, да и Миша заулыбался.

— Как дела? Как здоровье? — оживленно расспрашивал Миша.

— Всё хорошо, — честно ответил Вася. На самом ведь деле наладилось, жизнь как-то спокойно потекла.

— Рад это слышать. У нас тут немного развлечений, но есть бильярдный клуб. Хочешь, сходим? — предложил Миша.

Вася с удовольствием согласился.

— Конечно, сто лет уже не играл! А у тебя что нового? Я всё собирался позвонить… — он замолчал, так и не договорив, хотя в Мишиных глазах не было ни капли осуждения.

— Про психушку вспоминать не хотел, — догадался Миша.

Вася только вздохнул: отчасти, это верно. А с другой стороны просто боялся, что Миша с ним дел иметь не захочет. Не на работе же — не обязан.

— Нормально всё, потихоньку, ремонт вон затеял: домой придём, сам увидишь. Дом-то старый — забот много, зато не скучно — всегда есть, чем заняться, — тут же улыбнулся он. — Папа завтра приедет, будем полы менять. Он плотник, да и вообще мастер на все руки.

— О-о, — только и смог протянуть Вася. — Интересная, наверно, работа. У нас в детдоме сторож был, тоже плотник. У него в мастерской разные поделки делали, и он помогал. Там здорово было, весело, и он не ругался, не обзывал никого, даже, если бесились.

Миша слушал внимательно, задумчиво кивнул.

— Скучаешь?

— По детдому, что ли? — хохотнул Вася. — Ну нет! Это всё равно не дом, хотя там много хорошего было, и воспитатели некоторые тоже. По ним, наверно, скучаю, — с заминкой ответил он.

* * *

В клубе ностальгия нахлынула, и Вася чуть не сболтнул, что выглядит всё точь-в-точь, как в их «тайном штабе», баня, кстати, тоже была. Однако вовремя прикусил язык. Пусть лучше Миша об этой стороне его жизни не знает. Он и так уже про тачку спрашивал, удивлялся, откуда. Да уж, конечно, на заводе на бэху не заработать. Пришлось сказать, что со старой работы досталась. Благо, Миша больше любопытствовать не стал, и Вася поскорее сменил тему.

— Какие новости в усадьбе?

— А какие… — Миша почесал в затылке, взъерошил волосы. — Валеру выписали, домой поехал. Санька вон мать забрала. Новеньких сейчас много — весной всегда так, — печально вздохнул он.

— Ясно, — протянул Вася. — Рад за Валеру. А у Дэна как дела?

Оглядевшись, Вася замер на миг, стиснул в руках кий. Холодок пробежал по спине, казалось, что в тёмных углах затаились тени бывшей бандитской шайки. Половина из них уже мертвы. А уж, наверное, претензий у них скопилось изрядно. Миша, к счастью, поглощён был игрой, над ударом раздумывал. И его замешательство не заметил.

— Всё хорошо, в отпуск скоро. Они с семьёй в Ярославль собираются. Он здесь, кстати, живёт. Можем как-нибудь в гости заглянуть, — предложил Миша, деловито обойдя бильярдный стол.

— Как-нибудь… — протянул Вася. — Если он против не будет.

Какое-то время оба молчали, сосредоточившись на игре. Стало даже казаться, что и не было ничего — суда, усадьбы, призраков. Словно время вспять повернулось. С Серёгой они когда-то так играли, а после тот ему чуть башку не разбил бильярдным шаром. Да, точно, вот ведь гандон! С этого всё и началось.

Вася ведь пошутил просто, хотел поддеть. Тот дурацкий жетон Серёга проебал также, как свой авторитет. Мог бы просто спустить на тормозах, но нет в драку полез. Акелла промахнулся, и кто-то должен был занять его место.

Ладно, хватит, всё! Вася тряхнул головой, пытаясь избавиться от липкого тумана воспоминаний.

У Миши он выиграл две партии из трёх, но тот вовсе не расстроился. Пива предложил выпить.

— Или ты лекарства ещё принимаешь? — тут же забеспокоился он.

Вася покачал головой.

Миша как-то подозрительно на него поглядел:

— Врач так сказал или ты сам решил?

Вася замер и выдавил нервную ухмылку.

— Мы больше не… не в усадьбе, — понизив тон, произнёс он.

— Знаю, прости, я ведь не из любопытства, просто волнуюсь за тебя, — сдержано пояснил Миша.

— Я не ребёнок, сам разберусь! — вспыхнул Вася. Достали уже, честное слово! И ладно бы только Миша, так дядя Костя ещё, потом Гамлет этот. Будто бы он какой-то недееспособный и не соображает ни черта.

Миша мягко улыбнулся и положил ладонь на плечо.

— Поехали домой лучше. Ты, наверно, устал?

— Устал, извини, — покорно согласился Вася. Зря вспылил, а теперь стало стыдно.

— Всё хорошо? — вновь спросил Миша, когда сели в машину. — Тут недалеко. До конца улицы, потом направо, дальше покажу.

Вася кивнул и завёл мотор.

* * *

Дом у Мишки оказался большим, только очень уж старым, буквально на части рассыпался. Ступеньки прохудились, просела дверь, и краска — свело-голубая, облупилась и слезла. А вот забор стоял новый, красивый, выкрашенный в ярко-жёлтый цвет. И крыша новая поблёскивала в робких лучах мартовского солнца.

— Давно здесь живёшь? — спросил Вася, когда машину загнали во двор и ворота затворили.

— Два года. Как развелись, так я квартиру бывшей жене оставил и сыну, а сам сюда перебрался. Дом-то подлатать надо — будет ладный. Сломанное починить можно.

Вася, нахмурившись, покачал головой.

— Как это так? Не понимаю.

— Пойдём в дом, не на пороге же разговаривать, — позвал Миша, распахнув дверь.

Внутри тоже всё свидетельствовало о начавшемся ремонте. Дощатые полы нещадно скрипели, и краска на них отставала. Ободранные стены украшали рамки с постерами рок-идолов, а у окна целый стеллаж расположился с кассетами, будто в музыкальном магазине. Вася восхищённо присвистнул и отправился обозревать ассортимент, Мишка же сказал, что обед разогреет.

Большую часть групп Вася даже не знал: «Чёрный обелиск», «Ноль», «Ва-Банкъ». Ещё иностранные всякие, но в них и подавно Вася не разбирался. Вспомнил зато, что подарок Мишке купил: пришлось поискать, когда мотался в поисках работы, набрёл на магазинчик в центре со всякой рок-атрибутикой. Долго думал, что купить, но в итоге на глаза попался шарф с «Гражданской Обороной» (свой-то ему Мишка тогда отдал).

Миша аж просиял и подарку очень обрадовался. А после уселись на кухне, и Миша решил, видно, поделиться историей своего неудачного брака. Такие разговоры лучше идут под что-то покрепче чая, но Вася не стал предлагать. Проехали.

— Настя её зовут. Я в садике тогда работал, а она племяшку забирала, вот так и познакомились. Любовь была, правда, и свадьба — всё, как полагается. Думал, мы были счастливы, а она, оказывается, так не считала, — печально поведал Миша, уставившись в кружку. — Как все жили, в отпуск даже вон на море съездили. Раз только, правда, потом Данька родился, и с деньгами худо стало. Ничего, как-то справлялись, я подработку взял. И квартиру нам дали. Разве плохо? А до этого в коммуналке жили.

Вася пожал плечами.

— Она-то, видимо, так не думала?

Миша вздохнул.

— Сказала, что со мной скучно. «Душишь своей заботой», — растерянно процитировал он, помолчал и махнул рукой. — Ладно, я понимаю, с Данькой она устала, мечтала уже поскорее на работу выйти. И вот вышла… познакомилась там с другим мужиком. У него фирма своя, коммерс какой-то. А Настя юрист же, договора ему заверяла, — он замолчал и вновь принялся мешать остывший уже чай. — Никакой этой фигни, как в кино, не было, что я их застал или ещё что, — горько усмехнулся Миша. — Сама потом рассказала, вот так.

— Ну охренеть! Зачем ты ей квартиру оставил?

— Не ей — Даньке, — поправил Миша.

— Ага, и перебрался в какую-то дыру, — проворчал Вася. — Глупо, Миша! Неужто ты её любишь до сих пор?

Миша покачал головой.

— Всё уже перегорело, неважно, а Данька-то в чём виноват? Он страдать не должен.

Вася раздражённо цокнул.

— А почему вообще кто-то должен страдать? Забрал бы у неё сына, вот и всё. Она с тобой жила и искала себе вариант получше, изменяла, а ты… просто ушёл и всё ей оставил! — в избытке эмоций Вася стукнул кулаком по столу.

Миша только покачал головой, рассеянно взъерошил волосы и, поднявшись, прошёлся по тесной кухне.

— Если бы всё так просто… Суд с ней оставил Даньку. А снова пытаться — не хочу ему нервы трепать, он уже теперь всё понимает.

— Ты слишком добрый, выгнал бы её к чертям собачьим!

— И что? Тогда бы она с сыном запретила видеться. Не из-за квартиры ведь всё.

— Ага, только ей всё досталось, а тебе разваливающийся дом. Это разве справедливо? — понизив тон, заметил Вася.

Миша отвернулся к окну, отмахнулся.

— Дача дедовская ничего, ремонт нужен — всё можно поправить.

Вася сообразил, что продолжать этот разговор Миша не намерен, не стал больше лезть. Зачем, если Миша всё уже решил?

— Могу помочь с ремонтом, — чуть подумав, предложил он. Хотелось хоть что-то для него сделать, потому что Мишка-то ведь правда хороший и всего этого не заслужил. Слишком хороший, пожалуй, потому все на нём и ездят.

А Миша заулыбался.

— Если не в напряг, буду рад.

* * *

Вечер здорово провели: кассеты Мишкины слушали, а после он гитару достал, песни пели. Уютно стало, совсем по-домашнему. Поболтали на отвлечённые темы и спать легли ещё до полуночи. Миша сказал, что с отцом они завтра на службу в храм пойдут, а уж после дела все. Звал с ними. Вася, конечно, отказался. Чего там делать?

Утром они ушли рано, Вася спал ещё. Отец у него оказался активный такой, весёлый мужик возраста Императора или чуть старше.

— Мстислав Захарович, — представился он, и Вася невольно заулыбался, хотя тут же прикусил губу.

— А-а, отец у нас (Мишкин дед) затейник: старшего брата Ярослав зовут, младшего — Ратмир — три богатыря, — усмехнулся он, подав широкую ладонь. — А я средний.

После завтрака сразу за работу принялись. В большой комнате полы старые снимали. Мстислав Захарович доски новые на грузовике привёз и инструменты. Втроём-то неплохо управились: мусор весь убрали, лаги поставили новые, взамен рассыпающихся, и стяжку сделали. Было даже интересно, хотя и устал Вася изрядно. Отвык уже от физического труда.

Мишкин отец за делом успевал и истории разные рассказывать. Про то, например, что дачу эту деду Мишкиному презентовали за особые заслуги на службе.

— Отец у нас дом строил сам и за дачей следил, а сейчас-то уже возраст не тот, — пояснил Мстислав Захарович.

— Да уж, дед бы здесь точно порядок навёл. Он у нас строгий — полковник МВД, — добавил Миша.

— Всё хотел, чтобы Мишка по его стопам пошёл, — подхватил Мстислав Захарович. — Да он у нас упрямый — весь в деда, — хохотнул он, походя растрепав Мишке волосы. Тот тоже заулыбался.

— Пап, работа по сердцу должна быть, сам знаешь.

— Так оно, Миша, — согласился Мстислав Захарович. — У кого к чему душа лежит.

Вася в беседу не встревал — предпочитал наблюдать. С удивлением отметил, что Мишка с отцом тепло так общаются и легко, по-дружески, с шутками и без злобы. И даже, если что-то у них с Мишей выходило не так, Мстислав Захарович не ругался, а помогал. Вася, сколько помнил, перед отцом млел и подбирал слова. Всё боялся не угодить, разозлить его. И о помощи уж точно не попросил бы.

Время быстро пролетело, пришлось домой собираться. Поужинали, да распрощались. По дороге обратно Вася всё крутил в голове Мишину историю.

«Честность в отношениях главное», — чуть погодя, подчеркнул Миша. Вася взял на заметку, однако, стоит ли оно того? Мишке-то от того, что он такой добрый и честный лучше не стало. Хрупкое счастье так легко разрушить — по щелчку пальцев. И разлетится оно на части, будто осколки хрустальной вазы. Нет, в этот раз Миша не прав — честность не всегда хороша и уместна. Диана про его прошлую работу ничего толком не знает, пусть так и остаётся. Некоторые тайны лучше похоронить в прошлом.

Сегодня Вася раным-рано поднялся. Решил сюрприз устроить: завтрак сам сварганил и смотался в цветочный ларёк. Неторопливо занимался унылый рассвет, а грязь, замёрзшая за ночь, блестела колотыми льдинками, словно паутиной, но от букета веяло свежестью и весной. Настоящей, тёплой и солнечной.

Вася стол накрыл в большой комнате, а букет установил в центре. Скатерть отыскал, которую мать раньше на праздники стелила. Белую, кружевную. Расставил тарелки и кружки. С разносолами вышло не богато, но весь праздник ещё впереди. Бутерброды, растворимый кофе и вазочка с конфетами. Вышло вроде неплохо. Вася аж прям дождаться не мог, когда Диана проснётся, и, тоскливо вздыхая, поглядывал в окно. Обычно она готовила, и получалось у неё, прямо сказать, намного лучше.

Диана, кажется, удивилась по-настоящему. Приложила ладони к щекам и покачала головой, заулыбалась. Сонная, со спутанными волосами, в ночнушке с голубыми бабочками была она по-домашнему уютная, тёплая, будто первый солнечный луч.

Вася заключил её в объятья, провёл ладонью по золотым локонам.

— С днём рождения!

А Диана чуть погодя отстранилась и заглянула ему в лицо.

— Ты ж мой золотой, спасибо. Мне очень приятно, что ты не забыл.

Цветы, конечно, ей понравились, хотя Диана и сказала, что не стоило тратиться, и всё равно они через пару дней завянут, но всё же щеки её порозовели, а довольная улыбка то и дело озаряла лицо.

С подарком Вася не придумал, точнее, решил, пусть Диана выберет то, что сама хочет. И вот, после завтрака, глядя, как она прихорашивается у зеркала, сообразил.

— Хочешь, платье тебе купим красивое?

— Да ты чё, будто деньги есть! — лениво отмахнулась Диана. — Серьги мне нравятся, — заправив за ухо короткую прядь, полюбовалась на блеснувший в утреннем свете топаз. — И так дорогой подарок.

— Деньги — не твоя забота, — хмуро перебил Вася. И праздника-то хотелось. И Диане, наверное, тоже. — День рождения всё-таки, давай отметим, как ты хочешь.

Диана вовсе не обрадовалась, насупилась, сведя светлые брови.

— Вась, а тебе ведь ещё не платили? Откуда деньги-то? — отвернувшись от зеркала, метнула подозрительный взгляд она.

Вася стушевался, закашлялся, пришлось даже ингалятором воспользоваться, а когда полегчало, отмахнулся.

— Со старой работы.

— С завода? — удивлённо вскинула брови Диана.

— Ну да, зарплату там не платили, потом за полгода рассчитались, — выдумал на ходу Вася и от волнения не смог усидеть на месте. Вскочив, опрокинул стул.

— Странно… — протянула Диана, вновь отвернувшись к зеркалу, косметичку ворошила. Вася шагнул ближе и обнял её за плечи. Прикрыв глаза, вдохнул свежий цветочный аромат и чмокнул в щёку.

— Мне пора, заберу тебя после работы, — скороговоркой вытолкнул он и вылетел в сени. Хотелось думать, что до вечера Диану другие дела займут, а после уже позабудется этот разговор. Да могла ведь она и поверить! Объяснение не хуже прочих. Правда, Вася не слыхал, чтобы кому-то долги выплачивали, но… Ладно, Диана об этом не знает.

День рождения пришёлся на среду, так что после работы поехали за подарком. В эту придуманную отговорку Диана всё же поверила или сделала вид. И платье лимонное, лёгкое, будто кусок воздушного кремового торта безумно ей шло. Вася обрадовался, что сумел угодить.

Продуктов на днюху тётка подкинула. Салат «сельдь под шубой», курицу, а в подарок Диане досталось большое яркое покрывало.

В столовку так просто не устроиться, если только по блату. Вспомнилось, как их в больнице кормили, и что доходило до стола. Взгрустнулось. Что ж, каждый выживает, как может. Благо, столовка принадлежала камвольному комбинату, а не больнице или школе.

— Не хочу быть в долгу, — заявил Вася, когда продукты в багажник загружали.

— Да брось, мы всё-таки родня. Мама с тётей Таней, хоть и ругаются, но ближе у них никого нет, — мимоходом оповестила Диана. — Зарплату задерживают, а жрать-то всем надо.

— Да-а, — протянул Вася. — Сложно с этим поспорить.

Диана подругу в гости позвала. Готовку затеяла. Вася типа помогал, но не очень активно. Картошку чистил, а мысли все крутились об утренней беседе.

А если ей всё рассказать? Если… нет, лучше не рисковать. К чёрту, пусть будет праздник, а всё остальное потом.

Торт сами стряпали. «Муравейник» из печенья, орехов и варёной сгущёнки. Давным-давно Ольга Викторовна научила. И Вася, конечно, предложил его сделать, а Диана с радостью подхватила инициативу.

Когда с ужином было покончено, Диана решила принарядиться. Перед подружкой, видно, похвастаться хотела. Девки все любят красивые тряпки, ну, наверное. Не чтобы у Васи выдалась такая шикарная подборка. Потом, накинув куртку, Диана пошла встречать подругу на остановку.

Звали её Даша, они с первого класса дружили, как успела поведать Диана. И Даша эта оказалась очень болтливая. Вася мгновенно от неё устал, хотя они только переступили порог.

— Ой, Дианка столько про тебя рассказывала! — всплеснула руками Даша. — Не говорила только, что такого красавчика отхватила.

Это, видимо, был комплимент, и Вася растерял все слова. Поморгал, застыв в дверном проёме. А Диана заулыбалась, взяла его за руку, и Вася оттаял, сообразил, что надо хоть поздороваться.

— Привет, э-э, про тебя она тоже рассказывала.

— Ну показывайте хоромы, чё в дверях, чё ли стоять будем? — весело поддела Даша, скинув пальто. И тут же отметила обновку Дианы.

— Платье — отпад! — выставила большой палец вверх. — Даже лучше, чем на выпускном.

Диана любовно расправила складки на ткани, улыбнулась.

— А то! Вася мне подарил.

Они отправились на экскурсию по дому, а Вася накрывал на стол. Даша, хоть и оказалась маленькой юркой, будто пёстрая птичка, но вмиг занимала собой всё пространство и её становилось слишком много. И голос у неё был громкий и звонкий. Даже со второго этажа слышно. Ох, и шумная!

Сели за стол наконец-то. Вася разлил по бокалам. Девкам вино, себе водку.

— С днём рождения, Диана, пусть у тебя всё будет и ничё тебе за это не будет! — звонко хихикнула Даша, взмахнув густой копной каштановых волос. — А по правде, здоровья, счастья, любви, дорогая, всё хорошее пусть остаётся, а плохое обходит стороной! — вскинула бокал она, а после расцеловала Диану в обе щёки.

Вася невольно усмехнулся. Даша, может, слишком открытая, но, кажется, искренняя и подруга хорошая. В подарок она преподнесла набор косметики в красивой деревянной шкатулке.

— Со стипухи откладывала, — подмигнув, шепнула она Диане.

— Дашка, с ума сошла! Дорогущий ведь! — всплеснула руками Диана, заглянув в шкатулку.

— Ну, а чё, у тебя день рождения не каждый день, — поспешила успокоить Даша. Поправила рукав узкого изумрудного платья и задумчиво поболтала вино в бокале.

Вася успел отметить, что обе они «глотают» буквы и растягивают гласные. «У тея-а», — Диана также говорила.

— Спасибо, Дашка, я о таком давно мечтала! — воскликнула Диана, обняв подругу.

— Да уж, хорошо хоть купить успела, — вздохнула Даша. — А то Пашка… — она махнула рукой. — Да ну его к черту! Праздник всё-таки.

Вася вновь наполнил бокалы, тоже поздравил:

— С днём рождения, Диана. Я не особо умею толкать речи, поэтому просто желаю тебе счастья, а я постараюсь тебя не огорчать, — по крайней мере, сейчас он действительно в это верил.

Даша нахваливала угощения, и торт ей понравился. После трепались они с Дианой о бывших одноклассниках.

— Чё за Пашка, парень твой? — решил Вася спросить от скуки.

Даша покачала головой и нервно пригладила выбившиеся из заколки пряди.

— Ай, брат двоюродный. Он знает, что я в общаге живу, приходил как-то, а после у соседки серёжки золотые пропали. А у меня денег занял и с концами. Ну я тоже сдуру-то его в гости пригласила, когда устроилась. Думала, родня всё-таки, а потом меня дядька с тёткой просветили, что он наркоман. Им стыдно, видите ли, они мамке с отцом не рассказывали. А мне сюрприз такой устроили.

Диана сочувственно кивнула и взяла её за руку.

— М-да, с братцем тебе не повезло, — вставил Вася.

— Не то слово, а теперь он ещё и знает, где я живу, — горестно поджала губы Даша. — Хоть бы его прибили уже где-нибудь! Ладно, так нельзя говорить, — тут же спохватилась она.

Диана погладила её по плечу.

— Много занял-то?

— Да у меня особо ничё и не было, так что отделалась малой кровью. Ну ладно, чё мы всё о Пашке! Как у вас дела? Как там с тёть Таней, ладите? — встряхнувшись, перевела тему Даша.

— Да, ничё, помаленьку. Они вон с мамкой опять разругались и передают известия через меня, — пустилась в объяснения Диана.

Потом они перескочили на тему каких-то общих знакомых из деревни, и Вася со временем утратил нить беседы. Тётка Диане выходной на завтра выпросила, так что девки за полночь засиделись. Даша в технарь, по ходу, тоже не собиралась. Она на швею училась, как выяснилось в ходе застолья. Вася с ними не стал весь вечер торчать. Спать пошёл, башка уже гудела. Да и не пил давно, как-то хреново стало с непривычки. В остальном день рождения удался. И Диана была довольна — это самое главное.

* * *

В выходные Диана надумала родителей навестить и, конечно же, те возжелали их вдвоём лицезреть. Познакомиться. Повод вон — день рождения.

Выехали с утра пораньше. Сто километров в одну сторону. На обочинах громоздились глыбы грязного снега — в городе-то уже стаял. Апрель через пару дней. По трассе быстро ехали, а когда свернули на просёлочную дорогу, едва не застряли. Впереди по узкой колее тащился грузовик. Даже не обогнать.

— Что ты им про меня рассказывала? — решил выяснить Вася.

— Да чё? — пожала плечами Диана. — Нормально живём, разве нет? Говорила, что ты хороший, и что любим друг друга.

Такой расплывчатый ответ ничуть не успокоил.

— М-м, ладно, — задумчиво протянул Вася, бросив взгляд на часы. Грузовик так и пыхтел впереди и торопиться не собирался. — А про психушку сказала?

Диана вздохнула, скорбно поджала губы.

— Пришлось. Мне уж надоело выдумывать. Они мои родители всё-таки, не могу же я постоянно им врать. Они спрашивали, чё случилось, может помочь чем… А я… — она взволнованно выдохнула и откинула прядь со лба. — Просто не знала, чё делать.

Вася чуть не брякнул, что про эту свою дурацкую фотосессию она нашла, что соврать. Однако вовремя прикусил язык. Диана ведь не виновата в том, что он в психушку загремел. Да и разве кто-то бы стал ещё беспокоиться и ждать? Кому он ещё-то нужен! Минутный порыв гнева быстро угас, потому что злиться стоило скорее уж на себя, а не на неё.

Диана, похоже, заметила, что он рожу сквасил, и осторожно тронула за плечо.

— Вася, ну всяко бывает в жизни. Ты же не виноват, что заболел.

Вася недоумённо уставился на неё и захлопал глазами. Никто такого сроду не говорил, родаки всё пеняли. Будто бы он сам выбирал!

— Да ты не переживай, они у меня нормальные, простые люди, без всяких заморочек, — поспешила успокоить Диана. — На развилке налево, — тут же подсказала она, заприметив указатель.

Грузовик остановился на въезде в деревню: оказалось, что раскисшую дорогу перегородила корова. Водила протяжно погудел, получив порцию ругани от бабки — хозяйки коровы.

— Эй, бабка, убери ты свою скотину! — поорал водила в окно.

— Да сейчас, подлечу прям! Умный такой, так выйди, да помоги!

Вася только башкой помотал, наблюдая, как водила нехотя вылезает из-за баранки. Корову они всё-таки завели бабке в ворота, бодро переругиваясь при этом. Остаток пути прошёл без приключений.

Дом оказался, хоть и старый, зато ухоженный. Видно, что недавно покрашенный, с аккуратным белым забором и чистым, не заваленным всяким хламом двором.

У соседских ворот двое пацанов играли с палками, то ли рыцарями себя вообразили, то ли мушкетёрами.

Во дворе пёс залаял, и вскоре у калитки показалась женщина в длинной тёмно-синей куртке и белом пуховом платке. Она приветливо махнула пухлой рукой и поспешила навстречу, прихватив пса за ошейник.

Вася припарковался перед домом и заглушил мотор. Выдохнул. Эх, нужно пару минут, чтобы собраться и настроиться на «светскую беседу». Те моменты, когда требуется «кому-то понравиться», обычно не особо удавались.

Диана ласково улыбнулась, наклонившись к нему.

— Пойдём?

Вася кивнул, поймав её ладонь на миг. Что ж, пора.

Диана на мать походила: волосы такие же светлые и глаза цвета весеннего неба. Даже в улыбке проскальзывало сходство. Вот только мать у неё оказалась женщиной необъятной, в отличие от стройной дочки. И голос совсем другой: громкий, чёткий с повелительными интонациями. Видно, что привыкла командовать.

Да, верно, мать Дианы его тоже оценивала, кидала любопытные взгляды, однако махнула рукой.

— Пошли в дом, чё тут на ветру стоять. Мы уж с отцом стол накрыли. Там и познакомимся. А Бурана не бойся, он у нас добрый, залижет скорее, чем закусает. Так, чисто для виду, что охранник есть, — усмехнулась она, кивнув на большого белого пса, похожего на медведя, что крутился у её ног.

Диана смутилась, украдкой сжала его ладонь. Перед матерью она сама становилась маленькой девочкой. И если раньше об этом можно было только догадываться, то теперь стало ясно, как белый день. Диана быстро встряхнулась, потрепала пса по макушке, и тот радостно завилял хвостом, принялся облизывать ей руки.

— Хочешь погладить? Он у нас, правда, добряк. Буран, сидеть, — скомандовала она, и пёс с готовностью подчинился. — Мы на цепи не держим. Летом на улице живёт, зимой в доме. А так-то будка у него есть.

Вася осторожно провёл рукой по густой собачьей шерсти. Мягкая, как пух! Буран снова завилял хвостом. И, оставив пса в покое, они поднялись на крыльцо.

Отец — высокий рыжий мужик встретил в сенях. Обнял Диану, чмокнул в щёку.

— Здравствуй, дочка, мы уж заждались. Как в город уехала, так про нас забыла, — упрекнул он.

Вася успел отметить, что с отцом Диана напротив расцвела и ласково приникла к нему. Как там говорят: «папина дочка».

— Это мой Вася, — представила она, шагнув в сторону, в тоне проскользнула горделивая нотка, и это было приятно. — Мама — Галина Владимировна, — церемонно кивнула она, когда прошли в большую комнату, где стоял накрытый стол. — Папа — Алексей Мартынович.

Отец переглянулся с матерью.

— Да просто дядя Лёша и тётя Галя. Не чужие ведь, так, Галка? — с ухмылкой подхватил он жену под локоть.

Та поправила узкое тёмно-синее платье и добродушно кивнула:

— И правда, не к чему церемонии разводить. Айда за стол, кормить вас буду.

Дядя Лёша подал руку.

— Рад познакомиться, Вася. Давно уж пора это бабье царство разбавить, — весело подмигнул он.

Тётя Галя расстаралась — наготовила угощений на праздник: салаты, горячее и всякие домашние соления выставила на стол. Дядя Лёша хлопнул в ладоши и вытер руки о подол красно-белой клетчатой рубашки.

— Раз у дочи день рождения, так не грех и настойку опробовать, — он позвякал в массивном буфете посудой и выставил в центр круглого стола туго закупоренную бутылку. — Это вот на вишне, — пояснил он, открутив пробку и с наслаждением втянув аромат.

Тётя Галя разложила приборы, расставила рюмки, дядя Лёша разлил свою хвалёную настойку.

— За знакомство! — провозгласил он, и они дружно чокнулись.

Выпили, закусили, и тётя Галя, складывая салфетку, как бы между делом, поинтересовалась:

— Как с работой, Вася? Нашёл чёй-то? С судимостью-то тяжко, поди устроиться?

Вася замер с нанизанным на вилку куском маринованного огурчика. Этот момент они с Дианой обсудить не успели, а следовало. А она, выходит, родаков просветила и про суд рассказала. Сам-то он толком ничего и не помнил. Хреново так было всё время и призраки донимали.

Тётя Галя подняла взгляд от тарелки и выжидательное уставилась на него. В гробовой тишине Диана ободряюще стиснула его запястье. Даже что-то шепнула на ухо, но Вася слишком ушёл в себя, чтобы уловить смысл.

Дядя Лёша разбил тягучую паузу, громко стукнув рюмкой о стол.

— Давай-ка, по второй. За Дианку! День рождения ведь собрались праздновать, а вы тут, будто на поминках уселись.

Вася кивнул и машинально поднёс рюмку ко рту. Терпкий вишнёвый вкус осел на языке.

— У меня братец троюродный сидел. По малолетке они тачку угнали, да разбили. Так сейчас-то всё путём, сороковник ему уже, на два года меня младше, ну вот, семья, дети, в автомастерской робит, — видно, чтобы разбавить атмосферу, оживлённо рассказал дядя Лёша.

— Я не… В СИЗО был два месяца всего, а потом суд, — сглотнув, выдавил Вася. — И… в больницу меня отправили.

— Вот как, — задумчиво протянула тётя Галя. — Чё ж ты натворил? Диана нам ни слова, ни полслова не сказала, — недовольно покачала головой она.

Что уж тут выдумаешь на ходу? Вася сказал то же, что и всем, кто интересовался до этого.

— Наркотой торговал, — угрюмо пробормотал, уставившись в стол.

Вновь повисла неловкая пауза. Дядя Лёша с тётей Галей переглянулись.

— Что ж, времена нынче такие. Честный труд не в почёте… Ну, не убил никого и ладно, — примирительно махнул рукой дядя Лёша.

— А диагноз-то какой? — вновь полюбопытствовала тётя Галя.

— Мне не сказали, — поспешно соврал Вася и выбрался из-за стола. — Выйду воздухом подышать.

Тётя Галя досадливо поджала губы и передёрнула плечами.

— Обиделся, чё ль? А чё ж я такого сказала? — обвела взглядом дочь и мужа она.

Вася только покачал головой и шагнул коридор. Душно, аж в горле перехватило, и дышать стало тяжко. А ингалятор в куртке остался, в сенях.

Справившись с приступом, Вася вышел на крыльцо. Прислонился к дощатой стене и, запрокинув голову, провожал взглядом облака. Свежий весенний ветер растрепал волосы и пробрался холодными пальцами за воротник рубашки. Тоскливо так стало, горько. Ну разве каким родителям такой кавалер угодит? И не то, чтобы так требовалось понравиться им, но Диане это важно, а разочаровывать её не хотелось.

Когда лжи становится слишком много, в ней тонешь, словно в топком болоте. А он так много врал в последнее время. Диане, её родакам, Дэну в усадьбе и Мише. Кажется, только перед Императором был честен. Но тот просто не задавал неудобных вопросов.

Скрипнула дверь, и кто-то ступил на крыльцо. Ветер принёс лёгкий аромат цветочных духов. Диана ему куртку на плечи накинула, пригладила волосы.

— Ну ты чего? Разве они чем-то тебя обидели?

Вася поймал её расстроенный взгляд и уловил обеспокоенный тон. Прижал к себе и вздохнул:

— Не знаю, что сказать. Просто слишком много внимания для меня одного.

Дядя Лёша вышел следом, окинул их любопытным взглядом и покрутил в руках сигарету.

— Диана, иди-ка матери помоги, а мы тут потолкуем.

Диана бросила ободряющую улыбку и, легко коснувшись ладони, послушно скрылась в доме.

Дядя Лёша дождался, когда за ней захлопнется дверь, закурил и, хмыкнув под нос, облокотился на резные перила.

— Ты, вот чё, Василий, на нас не серчай. Вы, может, уже и не дети — сами в своей жизни разберётесь, но нас тоже пойми. Дочка у нас одна.

От волнения тугой комок застрял в горле, будто острый гранёный кубик, и Вася пообещал шепотом:

— Я бы её никогда не обидел.

Дядя Лёша покивал, не сводя с него испытующего взора. Пригладил рыжую щетину. В светло-карих глазах отразился бойкий солнечный луч.

— Твоё слово, — он протянул широкую мозолистую ладонь.

Вася кивнул с серьёзным видом и подал свою.

Вернулись за стол, тётя Галя всё бросала изучающие взгляды, однако тему перевела. Стала какую-то свою знакомую хаять.

— У Наташки Васнецовой-то дочка в подоле принесла, — заохала она. — Школу закончить не успела — подкинула матери «подарок».

— Ну, мам, всяко бывает, — примирительно вставила Диана.

— Вот именно, — тут же зацепилась тётя Галя, воздев палец в воздух. — Потому что головой надо думать, а не половыми органами. Натка-то моя ровесница, я вот ещё бабкой становиться не планирую, до пенсии, по крайней мере, — строго высказала она. — Раз уж вы живёте, «как взрослые», так что имейте в виду. Надо сначала мозги отрастить, учёбу закончить, а потом уж все эти пелёнки и сопли, — сурово кивнула она Диане.

— Да мы так-то не собирались, — решил выступить Вася.

— Ну-ну, те тоже не собирались… — скептически хмыкнула она.

Дядя Лёша бросил на жену многозначительный взгляд.

— Галка, хватит уже молодых кошмарить. А то потом дуешься, что Дианка ехать домой не хочет.

Тётя Галя недовольно цокнула, вскинув подбородок, и поправила пышные светлые пряди.

— Ладно, Лёш, не увлекайся, — кивнула она в сторону бутылки с настойкой. — Лучше давай подарки дарить, — не дожидаясь ответа, тётя Галя грузно поднялась и скрылась в глубине дома.

Дядя Лёша ободряюще подмигнул.

— Доча, мы собрали кой-чего, ты уж взрослая совсем, может, чё сама хочешь, — провозгласил он, когда тётя Галя вернулась с конвертом и подарком, завёрнутым в плотную коричневую бумагу. Тётя Галя тоже развеселилась, обняла Диану и вручила подарок.

— Поздравляю, дочка! В райцентр вон с отцом мотались, ухватила на распродаже. Вещь, так вещь!

Подарком оказалась замшевая сумка с кисточками на замках. Диане, кажется, понравилась, родителей она поблагодарила и всё сидела, любовалась, положив на колени.

После пили чай с пирогом с яблочным повидлом. Тётя Галя расстаралась: пирог получился — объедение. Фотки смотрели старые, а тётя Галя рассказывала, как они познакомились.

— Дом-то от бабки с дедом моих. Танька с мужем тогда квартиру в кооперативе взяли. Всё в город тянуло, — посетовала она. — Нет, оно понятно, да только своим хозяйством всегда прожить можно, а в городе… Ладно, — махнула рукой она. — Танька потом с мужем разошлась, но это уже другая история, — оборвала сама себя.

— Ты про знакомство начала, — деликатно напомнил дядя Лёша, поудобней устроившись в глубоком кресле.

— Да, Лёшка у бабушки моей, Ирины Санны, комнату снимал. А я приехала за ней досматривать, она уж старая была, дед помер, одна осталась. Так мы и встретились.

— Я только с армии вернулся, устроился тут на ферму. Отец заболел тогда, матери, да младшим сёстрам помогать надо было. Деньги им отсылал. Ну вот, а тут Галка… Любовь у нас закрутилась. Ох, она была девка бойкая, задорная. На танцы в клуб ходили, да вон в райцентр в кино ездили, — заулыбался дядя Лёша.

— Я как раз только училище закончила, восемнадцать мне стукнуло, в сельмаг устроилась. Так там и осталась, — с долей огорчения добавила тётя Галя. — Хотела дальше учиться, да потом Дианка родилась, и уже, конечно, не до того стало. Хозяйство, дом, работа. Лёшка, когда не на работе, так ремонтом занимался. Делов нашлась куча: и крышу латать, и фундамент пришлось. Бабушка кур держала, поросей. А как её не стало, так и продали. Но дом-то бросать жалко, так здесь и осели.

Дядя Лёша поднялся и обнял жену за плечи, звонко чмокнул в щёку.

— Ладно тебе, Галка, чай не плохо живём. Дочку вон вырастили, красавицу — вся в тебя.

Тётя Галя тоже улыбнулась, погладила его по руке.

— Твоя правда, Алёша.

Вася с удивлением отметил, как они гармонируют друг с другом, буквально ловят слова на лету. И до сих пор друг на друга смотрят с теплом. И хоть тётя Галя ругалась, что дядя Лёша всю настойку приговорил, но финал вечера это не испортило.

Дядя Лёша виновато крякнул и пригладил короткие волосы.

— Ладно-ладно, права Галка, хватит. Пойду-ка на боковую.

— Да, мы тут рано встаём. То огород, то вон раньше корова была, надо всё успевать, — подхватила тётя Галя. — Ну, айда, в Дианкиной комнате постелю вам, — поднявшись с твёрдого клетчатого дивана, поманила рукой она. — Уж раздельно-то не предлагаю ложиться, — заявила с лёгким смешком.

Комната Дианы оказалась яркой и светлой, обои белые с золотыми листьями и горчичные шторы. У окна стол с аккуратно сложенными тетрадками, да полка с книгами на стене. Старую кровать с панцирной сеткой укрывало белое покрывало, вышитое золотыми нитями.

— Это бабушка у нас была мастерица, — шепнула на ухо Диана.

А тётя Галя услышала, улыбнулась.

— Да, бабка была ого-ого, картинки вышивала на заказ, иконы даже. Руки золотые! Ну, нам это не передалось, — рассмеялась она. — Терпения у меня на такое не хватает, — хлопнула на покрывало стопку постельного белья и сказала Диане: — Не маленькие, сами застелите, — широко зевнула, прикрыв рот ладонью, и пожелала спокойной ночи.

Диана послушно кивнула и, собрав покрывало, повесила на спинку кровати, принялась застилать. А Вася картинку разглядывал с медвежатами, что покоилась в рамке под стеклом. Стену напротив кровати украшала. Тоже вышивка оказалась. А издалека, будто нарисованная!

— Как тебе у нас?

— М-м, интересно, — выдавил Вася. День-то, по правде, вышел напряжённый, но не сказать, что плохой. Просто слишком много разных эмоций, которые перемешались в причудливый коктейль удивления, стыда и страха, и вымотали изрядно. Как это всё объяснить словами, Вася понятия не имел. Зато рад был, что они наконец-то остались вдвоём в тишине.

Брякнулся на кровать, только застеленную, и взял Диану за руки. В светлых глазах её и напряжённых губах скользило едва уловимое ожидание на грани с огорчением.

— Не понравилось, да?

— А-а, понравилось, просто слишком много впечатлений, — нашёлся Вася. Прижал к себе, тёплую, нежную, а Диана, рассмеявшись, толкнула на мягкую перину. Кровать широкая — и для двоих места хватало.

— Родители спать пошли, — намекнула Диана, скинув платье.

— Да ты чё, они в соседней комнате, и койка скрипучая! Матушка твоя начнёт опять завтра высказывать.

Диана только махнула рукой.

— Ой, ладно, не бери в голову. Она за словом в карман не лезет, и так бы нашла, чё высказать, — стянув резинку, она задорно тряхнула распущенными локонами и, наклонившись близко-близко, подарила ему долгий поцелуй. Вася, обхватив её за талию, прижал к себе. Легонько провёл пальцами по бледной коже, словно по тонкому шёлку. Сетка, конечно же, от их перемещений пела на все лады.

— Твою мать! — выругался Вася. А Диана, перехватив его ладонь на плече, задумчиво кивнула.

— А пошли в баню, там и не слышно ничё, и кровать не скрипит, — азартно предложила она, потянув за руку.

Огонь, пылающий в груди, не оставлял времени на размышления. Ох, умеет же она раззадорить!

В бане оказалось тепло и тесно, пахло деревом и хвоёй. И, естественно, они умудрились в потёмках сшибить какие-то гремящие тазы. Плевать уже стало, неважно. Любопытное око луны бесстыдно подглядывало в маленькое мутное оконце. В бледном ночном свете казалось всё полусном-полуявью. Одежда была сброшена на пол, и не осталось больше ни преград, ни тайн, лишь жар разгорячённых тел и тихая ночь за окном, усыпанная бисером звёзд.

* * *

Домой пробирались по тёмному двору, и Диана всё держала за руку, горячо выдохнула, наклонившись к уху:

— Я тебя люблю.

И, чёрт возьми, так хотелось это услышать именно сейчас, убедиться, что всё вокруг настоящее, а не затянувшийся сон.

— И я тебя люблю, — ответил Вася, ласково коснувшись её щеки. В этой суматохе серых будней иногда просто нужно напомнить, что ты всё ещё дорог. И тогда тоска не так душит, и дышать становится легче. Уж ему ли не знать.

В комнате Диана свои стихи показывала. Те, что в школе писала, когда ещё мечтала поэтессой стать. По правде, было странно и не очень «художественно». Но Вася постарался изобразить заинтересованный вид. Диана, однако, быстро его раскусила, но не обиделась, заулыбалась.

— Детство всё это — было и прошло.

Вася не нашёл, что возразить.

— Всё равно ты чудо — настоящая, — коснулся уголка её тонких губ и поцеловал.

Уснули поздно. Кошка ещё посреди ночи стала ломиться в окно. С прогулки вернулась и жрать захотела. Диана вставала её кормить.

Утром тётя Галя заявилась, дежурно стукнув в дверь и тут же её распахнув, деловито промаршировала к высокому шкафу.

Вася проморгался и поспешно натянул одеяло — одно на двоих. Диана что-то сонно пробормотала и уткнулась ему в плечо, и тут же вскинулась.

— Мама, ну можно же не вламываться с утра пораньше!

— О, хоспади, чё я там не видала, — отмахнулась тётя Галя, продолжая рыскать в шкафу. — Вряд ли вы чем-то сможете меня удивить.

Вася аж поперхнулся, закашлялся и словил приступ астмы. Потянулся за ингалятором на тумбочке.

Тётя Галя только головой покачала.

— А ты чёй-то насквозь больной!

— Мама!

— Всё мама, да мама! — рассерженно передразнила тётя Галя. — У нас тут Николаич мёд продаёт башкирский, зять ему привёз, так я хотела обменять. После бабушки вон сколько вышивок осталось, чё добру-то пропадать? А у тебя шкаф большой, я и сложила. Всё равно ведь не живёшь, гостюешь, чё ж месту пустовать! — затараторила она. — И вам возьму, мёд-то, говорят, хороший, лечебный.

Слава богу, она отыскала то, за чем приходила, и демонстративно притворив дверь, удалилась. Выкрикнула оттуда:

— Хватит дрыхнуть-то уж, городские, — с насмешкой упрекнула она. — Весь день проспите. Завтрак на столе, а я к Николаичу пошла.

Вася с Дианой, переглянувшись, прыснули со смеху.

— Мама у тебя очень…

— Ай, заполошная, знаю, — весело подхватила Диана. Вася кивнул, хотя и хотел сказать другое: «бесцеремонная».

На завтрак была яичница с колбасой, душистый травяной чай и остатки вчерашнего пирога.

После Диана собрала посуду и помыла в тазу, скатерть вытряхнула на крыльце.

— Прибраться надо немного, а потом покажу тебе нашу деревню. Школу вон, клуб, — пояснила она.

— Я могу тоже помочь, — с готовностью предложил Вася. Неловко было без дела сидеть.

Дядя Лёша как раз подоспел, перекатывая в углу рта сигарету.

— Пойдём-ка, Вася, воды мне поможешь натаскать. Да дров ещё надо заготовить. Послезавтра в рейс уезжаю, Галке, чтоб не возиться. Она-то у меня огонь-баба — всё сама могёт, смекаешь? — хлопнул по плечу дядя Лёша.

— Э-э, чё-то нет, — покачал головой Вася.

— Могёт, да не должна же она валандаться со всем. Пока дома, так надо дела закончить, всё подготовить. Баб-то надо беречь, кто ещё о нас заботиться будет, — пояснил дядя Лёша, а Вася покивал. — Дрова тебя научу колоть.

— Я умею, — тут же возразил Вася. Пусть не думают, что он совсем безрукий. — У нас печка дома.

Дядя Лёша задумчиво хмыкнул и увлёк за собой во двор.

— Вот и славно, молодец.

К обеду закончили со всякими хозяйственными делами. Тётя Галя вернулась довольная удачным обменом и презентовала им полуторалитровую банку мёда. Обедом накормила, а после Диана позвала по деревне прогуляться. Школу свою показала, старую, двухэтажную, выкрашенную в голубой цвет. На конюшню зашли. Прадед Дианы там всем занимался, лошадей разводил. Тот, которому дом принадлежал. А после дед (отец тёти Гали) продал конюшню и в райцентр подался. Это Диана рассказала неспешно, пока шагали по рыхлой весенней тропинке мимо старых деревянных домов. У кого-то совсем уж хлипкие домишки стояли, огороженные дырявым забором. У кого побогаче, да поновее.

Затем остановились у магазина, в котором тётя Галя торгует. В воскресенье он не работал. А так вдвоём со сменщицей (той самой Наткой) они там пашут.

— Мне в детстве нравилось к мамке приходить после школы. Сидишь, рисуешь, читаешь, журналы всякие разглядываешь. Ещё со счётами играла, когда малая была, — заулыбалась она. — Или с Дашкой забегали, помогали расставлять товары. А мамка пряников или леденцов давала заместо зарплаты. — А папка, когда из рейса приезжал, всегда подарки привозил. Халву в шоколаде вот помню, мы Дашку ещё угощали.

— Кем он работает-то? — спросил Вася, когда вышли на главную улицу с маленькой круглой площадью.

Почта с покосившейся табличкой находилась с одной стороны, а с другой библиотека в старом деревянном доме с украшенными резными наличниками окнами. По центру памятник Ленину, разумеется.

— Дальнобойщик, грузы возит, — пояснила Диана. — Здесь-то работы не особо.

Миновав площадь, свернули к реке. На холме возвышалась маленькая деревянная церквушка, точно, как на картинах.

— Ну вот и всё, — развела руками Диана. — Дальше смотреть уже нечего, лес, да кладбище.

Вася только кивнул. Отчасти красиво, но всё же уныло. Сам бы он точно здесь жить не хотел. Опять же, пока гуляли, Диана то и дело встречала знакомых, а в городе всё-таки проще. Не будет каждый встречный лясы точить и выпытывать, как да что. Соседей любопытных и так хватает, а тут и вовсе вся деревня друг друга знает. Так и рехнуться можно.

Двинулись в обратный путь. Домой пора, а по темноте добираться неохота. Дороги хреновые. Родители Дианы проводили тепло, обнялись на прощание, солений-варений всяких насовали и велели приезжать в гости. Диане, похоже, взгрустнулось и часть пути она молча поглядывала в окно.

— Жалеешь, что уехала? — решил узнать Вася.

— Нет, просто скучаю. Ладно, не в последний раз ведь гостим, — быстро встряхнулась она.

— Ага, — согласился Вася. Родаки у неё вроде неплохие, но надо от них отдохнуть. Сделать перерыв.

Домой вернулись в девятом часу. Вася пока машину загонял во двор, да закрутки из багажника таскал, Диана в дом зашла и окликнула в окно.

— Телефон!

Вася, чертыхнувшись, толкнул дверь и прошёл в ботинках в сени.

— Кто там ещё?

Диана положила трубку на столик в большой комнате и пожала плечами.

— Какой-то Вадим Сергеич тебя спрашивает.

Вася, нахмурившись, шагнул в комнату. Кажется, никого он с таким именем не знал. Скинув куртку на стул, прижал трубку к уху.

— Слушаю.

— Вася, не узнал меня, что ли?

Вася хотел сказать, что нет, но тут смутно-знакомый баритон в трубке затянул:

— Боже, царя храни,

Сильный, державный,⁽¹⁾

Царствуй на славу нам!

Вася облегчённо выдохнул и хлопнул себя по колену.

— Товарищ Император!

— Ну вот, другое дело, сынок, а я уж думал, совсем ты меня позабыл или забыть хотел? — подозрительно уточнил он.

— Прости, — с заминкой протянул Вася. Просто навалились повседневные дела, а когда спохватился, стыдно стало, что так долго тянул. — Не забыл.

Император, кажется, не обиделся. Вздохнул только печально.

— Ладно, сынок, как твоё ничего? Устроился?

— Типа того, всё хорошо, — почти не кривя душой, признался Вася.

Император выдержал паузу, покашлял в трубку.

— Повидаться не хочешь?

— Хочу, конечно, — с готовностью откликнулся Вася.

— Отлично, я на Благовещинской живу, заезжай, как сможешь. Я пока не работаю, дома, так что позвони, встречу, — бодро предложил Император.

— Хорошо, только давай в выходные. Мне на работу завтра, — чуть помедлив, ответил Вася.

Император обрадовался, адрес свой дал. Оказалось, в самом центре живёт, аж Кремль из окна видать. Поболтали ещё немного, так ни о чём, да распрощались. А Вася решил, что в этот-то раз точно не подведёт. Да и соскучился, правда. Хотелось узнать, как у Императора жизнь устроилась. И всё-таки хорошо, что он сам позвонил, а не то Вася бы ещё долго собирался и рассыпался в сомнениях. Решено, в выходные надо к нему заехать. Теперь-то тянуть нечего.

---

1) официальный государственный гимн Российской империи с 1833 по 1917 годы

Вернуться к тексту

После психушки жизнь прямо заиграла яркими красками. Весна, опять же, снег этот остоебевший стаял, а небо приобрело ярко-голубой оттенок. Солнце стало появляться чаще, в старом сквере верба распустилась, как первый признак грядущего потепления. Благодать, да и только. Настроение даже поднялось.

За сквером раскинулась извилистой линией набережная, немного подпортив впечатление мусором и разбитыми лавками. От реки поднимался зябкий ветерок. Вася, сунув кулаки в карманы, ускорил шаг. Дорогу перекопали, пришлось во дворах парковаться. Хотя пешком в такую погоду пройтись даже приятно.

Император жил в старом двухэтажном доме с облупившейся бежево-коричневой краской. Ступеньки в подъезде оказались деревянными, несло подвалом и сыростью. А вид из окна, и правда, выходил на Кремль и набережную.

Император распахнул дверь, не успел Вася коснуться пожелтевшей кнопки звонка.

— А я с балкона тебя увидал, — радостно известил он. — Проходи, проходи, — отступил в сторону и приглашающе поманил рукой.

Вася шагнул в узкий коридор, сдержано улыбнулся. Первая встреча всегда неловкая. Наверное, он просто отвык, а Император же наоборот вёл себя так, будто виделись они совсем недавно.

— Ботинки можешь не снимать, я не особенно люблю убираться, — заявил он.

Вася неловко топтался на месте, а Император обхватил за плечи, заулыбался.

— Ох, сынок, рад тебя видеть!

Вася вмиг оттаял.

— Я скучал по тебе.

Император вдохновлённо покивал, обнялись, и он толкнул дверь в ближайшую комнату.

— Это вот мой кабинет, — сообщил с ноткой гордости и пропустил вперёд.

Вася шагнул внутрь и потрясённо замер. Старые выгоревшие обои украшали портреты в тяжёлых рамках. Чьи — непонятно, судя по одежде, каких-то исторических личностей. А по центру портрет Николая Второго. Его, конечно, Вася узнал. На противоположной стене на ватмане, упрятанном в раму, висело ветвистое, вычерченное, кажется, от руки генеалогическое древо. Высокие шкафы доверху были забиты книгами, даже на массивном столе, придвинутом к окну, громоздились стопки, какие-то тетради, печатная машинка… А на пыльном ковре тут и там возникали препятствия в виде разбросанных книг.

Император стыдливо улыбнулся, дёрнув плечом, обтянутым болотного цвета свитером.

— Ну вот, мои владения.

— А чем ты занимаешься? — даже не дослушав, перебил Вася. — Ты писатель, что ли?

Император покачал головой, самодовольно кивнул и выдержал томительную паузу, а после добродушно усмехнулся.

— Почти… Кандидат исторических наук. Я в институте преподаю. Преподавал, — досадливо исправился он. — Писал кандидатскую по дому Романовых, — обвёл рукой стены он. — Про Николая Александровича в основном, вёл исследования, ездил по местам «славы». И последний путь царя тоже прошёл: Тобольск, Свердловск⁽¹⁾… — печально обронил Император и смолк, тяжело вздохнув.

Вася рот раскрыл от удивления, а после сообразил. Где-то на одном из этих знаменательных этапов у Императора крыша и свистанула, и он возомнил себя последним царём. Жесть!

— Ты… м-м, даже не знаю, что сказать.

Император понимающе хмыкнул и пригладил усы.

— Когда мне взбрело в голову, что я — это он? Об этом же хочешь спросить?

Любопытство боролось с неловкостью. Да и стыдно, по правде, стало. Никто не хочет, чтобы ковырялись в его «истории болезни».

Император вполне благодушно качнул головой и позвал на кухню.

— Давай, что ли, сынок, махнём за встречу.

На кухне, маленькой и квадратной, тоже оказалось «чутка неубранное», как выразился Император. На широком подоконнике в окружении пустых бутылок щетинилась окурками пепельница, на кухонных тумбах стояли липкие кастрюли и сковородки, а в раковине возвышалась гора грязной посуды. За дверью выстроилась целая батарея пустых бутылок. В этот раз улыбка Императора выглядела слегка виноватой.

Вздохнув, он уселся на круглый стул с высокой спинкой. Вынул из высокого пенала бутылку коньяка и какие-то заветренные конфеты.

— Это мне раньше часто дарили, — признался Император. — Студенты. Нет, ты не подумай, экзамены я принимал честно. Мне это всё не нужно, но от подарков, чего ж отказываться? — мигом встрепенувшись, он живо подскочил и заметался по кухне. Выудил из холодильника колбасу и хлеб, стопки где-то отыскал, кажется, даже чистые, и быстро собрал на стол.

Вася, чуть помешкав, устроился на шатком «дореволюционном» стуле. Уж, наверное, бухать одному совсем грустно.

— За веру, царя и отчество! — бодро провозгласил он, чокнувшись с Императором, а тот довольно усмехнулся.

— А как же! Само собой!

Чуть помолчали, Император разлил по второй.

— Ты рассказать хотел… — деликатно напомнил Вася.

Император взмахнул руками.

— Ах, точно! — пожевал губами, бросил взгляд в окно, занавешенное пожелтевшим тюлем. — Я ведь кандидатскую-то защитил, а после, чёрт его знает, упадок сил какой-то. С женой, гражданской, — уточнил он. — тогда разошлись. Одиночество такая штука, сынок… — протянул он, опрокинув стопку. — Душит зараза! Врать не буду — не без греха, как же удержаться, когда пойла целый шкаф! — невесело усмехнулся он. — Как всё началось — не помню, затмение какое-то нашло. Запутался, где я, а где он. С работы меня турнули, и заслуги мои всем оказались по боку. А друзья… Они ведь рядом, только когда всё хорошо. Но это я уже потом понял. Тогда-то мнил себя душой компании. Потом жена бывшая мне с сыном запретила общаться. Итак-то, вечно волком смотрела. Ну не сложилось у нас, не сошлись характерами, — кашлянув, уточнил Император. — Ребёнок не виноват, его я не разлюбил. А тут у неё и повод появился запретить, как же с сумасшедшим папашей водиться!.. Пустота такая в душе настала, ох…

Император надолго замолчал и уставился печальным взглядом в грязное окно.

— А уволили из-за того, что заболел? — уточнил Вася, чтобы хоть как-то его растормошить.

Император покачал головой.

— Из-за того, что упал в объятья «зелёного змия», — горько усмехнулся он.

— Мне жаль, — выдавил Вася, потому что никто не виноват ведь в том, что болен. Диана это верно сказала. А Император просто остался один в этот проклятый момент, и не нашлось никого, кто мог бы его поддержать.

Император сдержано кивнул, дернул задвижку форточки и закурил.

— Ничего, сынок, я уже как-то свыкся за десять лет. Здоровым был никому не нужен, а уж больным — подавно, — подвинул по столу пачку. — Угощайся, — чуть подумал, выпустив дым в форточку. — Не всё в жизни печали и хлопоты, радости тоже есть, — быстро встряхнулся он. — Как у тебя-то дела? Невеста дождалась?

От крепкого табака в горле запершило, и слегка закружилась голова. Вспомнилось, как в усадьбе они на лестнице курили, как Император его поддерживал всегда и старался подбодрить.

Неловко стало говорить, что всё хорошо, будто он в чём-то виноват перед Императором. Однако Вася пересказал события последних дней, и к Мише как ездил, и про работу. И про Диану, конечно.

Император просветлел, заулыбался.

— Дай-то бог, сынок, всё у вас будет хорошо. Я вон… Впрочем, не будем о грустном. Кому как на роду написано. Уверен, что у вас всё сложится. А за такое дело выпить не грех! — торжественно провозгласил он, наполнив стопки.

Засиделись до вечера, а ехать домой на машине, ну, в общем, лучше не рисковать. Император вон тоже отговаривал.

— Оставайся, сынок. Места хватает, вон в Тёмкиной комнате ночуй. Раньше-то детская была, а сейчас — гостиная.

Вася долго думать не стал — согласился, Диане только позвонил. Император развеселился, принялся вспоминать разные события, произошедшие в усадьбе. Удивительно, но он действительно нашёл что-то хорошее и даже смешное.

— А с Юлией вы?.. — про его подкаты к медсестре Вася, конечно, помнил. А вот получилось ли что из этого, понятия не имел.

— Мы не спешим, — степенно проговорил Император. — По телефону пока общаемся. А в остальном, понимаешь, сынок, все мы хотим казаться лучше, чем есть. Человек слаб, а я… сам видишь, когда накатит, так и не могу удержаться. В больнице даже и не думал об этом, а в миру соблазнов много, — со вздохом пояснил он.

Вася сообразил не сразу, а потом дошло, что так деликатно Император описал свои запои. Веселье вмиг улетучилось, уступив место тревоге. А что сказать? Император ему в отцы годится, уж точно не Васе учить его жизни.

— А с работой чё, совсем никак?

— С работой сейчас у всех туго, — ответил Император. — Ничего, вон к поступлению дети готовятся, репетиторством занимаюсь пока. Весной-летом на хлеб хватит. А дальше уж поглядим.

— Товарищ Император, если я могу чем-то помочь…

Император добродушно усмехнулся и оборвал.

— Да бог с тобой, сынок, я рад, что ты меня навестил. Давай-ка вон лучше кино какое посмотрим. Остаёшься ведь?

Вася кивнул. Уж он-то прекрасно знал, что такое одиночество, и грызёт оно похлеще цепного пса.

Император видак приобрёл в прошлом году, а к нему целую гору кассет. Теперь он воодушевлённо рыскал на книжных полках, а Вася, плюхнувшись на широкий диван, поглядывал по сторонам. В этой комнате фотки висели на стене. Дети — судя по всему, сын и дочь Императора.

— «Ни горе, ни радость не бывают слишком продолжительны, а из этого следует, что если горе тянулось очень долго, то, значит, радость уже близка»⁽²⁾, — провозгласил Император, отыскав нужную кассету. — Это фильм хороший, душевный, уверен, тебе понравится. Сервантеса читал?⁽³⁾

Вася покачал головой.

— А я в своё время был впечатлён! Ладно, смотри, сам всё поймёшь, — заявил Император, запихнув кассету в видак.

Фильм Васе понравился: есть, над чем подумать. А Император чем-то напоминал главного героя. Быть может, тем, что свой выдуманный мир манил его приключениями. Не каждому удаётся побывать в шкуре царя, хотя и судьба у него незавидная.

* * *

Утром Император предлагал остаться, но Вася всё же нашёл в себе силы отказаться. Башка гудела после вчерашних возлияний, а завтра на работу. Проёбываться нельзя. И так кое-как устроился.

Император тоже куда-то засобирался, сказал, что прогуляться пойдёт, и вышли они вместе. Тот нарядился в короткое бежевое пальто и серые брюки, шляпу нахлобучил.

— Ты прям на свидание намылился, — хохотнул Вася.

— Почему бы и нет? — шутливо отозвался Император. — Мало ли какие судьба подкинет сюрпризы.

Обнялись на прощание, и Император, приподняв шляпу, церемонно склонил голову.

— Не забывай, сынок, заезжай, — одарил улыбкой, а после махнул рукой и скрылся в глубине тёмных подворотен.

Нет, всё-таки душевный он, тёплый, вот только… У всех ведь свои слабости. Но помочь как-то хотелось. Император точно лучшей жизни заслужил.

Чтобы разбавить печальные ноты, Вася сунул кассету в магнитолу. Одну из тех, что Миша послушать дал.

Недавно его встретил я, он мне родня по юности.

Смотрели, ухмылялися, да, стукали в две рюмочки.

Ну, как живешь? — Не спрашивай: всем миром правит добрая,

Хорошая, чуть вздорная, но мне уже не страшная:

Белая река, капли о былом, ах, река-рука, поведи крылом.

Я тону, и мне, в этих пустяках, рюмка на столе — небо на руках.⁽⁴⁾

В этой реке, и правда, можно утонуть, и надо как-то выручать Императора. Лучше Вася ничего не придумал, чем пообещать, что на неделе заедет. Судя по всему, Императора больше никто и не навещает. А в одиночестве мысли всякие паршивые в голову лезут — это Вася и по себе знал.

* * *

После первого встречи с Императором прошло недели две, зарплату первую дали. И это не могло не радовать. Вася даже торт по такому случаю купил — настоящий, магазинный, с кремовыми розами и безе. Настроение резко скакнуло вверх, и казалось, что всё теперь по плечу. Даже повторный визит к психиатру прошёл без особых напрягов, на такой волне успеха эмоции распирали. И чтобы хоть как-то их приглушить, пришлось пивка накинуть бутылку-другую. Слишком всё хорошо, чтобы казаться реальным.

Диане на работе продуктов подкинули, и ужин вышел прямо-таки царским. Курица, запечённая с картошкой и овощной салат. Диана каким-то своим мыслям улыбалась, отстранённо тыкая вилкой в тарелку. Вася же не мог усидеть на месте.

— У нас ведь всё хорошо? — скорее утвердил, чем спросил он.

Диана, отвлёкшись, подняла глаза.

— Да, а почему ты спрашиваешь?

Вася смутился, уткнувшись в свою тарелку, и покачал головой. Сделав глубокий вдох, сумел кое-как обуздать тревогу.

— Давай поженимся? По-настоящему, чтобы… чтобы семья у нас была, — на самом деле мысль эта в голову ещё утром пришла. Мало кто в этом признаётся, но, как и всякий детдомовский ребёнок, он мечтал о семье. То есть, чтобы вместе всегда: и в горе, и в радости.

— А сейчас-то разве не по-настоящему? — шутливо поддела Диана. Обошла стол и взяла его за руки.

От волнения сковало грудь и воздух вытеснило из лёгких. Пришлось воспользоваться ингалятором. Диана тихо вздохнула, погладила по плечу.

— Не гожусь тебе такой, да? Больной и… — угрюмо бросил Вася, тут же упав в пучину отчаяния. Все светлые чувства вмиг разбились на острые брызги, будто холодный, колючий прибой.

— Я тебя такого люблю! Ты славный, хороший и добрый. Конечно, я согласна, — не стала больше мучить Диана.

Вася на последних словах чуть не поперхнулся. Уж добрым, да и хорошим, он бы себя не назвал. Чаще всего и сам не мог понять, кто он такой. А Диана, похоже, ничуть не сомневалась. И для неё хотелось стать именно тем, кого она представляет. На душе сразу полегчало.

Заявление решили подавать на следующей неделе. Свадьба, значит, в июне. Будет немного времени подготовиться: со столом придумать и кого позвать. Васе особо и некого, а Диана воодушевлённо прикидывала. Родакам её пока ничего не говорили. Но подруге Диана всё же не утерпела и рассказала.

С Дашей договорилась, что та платье сошьёт. Как-то надо было укладываться в бюджет. Тех денег, что остались со «старой работы», на кольца, пожалуй, хватит, вот и всё. И это самое правильное, на что их можно потратить.

В выходные по городу гуляли, в музей даже ходили. Диане особенно понравилось, она вообще многому удивлялась и радовалась так искренне, что на сердце становилось тепло.

Вот только одно кололо в душе. Нельзя ведь начинать семью со вранья? В этот раз Вася настроился твёрдо. Заявление собрались в среду подавать, а вечером понедельника Вася решил сознаться во всех аспектах своей криминальной биографии. То есть, рассказать, как там всё по правде-то было.

Вытащился на крыльцо после ужина — покурить, а после, нервно провертев в пальцах зажигалку, вернулся в дом.

— Надо поговорить, — начал он с ходу.

Диана посуду мыла, обернулась, и тарелка выскользнула из мокрых пальцев в раковину, ударилась о край.

— Да, точно, — согласилась она, буду-то бы и не заметив разлетевшиеся по полу осколки. Это немного смутило, напрягло, и Вася замер в дверном проёме, оперевшись о косяк. Вообще-то, Диана уже пару дней ведёт себя странно, рассеянно. А он как-то не придавал значения.

— Я уберу, — тут же предложил помощь он.

Диана устало отмахнулась, скомкала в руках полотенце.

— После. На счастье, — на губах её мелькнула слабая улыбка, а Вася нахмурился.

— Чё случилось-то?

Хотелось бы верить, что она просто из-за свадьбы переживает. Предкам там надо сказать, столько всяких хлопот, но…

---

1) место ссылки и расстрела царской семьи

Вернуться к тексту

2) Цитата из книги М. Сервантеса «Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский»

Вернуться к тексту

3) фильм 1957 года «Дон Кихот» (СССР)

Вернуться к тексту

4) ДДТ «Белая река»

Вернуться к тексту

Диана молча указала рукой на табурет, и они уселись друг против друга. Она всё так же комкала полотенце и искоса поглядывала на него.

— У меня задержка.

— Чё? — недоумённо захлопал глазами Вася.

— Я, возможно, беременна, — ровным тоном пояснила Диана.

— В смысле?! Ты же говорила, это были «безопасные дни»!

— В коромысле! — рассерженно взмахнула полотенцем Диана и добавила, трагически понизив тон: — Видимо, я ошиблась.

— Класс! — нервно выдохнул Вася. — Я тебе вообще-то доверял!

Диана устало махнула рукой.

— Будто бы я сама в восторге!

Они даже сделали паузу на пару минут, чтобы новость как-то улеглась в голове, и не казалась такой оглушительной.

Вася хмыкнул, покрутив в руках чайную ложку, забытую на столе.

— Мамка твоя была права, — не то чтобы поддеть хотел, просто само собой вырвалось.

Диана расстроенно прикусила губу, вспыхнула, и на щеках её заалел румянец.

— Да уж, конечно, как обычно! — чуть помолчала, отведя взгляд. — Ну так, чё думаешь?

Вася, нахмурившись, покачал головой. Он ещё и подумать ничего не успел. Новость выбила из колеи. Вроде только что всё было хорошо или почти хорошо, и вот случился взрыв, после которого наступила пугающая тишина и пустота.

— Ты хоть уверена?

— Нет, к врачу надо сходить, тогда и узнаем, — Диана тяжело вздохнула, бросив тревожный взгляд в его сторону и тут же отвернулась. — Понимаю, что мы оба этого не ждали… но ты совсем не рад? Не хочешь ребёнка?

Вася аж воздухом поперхнулся и ответил резко:

— Когда-нибудь, может, не знаю, не сейчас. Я вообще об этом не думал. А ты сама?

— Да уж точно не сейчас. С работой только наладилось, хотела к экзаменам готовиться, поступать в техникум… — печально протянула Диана.

— Отлично! Вот и поговорили.

— Так…

— Да подожди ты! Дай передохнуть! — вскинул руки вверх Вася, а Диана, кажется, обиделась: отвернулась, качая головой. Ну, а что поделать? Изображать, что безумно счастлив?

Вася вылетел во двор, и холодный ночной воздух сразу захватил в объятья, стиснул виски ледяными пальцами, растрепал волосы и дохнул в лицо парами бензина. За забором носились какие-то малолетки на мопеде, а вдалеке брехал пёс. Реальное всё, обыденное, привычное.

Вася облокотился на скрипнувшие перила и опустил голову. Нет, вообще-то, когда он говорил, что семью хочет, то имел в виду вовсе не это. Им вдвоём хорошо, а ребёнок… Ну, не то чтобы не вписывался в планы, но когда-нибудь в будущем, а точно не сейчас, когда жизнь только-только начала налаживаться. Хорошо, что Диана тоже не в диком восторге, потому что было бы стрёмно признаваться, что ему попросту страшно.

Что ж, разговор этот ничем и не закончился. Решили подождать, что врач скажет. Диану хотелось утешить, слишком она была грустная, поникшая и непривычно тихая. Однако нужных слов почему-то не находилось. Вася просто торчал рядом и наблюдал исподлобья, как она, рассеянно кусая губы, гладит одежду на завтра.

— Злишься на меня? — спросила Диана, и он аж вздрогнул от резко оборвавшейся тишины.

— Нет, конечно, — с заминкой и нервным тиком ответил Вася.

Диана отставила утюг, изобразила вымученную улыбку.

— Если всё это по правде, мне страшно.

Вася, чуть помедлив, приблизился и прижал её к себе.

— Мне тоже, — вздохнул он, перебирая золотые локоны.

Несмотря на то, что ничего они не решили, на душе стало немного легче. Наверное, от того, что друг друга поняли.

— У меня было… хм, тяжёлое детство, — задумался Вася, пытаясь подобрать верное слово.

— Ты почти ничего не рассказывал, — отстранившись, перебила Диана.

Вася покачал головой. Обычно, если заходила об этом речь, то он отвечал нарочито грубо и насмешливо. Однако сейчас не хотелось кривляться и строить из себя бесчувственного подонка.

— Мои родаки не очень детей любили. По-моему, им вдвоём было прекрасно. И, в общем, я не хочу быть, как они.

— Я поняла, — погладила по плечу Диана. — Давай просто не будем ничего решать сейчас.

Вася кивнул с облегчением. Честно говоря, это именно то, что хотелось услышать.

Утром Диана ушла раньше, чтобы талон взять к врачу. И эти несколько дней в ожидании тянулись бесконечно долго. Оба сидели как на иголках, хотя и старались не подавать вида. По крайней мере, обходили тему беременности и всего этого, что там будет после.

Чуда, короче, не случилось, и они вновь вернулись к этому разговору.

Встретились в парке после работы. Вечер такой хороший и тёплый выдался. Диана неловко призналась, что соврала тётке, якобы надо к зубному. И всё тянула, молчала, поджимая губы. Вася уже терпеть не мог — спросил первым:

— Ты хочешь его оставить?

Диана зябко передёрнула плечами, остановилась.

— Не хочу делать аборт. Потом ещё проблемы со здоровьем могут быть и вообще…

— Только поэтому?

— Ну нет, конечно! Но мы можем ещё передумать, время есть, — поспешно добавила она, стиснув его ладонь.

Вася прикрыл глаза на миг, сделал глубокий вдох.

— Не надо… передумывать, — усмехнувшись, добавил: — Кроватку-то мы не выкинули, видишь, не зря. Димка её ушатал, но можно починить…

Диана просветлела и кинулась обнимать. Будто камень с души упал. И пусть они не готовы, но время-то ещё есть.

— Только давай никому пока не говорить, хотя бы до свадьбы. Мама опять начнёт…

Вася легко согласился. По правде, он и сам-то не хотел это обсуждать. А у тёти Гали несомненно возникнет масса вопросов и претензий, и бог весть чего ещё. Так и появилась у них одна маленькая тайна, с которой оба ещё не свыклись. Хотелось бы верить, что если вдвоём им так хорошо, то втроём тоже будет неплохо.

Вечер провели дома перед теликом. Каждый о своём думал. И спать легли поздно. Диана, кажется, уже и заснула, а Вася вспоминал свою дурацкую жизнь. Почему-то всегда всё шло не по плану.

* * *

Колючие кусты крыжовника цеплялись за штанины, а серебряный серп луны с любопытством подглядывал из-за туч. За забором тоскливо мигал фонарь. Когда-то отец хотел сад приукрасить, да только всё руки не доходили. Фонарики сделать, огородить грядки… При матушке здесь и правда сад был, а не заросшие дебри малины и чертовых сорняков. Впрочем, не до воспоминаний сейчас. Вася по делу пришёл. В теплице душно было, на сухих грядках поблёскивали осколки стекла. Мать там раньше огурцы выращивала, помидоры, а Васе даром не надо. Он и на задний двор не заходил, чего там не видел? Лучше места для «клада» и не придумать. Сумки с товаром прикрыл разросшейся травой и кустами. Прекрасно!

В доме свет горел, а из трубы дым шёл. Алик, видать, печку затопил. Не то, чтобы Вася планировал звать его в гости, но так получилось само собой. Как-никак Алик ему утонуть не дал, не бросил, хотя мог бы этим массу своих проблем решить. Неловко было разойтись просто так, словно ничего не произошло.

Тучи сгустились, загрохотал гром, и Вася поспешил к дому. Замер на крыльце, собираясь с мыслями. Первые тяжёлые капли ударили по грязным стёклам, разбились о пыльные ступени. Был бы у него друг такой, как Алик, может, всё бы вышло иначе. А теперь-то чего? Отступать уже поздно.

Алика почему-то в комнате не оказалось, и Вася растерянно заморгал, огляделся. На кухне кто-то топал. Не очень-то вежливо шляться по чужому дому, Вася даже шутку почти придумал, когда толкнул дверь. И обомлел, узрев знакомый силуэт. Уставившись в тёмное окно, за которым то и дело сверкали вспышки, заложив руки за спину, стоял… Да не, быть такого не может!

Вася даже кулаком глаза протёр и, щёлкнув выключателем, замер на полувдохе.

Отец обернулся, хмыкнул, почесав светлую щетину.

— Привет, уголовник. Я уж тебя заждался.

— Чего? — сипло вытолкнул Вася, шарахнувшись к стене.

Отец только головой покачал. Шагнул навстречу, больно стиснул плечо и подтолкнул к умывальнику.

— Иди-ка умойся, чумазый.

Вася, вздрогнув, последовал указу. Алые струйки стекали в раковину с окровавленных ладоней. И рубашка белая оказалась в алых разводах.

— Что, никак не отмоешь? — насмешливо поддел отец. Плеснул воды из ковшика в умывальник. — Мыла-то не жалей!

Вася, рассердившись, мотнул головой, как строптивый конь.

— Чего тебе надо?! Зачем припёрся?!

— Посмотреть, как ты в моём доме живёшь, — спокойно ответил отец. — На чужой крови счастья не построишь. Разве я тебя этому учил?

— Да ни черта ты не знаешь! — разозлившись, оттолкнул его Вася.

— Я-то ладно, а девка твоя всё ли знает? Свадьбу они сыграть собрались, ну-ну. А с бандитом, с убийцей она захочет жить? Дружок твой свалил, один ты остался — тебе и разгребать.

Телефон затрезвонил в прихожей, а отец, досадливо поморщившись, махнул рукой.

— Свидимся ещё, сынок. Не прощаюсь.

Вася заметался по кровати, подскочил, ошалело мотая головой. Сон — просто дурацкий сон! А телефон, и правда, надрывался внизу. За окошком занимался ленивый бледный рассвет.

Диана заворочалась на другой стороне кровати. Зевая, поднялась.

— Кому приспичило в такую рань звонить! Суббота же!

Телефон всё трезвонил, а Вася схватил её за руку.

— Погоди, потом ответишь.

— Чё случилось-то? — сонно потянувшись, вновь уселась на кровать Диана.

Вася сделал глубокий вдох и помотал головой.

— Я рассказать тебе хотел, просто… просто времени никак не было подходящего, — признался, нервно кусая губы. Да, время, наверное, было, просто он трус, вот и всё.

— Про что?

Звонок наконец замолк, чтобы тут же возобновиться.

— Да выключи ты его к чёртовой матери! — психанул Вася.

Диана только плечом повела, а Вася спустился вниз и выдернул штепсель из розетки.

— Давай кофе сделаю или чай, — растеряно предложила Диана, спустившись следом. — Чё ты такой дёрганый?

Вася, приложив кончики пальцев к вискам, покачал головой. Вот почему она просто не может послушать?! Хоть иногда помолчать и послушать.

— Голова, чё ли болит? — сочувственно поджала губы Диана. — Мамка мятный чай заваривает — всегда помогает, у нас вроде есть…

— Да подожди ты! Сядь! — прикрикнул Вася. — Я поговорить хотел.

Диана удивлённо вскинула брови, однако послушалась и опустилась на диван, пригладив подол ночнушки.

— Отец приснился, — с тяжёлым вздохом признался Вася.

— Да подумаешь, мало ли чё снится! Мне вот рыбалка⁽¹⁾, например, на днях… — беспечно махнула рукой Диана.

Вася только глаза закатил. Её манера перебивать порой просто бесила.

— В прошлый раз, когда мы с тобой… Короче, я хотел рассказать, как всё было, когда мы познакомились.

Диана открыла рот, но Вася скрестил руки, призывая её замолчать.

— Хочу, чтобы ты узнала до свадьбы, — собираясь с духом, прошёлся по комнате. Взгляд зацепился за фотки на зеркале. Те счастливые моменты, которым им удалось поймать в объектив «Полароида». — Я уж не такой «славный», как ты думаешь, — нарочито выделил Вася.

* * *

Всё началось с Алика. До того, как Алик со своим дружбаном не устроили перестрелку на заводе, у Васи была, можно сказать, скучная серая жизнь. А тут прям феерия, будто в американском боевике. Вася и смотрел, как кино, и даже то, что группа захвата в итоге повязала «героев», впечатление не испортило.

Всю неделю он ходил, как в тумане с чумной головой. По правде, завод-то этот сидел уже в печёнках. Зарплату задерживали за полгода, Вася и так собирался увольняться. А тут случай подвернулся. «Рука Судьбы», видать, направила.

С завода он ушёл, околачивался в «бильярдной», где сослуживец Алика всем заправлял. А то, что бильярд и бар там только прикрытие, Вася и так знал. Да чуть ли не полгорода знало, слухи ходили.

Серёга его, кажись, за шута держал, за местного дурачка, а Вася терпел до поры, до времени. Раз уж он человек новый, надо как-то влиться в коллектив. Не то, чтобы местная компашка вызывала симпатию, однако лавры Алика не давали покоя. Деньги, конечно, тоже имели значение. Надоело жить от зарплаты до зарплаты. Мог он попытать удачу хоть раз?

То, что Серёгина компашка травой торговала, Васю не особенно беспокоило. Мент у них был свой, прикормленный, и Вася с ним быстро нашёл общий язык, выяснив, что все вопросы решаются с помощью бабла. Как всё оказалось просто! И эта лёгкость вскружила голову.

С Серёгой всё получилось спонтанно. Вася всего лишь хотел повысить ставки и взяться за серьёзный товар. Мальчишки были только за, а Серёга этот нудный гудел. Вася решил чутка сбить с него спесь, к тому же тот сам подставился. Стоило Алику прийти на разборки из-за пацана, так Серёга мигом засунул язык в жопу и уступил бывшему командиру.

Шутка, может, вышла и злая, но всё же шутка. Вася бы жетон этот ему отдал, который Алик на бильярдный стол швырнул. На кой чёрт он ему сдался? А вот Серёга взбесился и его из себя вывел.

Если бы Вася смолчал и оставил всё, как есть, то в грош бы больше его никто не ставил. Серёга успокоился с ножом под сердцем, и назад пути уже не было. Акелла промахнулся, и кто-то должен был занять его место. Вася усвоил правила — побеждает сильнейший. И с этим несговорчивым барыгой, который мешал продвигать «бизнес», быстро сладил. Закопали его на карьере и дело с концом. Тачку только пришлось отмывать, а бизнес пошёл в гору.

Алик. Снова появился Алик. Главное, когда Вася предлагал ему сделку и был готов работать, как с равным, тот нос воротил. А тут припёрся вызнавать про Серёгу. Совсем не в тему. И это ещё полбеды. Этот полоумный Карась успел подговнить и добавить масла в огонь, мочканув деда, к которому, оказывается, Алик питал тёплые чувства. Ну, а Вася что? Он вообще-то об этом ни сном, ни духом.

Детишки ещё эти чёртовы — подопечные Алика выскочили, как чёрт из табакерки. И какого-то хрена всю вину скинули на него. А Вася тут не при чём. Он в глаза-то этого деда Веню не видывал. В какой-то момент всё пошло по пизде. И все его попытки наладить дружеский контакт провалились с треском. По правде, хотелось уже просто отвязаться от этого Алика и его сопляков. А Алик из мнимого кумира превратился в занозу в заднице. Ещё и взорвать его хотел, вот ведь мудила! А, главное, за что? За то, что Вася с ним контакт наладить пытался и с его детишками? Или из-за деда, которого Вася не убивал?

Обожание как-то резко переросло в ненависть, будто тумблер переключили. Вася снова придумал план, как избавиться и от Алика, и от назойливых сопляков. Велел Карасю отвезти их родительский дом и связать. Печку затопить. А Алика вызвал на честный бой. Ладно уж, не совсем честный, но всё же шанс спасти своих обожаемых детишек с их мамашей у него был.

Вообще-то, в глубине души Вася хотел, чтобы Алик их спас. Наверное, также сильно, как его ненавидел. Кто-то ведь должен быть героем в титрах, и, как выяснилось, ему самому выпала другая роль. А Алик прям молодец, козлина, сделал всё как надо. И даже его, дурака, не бросил: отыскал в траве ингалятор, который тупорылый Карась отопнул, и сунул в руки. Ну, спасибо, блядь, большое, не дал помереть. Будто бы его кто-то об этом просил!

* * *

Рассказ вышел сумбурный: эмоции захлестнули, и сложно было остановиться, разложить всё по полочкам.

— Чё дальше было, ты знаешь, — понизив тон, закончил Вася. — Трофим нас всех сдал, а этот долбоёб Карась на машине въебался в столб и взорвался вместе с товаром.

Диана всё молчала, а Вася не осмелился поднять взгляд. На душе почему-то легче не стало, наоборот как-то противно. Ну, кажется, сказке конец.

— Не верится, что всё это было по правде, — протянула Диана.

— Мне тоже, — поспешно поддакнул Вася. — Как будто во сне или в кино. Я бы тебя никогда не обидел, честно! — подскочив на месте, приложил ладонь к сердцу.

Диана поджала губы, коснулась его руки.

— Знаю. Это всё Алик виноват — сбил тебя с толку.

Вася удивлённо захлопал глазами.

— Да?

— Ну, конечно. До того, как ты его встретил, ты же бандитом не хотел стать.

Вася несколько усомнился в её выводах, но спорить не стал.

— Ты ведь не уйдёшь, правда? — голос предательски дрогнул, и Вася отвёл глаза.

— Да куда я уйду? У нас свадьба, скоро ребёнок родится. Вася, я тебя люблю, а это всё в прошлом, — решительно заявила она.

Вася прижал её к себе, поцеловал в лоб. С души будто камень упал.

— Нам ещё огород копать, — со смехом добавила Диана. — Я мамке сказала, что в субботу приедем. Вот она и названивала.

— Тьфу. Может в другой раз?

— Так я уже пообещала.

— Могла бы меня хоть предупредить! — упрекнул Вася.

Диана покачала головой, поправила растрёпанные локоны.

— Да забыла! Мысли все были о другом. О ребёнке… Ох, боже, не хочу даже думать, чё мамка скажет.

— Как-нибудь разберёмся, — решил поддержать Вася, а Диана едва заметно улыбнулась.

— Ты бы кого хотел: мальчика или девочку?

— Всё равно, главное, чтобы здоровый.

— А я бы — дочку. Косички ей заплетать, всякие красивые наряды покупать, кукол… Ой, мне бабушка в детстве бумажных делала, набор такой был с разной одёжкой… — мечтательно протянула она. — Ладно, пойду завтрак готовить. Телефон-то включи, надо мамке позвонить всё-таки.

Естественно, не успели они сесть за стол, как телефон вновь затрезвонил. Тётя Галя возмущённо отчитывала Диану в трубку, а та, скорчив кислую мину, слушала. Вася, развеселившись, послал ей воздушный поцелуй, и она смущённо улыбнулась. Эх, какой же он был дурак, когда думал, что деньги принесут счастье! Пустоту они приносят и одиночество. Другое дело — любовь. Нет ничего теплее и ярче того огня, что пылает в груди двоих. И, кажется, самые тёмные времена он способен осветить.

---

1) по народным приметам рыба снится к беременности

Вернуться к тексту

Пришлось тащиться в деревню, раз уж пообещали. По правде говоря, Вася весь этот огород с детства терпеть не мог. Матушке в кайф было возиться, а когда его пытались запрячь, он всё время филонил и нарочно всё делал медленно. К счастью, участок был небольшой — пара ягодных кустов, цветы и теплица с огурцами-помидорами. Матушка в конце концов отвязалась — стала сама заниматься. А к своим обожаемым астрам так и подавно не подпускала.

Ехать всё равно надо — родаков о свадьбе известить. Хотелось бы верить, что они обрадуются. Диана ещё и рассчитывала, что деньгами помогут. В пути они даже немного поспорили, и Вася снова пожалел, что «золотые запасы иссякли». Диане, однако, сказал, что сами как-нибудь справятся. А та, почему-то надулась.

— Не хочу никому быть обязанным, — хмуро пояснил Вася.

— Да брось! Это ведь мои родители — не чужие же люди! — воскликнула Диана.

— Вот именно — твои! — подчеркнул Вася. — Я ни у кого никогда денег не просил и не буду.

Диана только глаза закатила и нервно выдохнула.

— Понимаю, но, знаешь, копить мы будем, наверное, ещё целый год. Малыш родится, и уже точно будет не до свадьбы.

— Разберёмся, — отмахнулся Вася, уловив печальную нотку в её голосе. Диана, наверно, права, но-но… привлекать её родаков совершенно не хотелось. Будут ещё потом попрекать. Нет, это лишнее. Не то чтобы, был запасной план…

Остаток пути провели молча. Диана, похоже, злилась, а Вася сосредоточенно пялился на дорогу, будто бы и не было этого разговора. Утешать её — значит согласиться. Нет уж!

В деревню приехали к полудню, наскоро перекусили и да, здравствует «русское поле экспериментов»! Огород родителей Дианы и рядом не стоял с матушкиными посадками. Очертания забора терялись в зыбком тумане, поднимающемся от реки.

Тётя Галя с Дианой в доме остались обед-ужин стряпать, а дядя Лёша ободряюще улыбнулся и уверенно зашагал к сараю, где, очевидно, хранились всякие инструменты. Вася с кислой миной поплёлся следом.

— Зачем это всё? Будто картошку купить нельзя… — полушёпотом возмутился он.

Дядя Лёша только хмыкнул.

— Купить-то можно, да только, когда денег не будет, огород пропасть не даст. Овощи свои — с голоду не помрём. Вон и Таня с дочкой в следующий раз помогать приедут. Все с этого огорода кормимся. Зимой ещё «спасибо» скажешь.

Вася уныло кивнул и, конечно, спорить не стал.

— Позавчера перепахали, соседа вон на тракторе звали. А теперь можно и садить, — деловито пояснил дядя Лёша, вручив лопату.

Вася покорился судьбе.

Дядя Лёша шмотки дал «огородные», проинструктировал, что куда, и живо принялся за работу. Вася старался не отставать. На часы не смотрел, но позднее утро плавно перетекло в полдень, а то и в обед. Солнце выглянуло из-за плотных облаков, рассеяв намёки на дождь, и изрядно припекало затылок и спину. А картошка эта проклятая никак не кончалась. В какой-то момент аж поплохело, и Вася остановился отдышаться, вонзив лопату в рыхлую землю. Пошарил по карманам в поисках ингалятора, да вспомнил, что в тот в куртке остался. Забыл, когда переодевался.

Дядя Лёша подскочил, проводил до лавки, вкопанной в теньке возле бани.

— Плохо, чё ль? Лекарство, может, какое надо? — обеспокоенно склонился над ним.

Вася торопливо кивнул. Дыхание перехватило, и слова давались с трудом.

— В куртке…

Дядя Лёша мигом сообразил и метнулся к сараю, где вещи оставили. Он принёс ингалятор, а Вася состроил подобие улыбки. После лекарства приступ быстро прошёл, дядя Лёша, однако, опустился рядом на грубую лавку и похлопал по плечу.

— Отдохни-ка, дружок, я сам доделаю. А после обеда девки нам помогут.

Вася помотал головой.

— Да нормально уже. Извини, я сейчас.

Дядя Лёша стиснул его плечо на миг и приподнял уголки губ.

— Да за что извиняться? Успокойся, посиди. Тут осталось-то вон полведра. Быстро раскидаю, да пойдём обедать.

Вася спорить не стал, виновато вздохнув, прислонился к бревенчатой стенке бани. Стянул перчатки, в которых руки уже взопрели, и уставился вдаль. За огородом почти сразу шёл склон, а тропинка, протоптанная в траве, вела к реке.

Дядя Лёша скоро управился, а после обедать пошли. Потом тётя Галя с Дианой присоединились, и дело быстрее двинулось. Луком и морковкой занимались.

К вечеру только закончили с посадками, баню затопили, а после ужинать сели. Диана под столом ободряюще сжала его ладонь, улыбнулась и пригладила ему волосы, склонившись к уху.

— Ну чё, Вась, пора?

В машине ещё условились, что родакам вечером о свадьбе скажут. Сейчас самый подходящий момент. Вася отразил улыбку и кивнул. Ничего ведь страшного не случится, правда?

Посмотрел сначала на тётю Галю, которая, вернувшись из кухни с тяжёлым расписным заварником, разливала чай. После на дядю Лёшу, увлечённо нанизывавшего на вилку картошку и поглядывающего на бормочущий за Васиной спиной телик. Диана поймала его настороженный взгляд и едва заметно кивнула.

— Мам, пап, мы хотели кое-что сказать, — с ходу начала она.

Тётя Галя уселась на своё место и вскинула светлые брови, однако, воздержалась от комментариев. Внимала. Дядя Лёша отвлёкся от телика. А тетя Галя всё ж не утерпела.

— Неужто ты на сносях? Так на Танькины огурцы напала! А я ведь предупреждала, бестолковые!

— Да, мам! При чём тут! — возмущённо вскинулась Диана, и щёки её заалели. — Засолки у тёть Тани вкусные, чё такого?!

— Мы пожениться собираемся, — перебил Вася, повысив голос, чтобы поскорее прервать тёти Галины расспросы. А то, не дай Бог, она, и правда, обо всём догадается. Точнее, вынудит Диану признаться.

Тётя Галя, кажется, даже успокоилась, а Диана украдкой одарила благодарной улыбкой.

— На следующей неделе заявление подаём, — пояснил Вася. На самом деле собирались ещё на прошлой, но было не до того. Новости о беременности несколько нарушили планы, но родаком об этом знать не стоит — уж точно не сейчас. Так они с Дианой договорились. Потом когда-нибудь, после свадьбы.

— Свадьба, конечно, дело хорошее… — задумчиво протянула тётя Галя. — Чё уж, правильно, коль решили. Койку одну делить — это ещё не семья — так — репетиция, — чуть помолчав, добавила: — А деньги-то у вас есть?

Вася замялся:

— Ну… Подкопить хотели, сколько выйдет.

Диана нерешительно кивнула.

Дядя Лёша, поймав пытливый тёти Галин взор и её пухлую ладонь, улыбнулся.

— Раз такое дело, поможем, Галка?

Тётя Галя помолчала, прикусив губу, повела плечами и сказала:

— Отчего ж не помочь? Свадьба событием должна быть, праздником, а не просто печатью, — назидательно высказала она. — Хотели мы к зиме машину менять, откладывали… — пояснила тётя Галя и перевела вопросительный взгляд на дядю Лёшу.

— Ничё-ничё, поездит ещё, успеется, — беспечно махнул рукой дядя Лёша. — Что ж, дети, поздравляю! Сделаем всё честь по чести, — заверил он. — А такой повод можно и отметить, — поднявшись из-за стола, он шагнул к буфету.

Тётя Галя глаза закатила и проворчала:

— Ох, Лёша, тебе лишь бы повод! — однако быстро смягчилась. — Ладно уж, правда, не каждый день такое событие.

Дядя Лёша вернулся со своей фирменной настойкой и разлил по стопкам, тётя Галя подняла свою.

— За вас, молодые! — громко объявила она.

Диана едва пригубила для вида, и вскоре, сославшись на усталость, потянула из-за стола.

— Пойдём, чё ль спать?

По правде, день уж очень долгим выдался и все эти огородные работы вымотали изрядно. Глаза уже слипались, и Вася только и мечтал бухнуться в кровать. Пожелав предкам спокойно ночи, они ушли в комнату Дианы. Тётя Галя же с дядей Лёшей остались обсуждать предстоящие хлопоты.

* * *

То, с каким энтузиазмом тётя Галя взялась за организацию их свадьбы, даже немного пугало. Не то чтобы, у Васи были какие-то особые планы до этого момента, но на своём празднике хотелось побольше «свободы воли», а тётя Галя, похоже, уже за них всё решила.

После завтрака остались на кухне втроём. Дядя Лёша по каким-то своим делами отчалил, а тётя Галя деловито раскрыла блокнот в твёрдой обложке, который, очевидно, играл роль записной книжки.

— Родню-то я обзвоню. А вы кого звать хотите?

Диана робко возразила:

— Мама, так зачем всех приглашать?

Вася вмиг сбросил с себя сонное оцепенение и включился в беседу:

— Мы хотели в узком кругу. Вас с дядей Лёшей позвать и... друзей, — на самом деле, они толком между собой не обсуждали, но Диана ничего такого не упоминала про толпу родственников.

Тётя Галя недовольно нахмурилась.

— Да как это?! Праздник большой, они обидятся, если не позвать. У нас вон на дворе места полно, столы найдём, и ничё, не хуже других сделаем, — с энтузиазмом заверила она.

— Мы ещё об этом не думали, — робко призналась Диана, и они с Васей переглянулись. Он растеряно пожал плечами.

Тётя Галя только рукой махнула.

— Такой праздник надо устроить по-человечески, чтоб потом было, чё вспомнить, — наставительно заявила она. — Таньке я позвоню, по поводу стола чё-нить сообразим. Да и вы к ней наведайтесь — нечё отлынивать.

Она ещё кучу указаний надавала. Оставалось только кивать. Спорить с тётей Галей — всё равно, что на танк переть. Договорились, что к тёте Тане в среду заедут, а тётя Галя обещала присоединиться. Выходной у неё как раз.

На обратной дороге Вася решил у Дианы выяснить, что она думает по этому поводу.

Диана недовольно шевельнула плечом, вздохнула.

— Не знаю, может, так и лучше. Мама помочь обещала, и она…

— Хочет сделать всё, как нравится ей! — возмущённо перебил Вася.

— Но платят-то за всё они, — резонно заметила Диана.

— Я об этом и говорил! — не сдержавшись, напомнил Вася.

Диана чуть подумала и, коснувшись его руки, примирительно сказала:

— Будет немного не так, как мы хотели, но не значит же, что плохо.

Вася состроил кислую мину, однако других вариантов не было. Сами-то они вообще никакой праздник не могли себе позволить. И, очевидно, посиделки с родаками на кухне вовсе не то, чего хочет Диана. И, возможно, матушкина затея ей по нраву. Даже обида кольнула, будто бы праздник-то у тёти Гали, а не у них.

* * *

Во вторник заявление поехали подавать. Назначили дату — пятнадцатое июля — самая макушка лета. Майский полдень щедро расточал солнечные лучи и дышал тёплым ветерком, гоняя по безупречно-синему небу пушистые облака. И раз уж по такому поводу оба отпросились с работы, после ЗАГСА в кафе-мороженое пошли.

Диана задумчиво водила ложкой по краю креманки.

— Даже не верится, что почти год прошёл. Время так быстро пролетело… А кажется, будто только вчера с тобой познакомились. И снова мне надо к экзаменам готовиться, — со смешком выдохнула она.

Вася поддержал улыбкой.

— Мне тоже не верится, как будто то лето не кончалось.

— А ты мне тогда сразу понравился, — призналась Диана и робко поправила прядь, упавшую на глаза.

Вася подавил нервную ухмылку. Будто бы там было из кого выбирать. Трофим — старик, ну для Дианы по крайней мере. Старше её отца. Монгол с Карасём — такое себе. Нет-нет, Вася бы точно не позволил никому из этих отморозков к ней прикоснуться. Не достойны они такого чуда. А он сам-то достоин?

После кафе гуляли по вечернему городу. Вдоль реки кораблик курсировал, поднимая тяжёлые волны, окрашенные в розово-чайный свет. День клонился к закату.

Диана всплеснула руками.

— Красота какая!

— Давай прокатимся? — предложил Вася, не думая долго. Хотелось, чтобы день этот запомнился чем-то особенным, ярким, как купающийся в пенных брызгах закат.

Диана согласилась и тут же поспешно себя одёрнула:

— Ой, Вась, да денег-то…

— Да ничё, на автобусе на работу поездим. А жратвы твои родаки надавали — картошки и всяких солений. До зарплаты протянем.

Диана чуть подумала и махнула рукой, вложила свою ладонь в его.

— Мы с папкой только на лодке катались, да и то давно, — призналась она, когда купили билеты и устроились на верхней палубе. — А тут река такая широкая, будто море.

Вася добродушно усмехнулся.

— Не море, конечно, но тоже ничего.

— А ты, чё ль на море бывал? — заинтересовалась Диана.

Вася дёрнул плечом.

— Да один раз, в детстве. В лагерь ездили с детдомовской группой. Мне одиннадцать лет было.

Диана восхищённо уставилась на него и затребовала подробности, ухватив под локоть.

Вася прикрыл глаза на мгновение и попытался вспомнить.

— Море солёное, пахнет йодом, и берега не видать — одна вода кругом... Помню ещё, как камешки цветные собирал, — заулыбался он. — Там здорово, правда. Мы с тобой поедем, но…

Диана вмиг подхватила улыбку и прислонилось тёплым боком. Лёгкое голубое платье трепетало на ветру.

— Может, в следующем году? Как думаешь?

— Может быть, — согласился Вася, чтобы не портить такой хороший день грустной нотой. Что там будет в следующем году, ещё неизвестно. Да и с мелким куда? Обнял Диану за талию и прижал к себе.

В серо-синих сумерках зажигались тёплыми огоньками окна и фонари. Солнце катилось за горизонт, унося за собой последние краски догорающего дня. В прибрежной кафешке надрывались колонки, ветер доносил ароматы костра и шашлыка.

— Я рада, что мы с тобой тогда встретились, — сказала Диана, отведя взгляд от берега и обернувшись к нему.

— Ты меня спасла, — ничуть не кривя душой, ответил Вася. И стало уже совершенно неважно, что там грядёт впереди, нестрашно — сейчас-то ведь так хорошо. А день этот хотелось сохранить в памяти, как фотоснимок. А, впрочем, фотик Вася с собой взял, вот и пригодился. Дома приладили снимок к зеркалу в прихожей. Диана сказала, что можно рамки купить, но и так, на самом деле, неплохо.

* * *

Тётя Таня, несмотря на то, что всю жизнь в столовке работала, оказалась куда стройнее младшей сестры. Невысокая, бойкая, с короткими светлыми локонами. Вроде не так уж они с тётей Галей похожи, но что-то общее прослеживалось и в мимике, и в жестах. Был у неё такой же точёный подбородок, выразительные серо-зелёные глаза, подведённые тушью, и громкий голос.

Вот только тётя Галя даже ругалась с задором, весело, бодро, а тётя Таня обладала пессимистичным настроем и вечно во всём видела плохое, всем была недовольна и постоянно находила причины для жалоб.

— Ну, познакомимся наконец-то, — без особого энтузиазма заявила она, усадив за стол. — Галка позже будет. На работу вызвали.

Диану тётя Таня отослала на кухню помогать, сама же распахнула стеклянные дверцы массивного серванта, забитого разной посудой: рюмки, стопки, тарелки и чайный сервиз, расписанный под «гжель». Заметив Васин любопытный взгляд, пояснила:

— Собирала раньше, да Иркин отец привозил в качестве сувенира, то стопки, то блюдца. Он ведь по всей стране мотался в своих командировках, — недовольно поджала губы и сердито взмахнула полотенцем тётя Таня. — Кобель проклятый! В каждом городе по бабе. А я-то, дура, думала, одна такая — единственная-любимая. После развода хотела всё выбросить к чёртовой бабушке, да рука не поднялась. Какая-никакая коллекция.

Вася выдавил кислую ухмылку. Тётя Таня, к счастью, слов поддержки не ждала. Подхватив тарелки, прошествовала на кухню. Вася бросал тоскливые взгляды в окно, за которым шелестел остроугольными листьями клён. Жила тётя Таня со взрослой дочерью на втором этаже серой панельной пятиэтажки.

— Чёй-то вы расписаться надумали? — между делом поинтересовалась тётя Таня, накинув белоснежную скатерть на широкий стол.

— Ну… потому что любим друг друга, — ответил Вася, облокотившись на стол.

Тётя Таня хмыкнула и, поймав за локоть Диану, появившуюся в дверном проёме с салатником, заявила:

— И куда торопитесь, молодёжь? Успеете ещё хлебнуть семейной-то жизни. Никуда не убежит. Ты бы лучше, Дианка, к экзаменам готовилась. Договорились ведь, что в кулинарный будешь поступать.

Брякнул звонок в прихожей, и тётя Таня пошла открывать. Диана, выставив салатник с «летним салатом» в центр стола, возмущённо вскинула брови и покачала головой. И в этот момент так походила на мать.

К счастью, тёти Танина дочка появилась как раз вовремя, чтобы отвлечь тётю Таню от нотации и причитаний. Когда собрались за столом, тётя Таня плеснула ароматного шоколадного ликёра на донышко стопок (своей и дочкиной), Вася отказался, сославшись на то, что за рулём. Диана, понятное дело, тоже не стала угощаться ликёром.

Тётя Таня пожала плечами и завернула крышку, убрала бутылку обратно в сервант.

— Ладно уж, давайте за знакомство, раз в кои-то веки вместе собрались. Ира — дочь моя, — представила она. — А это Вася — Дианкин жених.

Вася состроил подобие улыбки, Ира вяло кивнула. На тётю Таню она не особенно походила, больше, видимо, на отца. Строгая, молчаливая, степенная, в отличие от суетливой матери. Шатенка с глазами насыщенно-карего цвета. В громоздких прямоугольных очках, с гладко зачёсанными и собранными в хвост волосами. Лет ей было, наверное, около тридцати.

— Ирка, может, подсобишь Диане с математикой? — предложила тётя Таня. — А то она уж какой год поступить не может.

— Ой, да там особых навыков не надо, не в МГУ ведь экзамены, — лениво протянула Ира. — Ну, если хочешь, помогу, — тут же обратилась она к Диане. — У них там, может, на бюджет уже всё забито, поэтому сдавай — не сдавай…

Диана, поджав губы, коснулась Васиного запястья, и они переглянулись, вспомнив, видимо, об одном. Вася подавил улыбку и легонько сжал её тонкие пальцы.

— Второй коровы у мамки с папкой нет, на бюджет надо поступать, — шепнула она на ухо.

Только горячее выставили, как снова тренькнул звонок. Тётя Галя приехала.

Вместе с тётей Таней они принялись живо обсуждать подготовку к свадьбе. С родственниками решали: кого звать, кого не звать, с продуктами к столу и прочим. Диана вставила, что Дашка ей платье сошьёт, надо только на материалы деньги. И они почти накопили, да на кольца отложили. Тётя Галя обрадовано кивнула.

— Молодцы! Одно дело решили.

Ира в конце концов ушла, отговорившись срочными делами. Подруге там какой-то помочь. А тётя Галя с тётей Таней так громко и много говорили, что аж голова кругом шла. Вася вытащился на площадку покурить и хоть немного передохнуть. Не то, чтобы их с Дианой там особо спрашивали, скорее информировали. Однако, когда он вернулся, между тётей Галей и тётей Таней разгорелся нешуточный спор.

— Ой, Галка, да не делает так уже никто! — взмахнула руками тётя Таня. — Чё ты вспоминаешь, чё двадцать лет назад было.

— Ну нет, будут с кислыми минами все сидеть! Развлекать-то надо гостей, — возмутилась тётя Галя.

Вася, протиснувшись за стол, склонился к Диане.

— Чё происходит?

— Да они про выкуп спорят, — шепнула Диана. — Тётя Таня считает, что друзья жениха ещё до свадьбы ужрутся, и все эти конкурсы лучше не делать. У неё на свадьбе так и было, — сообщила она, прижав ладонь ко рту. — А мама говорит, что у них с папкой всё весело прошло.

— Э-э, я не уверен, что это весело, — признался Вася.

Диана шевельнула плечом, а тётя Галя с тётей Таней о них наконец-то вспомнили.

— Ну вон, чё молодые скажут, так и решим, — предложила тётя Галя.

— Да мам, у меня подружек-то, кроме Дашки…После школы все разъехались. Чё ж ей одной за всех отдуваться? — ответила Диана.

— А ты, Вася, чё скажешь? — спросила тётя Галя.

Вася прокашлялся и покачал головой.

— По-моему, это не весело, а глупо.

Тётя Таня вскинула указательный палец вверх.

— Вот, Галка, я тебе говорила!

Тётя Галя, кажется, обиделась и махнула рукой.

— Да ну вас! Чё ж, сидеть как пеньки, да только пузо набивать и глотку заливать?

Вася решил исправить положение. Даже как-то жалко стало тётю Галю, да и неудобно.

— Другую тему, может, обсудим?

— Фотографа надо найти, — тут же предложила тётя Галя, и они с тётей Таней стали перебирать полезные знакомства.

Под занавес вечера им надавали всяких важных поручений. Тётя Галя у тёти Тани осталась. А Вася с Дианой, взявшись за руки, вышли в свежую майскую ночь — долгожданный глоток свободы и тишины после душного длинного дня.

В субботу за кольцами поехали, а после Диана решила к экзаменам подготовиться.

— Третий раз! С ума сойти! — раздражённо качая головой, восклицала она и перебирала тетради и учебники, пылящиеся на подоконнике. — Уж если в этом году не поступлю — всё, так и останусь со школьным аттестатом. Математику, кстати, я во второй раз сдала, а вот по литре меня завалили. Если бы не Фёдор Иванович…

— Мы бы, наверно, не встретились, — осторожно заметил Вася.

Диана кивнула, взмахнув тетрадкой, и замерла посреди комнаты.

— Да, верно. Когда в первый год не поступила, вернулась домой, работала потом в газетном ларьке у нас на станции. Книжки читала. А там чё? То платят, то не платят. Мамка говорит: «Езжай вон к тёть Тане, может, она к себе пристроит. Чё тут ловить-то?» Ну я упёрлась, что в следующем году снова попробую. Они уж с папкой спорили, да решили тёлку продать, если уж на бюджет не поступлю, — Диана печально вздохнула. — А вышло вон…

— В этот раз всё получится, — решил подбодрить Вася.

Конечно, они уже обсуждали, что делать, когда ребёнок родится. Бросать учёбу Диане не хотелось. Она боялась, что потом и вовсе всё позабудет, да и хлопот прибавится. Собралась на заочку.

Пока она занималась, Вася решил, что пора всё-таки двор в порядок привести. Прибрался немного, отцовские инструменты разобрал, хранящиеся в бане, которая использовалась вместо сарая.

Дождик брызнул мелкий колючий, орошая пыльные лопухи. Небо затянуло, и вскоре по крыше дробно застучали крупные капли. Какая уж тут работа — не ровен час, ливень грянет.

Миша как раз позвонил, и Вася шагнул под надёжный щит навеса. Поболтали немного да встретиться договорились на следующей неделе. Мишка в город собирался, как выходные будут.

В воскресенье Диана тоже к экзаменам готовилась, а потом к Дашке поехала. У Васи свои планы были.

Трамвай дребезжал по рельсам, а в голову лезли воспоминания. Когда Васе шестнадцать стукнуло, закончил он первый курс. Можно было в детдоме торчать два года ещё, да только так всё осточертело. Свободы хотелось и «взрослой жизни». И дом ведь свой есть — не надо по общагам мотаться.

Инга Германовна, конечно, его идею восприняла с прохладцей.

— Как восемнадцать исполнится — шуруй на все четыре стороны — не задерживаю, — громогласно произнесла она. — Больно вас много тут самостоятельных развелось, а я за всех отвечаю. Выдумал тоже!

Вася вздохнул и упрямо стиснул зубы.

— Другие вон в общагах живут, а я чё?! У меня дом свой! — в избытке эмоций вскочил со стула он.

Инга Германовна слабо махнула рукой и, отдернув штору, шагнула к окну, за которым галдели дети.

— Не выступай, Дымов. Это здесь с вами нянькаются да сопли подтирают. А во взрослой жизни такого не будет. Назад запросишься — не приму.

Вася обижено фыркнул:

— Вот ещё! Не запрошусь.

Инга Германовна, одёрнув короткий светло-серый пиджак, обернулась к нему и смерила холодным изучающим взором.

— Считай, что я твою просьбу рассмотрела. Учись, ума набирайся. Выпуск через два года, — дала отмашку она, дёрнув худыми плечами, и указала на дверь.

Спорить с Ингой Германовной было бесполезно — она же всегда оказывается права. Она же здесь главная! Вася уныло поплёлся в свою комнату с малолетками. Как дом выглядел, уже подзабылось, однако казалось, что там всё равно лучше, чем здесь. Без шумных соседей и воспиталок. А ещё два года ждать — рехнуться можно. От тоски и скуки решил заглянуть к Ольге Викторовне. Хотя сегодня она с младшей группой занималась. Нет, вовсе не за тем, чтобы жаловаться, но всё же не утерпел. Да и Ольга Викторовна стала расспрашивать, чего он такой понурый. Обещала помочь. Ольга Викторовна вообще-то всегда его выручала из любой беды, но в этот раз надежды было мало.

Ей всё-таки удалось! Вася ушам своим поверить не мог! И в тот же миг стало страшно. Детдомовские порядки были привычны, а одному в пустом доме — жуть.

В первую ночь и правда тоска давила. Всё вокруг напоминало о детстве и о людях, которые здесь жили. А после смирился как-то, привык. К тому же, Ольга Викторовна навещала. Научила с домашними делами управляться, с деньгами. Да и просто хорошо было от того, что есть кто-то, кому на него не плевать.

Потом, когда Вася стал старше, сам иногда заходил, звонил, но в этот последний год всё пошло кувырком. О новой своей жизни Ольге Викторовне не расскажешь. Она одна в него верила, а он, кажись, подвёл. Стыд колким комком давил в горле и горячил щёки.

Вася топтался перед обитой дерматином дверью, не решаясь нажать на звонок. А когда набрался смелости, никто не открыл. Не пришло в голову, что у Ольги Викторовны какие-то дела могут быть, несмотря на выходной день. Глупо так — надо было позвонить.

Вася вытащился во двор и уселся на лавку. Может, в магазин ушла? На счастье, так и оказалось. Вася едва успел затоптать окурок и принять приличный вид. Он, конечно, уже не ребёнок, чтобы прятаться с сигаретами, но всё же перед Ольгой Викторовной было неудобно. Та сразу его заметила, обрадовалась, а Вася, неловко улыбнувшись, забрал у неё пакеты.

— Давно ты не заходил, не звонил… — сказала Ольга Викторовна, когда поднимались на лифте.

— Да… простите, дела были… — не стал уточнять Вася, а Ольга Викторовна тактично не стала расспрашивать.

— Молодец, что пришёл. Мы завтра с Севой на дачу собирались. Оба теперь пенсионеры, — с лёгкой улыбкой пояснила она.

— А из детдома ушли? — спросил Вася.

Ольга Викторовна разобрала пакеты, поставила чайник, обед предложила, но Вася мотнул головой — не голодный. Тогда она велела торт порезать. «Птичье молоко» — Вася специально купил её любимый. Ольга Викторовна заулыбалась, увидев коробку.

— Не забыл ведь! Раньше было не достать, а теперь всё есть, да денег нет, — посетовала она. — Хор веду до сих пор, а из воспитателей ушла, — пояснила Ольга Викторовна. — Скучно мне без ребят.

Чайник закипел, сели за стол. Вася украдкой расспрашивал про детдомовские дела, а Ольга Викторовна, кажется, рада была поделиться. Про ребят с Васиного выпуска рассказала, про кого знала, про воспитателей. Инга Германовна там до сих пор правила единолично. Зоя на пенсию ушла давным-давно, Палач до сих пор работает, а дед Савва…

— Умер Савелий Лукьянович прошлой осенью, — печально вздохнула Ольга Викторовна. — Я тебе звонила, но никто трубку не брал. Номер, что ли сменился? Заходила, да не застала. А там уж закрутилась, помочь надо, у него ведь тоже родни нет, сам детдомовский. Жена умерла давно, дочь в Ленинграде — пока приехала… — она махнула рукой.

Повисла тоскливая пауза, и Вася неловко поджал губы.

— Жаль, он хороший был.

— Да, и ребята его любили. Что ж, кому сколько отмеряно — тут не угадаешь. Жизнь у него выдалась трудная, а ушёл легко — во сне.

Помолчали немного, и Ольга Викторовна спохватилась.

— Я тебе кое-что приготовила, Савелий Лукьянович ведь хранил поделки, которые с ребятами делал. А дочери они без надобности — она всё раздала, — она ушла в комнату и вскоре вернулась с потемневшей от времени дощечкой. — Пусть на память останется.

Вася взял в руки дощечку и невольно улыбнулся. Неумелой детской рукой на доске был крививовато выжжен рисунок — «олимпийский мишка» и подпись «Дымов Вася, 10 лет».

— Спасибо, — кивнул Вася.

Ольга Викторовна, тем временем, подлила чай.

— Как у тебя дела? Ты не звонил долго, я уж беспокоилась. Времена такие — всякое бывает.

Вася чуть было не поперхнулся и помотал головой. Уж конечно о том, что он бандитом решил заделаться, Ольге Викторовне знать не следует. Потому он и не звонил, что рассказывать? Как с Карасём и Монголом барыгу грохнули? А после усадьбы и вовсе стало тошно.

— Я в больнице долго лежал и тогда, осенью, — с неохотой признался Вася.

Ольга Викторовна взволнованно покачала головой.

— Вот оно как… Что-то серьёзное? Может, я чем-то могу помочь?

Вася отвёл глаза.

— С головой плохо у меня было, — медленно проговорил он.

Ольга Викторовна аккуратно взяла за запястье.

— Бедный мой. Сейчас-то ты как?

Вася постарался изобразить улыбку.

— Какие-то лекарства, может, нужны?

— Нет, всё в порядке. Я пришёл… хотел на свадьбу вас позвать, — собравшись с мыслями, вытолкнул Вася.

Ольга Викторовна удивлённо приподняла брови.

— Ты ведь про невесту мне даже не рассказывал. Когда же вы познакомились?

— Прошлым летом. Вы приходите в гости, Диана будет рада.

Ольга Викторовна тепло улыбнулась.

— Конечно, с удовольствием.

Ольга Викторовна принялась расспрашивать, как познакомились, и пришлось рассказать ей чуть урезанную версию событий. Посидели ещё немного, вспомнили школьные времена, а после муж Ольги Викторовны пришёл, и Вася поспешил домой. Чего зря надоедать? У них наверняка своих дел полно. Да и по правде муж Ольги Викторовны всегда казался угрюмым и вечно недовольным. В детстве Вася старался избегать встреч с ним. В любом случае на душе стало легче, совесть теперь уже так не давила, что не появлялся давно. Ольга Викторовна о нём заботилась всю жизнь, пусть вовсе и не родня, а лучше кровных родственников. Кого же на свадьбу позвать, как не её?

* * *

Диана с работы отпросилась, потому что пора им с Дашкой за материалами для платья ехать. Ну, это «официальная версия» для тёти Тани. На самом деле сперва ей нужно было на плановый приём к врачу, а Васе выпала честь тётю Галю встречать и ехать с ней за костюмом. Тётя Галя сейчас со сменщицей неделя через неделю работали.

Немного стыдно признавать, но всё же массу хлопот она взяла на себя, и это принесло небывалое облегчение. Кроме подготовки к свадьбе, оставалась ещё и тайная часть жизни, в которой они готовились к роли родителей.

В таком вдохновлённом настроении казалось, что и эту новость тётя Галя могла воспринять положительно, но всё же Вася не стал рассказывать, раз уж договорились. И Диане не к чему волноваться. Как бы тётя Галя ни отреагировала, рисковать не стоило.

Встретились на станции. Электричка только пришла, и народ вывалился на перрон. Тётя Галя в светлом цветочном платье и короткополой соломенной шляпе заметила издалека и помахала рукой. Подождав немного, пока толпа схлынет, они двинулись навстречу друг другу.

— Привет, Вася. Ну чё, как дела у вас?

Вася постарался изобразить дружелюбную улыбку.

— Здрасте, да нормально всё, — как можно более непринуждённым тоном выдал он.

Спустились к машине, и Вася услужливо распахнул дверь. Тётя Галя брякнула на заднее сидение клетчатую болоньевую сумку.

— Лёша в рейс уехал, так я ему пирожки в дорогу напекла. Вон и вам привезла, — деловито пояснила она, устроившись на переднем сидении. — Одной-то мне куда столько? — и правда, по салону разливался манящий аромат свежей выпечки.

— Да ладно, мы же не голодаем, — от неловкости брякнул Вася и завёл мотор.

Тётя Галя хмыкнул и скользнула по нему осуждающим взглядом.

— Вась, мы чай нечужие — вон скоро родственниками станем. Чё ж ты всё нас сторонишься? Хотела угостить вас с Дианкой — ничё в этом такого нет. У нас в семье принято друг о друге заботиться.

Вася аж воздухом поперхнулся и не нашёл, что ответить, чуть поразмыслив, всё же сказал:

— Спасибо. А куда едем-то?

— Да на Некрасова, там у Лёшки сослуживец бывший, Витька Хромов, живёт. Племянник у него недавно женился, в прошлом годе, вот костюм они дадут. Договорились уже, недорого возьмёт. Ему-то этот костюм без надобности уже. На стройке пашет — куда в нём ходить-то? Коли подойдёт, так возьмём. Рубашка-то у тебя есть белая?

Вася ещё не успел толком переварить весь поток информации, поэтому просто кивнул.

Костюм впору оказался, только рукава и штаны длинноваты. Тётя Галя придирчиво осмотрела и покивала.

— Дашка подошьёт, поди не откажется. Тебе-то самому как?

Вася глянул в зеркало. По правде, он и костюмов-то сроду не носил. Как-то не случалось такой необходимости, даже на выпускной обходился рубашкой и брюками.

— Нормально вроде, — пожал плечами он.

Тётя Галя с этим Витей договорились, и Вася уже решил, что дело кончено, но не тут-то было. Тётя Галя заявила, что на рынок поедут за ботинками. Те, в которых он ходил, чем-то ей не угодили. «Пошарпанные больно, — выдала тётя Галя. — Да и к костюму они не идут. Ну, рожу-то не квась, будешь потом носить».

Пришлось согласиться, к тому же, хоть что-то подкопить успели. А то неловко было перед родаками Дианы — и так они за всё платят.

После рынка наконец-то домой отправились. Жрать хотелось зверски, Вася после работы домой не заезжал — сразу на станцию. Диана даже уже звонила и спрашивала, где их носит.

Диана их ждала, суп разогрела, да тёти Галины пирожки с капустой. Сама, однако, отказалась.

— Ты, чёй-то, доча, не заболела? — обеспокоенно спросила тётя Галя.

Диана вяло махнула рукой.

— Да голова болит, устала. Мы у Дашки поели, так что я не хочу, — вид у неё и правда был бледный и какой-то замученный. Она ушла наверх, а Вася, чуть погодя, явился следом.

— Чё случилось?

— Ой, да всё нормально, — Диана, устроившись на кровати, листала книжку. — Смеяться будешь… — качнула головой она.

Вася сел рядом на покрывало и легко коснулся её ладони.

— Да тошнит. Капусту эту тушёную сегодня готовили, так меня чуть не вывернуло. Пришлось тёть Тане сказать, что нам с Дашкой за материалами надо вот прям срочно, — усмехнулась Диана. — На улице полегчало, а тут мамка ещё пирожки эти с капустой притащила! И голова у меня не болит, но надо же было что-то придумать, — призналась она.

Вася выдохнул с облегчение и прижался лбом к её лбу.

— Напугала… Я уж подумал, что с ребёнком какие-то проблемы.

Диана ласково коснулась ладонью его щеки и чмокнула в губы, пригладила растрёпанные волосы.

— Всё хорошо, не переживай. У врача-то я была. Ну, она витамины выписала, а так сказала, что всё в норме.

Вася тоже заулыбался, перехватил её ладонь и прижал к губам.

— Пора, может, мамке рассказать?

Диана, похоже, на миг усомнилась, нахмурилась и покачала головой.

— Не хочу сейчас об этом, потом. А то начнёт ещё: вот, брак по залёту. Она же, знаешь, какая — что думает, то и говорит.

Вася спорить не стал. Её же предки, пусть Диана сама решает.

— Хорошо, только… чем дольше врёшь, тем сложнее признаться. Это я тебе точно говорю, — решил предостеречь он.

Диана, чуть помедлив, кивнула.

— Скажи, что я скоро спущусь.

Со стола он убрал, а тётя Галя вызывалась посуду помыть.

— С горячей-то водой, хосподи, какое благо! — воскликнула она, отметя возражения. — На колодец ходить не надо, да в тазу полоскать, как у нас.

Вскоре Диана спустилась, и тётя Галя сказала, что есть у неё сюрприз. Покопалась в объёмной тёмно-коричневой сумке, похожей на саквояж, и выложила на стол потёртый бархатный футляр, подтолкнула к Диане.

— Это, дочка, бусы — настоящий жемчуг. Мамка мне на свадьбу дарила, а я вот тебе передаю.

Диана всплеснула руками, зарделась и чмокнула тётю Галю в щёку.

— Спасибо, мам! Я всё детство хотела поиграться, померять, да ты не позволяла.

Тётя Галя добродушно усмехнулась и прижала Диану к себе.

— Всему своё время. Дала бы я тебе малой таскаться, так ничё бы от тех бус уже не осталось. Будет у вас дочка, так потом ей передашь. Ребятишек-то, поди хотите?

Вася прикусил губу, чтобы скрыть поползшую улыбку, и нарочно вперился в стол. Диана замерла вполоборота, занавесившись волосами.

Тётя Галя, кажется, этой неловкой паузы не заметила.

— Танюшке вон мать с отцом серьги дарили. Они тогда хорошо получали, мать агрономом была, отец на оборонном заводе инженером, — пояснила она, очевидно, для Васи. — Сейчас уж, конечно, оба на пенсии. Ну вот, на свадьбе с ними и познакомишься, — сделав паузу тётя Галя вздохнула, заулыбалась и лицо её просветлело. — Память такая, красота! А куда их носить? Не на работу же. А по театрам, да выставкам... Вон на годовщину с Лёшкой как-то выбрались, так то было пять лет назад. Уж не на танцы же в наш сельский клуб надевать. Танька-то всё плохое помнит, чё у них там Димкой после свадьбы случилось. А ведь любили друг друга, души в нём не чаяла… Ладно, чё-то заболтала я вас, — спохватилась тётя Галя. — Давай, Дианка, чайку попьём, да мне ехать скоро.

— Ты разве не останешься? — удивилась Диана.

— Зверьё кормить надо, в огороде дел, дома… Это только так кажется, что неделя выходная, а пролетает быстро, — пояснила тётя Галя.

Пока Диана суетилась с кружками и заварником, тётя Галя вновь достала свою объёмную сумку.

— Вася, мы тут с отцом тоже кой-чего тебе припасли, — торжественно объявила она.

Подарком оказался галстук к костюму. Синий с узкими белыми полосками.

— Да не стоило… — отмахнулся было Вася.

Тётя Галя, однако, перебила:

— Бери-бери, нечё кочевряжиться. Не бог весть какие деньги, а будет от нас на память. Раз уж нет у тебя никого: ни родителей, ни родни.

Вася растеряно кивнул и поблагодарил. Честно говоря, в горле даже перехватило. Жизнь-то его подарками не избаловала. А тут вроде и мелочь, но, правда, чертовски приятно. Если так посудить, «чужие» люди о нём заботились куда больше родных.

— Ты и так много делаешь — вы все, — поправился он.

Тётя Галя вновь улыбнулась и повторила:

— Нечужие же люди.

Чаю попили, и Вася повёз её на вокзал. Может, мать у Дианы и шумная, резкая и порой чересчур любопытная, но всё же искренняя, и душа у неё добрая. Не такие уж они и разные с Дианой, выходит. Яблоко от яблони…

* * *

На неделе после работы Вася решил Императора проведать. Диана предупреждала, чтобы на выходные ничего не планировал — видать, опять придётся к предкам ехать и с огородом помогать. Вася прямо желанием не горел, но куда деваться?

В прошлый раз с Императором они виделись на «майские», тот всё звал в гости, да со всеми эти свадебными делами и проклятым огородом времени никак не находилось.

У Императора ничего не изменилось — перебивался он случайными подработками, начал книгу писать про Николая Второго и набирался вдохновения «на дне стакана». Книга в общем продвигалась неважно. В честь тёплой погоды Император встречал во дворе. Устроившись на лавке, сам с собой играл в шахматы, потягивая пиво из бутылки. Вася ему соления-варения презентовал. Знал, что у Императора в холодильнике шаром покати. На репетиторские деньги особо не проживёшь. Тот сперва отказывался, но Вася сказал:

— Да это родаки Дианы нагрузили, много, куда нам вдвоём?

Император, добродушно усмехнувшись, сделал вид, что поверил.

— Спасибо, сынок. Мне бы только лето продержаться, а там…

— Книгу, что ли хочешь продать? — с любопытством спросил Вася, усевшись на лавку рядом с ним.

Император махнул рукой:

— Да что ты! Книга — для души. А осенью буду новое место искать. Надо только дождаться, когда учебный год начнётся. Преподавателей всегда не хватает.

— Да… Я вот что хотел сказать, товарищ Император, — собравшись с духом, произнёс Вася. — Раз они тебя за пьянку вытурили, так может… ну-у, если пить не будешь, они тебя снова примут.

Император хмыкнул, пригладив бороду.

— Да как же тут не пить, сынок, когда жизнь — сплошные огорчения? Ладно, — положив ему ладони на плечи, он медленно кивнул. — Я постараюсь, даю тебе честное слово.

Император заявил, что начинать надо на свежую голову, поэтому что вечер уже пропал. А раз пропал, так зачем останавливаться? Вася не стал спорить: завтра, так завтра. И вообще-то он приехал, чтобы Императора на свадьбу позвать. А это событие он так и так предложил бы отметить.

— Одному человеку тяжко, а любовь делает нас всех лучше. Поздравляю, сынок, свадьба — это чудные мгновения жизни, что бы там ни случилось дальше. За любовь! — провозгласил Император, отсалютовав бутылкой.

* * *

В пятницу Миша заезжал, выходной у него как раз. Курицу с картошкой в духовке запекли, а с домашними закатками вышел почти что праздничный стол. Вася наконец познакомил Мишу с Дианой толком. И на свадьбу, конечно, его позвали. Тёплый вышел вечер, уютный.

В субботу с утра Диана разбудила. По дому струился аромат свежей выпечки. Диана, должно быть, раным-рано встала.

— Так в деревню-то ехать не надо? — лениво потянувшись в кровати, уточнил Вася.

Диана покачала головой и вытерла руки о передник.

— Не надо. На экскурсию поедем, тут недалеко, — туманно пояснила она.

— Куда?

— А вот узнаешь — сюрприз, — лукаво улыбнулась Диана и распахнула дверцы массивного платяного шкафа, оставшегося с тех времён, когда тут родительская спальня находилась.

Первое летнее утро выдалось свежим, прохладным и пасмурным. После завтрака сразу вышли, около десяти. И хоть поехали на автобусе, Вася быстро догадался куда. Диана загадочно улыбалась, поглядывая в окно. А Вася не стал говорить, что в детстве ещё бывал на экскурсии в «Ясной Поляне».

По правде говоря, запомнилось мало, в основном, как тётка-экскурсовод покрикивала на тех, кто осмелился прикоснуться к экспонатам. А творчество и жизнь Льва Николаевича Толстого его и сейчас не особо интересовало, а уж тем более в тринадцать лет. Похоже, там одна только Зоя и наслаждалась экскурсией, а после выслушивала, какие у неё дети невоспитанные.

На этот раз всё было иначе. У белых башен, знаменующих вход в усадьбу, стоял экипаж, запряжённый двумя лошадьми. Кучер исполнял роль гида. Вася не особо слушал, больше любовался угодьями. Можно было купить билеты на экскурсию по дому, флигелю и прочим излюбленным местам писателя, но ехать в экипаже оказалось куда интереснее.

Воспоминания невольно отсылали к другой усадьбе, но грусти особой не навевали. В конце концов, если бы не усадьба, Вася бы с Императором никогда не познакомился и с Мишей. С Дэном, с Ефимычем и с дядей Костей — много же там было хороших людей.

Экипаж неспешно катил по тенистой аллее мимо двухэтажного белого с зелёной крышей дома Льва Николаевича. Пересекая парк, следовал вдоль прудов к теплице. Буйная зелень и цветочные кусты охватывали тропинку с обеих сторон, окружали здания ухоженные клубы, а над прудами качались упругие лохматые ветви.

Дорога вела к другому парку, славящему старыми двухсотлетними липами и яблонями. Когда-то давным-давно по утрам здесь играл крепостной оркестр.

Объехав все достопримечательности, конюшню и кузню, экипаж вернулся к началу пути — башням и Большому пруду, в котором плескалась игривая рыба.

Диана предложила устроить пикник, и они расположились на одной из деревянных скамеек, выкрашенной в зелёный цвет.

— Ну, как тебе? — спросила Диана, распаковывая припасы для пикника. И тут же, перебивая сама себя, стала рассказывать про рецепт домашней пиццы, который ей на работе подсказали. Вот она с чем всё утро возилась!

Вася только усмехнулся и, открутив крышку термоса, разлил по ярким пластиковым кружкам душистый чай с мелиссой и мятой. Это тётя Галя всякие травы собирала и ягодные листы для чая — всё с огорода.

— Ты — чудо, — сказал Вася, коснувшись губами её лба.

Диана, смутившись, опустила глаза, а ветер ласково трепал её светлые локоны.

— Ой, да ладно, прям уж, — махнула рукой она. — Пицца-то хоть вкусная? — рассмеявшись, спросила Диана.

— Ещё бы! Лучше я и не пробовал, честное слово, — ничуть не кривя душой, признался Вася.

А дождь, что грозился пролиться с утра, так и не зарядил. Разорвав тёмные тучи, словно вспомнив о предстоящем лете, стрельнул упрямый солнечный луч.